Щирова И.А., Гончарова Е.А. Многомерность текста: понимание и интерпретация
Подождите немного. Документ загружается.
3.2. О проецировании понятий когнитивистики на художественный текст
151
тетической действительности. Воспринимая, осмысляя и
оценивая реальность, художник трансформирует ее зако
номерности в образное «инобытие», придает им статус
фикции. Читатель соотносит изображенный «как бы мир»
с реальным миром, основываясь на особенностях собствен
ной индивидуальности. При этом, считает Т. И. Воронцо
ва, если в художественных текстах репрезентировано уни
кальное индивидуальноавторское сознание, то в фольк
лорных текстах – стереотипное сознание, что находит вы
ражение в различиях образующих эти тексты эстетиче
ских форм (эстетика противопоставления vs. эстетика
тождества)
191
.
Субъективность перцепции предопределяет особую
роль индивидуального в авторской картине мира. Мотива
ции к построению «как бы мира» текста – игровые, эстети
ческие, экспрессивные, эмотивнопрагматические и пр. –
отражают специфику фантазийноигрового мышления и
«далеки от онтологической строгости»
192
. Эта специфика
творческой мысли порождает порою радикальные выска
зывания. Так, Д. Юм называет писателей «профессио
нальными лжецами, которые озабочены лишь тем, чтобы
придать собственным вымыслам видимость правды»
193
.
Конечно, можно привести «бесчисленное множество» при
меров художественного видения мира (особенно в поэзии),
когда «одно и то же объективно данное явление оборачи
вается той или иной стороной в зависимости от поэтиче
ской темы автора»
194
, однако субъективность авторского
191
Воронцова Т. И. Текст баллады. Концептуальная картина мира. СПб.,
2003. С. 136.
192
Никитин М. В. Указ. соч. С. 247.
193
Юм Д. Цит. по: Михайлов Н. Н. Теория художественного текста. М.,
2006. С. 51.
194
Колшанский Г. В. Указ. соч. С. 63.
Глава 3. Текст как ментальный акт: структуры мысли vs. структуры выражения
152
восприятия не беспредельна, она ограничена рамками
объективной действительности, которой принадлежит
творческий субъект. «…Действительный мир первичен в
том смысле, что все начинается с него и его коррелята в
сознании – базисного ментального мира. Они вкупе обра
зуют точку отсчета для всех идеальных миров»
195
(кур
сив мой. – И. Щ.). Художественная фантазия, таким обра
зом, наделяется не более чем правом выбора из присущего
объективному (вещному) миру инвентаря свойств, кото
рые она и использует для конструирования фикциональ
ного мира. Принадлежность объективному миру формиру
ет основу для толкования текста читателем и подтвержда
ет правомерность постановки вопроса о возможности адек
ватной, традиционной или канонической интерпретаций
текста. Прибегнув к образу, можно сказать, что в калей
доскопе фикционального мира читатель, прилагающий
сотворческие усилия, способен увидеть причудливые со
четания фрагментов, однако набор этих сочетаний не без
граничен: он задан автором – конструктором калейдоско
па. Свобода в фикциональном мире связана с вторжением
сознания, определяется богатством творческого и сотвор
ческого воображения и реализует возможность выбора для
«соавторов» текста. Эта свобода, впрочем, неизменно
предполагает ответственность. Неглубокая, поверхност
ная интерпретация текста может оказаться той самой по
пыткой приделать руки Венере Милосской, о которой в
свое время предупреждал Ю. М. Лотман
196
. Более того, не
адекватность восприятия точки отсчета интерпретируемо
го иногда порождает нарративы, правдоподобие которых
заставляет забыть о заключенной в них иллюзии. В этом
195
Никитин М. В. Указ. соч. С. 246.
196
Лотман Ю. М. Указ. соч. С. 401.
3.2. О проецировании понятий когнитивистики на художественный текст
153
случае фикция может использоваться в политических це
лях. В работе Эко Serendipities. Language and Lunacy при
водится интересный пример, убедительно иллюстрирую
щий такую возможность. В нем причудливо сочетаются
элементы реальности и выдумка, которая изза отсутствия
знания, необходимого для ее разоблачения, принималась
за реальность.
Во второй половине XII века в Западной Европе появи
лось письмо, в нем сообщалось, что далеко на Востоке, за
пределами тех территорий, которые крестоносцы тщетно
пытались отвоевать у проживающих на них мусульм, нахо
дится цветущая земля. Ею управляет пресвитер Иоан
(Priest John)/Presbyter Johanes, защитник истинных хрис
тиан. Он владеет всеми богатствами мира, а в силе превос
ходит всех земных правителей, и семьдесят два из них пла
тят ему дань. Власть пресвитера распространяется «на три
Индии». Таинственная земля полна чудес. В ней живут по
чти все звери, которые только водятся на этом свете: слоны,
верблюды, гиппопотамы, крокодилы, пантеры, львы, бе
лые медведи, дрозды и безголосые цикады, грифы, тигры,
шакалы, гиены, быки; а также кентавры, люди с собачьи
ми головами, люди с рогами, фавны, пигмеи и гиганты вы
сотой в сорок локтей, циклопы и птицафеникс. Протекаю
щая здесь удивительная река берет свое начало в раю и пол
на драгоценных камней: изумрудов, сапфиров, карбунку
лов, топазов, хризолитов, ониксов, бериллов, аметистов и
сардониксов. Бог дважды в неделю посылает манну небес
ную на остров, который расположен на краю земли. Люди
острова не сеют, не пашут и не жнут; они не трогают землю,
чтобы не лишать ее плодов, а питаются манной небесной и
живут по пятьсот лет. Когда им исполняется сто лет, чтобы
вновь обрести молодость и силу, они выпивают воды из ис
Глава 3. Текст как ментальный акт: структуры мысли vs. структуры выражения
154
точника, что пробивается через корни растущего на острове
дерева. Среди этих людей нет лжецов и прелюбодеев; добро
детель царит в их мире.
На протяжении нескольких веков таинственное письмо
появлялось вновь и вновь, переводилось на другие языки,
подвергалось различным толкованиям. О загадочном пра
вителе упоминал Марко Поло, попытки общения с ним
предпринимали король Англии Генрих IV и папа Евгений
IV. В Болонье во время коронации Карла V о пресвитере
Иоане говорили как о возможном союзнике в завоевании
Гроба Господня. На поиск загадочной земли отправлялись
многочисленные мореплаватели. В конечном счете письмо
сыграло решающую роль в распространении идей запад
ного христианства, поскольку послужило оправданием не
только для путешествий, но и для воинственных вторже
ний на Восток. Происхождение таинственного письма,
подчеркивает Эко, не совсем ясно, но дело не столько в его
происхождении, сколько в том, как его восприняли: гео
графическая фантазия обрела форму политического про
екта. Эко приводит и иные примеры нарративов, которые
успешно «смешивались» с исторической реальностью, на
пример протоколы Сионских мудрецов. Причиной появле
ния таких документов всегда была их способность объяс
нить то, что невозможно было понять иным способом. «За
чем отвергать теорию заговора, – пишет Эко, – если она
позволяет объяснить причины наших неудач?»
197
Едва ли многие возразят, что нашему современнику,
черпающему знания не из писем, а из телевидения, газет и
Интернета, гораздо труднее отделить миф от жизни, а ил
люзию от реальности, чем тем, кто грезил о благородном
197
Eco U. Serendipities. Language and Lunacy. L.; N. Y., 2002. С. 9–13,
23, 25.
3.2. О проецировании понятий когнитивистики на художественный текст
155
правителе в далекие времена. Человечество долгие годы
жило иллюзиями и, даже узнав, что это так, продолжало
ими жить. Чтобы подтвердить это, вспомним еще один
пример из книги Эко.
Сегодня мы знаем, что геоцентрическая гипотеза Пто
лемея не верна с научной точки зрения, однако, хотя
наши знания и определяются взглядами Коперника, наше
восприятие скорее соответствует воззрениям Птолемея:
мы не только видим, как солнце поднимается на востоке,
но и ведем себя так, как будто солнце вращается вокруг
земли. Мы говорим: «Солнце восходит», «Солнце высоко в
небе», «Солнце садится». Так, иронизирует Эко, говорит
даже профессор астрономии
198
. Как же в таком случае мо
гут описываться миры, существующие лишь в нашем со
знании и не подлежащие строгой научной проверке?
Сказанное поневоле заставляет исследователя, занима
ющегося спекулятивными размышлениями, проникнуть
ся чувством ответственности перед читателем и вспомнить
о первичности действительного мира как об обязательной
гарантии адекватной интерпретации.
Способность нарратива трансформировать реальность,
а иногда и целенаправленно деформировать ее ради при
земленных целей, заставляет задуматься, но, конечно же,
не является поводом для того, чтобы недооценить уни
кальное свойство субъекта – воображение. Актуализация
смысла текста в индивидуальном сознании всегда высту
пает частью общего историкокультурного процесса освое
ния художественных ценностей. Художественная картина
мира как «система смысловых, эстетических и эмоцио
нальнооценочных комплексов», «концептуализирован
198
Ecо U. Указ. соч.
Глава 3. Текст как ментальный акт: структуры мысли vs. структуры выражения
156
ное художественное пространство», обрамляющее литера
турный текст
199
, конкретизируется в форме картины мира
автора текста – носителя художественного мышления. Ав
торская картина мира объективируется текстом или их со
вокупностью, маркируется индивидуальностью творче
ского субъекта и является результатом использования им
уникальных способностей своего разума: восприятия,
мышления, памяти, внимания, воображения и вымысла.
Вымысел – «главный оператор» в триаде «реальное – вы
мышленное – воображаемое». Спонтанное, бесформенное
и нестабильное воображаемое обнаруживает себя во вне
запных, произвольно возникающих и обрывающихся ви
дениях, в то время как вымысел целенаправлен. Он обес
печивает повторение реальности путем «переступания
границы» и тем самым придает воображаемому опреде
ленность, сообщает ему форму
200
. В первую очередь, та
ким образом, авторская картина мира фиксирует уни
кальность творческого субъекта: ее индивидуальнолич
ностная составляющая определяет сущность текста как
произведения словесного искусства и эстетического собы
тия. Вместе с тем, как и картина мира любого индивида,
она включает в себя универсальное и национальное. Лишь
принадлежность социуму обеспечивает автору владение
языком как формой и устанавливает точку отсчета посту
лируемых в тексте нравственных и эстетических устано
вок, вне зависимости от того, идет ли речь об их совпаде
нии или расхождении с авторскими. Ментальный потен
199
Миллер Л. В. Художественная картина мира и мир художественных
текстов. СПб., 2003. С. 6–7.
200
Изер В. Акты вымысла, или Что фиктивно в фикциональном тексте //
Немецкое философское литературоведение наших дней. СПб., 2001.
С. 188–191.
3.2. О проецировании понятий когнитивистики на художественный текст
157
циал современной автору культуры так или иначе реали
зуется в авторской ментальности. Например, чтобы гово
рить об ироническом переосмыслении концепта «цер
ковь» в творчестве Джойса, необходимо изучить понятий
ный, оценочный и ассоциативнообразный слои этого кон
цепта в англоязычной культуре и лишь после этого делать
выводы о его индивидуальном эмоциональносмысловом
наполнении в составе концептуальной системы автора. Ос
новой для таких заключений закономерно должны высту
пить репрезентации концепта в языке и тексте, а образуе
мая текстовыми репрезентациями иерархия смыслов дол
жна рассматриваться в контексте текстового целого.
Поскольку образование вторичного идеального мира
суть отражение действительности, а отражательная спо
собность – это способность мозга, картина мира как зна
ние о мире есть не что иное, как атрибут мышления, в то
время как язык выступает вторичной формой существова
ния мира. Мышление, таким образом, отображает дей
ствительность, а язык выражает мышление. Человече
ским фактором, согласно Г. В. Колшанскому, является не
язык, выступающий способом выражением понятийного
(мыслительноабстрактного) содержания, а сознание, ко
торое формирует в результате отражательной деятельнос
ти концептуальную картину мира. Связь языка с мышле
нием заставляет говорить скорее о языкомыслительной,
чем о языковой картине мира
201
(курсив мой. – И. Щ.).
Язык не создает мир, но объективирует творческую дея
тельность человека. Литературная коммуникация как ре
зультат этой деятельности всегда предполагает вторжение
в когнитивную систему адресата. Целью вторжения стано
201
Колшанский Г. В. Указ. соч. С. 19–25, 37.
Глава 3. Текст как ментальный акт: структуры мысли vs. структуры выражения
158
вится изменение знаний, мнений и шире – образа мира,
который сложился в воспринимающем сознании в резуль
тате предшествовавшего акту чтения познания мира. Это
познание могло иметь самые разнообразные проявления, в
том числе и обретать формы фикциональных миров, что
явилось бы естественным для «искушенного читателя».
Изменение картины мира адресата в процессе литератур
ной коммуникации программируется существованием ав
торского замысла и происходит в результате усвоения ад
ресатом объективирующим замысел квазимира текста,
иными словами, в результате реконструкции творческого
процесса.
Fortis imaginatio generat casum
202
. «Сознание как иде
альное устройство с креативной способностью, – справед
ливо отмечает М. В. Никитин, – не сводится к пассивному
отражению действительного мира, но способно к порожде
нию в разной мере автономных от него ментальных ми
ров…»
203
Создавая литературный текст, автор не просто
копирует окружающий мир. Он выбирает и перераспреде
ляет его элементы, видоизменяя их силой собственного во
ображения. Селекция и комбинация элементов мира зак
репляют субъективность авторского мировидения и фик
сируются структурой текста как материального объекта.
«Мир художественного видения, – пишет М. Бахтин, –
есть мир организованный, упорядоченный и завершенный
помимо заданности и смысла вокруг данного человека как
его ценностное окружение: мы видим, как вокруг него
становятся значимыми предметные моменты и все отно
шения – пространственные, временные и смысловые. Эта
202
Сильное воображение порождает событие (лат.).
203
Никитин М. В. Указ. соч. С. 245.
3.2. О проецировании понятий когнитивистики на художественный текст
159
ценностная ориентация и уплотнение мира вокруг челове
ка создают его эстетическую реальность, отличную от ре
альности познавательной и этической… но… не индефе
рентную к ним»
204
. Созданный фантазией «другого» «чу
жой» (авторский) мир становится для читателя «своим»,
присваивается его сознанием, превращается в действен
ный способ познания мира и себя. Иными словами, худо
жественный текст функционирует как инструмент воздей
ствия на чужую ментальность. При этом «расщеплен
ность» его референции исключает прямолинейность воз
действия. «Вторжение» авторского мировидения в мен
тальный мир читателя носит сложный характер, опосре
дованный спецификой поэтического языка, особенностя
ми его индивидуальноавторского использования и мно
жественностью предлагаемых читателю игровых пове
ствовательных масок.
Одним из способов выражения авторского мировидения
можно считать картину мира персонажа (квазисубъекта),
принадлежащую плану изображенной коммуникации.
Как следует из вышесказанного, картина мира всегда
является субъективным образом объективной реальности
и имеет двойственное существование: необъективирован
ное – в виде неопредмеченного элемента сознания челове
ка и объективированное – в виде «следов», оставляемых
человеком в процессе жизнедеятельности. «Простран
ством» обитания картины мира в ее необъективированном
состоянии называют, в первую очередь, воображение
субъекта. Объективация картины мира включает экспли
кацию субъективных установок, целей и мотивов жизне
204
Бахтин М. Автор и герой. К философским основам гуманитарных
наук. СПб., 2000. С. 206.
Глава 3. Текст как ментальный акт: структуры мысли vs. структуры выражения
160
деятельности человека, ее регулятивных структур и смыс
лообразующих факторов. «Отпечатки» картины мира об
наруживаются в элементах вещного мира, жестах, мими
ке, социокультурных стереотипах поведения людей и, ко
нечно же, языке
205
. Исходя из понимания художественно
го текста как вторичной моделирующей системы, можно
утверждать, что изображенные структуры сознания и бы
тия персонажа (речь, поступки, внешний вид, взаимоот
ношения с другими персонажами и т. д.) огрубленно соот
ветствуют представлению о картине мира как о фундамен
тальном понятии, выражающем специфику человека в его
взаимоотношении с бытием. Так, в интериоризированных
психологических текстах, где доминирует художествен
нотрансформированная внутренняя речь, эксплицитно
изображается познание персонажем мира «изнутри», т. е.
имитируется картина мира в ее необъективированном со
стоянии. В экстериоризированных психологических тек
стах, где предмет изображения – внутренний мир – имп
лицируется через внешнесобытийный ряд, имитируется
объективация картины мира: согласно авторской интен
ции, она экстериоризируется через речь, действия и пр.
Иными словами, если интериоризированные психологи
ческие тексты эксплицируют формирование картины
мира персонажа в ходе рефлексии, то экстериоризирован
ные «овнешняют», опредмечивают, восстанавливают его
картину мира по «следам». Речь, безусловно, идет об изоб
раженной коммуникации, поскольку статус художествен
ной речи исключает имманентный характер картины
мира персонажа. Лишь в мире художественной действи
205
Постовалова В. И. Картина мира в жизнедеятельности человека //
Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. М., 1988.
С. 20, 21–23.