Рыбаков Б.А. Язычество древних славян

Подождите немного. Документ загружается.

101

румынский исследователь Владимир Думитреску опубликовал работу о неолитическом искусстве

на территории Румынии; в 1973 г. вышло расширенное издание на итальянском языке

309

. Обе ра-

боты содержат интересный материал, но анализ его дан только с точки зрения искусства. Вскользь

сказано о культе богини плодородия и о скотоводческой магии

310

В 1970 г. Нандор Калиц выпустил популярную книжку «Глиняные боги», опубликовав но-

вый великолепный материал и в общих чертах касаясь некоторых вопросов первобытной религии

311

. Крупная обобщающая работа о религии первобытных земледельцев издана в 1973 г. Марией

Гимбутас

312

. Исследовательница приняла многие положения моей статьи: о культе небесных

оленей, о культе благожелательной змеи, о священных собаках, о важности ориентации по четы-

рем странам света, о стилизованном изображении дождя и растительности и т. п.

313

В книге Гим-

бутас есть ряд интересных соображений о «космическом яйце», о звериных масках, о богине рож-

дения. В поле зрения попадают такие существа, которым обычно уделяется мало внимания: чере-

пахи, лягушки, бабочки

314

Необъятный неоэнеолитический материал чрезвычайно разнороден, многообразен, и трудно

предсказать то время, когда он будет достойно изучен во всей полноте. Для полноценного рас-

смотрения его семантики совершенно необходима параллельная комплексная работа археологов,

искусствоведов и лингвистов. Лингвисты должны получить из рук археологов как хронологию,

так и перечень основных мировоззренческих идей, отраженных в археологических материалах

трёх тысячелетий жизни древнейших земледельцев Европы.

Начнем рассмотрение не с того, что отличает новую, земледельческую эпоху от предыду-

щих, а с того, что связывает их, что продолжает тысячелетние традиции охотничьего общества.

Уже в раннем неолите мы встречаем своеобразный вид глиняной посуды, который устойчиво

держится вплоть до гальштата: сосуды в виде фигур животных с широкой воронкой наверху. Наи-

более вероятное назначение этих больших и емких (до 68 см в длину) зооморфных сосудов – слу-

жить вместилищем жертвенной крови того зверя, в форме которого такой ритуальный сосуд изго-

товлен. Для ранних стадий известны сосуды в виде медведя или огромного оленя VI тысячелетия

до н. э.; они покрыты символическим орнаментом. Ритуальная зооморфная посуда ведет нас к

медвежьим и оленьим праздникам охотничьей эпохи, когда причащение кровью тотема или свя-

щенного зверя было обязательной частью жертвоприношения. Со временем к этой охотничьей

традиции добавляются сосуды в форме домашних животных (коров, быков, баранов) и птиц. Ин-

тересен сосуд в виде коровы

315

; животное украшено как бы гирляндами цветов на туловище и

шее: подобное декорирование жертвенных животных находит широчайшие этнографические и ис-

торические параллели. Так постепенно древние охотничьи обряды, продолжавшие существовать в

309

14 Dumitrescu Vladimir. L'art neolithique en Roumanie. Bucarest, 1968; Idem. L'art preistorica en Romania fino

all'inizip dell'eta del ferro, 1973 (в 1974 г. работа вышла на румынском языке).

310

15 Археолого-искусствоведческий обзор болгарских памятников V – II тысячелетий до н. э. сделан Анной Ра-

дунчевой в книге «Доисторическое искусство в Болгарии» (София, б.г.).

311

16 Kalicz N. Diex d'argile. Budapest, 1970.

312

17 Gimbutas M. The Gods and Goddesses of old Europe 7000-3500 b.c. Myths, Legends and Cult images. London,

1973. В книге опубликована наиболее полная библиография.

313

18 Gimbutas M. The Gods and Goddesses…, p. 83, 89, 94, 95, 113, 171, 172.

314

19 Вместе с тем следует предостеречь от некоторых недостаточно обоснованных положений М. Гимбутас. К

ним прежде всего относится гипотеза о великой Птице-Богине (Bird-Goddess). Автор нередко основывается на прими-

тивной стилизации скульптур, но птичьи черты, приписываемые им, не кажутся убедительными. Быть может, следо-

вало бы применить и ретроспективный анализ: от позднейших крылатых сирен-сиринов углубиться к истокам этого

образа. Пока этот путь доводит нас только до бронзового века (печельская культура).

315

20 Гарашанина Драга. Религиjа и култ…, рис. 13. Винча, с.248.

102

силу существования охоты и при земледельческом хозяйстве, переходили в сферу скотоводства

(см. рис. на с. 154).

На больших сосудах для продовольственных запасов или для семенного зерна, охраняемого

особенно тщательно, тоже на ранних ступенях неолита, мы встречаем рельефные изображения

животных.

Иногда это олени, но чаще – козлы. Связь коз и козлов с земледельческим плодородием об-

щеизвестна; возможно, что она является отголоском той отдаленной эпохи, когда почти одновре-

менно произошло приручение козы и первые опыты земледелия. В восточнославянском фольклоре

стал уже хрестоматийным пример:

Где коза ходит,

Там жито родит.

Интересен большой (высота 62 см) сосуд культуры кёрёш с изображением человеческой фи-

гуры и трёх козлов. Вся поверхность сосуда покрыта рельефными бугорками с углублениями. По

горлу сосуда идет сплошная горизонтальная волнистая линия, обычно символизирующая воду

316

. Поза мужской фигурки с широко откинутой в сторону рукой напоминает позу сеятеля (тогда

бугорки можно было бы счесть за семена), но, имея дело со столь примитивной пластикой, опасно

делать те или иные выводы.

Интересным разделом зооморфной пластики являются крышки больших сосудов. Очень час-

то они оформлялись в виде голов или даже целых фигур животных. Известны головы медведей,

кошки или рыси (?), оленя, козла, фигуры собаки и барса (?). Предпочтение, которое отдается

хищникам, понятно: крышка должна уберечь положенные в сосуд припасы от всех возможных по-

хитителей. Кошка убережет от мышей, а медведь предостережет и людей, покушающихся на со-

держимое хранилища.

Самый простой магический расчет сквозит в этих наивных мерах по охране семейных ценно-

стей земледельца.

Д. Гарашанина поставила

очень интересный вопрос (раз-

витый М. Гимбутас) о человече-

ских фигурках, изображенных в

звериных масках.

Прослеживаются в разных

местах маски медведя, есть зоо-

морфные маски, в которых за-

труднительно определить того

или иного зверя. Фигура жен-

щины в маске медведицы (По-

родин, Югославия) относится к

6000 г. до н. э., т. е. опять-таки

занимает нижнее первоначаль-

ное положение в стратиграфиче-

ской колонке масок

317

. Более

поздние птичьи маски иногда

вызывают сомнения: не прини-

мают ли исследователи локаль-

ный стиль, особую манеру трак-

товки женского лица за изображние женщин в птичьих масках? Выношу на суд излюбленный сю-

жет М. Гимбутас «Lady Bird»

318

. Схематическая фигурка женщины в юбке увенчана головой с

316

21 Kalicz Nandor. Diex d'argile, tab. 6, 7.

317

22 Gimbutas M. The Gods'and Goddesses…, p. 188.

318

23 Gimbutas M. The Gods'and Goddesses…, tab. 97, 120. Позд. Винча.

103

длинным носом и огромными глазами. Ни крыльев, ни птичьих лап здесь нет. Стоит ли её так на-

стойчиво объявлять дамой в птичьей маске и на этом основании говорить о Богине-Птице?

Помимо упомянутых выше сюжетов, неоэнеолитическая пластика знает множество глиня-

ных фигурок животных, служивших, очевидно, во время каких-то обрядов, связанных с размно-

жением домашнего скота и с охотой на диких животных.

Звериная тематика в известной мере связывает земледельческую эпоху с охотничьей, но,

во-первых, эта тематика явно второстепенна в искусстве тогдашних индоевропейцев, а во-вторых,

она в какой-то степени становится приноровленной к новому земледельческо-скотоводческому

комплексу: жертвенная корова в гирляндах, медведь, стерегущий добро.

Очень важным разделом неоэнеолитического искусства (пластика, роспись) является харак-

терный орнамент, который исследователи называют то просто геометрическим, то меандровым, то

ковровым. Он прослеживается уже в самых ранних неолитических памятниках Балкан и продол-

жает существовать вплоть до бронзового века, то деградируя в скопление угловатых элементов, то

поднимаясь до тонко вычерченных правильных композиций. Появившись в балкано-дунайских

культурах неолита, этот угловатый узор из

квадратов, ромбов и из разрозненных частей

этих фигур продвинулся вместе с индоевро-

пейскими колонистами далее на север, рас-

пространившись по области линей-

но-ленточной и накольчатой керамики.

За три тысячелетия своего господства

в индоевропейской орнаментике меандро-

во-ковровый узор претерпевал изменения,

распадаясь иногда на свои составные эле-

менты, но и классическая сложная форма

долго не забывалась, сосуществуя с дегра-

дировавшей.

Основные виды этого узора: 1) ковро-

вый меандр, обычно расположенный ост-

рыми углами по вертикали; 2) вписанные

друг в друга ромбы и 3) разрозненные эле-

менты коврового меандра, состоящие из на-

клонных «глаголеобразных» отрезков. Ме-

андрово-ковровый узор широко применялся

при орнаментировании глиняной посуды, но

следует обратить внимание на то, что для

ритуальной посуды и пластики он являлся

почти обязательным, сосуществуя здесь с

другим ритуально-символическим узором –

«змеиным» (см. рис. 37, 38).

Меандрово-ковровый орнамент мы на-

ходим на ритуальных сосудах из Винчи, на

изображениях женского божества тисской

культуры. Этим узором украшались седа-

лища глиняных «жриц» (Новый Бечей), жертвенники (Винча) и особые светильники (Градешница)

в форме зернового ларя, «коша». Устойчивость этого сложного и трудновыполнимого узора, его

несомненная связь с ритуальной сферой заставляют нас отнестись к нему особенно внимательно.

В главе «Глубина памяти» я уже касался этой темы: неоэнеолитический меандровый и ромбиче-

ский узор оказался средним звеном между палеолитом, где он появился впервые, и современной

этнографией, дающей неисчислимое количество примеров такого узора в тканях, вышивках и пле-

тении. Напомню, что ключом к расшифровке послужило интересное открытие палеонтолога В. И.

Бибиковой

319

, установившей, что палеолитический меандрово-ковровый узор мезинского типа

воспроизводит натуральный рисунок мамонтового бивня. Поразительная стойкость точно такого

319

24 Бибикова В. И. О происхождении мезинского палеолитического орнамента. – СА, 1965, № 1.

104

же узора в неолите, когда никаких мамонтов уже не было, не позволяет считать это простым слу-

чайным совпадением, а заставляет нас искать посредствующие звенья.

Таким посредствующим звеном я считаю обычай ритуальной татуировки

320

. Ведь священ-

ные изображения палеолитических «венер», игравшие такую важную роль в магических воззрени-

ях древних охотников, будучи изготовлены из мамонтовой кости, тем самым были покрыты сот-

нями малоприметных, но вполне различимых ромбиков, образуемых структурой дентина. Это был

естественный, имманентный, неотъемлемый узор, украшавший всю женскую фигуру, вырезанную

из Мамонтова бивня. В своей совокупности вписанные один в другой ромбики и создавали ковро-

вый, сплошной узор. Глиняные ритуальные фигурки неоэнеолитических земледельцев, у которых

женское божество тоже играло огромную роль в их воззрениях, зачастую бывают покрыты этим

же узором. Создается впечатление, что неолитические художники (может быть, художницы) в

этих статуэтках воспроизводили своих современниц, украшенных по всему телу ром-

бо-меандровым узором. Такие татуированные под палеолитических «венер» женские фигурки из-

вестны достаточно широко. Сошлюсь в качестве примера на три статуэтки с геометрическим ор-

наментом

321

. Очень вероятно, что многие магические церемонии, связанные с плодородием, тре-

бовали от исполнительниц обряда наготы и специальной татуировки. Вплоть до XIX в. в русских

деревнях обряд опахивания села во время бедствий производился обнаженными женщинами. Сле-

ды татуировки тем или иным узором прослеживаются на многих сотнях энеолитических женских

статуэток.

В рассуждениях о преемственности неолитического ромбо-меандрового узора от палеолити-

ческих костяных изделий есть одно уязвимое место – мезолит. В мезолите мамонтов уже нет, а

глиняных изделий ещё нет, и поэтому между мезинским ковровым узором, дающим в увеличен-

ном виде естественный рисунок бивня, и совершенно аналогичным ему узором эпохи неолита су-

ществует провал, не заполненный источниками. Эта неизбежная по состоянию материалов пустота

может быть устранена предположением о непрерывном существовании обычая ритуальной татуи-

ровки. По одну сторону пустоты – в палеолите – мы располагаем мезинскими «птичками», с по-

мощью которых могла наноситься ромбо-меандровая татуировка на тело палеолитических жен-

щин. Подобные «птички» (и то же с ромбо-меандровым узором) известны нам и в неолите (Вин-

ча).

Неолитические слои балкано-дунайских теллей, содержащие большое количество женских

фигурок, насыщены также и глиняными штампами-печатями (пинтадерами), пригодными для та-

туировки.

Простейшие рисунки этих штампов (параллельные шевроны, крест с угловым заполнением)

вполне пригодны для воспроизведения на теле любых вариантов ромбо-меандрового коврового

узора. Наряду с простыми штампами изготовлялись и очень сложные, отпечатки которых давали в

готовом виде запутанный ковровый узор. Ни один из видов штампов не применялся для орнамен-

тации глины; все глиняные изделия покрывались узором вручную, а штампы предназначались для

иного, очевидно для татуировки. Особый интерес представляют печати в виде стилизованной жен-

ской фигуры, что косвенно может подтверждать гипотезу о татуировке

322

В неолитическое время традиция ромбо-меандрового орнамента начинает ослабевать. Точ-

нее, уменьшается количество глиняных изделий с этим узором. Возможно, что уже тогда начался

переход ромбического узора на ткани, закрепивший этот архаичный рисунок ещё на несколько

тысячелетий.

Живучесть и устойчивость коврово-меандрового орнамента подтверждаются ритуальными

памятниками раннего железного века.

Примером могут служить великолепные священные сосуды из гальштатских курганов в Но-

вых Кошарисках на Среднем Дунае. Особенно интересен княжеский курган 6. В трёхкамерной по-

гребальной камере было найдено свыше 80 сосудов, украшенных ромбическим и меандровым узо-

320

25 Рыбаков Б. А. Происхождение и семантика ромбического орнамента. – В кн.: Сборник трудов Науч-

но-исследовательского ин-та художественной промышленности. М., 1972, вып. 5.

321

26 Dumitrescu Vladimir. L'art neolithique…, fig. 59, 60, 86.

322

27 Dumitrescu Vladimir. L'arte preistorica…, fig. 61, N 4. Конец III тысячелетия до н. э.

105

ром. Из них выделяются расписные сосуды с рельефными головами быков, покрытые крупным

меандровым орнаментом

323

Смысловая нагрузка ромбо-меандрового узора осталась в основном, по всей вероятности,

той же, что и в палеолите: «благо», «сытость», «благополучие». Но если в палеолите это ассоции-

ровалось с охотничьей добычей, с самим мамонтом, носителем этого узора, то в земледельческом

неолите ромбо-меандровый узор связывался уже с аграрным благополучием, с плодородием зем-

ли. На женских фигурках этот магический древний узор наносился преимущественно на те части

тела, которые связаны с беременностью и рождением ребенка.

Звериной тематикой и ромбо-меандровой традицией, идущей от палеолитических «венер»,

связи земледельцев со своими охотничьими предками, разумеется, не ограничивались, но нам

трудно уловить другие сюжеты. Возможно, что змеиный культ (речь о котором будет дальше) то-

же в какой-то мере связан с палеолитом, но эта связь не так ясно прослеживается.

Важно отметить существенное переосмысление земледельцами многих архаичных, унасле-

дованных представлений и образов: дикие звери заменялись домашними, символы охотничьей до-

бычи трансформировались в символы плодородия.

Из числа тех новых идей, которые появились у оседлых земледельцев, пожалуй, на первое

место следует поставить идею священности жилища и домашнего очага. Вероятно, и в палеолите

были какие-то обряды (вспомним раскрашенный череп мамонта в основании чума), связанные с

жилищем, но о них нам трудно судить.

Мезолитические охотники в силу своей большей подвижности не оставили нам никаких сле-

дов заклинательных церемоний, посвященных жилищу.

Земледельческие же племена как на Балканах, так и на север от них, в зоне индоевропейской

колонизации, сохранили целый пласт археологических документов, свидетельствующих о магиче-

ских представлениях, связанных с жилищем. Это – разнообразные глиняные модели домиков,

иногда дающие нам внешний облик постройки с её вертикальными столбами или с гладкими рас-

писными стенами, иногда же раскрывающие перед нами только интерьер дома с печью, скамьями

и даже утварью (макотры, жерновки).

М. Гимбутас все подобные сооружения зачислила в разряд святилищ, но это не вытекает из

той бытовой простоты и обилия житейских мелочей, которые присущи этим моделям построек.

Думаю, что глиняные модели следует считать изображениями простых жилых домов, но самый

факт изготовления таких моделей несомненно вводит нас в сферу ритуального, колдовского.

Большинство моделей, отображающих постройку в целом, дает нам облик стилизованного

домика с двускатной крышей. Южные домики показаны гладкостенными, глинобитными (нередко

украшенными узорами); более северные модели отражали реально существовавшие столбовые

дома, у которых двускатная кровля держалась на мощных вертикальных столбах, а простенки ме-

жду столбами заполнялись плетеными щитами-метопами. Кровля южных домиков (очевидно, со-

ломенная) прижата тонкими жердями, а у северных ясно проступают массивные бревна стропил.

Модели, в которых показан только интерьер жилища, обычно прямоугольны, как и целые

домики (в виде исключения встречаются модели округлых построек), и представляют собой одно-

комнатное помещение, как бы срезанное горизонтальной плоскостью выше печи.

Печь всегда выделана тщательно; чувствуется, что домашнему очагу оказывалось внимание.

Загадочным является стремление показать только часть жилища, срезанного на определенную вы-

соту. Разгадкой, на мой взгляд, служит находка в Бранче близ Нитры (лендельская культура) тща-

тельно выделанной глиняной модели только одной крыши

324

. Крыша вылеплена и обожжена со-

вершенно самостоятельно, как отдельный предмет. Предположение В. Немейцовой-Павуковой о

323

28 Pichlerova Magda. Nove Kosariska. Kniezacie mohyly zo starsejdoby zeleznej. Bratislava, 1969, tab. XXV-XXXIX,

LIII-LVII.

324

29 Slovensko v mladsej dobe kamennej. Bratislava, 1970, tab. XLVII, s. 141.

106

том, что глиняная крыша увенчивала деревянную модель дома

325

, совершенно не выдерживает

критики. Изготовленную отдельно крышу, очень близкую к крыше синхронного глиняного домика

из Стжелице, следует воспринимать

именно как особый сюжет (см. рис. 39).

Таким образом, мы видим, что

древние индоевропейцы изготавливали

модели как целых домиков, так и их

отдельных частей: то только одной

крыши, то только нижней половины

дома. Большой интерес представляет

модель нижней половины жилища из

Породина

326

Модель являет собой глиняную

платформу, на которой возведены на

некоторую высоту стены, обозначен

дверной проем (без верхнего косяка) и

четко вылеплена печь. Из толщи стен,

как бы подчеркивая их незавершенность,

торчат торцы вертикальных столбов.

Жилище показано в процессе его по-

стройки.

Единственным объяснением факта

возникновения модели недостроенного

дома или модели только одной крыши

могут быть хорошо известные

этнографам обряды, выполняемые при

постройке дома. Обряды эти состоят из

трёх циклов. Первый включает в себя

освящение земли и закладку дома.

Нередко под фундамент дома, под угол,

укладывалась при закладке конская

голова (это отражено в русских сказках)

или иные предметы заклинательного характера. Второй цикл обрядов проводился тогда, когда бы-

ли выстроены стены и дому недоставало только крыши. Третий, заключительный цикл проводился

после сооружения кровли, когда дом был уже готов. Постройка дома требовала или участия арте-

ли мастеров-плотников, или толоки – общественной помощи односельчан. Каждый цикл обрядов,

т. е. каждая стадия постройки, сопровождался обильным угощением всех участников стройки.

Неоэнеолитические модели отражают второй и третий циклы обрядов: в одних случаях вни-

мание сосредоточивалось на постройке стен и печи, в других – на окончательной отделке дома в

целом.

Отдельная крыша – исключение. Глиняные модели, очевидно, изготавливались в момент со-

вершения обряда, может быть, как часть его.

Помимо обычных домиков, делались модели двухэтажных построек с коробовым покрытием

(Рассоховатка на Украине). Представляет интерес двусоставная постройка, каждая часть которой

увенчана головой животного: на одной «башне» – голова барана, на другой – коровы. Не было ли

это сооружение моделью общественной кошары, большого хлева для домашнего скота? Нижняя

часть здания украшена тщательно выполненным узором в виде двух клубков змей с каждой сторо-

ны. Узор из двух змей покрывает и стены модели простого домика из Коджадермена.

Быть может, таким же методом расшифровки, какой применен к моделям одиночных доми-

ков, нам следует подойти и к знаменитой модели «святилища» из Касчиоареле (Румыния, культу-

325

30 Slovensko v mladsej…, s. 141.

326

31 Гарашанина Драга. Религиjа и култ…, рис. 30.

107

ра типа Гумельницы)

327

На высоком необычном цоколе изображены в ряд четыре одинаковых домика с двускатными

крышами. Признать весь этот глиняный комплекс изображением святилища препятствует отсутст-

вие какого-либо объединяющего здания, того, что можно было хотя бы условно назвать храмом.

Модель из Касчиоареле поражает не новым качеством, не новой формой архитектуры, а лишь ко-

личеством однородных домиков, выстроенных в один порядок. Если допустима гипотеза о том,

что глиняная модель отдельного дома связана с заклинательными обрядами при постройке реаль-

ного жилого дома, то вполне естественно допустить, что модель с целым порядком домиков могла

быть изготовлена при постройке заново целого поселка. Неясным для меня остается своеобразный

высокий цоколь с большими круглыми отверстиями, идущими в два ряда.

В энеолите появилась упрощенная форма глиняных ритуальных моделей: вместо трёхмер-

ных, объемных домиков иногда стали довольствоваться плоскими глиняными табличками, кото-

рые давали только контур дома с двускатной крышей. Так мне хотелось бы интерпретировать ин-

тереснейшие находки, опубликованные П. Детевым

328

. На этих пластинах обозначены круглые

окна и верхние перекрестия стропил. Одна из сторон отведена традиционному клубку змей или,

точнее, ужей – покровителей дома (см. рис. 40).

Особый интерес своим сверхусловным решением образа дома с двускатной крышей пред-

ставляет глиняная пластина из окрестностей Пловдива

329

. Пластина квадратна, и двускатная

крыша изображена не контуром пластины, а рисунком на ней. С двух противоположных сторон на

пластине прочерчены треугольные фронтоны дома, увенчанные на князьках предельно стилизо-

ванными фигурами с поднятыми к небу руками. На боковых сторонах показаны вертикальные

опоры стен (или же боковые скаты крыши?). Это умение дать развертку трёхмерного дома на

плоскости свидетельствует о значительной работе мысли тогдашних художников. Оборотная сто-

рона пластины дает предельно сокращенную схему змеиного узора: две соприкасающиеся голова-

ми змеи. Если лицевая сторона отражает последнюю стадию постройки дома – готовую крышу с

фигурами на щипцах, то оборотная сторона пластины, возможно, запечатлела самую начальную

стадию домостроительной обрядности: на земле или на полу дома рисовались змеи-покровители.

Связь домостроительства с культом ужей-«господариков» не подлежит сомнению. На змеи-

327

32 Dumitrescu Vladimir. L'arte preistorica…, fig. 97, s. 141.

328

33 Детев П. Модели за украса от каменно-мсдната епоха. – Археология, София, 1965, № 4, с. 65 – 73, рис. 9. Две

таблички из Русс.

329

34 Детев П. Модели за украса…, рис. 10.

108

ном культе придется остановиться в дальнейшем особо

330

В неоэнеолитической пластике бесспоpно самое видное, самое значительное место

пpинадлежит pазнообpазным глиняным фигypкам женщин, что связано с yстойчивой на

пpотяжении всех последyющих тысячелетий идеей отождествления земли с женщиной, yподобле-

ния беpеменности пpоцессy вызpевания зеpна в почве.

Женские фигypы pазличны и многообpазны. Они могyт изобpажать и божество плодоpодия,

и жpиц этого божества, и yчастниц агpаpно-магических цеpемоний, и покpовительниц того или

иного пpиpодного явления, способствyющего ypожаю.

Откладывая pассмотpение всех вопpосов, связанных с женским божеством, на бyдyщее, оз-

накомимся с основными pазpядами женских изобpажений Балкано-Дyнайского pегиона.

1 Пpодолжают сyществовать, как и в

палеолите, массивные, дебелые

ползогpyдые женские фигypы с шиpокими

бедpами, большим отвислым животом и

знаком пола. Вместо головы y них

настолько пpостой штыpь, что невольно

pождается мысль о том, что этот гладкий

стеpжень был в свое вpемя закpыт

чем-либо, напpимеp головой, вылепленной

из теста.

2. Встpечаются глиняные женские

фигypы с pyками, воздетыми к небy, но

количество их не особенно велико.

3. Hеpедко встpечаются изобpажения

сидящих беpеменных женщин.

Есть пpосто сидящие на низких

массивных скамеечках, относительно

котоpых нельзя yтвеpждать, что они

беpеменны.

4. Сyществyют с VI тысячелетия до н.

э. и на Балканах, и в зоне колонизации

изобpажения pождающих женщин. В pяде

слyчаев показана начальная фаза самого

пpоцесса pождения pебенка, что неpедко

пpиводило исследователей к ошибочномy

опpеделению подобных изобpажений как

мyжских.

5. Пpедставляют интеpес паpные

фигypки двyх как бы сpосшихся женцин.

Тpyдно сказать, имеем ли мы здесь дело с

отголоском недавнего мезолитического кyльта двyх владычиц миpа или же с заpождением

pазвившегося впоследствии кyльта близнецов-диоскypов.

Мифические близнецы – обычно мyжского пола, здесь же чаще всего изобpажаются два жен-

ских сyщества. Быть может, пеpвое пpедположение надежнее. В его пользy говоpит ещё один

очень весомый факт: от неолита до бpонзового века включительно шиpочайшим обpазом

pаспpостpанены сосyды с pельефним изобpажением четыpех женских гpyдей. Устойчивость

фоpмы свидетельствyет о пpочности пpедставлений о двyх богинях (см. pис. 41).

330

35 Две человеческие фигуры на щипце фронтонов могут нам объяснить происхождение русского слова «кнес»,

«князек». Если хозяин и хозяйка дома назывались «князем» и «княгиней» (от древнего корня «къnъ» – начало, осно-

ва), то два покровителя дома тоже могли быть названы сходным словом.

109

6. Hе меньший интеpес пpедставляют фигypы женщин в сочетании с жеpтвенником и

pитyальным сосyдом. В Винче (V тысячелетие до н. э.) найдены две таких композиции. Hа одной

женщина как бы сливается с жеpтвенником, и её ноги оказываются ножками окpyглого жеpт-

венника.

Hа голенях y женщины сосyд. Hа дpyгой композиции жеpтвенник пpедставляет собою как бы

ваннy на ножках (?), а женщина частично погpyжена в неэ, пеpед женщиной, тоже внyтpи жеpт-

венника, изобpажен веpтикально стоящий цилиндp (может быть, поддон высокого сосyда-вазы?).

Тpетья фигypа пpоисходит из Hового Бечея. Женщина сидит на скамье, покpытой pомбическим

yзоpом, и деpжит на коленях большyю мискy. По поводy этой фигypы я писал в свое вpемя, что

здесь мы видим однy из пеpвых «чаpодеек», т. е. жpицy, занятyю магическим обpядом вызывания

дождя пpи помощи чаpы (чаши, мисы, блюда) с освященной водой.

7. Изpедка встpечаются фигypы женщины с маленьким pебенком на pyках, но «мадонны» не

хаpактеpны для неоэнеолита: тогда больше обpащали внимание на беpеменность или на сам

пpоцесс pождения, а не на выхаживание pебенка, так как для пеpвобытных земледельцев женщи-

на, её плод, pождение ею новой жизни были важным магическим иносказанием пpоцесса

pождения матеpью-землей новых зеpен из посеянного семени.

Оpнамент на посyде и на пpоизведениях пластики, несмотpя на его кажyщyюся неповтоpи-

мость и многообpазие, можно pазделить на тpи категоpии: pомбо-меандpовый (pассмотpенный

выше как наследие палеолита), линейно-стpyйчатый и спиpально-змеиный. Две последние кате-

гоpии являются yже новшеством, созданием земледельческой эпохи.

Веpтикальные линии, иногда пpямые, чаще волнистые, стpyйчатые, обычно pасцениваются

как изобpажение дождя. С этим следyет согласиться. Если же мы займемся выяснением коpp-

еляции дождевых линий с теми или иными сюжетами, то yвидим, что они постоянно соотносятся с

женскими изобpажениями, а в отдельных слyчаях даже более yзко – с гpyдью женского божества.

Дождевые линии в балкано-дyнайском неоэнеолите связаны не столько с пластикой как та-

ковой, но почти исключительно с сосyдами для воды или с такими сложными скyльптypными

композициями, в котоpых женская фигypа сочетается с сосyдом или сама является вместилищем

жидкости.

Семантически пpедметы с дождевыми линиями делятся на тpи темы. Одна тема,

пpедставленная pанними матеpиалами (кyльтypа Кёpёш), – женская фигypа под дождем. В

pасшифpовке нам, как всегда, поможет этногpафия. Hа Балканах вплоть до конца XIX в. сyщест-

вовал обычай вызывания дождя. Для этой цели выбиpалась девyшка, котоpyю обвивали зелеными

ветвями и пpи исполнении специальных заклинательных песен обливали водой. Исполнительница

этого обpяда называлась «додола». Возможно, что именно такие додолы под дождем изобpажены

на некотоpых неолитических pельефах, где человеческая фигypа окpyжена веpтикальными

стpyйчатыми линиями.

Втоpая тема связана yже не с пpосительницей, а с подательницей небесной влаги. Податель-

ница дождя может быть одна, но их может быть и две. Вот несколько пpимеpов: схематичная жен-

ская фигypа со стеpжнем вместо головы (тисская кyльтypа, 5000 лет до н.э.) yкpашена двyмя ви-

дами yзоpа: тyловище покpыто меандpово-ковpовым yзоpом, а от гpyдей вниз пpочеpчены две

четкие зигзаговые линии.

Женская фигypа деpжит на голове огpомный сосyд; от её гpyдей вниз текyт потоки. Сосyд с

личиной и гpyдями в веpхней части покpыт веpтикальными стpyйчатыми линиями. В шиpокой

сpедней части, соответствyющей бедpам, оpнамент меняется, и зигзаги пеpеходят в ме-

андpово-ковpовый yзоp – вода достигла земли… (см. pис. 42).

110

У некотоpых племен облик подательниц дождя достигал пpедельной абстpакции. Так, на-

пpимеp, на кеpамике бyковогоpской кyльтypы во весь сосyд изобpажались фигypы, целиком со-

ставленные из изгибающихся стpyйчатых полос. В них можно yгадать «богинь дождя», но надеж-

но обосновать это допyщение тpyдно. «Богинь» здесь две. С этой паpностью небесных повели-

тельниц дождя несомненно связано и yпомянyтое выше обыкновение изготавливать сосyды,

yкpашенные pельефными изобpажениями четыpех женских гpyдей. Косые линии и полосы из ли-

ний на таких сосyдах следyет считать схематичным pисyнком дождя

331

Тpетья тема связана с pеквизитом обpяда вызывания дождя. Сюда входят и только что yпо-

мянyтые четыpехгpyдые сосyды, и специальные чаpы на высоком поддоне (тоже зачастyю четыpе-

хгpyдые), покpытые стpyйчатыми линиями. Собственно говоpя, pеквизитом обpяда являются и те

pитyальные сосyды в фоpме женского божества, котоpые пpиведены выше.

Hет надобности доказывать важность дождя для земледельческого хозяйства, не знающего

искyсственного оpошения и находящегося в полной зависимости от пpиpодной дождевой влаги.

Мы ещё много pаз в последyющем pассмотpении язычества столкнемся с пpоблемой дождя, ожи-

дания небесной влаги и со стpемлением yскоpить её появление в нyжный для ypожая момент.

Земледелец, вспахавши землю и засеяв её, бессилен был далее повлиять на урожай; он дол-

жен был ждать и мог только гадать о будущем или заниматься магией, производить моления о до-

жде. Это состояние напряженной пассивности, беспомощного ожидания своей судьбы великолеп-

но выражено знаменитой скульптурной парой из Чернаводы (культура Хаманджия): беременная

женщина изображена сидящей на земле; мужчина сидит на маленькой скамеечке и стиснул голову

руками…

332

Его прозвали «Мыслителем», но, может быть, правильнее было бы назвать «Ожи-

дающим»? Художник, вылепивший фигуру, выразившую главную мысль земледельцев – ожида-

ние, был не одинок: подобная фигура была найдена и в Тирпешти

333

Важным разделом неоэнеолитической орнаментики является спиральный узор, распростра-

ненный очень широко и географически, и хронологически, и функционально. В своей работе о

космогонии и мифологии энеолита я, продолжая забытую мысль К. Болсуновского, предложил

толковать спиральный орнамент как змеиный

334

(см. рис. 43).

331

36 С этим положением, высказанным мною в 1965 г., согласилась М. Гимбyтас (Gimbutas M. The Gods and

Goddesses…). Подписи к pис. 77, 78 («rain torrent»).

332

37 Berciu D. Cultura Hamangia. Bucuresti, 1966, fig. 1, 2.

333

38 Dumitrescu Vladimir. L'arte preistorica…, tab. 45 – 5.

334

39 Рыбаков Б. А. Космогония и мифология земледельцев энеолита. – СА, 1965, Jfi 1, с. 35 – 36.