Рябцев В.Н., Шитив М.А. Конфликтология. Хрестоматия

Подождите немного. Документ загружается.

и на этой основе позволяет осмыслить конкретные типы, виды, формы экономи-

ческой, социально-политической и духовной преобразующей деятельности, ее ре-

альных носителей, основные детерминанты и механизмы взаимосвязи объектив-

ных и субъективных факторов и т. п. Тем самым создается возможность для раз-

вернутой научно обоснованной характеристики функционирования и развития

общества на определенном историческом этапе. Не случайно поэтому, как под-

черкивает В. А. Лекторский, «все яснее становится значение проблематики пред-

метной практической деятельности для всего комплекса интенсивно развиваю-

щихся наук о человеке и обществе: психологии, социологических исследований,

лингвистики, теории культуры и др.». К числу таких наук с полным правом мож-

но отнести и конфликтологию.

Субъектно-деятельностный подход основан на учете широких объясни-

тельных возможностей понятия деятельности в раскрытии специфики общест-

венного бытия, — в том числе и в его конфликтологическом аспекте. Эти воз-

можности обусловлены тем обстоятельством, что деятельность пронизывает всю

систему общественных отношений, составляя способ их функционирования и

развития. В социальной действительности ничто не существует вне и помимо дея-

тельности. Все социальные процессы и отношения не просто так или иначе связа-

ны с деятельностью, но и сами выступают как конкретные формы ее реализа-

ции. Поэтому, с позиций данного подхода, действительная история общества,

присущих ему стадий и периодов трансформации, даже если она изображается

как объективный, закономерный, развивающийся процесс, предстает как процесс

и результат человеческой деятельности, в котором органически переплетены ма-

териальные и идеальные факторы и вне которого не существует ни общества, ни

человека.

Существенно важным представляется также то, что, обосновывая пони-

мание объективных общественных законов как законов самой деятельности, эта

ориентация исключает возможность их натуралистической трактовки и метафи-

зического противопоставления на этой основе объективной социальной действи-

тельности и субъективного мира человека как чего-то «чисто внутреннего».

С другой стороны, сама эта деятельность невозможна вне и без людей и

состоящих из них общностей. Именно они выступают ее единственными реаль-

ными субъектами. Деятельность есть выражение активности того или иного соци-

ального субъекта по отношению к его окружению — предметному, личностному,

групповому. Субъект потому и выступает субъектом, отличным от своего окру-

жения и противопоставленным ему, что его связь с этим окружением, будучи не-

обходимой для самого существования субъекта, является в то же время не меха-

нически жесткой, а достаточно вариативной.

Это обстоятельство не только дает субъекту — человеку или сообществу

людей — возможность самоопределения, но и требует от него так определиться в

отношении данного окружения, установить с ним такую связь, которая в возмож-

но более полной мере обеспечивала бы его существование. Необходимость в

этом наиболее отчетливо проявляется в моменты расхождения, несоответствия,

рассогласования, противоречия субъекта с его окружением. Активность субъекта

и есть прежде всего выражение противоречивости его взаимосвязи с действитель-

ностью и стремления снять, преодолеть эту противоречивость посредством собст-

венных усилий. Когда в качестве действительности данному субъекту в его ре-

альном наличном бытии противостоит другой субъект (или другие субъекты), эта

его противоречивая взаимосвязь со своим объективным окружением и принимает

форму конфликта.

Таким образом, с позиций этого подхода, социальный конфликт может

быть определен как противоборство (активное противоречие) самоопределяю-

щихся субъектов. И поскольку и самоопределение, и противоборство в этом са-

моопределении происходят у индивидов и их общностей и групп постоянно, по-

вседневно, конфликт является нормальным и массовидным социальным феноме-

ном, а вовсе не экстремальным, предельным случаем обострения социальных

противоречий, как трактуют его некоторые авторы (например, Е. М. Бабосов).

Понимание социального конфликта с позиций субъектно-деятельностного

подхода позволяет избежать, с одной стороны, чрезмерно широкой его трактовки,

при которой на место по крайней мере одной из противоборствующих сторон (а в

предельном случае — и на место их всех) подставляют не реально действующих

социальных субъектов, а те или иные социальные и даже природные факторы (ус-

ловия жизни, окружающую среду, идеи, цели, ценности и т. п.). С другой сторо-

ны, — удается избежать и чрезмерно зауженного понимания, когда конфликт счи-

тается начавшимся лишь с момента вступления субъектов в открытое физическое

противоборство, что оставляет за его рамками их самоопределение, их эмоцио-

нальные переживания и идейные расхождения (противо-«речия» в собственном,

тесном смысле слова), предваряющие и мотивирующие их последующие кон-

фликтные действия.

Субъектно-деятельностный подход помогает продвинуть методологию

конфликтологического исследования и в другом весьма эвристически значимом

направлении. Поскольку конфликтующие субъекты вступают в противоборство

между собой ради разрешения возникшего между ними противоречия, социаль-

ный конфликт может быть определен как разрешаемое социальное противоре-

чие, а конфликтология соответственно — как теория разрешения социальных

противоречий. При такой трактовке она предстает в качестве специфического

раздела или приложения более общей теории — социальной диалектики и полу-

чает возможность не только подключить к анализу социальных конфликтов весь

эвристический потенциал этой теории, но и критически оценить его реальные

возможности и слабости.

Как показывает анализ, одну из основных слабостей нынешнего состояния

социальной диалектики составляет как раз неразработанность проблематики раз-

решения социальных противоречий, что вполне

объяснимо для условий господ-

ства тоталитарной идеологии с ее идеей принципиальной бесконфликтности со-

ветского общества, все отношения которого будто бы были пронизаны идейным

единством и согласием.

Обычно в философской литературе движение противоречия вообще, со-

циального в том числе, анализируется в известной общей гегелевской связке

«тождество — различие — противоположность — противоречие — основание»,

где

стадия разрешения противоречия формально вообще не обозначена.

Наряду с этим приходится также признать, что в условиях тоталитаризма

и господства его идеологии социальная диалектика как теория не получила им-

пульсов к развитию, начала топтаться на месте, «повторять зады» и превращаться

в мертвую догму. Не случайно поэтому содержание подавляющего большинства

посвященных ее проблемам

отечественных работ ограничивается выяснением хо-

тя и значимых, но весьма отвлеченных от практических нужд вопросов о характе-

ре противоречий, о специфике их отражения в различных концепциях и сосредо-

точено главным образом на перечислении, систематизации и классификации их

видов, а в апологетической своей части — на обосновании, по существу, пони-

жения роли борьбы противоположностей, открытой и острой формой которой как

раз и выступают противоречие и противоборство, и на выпячивании роли их

единства как ведущего начала в движении «социалистического» общества.

Между тем, с учетом субъектно-деятельностного подхода, разрешение со-

циального противоречия, а значит и конфликт, как субъектная форма этого раз-

решения, предстает не просто как этап, а как высшая стадия в его развертывании,

дающая ключ к пониманию его более низких стадий и методологический ориен-

тир к изображению всего хода развертывания противоречия в целом.

Субъектно-деятельностный подход позволяет с самого начала ввести в ос-

мысление социальной диалектики и то важное уточнение, что действительной

движущей силой выступает не противоречие само по себе, а субъект или субъек-

ты, являющиеся его сторонами и активными выразителями. Поэтому

познание

процесса разрешения противоречий требует выразить «концептуальную историю»

теоретического и практического разрешения противоречий субъектами, которое

всегда происходит в определенных конкретно-исторических рамках.

Отметим и ряд других эвристически важных аспектов, к которым подво-

дит анализ социального конфликта как разрешаемого противоречия и использо-

вание в нем субъектно-деятельностного подхода. Так, обычно рассмотрение

логи-

ки движения противоречия начинается со стадии тождества и идет по линии изо-

бражения все большего расхождения и противопоставления его сторон. Кон-

фликт, как разрешаемое противоречие, в этом аспекте предстает как обратный

процесс отождествления противоположностей, подключения механизмов и

средств снятия их существенных различий, и притом — с помощью собственных

устремлений и усилий составляющих эти противоположности субъектов.

Анализ мировой практики развития и разрешения социальных конфлик-

тов, представленный в работах ведущих западных конфликтологов, показывает,

что нередко они поначалу развертываются по такому «сценарию», когда каждая

из противостоящих сторон стремится «взять верх» над другой и утвердить свое

«определяющее» значение. Однако это ведет к эскалации их насилия

одна над

другой и, в случае наличия у обеих сторон достаточно больших возможностей

для продолжения противоборства, заводит в тупиковую ситуацию, в которой ни

одна из них не только не может двигаться вперед, но и в существенных отноше-

ниях отбрасывается назад, деградирует, и из которой, несмотря на большие уси-

лия и потери, оказывается весьма трудно выбраться. В таких ситуациях, как пра-

вило, лишь признание каждой из сторон равноправности другой и правомерности

тех оснований, которые побудили ее к конфликтному противоборству, создает

необходимые условия для их примирения и для разрешения возникшего между

ними существенного противоречия посредством компромисса или консенсуса.

В этой связи встает вопрос

о необходимости определенной корректиров-

ки того традиционного марксистского представления, что разрешению противо-

речия предшествует его предельное обострение и крайнее напряжение усилий бо-

рющихся сторон. Ибо опыт показывает, что разрешение конфликта, как правило,

тем легче и эффективнее, чем меньше степень его эскалации и чем на более ран-

ней стадии прилагаются миротворческие

усилия.

Субъектно-деятельностный подход к анализу социальных конфликтов по-

могает также соотнести между собой и связать в целостную систему те наиболее

общие понятийные средства, которые характеризуют движение социальных про-

тиворечий в субъектной форме, начиная от их восприятия в виде соответствую-

щих потребностей и кончая выработкой определенных социальных целей, лично-

стных черт и стереотипов поведения социальных субъектов, интересы которых

приходят на этой основе в острое конфликтное столкновение. Эта «понятийная

сетка» позволяет адекватно отразить как внутреннюю детерминацию поступков

общественных индивидов и социальных групп в конкретных конфликтных си-

туациях, так и возможности принципиального разрешения данных ситуаций.

Осуществление этой социально-познавательной задачи имеет определяю-

щее значение для преодоления тоталитаристской догмы «бесконфликтности» и

перехода к конфликтологической парадигме, соответствующей современным

реалиям и целям демократизации общественных процессов и отношений.

Конфликтологическая парадигма восстанавливает субьектность социаль-

ных противоречий, позволяет изучать и осмысливать их как реальную борьбу

реальных социальных субъектов, относительно самостоятельных и независимых

в своих устремлениях и самоопределении, интересах и целях, направленных на

удовлетворение имеющихся потребностей, определяемых особенностями их

жизнедеятельности, их наличного социального бытия. И на основе этого осмыс-

ления определять и обосновывать пути и средства придания этой борьбе пози-

тивного характера и форм, позволяющих принципиально разрешать составляю-

щие их основу противоречия. Развернуть и закрепить в общественном сознании

это новое видение социального бытия, восстанавливающее адекватное понимание

его диалектически-противоречивой природы и субъектной обусловленности, и

развивать его дальше — составляет поэтому приоритетную для современного со-

циального познания теоретическую и прикладную проблему.

Нельзя не видеть тесной корреляции данной постановки проблемы с

имеющимися в современной отечественной социологии предложениями по аде-

кватному сложившимся социальным и познавательным условиям определению

ее предмета. Так, по мысли одного из видных

ее представителей В. А. Ядова,

«именно субъектная составляющая исторического процесса, массовых действий,

повседневной человеческой активности, т. е. решительно во всех ее проявлениях,

является сегодня наиважнейшим предметом и теоретического анализа, и практи-

ческого действия перестройки косных социальных структур и отношений»

. По-

тому что именно социальный субъект превращает объективную реальность в жи-

вой исторический процесс, своими действиями «производит» историю. При этом

в широком смысле социальный субъект — это и человечество, и классы, и наро-

ды, и территориальные общности, и коллективы, и малые группы, и, наконец,

личность как социальный субъекто – тип. «Что же касается социальных институ-

тов, организаций и подобных образований, то все они — инструменты, средства,

орудия деятельности социального субъекта, так как именно последний является

реальным источником социального процесса и социальных изменений».

Важнейшее значение в этой связи приобретает диалектический анализ по-

требностей социальных субъектов как тех исходных внутренних детерминант их

активности, которые не только втягивают их в конфликтные противоречия и про-

тивоборства со своим окружением, но и служат опорой и ориентиром в позитив-

См.: Ядов В. А. Перестройка требует научного знания о социальном субъекте общественных

процессов / Социология перестройки. М., 1990. С. 179.

ном разрешении этих противоречий и противоборств.

Потребности как детерминанты деятельности социальных субъектов: кон-

фликтологический аспект. Адекватным и эвристически значимым для анализа со-

циальных конфликтов как противоречий, разрешаемых вовлеченными в них

субъектами, представляется подход, развиваемый рядом отечественных авторов

(А. В. Маргулис, М. С. Каган, Н. Н. Михайлов), с позиций которого потребности

выступают как непременные функциональные характеристики живых и соци-

альных систем. Они представляют собой такие состояния данных систем, кото-

рые отражают момент динамического расхождения, рассогласования, несоответ-

ствия, словом, противоречия между объективно необходимыми и конкретно на-

личествующими «параметрами» их существования. В качестве такого противоре-

чивого состояния, которое выражает их самовоспроизводящуюся природу и тре-

бует своего разрешения для обеспечения их дальнейшей жизнедеятельности, по-

требности и выступают отправным пунктом, исходным звеном во внутренней

причинной цепи функционирования и развития названных систем, стимулирую-

щим их активную деятельность по разрешению возникших противоречий.

Потребностные состояния, отражая противоречия реальной жизнедеятель-

ности, воспринимаются, «переживаются» субъектами, в зависимости от степени

настоятельности, охвата и характера, как «беспокойство», «томление», «неудов-

летворенность», «недовольство», «ущемление», «тревога», «страх» по отношению

к своему состоянию, жизненному положению, взаимоотношениям со своим ок-

ружением, природным и социальным, складывающимся в нем тенденциям и т. п.

Там, где в создании и поддержании потребностных состояний субъекта

оказываются «замешанными» другие субъекты, активность которых так или ина-

че противостоит его жизнедеятельности, между ними складываются конфликт-

ные ситуации, проявляющиеся в первую очередь в противопоставленности их

интересов, ценностных ориентации, целей, способностей, достоинства и т. д., сло-

вом, тех внутренних детерминант, которые определяют предметность и направ-

ленность их конкретной деятельности. По мере прояснения этой противопостав-

ленности, чувства недовольства, неудовлетворенности, ущемленности,

испыты-

ваемые каждым из субъектов, оказавшихся в конфликтной ситуации, становятся

все более адресными, переносятся на противодействующих ему субъектов и

оформляются в мотивы конфликтного поведения по отношению к ним. Развива-

ясь и приобретая все более активные и открытые формы, это поведение перехо-

дит в организованное противоборство субъектов, эскалация которого может при-

обрести

весьма широкие и острые формы, вплоть до смертельной ненависти друг

к другу и стремления к взаимному уничтожению.

Одновременно с оформлением и организацией целенаправленного кон-

фликтного противоборства как субъект-субъектной формы развертывания и раз-

решения объективно возникшего социального противоречия, для участвующих в

нем субъектов проясняется также и то, кто из их социального окружения не про-

тивопоставлен им в своих интересах, целях, ценностях и прочих детерминантах

социального поведения и потому может оказать помощь, содействие и поддержку

в развертывающемся противоборстве. Тем самым конфликты оказываются спо-

собом и средством не только разъединения и противопоставления, но и объедине-

ния активно действующих субъектов, сплочения их сил и устремлений.

И это обстоятельство имеет важное значение как для реальной жизнедея-

тельности общества, так и для отражающей ее теории социальной диалектики.

Ибо с этой точки зрения вся система социальной деятельности общества по удов-

летворению возникающих в нем (как выражение его противоречивой природы и

условие его динамического функционирования и развития) социальных потреб-

ностей предстает в виде системы противоборств и объединений активно самооп-

ределяющихся социальных субъектов. Диалектическая субъектно-

деятельностная трактовка потребностей позволяет не только понять и объяснить

детерминацию социальных конфликтов как необходимой формы противоречи-

вого взаимодействия составляющих общество социальных субъектов, но и ос-

мыслить основания их урегулирования и разрешения. В этом отношении она тес-

но смыкается с направленностью усилий зарубежных конфликтологов, у которых

все большее признание и актуальность, как показано выше, приобретает в по-

следнее время концепция принципиального разрешения социальных конфликтов

в контексте теории человеческих потребностей (ТЧП).

Разрабатываемая международным коллективом исследователей во главе

с Дж. Бертоном, эта концепция переносит акцент с традиционной «объясняю-

щей» функции исследований в области теории конфликта, занимавшихся поис-

ком истоков конфликтных ситуаций, выявлением поведенческих стереотипов и

социальных условий, чреватых опасностью острых столкновений, деструктивных

противоборств, социальных «взрывов», на изучение условий и методов предот-

вращения и аналитического разрешения конфликтных ситуаций и конструктивное

создание концепций и «технологий» эффективного урегулирования конфликтов

всех типов, возникающих в основных областях общественной жизни. При этом,

поскольку осмысление этой актуальной задачи происходит сегодня в ряде отно-

сительно самостоятельных дисциплинарных направлений (социологии, социаль-

ной психологии, политологии, правоведении, теории международных отношений

и т. п.), ее приверженцы ставят вопрос о необходимости, для координации этих

разрозненных усилий, выработать вполне определенный общий «язык», опери-

рующий такими понятиями, которые позволят создать адекватную и приемле-

мую для всех теорию человеческого поведения в конфликтных ситуациях на всех

социальных уровнях

Данная концепция рассматривает социальный конфликт как следствие

ущемления или неадекватного удовлетворения той совокупности человеческих

потребностей (или их части), которая и определяет реальную человеческую лич-

ность как активного субъекта социального процесса. Причем, если до сих пор об-

щепринятым являлось представление о конфликте любого уровня как о «споре

из-за дефицита» — ресурсов,

духовных и материальных благ, территории, пре-

стижа и т. д., то здесь на первый план выдвигаются основные человеческие по-

требности — в безопасности, благосостоянии, признании, идентичности и т. п. —

как те «параметры», которые «универсальны и онтологичны» и потому составля-

ют более фундаментальные основания конфликтных ситуаций любого уровня.

Соответственно этому меняется и подход к урегулированию конфликтов.

Если прежде основным его способом представлялось организованное побужде-

ние и принуждение одного из противников к тому или иному типу действий, вы-

годному другой стороне или посреднику между ними, то теперь достигаемый та-

ким образом «мир» или компромисс рассматривается как непрочный и недолго-

вечный. А значит — нестабильный и ненадежный, поскольку не устранена сама

исходная причина соперничества. И потому постконфликтные отношения субъ-

ектов остаются чреватыми опасностью новой вспышки конфликтного противо-

борства.

Подлинным завершением конфликта, с этой точки зрения, может быть

только такое его разрешение, которое достигается в процессе длительного обо-

юдного анализа противостоящими субъектами как истоков, так и содержания

возникшего между ними противоречия. И устойчивое, стабильное равновесие

сторон возникает как следствие фактического преодоления тех обстоятельств, ко-

торые породили конфликт, что позволяет установить между ними новые отно-

шения согласия, удовлетворяющие обе стороны. Поэтому одно из основополо-

жений концепции, сформулированное Дж. Бертоном, гласит, что «только те ор-

ганизационные усилия, которые полностью удовлетворяют основные человече-

ские потребности, могут принести подлинное завершение конфликта, то есть та-

кое его разрешение, которое во всем объеме затрагивает предмет спора и устанав-

ливает новые, самодостаточные отношения между противниками».

Эффективность концепции принципиального разрешения социальных

конфликтов, развиваемой в контексте теории человеческих потребностей, ее сто-

ронники усматривают в том, что она позволяет справиться с теми «глубоко уко-

рененными конфликтами», для которых обычные подходы к урегулированию

спорных вопросов оказываются несостоятельными. Они доказывают, что эта не-

состоятельность обусловлена как раз нежеланием противоборствующих субъек-

тов (и их посредников) признать, что причина конфликта состоит в ущемлении

(фрустрации) либо посягательстве на какую-либо из основных человеческих по-

требностей, в отрицании той или иной неотъемлемой человеческой ценности,

реализация которой составляет глубинный интерес каждого. И потому успешное

разрешение противоборства требует вычленения потребностей, испытавших фру-

страцию, а затем обоюдного выяснения тех изменений в социальной структуре,

институтах и политическом курсе, которые необходимы для удовлетворения

ущемленных потребностей. Иначе говоря, по выражению Дж. Бертона, «успешное

и окончательное завершение любого конфликта должно включать в себя удовле-

творение тех потребностей его участников, которые оказались фрустрированны-

ми

в данных условиях при данных отношениях».

Включение теории человеческих потребностей в концепцию социального

конфликта служит конструктивному применению результатов последней к ос-

мыслению и совершенствованию практики переходного периода. Вместе с тем,

оно порождает ряд серьезных проблем, являющихся в настоящее время предме-

том оживленных дискуссий зарубежных конфликтологов. Прежде всего дискус-

сионными являются проблемы

природы и структуры потребностей, их гетеро-

генности, вариативности и устойчивости в историческом времени и культурном

пространстве. Не менее оживленно и разносторонне обсуждается зарубежными

исследователями, что же, собственно, служит детерминантами конфликтной си-

туации: сама природа человеческих потребностей или недостаток адекватных

средств их удовлетворения.

Сложность изучения природы и функций потребностей связывается ими

также с тем обстоятельством, что потребности не поддаются непосредственному

наблюдению. Непосредственно наблюдаемо только поведение, которое потреб-

ности детерминируют и в котором они реализуются, удовлетворяются. Это об-

стоятельство дает даже основание некоторым исследователям (К. Ледерер, К.

Гилвард) утверждать, что потребности представляют собой всего лишь теорети-

ческие конструкты.

Не менее трудными и неоднозначными оказываются ответы на вопросы,

все ли потребности, реализованные в поведении, обладают равной онтологиче-

ской значимостью для их субъектов, существует ли иерархия потребностей и

возможен ли их полный список?

Большинство исследователей склонны упорядочивать структуру потреб-

ностей, выделяя фундаментальные и периферийные составляющие. Выстраивая

иерархию потребностей, они определяют некоторые из них в качестве «высших»,

«определяющих», «основополагающих», а остальные — как им подчиненные,

или зависимые. Такая традиция восходит к А. Маслоу, еще в 40-е годы предло-

жившему в качестве основных следующие пять уровней их группировки (см. таб-

лицу).

Согласно классификации Маслоу, каждый следующий уровень потреб-

ностей может служить в качестве мотивации только после того, как удовлетворе-

ны потребности, находящиеся на предыдущей ступени, т. е. следующая ступень

мотивационной пирамиды приобретает значение лишь тогда, когда реализованы

предыдущие ступени, а удовлетворенные потребности перестают действовать в

качестве мотивации.

Первые два уровня представляют собой первичные (низшие) потребности,

а следующие три — вторичные, или высшие. Высшие потребности составляют

основу общественной жизни, но они могут определять деятельность человека

лишь после того, как удовлетворены низшие.

Многие современные зарубежные исследователи опираются на эти идеи,

вместе с тем так или иначе корректируя и в соответствии со своими задачами и

представлениями.

Так, в интерпретации Дж. Бертона, высшими потребностями являются

безопасность и идентичность. О. Надлер кладет в основу иерархии потребность в

значении, то есть «необходимость для каждого человека построить свой мир и

жить в нем», которая является предпосылкой удовлетворения всех прочих по-

требностей. Вместе с тремя другими базовыми потребностями — в идентично-

сти, росте и трансценденции — она образует совокупность уневерсальных базо-

вых потребностей, которые реализуются в конкретном времени и пространстве с

помощью исторически и культурно варьирующих ситуативных систем потребно-

стей.

Уровень Потребности Средства удовлетворения

Пятый Потребности в са-

мореализации (са-

моактуализации,

самовыражения)

Этот высший уровень потребностей связан с реализа-

цией человеком своих способностей и талантов, с его

стремлением стать тем, кем он может быть; этому

служит художественное и научное творчество, воспи-

тание детей и т.п.

Четвертый Потребности в ува-

жении

Эта группа потребностей связана с чувством само-

уважения и (. Самооценкой человека, с его признани-

ем со стороны окружающих:; они реализуются через

статус, престиж, репутацию, мастерство, компетент-

ность, уверенность, независимость, влияние, досто-

инство и т.п.

Третий Потребности в при-

надлежности и

любви (социальные

потребности)

Люди ощущают и реализуют эти потребности через

друзей, семью, принадлежность к определенной

группе, стране, общение, привязанность и т.п.

Второй Потребности в

безопасности (экзи-

стенциальные)

Проявляются и реализуются через защиту порядка,

освобождение от страха, беспокойства и хаоса, обес-

печение комфорта, постоянных условий жизнедея-

тельности, поддержку стабильности, закона и т.п.

Первый Физиологические

потребности (ви-

тальные)

Их выражением и средством реализации служит

стремление к пище, воде, сну теплу, крову, сексу,

здоровью, чистоте и т.п., т.е. ко всему тому, что необ-

ходимо для поддержания жизни.

Несмотря на кажущуюся отвлеченность, проблема иерархии потребно-

стей имеет самое непосредственное значение не только для теории, но и для

практики разрешения конфликтов, поскольку позволяет поставить вопрос об

удовлетворении той или иной потребности в зависимость от ее места в иерархии,

а вместе с ней — о «глубине» решения возникшей на этой почве коллизии.

В плане принципиального разрешения конфликтов на почве потребно-

стей вообще, базовых в особенности важное значение имеет и вопрос об их на-

сыщении в процессе реализации, удовлетворения. Согласно К. Митчелу, любая

потребность имеет определенный диапазон насыщения, приемлемый для кон-

фликтующих сторон

. При этом у каждой потребности есть свой порог насыще-

ния, ниже которого уровень удовлетворения оказывается недостаточным для дос-

тижения взаимоприемлемого соглашения между ними. Если конфликтующие

стороны учитывают это обстоятельство, у них появляется возможность разраба-

тывать вариативные решения конфликта, исходя из различных уровней насыще-

ния потребностей. В этой связи актуальной становится проблема частичной за-

меняемости одних потребностей на другие. Митчел пытается скомбинировать

идеи делимости и взаимозаменяемости потребностей, для того, чтобы конфлик-

тующие стороны в процессе поиска адекватных средств удовлетворения своих

потребностей и основанных на них интересов получили возможность для догово-

ренностей об определенном ypoвнe их насыщения. Например, некоторое сниже-

ние уровня безопасности может быть принято в обмен на более благоприятные

возможности творческого развитии. Тем самым возникает возможность значи-

тельно расширить стратегический диапазон управления конфликтными ситуа-

циями, получить свободу маневрирования, сопоставления нескольких решений,

различных по своей радикальности и конечному результату.

Важное значение в русле концепции разрешения конфликтов на основе

теории человеческих потребностей приобретает и вопрос об их динамике, также

оживленно обсуждаемый зарубежными исследователями. Акцентируя на нем

внимание, Д. Дэвис подчеркивав что если основные физические потребности со-

ставляют основание иерархии, то периферийные могут изменяться более гибко

MChell Ch. Necessitous man and conflict resolution: More basic questions about basic human needs

theory. In: Burton J. (ed.) Conflict: Human Needs Theory. Basingstoke. L.: Macmillan, 1990. P. 149-

176.

относительно отдельных личностей и социальных групп

. Поэтому частые иерар-

хии потребностей могут варьировать и иметь различную продолжительность.

Приоритеты удовлетворения потребностей с течением времени могут изменяться

таким образом, что потребности, прежде считавшиеся фундаментальными, будут

оставаться ненасыщенными, тогда как другие, представлявшиеся зависимыми и

второстепенными, станут для социальных субъектов наиболее значимыми и тре-

бующими незамедлительного насыщения. Как правило, такие пересмотры дос-

таточно сжаты во времени, но они наглядно демонстрируют, что иерархия по-

требностей динамична и может изменяться под влиянием окружающей среды.

Сходную позицию занимает и И. Галтунг, который развивает идею пла-

стичной природы потребностей и их иерархии, детерминируемых социальной и

культурной средой

. Согласно его мнению, универсальную иерархию потребно-

стей построить невозможно, потому что человечество очень сильно отличается

во всех своих культурных проявлениях. В отличие от Д. Дэвиса, Галтунг пока-

зывает, что в определенных условиях, например, «полной депривации», неудачи в

удовлетворении основных материальных потребностей приведут к сходных мо-

делям поведения различных социальных групп. С другой стороны, если окру-

жающая среда располагает средствами удовлетворения нематериальных потреб-

ностей, то среди представителей различны; культур и даже в рамках одной куль-

туры в выборе потребностей может быть проявлена значительная гибкость. Раз-

личные социальные группы могут иметь собственные приоритеты удовлетворе-

ния потребностей. В зависимости от обстоятельств люди могут изменить порядок

приоритетов и пожертвовать одними потребностями ради удовлетворения дру-

гих. Они могут отдать жизнь за свободу и идентичность в такой ситуации, где

физическое выживание не является доминирующей потребностью конкретных

индивидов. Но в других случаях они, наоборот, готовы пожертвовать свободой и

идентичностью в обмен на безопасность и благосостояние.

Все это еще раз доказывает тщетность установления какой-либо линей-

ной» иерархии потребностей для всего человечества. При этом Галтунг не отри-

цает возможность частных иерархий для конкретных социальных групп в опреде-

ленный период времени и в условиях определенной окружающей среды.

В отношении динамики потребностей и их иерархии Митчел обращает

внимание на то, что значимость, порядок и интенсивность восприятия потребно-

стей изменяются не только под давлением внешних обстоятельств, но и в зависи-

мости от возраста людей, приобретенного социального опыта и т. д. Например, в

один период времени более значимой может быть потребность в любви, а в дру-

гие периоды более значимой станет потребность в идентификации.

Могут быть и

другие варианты изменений, когда определенные потребности полностью уходят

из жизненного опыта социальных групп.

В целом относительно происходящей в зарубежной литературе полемики

можно заключить, что, хотя еще не сложился общий консенсус по вопросам ди-

намики потребностей и их иерархии, все более широкое признание приобретают

следующие важные положения:

1) потребности

и иерархии потребностей изменяются во времени и в свя-

зи с определенными обстоятельствами;

Davies J. The existence of human needs. In: Power of Human Needs in World Society. Ed. by R.

Coate, J Rosati. Lynne Reinner Publishers, 1988.

Galtung J. Human Rights in Another Key. U. K.: Policy Press, 1994, 184 p.