Румянцев О.К. (ред.) Судьба европейского проекта времени

Подождите немного. Документ загружается.

Структура времени в эмиграции

ЕЛ.

Богатырёва

В 1898 году Иван Франко напишет стихотворение о судьбе

эмигрантов «Ой, расплескалось ты, русское горе...» (из цикла

«В Бразилию»), в котором есть такие строки:

Ой,

расплескалось ты, русское горе,

Вдоль по Европе, далече за море!

Гамбурга доки, мосты, паровозы, —

Где не струились вы, русские слезы?..

Когда мы говорим об эмиграции первой волны, то имеем в

виду главным образом послереволюционную эмиграцию. Что-

бы отметить некоторые, присущие ей специфические черты,

имеющие самое непосредственное отношение к обозначенной

теме, нам придется условно именовать предшествующие ей

эмиграционные потоки рубежа веков, используя порядковый

номер «0.1». Самое важное для нас отличие «первой волны»

от предшествующих заключается в том, что более ранняя

эмиграция конца XIX века носила, как сейчас говорят, эконо-

мический характер. То есть выезжавший рабочий люд по при-

езде главным образом встраивался в существовавшую в той

или иной стране систему производства, занимая нишу, кото-

рая с начала XX века уже привычно будет считаться имми-

грантской. Этим обстоятельством объясняется как социаль-

ный состав эмигрантов (беднейшие слои, прежде всего кресть-

яне)

так и география той эмиграции — страны Нового Света,

где,

как считалось, могли найти применение рабочие руки.

Иную в этом смысле ситуацию застали эмигранты первой вол-

ны,

приехавшие в начале XX века в страны Старого Света.

Исследования культуры этого слоя русского зарубежья фо-

кусируются в основном на историях жизни и творчества отдель-

ных известных личностей, продолживших свою деятельность

в эмиграции, на изучении образовательных и других культур-

ных учреждений, функционировавших в местах компактного

проживания ее представителей, на правовых вопросах, на ме-

тодологических проблемах исследования феномена российско-

го зарубежья и других темах

. Предмет нашего внимания — это

определенный срез повседневной жизни сложившейся в эмиг-

рации диаспоры: культура российского зарубежья как специ-

фический способ совместного бытия данного сообщества, вос-

создающий его как своеобразную общность в культурном кон-

тексте страны пребывания. Тот способ совместной деятельности,

который позволил данному сообществу адаптироваться, впи-

саться в ту или иную среду пребывания в качестве своеобразной

Проекты времени

целостности, найти свою «нишу» и свою роль в новом обществе.

И вот эта роль, эта функция окажется насущно связана с поня-

тием времени. А точнее, с переосмысленной трактовкой этого

феномена, с одним из его измерений: с временем как координа-

той другого мира, как координатой мира другой культуры.

И вот каким образом.

Свободное время

Из многочисленных свидетельств, воспоминаний и иссле-

дований, в разных аспектах затронувших тему эмиграции пер-

вой волны, мы знаем, что «русские» профессии в иммиграции

отличались некоторой спецификой по сравнению с деятельно-

стью других диаспор

. В отличие от более ранних эмиграцион-

ных волн, первая волна прибывала в страны преимуществен-

но Старого Света, оказавшись в обществах с устоявшейся со-

циальной стратификацией и структурой производства.

Послевоенная безработица еще более усугубляла положение

иммигрантов, осложняя попытки прибывших вписаться в сло-

жившуюся систему производства (которая после Первой ми-

ровой войны также претерпит существенные изменения).

В результате чего они обустроят свой собственный «парал-

лельный мир», свою особую «параллельную реальность».

В терминах «другого мира» будут описывать жизнь иммигра-

ции уже современники, коренные жители, и этот факт отме-

чают практически все исследователи в наши дни. Конечно,

мы знаем примеры удачного продолжения профессиональной

деятельности (университетской, литературной или какой-

либо иной) и в эмиграции. Но в целом вписаться в структуру

сложившегося общества удалось далеко не всем (по крайней

мере, в первом поколении), и выходом для вновь прибывших

окажутся либо новые сферы производства (именно здесь поя-

вится «зазор», возможность для прибывших реализовать свои

умения), либо осуществление каких-то новых культурных

функций.

Новые сферы производства начинают складываться еще

в начале века, и в особенности после Первой мировой войны.

В их числе, кстати, и кинематограф. Как сфера профессиональ-

ной деятельности иммигрантов он включал в себя не только

деятельность отдельных актеров, режиссеров и менеджеров —

актерских агентов, но и целые иммигрантскР1е киностудии, на-

пример «Альбатрос» под Парижем. Одна из характерных

и важных (особенно в контексте нашего рассмотрения) черт

профессиональной (можно сказать, и общественной) деятельно-

сти эмигрантов первой волны: создаваемые ими предприятия

приобретают вынужденную обособленность. Это явилось одним

из проявлений образа жизни диаспоры и почти безальтернатив-

ЕЛ.

Богатырёва.

Структура времени в эмиграции

ной возможностью вписаться в среду пребывания именно та-

ким, коллективным образом. В контексте обсуждаемой нами

темы эта обособленность важна, поскольку она начинает тема-

тизироваться, обосновываться как сознательно воссоздаваемая

специфика. Данные исследований, свидетельствующих в поль-

зу более широкой вовлеченности российских эмигрантов в про-

мышленность и в сельское хозяйство страны пребывания, в це-

лом не противоречат признанию такой корпоративности, по-

скольку не отрицают то обстоятельство, что результаты этой

деятельности могли использоваться в дальнейшем в работе

предприятий, созданных самими иммигрантами. Например,

как это было в случае с поставками продуктов в русские ресто-

раны. Сошлемся на свидетельство исследователя: «Низкие

цены на землю позволяли получать небольшие наделы земли

в провинции и успешно заниматься сельским хозяйством.

В округе Парижа были многочисленные сады и огороды выход-

цев из России, снабжавших русские рестораны овощами

и фруктами»

Если обобщить все «русские» профессии в эмиграции (при

всей условности данного именования) — а такими профессия-

ми,

точнее, сферами деятельности (наряду с носильщиками и

швейцарами — уделом иммигрантов всех времен и народов)

оказываются ресторанное дело

, создание домов моды

, юве-

лирных лавок и косметических фирм, многообразная деятель-

ность в сфере искусства (русские оперные и балетные труппы,

кинематограф, объединения художников и литераторов)

и т. д., — то общим знаменателем для всех этих разных про-

фессий и умений станет освоение феномена свободного време-

ни.

К его акцентированию приведет ряд факторов: значитель-

ное количество представителей творческих профессий, соот-

ветствующий уровень образования и часто высокий статус

прибывших в их «прежней жизни»; кроме того — образ по-

вседневного быта иммигрантов в собственном «параллельном»

мире с присущим ему собственным хронотопом; специфиче-

ское положение иммигранта вообще, волей-неволей оказавше-

гося перед лицом вдруг обнаружившейся массы свободного

времени... Нисколько не оспаривая факт вовлеченности пред-

ставителей эмиграции первой волны в самые разные сферы

экономики страны пребывания, обратим внимание лишь на

определенную тенденцию, отразившуюся в явно обозначив-

шейся специфике. Уже сам факт существования в рамках от-

носительно замкнутого сообщества со своим собственным ощу-

щением времени-пространства (обостренным свершившимся

«обменом» пространства на время) открывало путь к темати-

зации нового временного опыта. При всей условности подоб-

ного обобщения созданные выходцами из России сферы деятель-

ности стали играть роль окошка в другой мир и одновременно

конструировать характерный образ этого другого мира.

Проекты времени

Целый мир культурных явлений — от «русских сезонов»

до русских ресторанов — окажется концептуализацией темы

свободного времени в совершенно определенном аспекте. Ресто-

раны национальной кухни не были изобретением российских

эмигрантов. Уже лавки колониальных товаров в Европе можно

считать предтечами такого рода заведений. Но рестораны, ори-

ентированные на национальную кухню, формирующие пред-

ставление о ней и тем самым воссоздающие некоторый культур-

ный образ, который удачно дополняют стилизованные этно-

музыкальные номера с неизменными балалайкой или гитарой, —

все это станет определяющим для образа российской диаспоры

из числа эмигрантов первой волны. Реконструированный им-

мигрантами островок «другой культуры» будет существовать

в соответствии с собственным хронотопом и позволит каждому

посетителю окунуться в иное, «карнавализированное», течение

времени. «Карнавализированное», поскольку этот образ был

«вылеплен» в своеобразной эстетике, которую можно было бы

назвать, избегая оценочных коннотаций, «эстетикой праздно-

сти»,

поскольку для карнавала характерно представление об

избыточности, чрезмерности и бесшабашном веселье. И именно

эти определения впоследствии будут ассоциироваться с образом

культуры, воссозданным эмигрантами. Мы опускаем сейчас

факт расслоения в иммигрантской среде и разделения труда (от

владельцев ресторанов до убирающих в них посуду), как и во-

прос о финансировании этих видов деятельности, который сам

по себе заслуживает самостоятельного исследования. Нас инте-

ресует освоение свободного времени, превращение его в куль-

турный феномен и значение данного события в истории куль-

туры XX века. Ведь именно этот вектор деятельности эмигран-

тов первой волны совпадет с тенденцией культуры теперь уже

прошлого столетия, для которой расширение сферы свободного

времени и ее культурное освоение станет специфической чер-

той. Досуг и разрастание рынка услуг по его заполнению со-

ставит чуть ли не основное направление в культурном произ-

водстве второй половины века. Эмигранты первой волны

предвосхитят этот тренд культурных процессов, и акценти-

рование темы свободного времени можно будет назвать даже их

открытием.

Проблема времени в контексте изучения эмиграции пер-

вой волны уже становилась предметом рассмотрения, но в не-

сколько ином аспекте

. Автор статьи, посвященной этой теме,

ссылаясь на Н. Бердяева, говорит об отсутствии историчности

«в культурах, ориентированных на вечность», что является

показателем неразработанности в них представлений о време-

ни.

«Так и эмигранты "первой волны", охраняя свою самобыт-

ность, оказались вне тенденции, вне "духа времени", "на обо-

чине истории" и вообще "вне ряда"»

. Здесь нужно оговорить,

что эта «вневременность» была относительной, вполне осоз-

ЕЛ.

Богатырёва.

Структура времени в эмиграции

нанной, отрефлексированной, связанной с процессом индиви-

дуальной самоидентификации в новой социокультурной сре-

де.

Они сами конструировали и воссоздавали собственную са-

мобытность, «встраивая» себя в реконструируемый ими же

ряд. Вот где появилась возможность ощутить релятивность

времени на собственном опыте. Переживание длительности

превращается в попытку остановить мгновение, в вечно для-

щееся «настоящее», а точнее — в сконструированное мифоло-

гизированное прошлое. Для него характерен специфический

темп, ритм и отсутствие однонаправленности: оно циклично

и фиксирует смену состояний «внутри» и «снаружи». Это вре-

мя задается особым ритмом: не случайно именно музыка,

и именно вполне определенные музыкальные ритмы и музы-

кальные инструменты, подчеркивающие национальную спе-

цифику (представление о которой включало и балалайку,

и цыганские песни под гитару), исполняют здесь роль органи-

зующего начала.

Реконструируемое «другое время», как я уже упомянула,

явилось координатой стилизованного образа «другой культу-

ры»

с которой прибывшие могли бы ассоциировать себя. При-

чем независимо от разделяемых ими убеждений, позиций,

независимо от принадлежности прибывших к тому или иному

общественному лагерю созданный ими образ получился на

удивление однородным. Причина в том, что поиск оснований

для самоидентификации осуществлялся за пределами назван-

ных (весьма существенных для представителей эмиграции

первой волны) различий. Другими словами, речь шла о такой

самопрезентации, которая воплощала бы представление

о культурной принадлежности представителей диаспоры

средствами искусства. Забегая вперед, скажем, что сложив-

шийся образ оказался с оттенком «я-для-другого», и его не-

просто было соотнести и с имиджем политической эмигра-

ции, и с представлением о культуре метрополии. Это подтвер-

ждает догадку о том, что созданный образ отвечал не столько

потребностям самореализации, сколько интересам обмена, по-

средством которого прибывшие нашли свою нишу и функцию

в новом обществе. То есть — целям налаживания коммуника-

ции со средой, в которой они пребывали.

Культуротворческая деятельность диаспоры (будь то в Па-

риже, Берлине, Шанхае или Стамбуле) позволяет представить

культуру российского зарубежья не только как продолжение

традиций или ответвление в рамках истории отечественной

культуры, но и как относительно самостоятельный феномен

в более широком культурном контексте, каким он выступал

в разные периоды даже по отношению к своей «культурной

метрополии». Специфическим товаром, продуцируемым пред-

ставителями русской эмиграции первой волны, окажется сво-

бодное время, превращенное в факт культуры. Примерно та-

66 Проекты времени

ким же образом в западноевропейской культуре XVII века

пространство было освоено как ландшафт и проявилось в са-

дово-парковом искусстве, в архитектурных ансамблях и ком-

плексах, соединивших архитектуру и культивированный ост-

ровок природы. Как феномен характерной для XX века орга-

низации труда и быта, свободное время оказалось связанным

с постановкой проблемы новых культурных потребностей

и функций. Созданные иммигрантами предприятия предло-

жили один из вариантов ответа на этот культурный «вызов»,

определившись с собственной «репликой» в налаживающейся

культурной коммуникации.

От

«русских сезонов»

к русским

ресторанам

В глазах коренного населения инокультурные события —

от «русских сезонов» до русских ресторанов — будут ассоции-

роваться сначала с эмиграцией первой волны, а затем и с об-

разом российской культуры в целом. Можно сказать, что на

протяжении всего XX века эта эстетика будет окрашивать тот

образ русской культуры, который и получит распространение

в основном на Западе. В качестве одного из самых непосредст-

венных свидетельств тому могут послужить кинофильмы, где

нет-нет да и мелькнет (чаще всего на втором плане) незатейли-

вый персонаж или вечеринка а-ля рюс: цыганские песни под

гитару и шампанское рекой. То обстоятельство, что исследо-

вателю культуры российского зарубежья приходится доказы-

вать,

что это совсем не единственный и далеко не главный вид

деятельности представителей эмиграции первой волны, тоже

весьма показателен. Стереотип сложился и успел стать устой-

чивой ассоциацией.

Каковы истоки этой стилизации? Они просматриваются

уже в рамках «высокого искусства». Как это часто происхо-

дит, образ складывается сначала в контексте высокого искус-

ства, а затем начинает тиражироваться, распространяться

средствами массовой культуры. Трудно соотносимый как

с имиджем политической эмиграции, так и с занятой индуст-

риальным строительством метрополии, этот образ в общих

чертах сложился еще в недрах модернистского искусства на-

чала века и в соответствии с его высокими образцами. Вошед-

шие в его состав идеи прорабатывались в* изобразительном

искусстве начала XX века в рамках самых разных направле-

ний: от авангарда (версии неопримитивизма) до объединения

«Мир искусства». «Экспортность» этого образа тоже вполне

объяснима, п^

сколь

ку складывался он прежде всего в акциях

культурного обмена: в ходе выставок русского искусства

XVIII

века, jvOTopbie проходили в 1906 году в Берлине и Па-

ЕЛ.

Богатырёва.

Структура времени в эмиграции

риже и которые были организованы объединением «Мир ис-

кусства»

;

в ходе гастролей русской оперы и балета, известных

под названием «Русские сезоны». Что касается изобразитель-

ного искусства, то любопытный опыт «самопрезентации»

представляет собой деятельность неопримитивистов — из-

вестных художников Натальи Гончаровой, Михаила Ларионо-

ва и других. Неопримитивисты работали над выявлением и

воссозданием специфики отечественного искусства. Разумеет-

ся,

не на уровне рефлексии, а на уровне реконструкции его

принципов в собственном художественном творчестве. Они

стремились воспроизвести принципы изображения, характер-

ные для русского народного творчества (а именно для город-

ского фольклора, искусства вывески, лубка). Их стилизации

под фольклор, под древнерусское искусство мыслились как

осуществление установки на воссоздание и осознание специ-

фики собственной художественной культуры, как выражение

стремления «найти себя». И это осмысление также происхо-

дило в категории «я-для-другого», поскольку точкой отсчета

и принципами, от которых отталкивались и в сравнении с ко-

торыми стремились выявить собственное своеобразие (в смыс-

ле специфику собственного художественного творчества), яв-

лялись принципы, на которых основано западноевропейское

искусство, и та система художественного видения, которая,

начиная с эпохи Возрождения, лежит в его основе. Другими

словами, собственный образ проектировался перед лицом все

того же вполне определенного предвосхищаемого «другого».

Аналогичная интенция в построении образа самобытного на-

родного искусства просматривается и в деятельности мири-

скусников, в работах художников — представителей этого

объединения, посвященных воссозданию стилизованной «ста-

рины».

Этот же принцип — проектирование собственного образа

перед лицом «другого», под которым подразумевается куль-

тура страны пребывания, — продолжает действовать в пере-

численных выше культурных событиях, созданных эми-

грантами.

Но превращения не прекращаются, поскольку тот же са-

мый образ в представлении метрополии будет ассоциировать-

ся уже, скорее, с «образом Запада», превращаясь в «буферную

зону» этой своеобразной межкультурной коммуникации. Что

тоже найдет отраженное подтверждение в многочисленных

кинофильмах советской поры. Проблема свободного времени,

расширение этой сферы и ее культурное освоение во второй

половине XX столетия приобретет какой-то принципиально

культурно-идеологический характер. Начало этому процессу

«образотворчества» положила деятельность эмигрантов пер-

вой волны.

Проекты времени

Примечания

Вопрос о социальной базе эмиграции конца XIX — начала

XX в., особенностях адаптации и обустройства прибывших

в страны Латинской и Северной Америки

—

отдельный, важный

и требующий более подробного и специального рассмотрения во-

прос,

который выходит за рамки нашего обсуждения.

См., напр.: Культура российского зарубежья. Отв. ред.

А.В.

Квакин, Э.А. Шулепова. М.,1995; Российская интеллиген-

ция на родине и в зарубежье: новые документы и материалы. Сб.

ст. Сост. Т.А. Пархоменко; ред. К.З. Акоиян. М., 2001.

Конечно, множество профессий и видов деятельности, свой-

ственных эмигрантам первой волны, ничем не отличались от дея-

тельности представителей других диаспор. Но речь идет не о том,

что было общим, а об отличительных чертах, о том, что позволя-

ет обнаружить некоторую присущую им специфику.

Шулепова ЭЛ. Русские вне границ России (проблемы право-

вого статуса, трудовой занятости, образования российской эмиг-

рации первой волны) // Культура российского зарубежья.

С. 13.

Особенно много свидетельств этому зафиксировано в форме

телеинтервью, в рассказах участников и свидетелей событий тех

лет (напр., интервью с А. Баяновой), а также в опубликованных

мемуарах (напр., частично в кн.: Ильина Н.И. Дороги и судьбы:

Автобиографическая проза. М., 1985 и других).

Самые известные исследования этого феномена содержатся

в работах историка моды А. Васильева — в книгах («Красота в

изгнании». М., 1998) и в цикле телепередач «Дуновение века»,

демонстрировавшихся телеканалом «Культура».

Квакин А.В. Вне времени. (Размышления об исторической

психологии межвоенного российского зарубежья) // Российская

интеллигенция на родине и в зарубежье: новые документы и ма-

териалы: Сб. ст. С. 33-46.

Там же. С. 38.

Проблема времени:

синергетический подход

В.П. Визгни

Античные мыслители, в частности Аристотель, мыслили

время, равно как и пространство, неотделимым от самих ве-

щей условием их бытия и движения. «Вне Неба, — читаем

у Аристотеля, — нет ни места, ни пустоты, ни времени»

(О Небе, 279а7). Времени, рассуждает Стагирит, нет без дви-

жения тел, так как «время есть счет движения» (279а15). Для

Аристотеля не может быть «пустого» времени, как не сущест-

вует для него и «пустого» пространства — пустоты. Время

Аристотеля биоморфно, т.е. в основе представления о времени

у Стагирита лежит опыт живого существа, знающего о старе-

нии и смерти и о рождении других существ. И эта «виталь-

ность» представления Аристотеля о времени проявляется

в том, что сама вечность у него мыслится не как нечто «вневре-

менное», а как своего рода особое время — беспредельное

«дление» или длительность, в течение которой ничего не из-

меняется. То, что «есть навеки», существует «вечно», и таким

свойством обладает вся Вселенная или, как ее называет Аристо-

тель,

Небо (oupavog).

Современная наука, преодолевая ограниченность класси-

ческого естествознания, вступает в плодотворную «идейную

перекличку» с античным наследием. Например, теория отно-

сительности Эйнштейна ближе к представлениям древних

о пространстве и времени как свойств бытия неотделимых от

порядка вещей и порядка их движений, чем к ньютоновским

представлениям об абсолютных пространстве и времени, мыс-

лимых как совершенно индифферентные по отношению

к вещам и их движениям, как независимые от них. Разви-

тие познания — не прямолинейный, «гладко» совершаемый

прогресс, все дальше и дальше уносящий нас от исходной точ-

ки — от мифа и античного знания. Действительно, в большом

историческом треугольнике (миф — классическая наука —

современная наука) античная наука занимает «эксцентрич-

ное» положение: она располагается ближе к мифу и одно-

временно ближе к современной науке, но, хотя это и выгля-

дит парадоксом, значительно дальше отстоит от классической

науки, в центре которой находится механика Ньютона. По-

этому, преодолевая классическую науку с ее постулатом ис-

ключенности субъекта познания из мира, им описываемого

в теории, а также с постулатом независимости условий дви-

жения (пространства и времени) от самих движущихся тел,

современная наука вновь воскрешает мышление древних,

но теперь уже не в рамках отвлеченного умозрения, а в ка-

Проекты времени

честве экспериментальной науки, опытно проверяющей свои

теории.

Основную дилемму представления о времени в классиче-

ской и современной науке можно кратко сформулировать так:

или предсказуемая обратимость, или непредсказуемая необ-

ратимость времени. Эта же дилемма может быть представлена

и по-другому: или бесконечное разнообразие несводимых друг

к другу времен (что, впрочем, не означает отсутствия глубин-

ного единства времени), или абсолютно единообразное для

всех вещей и процессов время. К признанию и познанию мно-

жественности времен современная наука пришла, отказав-

шись от абсолютного унифицированного времени классиче-

ской механики. Тезис о времени как непредсказуемой необра-

тимости не означает, что время непознаваемо. Нет, оно

доступно познанию, но познанию меняющемуся, вводящему

в свой аппарат новые —и неожиданные —категории, вклю-

чающему в объективное описание природы самого познающе-

го субъекта, его познавательную коммуникацию. Это означа-

ет, что «объективное» время природы включает «субъектив-

ное» время коммуникации с ней — время измерения, время

сообщения, время вопрошания природы и т.п. Такую попытку

ввода времени в саму ткань научного мышления о мире мы

находим в работах Р1льи Пригожина, одного из создателей тер-

модинамики неравновесных процессов, ищущего теоретико-

физический смысл необратимости и самоорганизации.

Пригожий стремится синтезировать в единое представле-

ние два образа времени: время «траектуарное», время класси-

ческой динамики с определяемыми ею траекториями движе-

ния, время «внешнее» (т.е. время независимое от вещей, абсо-

лютное и изолированное, время идеальных часов и маятни-

ков) и время «внутреннее», неотрывно связанное с самими

вещами, в частности с живыми организмами, которое для них

выступает как «биологическое время», как возраст, как время

жизни.

Для описания зон устойчивости и равновесия достаточно

внешнего времени классической науки. Но так как для более

полного описания природы требуется рассмотрение и зон сла-

бой устойчивости (la stabilite faible), то представление о внеш-

нем времени нужно, как считает Пригожий, дополнить пред-

ставлением о внутреннем времени. Реальное время слагается из

совместного течения обоих видов времени, определяя реальное

становление, возникновение вещей и их преобразования. Вводя

для внутреннего времени оператор времени (Т), Пригожий при-

ходит к квантованию времени — идея, которая в античности

была продумана и принята в физическую систему Эпикуром

и его школой.

Разрыв между человечески-реальной озабоченностью вре-

менем — когда, например, говорят, что не хватает време-