Ростунов И.И. История Первой Мировой войны. Том 2
Подождите немного. Документ загружается.
Кюльман, Гофман [424] и Чернин выехали в Берлин. Работа мирной конференции прервалась
еще на несколько дней.
23 января (5 февраля) в имперской канцелярии состоялись переговоры представителей
Германии и Австро-Венгрии{112}. Было решено подписать договор с Центральной радой,
возложив на нее поставку для Германии и Австро-Венгрии продовольствия и сырья. Взамен
украинским националистам намеревались предложить военную помощь, необходимую им
для борьбы против своего народа и Советской России{113}. После подписания договора с
Радой хотели предъявить ультиматум Советской России, а в случае отклонения его —
возобновить военные действия на Восточном фронте{114}.
Тем временем правительствам Германии и Австро-Венгрии удалось подавить январские
забастовки, проходившие под лозунгом немедленного заключения мира с Советской Россией
без аннексий и контрибуций. Это окончательно развязало руки наиболее реакционным и
агрессивно настроенным кругам монополистической буржуазии и военщины обеих стран в
осуществлении их экспансионистских планов на Востоке{115}.
27 января (9 февраля) Германия, Австро-Венгрия, Болгария и Турция подписали договор с
Центральной радой{116}, которая обязалась за военную помощь против большевиков
поставить странам Четверного союза до 31 июля 1918 г. 1 млн. тонн хлеба, 50 тыс. тонн
живого веса рогатого скота, 400 млн. штук яиц, сало, пеньку, лен, марганцевую руду и
другие виды продовольствия и сырья{117}. Едва лишь сведения об этом были получены в
Берлине, как Вильгельм II категорически потребовал тотчас же предъявить советской
делегации ультиматум о принятии германских условий мира с отказом от Прибалтийских
областей до линии Нарва, Псков, Двинск{118}. Вечером того же дня Кюльман предъявил
советской делегации категорическое требование немедленно подписать мир на германских
условиях{119}.
На вечернем заседании 28 января (10 февраля) Троцкий огласил ответ советской делегации.
Вопреки совершенно определенной директиве В. И. Ленина он предательски заявил, что
Советская Россия мира подписывать не будет, войну прекращает и армию
демобилизует{120}. Глава германской делегации указал Троцкому, что в случае отказа
заключить мир «договор о перемирии теряет свое значение, и по истечении
предусмотренного [425] в нем срока война возобновляется»{121}. Но последний
категорически заявил о невозможности продолжения переговоров.
Такая позиция Троцкого предоставляла полную свободу действий империалистам Германии
и Австро-Венгрии. Об этом свидетельствует телеграмма германской делегации в Берлин от
29 января (11 февраля). В ней говорилось: «Здесь почти все считают, что для нас вообще не
могло произойти ничего более благоприятного, чем решение Троцкого. Конечно, на первый
взгляд оно ошеломляюще. Этим решением Троцкий отказывается от всех преимуществ
страны, ведущей войну и заключающей мир. При заключении мира мы все-таки должны
были бы сделать ему различные серьезные уступки. Теперь мы сможем все урегулировать по
нашему собственному усмотрению»{122}.
Возобновление военных действий на Восточном и Кавказском фронтах
Еще в ходе мирных переговоров германские милитаристы начали разрабатывать планы
военной интервенции в Советскую Россию. 5 (18) января штаб Восточного фронта по
указанию верховного командования приступил к подготовке наступательной операции на
петроградском направлении под кодовым названием «Фаустшлаг» («Удар кулаком»). В
конце января Гинденбург одобрил также план наступления на украинском участке русского
фронта{123}.
Теперь, после срыва переговоров, политическое и военное руководство кайзеровской
Германии форсировало события, чтобы как можно быстрее привести эти планы в
исполнение. 31 января (13 февраля) в Гомбурге состоялось совещание Вильгельма II с
представителями имперского правительства и верховного командования, на котором
предстояло окончательно решить вопрос о возобновлении военных действий против
Советской России. Людендорф, рассматривая дальнейшие перспективы ведения войны на
два фронта, писал в докладной записке на имя кайзера: «Если мы не предпримем
наступления (против России. — Авт.), обстановка останется неясной, наши войска будут
прикованы на Востоке... мы поставим под угрозу наш мирный договор с Украиной, а тем
самым и снабжение, в котором нуждается Австро-Венгрия и мы сами. Таким образом,
окончательная победа останется под сомнение!»{124}. И далее: «Мы, возможно, нанесем
большевикам смертельный удар и укрепим наше внутриполитическое положение...
освободим на Востоке крупные силы для [426] большого удара, который... настоятельно
необходимо нанести на Западе»{125}. Людендорф полагал, что «энергия действий на
Востоке»{126} послужит примером для запланированного решительного наступления во
Франции.
Серьезные сомнения в реальности планов верховного командования высказывал Кюльман.
Он считал, что немедленная интервенция и даже занятие Петрограда тотчас же вызовет
внутриполитические осложнения в самой Германии. Кюльман предлагал ограничиться
вначале поддержкой внутренней контрреволюции в России{127}. На совещании
высказывались также опасения, что возобновление военных действий на Востоке потребует
значительных сил германской армии и надолго отвлечет ее от выполнения главной задачи
предстоящей кампании — решительного наступления на Западном фронте{128}. Резюмируя
эти рассуждения, вице-канцлер Ф. Пайер отметил: «Мы можем начать, но как
кончить?»{129}
Требования Людендорфа были поддержаны Вильгельмом II, и это окончательно решило
исход совещания в пользу точки зрения верховного командования. Вильгельм II считал, что
русские собственными силами не смогут справиться с большевиками, а поэтому немцы
должны прийти на помощь, пока их не опередила Антанта. «Следовательно, — подводил
итог кайзер, — не новая война, а помощь»{130}. Так, под видом «помощи» народам России
против большевиков готовилась интервенция. На совещании было принято решение считать
датой истечения срока перемирия с Советской Россией — 17 февраля{131}.
Лишь вечером 16 февраля Советское правительство получило официальное германское
сообщение о прекращении перемирия и возобновлении военных действий с 12 часов 18
февраля{132}. Германия вероломно нарушила первую статью договора о перемирии,
согласно которой при возобновлении одной из сторон военных действий противник
предупреждался об этом за семь дней. На запрос Наркоминдела по поводу нарушения
условий перемирия германское правительство еще раз заявило, что оно считает перемирие
прерванным и возобновляет военные действия{133}.
Тем временем верховное командование сумело организовать «призывы о помощи» от
буржуазных националистов Прибалтики, Финляндии и украинской Центральной рады{134}.
Это совершенно [428] недвусмысленно указывало на главные цели интервенции германского
империализма, направленные на отторжение от Советской России Прибалтики и Украины.
Ночью и утром 18 февраля с немецких самолетов над населенными пунктами,
находившимися в прифронтовой полосе, разбрасывались листовки, в которых демагогически
указывалось, что германская армия будет вести военные действия не против мирного
населения, а только против «большевиков» и «Красной гвардии»{135}.
К 18 февраля на Восточном фронте находилось 81,5 пехотных дивизий стран Четверного
союза, в том числе 50,5 немецких, 28 австро-венгерских, 2 болгарские и 1 турецкая, а также
18 кавалерийских (9 немецких, 8 австро-венгерских, 1 болгарская) дивизий{136}. Уже с 15
февраля противник начал вести разведку вдоль линии фронта, а 17 февраля на некоторых
участках имели место отдельные столкновения между германскими и русскими
войсками{137}. В полдень 18 февраля наступление развернулось по всему Восточному
фронту от Рижского залива до устья Дуная. Оно осуществлялось в трех главных
направлениях. На севере на Полоцк, Псков, Ревель и Нарву при поддержке флота наступали
8-я германская армия (7 пехотных дивизий) и армейская группа «Д» (7 пехотных
дивизий){138}. В Белоруссии на минском направлении в наступление перешла 10-я
германская армия (12,5 пехотных дивизий){139}. Главный удар наносился на Украине. Здесь
при поддержке националистических формирований Центральной рады на Киев, Полтаву и
Одессу наступала группа армии генерала Линзингена (20,5 пехотных и 5,5 кавалерийских
дивизий){140}. Всего, таким образом, против Страны Советов было брошено 47 пехотных и
5,5 кавалерийских дивизий противника.
Несколькими днями раньше, 12 февраля, вероломно нарушив условия перемирия, турецкое
командование возобновило военные действия на Кавказском фронте. Сосредоточив 5
дивизий, усиленных иррегулярными частями, оно начало наступление в направлении
довоенной русско-турецкой границы, имея конечной целью оккупировать возможно большие
территории Закавказья и Южного Азербайджана, свергнуть Советскую власть в Баку и
захватить бакинские нефтяные месторождения{141}. Экспансионистские замыслы военного
и политического руководства [429] Турции являлись составной частью общего германского
стратегического плана наступления на Советскую Россию{142}.
Австро-германским и турецким войскам противостояли части старой русской армии. К
середине января 1918 г., по данным Ставки, в составе Северного, Западного, Юго-Западного,
Румынского и Кавказского фронтов насчитывалось 173 пехотные дивизии, несколько
десятков кавалерийских дивизий, около 2 тыс. пулеметных команд, более 1,5 тыс.
артиллерийских батарей{143}. Однако эти цифры выглядели внушительно лишь на бумаге.
Буквально каждый день в Петроград поступали тревожные сообщения о растущей стихийной
демобилизации старой армии. Солдаты целыми частями оставляли свои позиции, бросали
артиллерию, войсковое имущество и уходили в тыл. Остановить этот катастрофический
процесс было невозможно. Старая армия, доведенная за три года империалистической войны
до крайней степени истощения, усталости и дезорганизованности, разваливалась и в боевом
отношении представляла «нулевую величину»{144}.
Проведенный еще в декабре 1917 г. — январе 1918 г. общеармейский съезд по
демобилизации армии показал, что старая армия в случае возобновления военных действий
будет не в состоянии удержать фронт. По сообщениям делегатов съезда, лишь немногие
части сохранили свою боеспособность{145}. В сложившихся условиях необходимо было
незамедлительно приступить к организации новой регулярной армии, способной защитить
революционные завоевания трудящихся. 12(25) января 1918 г. III Всероссийский съезд
Советов единодушно высказался за создание вооруженных сил Советского государства. 15
(28) января Совнарком принял декрет о создании Рабоче-Крестьянской Красной
Армии{146}, а 29 января (11 февраля) — декрет о создании Рабоче-Крестьянского Красного
Флота{147}.
Интервенты наступали в глубь страны, продвигаясь преимущественно вдоль железных и
шоссейных дорог. 18 февраля части армейской группы «Д» захватили мосты через Двину. В
тот же день они заняли Двинск, а к 23 февраля подошли к Полоцку, Пскову и Чудскому
озеру. Войска 8-й германской армии продвигались в Литве и Эстонии. 10-я армия,
наступавшая в Белоруссии, захватила 23 февраля Минск{148}. На Украине наступала
наиболее многочисленная группировка австро-германских войск, 18 — 20 февраля части
противника овладели Луцком и Ровно, [430] продолжая продвигаться на Гомель и Киев. В
целом по всему Восточному фронту только за первые пять дней после возобновления
военных действий войска противника продвинулись в глубь советской территории на 200-
300 км.
Нашествие германо-австрийских интервентов создало серьезную угрозу жизненно важным
центрам Советской России. Утром 19 февраля Совнарком направил правительству Германии
радиограмму с протестом против нарушения договора о перемирии. В радиограмме
сообщалось о согласии Советского правительства «подписать мир на тех условиях, которые
были предложены делегациями Четверного союза в Брест-Литовске»{149}. Одновременно,
чтобы не дать германскому командованию повода для задержки с ответом, копия
радиограммы была вручена специальному курьеру, посланному навстречу наступавшим
немецким войскам{150}. Однако германское правительство не торопилось с ответом,
стремясь оккупировать возможно большую территорию Советской России. 19 и 20 февраля
между Берлином и Брест-Литовском шел обмен телеграммами, из содержания которых
следовало, что немецкие политические и военные руководители намеревались предъявить
Советской России еще более тяжелые условия мира и теперь лишь уточняли детали{151}.
В обстановке продолжавшейся австро-германской интервенции Советское правительство
приняло самые экстренные меры для организации обороны страны. 20 февраля Совнарком,
заслушав доклады главковерха Н. В. Крыленко и помощника начальника Морского
генерального штаба В. М. Альтфатера о положении на фронтах, создал Временный
исполнительный комитет во главе с В. И. Лениным — чрезвычайный орган,
уполномоченный оперативно решать вопросы обороны Советской республики{152}.
21 февраля, в связи с резким ухудшением положения на фронтах, Совет Народных
Комиссаров принял написанный В. И. Лениным декрет — воззвание «Социалистическое
Отечество в опасности!». Этот исторический документ, ставший всенародной программой
мобилизации всех сил Республики Советов для отпора интервентам, провозглашал
священным долгом рабочих и крестьян беззаветную защиту своей Родины от войск
германских интервентов. Всем Советам и революционным органам вменялось в обязанность
«защищать каждую позицию до последней капли крови», указывалось о проведении
оборонных мероприятий, о вывозе из зоны военных действий паровозов, вагонов,
имущества, продовольствия, обмундирования, об уничтожении того, что может достаться
врагу. В заключение декрет призывал беспощадно расправляться со всеми, кто мешает
организации обороны страны{153}. [431]
Опубликованный утром 22 февраля ленинский декрет встретил самый горячий отклик среди
трудящихся. «На призыв Коммунистической партии и Советского правительства встать на
защиту социалистического Отечества рабочий класс ответил усилением формирования
Красной Армии и партизанских отрядов. 22 и особенно 23 февраля в Петрограде, Москве,
Екатеринбурге, Челябинске и других городах с огромным подъемом прошли митинги
рабочих, на которых принимались решения о вступлении в ряды Красной Армии и
партизанские отряды»{154}. По инициативе Петроградского Совета 23 февраля было
объявлено Днем защиты социалистического Отечества. В самом Петрограде 22 и 23 февраля
в Красную Армию вступило около 60 тыс. добровольцев, в Москве — около 20 тыс. человек.
Таким образом, день 23 февраля, став переломным моментом в формировании и организации
Красной Армии, явился днем массовой мобилизации пролетариата и трудового крестьянства
на отпор германскому нашествию. «В ознаменование массового подъема нашего народа на
защиту социалистического Отечества и мужественного сопротивления отрядов Красной
Армии германским захватчикам день 23 февраля ежегодно отмечается как всенародный
праздник» — день рождения Советских Вооруженных Сил{155}.
Формируемые части Красной Армии направлялись на наиболее угрожаемые участки фронта.
Еще не многочисленные, подчас плохо сколоченные и обученные, зачастую не имевшие
четкой военной организации, отряды молодой Рабоче-Крестьянской Красной Армии смело
вступили в неравную схватку с превосходящими силами интервентов. Наиболее упорные бои
развернулись в те дни на подступах к Петрограду, особенно в районах Ревеля, Пскова и
Нарвы.
Возраставшая сила сопротивления частей Красной Армии на важнейших стратегических
направлениях наступления противника показала, что поход против Республики Советов не
такое легкое предприятие, как это казалось первоначально. Интервенты встретили
организованный отпор революционных рабочих, крестьян и солдат, полных решимости
беззаветно сражаться за свое социалистическое Отечество. Дальнейшее продолжение боевых
действий на Востоке грозило перспективой затяжной войны, что в предвидении решающего
наступления во Франции было для германского верховного командования крайне
нежелательным и вынудило его пойти на заключение мира с Советской Россией.
Утром 23 февраля Советское правительство получило ответ на свою радиограмму от 19
февраля. Это был ультиматум, который содержал новые, более тяжелые условия мира по
сравнению с теми, которые были выдвинуты двумя неделями раньше. Германское
правительство категорически требовало немедленно вывести [432] русские войска из
Прибалтики, Финляндии и с Украины, возвратить Турции анатолийские области, заключить
договор с Центральной радой, демобилизовать армию, восстановить неравноправный для
России русско-германский торговый договор 1904 г. На принятие ультиматума давалось 48
часов{156}. Такова была цена предательского заявления Троцкого.
Ультиматум германского командования обсуждался 23 февраля в ЦК партии, а ночью — во
ВЦИК. Рано утром Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет сообщил о
принятии ультиматума и об отъезде советской делегации в Брест-Литовск{157}.
Между тем наступление интервентов продолжалось. На подступах к Пскову 53-й германский
корпус столкнулся с сильным сопротивлением двух латышских стрелковых полков, 2-го
Красноармейского полка и красногвардейских отрядов. Более двух суток немногочисленные
советские войска сдерживали натиск превосходящих сил противника. В ночь на 25 февраля
Псков пал{158}, но дальнейшее продвижение противника на этом направлении было
приостановлено. Бои за Псков дали советскому командованию возможность подтянуть на
этот участок фронта новые красноармейские отряды, сформированные в Петрограде 22-23
февраля, и стабилизировать фронт{159}.
К 23 февраля части 8-й германской армии вышли к Ревелю, угрожая захватить находившиеся
там корабли Балтийского флота. Чтобы ликвидировать эту угрозу, советское командование
еще 17 февраля отдало директиву о переводе всех боевых и вспомогательных судов в
Гельсингфорс и Кронштадт{160}. Эвакуация флота началась 22 февраля и проходила в
условиях сложной ледовой обстановки, при непрерывном обстреле ревельской гавани
артиллерией и бомбардировках авиации противника. Последний советский корабль
«Адмирал Макаров» покинул Ревель в 19 часов 25 февраля, когда город и порт уже были
захвачены немецкими войсками{161}.
Захватив Ревель, противник продолжал наступление на Нарву, овладеть которой германское
командование категорически потребовало в своем приказе от 26 февраля{162}. Упорные бои
за город продолжались в течение нескольких дней, и только в ночь с 3 на 4 марта рабочие
красногвардейские отряды, части Красной Армии и моряки Балтийского флота, понеся
большие потери, оставили [433] Нарву и отошли к Ямбургу, где им удалось
закрепиться{163}. Дальнейшее продвижение 8-й германской армии на петроградском
направлении было приостановлено.
В последние дни февраля — начале марта не прекращалась германская интервенция и в
Белоруссии. 27 — 28 февраля 10-я германская армия заняла Жлобин и Рогачев и продолжала
наступление на Оршу, создавая угрозу Смоленску{164}. Однако теперь войскам интервентов
приходилось иметь дело со все более возраставшим сопротивлением частей и отрядов
Красной Армии. На отдельных участках фронта советские войска неоднократно переходили
в контратаки{165}. 3 марта противнику после упорных боев удалось овладеть Ровно, однако
дальнейшее его продвижение в западном направлении было остановлено на добрушских
позициях отрядами 1-й революционной армии.
Более неблагоприятно складывалась обстановка на южном участке фронта. Австро-
германские войска, имея значительное превосходство в силах над действовавшими на
Украине отрядами Красной Армии и Красной гвардии, заняли 1 марта Гомель. В тот же день
в результате одновременного наступления с западного, северо-западного и юго-западного
направлений интервенты овладели Киевом{166}.
Брестский мир
28 февраля в 14 часов 30 минут советская делегация во главе с Г. Я. Сокольниковым{167}
прибыла в Брест-Литовск и тотчас же выступила с решительным протестом против
нарушения Германией и ее союзниками условий перемирия. В ответ на это новый глава
германской делегации Ф. Розенберг заявил, что военные действия закончатся лишь после
подписания мирного договора{168}. 1 марта возобновились мирные переговоры.
Собственно, дальнейшую работу конференции переговорами назвать уже было нельзя.
Открыв первое заседание, Розенберг заявил, что ни о каких прениях речи быть не может и
что мирный договор должен быть подписан в течение трех дней, в противном случае
германская сторона будет считать переговоры сорванными и не прекратит военных
действий{169}. Учитывая это, советская делегация отказалась от какого бы то ни было
обсуждения как «совершенно [434] бесполезного при создавшихся условиях» и заявила о
своей немедленной готовности подписать мирный договор в том виде, как он был
сформулирован представителями Центральных держав{170}. Утром 3 марта Брест-
Литовский мирный договор был подписан{171}.
Условия договора были очень тяжелы. От Советской России отторгались Прибалтика и часть
Белоруссии; на Кавказе к Турции отходили Карс, Ардаган и Батум. Украина и Финляндия
признавались самостоятельными государствами, а части Красной Армии должны были быть
выведены оттуда. Советское правительство обязывалось заключить договор с Центральной
радой и признать ее мирный договор от 27 января (9 февраля) с Центральными державами.
Интервенты оккупировали огромную территорию бывшей Российской империи площадью
около 1 млн. кв. км. На захваченных областях проживало около 50 млн. человек, что
составляло примерно треть населения России, добывалось 90% каменного угля, 73%
железной руды, размещалось 54% промышленности и 33% железнодорожной сети{172}.
Согласно пятой статье договора Советское правительство должно было демобилизовать
армию, в том числе и только что сформированные части Красной Армии. Корабли Военно-
Морского Флота должны были войти в русские порты и находиться там до заключения
всеобщего мира либо немедленно разоружиться.
Специальное приложение к мирному договору восстанавливало крайне невыгодные для
Советского государства таможенные тарифы, предусмотренные еще русско-германским
торговым договором 1904 г.{173}
Таким образом, Брестский договор явился целым комплексом экономических, политических
и военных условий, которые тяжелым бременем ложились на молодую Советскую
республику. И все же этот, по выражению В. И. Ленина, «несчастный мир»{174} явился
крупным достижением советской внешней политики. Констатируя архитяжелые и
унизительные условия Брестского мира, В. И. Ленин указывал противникам его подписания,
что к этому договору необходимо подходить прежде всего с военной точки зрения, а
«военная история говорит яснее ясного, что подписание договора при поражении есть
средство собирания сил»{175}. В. И. Ленин был глубоко убежден в недолговечности и
непрочности Брестского мира и призывал трудящихся не отчаиваться, [435] а готовиться к
предстоящей решающей схватке с международным империализмом.
Правильность ленинской стратегии и тактики подтвердил VII экстренный съезд партии. 8
марта большинством голосов съезд принял резолюцию, одобрявшую подписание мирного
договора с Центральными державами. Резолюция отмечала, что в условиях начавшейся
агрессии империалистов этот вынужденный шаг Советской власти является безусловно
необходимым. Съезд указал на неизбежность новых империалистических войн против
Советской России и призвал партию, всех сознательных рабочих к принятию самых
энергичных мер для повышения дисциплины, для создания строжайше связанных и
скрепленных железной волей организаций, способных поднять миллионные массы на защиту
социалистической революции. В резолюции подчеркивалась необходимость развернуть
систематическое и всеобщее военное обучение трудящихся. От имени партии съезд заявил о
полной убежденности в грядущей победе пролетарских революций во всех странах и
заверил, что рабочий класс Страны Советов выполнит свой интернациональный долг и
окажет всемерную поддержку международному революционному движению{175а}.
15 марта мирный договор был ратифицирован IV Всероссийским съездом Советов. Партия
большевиков получила мирную передышку, необходимую для развертывания
социалистического строительства и укрепления обороны Советской республики.
После заключения Брестского мира политическим и военным руководителям кайзеровской
Германии казалось, что они уже близки к достижению окончательной победы над странами
Антанты и смогут навязать им такой же мирный договор, как и России. Это отразилось в
«Меморандуме о вызываемых военными интересами экономических требованиях, которые
следует выдвинуть на мирных переговорах», составленном генеральным штабом армии,
морским генеральным штабом, военным министерством, ведомством иностранных дел и
другими правительственными и военными инстанциями и представленном 10 марта
рейхсканцлеру{176}.
Германские милитаристы и их союзники не намеревались прекращать агрессии против
Советской России. В Берлине продолжали скрупулезно разрабатывать проекты новых
территориальных захватов на Востоке, обсуждать планы свержения Советской власти и
использования экономических и природных ресурсов России для победоносного окончания
войны на Западе{177}. [436] 5 марта по приказу верховного командования началась
перегруппировка сил 8-й и 10-й германских армий с целью возобновления операций на
петроградском и московском направлениях. После ратификации Брест-Литовского договора
обеими сторонами эти операции были отменены{178}, и продвижение германских войск на
северном и центральном направлениях в целом прекратилось, хотя нарушения
демаркационной линии немецкими частями продолжались.
Однако угрожающее положение в районе Петрограда и на Балтийском море все еще
сохранялось. 5 марта немецкие войска численностью около 10 тыс. человек под
командованием генерал-майора Р. фон дер Гольца вторглись в Финляндию{179}, где в
феврале победила пролетарская революция и образовалось Советское правительство.
Германским интервентам, призванным реакционными кругами финской буржуазии во главе
с генералом К. Маннергеймом, при помощи финских белогвардейцев удалось подавить
пролетарскую революцию и установить диктатуру крупной буржуазии. Предпринимая
интервенцию в Финляндию, немецкое военное руководство преследовало цель создать здесь
удобный плацдарм для агрессии против Советской России{180}.
Возникла реальная опасность захвата германскими войсками и белофиннами кораблей
Балтийского флота, базировавшихся на Гельсингфорс, и Советское правительство приняло
решение начать немедленный перевод флота в Кронштадт{181}. Эта сложнейшая
стратегическая операция, вошедшая в историю как «Ледовый поход» Балтийского флота,
началась 12 марта в условиях тяжелой ледовой обстановки и успешно завершилась 2 мая
1918 г. 233 корабля, в том числе 6 линкоров, 5 крейсеров, 54 эскадренных миноносца, 12
подводных лодок и других боевых кораблей, вспомогательных и торговых судов, были
спасены благодаря героизму и самоотверженности балтийских моряков{182}.
Воспользовавшись договором с Центральной радой, германские и австро-венгерские войска
продолжали свое наступление на Украине. 1 марта интервенты установили в Киеве власть
Центральной рады{183} и продвигались дальше в восточном и южном направлениях на
Харьков, Полтаву, Екатеринослав, Николаев, Херсон и Одессу{184}. В течение марта и
начала апреля противник оккупировал всю Украину и, нарушив условия Брестского мира,
вторгся на территорию РСФСР, заняв 8 мая Ростов-на-Дону. [437] Интервенты оказывали
помощь в создании контрреволюционной казачьей армии генерала П. Н. Краснова. Еще
раньше, 18 апреля, германские войска вторглись в Крым, 30 апреля захватили Севастополь.
Оккупация германскими войсками Крыма вынудила Советское правительство отдать
директиву об эвакуации Черноморского флота в Новороссийск{185}. В начале мая основная
часть флота перебазировалась из Севастополя в Новороссийск. 11 мая германское
командование категорически потребовало возвращения всех боевых кораблей в Севастополь,
угрожая в противном случае продолжать наступление в районе Черноморского
побережья{186}. В этих условиях В. И. Ленин принял единственно возможное решение:
«Ввиду безвыходности положения, доказанной высшими военными авторитетами, флот
уничтожить немедленно»{187}. Контрреволюционно настроенные офицеры отказались
выполнить приказ и утром 17 июня возвратили в Севастополь линкор «Воля» и шесть
миноносцев, которые были захвачены немцами. Но экипажи большинства кораблей (линкор
«Свободная Россия» и 9 миноносцев), верные революционному долгу, выполнили приказ В.
И. Ленина и затопили свои корабли 18 июня в Цемесской [438] бухте{188}. Попытка
захватить Черноморский флот свидетельствовала о том, что германские милитаристы отнюдь
не собирались отказываться от своих агрессивных замыслов. «Советское правительство, —
констатировал впоследствии генерал Г. Куль, — было не временным, а постоянным нашим
врагом»{189}.
С подписанием Брестского мира не прекратилась и турецкая интервенция в Закавказье. 8
апреля турецкие войска перешли русско-турецкую границу 1914 г. и вскоре заняли Батум,
создав угрозу Эривани и Тифлису{190}. В конце мая в Поти из Крыма стали прибывать
немецкие войска. Предпринимая вторжение на территорию Закавказья, германские
империалисты рассчитывали опередить турецкие войска и захватить находившиеся там
нефтяные и марганцевые месторождения. К середине июня в Закавказье находилось уже
более 15 тыс. германских войск с авиацией, артиллерией и пулеметами, в том числе 10 тыс.
человек в Поти и 5 тыс. в Тифлисе{191}. 15 сентября германо-турецкие войска захватили
Баку.
К осени 1918 г. войска Центральных держав находились на линии Нарва, Псков, Орша,
Белгород, Миллерово, Ростов-на-Дону, Керчь, оккупировали все Закавказье.
Германские милитаристы втянули в антисоветскую интервенцию Румынию. 7 мая в
Бухаресте был подписан мирный договор между Центральными державами и
Румынией{192}, превращавший ее фактически в австро-германскую колонию. Румыния
лишалась в пользу победителей стратегически важных пограничных областей, богатых
лесом и нефтью. Южная Добруджа передавалась Болгарии, а над Северной Добруджей,
являвшейся предметом споров между Турцией и Болгарией, устанавливалось совместное
управление государств Четверного союза. На румынский народ ложилось бремя содержания
оккупационных войск. Наряду с этим правительство А. Маргеломана обязывалось оказывать
полную поддержку германским и австро-венгерским войскам, направлявшимся через
территорию Румынии на Украину. Со своей стороны Германия и ее союзники
санкционировали присоединение к Румынии Бессарабии, что было грубым нарушением
заключенного 9 марта 1918 г. соглашения между РСФСР и Румынией о выводе румынских
войск из этой области в двухмесячный срок{193} и являлось ничем не прикрытой
интервенцией против Советской республики. [439]
На оккупированных территориях Прибалтики, РСФСР, Украины, Бессарабии и Закавказья
интервенты установили режим свирепой военной диктатуры и начали систематическое
ограбление захваченных областей. Только из пределов Украины оккупанты вывезли до
октября 1918 г. 52 тыс. тонн зерна и фуража, 34 тыс. тонн сахара, 45 млн. яиц, 53 тыс.
лошадей и 39 тыс. голов крупного рогатого скота{194}. 5 июля 1918 г. Людендорф подал на
имя начальника тайного гражданского кабинета Вильгельма II Ф. Берга докладную записку,
в которой изложил подробную программу эксплуатации захваченных восточных областей. В
записке говорилось: «Нам важно экономически закрепиться в России, и прежде всего на
Украине, чтобы обеспечить себе экономически сильную позицию на случай предстоящей
после войны экономической борьбы или продолжения морской войны после окончания
боевых действий на суше»{195}. Еще раньше, 16 мая, представители крупнейших
монополий германской тяжелой промышленности А. Тиссен, Г. Стиннес, А. Гугенберг и
другие выступили со своей программой «Восточной политики». Она сводилась к тому,
чтобы распространить германскую оккупацию на север России, захватить Мурманск,
низвести Россию на положение немецкой полуколонии{196}. 27 августа кайзеровские
дипломаты вынудили Советское правительство подписать так называемый Добавочный
договор, согласно которому Советская Россия должна была под видом компенсации за
«военные издержки» выплатить Германии шестимиллиардную контрибуцию и предоставить
в ее распоряжение четвертую часть добычи бакинской нефти{197}.
Однако всем этим далеко идущим планам экономического и политического закабаления
Советской России не суждено было сбыться. В тылу врага разгоралось пламя повстанческо-
партизанской войны, отвлекавшее на себя значительные силы врага. В августе — октябре,
когда немецкая армия во Франции и Бельгии терпела поражение за поражением, на
восточноевропейском и кавказском театрах военных действий продолжало оставаться около
50 германских, австро-венгерских и турецких дивизий{198}. Резко падало моральное
состояние оккупационных войск. По словам В. И. Ленина, войска интервентов все сильнее
заражались «духом русской революции»{199}. В июле — августе были неоднократные
случаи отказа отдельных германских и австро-венгерских частей участвовать в карательных
акциях против мирного [440] населения Украины{200}. В конце сентября — начале октября
в Ровно, Киеве, Полоцке и других городах имели место вооруженные столкновения между
немецкими солдатами и офицерами. В Харькове в ответ на приказ о передислокации
находящихся там частей на Западный фронт началось вооруженное восстание. Над
некоторыми казармами были подняты красные знамена{201}. Как и предвидел В. И. Ленин,
грабительский Брестский мир оказался недолговечным. 9 ноября в Германии произошла
буржуазно-демократическая революция, свергнувшая монархию Гогенцоллернов. Германия
и ее союзники потерпели поражение в первой мировой войне. 13 ноября 1918 г.
Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет принял постановление об
аннулировании Брест-Литовского мирного договора{202}. На оккупированных территориях
развернулась всенародная война за изгнание интервентов с советской земли.
3. Германское наступление во Франции
Стремясь добиться в 1918 г. решительной победы над Антантой до прибытия основных сил
американской армии, германское верховное командование сосредоточило для наступления
на Западном фронте 194,5 дивизии, объединенные в четыре группы армии{203}. Группа
армий кронпринца Руппрехта (4-я, 6-я, 17-я и 2-я армии; 83 дивизии) располагалась от
побережья Ла-Манша до Сен-Кантена; группа армий кронпринца Вильгельма (18-я, 7-я, 1-я и
3-я армии; 61 дивизия) — от Сен-Кантена до Аргонн; 5-я армия и армейская группа «С» под
общим командованием Гальвица (24 дивизии) — от Аргонн до Мозеля; группа армий
герцога Альбрехта (19-я армия, армейские группы «А» и «В»; 26,5 дивизий) — от Мозеля до
швейцарской границы. Общая численность немецких войск на Западном фронте составляла
около 4 млн. человек. Они имели более 15 тыс. артиллерийских орудий, около 3 тыс.
самолетов и 10 танков{204}.
Войска Антанты состояли из 176 пехотных и 10 кавалерийских дивизий. От побережья до
района севернее Ипра оборонялись бельгийские войска под командованием короля Альберта
в составе 12 пехотных и 1 кавалерийской дивизии. Далее до Сен-Кантена и южнее
располагались 5-я, 3-я, 1-я и 2-я английские армии (60 пехотных{205} и 3 кавалерийские
дивизии) под командованием [442] фельдмаршала Хейга. Французские войска
(главнокомандующий генерал Петэн) насчитывали 104 пехотные{206} и 6 кавалерийских
дивизий, объединенных в три группы армий. Северная группа армий под командованием
Франше д'Эсперэ в составе 4-й, 5-й и 6-й армий (42 пехотные дивизии) занимала фронт от
Сен-Кантена до Вердена, восточная группа армий (командующий генерал Кастельно) в
составе 56 пехотных дивизий{207} — от Вердена до швейцарской границы. Помимо этого 6
пехотных{208} и 6 кавалерийских дивизий под командованием генерала Файоля
образовывали резервную группировку{209}, дислоцировавшуюся на путях к Парижу в тылу
Северной, а частично Восточной групп армий. Союзные войска насчитывали около 5 млн.
человек, около 16 тыс. орудий, свыше 3800 самолетов и более 800 танков{210}.
Таким образом, германская армия превосходила союзников на 18,5 пехотных дивизий, но
уступала им по численности личного состава. Армии Антанты имели больше артиллерии,
самолетов, а также абсолютное превосходство в танках и кавалерии{211}.
Наступление в Пикардии и во Фландрии
Первые наброски плана большого весеннего наступления на французском фронте были
сделаны германским командованием еще в конце октября — начале ноября 1917 г.{212} и
стали предметом обсуждения на совещании начальников штабов групп армий 11 ноября в
Монсе.
Начальник штаба группы армий кронпринца Вильгельма полковник Шуленбург и начальник
оперативного отдела верховного командования подполковник Ветцель выступили с
проектом плана наступления против французов в районе Вердена{213}. При успехе операция
могла бы привести к захвату важного укрепленного района, к выпрямлению и сокращению
линии фронта. Однако французы имели на этом участке, прикрывавшем жизненно важное
парижское направление, крупные силы и значительные [443] резервы и, как показывал опыт
1916 г., готовы были драться за Верден до последнего солдата. Для наступления
потребовалось бы много сил и средств, которых германское командование не имело в своем
распоряжении{214}.
Второй вариант плана, представленный начальником штаба группы армий кронпринца
Руппрехта генералом Кулем, предусматривал наступление во Фландрии в районе