Риккерт Генрих. Науки о природе и науки о культуре

Подождите немного. Документ загружается.

С другой стороны, генерализирующее понимание действительности

отнюдь не исчерпывает нашего интереса к окружающему нас миру и,

следовательно, наших знаний о нем. Тот или иной предмет часто ин-

тересует нас лишь постольку, поскольку он имеет что-либо особенное,

только ему присущее, что отличает его от всех других объектов. Наш

интерес, следовательно, и наше знание о нем направлены всецело на его

индивидуальность,

на то, что делает его незаменимым; и если мы также,

конечно, знаем, что и его, подобно всем другим объектам, можно

рассматривать как экземпляр какого-нибудь родового понятия, то мы

все же не желаем приравнивать его к другим вещам, стремимся выде-

лить его из группы; на языке это отражается в том, что мы в таком

случае обозначаем предмет не родовым, а собственным именем.

Также и этот род расчленения и упорядочения действительности или,

иначе говоря, индивидуализирующее понимание действительности

(individualisierende Auffassung) знакомо каждому; оно и не требует поэто-

му дальнейшего разъяснения. Одно только важное обстоятельство сле-

довало бы особенно отметить: знание индивидуальности какого-нибудь

объекта тоже отнюдь не является отражением его в смысле познания

всего многообразия его содержания; наоборот, здесь также имеют место

известного рода выбор и преобразование первоначального материала;

из всей необозримой массы элементов выбирается определенный комп-

лекс их, который в известной особой связи принадлежит лишь одному

определенному объекту. Существуют вообще лишь индивидуальные,

а никоим образом не общие объекты, существует лишь единичное

(Einmaliges) и никогда не существует ничего, что бы в действительности

повторялось: поскольку истина эта, по-видимому, все еще часто забыва-

ется, ее не мешает вновь и вновь повторять. Мы должны поэтому

различать два вида индивидуальности: индивидуальность, присущую

любой вещи и любому процессу, содержание которой совпадает с ее

действительностью и познание которой столь же недостижимо, сколь

и не нужно, и индивидуальность, полную для нас значения, состоящую из

совершенно определенных элементов; мы должны раз навсегда уяснить

себе,

что индивидуальность в последнем, более узком и более обычном

смысле, подобно общему родовому понятию, не есть действительность,

но лишь продукт нашего понимания действительности, нашего донауч-

ного образования понятий.

Различие, которое мы выше пытались обрисовать, имеет для логики

громадное значение. Во-первых, всякая научная работа примыкает к до-

научным процессам и их результатам; мало того, на нее можно даже

смотреть как на планомерное продолжение и развитие уже раньше

бессознательно начатого умственного процесса. Далее, особенное значе-

ние это различие имеет потому, что оно чисто формально, ибо любой

объект может быть рассматриваем с точки зрения обоих методов:

генерализирующего или индивидуализирующего. К тому же, если ос-

новываться на противоположности общего и частного, различие это

представляет из себя наибольшее различие, которое только вообще мыс-

лимо с логической точки зрения; между двумя крайними полюсами, его

составляющими, должны поместиться все виды образования понятий,

так чтобы каждый из них занимал известное место в ряду, который

141

таким образом получится. Обладает ли это различие каким-нибудь

значением для методов отдельных наук? Если да, то именно из него

должна исходить логика в своих методологических исследованиях.

Прежде всего, что касается генерализирующего рассмотрения объект-

ов,

то не только его практическое, но и его теоретическое значение для

науки не подлежит никакому сомнению. Метод многих наук состоит

именно в подведении частного под общее, в образовании общих родовых

понятий, по отношению к которым объекты являются экземплярами.

Понятия, возникающие таким образом, обладают, конечно, самыми

различными степенями общности, смотря по тому, для какой области

(менее или более обширной) они образованы. Но как бы ни был мал их

объем и как бы ни было специально их содержание, познавать в таком

случае всегда означает понимать неизвестное как частный случай извест-

ного;

наука при этом отвлекается от всего индивидуального и своеобраз-

ного,

останавливаясь исключительно на общем. Высшая цель этого рода

познания заключается в том, чтобы всю данную действительность под-

вести под общие понятия, заключить ее в единую цельную систему

взаимно подчиненных, все более и более общих понятий, во главе

которой должны стоять понятия с безусловно общим содержанием, име-

ющим значение для всех объектов, подлежащих исследованию. Там, где

цель достигнута, найдено то, что мы называем законами действитель-

ности.

Мы не забываем при этом, что в течение своего долгого развития

наука выделила много видов генерализирующего метода, которые с ло-

гической точки зрения различаются между собой в способе построения

своих общих понятий. Так, например, общее понятие закона (allgemeiner

Gesetzesbegriff) современного естествознания отличается, конечно,

в этом отношении от родового понятия античной натурфилософии,

и поэтому Риль вполне правильно указывает на различия, существу-

ющие между анализом отдельного факта и абстракцией как результатом

сравнения многих фактов между собою. Но как бы то ни было: является

ли,

как в первом случае, обобщение следствием познания или, наоборот,

как во втором, познание следствием обобщения, — в обоих случаях для

нас важно сначала лишь обобщение вообще как таковое. Мы отвлекаем-

ся здесь от различий, имеющих, быть может, большое значение для

других логических проблем, ибо нас интересует теперь лишь то, что

составляет отличительную черту всякого генерализирующего метода

в противоположность индивидуализирующему методу, для которого

обобщение ни в коем случае не является целью. К тому же для нас здесь

более всего важен не путь, при помощи которого находятся общие

понятия, но лишь логическая структура уже найденных, готовых поня-

тий и их отношение к эмпирической действительности, для которой эти

понятия образованы. Как анализ, так и абстракция одинаково имеют

своим продуктом понятие, применимое к известному множеству объек-

тов и содержащее в себе то, что общо всем этим объектам, между тем как

индивидуальные различия объектов игнорируются. В этом отношении

совершенно безразлично, будем ли мы говорить о современном понятии

закона или об античном родовом понятии. Только это и нужно нам

теперь иметь в виду для того, чтобы охарактеризовать сущность генера-

142

лйзирующего метода в его наиболее общей форме, а также выяснить все

то громадное значение, которое он имеет для целого ряда наук.

Если, представляя таким образом генерализирующий метод, мы

будем смотреть на понятие закона как на безусловно общее понятие и,

следовательно, лишь как на наиболее совершенную форму общего поня-

тия вообще, то мы вполне должны будем признать правомерность

стремления применить этот метод понимания явлений ко всем областям

действительности: во всех областях жизни — в духовной или телесной,

в жизни природы или в культурной жизни, — повсюду мы можем

пытаться найти законы. В одной области это, конечно, будет труднее,

чем в другой; возможно даже, что в некоторых областях познание таких

безусловно общих понятий недостижимо для человека и что в таком

случае, стало быть, придется довольствоваться чисто эмпирическими

и нумерически общими понятиями. В принципе, однако, генерализиру-

ющий метод применим всюду. Из этого, по-видимому, вытекает одно

важное в методологическом отношении следствие. Отсюда именно мож-

но вывести то заключение, что научное мышление вообще совпадает

с построением общих понятий, т. е. с объединением в одно того, что

общо известному множеству объектов, причем все равно, каким образом

это общее найдено: путем абстракции или путем анализа, и что, следова-

тельно, с чисто формальной точки зрения существует лишь один научный

метод. Противоположность генерализирующего и индивидуализирую-

щего понимания действительности имела бы в таком случае для логики

значение лишь постольку, поскольку наука вообще устраняет все ин-

дивидуальное при посредстве общих понятий; а именно потому, что,

исследуя вопрос этот, мы совершенно отвлеклись от особенностей мате-

риала различных наук, обычное разделение наук на науки о природе

и науки о духе лишается, по-видимому, всякого смысла, во всяком

случае оно утрачивает свое формально-методологическое значение. Ду-

ховную жизнь следует так же, как и телесный мир, рассматривать при

посредстве генерализирующего метода, поэтому, конечно, и историчес-

кая наука должна тоже применять именно этот метод.

На таких доводах основывается часто провозглашение универсаль-

ного метода, и надо сказать, что в силу своего чисто формального

характера это лучшие доводы из всех возможных; они вместе с тем

наилучшая основа для методологического натурализма, ибо именно

в естественных науках генерализирующий метод празднует ныне бле-

стящую победу. Однако логика, которая хочет понять действительно

существующие науки, никогда не удовлетворится одним этим методом.

Из того, что вся действительность может быть подчинена генерализи-

рующему методу, — положения безусловно правильного, — она никогда

не будет делать заключения, что построение общих понятий тождествен-

но научной работе вообще. Скорее наоборот: она задаст себе вопрос,

действительно ли все науки применяют этот метод; и стоит ей только

взглянуть на научную работу, о которой свидетельствуют труды всех

историков,

чтобы отрицательно ответить на этот вопрос.

Это не значит, конечно, что метод истории во всех своих частях и во

всех отношениях отличается от метода естественных наук. Для нас

важно здесь лишь отношение конечных результатов исторической науки

143

к действительности, о которой она трактует, т. е. способ обработки

и изображения последней. В особенности мы должны опять-таки при

этом отвлечься от пути, при помощи которого историческая наука

постепенно достигает своей цели; лишь в таком случае нам удастся

достаточно ясно оттенить противоречие ее с естествознанием. Пусть

Риль до известной степени прав, возражая против того, что метод

ведения научного доказательства в так называемых науках о духе

совершенно иной, нежели в естественных науках, хотя в исторических

трудах вряд ли легко можно будет найти пример доказательства,

покоящегося на анализе и эксперименте в смысле метода Галилея. Но

как бы там ни было, в этой связи данное соображение нас не касается.

Факт остается фактом: историческое изложение в своем окончательном

виде или, употребляя слово "понятие" в более широком и менее

обычном смысле слова, историческое понятие относится к объектам,

для которых оно образовано и которых оно подразумевает, с логичес-

кой точки зрения принципиально иначе, чем это имеет место у продук-

тов всякого генерализирующего образования понятий. В конце концов,

факт существования научной исторической работы до того очевиден,

что даже приверженцы генерализирующего универсального метода,

или методологического натурализма, не могут отрицать его. Желая

помочь делу, они говорят, что историческая наука ныне весьма еще

несовершенна и что лишь потому она не подходит под общее правило;

но дальнейший прогресс ее неразрывно связан с тем, что она все

больше и больше будет применять единственно научный, генерализиру-

ющий метод. Такой взгляд, однако, совершенно несостоятелен,

и — это следует всегда особенно сильно подчеркнуть — несостоятелен

он отнюдь не потому, чтобы ту действительность, которую рассматри-

вает история, нельзя было подводить под общие понятия, ибо этого

логика, в силу своего формального характера, никогда не сможет

доказать; несостоятелен он просто потому, что по своей логической

сущности историческая наука, поскольку она себя сознает, совсем и не

хочет обрабатывать действительность с точки зрения общего, а не

хочет она этого делать потому, что на данном пути для нее

невозможно достижение тех целей, которые она, как история, себе

ставит. В самом деле, в чем заключаются эти ее цели, с чисто

формальной точки зрения? Всегда и всюду историк стремится понять

исторический предмет — будь это какая-нибудь личность, народ,

эпоха, экономическое или политическое, религиозное или художествен-

ное движение, — понять его как единое целое, в его единственности

(Einmaligkeit) и никогда не повторяющейся индивидуальности и изоб-

разить его таким, каким никакая другая действительность не сможет

его заменить. Поэтому история, поскольку конечной целью ее является

изображение объекта во всей его целостности (Totalität), не может

пользоваться генерализирующим методом, ибо последний, игнорируя

единичное как таковое и отвлекаясь от всего индивидуального, ведет

к прямой логической противоположности тому, к чему стремится

история. При этом опять-таки пока еще решительно все равно,

принадлежит ли исторический объект к миру духовного или телесного,

является ли он продуктом культуры или естественным процессом;

144

важно лишь одно: если какая-нибудь часть действительности вообще

в0

збуждает к себе исторический интерес, то, значит, требуется из-

ображение какого-нибудь единичного объекта, обладающего инди-

видуальным содержанием, ибо только такого рода изображение в со-

стоянии разрешить данную историческую задачу. Этим мы отнюдь

е хотим сказать, что история стремится дать отображение своего

единичного объекта во всей его индивидуальности, ибо это — при-

нципиально недостижимая задача: ведь и донаучные наши знания

е дают нам отображений объектов, которые мы обозначаем со-

бственными именами. Это не значит также, что, изображая свой

предмет во всей его индивидуальности, история изображает его

таким во всех его частях; наоборот, ее интересует лишь инди-

видуальность целого, а последняя, если мы отвлечемся от мысли

об отображении, отнюдь не совпадает с суммой индивидуальностей

его частей. Мы не отрицаем, наконец, того факта, что на пути

к своей цели, например, доказывая или опровергая наличие како-

го-нибудь лишь по преданию известного нам события, история

нуждается в общих понятиях и, стало быть, прибегает к услугам

генерализирующего метода, точно так же как и генерализирующие

науки не могут обойтись без изображения индивидуального, слу-

жащего исходным пунктом при построении общих понятий. Пока

мы хотим лишь выяснить логическую сущность конечной цели ис-

торической науки и необходимо вытекающую из этой цели логическую

структуру результатов исторического исследования. Результаты же

этого исследования, являясь средством, пригодным для достижения

цели, могут состоять из одних лишь понятий с индивидуальным

содержанием.

Если мы захотим примеров, то, конечно, решительно все равно,

какого "направления" придерживается автор рассматриваемого истори-

ческого труда. Что бы мы ни взяли: "Всемирную историю" Ранке,

"Происхождение современной Франции" Тэна, "Историю Германии

в XIX столетии" Трейчке или "Историю цивилизации в Англии" Бокля,

"Основание Германской империи Вильгельмом I" Зибеля или "Культуру

Возрождения в Италии" Буркхардта, "Шарнхорста" Макса Лемана* или

"Историю Германии" Карла Лампрехта, — повсюду мы находим, как

это и явствует из заглавий всех этих трудов, обозначающих ка-

ким-нибудь собственным именем определенное историческое целое, ряд

событий, изложенных так, как они однажды произошли в мире, — и,

какую бы форму им ни придавал историк, события эти изображены во

всей их особенности и индивидуальности. Возьмем для примера хотя бы

'Историю Германии" Лампрехта, думающего, что он работает по "но-

вому методу". Что является существенной частью этого труда? Разве

только то, что имеется и у других экземпляров общего родового понятия

нации, что, стало быть, точно так же можно заметить и в развитии

французского, английского, русского народов и что повторялось и будет

повторяться любое число раз в различные эпохи и в различных местах?

Стоит лишь поставить этот вопрос, чтобы тотчас же стало ясно, что и те

историки, которые, стремясь образовать возможно больше общих поня-

тии, в теории отвергают "индивидуалистическое" понимание истории, на

145

практике всегда рассматривают свой объект индивидуализирующим

способом.

С другой стороны, в неисторических трудах, чем бы они ни занима-

лись:

телесным миром или духовной жизнью, — этот метод, состав-

ляющий сущность всякого исторического исследования, никогда не при-

меняется. Можно, конечно, вместе с Гёффдингом*, обращая обычное

возражение против изложенной выше теории, сказать, что и естествен-

ные науки также в конце концов хотят лишь понять великий единичный

процесс, происходящий в доступной нам части вселенной, и что поэтому

все общие законы естественных наук суть лишь средства и пути для

достижения высшей цели. В известном смысле это правильно, ибо как

в природе, так и в истории нет ничего, что бы случалось более чем один

раз,

и действительность не знает повторений. Общий предмет, который

делят между собой история и естествознание, как это указывает и Риль,

индивидуален: это единая действительность, понятая в единичном своем

развитии. Но это отнюдь не может служить возражением против нашей

теории: ведь это все же не значит, что естественные науки должны

понимать те единичные процессы, которые они изучают, во всей их

единственности и индивидуальности, как то хочет делать история, и что

они лишь пока, временно, занимаются преимущественно нахождением

общих законов. И здесь опять-таки достаточно лишь нескольких приме-

ров.

"Учение об ощущениях токов" Гельмгольца или "Зародышевая

плазма" Вейсмана, "Медицинская психология" Л

отце**

или "История

развития животных" Бэра, "Трактат об электричестве и магнетизме"

Максвелла или "Общность и общество" Тенниса — все эти труды

в конце концов рассматривают у своих объектов, как это опять-таки

указывают их заглавия, состоящие исключительно из родовых имен,

лишь то, что позволяет их приравнивать к другим экземплярам того же

самого понятия и о чем, стало быть, можно сказать, что оно повторяется

любое число раз. В этом проявляется принципиальное и ни в коем случае

не просто лишь количественное отличие этих трудов от исторических.

Что кроме генерализирующих наук о духе имеются еще и индивиду-

ализирующие науки о телесном мире — это для нас теперь не имеет

значения. Нас интересует здесь не различие духа и тела, но лишь

формальное различие научных целей и методов, поскольку они этими

целями обусловлены, и даже фанатики универсального метода вряд ли

смогут отрицать указанное здесь нами различие. Трудно понять даже,

как об этом вообще еще можно спорить. Говорить об "единстве научно-

го метода" — это значит противоречить фактам. "Единство научного

метода" установится лишь тогда, когда историки перестанут заниматься

историей.

Таким образом, в качестве исходного пункта логики истории мы

формулируем следующее положение: не только в донаучных наших

познаниях существуют два принципиально различных способа понима-

ния действительности, генерализирующий и индивидуализирующий, им

соответствуют также два с логической точки зрения принципиально

различных вида научной обработки действительности, которые отлича-

ются между собой как своими конечными целями, так и своими конеч-

ными результатами. Мы хотели бы здесь только заметить, что, от-

146

граничивая друг от друга две различные группы наук, мы, понятно, не

имее

м в виду указать этим принцип для разграничения научной работы.

Логическое деление не есть действительное разграничение; формальное

же противоречие не должно и не может служить принципом для дейст-

вительного разграничения наук, ибо последнее зависит не от логических

различий, но от предметных различий в материале. Совершенно нелепо

поэтому отказывать в логической ценности данному противоречию на

том основании, что оно имеется внутри каждой отдельной науки, что

оно будто бы разрывает научную работу на части, противоречит фак-

там, желая разделить то, что в действительности повсюду связано. Не

о фактическом, а лишь об абстрактном разграничении двух различных

научных тенденций идет здесь речь, причем в действительности тенден-

ции эти могут быть весьма часто, даже, пожалуй, повсюду тесно спле-

тенными вместе. И если бы даже на основании этого абстрактного

разграничения нельзя было осуществить логическое деление наук, оно

и тогда было бы необходимо.

Переходя к более подробному определению сущности индивидуализи-

рующего метода, мы прежде всего должны подчеркнуть, что научный

метод отнюдь не совпадает с тем индивидуализирующим пониманием

действительности, которое было характерно для одной части наших

донаучных знаний. Говоря о генерализирующем понимании действите-

льности, мы ведь тоже начинаем говорить о методе лишь там, где уже

имеет место систематическое образование понятий. Что соответствует

в истории той систематической связи все более и более общих понятий,

которая характеризует генерализирующий метод? После того как мы

установили исходный пункт для логики истории, дальнейшая наша

задача и должна будет заключаться в установлении этих составных

частей, придающих индивидуализирующему методу научный характер.

Здесь, конечно, мы вынуждены ограничиться лишь немногими пунктами,

которые в последнее время выявили целый ряд спорных вопросов и ко-

торые особенно пригодны для выяснения различия между индивиду-

ализирующим и генерализирующим методами. Мы начнем с более

подробного выяснения понятия, уже в самом начале выдвинутого нами

на первый план, понятия исторического целого.

Донаучное индивидуализирование часто вырывает свои объекты из

окружающей их среды, отграничивая их друг от друга и тем самым

изолируя их. Изолированное, однако, никогда не бывает предметом

научного интереса, и нет ничего неправильнее, чем отождествлять ин-

дивидуализирующий метод с простым сопоставлением изолированных

фактов, как делают его противники. История, наоборот, стремится,

подобно генерализирующим наукам, понять все в известной связи.

В чем, однако, заключается историческая связь? Историческая связь

всякого исторического объекта имеет, так сказать, два измерения, кото-

рые можно было бы назвать измерениями широты и долготы, т. е.,

во-первых, история должна установить отношения, связывающие объект

окружающей его средой, и, во-вторых, проследить от начала до конца

их взаимной связи различные стадии, последовательно проходимые

объектом, или, иначе говоря, изучить его развитие. Конечно, изображен-

ный таким образом объект является сам опять-таки частью более широ-

147

кой окружающей среды и более долгого развития, и то же самое можно

сказать и об этой более обширной связи, так что в конце концов

получается ряд двух измерений, который в пределе приводит нас к по-

следнему историческому целому. Где лежит этот предел, с помощью

полученных нами пока понятий мы еще не можем себе уяснить. Во

всяком специальном историческом исследовании прекращение поисков

исторической связи зависит от выбора темы. Здесь для нас лишь важно

пока твердо установить понятие исторической связи вообще, понима-

емой нами как известный ряд развития, имеющий различные связанные

между собою стадии, связанный также с окружающей его средой.

Это тем более необходимо, что именно данный пункт послужил

поводом к целому ряду недоразумений относительно сущности истори-

ческого метода, притом недоразумений, весьма широко распространен-

ных. В противоположность отдельным объектам связь можно называть

общим элементом в истории, откуда и возникло то мнение, что ис-

торическая наука будто бы пользуется генерализирующим методом.

Между тем включение объекта в окружающую его среду, как это делает

историк, есть процесс, совершенно чуждый методу генерализирующих

наук. Среда ("milieu") всегда индивидуальна, и поскольку она принима-

ется во внимание историком, — последний всегда рассматривает ее в ее

индивидуальности. Обща она лишь в том смысле, что включенные в нее

отдельные индивидуумы являются ее частями. А вряд ли требует еще

доказательства то положение, что отношение части к целому не такое

же,

как экземпляра к родовому понятию, по отношению к которому

данный экземпляр является подчиненным. Несмотря на это, все-таки

часто еще смешивают между собою различные виды "общего". Мы

здесь укажем лишь на одно обстоятельство, которое нам поможет

уяснить основное логическое значение указанного различия. В сравнении

с понятиями своих частей понятие общего целого, с которым имеет дело

история, богаче содержанием, между тем как общее понятие естествозна-

ния необходимо должно быть

беднее

содержанием, чем подчиненные ему

экземпляры. Точно так же, если содержание естественно-научного родо-

вого понятия с возрастанием его объема в общем уменьшается, то,

наоборот, вопреки обычному правилу логики, содержание понятия ис-

торического целого увеличивается с увеличением частей, обнимаемых

этим целым, ибо каждое из частичных исторических понятий (TeilbegrifO

присоединяется со всем своим содержанием к историческому понятию

"общего", т. е. более обширного целого. Именно потому, что история

всегда рассматривает единичное (Einzelnes) в "общем", т. е. как члена

некоторого целого, мы и должны причислять ее к индивидуализиру-

ющим наукам, имея в виду ее конечную цель.

Разбирая понятие исторического развития, мы получаем совершенно

те же результаты. Историческое развитие тоже общо лишь в том смысле,

что оно образует собой некоторое целое, обнимающее все свои части.

И тут также содержание понятия, означающего историческое развитие,

возрастает с увеличением количества стадий, этим понятием обнима-

емых. В истории развитие ведь всегда означает возникновение чего-то

нового, до сих пор еще нигде не бывшего. А так как в понятие закона

входит только то, что всегда можно рассматривать таким образом, как

148

будто бы оно повторялось любое число раз, то поэтому понятие ис-

торического развития и понятие закона взаимно исключают друг друга.

Лишь вследствие многозначности слова "развитие" стало возможным

объединять вместе эволюционно-исторический и закономерно-научный

(gesetzeswissenschaftlich) методы и говорить о "законах развития" именно

там, где, как, например, в "эволюционно-исторической" эмбриологии,

мы рассматриваем ряды развития, имея в виду лишь то, что они имеют

между собой общего, и где, следовательно, мы, совершенно оставляя

стороне историческое нарастание нового во всем его своеобразии,

строим общее понятие для нескольких рядов.

С другой стороны, имея в виду возможность этого, нельзя при

определении логической сущности истории ограничиться просто одним

лишь понятием развития или "ряда", противопоставляя уже ряд как

таковой закону, как этого хочет Ксенопол*. Последний прав, утверждая,

что исторические объекты суть всегда ряды. Понятие ряда, однако, все

еще недостаточно для определения исторического. Действительности,

которая не была бы во времени и не изменялась бы в нем и, следователь-

но,

не образовывала бы собою ряда, вообще не существует. Абсолютно

неизменяемы только понятия. Во всяком случае все ряды можно рас-

сматривать также и генерализирующим образом, т. е. имея в виду лишь

то,

что обще известному множеству их. Таким образом, объектами

истории являются не ряды развития вообще, но единичные и индивиду-

альные ряды развития. Поэтому совершенно неправильно видеть от-

личительную черту истории в противоположность другим наукам в том,

что предмет ее составляет не индивидуальное, но развивающееся. В этом

отношении история не противоположна другим наукам. Скорее наобо-

рот, исторические ряды развития суть не что иное, как исторические

индивидуальности, понятые нами в процессе их становления и нараста-

ния, и потому изображение их подобно изображению связи объекта

с окружающей его исторической средой возможно лишь при посредстве

индивидуализирующего метода. Даже более того: "общая" историческая

связь и есть не что иное, как само историческое целое, а отнюдь не

система общих понятий, и именно это целое история рассматривает

всегда во всей его особенности, единственности и индивидуальности.

Переходя затем к вопросу о роли, которую общие понятия играют

в исторической науке, мы прежде всего замечаем, что все элементы

исторических суждений и понятий — общи. Они должны быть такими

уже потому, что они ведь всегда обозначаются общепонятными слова-

ми,

а также потому, что слова общепонятны лишь благодаря тому

обстоятельству, что обладают общим, т. е. соответствующим многим

объектам, значением. История, следовательно, всегда прибегает к помо-

щи общих понятий о действительности, пользуясь ими как последними

элементами для своих индивидуальных понятий, и, лишь известным

образом сочетая эти общие элементы, она дает нам индивидуализиру-

ющее изображение действительности.

Но этим еще не исчерпывается значение общих понятий в истории.

Они также необходимы и при установлении исторической связи. Различ-

ные стадии исторического ряда развития, а также исторический объект

окружающая его среда соединяются между собой при посредстве

149

причинной связи. Желая выяснить взаимную связь частей и целого

историческая наука и должна изобразить эти отношения причин и дейст'

вий. Конечно, нередко высказывалось убеждение, что объекты исторг

ческого исследования или, во всяком случае, одна часть этих объектов

суть "свободные" существа и что потому историку нечего искать причин-

ных связей. Не говоря уже о том, что понятие свободы вряд ли тождест-

венно с понятием беспричинности и что вся эта проблема свободы воли

относится более к этике, нежели к теоретической философии, — д

Ля

эмпирической науки понятие беспричинности во всяком случае лишено

всякого смысла. И история тоже должна предполагать, что каждый ее

объект есть необходимое действие предшествовавших ему событий,

потому она тоже должна искать причинные связи.

Мы здесь снова наталкиваемся на один из тех пунктов, которые

могут дать повод ко многим недоразумениям. Мы имеем в виду провоз-

глашение "причинного метода" в истории, который будто бы тождест-

вен с методом генерализирующих наук. Последнее, однако, правильно

лишь в том случае, если понятие причинности отождествлять с понятием

закономерности. Тогда, конечно, всякая наука, которая ищет причинные

связи, и, следовательно, также и история является наукой, формулиру-

ющей законы (Gesetzeswissenschaft); но в том-то и дело, что для подобно-

го отождествления нет никаких оснований. Скорее наоборот: причинные

связи, если они вообще обладают эмпирической реальностью, суть части

индивидуальной действительности, ибо кроме индивидуальной эмпири-

ческой действительности нет никакой другой действительности. Напро-

тив,

законы всегда общи, и потому они лишь понятия, не больше: иначе

они необходимо превращаются в метафизические реальности. Учение

о методе должно быть, однако, свободно от метафизических предпосы-

лок, и потому оно может иметь дело лишь с индивидуальными причин-

ными связями как частями эмпирической действительности и с законами

как общими понятиями. Выражение "причинный метод", который ныне

в особенности любят противопоставлять "телеологическому методу",

ничего не говорит именно потому, что каждая эмпирическая наука

имеет дело с причинными связями, и потому, что причинных связей как

таковых еще совершенно не касаются методологические различия: подо-

бно всякой другой эмпирической и индивидуальной действительности,

они допускают по отношению к себе как генерализирующее, так и ин-

дивидуализирующее понимание.

Но,

возвращаясь к вопросу о значении общих понятий в истории, мы

должны заметить, что если всякая историческая причинная связь между

двумя стадиями исторического ряда развития есть процесс, в котором

причина вызывает нечто такое, что еще никогда нигде не было, то все же

изображения подобных исторических причинных связей нельзя достичь

при помощи одних лишь абстрактных элементов, каждый из которых

имеет некоторое общее содержание и только особое сочетание которых

выражает индивидуальность действительности, что именно и характери-

зует всякое изображение индивидуального. При изображении индивиду-

альных причинных связей сюда еще привходит нечто, что еще в другом,

особом смысле требует применения общих понятий. Дело в том, что

историк хочет не только указать временную последовательность причи-

150