Путилова Е.О. Детская литература

Подождите немного. Документ загружается.

201

вается Жизнью? Андерсен не смеет признать способность Русалочки лю-

бить за проявление души. Как в древней легенде, это всего лишь готов-

ность к приятию души. Ну, что ж, она готова. Она замирает в парении на

полпути к небесам, к вечности... Её вознесла Любовь. Она опять победи-

ла...

В сказке «Дочь болотного царя» героиня душу обретает, хотя она

дочь не столько вод, сколько тины. Это куда ниже уровня обычной русал-

ки. И тем не менее, чудо совершается. Душу она обретает не только через

приобщение к высокой духовной любви, но через веру и ритуал крещения.

Дикое языческое получеловеческое созданье обращается в девушку, ис-

полненную кротости и смирения. Таким образом, Андерсен как бы приру-

чил неукротимые воды, придав их грозной красоте характер благости.

Другое дело – Ледяная дева. Это сама Смерть. Смерть, ставшая зри-

мой. Смерть, обретшая лицо. И весь ужас в том, что лицо её прекрасно... В

нём отразилась и яростная красота диких неукрощённых вод, и убийствен-

ная сила стужи, и обманная нежность ночи. «Она, убивающая и уничто-

жающая, – наполовину дитя воздуха, наполовину могущественная власти-

тельница вод».

Укротить Ледяную деву нельзя. Уже в одиннадцать лет Ханс Кри-

стиан знал об этом. Тогда отец его, глядя на серебряные узоры на окнах,

тихо спросил: «Что? За мной пришла?» Мать испугалась, и неспроста.

Весной, уходя, Ледяная дева увела за собой молодого башмачника...

Таков её нрав: всякий раз она не просто похищает очередную жерт-

ву, но разлучает любящих. Именно Любовь – самый исток Жизни – она и

стремится уничтожить. А потому и маскируется под Любовь. Ханс Кри-

стиан не мог отрешиться от образа обманной её красоты.

В 30-е годы была написана баллада «Королева метелей». В ней слов-

но оживает его молодой и весёлый отец:

Он и весел, и громко и стройно поёт,

И по снежным сугробам идёт.

Он и с ветром поёт, и с метелью свистит,

202

По сугробам глубоким к красотке спешит...

Но красотка не дождётся суженого: его перехватит королева мете-

лей, заворожит ледяной красотой, околдует притворной любовью:

«...Ты так молод, прекрасен - со мною пойдём!

Ты не хочешь ли быть королём?

У меня есть чертоги в горе ледяной,

Блещут радугой стены, и пол расписной,

И на мягком сугробе нам быстро постель

Нанесёт полуночи метель».

И в «Королеве метелей», и в «Снежной королеве» и в созданной

позже «Деве льдов»(1861) повелительница мороза и буранов предстаёт в

убранстве сверкающих драгоценностей зимы. Весь блеск и сияние инея,

льдов и снегов влекутся за ней, как фата; стеклянные замки – её замёрзшие

мысли; леденящие ветры Арктики – всего лишь её дыхание. «Словно бы-

стрый водопад, застывший неровными зеленоватыми глыбами блещет

глетчер. А в глубине пропастей ревут бурные потоки, образовавшиеся из

растаявшего снега и льда. Глубокие ледяные пещеры и огромные ущелья

образуют там диковинный хрустальный дворец – обиталище Девы Льдов,

королевы глетчеров», а сама она вихрем проносится над своими владения-

ми, и «ветер развевает её длинные белоснежные волосы и голубовато-

зелёное одеяние, сверкающее подобно водам в глубинах ... озёр".

Ледяная красота ослепляет, за блистаньем трудно распознать её

смертоносную сущность. Только живому, полному любви сердцу это под

силу. Его не обманешь, и сердце маленького Кая отважно рвётся сразиться

с грозным противником. Правда, пока он столкнулся лишь с красотой ска-

зок о ней, но и этого оказалось достаточно, чтобы угадать верный способ

её победить: «Я посажу её на тёплую печку, вот она и растает!»

Затем, впервые увидев эту «женщину, укутанную в тончайший бе-

лый тюль», с глазами, что «сверкали, как звёзды», «мальчуган испугался»:

«в них не было ни теплоты, ни кротости». Он не захотел больше глядеть на

неё, но на него-то уже упал смертоносный взгляд и – охота началась. Бьёт

королева прицельно: один осколок зеркала троллей вонзается Каю в глаз,

другой – прямо в сердце. И сразу прелесть роз для него меркнет, зато

203

власть её ледяной красоты становится неотразимой. Кай цепляет свои сан-

ки к саням Королевы не потому, что ему хочется прокатиться с ветерком.

Нет, это наворожила, наколдовала красота: непостижимая женщина в бе-

лых мехах, её леденяще-ласковый взгляд, серебряная повозка, бешеные

кони, вихри метелей – всё волшебство, опасность, всё тайна, ужас и бла-

женство. И вот уже мальчик пересажен в большие сани, вот закутан в ко-

ролевские меха, вот он уже обмирает от её поцелуя. Обмирает – в прямом

смысле слова, он пронзён смертоносным холодом, коченеет, и не чувству-

ет уже ничего. Сердце его перестаёт биться. Оно превратилось в кусок

льда. Даже колдовство ледяной красоты над ним теперь не властно. И это

понятно: подобная красота не цель, она лишь средство – средство оболь-

щения, похищения очередной жертвы.

Так Андерсен подхватывает тему Гауфа, тему холодного сердца. Не

просто подхватывает – развивает. Тема этическая переплетается у него с

темой эстетической. Великан Михель, по сравнению со Снежной короле-

вой, выглядит чуть ли не эталоном чести: он соблазняет свою жертву, но

не насилует её волю, он ждёт добровольного согласия. Соблазняет он до-

вольно вульгарно – богатством. И нестойкий герой Гауфа совершает сво-

бодный выбор. Он отрекается от сердца, которое трепещет и болит.

Мужественное сердце маленького Кая соблазняют красотой. Но до

тех пор, пока в него не вселились троллевы, перевёрнутые критерии, оно

нечувствительно к ледяной красоте. Андерсен наделяет своего героя соб-

ственными эстетическими представлениями: прекрасное лишь тогда пре-

красно, когда несёт в себе жизнь и любовь, красота лишь тогда подлинна,

когда идёт об руку с истиной и добром. Мальчик, выросший вместе с ро-

зами под самым небом, держится стойко. Тут-то и пригодились тонкие и

острые зеркальные осколки, извращающие зрение, а в сердце убивающие

любовь. Утрата нравственных ориентиров отдаёт душу во власть торжест-

вующей красоты смерти. Сердце Кая было сначала отравлено, а затем за-

морожено и похищено. И, кажется, безвозвратно. Но и Жизнь не так-то

204

легко отдаёт то, что принадлежит ей по праву. И вот начинается тяжкий

труд отвоевания и спасения заледеневшего сердца мальчика.

Нечеловеческому могуществу Снежной королевы противостоит ма-

ленькая девочка, отправившаяся искать своего братца и чуть ли не весь

путь проделавшая босиком. Так Афродита искала своего возлюбленного,

похищенного мрачным царством Аида: она шла, раня нежные ноги об ост-

рые камни, а из капель её крови вырастали анемоны. Там, где проходит

Герда, тоже вырастают цветы: они распускаются в сердцах всех, с кем

встречается девочка. Словно факел зажигается от факела – все стремятся

делать добро: принц и принцесса, маленькая разбойница и растрогавшиеся

разбойники, лапландка и финка, ворон с вороной и северный олень. И дело

даже не в реальной помощи, которую они оказывают девочке, но её словно

окутывает, поднимает над страданиями и непреодолимыми препятствиями

объединённая добрая воля людей, птиц и зверей. Под этим напором любви

должны рухнуть ледяные крепости злой королевы. И Герда приходит, на-

конец, к Каю.

Сама того не осознавая, она тоже начинает ворожить, она совершает

целый ряд ритуалов, которые снимают с застывшего мальчика злые чары:

«... в огромные ворота, проделанные буйными ветрами, входила Герда. Она прочла ве-

чернюю молитву, и ветры улеглись, точно заснули. Она свободно вошла в огромную

пустынную залу и увидела Кая. Девочка тотчас узнала его, бросилась ему на шею,

крепко обняла его и воскликнула:

– Кай, милый Кай! Наконец-то я нашла тебя!

Но он сидел всё такой же неподвижный и холодный. Тогда Герда заплакала; го-

рячие слёзы её упали ему на грудь, проникли в сердце, растопили его ледяную кору и

расплавили осколок. Кай взглянул на Герду, а она запела:

Розы цветут... Красота, красота!

Скоро узрим мы младенца Христа.

Кай вдруг залился слезами и плакал так долго и так сильно, что осколок вытек

из глаза вместе со слезами. Тогда он узнал Герду и очень обрадовался.<…>Герда поце-

ловала Кая в обе щеки, и они опять зацвели розами, поцеловала его в глаза, и они за-

блистали, как её глаза; поцеловала руки и ноги, и он опять стал бодрым и здоровым».

Андерсен соединяет всю ворожбу, все народные обряды, призванные

оживить мёртвого и запечатлённые фольклорной сказкой: магию касания,

магию называния по имени, магию слова, магию музыки, пения, магию го-

205

рючей слезы – живительной солнечной влаги и, наконец, магию поцелуя,

объединившего дыхание и прикосновение. Сознательно Герда прибегает

только к имени Божьему и молитве. О волшебной силе всех остальных

своих действий она не подозревает. Она действует инстинктивно. Кая

оживляет магия её Любви. И сказка завершается полным торжеством не-

винно-радостной воскресшей Жизни.

И всё же какое-то смутное беспокойство омрачает счастливый конец

истории Кая и Герды. Фольклорные сказки, конечно, тоже завершаются

спасением одного из любящих и их воссоединением, но предшествует это-

му открытый поединок и гибель злодея. Ну, а Снежная королева попросту

улетела проверить глетчеры где-то на юге и невольно предоставила Герде

свободу действий. Кай отвоёван, но Снежная королева жива, и жива её ле-

деняще-жгучая красота. Финал, таким образом, можно считать открытым.

Эта страшная и прекрасная героиня перебирается в другие сказки, напри-

мер, в «Деву льдов». В ней она тоже покушается на счастье влюблённых и

выходит победительницей. У многих читателей при чтении этой сказки

вскипает негодование против сказочника: как мог он позволить Ледяной

деве безнаказанно похитить весёлого и смелого жениха в канун свадьбы,

обездолить невесту, такую нежную, прелестную и почти совершенно не-

винную?!

Мог. Всё дело в маленьком словечке «почти». Андерсен порой быва-

ет бескомпромиссно суров. Обнаружив и в сердце Руди, и в сердце Бабет-

ты самые тонкие, почти незаметные осколки зеркала тролля, он понимает,

что они беззащитны перед натиском Ледяной девы. Сохранность их сча-

стья и жизни могла бы обеспечить только такая же неколебимая любовь,

какой горело сердце Герды. От этого чистого пламени оттаяло сердце Кая.

Но, видно, такая любовь осталась лишь в сказках...

Ещё до «Девы льдов», в 1852 году, Андерсеном была написана исто-

рия «Под ивою». Она кажется зеркальным отражением сюжета «Снежной

королевы». А раз зеркальным, то – с печальным концом. В ней мальчик

206

бродит по свету в поисках дороги к той девочке, с которой они играли под

ивою. Он бродит всю жизнь. Но она недостижима – она прославленная пе-

вица, она царит в недосягаемой выси искусства. И хоть любовь постарев-

шего мальчика неизменна и горяча, она не может растопить хрустальных

стен заколдованных дворцов. И он находит успокоение, умирая под ивою...

Таковы варианты разработки темы холодного сердца у Андерсена. Как

видно, даже искусство, не согретое любовью, может быть смертоносно.

И всё же гораздо чаще искусство связано у Андерсена с комплексом

– «истина, добро и красота». Оно властвует над разрушительной силой

времени и смерти. Оно пробуждает в человеческих душах высокие поры-

вы, оно посрамляет мелочность, вульгарность и злобу. Великой верой в

животворную силу искусства дышат сказки «Старая могильная пли-

та»(1852), «Психея»(1861), «Золотой мальчик»(1865), «Самое невероят-

ное»(1870).

В сказке «Подснежник»(1863) вновь возникает единоборство хруп-

кой красоты и сил холода. И вновь побеждает красота, побеждает именно

нежностью и хрупкостью, простодушной преданностью солнечным лучам.

В них-то и таится, по Андерсену, самая могучая сила жизни. На них и дер-

жится истинное искусство. Подснежник – это душа поэта. Может быть, она

возрождается каждой весной? Подснежник «и сам не знал, какой он силь-

ный: ему прибавляла сил жизнерадостность и вера в то, что лето всё равно

придёт. <…> И так он стоял, исполненный любви, веры и надежды, в бе-

лом наряде на белом снегу и склонял голову, когда густо падали снежные

хлопья и дули ледяные ветры». В нём вызревала песня. А песня, вырвав-

шаяся из души поэта, точь-в-точь как солнечный луч, возрождает всё, к

чему прикоснётся. И это знает каждый ребёнок. Ведь трудно найти ребён-

ка, который не знал бы сказки Андерсена «Соловей»(1843). Помните, как

песня маленькой серой птички отогнала от ложа императора саму Смерть?

«Она свилась в белый холодный туман и вылетела в окно». А когда слуги

207

явились взглянуть на умершего, он встал перед ними в полном император-

ском облачении и сказал: "Здравствуйте!"

Вопросы и задания

1. Расскажите о конфликтах в сказках Андерсена. Кто, как правило, в них представля-

ет «силы добра», а кто – «силы зла»?

2. Назовите сказки, почерпнутые непосредственно в национальном датском фолькло-

ре. Как выглядит герой этих сказок?

3. Какова роль искусства в сказках? Приведите примеры.

4. Каково значение Красоты для Андерсена? Как оно соотносится с понятием Добра?

А с понятием Правды?

ГЛАВА 6 РУССКАЯ ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX ВЕКА

6.1. ЖАНРОВОЕ МНОГООБРАЗИЕ ДЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX ВЕКА

Вторая половина девятнадцатого века оказалась необыкновенно плодо-

творной для русской культуры и, в частности, для детской литературы, ко-

торая отражала общие тенденции культурного развития.

Однако особенности усвоения знаний ребенком и сама форма воспри-

ятия информации его сознанием делали актуальными вполне конкретные,

определенные литературные и фольклорные жанры. Это были стихи, сказ-

ки, потешки, загадки, басни, поговорки, скороговорки, пословицы, были,

рассказы, анекдоты, притчи, былины, повести, малые лирические жанры.

Интерес к фольклору в середине 60-х годов во многом был предопреде-

лен работой А. Н. Афанасьева - выдающегося собирателя и исследователя

сказок. В его сборники "Русские народные легенды" (1860) и "Народные

русские сказки" (1864) вошел огромный материал, на основе которого в

1870 году появился сборник "Русские детские сказки".

Авторы литературных сказок в середине XIX века во многом ориенти-

руются на традиции реалистического рассказа (сказки В.М. Гаршина) и

сказочных сатирических жанров (сказки М.Е. Салтыкова-Щедрина).

В середине XIX века особой популярностью пользовались жанры по-

вести, приключенческой и детективной, путешествия; востребованы были

и научно-фантастические сочинения. Интенсивно развивалась научно-

познавательная литература: печатались и переиздавались адаптированные

208

для детей переводные книги Брема и Дарвина.

Многие книги знакомили юных читателей с родной природой. В них в

доступной форме излагались законы ее развития ("О земле и тварях, на ней

живущих" Е. Бекетовой), предлагались своеобразные зарисовки - наблю-

дения ("На досуге — этюды естествознания" А. Острогорского).

Окружающий мир представал не только в видовом, но и в пространст-

венном разнообразии. В этом отношении большую ценность представляли

созданные в 50—60-х годах сборники очерков о путешествиях: «"Фрегат

"Паллада"» И.А. Гончарова, «"Корабль "Ретвизан"» Д.В. Григоровича. Ус-

пехом пользовались сочинения А. Разина "Путешествие по разным стра-

нам мира" (1860) и "Открытие Камчатки, Америки и Алеутских островов"

(1860). В этих книгах, отрывки из которых печатались в детских журналах,

органично сочетались обширный материал, тонкие наблюдения, красоч-

ность изображения и увлекательность повествования.

Особую группу составляли сборники, предназначенные для детей раз-

ных возрастных групп с учетом половых отличий - книги для мальчиков,

книги для девочек, например, "Беседы с детьми" А. Пчельниковой (1859),

"Дневник девочки" С. Буткевич (1862, предисловие И.С. Тургенева).

Книги и статьи на исторические темы являлись одним из очень важных

разделов научно-популярной литературы для детей и юношества. И в этой

области работали действительно выдающиеся ученые. В частности, из-

вестный историк С. М. Соловьев опубликовал в журнале "Новая библиоте-

ка для воспитания" "Русскую летопись для первоначального чтения" (она

вышла отдельной книгой в 1866 г.). Здесь же следует назвать статьи исто-

рика Н. Костомарова "Появление первого самозванца" (1866) и "Вечевое

устройство" (1865), "Рассказы из русской истории" (1862) известного педа-

гога В. Водовозова.

К середине XIX века прочно вошли в детское чтение произведения И.А.

Крылова, А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Н.В. Гоголя, и в последующие

десятилетия почти каждый крупный русский писатель, так или иначе, при-

209

нимал участие в дальнейшем развитии литературы для детей. С одной сто-

роны, это были произведения, специально им адресованные: "Генерал

Топтыгин", "Дед Мазай и зайцы" Н.А. Некрасова; "Русские книги для чте-

ния" Л. Н. Толстого. С другой - книги, написанные для взрослых, оказыва-

лись понятными и интересными маленькому читателю.

Одним из наиболее интересных жанров, вошедших в детское чтение,

была повесть о детстве. Ребенок, с его первыми впечатлениями, столкно-

вения детского и взрослого восприятия мира становятся центральными те-

мами таких произведений. Публикуются сочинения о детстве Л.Н. Толсто-

го (трилогия "Детство. Отрочество. Юность"), С.Т. Аксакова ("Детские го-

ды Багорова-внука"), Н.Г. Гарина-Михайловского ("Детство Темы"), В.Г.

Короленко ("В дурном обществе"), А.П. Чехова (повесть "Степь" рассказы

"Ванька", "Спать хочется" и др.), А.И. Куприна ("Белый пудель").

В круг детского чтения во второй половине XIX века входят произведе-

ния Ф. М. Достоевского. В хрестоматии для детей включаются отрывки из

романов и повестей писателя - "Неточки Незвановой", "Униженных и ос-

корбленных", "Преступления и наказания", "Подростка", "Братьев Карама-

зовых". Фрагменты "Дневника писателя" - "Мальчик у Христа на елке",

"Мальчик с ручкой" - тоже посвящены детям и неизменно входили в круг

их чтения: они были понятны и близки маленьким читателям, прежде все-

го, потому, что в них автор опирался на традиции "рождественского рас-

сказа", и более широко - "святочной словесности".

Появление термина "святочный рассказ" было связано с публикацией

"Святочных рассказов" Н.А. Полевого

в декабрьском номере журнала

"Московский телеграф" за 1826 год. Несколько десятилетий спустя подоб-

ные произведения, ставшие популярными, публиковались регулярно в

первых и последних годовых выпусках журналов и в последних декабрь-

ских и первых январских номерах газет.

Душечкина Е.В. Русский святочный рассказ: Становление жанра. - СПб., 1995. - С. 5. В дальнейшем

при характеристике жанра использована указанная работа.

210

Такие рассказы были календарно приурочены к святкам, которые счи-

тались главным праздником годового цикла. Этот праздник издревле был

связан с культом умирающего и рождающегося солнца и поэтому прихо-

дился на время зимнего солнцестояния (последняя декада декабря). Святки

обычно праздновались в течение двух недель - с 25 декабря по 6 января

В начале и в конце святочных дней - два крупнейших христианских

праздника - Рождество и Крещение. Канун Нового года делит святки на

два равных временны´ х отрезка: вечера первой недели обычно назывались

"святыми вечерами", а вечера второй недели - страшными.

В святках отразилось несколько обрядовых систем. Это народная тра-

диция, в которой в наибольшей степени представлены элементы языческих

праздничных ритуалов, восходящих к римскому празднику солнцестояния

в честь солнечного бога Митры. Праздник назывался Рождеством непобе-

димого Солнца. Им завершался общий для всего греко-римского мира

праздничный цикл, который в целом был пронизан гимнами плодородию,

надеждами на жатву и весельем, достигавшим своего апогея в конце - в ян-

варских календах

- празднике общей радости.

Языческий праздник январских календ христиане продолжали справ-

лять, что вызвало протест церкви. В борьбе с этим остатком язычества

церковь противопоставила языческому чествованию свой собственный

праздничный цикл, рождественский (с 24 декабря по 4 января), языческим

воспоминаниям - христианские, древним маскам и играм - хождение со

звездой и царями-волхвами. В результате получилась сложная обрядность,

в составе которой наряду с христианскими сохранились и языческие эле-

менты.

У древних славян Коляда (коледа) был праздником народившегося

солнца, днем рождения солнечного года. При колядовании обходили дво-

Напомним, что в 1918 году декретом Совнаркома был осуществлён переход с юлианского на григори-

анский календарь - "новый стиль". Соответственно передвинулось и время святок - с 6 по 19 января, а

14 января - день Святого Василия - оказался старым Новым годом.

Лат. calendae - начало месяца (от calendo - сзывать, выкликать).