Проблемы и методы современной лингвистики. Сборник научных трудов

Подождите немного. Документ загружается.

‛очень набожный человек’; galinha-morta – досл. ‛мертвая курица’ –

‛трус’. Рассмотрим несколько примеров подробнее.

Má-língua – досл. ‛злой язык’ – ‛любитель говорить плохо о дру-

гих, злопыхатель’.

Сложное существительное представляет собой пример «двой-

ной» метафоризации. Первая происходит на уровне исходного сло-

восочетания, поскольку сам по себе язык не может быть «злым», и,

таким образом, под

«злым языком» подразумеваются злые речи,

злословие. Однако, будучи метафоричным изначально, словосоче-

тание в процессе преобразования в сложное существительное пре-

терпевает повторную метафоризацию значения, в результате чего

становится наименованием сплетника, любителя плохо говорить о

других.

По аналогичной схеме развивается преобразование значений со-

ставной лексемы mãos-atadas:

Mãos-atadas – досл. ‛связанные руки’ – ‛слабовольный, нереши-

тельный, сомневающийся человек’.

Образ связанных рук ассоциируется с бессилием, невозможно-

стью принятия решений. Значение слабовольного, нерешительного

человека подразумевает скрытое сравнение – как будто у него свя-

заны руки. В русском языке также используется фразеологический

оборот руки связаны со значением бессилия, неспособности разре-

шить создавшуюся ситуацию. Однако в русском фразеологизме от-

сутствует сема

нерешительности, сомнений, зато присутствует

прагматическое значение внешней силы, судьбы, мешающей взять

ситуацию под свой контроль. С другой стороны, можно предполо-

жить, что португальская фразеологическая конструкция mãos atadas

‛связанные руки’ также не подразумевает отсутствия воли, решимо-

сти у объекта суждения, и эти семы возникают при слиянии фразео-

логического сочетания в оценочное существительное,

поскольку

оно получило дополнительную окраску.

Интересно рассмотреть данный тип трансформации значений с

точки зрения существования эквивалента в других языках, в том

числе в русском:

Mosquito-elétrico – досл. ‛электрический комар’ – ‛беспокойный

человек, непоседа’.

Нужно отметить, что для называния непоседы, излишне делови-

того человека что русский, что португальский языки прибегают к

одному и тому же приему сведения несовместимых понятий: в пор-

тугальском языке это ‛электрический комар’, в русском мы говорим

деловая колбаса, бешеный таракан, шустрый веник. С другой сто-

роны, при отсутствии в русском языке аналогичного португальско-

му образа, возникают значительные трудности с переводом художе-

ственного текста, поскольку представляется сложным подобрать

для

перевода аналогичную – такую же емкую и образную – оценоч-

ную лексему.

Água-morna

, temia complicações, preferia baixar a cabeça, esperar

que as coisas acontecessem (Asfora 1947: 13) ‛Рохля (‛теплая вода’)

он боялся осложнений, предпочитал опустить руки и ждать, пока

все само разрешится’.

Имеется значительное число лексем, оценочное значение кото-

рых мотивировано, наряду с метафорическим переносом, экстра-

лингвистическими факторами, в первую очередь, социальным и

культурологическим. В данном случае объяснение мотивации не

возможно без знаний истории и культуры данной языковой общно-

сти

, к таким словам относятся: calçao-de-couro (досл. ‛кожаные

шорты’) – ‛отважный, целеустремленный человек’; сhifre-de-cabra

(досл. ‛рога козы’) – ‛скупец’; pica-milho (досл. ‛кусает кукурузу’) –

‛невежа, простак’.

В большинстве таких случаев восстановить историко-куль-

турные и социальные факторы, обусловившие образование оценоч-

ного значения, не представляет труда. Другими словами, невзирая

на более сложный процесс формирования

значения, его мотивация

достаточно прозрачна, например:

Cabeça-rapada – досл. ‛бритая голова’ – ‛католический священ-

ник, падре’.

По всей вероятности, в основу данного переноса лег образ като-

лического монаха, выбривавшего на макушке тонзуру.

Mão-de-padre – досл. ‛рука падре’ – ‛лентяй, мошенник’.

Оценочное значение ‛лентяй’ базируется, по всей видимости, на

традиционном стереотипе легкой жизни священника, которому не

приходится работать руками, заниматься физическим трудом. Зна-

чение мошенника, должно быть, восходит к образу бродячих свя-

щенников-шарлатанов, обиравших в средние века доверчивых про-

столюдинов.

Сложная номинация papa-açorda (досл. ‛жует асорду’ – порту-

гальское национальное блюдо) имеет оценочное значение ‛бедняка’,

поскольку в Португалии асорда – хлебная похлебка с небольшим

количеством рыбы – считалась блюдом бедняков, нуждающихся

рыбаков.

Использование лексемы acaba-novenas (досл. ‛завершает девя-

тидневные молитвы’) для обозначения смельчака, отважного чело-

века, вероятно, связано со стереотипом сложности, трудоемкости

чтения девятидневных молитв, так что лишь смельчак способен до-

вести их до конца. Однако нужно сказать

, что это значение давно

утратилось, и сейчас acaba-novenas используется в Бразилии для

характеристики не просто храбреца, а бандита, например:

Outra variedade do tipo cangaceiro é o cabra valentão, famanaz,

'desmancha-sambas', 'acaba-novenas'

, ...., faquista, desordeiro (Barroso

2000: 150) ‛Еще одна разновидность бродяги – отважный стервец,

наводящий страх на всю округу, смельчак (‛дочитавший девяти-

дневные молитвы’), храбрец с ножом за пазухой, устроитель беспо-

рядков’.

Не все мотивировки оценочных значений настолько прозрачны.

В некоторых случаях, чтобы воссоздать факторы, обусловившие

образование оценочного значения, необходимо более глубокое изу-

чение истории и культуры языковой общности. Иногда для обнару-

жения мотивации оценочного значения нужно провести комплекс-

ный анализ, включающий формальный, семантический,

культуро-

логический и сопоставительный подходы. Так, португальское men-

ina-dos-olhos имеет значение ‛любимого, дорогого сердцу челове-

ка’. Однако словосочетание menina dos olhos как таковое в совре-

менном языке не существует – его дословный перевод ‛девушка

глаз’ не имеет смысла. С другой стороны, сложное слово menina-

dos-olhos обнаруживает связь с menina-do-olho, служащим для обо-

значения зрачка в

португальском языке (такая конструкция исполь-

зуется также в других романских языках). Предположительно, оце-

ночная лексема образовывалась формально по аналогии с семанти-

чески исходным словом, перенимая его аффективные прагматиче-

ские смыслы, связанные с квазистереотипом ‛зрачка’, и незначи-

тельно трансформировав морфологически его исходную форму.

Следует отметить, что понятие ‛зрачка’ во многих языках

связано с

семами чувств любви, нежности, заботы (ср. с русскими сочетания-

ми отрада очей, беречь, как зеницу ока).

В португальском языке присутствует такое явление, как много-

компонентные оценочные дефиниции, произошедшие путем слия-

ния фразеологизмов и сохранившие их значения, например: maré-

me-leva-maré-me-traz – досл. ‛течение меня уносит, течение меня

приносит’ – ‛слабый, неуверенный в себе человек’; maria-vai-com-

as-outras – досл. ‛Мария идет за всеми’ – ‛нерешительный человек’;

olho-de-secar-pimenta – досл. ‛взгляд, высушивающий перец’ – ‛тот,

кто способен

сглазить, дурной глаз’; pau-de-amarrar-égua – досл.

‛палка для укрощения кобылы’ – ‛отчаявшийся человек, согласный

на любую работу’. Число подобных лексем ограничено, однако та-

кие составные слова, как уже было сказано, свободно употребляют-

ся в речи, выступают как единый член предложения (при этом явля-

ясь субстантивом общего рода) и могут присоединять зависимые

слова –

определения. С другой стороны, их использование сильно

утяжеляет разговорную речь, поэтому они тяготеют к употребле-

нию преимущественно в аффективно-оценочных обращениях и не-

полных предложениях:

Bah, maria-vai-com-as-outras

. Mas olhe meu senhor, eu a bem dizer

não tenho problemas deste meu filho (Ribeiro 1985: 21) ‛Ба, безволь-

ный тип. Но послушайте, уважаемый, у меня, сказать по-хорошему,

не возникает проблем с этим сыном’.

Мы также отдаем себе отчет в том, что часть оценочных значе-

ний на современном этапе развития языка могут предстать как не-

мотивированные, например: arre-burrinho – досл. ‛вперед, ослик!’ –

‛объект насмешек’; chupa-caldo – досл. ‛потягивает бульон’ –

‛подхалим’; mala-sem-alça – досл.

‛сумка без ручки’ – ‛невыносимо

скучный человек’; mapa-do-Brasil – досл. ‛карта Бразилии’ –

‛старуха’. В таких случаях мы не в состоянии обнаружить мотива-

цию переноса значений без подробного исследования этимологии

слова и экстралингвистических культурологических факторов, оп-

ределивших процесс преобразования значений, однако такие иссле-

дования не входят в задачи нашей работы.

Имеется ряд лексем, особенно

продуктивных для образования

сложных моделей, к ним относятся: banda (banda-forra, banda-de-

esteira), bicho (bicho-careta, bicho-da-toca, bicho-de-coco, bicho-do-

mato), cabeça (cabeça-de-arroz, cabeça-de-bagre, cabeça-de-camarao,

Cabeça-de-coco, cabeça-de-nos-todos, cabeça-de-vento, cabeça-dura,

cabeça-feita, cabeça-rapada, cabeça-tonta), cabra (cabra-de-chifre,

cabra-de-peia, cabra-feio, cabra-sarado), caçar (caça-dotes, caça-

fecho), espantar (espanta-lobos, espanta-ratos, espanta-tesao) и др. Ус-

ловно их можно подразделить на три основных типа: с опорным

словом – наименованием лица, субъекта в рамках вторичной номи-

нации (bicho, cabra), с опорным словом – существительным со зна-

чением частей тела человека (cabeça, cara, lingua, mão, pé), с опор-

ным словом – глаголом активного действия (caçar, espantar, furar,

papar).

Особое внимание хотелось бы обратить на использование

имен

собственных, в первую очередь, библейских – João и Maria – в об-

разовании сложных оценочных существительных. Такие имена, бу-

дучи на протяжении многих веков наиболее распространенными,

получили двоякую интерпретацию: человека вообще, с одной сто-

роны, и простого человека из народа – с другой. Например: maria-

fumaça – досл. ‛Мария-курилка’ – ‛заядлый курильщик’; joão-sem-

braço –

досл. ‛Жоао без руки’ – ‛симулянт, перекладывающий на

других свою работу’; joão-grande – досл. ‛Жоао большой’ – ‛высо-

кий человек’; joão-ninguém – досл. ‛Жоао никто’ – ‛незначительный

человек’. В русском языке также можно проследить аналогичное

явление, когда кого-то малоизвестного и незначительного называют

дядей Васей, или, например, в самоуничижительном Вот я Васи-

лий!, где Василий

используется в значении ‛простак, наивный чело-

век, глупец’. Однако нужно отметить, что имена собственные в со-

ставе сложных теряют свою детерминативную функцию и пишутся

со строчной буквы. Согласно исследованиям бразильских лингвис-

тов [Carneiro 1996: 47], такие сложные слова с составляющими –

именами собственными, хоть и являются субстантивами общего ро-

да, используются преимущественно для оценочного называния

мужчин, причем это касается слов, содержащих в качестве форман-

тов как мужские имена (João, José и их дериваты), так и женское

имя Maria. Для оценочной характеристики женщин могут употреб-

ляться слова, содержащие имя Maria, и практически никогда – лек-

семы с мужскими именами типа joão-fernandes и zé-ninguém.

Сложные оценочные существительные в

португальском языке

являются характерным элементом языковой картины мира Порту-

галии и Бразилии, во многом отображают национальный колорит

обеих стран и являются ярким примером экспрессивности языка,

особенно его бразильского национального варианта. Они позволяют

лучше понять общность и взаимодействие португальской и других

культур, провести параллели с разными языковыми образами. С

другой стороны, отражая специфические черты португальского и

бразильского национального сознания, они часто не имеют анало-

гов в других языках, что вызывает сложности с переводом художе-

ственного текста.

ЛИТЕРАТУРА

Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. М., 2002.

Кубрякова Е.С. Типы языковых значений. Семантика производного слова.

М., 1981.

Курчаткина Н.Н., Супрун А.В. Фразеология испанского языка. М., 1981.

Телия В.Н. Коннотативный аспект семантики номинативных единиц. М.,

1986.

Carneiro A. D. Atualização discursiva dos nomes próprios // Discurso, Coesão,

Argumentação. Rio de Janeiro, 1996.

Ferreira A. B. de H. Novo Aurélio Século XXI: o dicionário da língua portu-

guesa. Rio de Janeiro, 1999.

ЛИТЕРАТУРНЫЕ ИСТОЧНИКИ

Asfora P. Vento Nordeste. Porto Alegre, 1947.

Barroso G. Terra de Sol. Rio de Janeiro, 2000.

Correia J. de A. Cinza do Lar. Rio de Janeiro, 1992.

Faria N. Tiziu e Outras Estórias. Rio de Janeiro, 1981.

Ribeiro A. Volfrâmio. Lisboa, 1985.

Е.Маццола

РУССКАЯ ЧАСТИЦА ЖЕ И ЕЕ ПЕРЕВОДНЫЕ СООТВЕТСТВИЯ

В ИТАЛЬЯНСКОМ ЯЗЫКЕ

(опыт сопоставительного анализа)

Известно, что русские частицы не имеют во многих других язы-

ках однословного переводного эквивалента. Вместе с тем, очевид-

но, что они, пользуясь словами Т.М.Николаевой, вносят «дополни-

тельные смысловые строки» в интерпретацию высказывания [Нико-

лаева 1985: 13]. Таким образом, возникает проблема выявления тех

средств в языке перевода, которые могли бы наиболее адекватно

отразить семантику частиц. Цель данного исследования – проанали-

зировать используемые профессиональными переводчиками спосо-

бы перевода частицы же на итальянский язык, оценить их адекват-

ность, построить классификацию ее переводных эквивалентов и по-

пытаться выявить факторы, определяющие выбор того или иного

варианта перевода. Материалом исследования послужили произве-

дения русских писателей XX века и их переводы на итальянский

язык (см. список источников в

конце работы), из которых были ме-

тодом сплошной выборки выделены около 1000 предложений с час-

тицей же и их итальянских соответствий. Кроме того, мы будем

приводить в тексте статьи собственные переводы примеров с части-

цей же, анализируемых в посвященных ей работах русистов.

1. Введение

Русским частицам вообще и лексеме же, в частности

, посвяще-

на обширная литература, но ее семантическая трактовка остается до

сих пор спорной и нередко противоречивой. Толковые словари рус-

ского языка, в том числе специальные словари служебных слов,

равно как и двуязычные переводные словари, по-разному класси-

фицируют множество употреблений лексемы же, помещая одни в

класс союзов, а другие – в

класс частиц. Проблемы принадлежности

служебных слов к различным частям речи остаются открытыми и в

данной работе нами не поднимаются. Мы считаем слово же части-

цей во всех его употреблениях и предлагаем взглянуть на эту час-

тицу в свете проблемы ее перевода, так сказать, сквозь призму

итальянского языка. Перед нами встает следующий

вопрос: какими

средствами располагает итальянский язык для отражения различ-

ных функций частицы же?

В проведенном нами анализе мы исходили из наиболее экспли-

цитных описаний семантики частицы же, предложенных в работах

Бонно, Кодзасов 1998 и Падучева 1987, авторы которых выделяют

приблизительно одинаковые функции частицы, хотя и описывают

их с разных теоретических позиций.

Разные

семантические функции частицы мы будем кратко опи-

сывать в процессе анализа.

2. Сопоставительный анализ

В основе анализа семантики частицы же в работе Бонно, Код-

засов 1998 лежат два коммуникативно-прагматических критерия, с

которыми соотносится информация, вводимая при помощи данной

частицы. Это критерий релевантности и критериий адекватности,

которые в зависимости от контекста воплощаются в более конкрет-

ных семантических функциях, или значениях лексемы. К критерию

релевантности относятся сопоставительная и аргументативная

функции, а к критерию адекватности – идентифирующая функция и

так называемое значение «безотлагательности». Рассмотрим эти

функции

последовательно, устанавливая способы их отражения в

итальянском переводе.

В случае функций, основанных на критерии релевантности, ин-

формация, вводимая с помощью же, маркируется как значимая (ре-

левантная) для построения адекватного образа актуально рас-

сматриваемого фрагмента действительности или выбора адек-

ватного поведенческого плана. Без этой информации знание будет

неполным или неверным, а

поведение – неадекватным. Же возвра-

щает адресата к релевантной информации. Функции, относящиеся к

данному типу, различаются по их связи с темой или ремой выска-

зывания. Начнем с функции, относящейся к теме высказывания.

2.1. ЖЕ в сопоставительной функции

Рассмотрим первую функцию частицы же – сопоставительную.

Она состоит в маркировании контрастной (сравнительно-сопо-

ставительной) темы

. В этой функции же соответствует противи-

тельному союзу а в некоторых его значениях (см. об этом в Падуче-

ва 1987).

В данном случае высказывание имеет сложную когнитивную

структуру, состоящую из двух частей, связанных друг с другом

ассоциативными, функциональными, причинно-следственными или

иными смысловыми связями. Частица же является тематической

(т.е. примыкает

к теме) и маркирует тот факт, что при переходе от

первой части высказыввания ко второй говорящий пребывает

внутри единой когнитивной области (domaine de référence). Выбор

элемента, вводимого с помощью же, основывается на критерии

релевантности: этот элемент позволяет осуществить нужную

ассоциацию с некоторым другим элементом, введенным в пред-

тексте. При отсутствии же нужная связь

не устанавливается, и тем

самым нарушается связность изложения. Рассмотрим следующий

пример:

(1) Я очень много ел, я рос. Мать же питалась в основном кар-

тошкой (С.Довлатов).

Же вводит тему второго предложения – B (мать), противопос-

тавляя ее теме первого – A (я). Для данной функции же итальян-

ский язык имеет точный эквивалент – лексему invece. Предлагаем

верный, на наш взгляд, вариант перевода:

(1a) Io mangiavo molto, crescevo. Mia madre invece

si nutriva fonda-

mentalmente a patate.

В грамматике итальянского языка invece помещается в разряд

противительных лексических элементов наряду с ma, però, bensì,

tuttavia, и т. п., но отличается от перечисленных элементов тем, что

выражают исключающее противопоставление, полный контраст.

Другие противительные лексемы – ma и mentre, способные передать

данное значение же, выполняют эту функцию только в некоторых

случаях. Рассмотрим примеры:

(2) Мой плотский состав изнемогал. Сознание же обходилось без

потрясений (С.Довлатов).

(2a) La mia componente fisica era allo stremo. Ma

la mia coscienza se

la cavava senza traumi.

(3) Кладбище шло от дороги на подъем. Наверху была разрушен-

ная татарская часть

с остатками мечети, восточный

же склон издавна был христианским (Л.Улицкая).

(3a) Il cimitero si trovava su una collina la di sopra di una strada. In

cima c'era la parte tatara in rovina con i resti di un amoschea

mentre

il pendio orientale era cristiano.

Разница заключается лишь в порядке слов. Invece, как и русская

частица же, ставится после слова, к которому оно относится, ma и

mentre – непосредственно перед этим словом. Invece является

самым близким переводным эквивалентом же в этой функции, но

следует рассмотреть и особые случаи.

Вернемся к первому примеру для более глубокого анализа.

действительности, в итальянском тексте переводчик предлагает

следующий вариант:

(1a) Io mangiavo molto, crescevo. Mia madre si nutriva fondamental-

mente a patate.

Очевидно, что основная структура русского высказывания

сохраняется, а переводной эквивалент частицы же отсутствует. И

все-таки даже в таком переводе значение противопоставления,

вводимое в русский текст частицей, полностью сохраняется.

Какими средствами?

Мы считаем, что к таким средствам можно отнести порядок

слов в предложении, порядок предложений в тексте и смысловые

связи между ними: в обоих предложениях речь идет о том, чем

питались автор (я) и его

мать. Два разных, но ассоциативно

связанных (принадлежащих одной когнитивной области) субъекта и

два разных, но ассоциативно связанных предиката, как правило,

предполагают противопоставление субъектов как имеющих разные

предикаты. При линейном расположении в тексте подлежащего и

сказуемого в двух предложениях, при определенной смысловой

связи между ними, противопоставление актуализуется, интуитивно

сразу же понимается.

В устной речи дополнительным средством

выражения противопоставления была бы интонация, а именно

акцентное выделение темы второго предложения. В русском языке

в аналогичных случаях также возможно выражение противопо-

ставления без помощи частицы. Ср. следующий отрывок из сти-

хотворения В.В.Маяковского: Белый ест ананас спелый, черный –

гнилью моченый.

Доказательством того, что идея

противопоставления сохра-

няется в итальянском переводе, будет прочтение данного отрывка с

соответствующей сопоставительной интонацией носителями

итальянского языка. Супрасегментые средства имеют существен-

ную роль в построении высказывания и понимании его смысла. И

на самом деле, маловероятно, что носитель итальянского языка

неверно интерпретировал бы приведенный пример. Именно про-

содические средства в устной

форме речи, а при чтении пись-

менного текста их «мысленные» эквиваленты, служат аналогами

же в сопоставительной функции. Значение противопоставления

лексически может быть не выражено, но заложенно в линейно-

интонационной структуре текста.

Кстати сказать, между русскими частицами и интонацией

существует связь, которую отмечали многие исследователи (см. в

особенности Падучева 1987, Николаева 1982). И.М

.Кобозева пишет:

«Носителем модального значения является не только частица, но и

связанный с ней ИК (интонационный контур – Е.М.). Известно, что

интонация – одно из важнейших средств передачи оттенков субъек-