Поликарпов В.С. Философия безопасности
Подождите немного. Документ загружается.
последние десятилетия в результате имманентных тенденций нашей
позднекапиталистической эпохи XX столетия, означает конец и
завершение длительного развития в направлении экономического
индивидуализма и начало новой организации труда, которая ближе к
образцам Древнего Востока, возникшим 5000 лет назад, чем к тем
идеалам, основы которых были заложены в начале железного века»
185
.
Достаточно здесь слово «государство» заменить термином «власть
ТНК» и мы получим вполне возможную картину будущего человечества
в случае господства в мире транснационализма. Не исключено, что
наша цивилизация движется в направлении к неорабовладению,
которое в отличие от классических деспотий Древнего Востока
бронзового века
186
будет характеризоваться информационным
управлением поведением индивидуумов. Перед нами вполне
диалектический процесс, когда стремление небольших групп,
представляющих собой представителей мировой финансовой
олигархии, управлять процессами глобальной истории приводит к ее
неуправляемости и неожиданным результатам.
Нельзя не считаться с тем фактом, что транснациональное
пространство (в нем действуют американские ТНК) обретает
независимость и отнюдь не является анархичным, так как
формируется достаточно гибкое управление «глобального банка».
Дело в том, что, и в этом нельзя не согласиться с утверждением
А. Неклесса, мировая торговля в качестве генетического вектора
либеральной экономики постепенно «трансформируется в безбрежную
метафизику финансов», что «кредит начинает преобладать над
капиталом» и что в результате всего этого «базирующаяся на
подобной основе цивилизация приобретает химерический оттенок».
Именно такого рода трансформация может привести к весьма
неприятным последствиям для глобальной рыночной экономики — она
просто напросто исчезнет вместе с либеральной демократией.
Мозговым командным центром «глобального банка» являются
Всемирный банк и МВФ (Бреттонвудская система), которые вместе с
неимоверно разросшейся сетью ТНК путем операций с фиктивным
капиталом (это депозиты, вклады в банки, облигации и ценные
бумаги) получают громадные доходя с 60% человечества. В этом
существенную роль сыграла Бреттонвудская система, заменившая
твердую валюту на золотой основе «зелененькими» долларами. Почти
полвека назад советский ученый Е.Варга писал о перевороте,
совершенном Бреттонвудской системой в функционировании мировой
капиталистической экономики: «Для капитализма до периода его
общего кризиса твердая валюта на золотой основе была правилом,
инфляция — редким исключением. Твердая валюта необходима для
того, чтобы процесс возрастания стоимости капитала происходил
«нормально», т.е. без каких-либо нарушений этого процесса со
стороны денег. На современном этапе общего кризиса капитализма
инфляция и колебание валют стали правилом, стабильность валюты
какой-либо страны — редким исключением»
187
. Не акцентируя внимания
на термине «общий кризис капитализма», отметим тот вполне сейчас
очевидную истину, что господствующая неуверенность,
искусственные курсы валют позволяют спекулянтам неслыханно
обогащаться.
Со времени введения в действие Бреттонвудской системы в
западном мире постепенно произошли вызванные ею огромные
изменения — в свободе предпринимательства четко проявилась линия
патологического поведения собственников капиталов. Французский
185
Heicheicheim F. An Ancient Economic History. Leiden. 1958. Vol. 1. P. 115-116.
186
См. Всемирная история. Бронзовый век. Минск. 1995; История мира. Древний мир. М,, 2000..
187
Варга Е. Основные вопросы экономики и политики империализма. М., 1953. С. 59.
специалист Р.Фабр в своей поучительной монографии «Капиталисты и
рынки капиталов Западной Европы» пишет об этом следующее:
«Последняя напоминает самую настоящую клинику, в которой
экономические науки предлагают нам широкий спектр факторов,
ведущих к катастрофам, как, например, «ослепление перед лицом
краха», «заразное недоверие» и многие другие. какой бы ни была
практическая и эмпирическая польза от этой галереи
психологических портретов и взаимодействующих систем, приходится
констатировать, что свобода предпринимательства, свобода
создавать деньги с трудом поддается теоретическому оправданию в
финансовой сфере: в настоящее время в этой области политическая
экономия подвергается резким нападкам, причем в равной мере как
на Востоке, так и на Западе»
188
. Ведь операции, проводимые с
капиталом в финансовой сфере, стали оплачиваемой игрой, так как
стремление к обладанию капиталом является уже не инвестирование
его в производство, а возможно более быстрая и выгодная
перепродажа активов. Современная финансовая сфера рыночной
экономики напоминает, по выражению лауреата Нобелевской премии
по экономике М. Аллэ, «казино, где столы расставлены на всех
широтах и долготах». Действительно, в финансовых играх на Западе
используется множество биржевых инструментов, чтобы путем
«спекуляций» получить прибавочную стоимость.
Бреттонвудская система дает возможность Соединенным Штатам
Америки, манипулируя фиктивным капиталом, существовать за счет
иностранных реальных капиталов. «До тех пор пока доллар
привлекателен в качестве средства вложения капиталов других
стран, — пишет С. Меньшиков, — США могут свободно использовать
крупные материальные ресурсы всего мира, расплачиваясь
«долларовыми бумажками», выпуск которых стоит минимальных
затрат»
189
. Американское правительство покрывает дефицит своего
бюджета благодаря продажи государственных ценных бумаг японским
и другим держателям. Понятно, что свою долю вносят и
американские транснациональные корпорации, чьи дочерние филиалы
в Западной Европе и других регионах мира финансируются за счет
стран, на территории которых они находятся.
Спекуляции фиктивным капиталом идут в отрыве от материального
производства и их объемы значительно возрастают, что неизбежно
ведет развалу мировой финансовой системы (это — одна из очень
важных геополитических проблем). Уже в 1988 году, как показал М.
Аллэ, ежедневный объем мировой торговли физическими товарами был
равен 12 млрд. долл., тогда как объем финансовых сделок —
примерно 420 млрд. долл. Иными словами, образовалось гигантское
нагромождение финансовых пузырей, какого до тех пор не знала
история человечества. «Сегодня этот разрыв увеличился, —
отмечает Т. Муранивский. — С 1986 по 1994 годы мировой рынок
дериватов (вторичных ценных бумаг — В.П.) вырос с 1,1 триллиона
долларов до более чем 45 триллионов, т.е. среднегодовой темп
роста этой раковой опухоли на мировом народном хозяйстве
составляет 59 процентов»
190
. По темпам роста финансовые операции с
фиктивным капиталом занимают первое место в мире (сейчас в день
на валютных рынках мира совершаются операции с объемом долларов,
равных годовому бюджету США), на втором находится наркобизнес
(рост составляет 25 процентов в год), тогда как темпы роста
188
Фабр Р. Капиталисты и рынки капиталов Западной Европы. М., 1995.С. 10-11.
189
Меньшиков С. Экономика и валютные проблемы Запада (по итогам 1995 г.)// Проблемы теории и
практики управления. 1996. N 1. С. 10.
190
Муранивский Т., Тенненбаум Дж., Витали П. Указ. соч. С.35.
материального производства - 1 процент, от которого зависит
выживание человечества, - весьма низки.
Американский профессор Д. Филикс на научной конференции в
Эразмском университете Роттердама привел следующие данные,
касающиеся объема международных валютных спекуляций и связанных
с ними перемещением денежных капиталов из одной страны в другую.
В 1980 г. ежедневный оборот на мировых валютных рынках равнялся
82,5 млрд. долл., что в 6 раз меньше совокупных официальных
валютных и золотых резервов главных капиталистических стран.
Правительства и центральные банки путем выделения средств из
этих резервов могли контролировать (управлять) движение валютных
курсов. К 1992 году валютный оборот рынков вырос до 880 млрд.
долл. (в 11 раз) и практически сравнялся с официальными
резервами, к 1995 году он достиг 1300 млрд. дол., т.е. превысил
эти резервы. В годовом измерении это означает превышение
валютных рынков теперь в 400 раз валютные резервы правительств и
центральных банков. Он также в десятки раз превосходит объем
мировой торговли всех стран, вместе взятых, т.е. почти полностью
оторван от процесса реального воспроизводства. Если не
остановить эту тенденцию, то, по мнению Д. Филикса и других
западных экономистов, финансовая система разрушится и ввергнет
мировую экономику как целое в пропасть
191
. Эти эксперты предлагают
ввести международный налог (он называется налогом Тобина) на
валютные спекуляции. Понятно, что это предложение невыгодно
международным финансовым кругам, не случайно против него
выступил МВФ. Принятие этого предложения считается
маловероятным, поэтому «ожидать валютной стабилизации также не
приходится, и основная опасность для западной экономики по-
прежнему таится в этой сфере»
192
.
Не случайно, проблема бесконтрольности функционирования
глобальных рынков попала в фокус внимания проходившего 22-26 мая
1995 года в Токио Совета взаимодействия, представляющего собой
уникальное собрание ветеранов политической элиты планеты —
бывших президентов и премьер-министров со всех континентов. Этот
Совет оказывает определенное влияние на мировую общественность и
находящихся у государственного руля. На его заседании третьим
вопросом повестки стал доклад бывшего президента Швейцарии К.
Фоглера «Являются ли глобальные рынки капитала
бесконтрольными?», где подчеркивалось «драматическое» увеличение
мобильности капитала и развитие новых финансовых технологий,
вызванное глубокими сдвигами в системе коммуникаций и
информационных потоках. С одной стороны, это приносит весьма
значительные выгоды, с другой — эти процессы и дерегуляция
финансовых рынков чреваты сильнейшим риском. Достаточно назвать
банкротство одного из крупнейших английских банков Baring
Brathers, утратившего контроль над своими операциями и
потерявшего более одного миллиарда долларов, полуторамиллиардные
потери в Калифорнии, финансовой катастрофой в Мексике, массовое
изъятие капитала из стран Латинской Америки и пр. «На этом фоне,
— отмечает К. Брутенц, — усиливаются требования укрепить
контроль над движением капитала в целом и, в частности, над
рынками иностранной валюты. И политики, и общественность многих
стран обеспокоены тем, что из-за нового режима свободной
мобильности капитала они потеряли уверенность в судьбе своих
экономик: столь внезапными оказываются финансовые потрясения»
193
.
191
См. Меньшиков С. Указ. соч. С. 11.
192
Там же.
193
Брутенц К. Современный мир: взгляд экс-лидеров // Свободная мысль. 1995. N 6. С. 57.
Другой участник Совета «экс-лидеров» планеты Г. Шмидт (ФРГ)
акцентировал внимание на том, что сложившееся положение может
привести к финансовой катастрофе. Это связано с оторванностью
передвижения капитала от передвижений товаров и услуг —
последние сейчас составляют примерно лишь 2 процента всего
оборота капитала, чья сумма составляет ежедневно один триллион
долларов, остальное большей частью приходится на спекулятивные
операции. Эти операции осуществляют молодыми людьми на
компьютерах, искушенными в математике, но не считающихся с
социальными и иными последствиями их рискованных операций в
десятки миллиардов долларов. Необходимо считаться и с тем, что
мировая финансовая система, начиная пример но с 1970-х годов, не
имеет достаточной устойчивости, к тому же и доллар стал втрое
дешевле, нежели 40 лет назад. «Две самые богатые страны мира —
США и ФРГ — превратились в крупнейших чистых им портеров
иностранного капитала (иначе говоря, в потребителей валютных
сбережений других стран). Как и роль Японии, это характеризует
финансовую ситуацию в мире. А с появлением бесчисленных
множества новых финансовых инструментов, средств коммуникации,
работающих в режиме реального времени, при глобализации всех
финансовых рынков неустойчивость, ненадежность и вероятность
эффектов «домино» в этой сфере возрастают»
194
. По мнению Г.
Шмидта, существует опасность появления «казино-капитализма»,
который не имеет ничего общего с реальной экономикой (здесь его
мысль перекликается с формулировкой М. Аллэ, приведенной выше).
И поэтому необходимо установить постоянный контроль на
деятельностью банков и осуществлять непрерывный учет и
отчетность по всем направлениям и формам их операций. Только
тогда можно добиться более или менее устойчивости в развитии и
функционировании мировой финансовой системы. Однако есть силы,
которые не заинтересованы в этом, одной из которых и является
МВФ как мозговой центр англо-американской финансовой олигархии.
Именно МВФ заинтересован в нестабильности мировой финансовой
сферы, чтобы англо-американская олигархия могла проводить свой
геополитический курс на установление полного господства в мире.
Американский ученый Дж. Тенненбаум следующим образом раскрывает
суть МВФ через его функции: «В чем заключаются полномочия МВФ?
Линдон Ларуш называет его банком для центральных банков. А что
такое центральный банк? Центральный банк — это частный банк,
который получает специальные права от правительства страны, на
территории которой он находится. Центральный банк фактически
является акционерным обществом группы частных банкиров.
Например, Федеральная резервная система США не является
агентством американского правительства. Фактически это
акционерное общество ведущих финансовых групп США, которые в
соответствии с федеральным законом 1913 года о Федеральном
резерве получили особые привилегии. По существу МВФ напоминает
венецианскую финансовую мафию, которая представляет интересы
различных семейных банков, которые владеют МВФ. Тем самым он
является агентством международной финансовой олигархии, которой
подчинился целый ряд правительств, позволяя этой монополии
контролировать даже свои национальные валюты и создавать деньги
из воздуха, не подкрепленные ничем (дериваты)»
195
.
Деятельность МВФ привела к тому, что многие страны Латинской
Америки, Восточной Европы, Азии, Средиземноморья и «третьего
мира» в целом попали в финансовую зависимость от него и не могут
194
Там же. С. 58.
195
Муранивский Т., Тенненбаум Дж., Витали П. Указ. соч. С. 35.
выплатить ему долги. Еще одним из аспектов его деятельности
является «помощь» этим странам, которая приводит к разрушению их
промышленности и сельскохозяйственного производства. Это связано
с тем обстоятельством, что развитые страны Запада используют во
внешней и внутренней политике две модели экономического
развития. «Первая — монетаристская, основанная на неолиберальной
свободно-рыночной экономике, — пишет Т. Муранивский, — носит
неоколониалистский характер и предназначена «на экспорт», вторая
— регулируемая, основанная на активном проведении
государственной экономической политики вплоть до использования
таможенных барьеров. Она предназначена для «внутреннего
потребления» с целью защиты и сохранения господствующего
положения своей экономики»
196
. Эти две модели соединяет
своеобразный мост в виде валютно-спекулятивной деятельности,
основанная на операции с фиктивным капиталом, а также
выкачивание колоссальных денежных средств, которые платят по
процентам с долгов многие страны. Например, в целом по Латинской
Америке долги выросли с 257 млрд. долл. в 1980 г. до 547 млрд.
долл. в 1994 г., хотя только по процентам было выплачено 417
млрд. долл. Понятно, что бремя долгов многих стран мира
транснациональным банкам, особенно МВФ, с необходимостью
приведет к развалу мировой финансовой системы, на что указывает,
например, азиатский финансовый кризис 1997-1998 годов.
Сложившаяся ситуация, когда внешние долги, торговый и
бюджетный дефицит национальных государств и вытекающая отсюда
эмиссия широко распространенных валют, множащиеся формы
кредитования, крупные финансовые спекуляции и прочие манипуляции
с финансовыми инструментами порождают удивительный феномен
«нелимитированного источника кредита», является индикатором
возникновения пострыночного регулирования. Абстрактный характер
манипулирования финансовыми инструментами влечет за собой
истончение границ между риском, связанным с осуществлением
свободы предпринимательства и сопряженным с большой игрой, и
тотальной спекуляцией. Это, в свою очередь, ведет к
символическому характеру фиктивного капитала, его отрыву от
функционирования и движения реального материального производства
и растет опасность мирового финансового краха. Последнее
неотрывно от контекста современного «общества риска», которое
парадоксальным образом связано с его беспрецедентно широким
спектром благоприятных возможностей. В этом обществе существует
«остаточный риск» как оборотная сторона его благополучия и
процветания. «Наше общество остаточного риска, — пишет У.Бек, —
стало обществом без гарантий, оно не застраховано, и парадокс в
том, что защищенность убывает по мере роста опасностей»
197
.
Именно в рамках «общества риска» растут шансы повсеместного
дисбаланса между фиктивным и реальным капиталом, между массой
товарного предложения и суммой кредитно-финансовых ресурсов.
Становится понятным вывод А. Неклесса о нарастающей тенденции к
фундаментальной дезорганизации существующей международной
валютно-финансовой системы, повышающей вероятность возникновения
глобального финансово-экономического кризиса с вытекающим из
него переустройством мира. В мировом обществе как нелинейной
социальной системе вполне закономерно генерируется мозаика
причудливых возможностей
198
возникновения трансрегиональной
«великой депрессии». Последняя же означает наличие критического
196
Там же.
197
Бек У. От индустриального общества к обществу риска // Thesis. М., 1994. N 5. С. 165.
198
См. Luhman N. Essays on self-reference. N.Y., 1990. Ch. 10.
рубежа современной истории, когда после геополитического распада
Советского Союза может последовать «гипотетический крах США»,
деформации мирового производства, торговли и национальных
экономик (А. Неклесса).
Весьма интересная ситуация складывается в развивающейся сфере
информационных технологий, вносящих немалые изменения в мировой
геополитический и геоэкономический порядок. Действительно,
информационные технологии вызвали кардинальные изменения в
экономической и политической жизни. «Географическое
распределение сырьевых ресурсов, рабочей силы и капитала, —
отмечает Дж. Свердлов, — постепенно теряет свое значение, так
как страны используют информационные технологии для
сотрудничества на больших расстояниях»
199
. Теперь руководство
фирм, независимо от места размещения производства и расстояния,
может координировать производственные процессы и контролировать
качество продукции. Если раньше аналитики рассчитывали объем
мировых экономических связей, исходя из оценки
межгосударственного товарооборота по железной дороге, то ныне
подсчитывается число соединений в системах телефонной связи (в
которой используются стекловолоконные кабели).
Бурный прогресс в области информационных технологий привел к
возникновению «виртуальных государств» и «виртуальных экономик».
Виртуальное государство — это страна, чья экономика зависит от
мобильных факторов производства... виртуальное государство
отличается тем, что его собственное производство вынесено за его
пределы, оно расположено в других странах
200
. В отличие от
имперской Германии, царистской России и Соединенных Штатов
Америки торгового века виртуальное государство не комбинирует
все экономические функции — от сельскохозяйственного
производства до промышленного и распределения. Оно
специализируется в современных условиях не столько на
высокотехнологическом производстве, сколько на продукте дизайна,
маркетинга и финансирования. Виртуальные нации держат в своих
руках к своему еще большему процветанию в XXI столетии, ибо не
существует существенных ограничений их экономического
потенциала. Уже сегодня, например, 70 процентов ВНП Америки
составляют услуги, причем 63 процента из них относятся к высшей
категории качества. Для успешного функционирования виртуальному
государству необходима высококвалифицированные индивидуумы,
владеющие новейшими информационными и другого рода технологиями.
Поэтому все большую значимость приобретает система образования,
именно она, как показывает опыт Южной Кореи, Тайваня, Японии и
иных стран Юго-Восточной Азии. Само же существование виртуальных
государств, не только приводит к разделению технологий на
«производственные» и «информационные», но и к интернациональному
образованию и воспитанию.
В ходе осуществления причудливой мозаики возможностей,
порождаемой механизмами трансрегиональной «великой депрессии»
(А. Неклесса), не только острота социальных деформаций, но и
обусловленные глобальной рыночной экономикой коллизии с
биосферой могут наложить на нее систему различных ограничений, а
в экстремальных условиях — ввести в ее код элементы
мобилизационной экономики. Действительно, выдвинутая и
обоснованная В.И. Вернадским идея о переходе биосферы в иное
эволюционное состояние — ноосферу — означает, что начинается
199
Свердлов Дж. Ф. О мире виртуальной коммуникации // Германия. Политика, культура, экономика и
наука. 1996. № 1. С. 24.
200
См. Волков Ю.Г., Поликарпов В.С. Человек. Статья «Экономика виртуальная».
эпоха управляемого развития (разумеется в тех пределах, которые
допускает история). Покорение и разграбление земной природы
необходимо ведет к деградации планетной жизни; это наиболее
рельефно проявляется на рубеже XX и XXI веков. Стихийное
развитие человечества заканчивается; реальной альтернативой ему
является управляемое развитие на основе законов природы и
общества. Так как управление — это социальный эксперимент,
проводимый прежде всего с человеком, то он требует согласия
всего общества. Человек является необходимым этапом развития
биосферы; следовательно, можно говорить о биосферной функции
человечества и о экологической ответственности общества. Именно
на этой основе формируется экологическая этика, предполагающая
нравственное развитие человека. Приоритет будет отдаваться
подъему науки и культуры при интенсивном росте материального
производства. Все это заставит с определенной степенью
вероятности трансформироваться традиционные основы либеральной
экономической парадигмы — систему свободной конкуренции и
института частной собственности — в сторону их «частичной
делегитимации и своеобразной «новой ориентализации» общественной
жизни» (А. Неклесса). Иными словами, возрастет значимость
государственного способа производства и произойдет превращение
глобальной рыночной экономики в своего рода
«неосоциалистическую» экономику. Если же Запад не откажется от
существующей ныне либеральной экономической парадигмы и будет
продолжать экономическую войну против Незапада, то применение
«золотого оружия», по мнению Т. Муранивского, может вызвать
мировой финансовый крах, который «приведет к национальной
катастрофе во многих странах и к исчезновению финансового
рынка»
201
. На наш взгляд, финал окажется страшнее развала
Советского Союза, так как «золотая война» логично закончится
глубокой и острой конфронтацией между богатым «Севером» и нищим
«Югом», или Западом и Незападом, и исчезновением в результате
этого рынка как экономической системы
202
, что приведет к гибели
вместе с международным финансовым истеблишментом и самой
западной цивилизации.
7. Торговые и продовольственные войны
В последнее время, когда подходит к завершению очередной виток
развития цивилизации, обостряются все внутренне- и
внешнеполитические государственные отношения и человечество
приближается к так называемой «критической точке» в своем
развитии. Это характеризуется значительным увеличением войн, как
военного (с применением вооружения, будь то обычное, ядерное,
химическое, биологическое, этническое, бинарное и др.), так и
экономического и экономико-политического плана (которые
характеризуются «холодным», но вполне ощутимым для государства
действием). Одним из видов последних являются так называемые
торговые и продовольственные войны, которые наносят основной
удар по финансово-бюджетной сфере государства, загоняя последнее
в невыносимое для жизни кабальное условие существования. В этом
случае сильные государства, имеющие собственную производственную
базу, могут перейти на самооборот, правда с большими для себя
финансовыми потерями, и вполне существовать самостоятельно. В
слабых же неминуемо наступит экономический кризис (если они
полностью зависимы от торговых отношений), который приведет к
технологическому либо продовольственному голоду. В сущности,
201
Муранивский Т., Тенненбаум Дж., Витали П. Указ. соч. С. 35.
202
См. Рих А. Хозяйственная этика. М., 1996.
торговые и продовольственные войны - это практически одно и
тоже: обе имеют дело с экономической политикой и обе приводят
государство к тяжелым условиям существования. Однако,
продовольственные войны носят более жестокий характер, особенно
в полностью зависимых от импорта продовольственных товаров
странах, так как «...без телевизора прожить можно, а без еды –
нет».
Торговая война представляет собой проявление в острой форме
противоречий политического и экономического характера между
наиболее развитыми современными странами в области внешней
торговли. Цель торговой войны состоит в обеспечении интересов
национальных монополий, создание им благоприятных условий для
борьбы с денежными конкурентами на внутреннем и внешнем рынках.
В качестве орудия торговой войны выступает система торгово-
политических и юридических мер, принимаемых на государственном
уровне
203
. Таким образом торговая война является
внешнеполитическим действием какой-либо страны, направленным, на
сохранение своих экономических позиций или на их повышение за
счет ведения жесткой торговой политики по отношению к другим
странам.
Исходом торговой войны является либо потеря странами
экономического статуса, либо их полное разорение (при успешном
ведении войны - для конкурентов, при неудачном - для страны,
начавшей торговую войну, либо для обоих стран). Высокая степень
монополизации товарных рынков, транснациональная структура
доминирующих на них корпорации служат питательной средой для
возникновения новых торговых войн, в которые вовлекаются не
только отдельные государства, но и межгосударственные союзы.
Вспышки торговых конфликтов между тремя основными центрами
межимпериалистического соперничества носят перманентный
характер. Страны запада стремятся к сглаживанию противоречий
путем достижения компромиссов в рамках различных международных
форумов (ВТО, Совещание глав «семерки» по экономическим вопросам
и т.п.). Результаты свидетельствуют об отсутствии единства в
решении проблем мирового рынка, что приводит многие торговые
войны в разряд «хронических»
204
. Иными словами, возникновение
торговых войн обеспечивается самой структурой мирового рынка и
международных отношений. Фактически, ведение торговых войн уже
гарантируется высоким экономическим потенциалом страны, так как
на войну уходит значительные средства. Таким образом, слабые
государства не ведут торговую войну, иначе они просто разорятся.
Это подтверждается фактами, что в основном в торговых и
продовольственных войнах замечены такие мощные страны-
производители, как США, Япония, Германия, Мексика, или союзы
стран (АКГ, ЕС, Атлантический союз и т.п.).
Необходимо отметить, что именно союзы стран по регионам
составляют особенность ведения торговых войн в конце XX и начале
XXI столетий. Ведь Запад для сохранения своего экономического
могущества и привилегированной роли в мире выступает против
того, чтобы Незапад осуществил модель догоняющего развития.
Поэтому Незапад «использует в своем противодействии Западу также
оружие регионализма. Собственно говоря, первым именно Запад
попытался использовать региональные объединения в качестве
механизма более жесткой, институциональной привязки к себе
Незапада (ОАГ под эгидой США, «особые отношения» Франции с ее
бывшими африканскими колониями, сегодня это вовлечение Мексики в
203
См. Краткий внешнеэкономический словарь-справочник. М., 1988.
204
См. Там же.
НАФТА и т.д.). Но с течением времени и Незапад также стал
использовать регионализм без Запада в своих интересах (АСЕАН,
МЕРКОСУР, СНГ и многие другие примеры региональных и
субрегиональных интеграционных объединений)»
205
. Об эффективности
различного рода союзов в сфере торговли, противодействию
торговой экспансии со стороны других государств свидетельствуют
следующие данные. В 1960 г. более 60% внешней торговли 12 стран,
входящих в Европейский Союз, приходилось на государства вне за
его пределами. Но в начале 90-х годов те же 60% приходилось уже
на внутренние торговые взаимосвязи сообщества. Интересно, что
аналогичный процесс наблюдается сегодня в АТР (Дальний Восток +
Юго-Восточная Азия), где внутрирегиональный товарооборот уже
превысил совокупный объем внешней торговли стран этого региона с
«внешним» миром.
Долговременные, или «хронические» торговые войны в конце
концов теряют свою эффективность и затухают, но чаще вспыхивают
с новой силой, когда одна из стран находит какое-либо решение
(пример – «банановая» война, «нефтяная» война, которая
разрешилась вооруженным конфликтом
206
, и т.п.). Для современного
состояния дел характерны новые явления: «...в прежней всемирной
конкуренции всех против всех за последнее десятилетие произошли
коренные изменения. Прежде разрозненные соперники объединились в
три главных блока: Северная Америка (США, Канада, Мексика),
Европа и Япония с блокирующимися с нею странами азиатско-
тихоокеанского региона. Внутри этих сопернических группировок
конкуренция усмиряется соглашениями о сотрудничестве, между ними
она и смягчается, и обостряется. В этих условиях неизбежно
существуют различия в функции и роли современных государств.
Повышающийся уровень концентрации капиталов серьезно
ограничивает и даже подрывает самостоятельность и независимость
государств в разработке и осуществлении национальной
экономической политике»
207
.
Процессы, происходящие сейчас в глобальной экономике, для
государства могут закончиться тем, что в условиях глобализации
финансов «национальное государство в лучшем случае сковывается,
а в худшем - становится устаревшим» (Дж. Фримэн). Можно прийти к
выводу, что в торговых войнах участвуют в основном мощные
государства и их блоки, их исход в большинстве случаев
непредсказуем, т.к. зависит от развития международной ситуации в
мире и психологии проживающих на территории стран людей. В общем
случае можно спрогнозировать результат с позиций экономики, но
только для «вспыхивающих», т.е. длящихся недолго торговых войн.
Человечество не может обойтись без войн, так как любая война
есть крайний способ разрешения противоречий. А противоречия
существовали и будут существовать всегда, пока будут
существовать различные государства (только в абсолютном
государстве нет противоречий, но абсолютного государства, как
такового, в реальности не существует). В связи с движением
цивилизации по пути постиндустриального (информационного)
общества со всей остротой встает не последний по значимости
вопрос о роли и месте военной силе, а именно: будет ли она
средством самоуничтожения человечества или получит новые
измерения в условиях, когда «государство-нация стало слишком
мало для больших жизненных проблем и слишком велико для
205
Симония Н. Догоняющее развитие Незапада Versus Западной модели // Мировая экономика и
международные отношения. 1996. № 12. С. 7.
206
См. Ергин Д. Добыча. Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть. М., 1999.
207
Мировая экономика и международные отношения. 1993. ¹ 10. С. 114-123.
маленьких жизненных проблем»
208
. Результаты исследований
показывают, что военная сила получит в постиндустриальной
цивилизации новые измерения. Ведь в этом случае власть
основывается на знании, а богатство представляет собой
информацию в широком смысле этого слова, ибо включает в себя
технологии, глобальные системы телекоммуникации, всю культурную
среду, которая производит, реализует и обменивается информацией,
воплощая ее в конкретных образцах техники, искусства,
потребительских благ и т.д. «Таким образом, можно сделать вывод,
что в условиях постиндустриального общества, как инструмент
политики, военная сила иррациональна, и теперь становится
понятным, почему развитые страны в отношениях между собой на
протяжении полувека обходятся без нее»
209
. И хотя в силу целого
ряда причин (наряду с в эру постиндустриального общества
вступило не более десятка государств, существование
высокоинтенсивных агрессивных идеологий в ряде стран Незапада и
пр.). Здесь немалую роль начинают играть торговые и
продовольственные войны, они получают все большее
распространение в мире.
Фактически, торговые войны появились довольно давно
(практически с момента зарождения торговых отношений), но они
носили одиночный характер, встречались очень редко и даже термин
«торговая война» отсутствовал. Наибольший пик их активности
пришелся на середину - конец двадцатого века. Частично это
связано с тем, что в результате появления ядерного оружия
поставлено под угрозу существование всего человечества,
следовательно, факт возникновения горячих войн между ядерными
державами сведен к минимуму. В этом случае, как метод разрешения
противоречий, применяются более «легальные» торговые или
продовольственные войны, осуществляя так называемые
экономические блокады, сажая государство в долговую яму и т.п.
В экономике данная политика называется сопернической
торговлей, которая ведется до полного разорения государства
(предприятия)
210
. Следует отметить, что двадцатый век явился
переломным и в этом отношении. Так, до 1850 года в мире царила в
основном комплементарная торговля (т.е. партнерство). Вскоре
появилась и к 1900 году была в пике конкурентная торговля
(нацеленная на клиентуру). А во второй половине двадцатого века
- соперническая торговля (преобладание)
211
, которая является одной
из компонент торговых войн. Впервые ее применила Япония, как
средство экономического выживания после второй мировой войны.
Сейчас же такая политика вошла в жизнь и применяется довольно
часто, примером чего может послужить огромное число предприятий-
и государств-банкротов в последнее время.
Данный феномен нашел свое выражение в специальной литературе,
посвященной исследованию торговых, или маркетинговых войн.
«Первая книга о маркетинговых войнах, - отмечают Э. Райс и Дж.
Траут, - была написана еще тогда, когда конкуренция переживала
свое средневековье. Десять лет назад еще не существовало понятия
«глобальная конкуренция». Все технологии, которые мы сегодня
воспринимаем как должное, были тогда лишь отблеском идеи в умах
инженеров из Силиконовой долины. Глобальная коммерция оставалась
208
Bell D. The World and the United States in 2013. Cambridge. 1987. Vol. 116. № 3. P.13-14.
209
Проскурин С. Военная сила и постиндустриальное общество // Мировая экономика и международные
отношения. 1996. ¹ 10. С. 121.
210
Drucker P.F. The new realities in government and politics, in economics and business, in society and world
view. N.Y. 1994. P. 187.
211
См. Там же. С. 187-189.