Платонов О.А. Экономика русской цивилизации

Подождите немного. Документ загружается.

Òðóä êàê äîáðîäåòåëü

Вопреки сложившимся на Западе формально-догмати-

ческим трактовкам труда как проклятия Божьего отношение

к труду в Древней Руси носило живой, самоутверждающий

характер. Христианский индивидуализм с его установкой

на личное спасение, широко господствующий в западноев-

ропейских странах, на Руси распространения не получил,

что было, по-видимому, связано с характером русского на-

рода

, жившего в условиях общины и имевшего иное пони-

мание жизненных ценностей. Спасение на Руси мыслилось

через жизнь и покаяние на миру, через соборное соединение

усилий и, наконец, через подвижничество, одной из форм

которого был упорный труд. С самого начала зарождения

Православия труд рассматривается как нравственное де-

яние, как богоугодное дело,

как добродетель, а отнюдь

не как проклятие.

В целом, говоря о главном, что составляло сущность русс-

кого труда в эпоху его расцвета, следует подчеркнуть, что он

никогда не сводился к совокупности действий или навыков,

а рассматривался как проявление духовной жизни, причем,

трудолюбие было характерным выражением духовности.

Труд не противостоял другим элементам

духовной культу-

ры, а состоял вместе с ней в неразрывной целостности. Века-

ми были выработаны незыблемый ритм и нормы труда — со-

гласование отдельных этапов трудового процесса, режим

дня, соотношение начала и завершения работ. Отношение

к труду, отношения в трудовых коллективах регулировались

нередко на религиозном уровне. В этих условиях труд был

настоящим творческим действом, подчиняющимся незыб-

лемым правилам бытия. Причем человек в этом действе был

не винтиком, а полноправным действующим лицом мирозда-

ния. Недаром весь трудовой ритм связывался с именами свя-

тых, религиозными праздниками, традициями и обычаями.

Именно поэтому труд носил целостный, духовно-нравствен-

ный характер.

«Работай — сыт будешь»; «молись — спасешься; терпи —

взмилуются». Русский человек знал твердо — источник бла-

гополучия и богатства — труд. «Труд — отец богатства, зем-

ля — его мать». Собственность для русского человека — это

право труда, а не капитала.

Добросовестный

труд — нравственная гарантия благопо-

лучия человеческой жизни. Отсюда и трудовая система жиз-

ненных ценностей, система, в которой труд занимает первое

место, а собственность находится на втором плане.

Народное сознание всегда считало, что единственным

справедливым источником приобретения имущественных

прав может быть только труд. Поэтому земля, которая не яв-

ляется продуктом труда, не

должна находиться в индивиду-

альной собственности, а только во временном пользовании,

право на которое может дать только труд. Большинство рус-

ских крестьян не знало частной собственности на землю.

Отсюда древний трудовой идеал крестьянства, враждебно

относившегося к частной собственности на землю. Земля

в крестьянских общинах распределяется по тем, кто ее об-

рабатывает, кто может приложить к ней свою руку. Отсюда

и всеобщая вера русского крестьянина в черный передел,

когда вся земля будет вновь переделена между теми, кто ее

фактически обрабатывает.

Россия была очень богата замлей, лесами и другими

природными ресурсами. Еще в X IV – X V вв. стояли огром-

ные массивы незаселенных земель, не освоенных ресурсов

В этих условиях владение ресурсами зависело от возмож-

ности человека освоить их своим трудом или трудом своих

близких и челяди.

Земля — Божья, считал крестьянин, и принадлежать она

должна тому, кто ее обрабатывает. Это основы трудового ми-

ровоззрения крестьянина, вокруг которого формировались

все его другие воззрения.

Как отмечал исследователь русской общины Ф. Щербина,

до к. XVI в. обычай свободной заимки земель был главным

господствующим обычаем в экономической жизни и отноше-

ниях русского народа. Трудовое право русского человека со-

стояло в том, что он пользовался занятым им пространством

по известной

формуле: «Куда топор, коса и соха ходили». За-

трата труда на место заимки служила в большинстве случаев

определяющим фактором владения этой землей.

Еще в XIX в. русский ученый А. Ефименко отмечала,

что в Западной Европе имущественные отношения строились

на завоеваниях, насильственном захвате одной частью обще-

ства прав другой. В России же

было иначе — для большей

части общества имущественные отношения носили трудовой

характер. «Земля не продукт труда человека, следовательно,

на нее и не может быть того безусловного и естественного

права собственности, какое имеет трудящийся на продукт

своего труда. Вот то коренное понятие, к которому могут

быть сведены воззрения народа на земельную собствен-

ность

». Аналогичные мысли выказывал кн. А. Васильчиков.

В России, считал он, «с древних времен очень твердо было

понимание в смысле держания, занятия, пользования землей,

но выражение «собственность» едва ли существовало: в лето-

писях и грамотах, как и в современном языке крестьянства,

не встречаются выражения, соответствующие этому слову».

Сложившийся общинный принцип

ставится в России выше

принципа частной собственности.

Таким образом, в нашем крестьянстве сохранялась гораз-

до в большей степени, чем на Западе, непосредственная связь

между трудящимся и продуктом его труда, сохранялись

и юридические отношения особого трудового типа. С почти

религиозным чувством крестьянин относился к праву собс-

твенности на те земельные продукты, которые

были резуль-

татом труда человека. Украсть что-либо с поля, будь то хлеб

или сено, считалось величайшим грехом и позором. Причем

крестьянин четко разделял предметы, являвшиеся результа-

том человеческого труда, и дары природы. Если кто срубит

бортяное дерево (где отдельные лица держали пчел), тот вор,

ибо он украл человеческий труд; кто рубит лес

, никем не по-

сеянный, тот пользуется даром Божьим, таким же даром,

как вода и воздух.

Русская экономическая мысль рассматривает капитал

как излишек сверх определенного уровня потребления чело-

века или общества, включающий в себя стоимость неопла-

ченного труда др. людей. Он может быть достигнут частично

в результате труда и бережливости, но

все равно его основу

составляет неоплаченный труд. Капитал может быть произ-

водительным, когда ориентируется на производство, или па-

разитическим, ростовщическим, когда ориентируется только

на увеличение потребления его владельца сверх разумного

достатка. Собирание капитала ради нового производства

одобряется народной этикой и всячески порицается, когда

это собирание осуществляется ради присвоения неоплачен-

ного труда

других людей.

Касаясь традиционных факторов производства — труда,

земли и капитала, — важно отметить разность позиций рус-

ской и западной экономической мысли.

Коренной русский человек рассматривал стоимость того

или иного продукта с трудовой точки зрения как количества

труда, вложенного в его производство. Капитал допускался

как дополнительный, не первостепенный фактор. Земля же

для

русского человека не была капиталом, а только средс-

твом приложения труда.

Традиционная западная экономическая мысль чаще все-

го смотрит на стоимость продукта через призму капитала

и в земле тоже видит форму капитала. Труд же занимает от-

нюдь не приоритетное место. Преклонение перед капиталом

(стоимость, несущую в себе значительную часть неоплачен-

ного труда) характерно именно для западной агрессивно-

потребительской цивилизации.

Îòíîøåíèå ê äåíüãàì è áîãàòñòâó

В России сложилось иное, чем на Западе, отношение к де-

ньгам и богатству. Для западного человека свобода олицет-

воряется в деньгах (в частности, известный афоризм Б. Фран-

клина: «Деньги — чеканенная свобода»), для русского свобо-

да — это независимость от денег. Западный мир чаще всего

сводит понятие свободы к степени возможности покупать,

стяжать

все новые и новые товары и услуги, русский видит

в этой «свободе» форму кабалы, опутывающую его душу

и обедняющую жизнь.

«Беда деньгу родит» — настойчиво повторяет трудовой

русский человек. «Деньги что каменья — тяжело на душу

ложатся», «Деньги прах», «Деньгами души не выкупишь»

или еще вариант этой пословицы — «Деньги прах, ну

их

в тартарарах». Отсюда понятно, что дало право Ф. М. До-

стоевскому писать, что русский народ оказался, может

быть, единственным великим европейским народом, кото-

рый устоял перед натиском золотого тельца, властью де-

нежного мешка.

Нет, деньги для трудового человека не являются фети-

шем: «Лучше дать нежели взять», «Дай Бог подать, не

дай

Бог просить».

Западная протестантская этика рассматривает богатс-

тво, каким бы путем оно ни получено, как благословение

Бога, а богатых как божьих избранников. Соответствен-

но бедные — это те, кого Бог не любит, не благословляет.

Для русских все наоборот. К богатству и богачам, к накопи-

тельству русский человек относится недоброжелательно и с

большим подозрением. Трудовой человек понимал, что «От

трудов праведных не наживешь палат каменных», «От тру-

дов своих сыт будешь, а богат не будешь». Хотя было бы не-

правильным считать, что им руководило чувство зависти.

Нет. Просто стяжание богатства выше своей потребности,

накопительство всяких благ свыше меры не вписывалось

в его шкалу

жизненных ценностей. «Не хвались серебром,

хвались добром».

Многие в народе считали, что любое богатство связано

с грехом (и, конечно, не без основания). «Богатство перед Бо-

гом — большой грех», «Богатому черти деньги куют», «Не

отвернешь головы клячом (т. е. ограбишь ближнего), не бу-

дешь богачом», «Пусти душу в ад — будешь богат», «

Грехов

много, да и денег вволю», «В аду не быть — богатства не на-

жить», «Деньги копил, да нелегкого купил», «Копил, копил,

да черта купил!».

Отсюда выводы: «Лучше жить бедняком, чем разбогатеть

со грехом», «Неправедная корысть впрок нейдет», «Непра-

ведная нажива — огонь», «Неправедно нажитое боком вы-

прет, неправильное стяжание — прах», «Не от

скудости ску-

пость вышла, от богатства».

Итак, к богачам трудовой человек относится с большим не-

доверием. «Богатство спеси сродни» — говорит он. «Богатый

никого не помнит, только себя помнит», «Мужик богатый гре-

бет деньги лопатой», «У него денег — куры не клюют», «Рак

клешнею, а богатый мошною», «Мужик богатый, что бык ро-

гатый», «Богатый совести не купит, а свою погубляет».

Вместе с тем, крестьяне даже чем-то сочувствуют бога-

тому, видя в его положении нравственное неудобство и даже

ущербность. «Богатый и не тужит, да скучает», «Богатому

не спится, богатый вора боится». А уж для нравственного

воспитания ребенка богатство в народном сознании при-

носит

прямой вред. «Богатство родителей — порча детям»,

«Отец богатый, да сын неудатый».

Порой неприязнь к богачам доходит и до проклятий:

«Бога хвалим, Христа величаем, богатого богатину прокли-

наем!» — гласит одна из народных пословиц.

Òðóäîâàÿ ìîòèâàöèÿ. Îïëàòà òðóäà

Трудовая мотивация, построенная на принципе преобла-

дания моральных форм понуждения к труду над материаль-

ными, была одной из главных основ культуры труда в Рос-

сии. Согласно этому принципу качественный и эффективный

труд стимулировался не столько материальным вознагражде-

нием, сколько различными внутренними моральными моти-

вами, основывающимися на народном представлении о труде

как

о добродетели, выполнить который плохо или некачест-

венно — грех, строго осуждаемый общественным мнением.

В народном сознании выработалась идеология нестяжатель-

ства, презрение к погоне за наживой, богатством, что, конеч-

но, не означало склонности российских тружеников работать

бесплатно. За хорошо выполненный труд полагалась спра-

ведливая награда. При этом считалось само собой разумею-

щимся, что работа должна быть выполнена хорошо, соглас-

но традиционным нормам, обычаям и вековым привычкам

крестьянина.

Надо хорошо работать и не думать о вознаграждении,

оно само собой следует тебе за старательный труд. Народное

чувство выработало идеал справедливого вознаграждения,

отступление от которого — попытка обмануть, надуть ра-

ботника — осуждалось как нравственное преступление.

Народная

сказка о батраке и купце (попе), пытавшемся

его обмануть, во всех вариантах кончается торжеством спра-

ведливости и посрамлением нечестного нанимателя. Если

крестьянин, ремесленник один или с артелью нанимался

(подряжался) на работу, с нанимателем заключался договор,

чаще всего устный, но нарушить его было величайшим гре-

хом, ибо «договор дороже денег».

Договору-уговору или иначе ряде придавалось очень

большое значение. «Уговор — родной брат всем делам», «Уго-

ворец — кормилец. Ряда — не досада». «Ряда дело хорошее,

а устойка (т. е. соблюдение его) того лучше», «Язык на сговоре

(т. е.

условия заключения)», «Рядись не торопись, — рассуди-

тельно говорит работник, — делай не сердись» или «Рядись

не оглядись, верши не спеши, делай не греши».

О нечестном нанимателе говорят так: «Он на грош пята-

ков хочет. С алтыном под полтину подъезжает».

Поймав нанимателя на нечестности, работник не доверя-

ет ему впредь.

Если в уговоре

ошибочка выйдет по твоей вине, отвечать

будешь только сам. «Рядой не вырядишь, так из платы не вы-

мозжишь». После уговора менять ничего нельзя. «Переговор

не уговор. Недоряжено — недоплачено». В следующий раз

умнее будешь.

«Что побъем (руками при договоре), то и поживем.

Что ударишь, то и уведешь (увезешь с собой)».

отсюда в конце договора обязательство — «Он в долгу

не останется», т. е. заплатит все без остатка, ведь так мы и се-

годня говорим.

Справедливое вознаграждение за труд — дело непре-

менное. И вот тут главную роль играют для крестьянина

деньги как мера труда. «Без счета и денег нет», «Деньги

счет любят,

а хлеб меру», «Деньги счетом крепки». Деньги

для крестьянина не золотой телец — объект поклонения,

а средство счета.

«Счет не обманет», «Счет всю правду скажет», «Доверять-

то доверяй, но и проверяй», «Не все с верою — ино с мерою».

Впрочем, «Кому как верят, так и мерят».

«Мера — всякому делу вера, счет да

мера — безгрешная

вера». В расчетах не должно быть исключений. «Счет друж-

бы не портит», «Дружба дружбой, а денежкам счет», «Чаще

счет, крепче дружба».

Подчеркивая трудовой характер своего заработка, рус-

ский трудовой человек говаривал: «Трудовая денежка до века

живет (кормит, служит)», «Трудовая денежка всегда крепка»,

«Трудовая денежка плотно лежит, незаработанная ребром

торчит».

Преобладание моральных форм принуждения к труду

над материальными совсем не

предполагало уравниловки

в распределении, а наоборот, исключало ее. Для крестьянина

считалось безнравственным заплатить равную плату и мас-

теру и простому работнику. Качественный труд должен воз-

награждаться значительно выше. «Работнику полтина, мас-

теру рубль».

Говоря о мотивации к труду, важно отметить довольно

высокий уровень оплаты труда русских тружеников по срав-

нению с

их товарищами в западноевропейских странах. Про-

веденные акад. С. Струмилиным исследования свидетельс-

твуют, что традиционно высокий уровень оплаты труда сло-

жился еще в XI – XII вв. И в мирное время вплоть до XIX в.

на порядок (порой не в один раз) опережал уровень оплаты

западноевропейских работников.

В сер. XIX в. немецкий ученый барон Гаксгаузен,

посетив-

ший большое количество предприятий и изучивший системы

оплаты труда на них, сделал вывод, что «ни в одной стране за-

работная плата (фабричных рабочих) не достигает такой вы-

соты, как в России». «Даже денежная заработная плата в Рос-

сии, — писал он, — в общем выше, чем в Германии.

Что же касается до

реальной платы, то преимущество

русского рабочего перед заграничным в этом отношении

еще значительнее». Перед Первой мировой войной уровень

оплаты труда в промышленности России был выше уров-

ня Англии, Германии и Франции, составляя примерно 85 %

уровня США.

Ðîëü ÿðìàðîê

Роль западной биржи в русской экономике вплоть до Пет-

ра I играли ярмарки, которых в России к. XIX в. насчитыва-

лось 18,5 тыс. в 7 тыс. населенных пунктах. Каждая ярмарка

играла роль экономического регулятора и распределителя

местного сельского хозяйства, ремесла и промышленности.

Одна ярмарка следовала за другой, перерастала в третью —

на Николу, на Спас, на

Успен ие, на Покров, а также в боль-

ших селах при монастырях. Зимой — сибирская ярмарка

в Ирбите, осенью — Крестовско-Ивановская в Пермской

губ., весной — Алексеевская в Вятской, летом — Караванная

в Казанской и много, много других.

Однако главной ярмаркой России, своего рода связую-

щим центром русской экономики, являлась Нижегородская

ярмарка. Она была

основным регулятором экономической

жизни, отражая общий тонус хозяйственного развития

страны. Именно здесь в большей степени формировался

баланс между спросом и предложением, производством

и потреблением главных российских продуктов. На ярмар-

ке отдельные части, отрасли, виды деятельности гигантско-

го хозяйственного механизма России связывались в одно

целое, координировались, получали общественное призна-

ние или недоверие

, определялись направления развития

по крайней мере на год вперед.

Современники подчеркивают совершенно исключитель-

ную роль этой ярмарки, которая по своему значению и разма-

ху сравнивалась только со всемирными выставками, нередко

опережая их по масштабу торговых оборотов «своим значе-

нием как в торговле, так и вообще в народном хозяйстве, —

и не

только в русском, но и всемирном хозяйстве. Нижего-

родская ярмарка, без сомнения, далеко превосходит все ныне

существующие во всем свете подобные ярмарочные или вре-