Павленко Н.И. История России с древнейших времен до 1861 года
Подождите немного. Документ загружается.
промысловым отходом (Ярославской и Костромской) на оброк было переведено
80&— 90% крестьян. Наоборот, в земледельческих центрально-черноземных,
средне- и нижневолжских губерниях, производивших товарную продукцию, до
80&— 90% находилось на барщине. В целом же за первую половину XIX&в.
удельный вес барщинных крестьян увеличился с 56 до 71%. Расширение барщины
было обусловлено, с одной стороны, ростом производства в помещичьем
хозяйстве хлеба на продажу, с другой&— еще недостаточным промышленным
развитием страны, ее аграрным характером.
Дальнейшее расширение барщинной формы эксплуатации крестьянства в
дореформенной России вполне совмещалось с возникновением кризисных явлений
в крепостном хозяйстве, что нашло свое выражение в неуклонном падении
производительности барщинного труда. По мере превращения крестьянского
хозяйства из натурального в мелкотоварное крестьянин, борясь за наиболее
благоприятные условия своего хозяйствования, все сильнее тяготился
господской работой и откровенно саботировал ее. Помещики постоянно
жаловались на «лень» и «нерадение» мужика. Конечно, при трудолюбии
русского крестьянина «лень» и «нерадение» он проявлял не к своей, а к
господской, подневольной работе. Наиболее дальновидные помещики видели
отрицательные стороны подневольного труда, более высокую
производительность труда наемного. Но осознание этого еще отнюдь не
означало их желания, да и возможности, заменить крепостной труд наемным.
На данном этапе, когда рынок рабочей силы был еще узок и наем требовал от
помещика значительных затрат, все еще было выгоднее использовать даровой
крепостной труд, чем заменить его дорогостоящим наемным.
Помещики изыскивают средства интенсификации барщины: вводят систему
«брат на брата» (когда в семье одна половина работников всецело занята на
барщине, а другая полностью освобождена от нее), «урочную» систему (т.&е.
определенные нормы дневной выработки на барщине&— «урок»), иногда
практикуют частичную оплату барщинных работ или переводят крестьян на
«месячину», когда крестьянам, лишенным земельных наделов и обязанным все
рабочее время находиться на барщине, выдается плата натурой в виде
месячного продовольственного пайка, а также одежда, обувь, необходимая
утварь, при этом помещичье поле обрабатывается господским инвентарем.
Однако все эти меры интенсификации барщины не могли возместить
возраставшие потери от падения производительности барщинного труда.
Серьезные трудности в предреформенные десятилетия переживали и
оброчные помещичьи имения. Распространение с конца XVIII&в. в
нечерноземных губерниях крестьянских неземледельческих промыслов, которые
вначале, еще при недостаточном их развитии, оплачивались сравнительно
сносно, явилось определяющим фактором перевода крестьян на оброк и
стремительного роста его размеров. Возросли тогда и доходы оброчных
помещичьих имений. Это было время возведения роскошных помещичьих усадеб.
Однако дальнейшее развитие этих промыслов, породившее конкурентную борьбу
между ремесленниками, а также рост фабричной промышленности, подорвавшей
многие традиционные крестьянские промыслы, привели к сокращению заработков
крестьян, что отразилось на их платежеспособности, а следовательно, и
доходности помещичьих имений. Дальнейший нажим помещиков на крестьян еще
более подрывал платежные возможности оброчной деревни. С 20-х годов XIX&в.
повсеместно растут недоимки по уплате крестьянами оброка, превышающие в
два-три и более раз годовые оброчные оклады.
Некоторые помещики стремятся повысить доходность своих имений,
применяя новые методы ведения сельского хозяйства: вводят многопольный
севооборот, приглашают из-за границы специалистов-фермеров, выписывают
дорогостоящие сельскохозяйственные машины, удобрения, новые сорта семян,
улучшенные породы скота и пр. Но это было по плечу только богатым
помещикам. Бум «рационализаторства» приходится на 20&— 30-е годы XIX&в.,
когда проявился кризис крепостного хозяйства и «рационализация» его была
одной из попыток преодолеть этот кризис. Однако рационализаторские опыты
терпели неудачу и еще более разоряли помещиков-«новаторов». Даже
прославившееся своими достижениями калужское имение помещика Полторацкого
Авчурино, куда другие помещики ездили знакомиться с новыми методами
ведения хозяйства, не окупало себя и могло существовать как опытное только
потому, что у его владельца были другие имения, работавшие на Авчурино. Но
и это «показательное» хозяйство, по словам одного из современников,
«исчезло как блестящий феномен в сельскохозяйственном мире, оставив по
себе грустные развалины напрасно затраченных трудов и капитала». Попытка
помещиков ввести новую агротехнику при сохранении старых, феодальных основ
была бесперспективной. Для крестьян это выливалось в усиление феодальной
эксплуатации, что обостряло социальные отношения в деревне.
Показателем кризисного состояния помещичьего хозяйства в
предреформенные десятилетия явился и рост задолженности помещичьих имений.
Еще в конце XVIII&в. помещики стали влезать в долги, закладывая свои
«крепостные души» в кредитных учреждениях. К началу XIX&в. в залоге
находилось не более 5% крепостных крестьян, к 30-м годам&— уже 42%, а к
1859&г.&— 65%. Основная масса помещиков тратила полученные ссуды
непроизводительно. К моменту отмены крепостного права долги помещиков
государственным кредитным учреждениям составили свыше 425 млн. руб. Они в
два раза превысили годовой доход в государственном бюджете.
Кризис помещичьего хозяйства во второй четверти XIX&в. в России
выражался в том, что дальнейшее его развитие на крепостной основе
становилось уже невозможным. Кризис феодализма в России не следует
рассматривать как проявление упадка и регресса. Регрессировало и приходило
в упадок помещичье хозяйство, базировавшееся на крепостном труде. В целом
же и в экономике, и в социальных отношениях несомненны были важные
прогрессивные сдвиги, но они происходили на базе не крепостного, а
мелкотоварного и капиталистического производства. Чем сильнее разлагалась
феодально-крепостническая система хозяйства, тем больше условий
создавалось для развития новых производственных отношений. В этом смысле
разложение и кризис феодализма следует признать явлением не только
закономерным, но и прогрессивным.
§ 3. НАЧАЛО ПРОМЫШЛЕННОГО ПЕРЕВОРОТА
Новый, капиталистический способ производства формировался прежде
всего в промышленности. Для России первой половины XIX&в. было характерно
широкое распространение мелкой, преимущественно крестьянской,
промышленности. В сфере обрабатывающей промышленности, изготавливавшей
главным образом предметы массового потребления, мелкие крестьянские
промыслы по объему продукции в стоимостном выражении занимали
господствующее положение. В 50-х годах XIX&в. на долю мелких крестьянских
промыслов приходилось 4/5 обрабатывающей промышленности.
Многие традиционные крестьянские промыслы, имевшие многовековую
историю (ткачество, обработка кож, изготовление домашней утвари, посуды,
несложных орудий крестьянского труда, дерево- и металлообрабатывающие),
стали интенсивно развиваться в конце XVIII&— первой половине XIX&в., что
обусловливалось ростом общественного разделения труда, углублением
хозяйственной специализации отдельных регионов страны и усилением обмена
между ними. Крестьянское хозяйство все более утрачивало свой натуральный
характер и укрепляло связи с рынком: если раньше предметы домашнего
обихода крестьянин изготовлял в своем хозяйстве, то теперь он их стал
приобретать на рынке. Возникли и новые виды промыслов: шелкоткачество,
изготовление галунов и позументов, орденских лент, кружевное дело во
многих селениях Подмосковья, ювелирное дело в селах Красном и Сидоровском
Костромской губернии, литографирование лубочных картин в известном
владимирском центре иконописания&— слободе Мстёра.
Наиболее широкое распространение мелкая крестьянская промышленность
получила в центрально-промышленных губерниях России&— Московской,
Владимирской, Калужской, Костромской, Ярославской, Тверской и
Нижегородской, где крестьяне сочетали занятие земледелием с какими-нибудь
промысловыми, как местными, так и отхожими. Существовало немало селений и
целых промысловых округов, в которых эти занятия играли главную роль в
крестьянском хозяйстве, а в крупных торгово-промышленных селах земледелием
практически вообще не занимались. В данный период сложилась и промышленная
география центрального района России. Такие известные промысловые селения,
как Иваново и Тейково Владимирской губернии, Павлово, Ворсма, Богородское,
Мурашкино и Городец Нижегородской, Вичуга, Середа, Сидоровское и Красное
Костромской, Великое Ярославской, Кимры Тверской, Улома Новгородской,
превращались в центры текстильной, ювелирной, металлообрабатывающей и
деревообрабатывающей промышленности, формируя вокруг себя промысловые
округа. Впоследствии некоторые из них стали центрами крупной фабричной
промышленности, в основном текстильной. Характерно, что крестьянские
промыслы, равно как и торговое земледелие, возникли главным образом в
помещичьей, а не в относительно «свободной» государственной деревне. Все
названные здесь торгово-промышленные селения принадлежали крупным
помещикам, привилегии и влияние которых обеспечивали их крестьянам защиту
от вмешательства государства и своеобразное «покровительство» в промыслах,
чего была лишена государственная деревня. Таким образом, феодальный
иммунитет служил защитой для крестьянского предпринимательства.
Мелкая крестьянская промышленность являлось базой для становления
крупного капиталистического производства в форме мануфактуры:
накапливались у посредников-скупщиков (выходцев из той же крестьянской
среды) капиталы в результате скупки и перепродажи изделий крестьянских
промыслов, готовились кадры обученных рабочих-надомников для мануфактурной
промышленности. Из мелких товаропроизводителей-кустарей выделялись
представители будущей промышленной буржуазии. Династии известных
фабрикантов&— Морозовых, Гучковых, Гарелиных, Гандуриных, Рябушинских&—
вышли из крепостных крестьян-кустарей.
Развитие крестьянской промышленности преобразовывало экономический
облик деревни и сам быт крестьянина. В промысловых селах интенсивнее шли
процессы социального расслоения крестьянства&— выделение, с одной стороны,
предпринимателей, а с другой&— работавших у них по найму односельчан.
Крестьяне все более отвлекались от земледелия на промысловые занятия. Об
этом свидетельствовал их массовый уход на заработки. В 1826&г. в целом по
стране только по долгосрочным паспортам (на срок от полугода до трех лет)
уходило 756 тыс. человек, а в середине XIX&в.&— уже 1,3 млн. Но еще
большее число крестьян уходило на заработки по краткосрочным билетам,
выдававшимся на срок до четырех месяцев. Промысловый отход служил важным
фактором в складывании рынка рабочей силы для промышленности.
Крупная промышленность в первой половине XIX&в. в России росла за
счет распространения капиталистической мануфактуры, возникавшей на базе
мелкой промышленности. Количество предприятий в обрабатывающей
промышленности России увеличилось за 1799&— 1825&гг. с 2094 до 5261, а к
1860&г.&— до 15 338. В среднем на одно предприятие приходилось по 40
рабочих, хотя некоторые мануфактуры насчитывали сотни и даже тысячи
человек. Удельный вес наемных рабочих возрос с 1799 по 1860&г. с 41 до
82%.
Несмотря на рост удельного веса наемного труда, крепостной труд на
предприятиях обрабатывающей промышленности вырос в 2,5 раза. Особенно
показателен рост числа крепостных рабочих на вотчинных мануфактурах&— с
14,7 тыс. до 91 тыс. (в 6 раз). Впрочем, на вотчинных предприятиях
применялся и наемный труд на работах, требовавших высокой квалификации.
Вотчинная мануфактура проявила способность к адаптации в новых условиях,
вызванных изменениями в экономике страны.
Вотчинные мануфактуры основывались в первую очередь там, где
существовала возможность использования бесплатных ресурсов собственных
имений (сельскохозяйственное сырье, лес, руда и пр.). Помещик в силу
менявшейся конъюнктуры мог сокращать производство, сажая своих крепостных
рабочих на землю. Кроме того, действовала система покровительственных мер
правительства, стремившегося поддержать помещичье предпринимательство:
предоставление дешевого кредита и выгодных заказов казны. В вотчинных
мануфактурах практиковалась частичная денежная оплата крепостным рабочим
(помимо оплаты натурой, предоставления усадьбы и сенокосов).
Горнодобывающая промышленность базировалась преимущественно на
принудительном труде как вотчинных, так и посессионных рабочих. В этой
сфере промышленности накануне отмены крепостного права было занято более
540 тыс. д.&м.&п. В конце XVIII&— начале XIX&в. значительная часть
выплавляемого в России металла шла на экспорт (главным образом, в Англию).
Быстрый рост английской металлургической промышленности и падение в связи
с этим экспорта металла из России сказались и на резком снижении темпов
роста русской металлургии.
В целом же в России в первой половине XIX&в. промышленное развитие
существенно опережало сельскохозяйственное. Рост промышленности в
значительной степени стимулировался и тем, что в то время не было кризиса
перепроизводства, ибо потребности рынка превышали возможности
промышленности.
Первая треть XIX&в. характеризуется дальнейшим ростом
капиталистической мануфактуры, а вторая треть&— началом перехода от
мануфактуры к фабрике. Этот переход связан с промышленным переворотом,
воздействующим на техническую (применение системы машин) и социальную
(формирование промышленного пролетариата и промышленной буржуазии) сферы.
Обе эти сферы находились в процессе постоянного взаимодействия. Начальная
фаза промышленного переворота характеризуется созданием
материально-технической базы, завершающая&— глубокими изменениями в
социальных отношениях.
Большинство историков и экономистов относит начало промышленного
переворота в России примерно к рубежу 30&— 40-х годов XIX&в., а завершение
его к рубежу 80&— 90-х годов. Раньше всего этот процесс начался в
текстильной промышленности (в первую очередь, хлопчатобумажной), позднее&—
в горнодобывающей. В связи с переходом к машинной технике
производительность труда к середине 50-х годов XIX&в., по сравнению с
началом века, выросла в 3 раза, и на долю промышленного производства
приходилось уже свыше 2/3 продукции крупной промышленности.
Важным показателем развития капиталистических отношений являлось
формирование новых социальных групп&— наемных рабочих и буржуазии. Однако
наемные рабочие начала XIX&в. существенно отличались от пролетариата конца
века. Они были представлены преимущественно помещичьими и государственными
крестьянами, ушедшими на оброк, но находившимися в феодальной зависимости
и связанными с сельским хозяйством. Такие рабочие подвергались двойной
эксплуатации&— феодальной (со стороны своего помещика) и капиталистической
(со стороны нанявшего его предпринимателя). Помещик в любое время мог
вернуть отпущенного на фабрику крестьянина в деревню, посадить его на
барщину, перевести в дворовые. Не мог свободно распоряжаться собой и
государственный крестьянин, прикрепленный к своему наделу и связанный с
общиной. В заработную плату такого рабочего входила оплата не только его
прожиточного минимума, но и феодальных повинностей, что удорожало
стоимость наемного труда.
Буржуазия тогда также отличалась от буржуазии капиталистической
эпохи: в ее составе преобладала торговая буржуазия, представленная
гильдейским купечеством и «торгующими крестьянами», получавшими
специальные свидетельства («билеты») на право торговли. Формирование
промышленной буржуазии в России шло двумя путями: либо купец становился
мануфактуристом и фабрикантом, вкладывавшим свой капитал в промышленное
предпринимательство, либо мануфактурист и фабрикант вырастал из среды
мелких товаропроизводителей, главным образом из среды разбогатевшего
промыслового крестьянина. Характерным для того времени было соединение
торгового капитала с промышленным: купец, став мануфактуристом и
фабрикантом, не прекращал своей торговой деятельности, а вышедший из
кустарей крупный промышленник обычно соединял промышленное
предпринимательство с торговым делом. Нередко предприниматель являлся по
своему положению крепостным крестьянином, и на него так же давила
крепостная зависимость, как и на работавших у него по найму помещичьих
крестьян. Крепостная зависимость и сословная неравноправность таких
разбогатевших крестьян-фабрикантов сильно сковывала их
торгово-промышленную деятельность. Поэтому они, как и в XVIII&в.,
продолжали идти на большие материальные жертвы, чтобы выкупиться на волю,
приписаться в сословия либо мещан, либо купцов.
Известный фабрикант Савва Морозов выкупился на волю у своего помещика
Рюмина в 20-х годах XIX&в. за 16 тыс. руб., а несколько десятков
фабрикантов с.&Иванова заплатили графу Шереметеву за свою свободу свыше 1
млн. руб., при этом за помещиком осталась вся ранее купленная ими
недвижимость&— фабрики, леса, земли, которые помещик оставлял им уже в
пользование за высокую арендную плату. Далеко не всегда помещики
соглашались отпускать на волю своих крепостных-фабрикантов даже за большой
выкуп, ибо они платили им высокие оброки. Например, владелец крупной
шелкоткацкой фабрики в селе Щелкове под Москвой Иван Кондрашев вплоть до
реформы 1861&г. оставался крепостным князей Голицыных.
§ 4. ВНУТРЕННЯЯ И ВНЕШНЯЯ ТОРГОВЛЯ
В связи с ростом промышленности и углублением разделения труда
развивался внутренний рынок. Основными товарами, обращавшимися на
внутреннем рынке, были сельскохозяйственные и изделия крестьянских
промыслов. Постепенно все больший удельный вес стала занимать продукция
крупной обрабатывающей промышленности, преимущественно текстильной,
ориентированной на массовый спрос. Повысилась роль ярмарок, ежегодно
собиравшихся в определенное время и продолжавшихся от нескольких дней до
нескольких месяцев. В 40-х годах XIX&в. в России насчитывалось до 4 тыс.
ярмарок, преимущественно сельских. Всероссийское значение имели ярмарки с
крупными суммами торгового оборота. В стране насчитывалось 64 ярмарки с
оборотом свыше 1 млн. руб. каждая. Среди них особенно выделялись
Нижегородская с оборотом до 70 млн. руб. (в середине XIX&в.), Ростовская в
Ярославской губернии, Ирбитская в Сибири, Контрактовая в Киеве и Коренная
близ Курска. В наиболее крупных городах и промышленных центрах уже с конца
XVIII&в. стала быстро расти постоянная (магазинная) торговля; в Москве,
Петербурге, Ярославле, Калуге и других городах были возведены богатые
гостиные дворы. Рост постоянной торговли особенно был заметен в первой
половине XIX&в. В связи с этим в Центральной России падала роль ярмарок,
сокращались их обороты. Вместе с тем на периферии наблюдалось
противоположное явление&— рост ярмарочной торговли.
Рост ярмарок на окраинах свидетельствовал о включении национальных
окраин в общероссийские торговые связи. Широкое развитие получила торговля
вразнос. Предприимчивые офени-коробейники закупали на ярмарках ткани,
галантерею, мелкие предметы домашнего обихода и разъезжали с этими
товарами по всей стране, проникая в самые отдаленные, глухие углы.
Расширялись внешнеторговые связи. Страны Европы покупали в России
хлеб и сырье; русская промышленность нуждалась в машинах, инструментах,
хлопке, красках и пр. В Россию ввозились также «колониальные» товары и
предметы роскоши для состоятельных слоев населения. Для внешней торговли
России тогда был характерен активный торговый баланс&— превышение вывоза
над ввозом. На долю европейских стран приходилось 9/10 внешнеторгового
оборота России.
Если для европейских стран Россия выступала в качестве поставщика
сырья и полуфабрикатов и покупателя промышленных товаров, то для азиатских
стран, наоборот, она была поставщиком изделий промышленности, главным
образом тканей и металлических изделий, а из них в Россию ввозились чай,
шелк, хлопок, шерсть, кожи.
Заграничная торговля шла преимущественно морским путем&— через порты
Балтийского, Черного и Северного морей. Сухопутная торговля велась больше
с азиатскими странами. В дореформенной России основными видами транспорта
были водный и гужевой. Главной транспортной артерией страны являлась
Волга. В составе грузопотоков, идущих по волжской водной системе, первое
место занимал хлеб, который направлялся из поволжских и
центральночерноземных губерний в центрально-промышленные и в Петербург.
Волга играла крупную роль в торговых связях России со Средней Азией и
Персией. Большое транспортное значение имели Северная Двина, Западная
Двина, Неман, Днепр, Днестр, Дон, по которым в северные, западные и
черноморские порты перевозились хлеб, лен, лес, поташ, железо и другие
виды сельскохозяйственной и промышленной продукции. В обслуживании
внутренних водных путей была занята огромная армия бурлаков, коноводов,
грузчиков, которых в 30&— 50-х годах XIX&в. насчитывалось до 450 тыс.
человек.
В начале XIX&в. были проведены новые каналы, соединявшие различные
водные системы. Наряду с ранее существовавшей Вышневолоцкой водной
системой в 1808&— 1811&гг. были созданы Мариинская и Тихвинская,
соединившие Верхнюю Волгу с Балтийским морем. В 1803&— 1805&гг. каналами
были соединены Кама и Северная Двина, Днепр с Вислой, Западной Двиной и
Неманом. Однако пропускная способность каналов была невелика, через них
проходили только сравнительно мелкие суда. Второе десятилетие XIX&в.
положило начало пароходству. Первый пароход появился на Неве в 1815&г., с
1817&г. стали ходить пароходы по Волге и Каме. К 1860&г. в России
насчитывалось 339 пароходов.
Гужевой транспорт действовал главным образом зимой, в свободное от
полевых занятий время. Когда устанавливался санный путь, к Петербургу,
Москве, к другим промышленным центрам, портовым городам и речным пристаням
тянулись огромные обозы, главным образом с продукцией сельского хозяйства.
В первой половине XIX&в. началось строительство шоссейных дорог. Они
соединили Петербург с Москвой и Варшавой, Москву с Варшавой, Ярославлем и
Нижним Новгородом. Однако протяженность шоссейных дорог (к 1860&г. всего 9
тыс. верст) для огромных пространств России была ничтожно мала. Открытие
первой в России железной дороги между Петербургом и Царским Селом
протяженностью в 25 верст относится к 1837&г. В 1851&г. при огромной
затрате сил и средств завершилось строительство Петербургско-Московской
железной дороги, продолжавшееся восемь лет, а в 1859&г. сдана в
эксплуатацию железная дорога, соединившая Петербург с Варшавой. Всего к
моменту отмены крепостного права в России насчитывалось 1,5 тыс. верст
железных дорог, в то время как сравнительно небольшие по своей территории
европейские страны Англия, Германия, Франция, Бельгия к тому времени были
уже покрыты густой сетью железных дорог. Слабое развитие транспорта в
дореформенной России существенно тормозило развитие промышленности и
торговли.
Одна из главных особенностей социально-экономического развития России
первой половины XIX&в. состояла в его неравномерности в различных
регионах, что объяснялось разнообразием природных, этнических и даже
местных традиций в том или ином регионе. Вторая особенность заключалась в
том, что в России более, нежели где-либо, была особенно велика роль
государства в экономической жизни страны: оно регулировало, опекало,
контролировало и поощряло промышленность и торговлю, проводило
покровительственную таможенную политику, защищало отечественных
предпринимателей в предоставлении им разного рода льгот и субсидий. Она
выражалась в развитии самого государственного хозяйства. Как уже было
ранее сказано, крупная промышленность создавалась в России государством.
Казенные предприятия основывались и позднее. Многие частные предприятия,
особенно работавшие на казенные нужды, основывались и функционировали при
поддержке государства. Вся транспортная система (строительство каналов,
шоссейных и железных дорог) вплоть до отмены крепостного права строилась
исключительно государством. В России в то время не было частных банков.
Вся кредитная система была исключительно государственной. Третья
особенность заключалась в слабом развитии частной собственности, особенно
собственности на землю, и как следствие этого&— слабое развитие «третьего
сословия». В России оно было представлено узким слоем буржуазии и
городских ремесленников, отчасти лицами умственного труда, при этом они
были втиснуты в жесткие рамки феодальных сословных структур. В России
феодальное сословное деление со всеми вытекающими из него последствиями
просуществовало вплоть до 1917&г. Четвертая особенность заключалась в том,
что крепостничество в России в силу исторических условий, описанных выше в
соответствующих главах, держалось дольше и приняло самые жестокие и грубые
формы. Хотя новые социально-экономические процессы и подрывали
феодально-крепостническую систему, но она продолжала оставаться
господствующей вплоть до 1861&г. Крепостное право долгое время могло
приспосабливаться к новым явлениям в экономике страны и даже использовать
их для укрепления материальных позиций помещиков, а также оно имело
возможность расширять свою экономическую базу путем распространения
феодальных отношений на новые территории России: в период позднего
феодализма, вплоть до начала XIX&в., продолжался интенсивный процесс
насаждения феодального землевладения путем «пожалований» на окраинах
России и перевода на новые земли крепостных крестьян. Здесь проявилась и
противоречивая роль государства: с одной стороны, оно способствовало
экономическому развитию страны, вплоть до поощрения капиталистического
предпринимательства, с другой&— стремилось законсервировать феодальную
социальную структуру общества, стояло на страже феодально-крепостнических
порядков, а это в конечном счете замедляло темпы экономического развития
страны в дореформенный период.
Глава XXII
ВНУТРЕННЯЯ И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА ПРИ
АЛЕКСАНДРЕI
§ 1. ВНУТРЕННЯЯ ПОЛИТИКА В 1801— 1812гг.
XIX век в истории России начался новым и последним дворцовым
переворотом. Император Павел&I был убит, и на престол вступил его старший
сын Александр (1777&— 1825), любимый внук Екатерины&II, которая сама
руководила его воспитанием. Ею были приглашены лучшие преподаватели и в их
числе выписанный из Швейцарии Ф.&Ц.&Лагарп, человек высокообразованный,
приверженец идей Просвещения и республиканец по взглядам. В должности
«главного воспитателя» он состоял при Александре 11 лет. Знакомя своего
воспитанника с понятиями о «естественном» равенстве людей, преимуществе
республиканской формы правления, о политической и гражданской свободе, о
«всеобщем благе», к которому должен стремиться правитель, Лагарп при этом
тщательно обходил реалии крепостнической России. Более всего он занимался
нравственным воспитанием своего ученика. Впоследствии Александр&I говорил,
что всем, что есть у него «хорошего», он был обязан Лагарпу.
Но еще более действенной школой воспитания будущего императора
явились те реальные условия, в которых ему приходилось находиться,
атмосфера враждующих между собой «большого двора» Екатерины&II в
Петербурге и «малого»&— отца Павла Петровича в Гатчине. Необходимость
лавировать между ними приучила Александра, по меткому выражению
В.&О.&Ключевского, «жить на два ума, держать две парадные физиономии»,
развила в нем скрытность, недоверчивость к людям и осторожность. Обладая
незаурядным умом, изысканными манерами, по отзывам современников,
«врожденным даром любезности», он отличался виртуозной способностью
расположить к себе людей различных взглядов и убеждений, ловко пользовался
людскими слабостями. Он умел играть «в откровенность» как надежное
средство управлять людьми и подчинять их своей воле. «Сущий
прельститель»,&— говорил о нем М.&М.&Сперанский. Известно высказывание
Наполеона: «Александр умен, приятен, образован, но ему нельзя доверять;
это&— истинный византиец... тонкий, притворный, хитрый». Современники
отмечали и такие черты характера Александра, как упрямство,
подозрительность, большое самолюбие и стремление «искать популярности по
любому поводу», а историки видели в нем «странное смешение философских
поветрий XVIII&в. с принципами прирожденного самовластия», либерализма и
деспотизма.
Александр вступил на престол в 23-летнем возрасте, но уже со
сложившимися взглядами и намерениями. В изданном 12 марта* 1801&г.
Манифесте он объявил, что будет управлять «Богом врученным» ему народом
«по законам и по сердцу в Бозе почивающей августейшей бабки нашей
императрицы Екатерины Великия», тем самым подчеркнув свою приверженность
политическому курсу Екатерины&II, особенно много сделавшей для расширения
дворянских привилегий. Он начал с того, что восстановил отмененные
Павлом&I Жалованные грамоты 1785&г. дворянству и городам; дворянские
выборные корпоративные органы&— уездные и губернские собрания дворян,
освободил дворян и духовенство от телесных наказаний, введенных Павлом. 2
апреля была упразднена наводившая ужас Тайная экспедиция и освобождены
содержавшиеся в Петропавловской крепости ее узники. Были возвращены из
ссылки до 12 тыс. опальных или репрессированных Павлом чиновников и
военных, объявлена амнистия всем бежавшим за границу от павловских
репрессий. Были отменены и другие раздражавшие дворянство павловские
указы, вроде запрета носить круглые французские шляпы, выписывать
иностранные газеты и журналы, выезжать за границу. В городах исчезли
виселицы, к коим прибивали доски с именами опальных. Владельцам частных
типографий было разрешено свободно печатать книги и периодические издания.
_______________
*&Все даты приведены по старому стилю.
Пока это еще не были реформы, а лишь отмена наиболее тиранических
распоряжений Павла&I, вызывавших всеобщее недовольство, но эти действия
нового царя оказали огромное влияние на умы современников и породили
надежды на дальнейшие перемены. От Александра ждали «нового правления»,
где «на место произвола и насилия явились бы наконец законы и
справедливость». В серьезность реформаторских намерений Александра верили
не только в России, но и за ее пределами.
Несмотря на то что Александр&I подчеркивал преемственность между
своим царствованием и царствованием Екатерины&II, однако его правление не
было ни возвратом к «золотому веку» Екатерины&II, ни полным отказом от
политики, проводимой Павлом, направленной на усиление самодержавной власти
царя. Демонстративно подчеркивая свое отрицание характера и методов
павловского правления, он все же воспринял немало черт его царствования,
причем в главной его направленности&— к дальнейшей бюрократизации и
централизации управления как меры укрепления самодержавной власти монарха.
В нем глубоко укоренились и такие «гатчинские привычки», как
приверженность к воинской муштре, любовь к парадам.
Однако Александр&I не мог не считаться с новым «духом времени», в
первую очередь с влиянием французской революции на умы. В новых условиях
он стремился, не меняя основного направления политики Екатерины&II и
Павла&I на укрепление абсолютизма, найти такие способы разрешения
назревших политических проблем, которые соответствовали бы духу времени.
Уже в самом начале своего царствования Александр&I торжественно
провозгласил, что отныне в основе его политики будет не личная воля
монарха, а строгое соблюдение законов. При каждом удобном случае
Александр&I любил говорить о приоритете законности, о своем стремлении
«привнести ясность и порядок» в систему управления и поставить отношения
между властью и подданными на «законную основу». Населению были обещаны
правовые гарантии от произвола. Все эти заявления Александра имели большой
общественный резонанс, ибо они отвечали главной идее представителей всех
направлений общественной мысли того времени.
В первые годы царствования перед Александром&I стояли, таким образом,
задачи не только устранения последствий тирании Павла&I, но и
усовершенствования государственного строя в новой исторической обстановке,
когда вообще всем европейским монархам приходилось считаться с ростом
прогрессивных сил, проводить гибкую политику либеральных обещаний,
отдельных уступок и даже преобразований.
Для проведения этого курса Александру&I нужны были энергичные и
деятельные советники. Естественно, он не хотел искать их среди убийц
своего отца, которые многое знали и на многое претендовали. Поэтому после
событий 12 марта 1801&г. участники заговора один за другим были удалены от
двора. Не желал новый царь слушать и нравоучения престарелых
екатерининских вельмож, также на многое претендовавших. Он приблизил к
себе друзей юности&— представителей молодого поколения родовитой
дворянской знати: П.&А.&Строганова («первого якобинца» и поклонника
Бонапарта), его двоюродного брата Н.&Н.&Новосильцева (старшего из всех,
отличавшегося энциклопедической образованностью), молодого графа
В.&П.&Кочубея (который хотя и «не блистал талантами», но был полезен
«чиновничьей изощренностью») и А.&А.&Чарторыйского (бескорыстного,
честного, мечтавшего о восстановлении независимости Польши, приходившегося
двоюродным братом последнему польскому королю А.&Понятовскому). Эти люди и
составили летом 1801&г. так называемый Негласный комитет (его называли
также «Интимным комитетом»). Он не имел официального статуса
государственного учреждения, но в первые годы царствования Александр&I
оказывал большое влияние на его политику и определил в основных чертах
программу преобразований.
Этот «дружеский» кружок сложился еще в царствование Павла&I, когда
его члены собирались тайно, опасаясь павловских репрессий, говорили о
необходимости устранения деспотизма в России, отмене «рабства» крестьян, о
предпочтительности республики. Но с воцарением Александра&I тон разговоров
переменился. Члены Негласного комитета, хотя и понимали необходимость
преобразований, строили планы реформы государственного аппарата, говорили
о необходимости издания Жалованной грамоты народу, однако исходили из
незыблемости основ абсолютизма. Хотя Комитет был «негласным», но о нем
знали и говорили многие. Впрочем, и сам Александр&I не делал из него
тайны. Сановная екатерининская оппозиция окрестила Комитет «якобинской
шайкой». С июня 1801&г. по май 1802&г. было проведено 35 заседаний
Комитета. Признавалось необходимым «прежде всего узнать действительное
положение дел, затем реформировать различные части администрации и,