Павленко Н.И. История России с древнейших времен до 1861 года
Подождите немного. Документ загружается.
администрация оказалась в руках местного дворянства: реформа вводила
дворянские уездные собрания, на которых избирались предводители
дворянства. Уездные дворяне раз в три года избирали из своей среды высшее
должностное лицо уезда&— капитана-исправника. Он являлся исполнительным
органом губернского правления. В каждом уезде должны были существовать
такие же сословные учреждения, как и в губерниях: для дворян (уездный
суд), для горожан (городской магистрат) и для государственных крестьян
(нижняя расправа).
Областная реформа осуществила давнишнюю мечту дворян о создании своих
корпораций и сословных учреждений. Теперь дворянину не было нужды
отправляться в дальний путь в столицу для судебного разбирательства.
Выше, когда речь шла об Уложении 1649&г., отмечалась роль государства
в оформлении сословного строя России. Теперь государство положило начало
формированию корпоративного устройства прежде всего двух сословий: дворян
и горожан, причем не в масштабах всей империи, а ее самой низшей
административной единицы&— уезда и города, где правили выборные
представители дворянства и отчасти горожан. Таким образом, значение
областной реформы не исчерпывалось совершенствованием аппарата власти на
местах, она имела и огромные социальные последствия.
Еще одно следствие областной реформы состояло в том, что она
значительно увеличила штат чиновников. А так как все высшие и средние
должности в губернской и уездной администрации заполнялись дворянами, то
последние получили новый источник дохода: обычно в губернских и уездных
учреждениях служили ушедшие в отставку офицеры. Значительные выгоды от
реформы извлекло также городское население, особенно верхушка купечества.
Горожане получили свои выборные органы власти. Параллельно с ними городом
управлял городничий, назначаемый правительством.
Областная реформа почти вдвое увеличила численность в стране городов:
все пункты размещения губернской и уездной администрации были объявлены
городами, а их население&— мещанами и купцами. Появилось 216 новых
городов. Население четвертой части их продолжало заниматься земледелием.
Большинство городов, однако, имели не только административное, но и
экономическое значение, их облик в связи с тем, что они стали губернскими
центрами, существенно изменился. В Пензе, преобразованной из уездного в
губернский город, через два десятилетия появились мощеные улицы, кирпичные
двух- и трехэтажные дома, оживилась торговля. Державин, назначенный
тамбовским губернатором, писал о появлении в Тамбове после превращения его
в губернский центр театра, газеты, об открытии народного училища.
Областная реформа унифицировала органы местной администрации на
территории всей страны, что привело к упразднению автономии некоторых
окраин.
Первыми, кому царизм нанес удар, были запорожские казаки, издавна
привлекавшие в свою среду активные элементы, готовые выступить против
крепостничества. В начале июня 1775&г. войска генерала П.&А.&Текелли,
возвращавшиеся с русско-турецкой войны, внезапно напали на Запорожскую
Сечь и полностью разрушили ее. В манифесте, извещавшем об этом событии
население России, Екатерина писала, что казаки якобы помышляли «составить
из себя область, совершенно независимую, под собственным своим неистовым
управлением». После Ясского мира 1791&г. основная масса запорожских
казаков была переселена на Кубань.
Распространение губернской реформы на Левобережную Украину привело в
начале 80-х гг. к упразднению там административного деления на полки и
сотни и введению наместничеств, губерний и уездов. Все войсковые регалии,
напоминавшие о прежней автономии Украины (знамена, печати и др.), были
доставлены в Петербург. Тем самым были окончательно ликвидированы остатки
автономии Украины и элементы ее национальной государственности.
Проведение реформы на Дону сопровождалось созданием Войскового
гражданского правительства, копировавшего губернскую администрацию
центральных районов России. В Эстляндии и Лифляндии был ликвидирован
особый прибалтийский порядок, предусматривавший более обширные, чем у
русских помещиков, права местных дворян на труд и личность крестьянина.
Прибалтика в результате проведения областной реформы в 1782&— 1783&гг.
была разделена на две губернии&— Рижскую и Ревельскую&— с учреждениями,
существовавшими в прочих губерниях России.
Унификации подверглось и управление народами Среднего Поволжья,
Сибири и прочих районов, причем правительство, проводя там губернскую
реформу, нередко игнорировало этнический состав населения. Так, территория
Мордовии была поделена между четырьмя губерниями: Пензенской, Симбирской,
Тамбовской и Нижегородской.
Сибирь была разделена на три губернии: Тобольскую, Колыванскую и
Иркутскую. Губернская и уездная администрация опиралась на местную
верхушку: князей, тайшей и зайсанов, распределявших ясак и чинивших суд и
расправу.
Одновременно с проведением областной реформы правительство
осуществило ряд мер в пользу купечества. Манифестом 1775&г. была объявлена
свобода предпринимательства. Это был второй шаг в этом направлении. Первый
Екатерина совершила еще 1762&г., упразднив монополии в торговле и
промышленности.
Введенные еще при Петре Великом торгово-промышленные монополии были
важным средством поощрения развития отечественной промышленности в годы ее
становления. Тогда русского промышленника ограждал от конкуренции изделий
западноевропейских мануфактур высокий таможенный тариф 1724&г., а от
конкуренции внутри страны&— предоставление этому промышленнику монопольных
прав на производство какого-либо изделия. Со временем монопольное
положение мануфактуриста на внутреннем рынке привело к застою, стало
тормозом для развития промышленности, поскольку владелец мануфактуры
лишался стимулов к совершенствованию производства.
Предоставив условия для свободной конкуренции внутри страны и лишив
отдельных промышленников их привилегий, правительство Екатерины не
отказалось от покровительства русской промышленности в целом.
Протекционистскую политику правительства продолжали таможенные тарифы
1766, 1782 и особенно 1796&г., устанавливавшие высокие ввозные пошлины на
предметы роскоши и товары, которыми могла обеспечить внутренний рынок
отечественная промышленность. Тариф 1796&г. запрещал ввоз кожевенных
изделий, чугуна, изделий из железа, полотен и др.
Манифест 1775&г. провозглашал свободу открытия предприятий, т.&е. они
могли вступить в строй без разрешения правительственных инстанций и без
регистрации их в учреждениях. Отменялся также сбор рублевого налога с
каждого стана. Причина обнародования Манифеста&— стремление устранить
помехи в развитии промышленности. Эту же цель преследовало освобождение
купцов, владевших капиталом свыше 500 руб., от уплаты подушной подати: для
таких купцов устанавливался сбор в размере 1% с капитала. В следующем году
купцам была предоставлена еще одна привилегия&— они освобождались от
рекрутской повинности при условии уплаты за каждого рекрута 360 руб.
Купечество, таким образом, формировалось как феодальное сословие, его
богатая часть занимала промежуточное положение между привилегированным
дворянством и «подлыми» сословиями.
Процесс оформления привилегий дворян и купцов завершают две грамоты:
«Грамота на права, вольности и преимущества благородного российского
дворянства» и «Жалованная грамота городам». Одновременное их опубликование
(21 апреля 1785&г.) свидетельствует о стремлении самодержавия
консолидировать силы, на которые они опирались,&— дворянство и верхушку
городского населения. Обе грамоты сводили воедино привилегии, в разное
время предоставленные дворянам и купцам, и вместе с тем расширяли их
права.
Жалованная грамота дворянству повторяла привилегии, которыми издавна
пользовалось это сословие: освобождение от подушной подати, от
расквартирования воинских команд, от телесных наказаний. Подтверждены были
освобождение от обязательной службы, право неограниченного распоряжения
имением, право владеть домами в городах, заводить в имениях предприятия и
заниматься торговлей, право собственности на недра земли. За дворянством
сохранилось право иметь свои сословные учреждения.
К новшествам Жалованной грамоты дворянству относилось наименование
первого сословия. Отныне оно стало называться не «дворянством», а
«благородным дворянством». Новой привилегией явилось запрещение
производить конфискацию имений дворян за уголовные преступления. В этом
случае имения переходили к законным наследникам. По сравнению с
предшествующим законодательством Жалованная грамота повысила роль
дворянских корпораций.
Дворяне каждой губернии составляли «дворянское общество», органом
которого являлось дворянское собрание, созываемое раз в три года. Помимо
выборов предводителя и прочих должностных лиц, собранию разрешалось
докладывать наместнику или губернатору о своих нуждах, а в случае
необходимости доносить о них сенату и императрице.
Дворянскому обществу предоставлялась дисциплинарная власть над своими
членами, оно могло исключить из своей среды лиц, опороченных судом или
дискредитировавших себя в личной жизни. Грамота вводила ценз, цель
которого состояла в том, чтобы лишить права занимать выборные должности
дворянскую мелкоту: избранным мог быть только дворянин, чей доход с имения
превышал 100 руб. в год. Дворянин, не имевший офицерского чина, лишался
избирательных прав.
Итак, Жалованная грамота дворянству предоставляла дворянину обширные
личные права, право сословного самоуправления и возможность влиять на
местную правительственную администрацию. Жалованная грамота дворянству
расширила привилегии этого сословия. Если учреждения о губернии создавали
корпорации дворян в пределах уезда, то теперь&— в масштабах губернии.
Остается ответить на вопрос, почему Екатерина, вступив на престол, не
подтвердила манифеста Петра&III о вольности дворянской, а в последующие
десятилетия довела привилегии дворянства до небывалых размеров и вошла в
историю как самая откровенная защитница интересов благородного сословия.
Противодействие конфирмации манифеста объяснялось опасением императрицы,
ярой сторонницы абсолютной монархии, что дворянство, получив освобождение
от службы, приобретет независимость от монархии и даже попытается ее
ограничить. Убедившись, однако, в отсутствии желания фрондировать и
готовности дворян терпеливо ожидать милостей от трона, императрица встала
на путь расширения их привилегий. 34-летнее царствование&— апофеоз
политики в интересах благородного сословия.
В Жалованной грамоте городам были перечислены все права и привилегии
горожан, сформулированные предшествующим законодательством. К ним
относились освобождение верхушки купечества от подушной подати и замена
рекрутской повинности денежным взносом. Но Жалованная грамота вводила
немало новшеств. К ним относится разделение городского населения на 6
разрядов и определение прав и обязанностей каждого из них.
Привилегированную группу горожан составляли так называемые именитые
граждане, к которым относились купцы, располагавшие капиталом свыше 50
тыс. руб., богатые банкиры (не менее 100 тыс. руб.), а также городская
интеллигенция: архитекторы, живописцы, композиторы, ученые. Именитые
граждане освобождались от телесных наказаний, представителям третьего
поколения именитых граждан разрешалось возбуждать ходатайство о присвоении
дворянства.
К другой привилегированной группе относилось гильдейское купечество.
Купцы первых двух гильдий освобождались от телесных наказаний, а также от
казенных служб при продаже соли, вина и др. Остальное население города
составляли мещане, к которым относились цеховые ремесленники, городские
старожилы, домовладельцы. Жившие в городе крестьяне не входили в состав
городского общества, что задерживало рост численности городского
населения.
Жалованная грамота городам вводила сложную систему городского
самоуправления. Важнейшим органом самоуправления являлось созываемое раз в
три года общегородское «Собрание градского общества», на котором
производились выборы должностных лиц: городского головы, бургомистров,
заседателей магистрата и совестного суда. Исполнительным и постоянно
действующим органом была шестигласная дума, состоявшая из городского
головы и шести гласных&— по одному от каждого разряда городского
населения. Она осуществляла текущее управление городом, наблюдала за
городскими зданиями, устройством площадей, пристаней, привозом товаров и
продовольствия и т.&д.
Помимо названных учреждений, в городском самоуправлении существовала
общая градская дума, члены которой избирались на собраниях граждан каждого
из 6 разрядов, а также городские и губернские магистраты. Главная
обязанность общей градской думы состояла в избрании членов шестигласной
думы. Магистрат выполнял судебные и административные функции.
На Жалованной грамоте городам и городской реформе лежала печать
крепостнического режима: деление городского населения на сословные группы,
предоставление каждой из них привилегий. Впрочем, сокращение купеческих
служб, как и освобождение от подушной подати и рекрутской повинности,
благоприятно отразилось на купечестве и промышленниках.
Если объявление конкурса Вольным экономическим обществом, составление
Наказа и созыв Уложенной комиссии должны были выражать намерения
Екатерины, символизировать программу царствования, то на ее путешествие в
Крым возлагалось как бы подведение итогов претворения этой программы в
жизнь, показ цветущего состояния империи. По пышности и помпезности это
путешествие не знало себе равных ни в предшествующее, ни в последующее
время. Огромная территория от столицы империи до Крыма была превращена как
бы в театральную сцену: ее устроителем являлся Григорий Потемкин, а
зрительницей&— Екатерина.
Подготовка к путешествию велась почти три года. Вдоль дорог ставились
верстовые столбы, сажались деревья, в городах наводилась чистота и
сооружались фундаментальные здания, для дворцов из Москвы доставляли
мебель, люстры, запасались серой и селитрой для фейерверков, специально
вызванные художники расписывали триумфальные арки.
Екатерина выехала из Петербурга 2 января 1787&г. и в конце месяца
прибыла в Киев, откуда тронулась на судах 22 апреля. Начиналась
Новороссия, находившаяся в управлении Потемкина. Взору путешественников
представлялись благоустроенные населенные пункты и города, многочисленные
стада скота, амбары, наполненные хлебом, нарядные толпы людей. Один из
иностранцев писал, что мешки в амбарах вместо хлеба были наполнены песком,
одни и те же стада скота перегонялись вдоль реки, а вместо благоустроенных
деревень были расставлены макеты и декорации, искусно выполненные
художниками. Отсюда пошло выражение «потемкинские деревни», означавшее
показное благополучие.
Бывший фаворит хорошо знал пристрастие императрицы к шумихе и
парадности и приложил немало усилий, чтобы эта страсть получила полное
удовлетворение. Но не следует все сводить только к декоративным деревням.
В недавнем прошлом пустынная территория к приезду Екатерины насчитывала
700 тыс. населения. В основанном в 1778&г. Херсоне была сооружена крепость
и верфь, в порт стали прибывать иностранные корабли. Было положено
основание Екатеринославу (1776), Севастополю, заложена верфь в Таганроге.
Реальным фактом стал мощный военно-морской флот на Черном море.
Идеи умеренных просветителей разделяла не только императрица.
Некоторые русские вельможи устанавливали личные отношения с французскими
просветителями и находились, подобно Екатерине, в переписке с ними. Граф
Андрей Шувалов был известен своими дружескими связями с Вольтером и слыл
среди французских просветителей «северным меценатом». На средства кн.
Д.&А.&Голицына в Гааге печаталось запрещенное во Франции сочинение
Гельвеция «О человеке». Фаворит Екатерины граф Григорий Орлов и граф
Кирилл Разумовский соревновались друг с другом в предоставлении наиболее
благоприятных условий для творчества подвергавшегося гонениям Руссо. Оба
они изъявили желание передать философу-изгнаннику свои дворцы. При дворе
Екатерины обсуждались произведения Монтескье, Вольтера, Руссо, Мабли, в
модных салонах занимались их переводом на русский язык.
Французская революция положила конец заигрываниям с идеями
Просвещения как самой Екатерины, так и ее окружения. Штурм Бастилии,
тревожные сведения о сожжении дворянских замков и феодальных грамот
напоминали русским дворянам события крестьянской войны в России. Рушились
порядки, на которых, как писал фаворит Екатерины Платон Зубов, «основано
было спокойствие, уверенность и благоденствие». Отношение к Французской
революции со стороны петербургского двора и широких кругов дворянства
менялось по мере ее развития.
Екатерина, получив известие о казни короля, слегла в постель. Двор в
Петербурге объявил шестинедельный траур, разорвал дипломатические
отношения с Францией. Россия стала пристанищем изгнанных из Франции
аристократов.
Была установлена строгая цензура за печатанием информации о событиях
во Франции, в таможнях бдительно проверялась литература, поступавшая из-за
границы, в книжных лавках производились обыски с целью изъятия книг о
Французской революции.
Одновременно усилились преследования внутри страны. Первой жертвой
стал Александр Радищев&— автор знаменитого «Путешествия из Петербурга в
Москву». Княгиня Дашкова, лицо близкое к императрице, писала, что это
сочинение было воспринято двором как «набат», призывающий к революционному
взрыву. Екатерина&II назвала Радищева «бунтовщиком хуже Пугачева». На
полях его книги, которую она, по собственному признанию, прочла «от доски
до доски», сделана пометка: «клонится к возмущению крестьян противу
помещиков, войск, противу начальства», царям «грозится плахою».
Книга Радищева появилась в продаже в мае 1790&г., а уже в июле ее
автору был вынесен смертный приговор, замененный императрицей ссылкой в
Тобольск сроком на 10 лет. Вслед за Радищевым репрессиям подвергся
Н.&И.&Новиков. Еще в 1788&г. он по личному распоряжению Екатерины был
отстранен от руководства московской типографией. В апреле 1792&г.
императрица велела арестовать Новикова и распорядилась заточить его на 15
лет в Шлиссельбургскую крепость. Судьбу Радищева и Новикова разделили
некоторые другие активные представители русского Просвещения.
Враждебное отношение к Французской революции, преследование передовых
взглядов внутри страны свидетельствуют о конце политики просвещенного
абсолютизма.
§ 4. ЦЕРКОВНАЯ ПОЛИТИКА
В истории церкви при Екатерине&II произошло два знаменательных
события: секуляризация владений духовенства и связанное с нею дело Арсения
Мацеевича, а также провозглашение веротерпимости, прекращение политики
насильственной христианизации и преследования инаковерующих.
Выше отмечалось обещание Екатерины, данное при вступлении на престол,
не покушаться на владения церкви. Это был тактический шаг императрицы,
рассчитанный на умиротворение духовенства, если не явно, то скрытно
враждебно воспринявшего манифест Петра&III о секуляризации, и
противоречивший убеждениям ученицы Вольтера. Как только Екатерина
почувствовала неспособность духовенства серьезно сопротивляться
секуляризационным планам, она создала комиссию из светских и духовных лиц,
которой было поручено решить вопрос о судьбах церковного землевладения.
Императрица даже заготовила эмоционально насыщенную обличительную речь
перед членами Синода, заканчивавшуюся словами: «Не умедлите же возвратить
моей короне то, что вы похитили у нее незаметно, постепенно». Надобность в
патетической речи отпала, синодалы проявили покорность и послушание.
Единственным иерархом, осмелившимся открыто поднять голос против
секуляризации, был ростовский митрополит Арсений Мацеевич.
Мацеевич принадлежал к числу подвижников типа патриарха Никона и
протопопа Аввакума. Их сближали фанатизм, несгибаемая воля в борьбе за
свои идеи и неумение соразмерять свои силы и возможности с силами
противоборствующей стороны. Более того, упорство Арсения выглядело более
безрассудным и обреченным, чем, например, Никона: тогда светская власть
лишь двигалась к абсолютизму, теперь абсолютная монархия утвердилась и
окрепла; тогда существовало патриаршество, теперь церковными делами
командовал послушный светской власти Синод, низведенный до обычного
правительственного учреждения; тогда события приобрели значение трагедии и
имели огромный резонанс не только внутри страны, но и за ее пределами,
теперь они выглядели фарсом, по крайней мере им пыталась придать такой
характер императрица, и оставили малозаметный след в истории.
Непокорный нрав Арсений проявил еще при Елизавете Петровне, но тогда
все ему сходило с рук,&— императрица относилась к нему снисходительно и
даже благосклонно. Не встречая поддержки Синода и Коллегии экономии,
Арсений решил уйти на покой, но Елизавета отказала ему в просьбе.
При вступлении на престол Екатерины Арсений воспрянул духом и всерьез
принял обещание императрицы не отбирать имения у духовенства, но ее
практические меры вскоре развеяли радужные надежды ростовского
митрополита. Когда ему стало известно предложение комиссии о проведении
секуляризации, он очертя голову ринулся защищать церковное землевладение и
в феврале 1763&г. в ростовском соборе совершил вызывающий обряд отлучения
не только тех, кто встанет на церкви Божии, но и их крамольных советников.
Проклятию подлежали также все, кто покушался на церковные имения.
6 марта Мацеевич отправил Синоду доношение с напоминанием об обещании
императрицы поднять скипетр в защиту «нашего православного закона».
Заявлением, что даже при татарском иге церковное землевладение оставалось
неприкосновенным, Арсений бросил вызов как духовной, так и светской
власти. Протестовал ростовский митрополит и против навязываемой
государством обязанности монастырей содержать «всякие науки»: философию,
богословие, астрономию, математику. Он соглашался лишь на то, чтобы
монастыри содержали начальные школы.
Синод направил императрице доклад с осуждением доношения Арсения.
«Оно клонится,&— написано в докладе,&— к оскорблению ее императорского
величества, за что Арсений подлежит великому осуждению». Екатерина хотя и
обнаружила в докладе Синода «превратные и возмутительные толкования
Священного Писания» Арсением, а также его «посягательство на спокойствие
подданных», но, стремясь прослыть гуманной и проявляя милосердие, поручила
определить наказание Синоду. Тот без промедления распорядился доставить
Арсения в Москву, где состоялся суд над ним. Приговор отличался
жестокостью: «архиерейства и клобука его лишить и сослать в отдаленный
монастырь под крепкое смотрение и ни бумаги, ни чернил не давать там».
Милосердие Екатерины состояло в том, что она сохранила за Арсением
монашеский чин, что освобождало его от суда гражданского и возможных
истязаний.
После церемонии лишения сана Арсения в простой монашеской одежде
усадили в колымагу, державшую путь сначала в Ферапонтов, а затем в более
отдаленный Корельский монастырь Архангелогородской губернии.
Пребывание в монастыре на скудной монашеской пище и суровом режиме,
когда его принуждали мыть полы, носить воду, колоть дрова и разрешали
прогулки в сопровождении четырех солдат, не лучшим образом повлияло на
строптивый характер Мацеевича&— вместо смирения он проявлял непослушание,
в особенности после того, как до него донеслись слухи о Манифесте о
секуляризации, обнародованном 19 февраля 1764&г., и гибели Иоанна
Антоновича, о котором он говорил, что «невинно... смерть принял».
Крамольные слова Мацеевича долгое время оставались без последствий,
пока в 1767&г. на него не настрочил донос пьяница протодиакон Иосиф
Лебедев. В Архангелогородской канцелярии началось следствие,
непосредственное наблюдение за которым императрица поручила
генерал-прокурору А.&А.&Вяземскому. Сама она живо интересовалась ходом
следствия и в конечном счете определила меру наказания опальному
митрополиту: Арсения лишили монашеского звания, тайно переправили в
Ревель, где содержали в каземате под охраной солдат, не знавших русского
языка. Императрица изобрела для него и новое имя&— отныне он стал
называться не Арсением Мацеевичем, а Андреем Вралем (умер в 1772&г.).
Справедливо ли считать протест Арсения серьезной угрозой светской
власти, и должна ли была Екатерина предпринять решительные меры, чтобы
пресечь нависшую опасность? Сорвать секуляризационные планы императрицы
Арсений не мог, и это она прекрасно понимала. И если Екатерина уготовила
бунтарю суровую кару, то эта акция ее имела скорее всего личную
подоплеку&— нескрываемую враждебность: невоздержанный на язык Арсений
позволил себе резко и нелестно отозваться об императрице и этот отзыв
оказался ей известен. Напомним, обрушившиеся на Арсения кары
осуществлялись в годы, когда императрица сочиняла свой «Наказ» и созывала
Уложенную комиссию. Идеи «Наказа» резко контрастировали с жестокостью
императрицы по отношению к Мацеевичу. Необъяснимо поведение императрицы
еще и потому, что Арсений до 1767&г. наивно полагал, что ей неведомы
подлинные его доводы против секуляризации, что она пользовалась
донесениями Синода и вельмож, намеренно искажавших его мысли. Стоит
императрице почитать его подлинные донесения, как она проникнется его,
Мацеевича, идеями и отменит секуляризацию.
Реализация Манифеста 26 февраля 1764&г. о секуляризации церковных
владений имела два важных последствия. Манифест окончательно решил вековой
спор о судьбах церковных вотчин в пользу светской власти, в казну перешло
от церковных учреждений 910 866 душ м.&п. Установленный полуторарублевый
оброк с бывших монастырских крестьян, получивших название экономических,
обеспечивал поступление в казну 1 366 тыс. ежегодного оброка (1764&—
1768), из которых только треть отпускалась на содержание монастырей и
церквей, 250 тыс. расходовались на госпитали и богадельни, а остальные
деньги (свыше 644 тыс. руб.) пополнили бюджет государства. В 1780-х годах
оброчная сумма достигала 3 млн., а вместе с другими хозяйственными
доходами&— 4 млн. руб., из которых на содержание духовенства тратилось
только полмиллиона, а семь восьмых дохода поступало государству.
Отныне каждый монастырь имел утвержденные правительством штаты
монашествующих и начальных лиц, на содержание которых отпускалась строго
установленная сумма. Духовенство, таким образом, оказалось в полной
зависимости от государства как в экономическом, так и в административном
отношении.
Другим следствием секуляризации явилось улучшение положения бывших
монастырских крестьян. Работа на монастырской барщине была заменена
денежным оброком, что в меньшей мере регламентировало хозяйственную
деятельность крестьян. Экономические крестьяне помимо ранее обрабатываемых
ими площадей получили в пользование часть монастырских земель. Наконец,
экономические крестьяне освободились от вотчинной юрисдикции: суда
монастырских властей, истязаний и т.&д.
В соответствии с идеями Просвещения Екатерина придерживалась по
отношению к инаковерующим политики веротерпимости. При набожной Елизавете
Петровне со старообрядцев продолжали взимать в двойном размере подушную
подать, предпринимались попытки вернуть их в лоно истинного православия,
отлучали от церкви. Старообрядцы отвечали на преследования акциями
самосожжения&— гарями, а также бегством либо в глухие места, либо за
пределы страны. Петр&III разрешил старообрядцам свободное богослужение.
Веротерпимость Екатерины&II простиралась дальше веротерпимости супруга. В
1763&г. она упразднила Раскольническую контору, учрежденную в 1725&г. для
сбора двойной подушной подати, и налога с бород. От двойной подушной
освобождались с 1764&г. старообрядцы, не чуравшиеся «таинств церковных от
православных священников».
Терпимое отношение правительства к старообрядцам способствовало
экономическому процветанию старообрядческих центров в Стародубе, Керженце
и др., где появились богатые купцы. Московские купцы-старообрядцы в начале
70-х годов XVIII&в. создали Рогожскую и Преображенскую общины&—
организации, владевшие крупными капиталами и постепенно подчинившие своему
влиянию старообрядческие общины на окраинах России.
Веротерпимость проявлялась в прекращении ущемления прав мусульман.
Тем из них, кто принял православие, более не предоставлялось преимуществ
при наследовании собственности, татарам Екатерина разрешила сооружать
мечети и открывать медресе, готовившие кадры мусульманского духовенства.
34-летнее царствование Екатерины&II оставило яркий след в истории
России. Бросается в глаза неординарность личности императрицы, ее
выдающиеся качества государственного деятеля и величие ею содеянного: Петр
Великий утвердился на берегах Балтики, Екатерина Великая&— на берегах
Черного моря, раздвинув границы на юг и включив в состав империи Крымский
полуостров. Одного этого достаточно, чтобы потомки с благодарностью
вспоминали имя Екатерины&II. При Екатерине высокого уровня достигло
распространение просвещения, стали издаваться первые журналы, появились
писатели, чьи произведения звучат актуально и в наши дни, крупных успехов
достигла историческая наука.
Екатерину, как и Петра, отличала невероятная работоспособность: «Я
страстно люблю быть занятой и нахожу, что человек только тогда счастлив,
когда он занят». В другой раз она писала: «Я по природе люблю трудиться и
чем более работаю, тем становлюсь веселее». Достаточно взглянуть на
распорядок дня императрицы, чтобы убедиться, сколь много времени она
посвящала делам управления.
Как и Петр, Екатерина энергично и постоянно законодательствовала, ее
перу принадлежат такие важнейшие акты царствования, как Наказ Уложенной
комиссии, Учреждения о губерниях, Жалованные грамоты дворянству и городам,
и многие другие. Но Екатерина сочиняла не только указы, манифесты и
инструкции. Она оставила колоссальное эпистолярное наследие. По ее
признанию, ей было совершенно недоступно стихосложение, она не понимала
музыки, но охотно сочиняла пьесы, водевили.
Екатерина во многом подражала Петру, которого глубоко чтила. Работать
топором на верфи, составлять чертежи кораблей, командовать войсками на
суше и флотом на море она, конечно, не могла, но в пределах ее
возможностей было провести на благо подданным первое в стране
оспопрививание.
Как и Петр, Екатерина отличалась непритязательностью в еде, она не
ужинала и в отличие от царя-преобразователя почти не употребляла
горячительные напитки. Это, по-видимому, способствовало тому, что она по
меркам того времени прожила долгую жизнь, умерев в 66 лет, в то время как
ее предшественницы Софья Алексеевна, Екатерина&I, Анна Иоанновна,
Елизавета Петровна не преодолели порога пятидесятилетия.
И еще одна общность: ни Петр, ни Екатерина не получили надлежащего
сану образования. Своими познаниями они обязаны самообразованию, тяге к
знаниям. Екатерина в беседе с Дидро заявила: «У меня были хорошие учителя:
несчастие с уединениями»&— она имела в виду свое положение нелюбимой
супруги, когда была великой княгиней и находила утешение в чтении книг.
Должно отметить, что познания Петра выглядели более энциклопедическими,
чем Екатерины, интересы которой замыкались на философии, истории и
юриспруденции.
Екатерина несомненно уступала Петру в умении находить талантливых
соратников&— время императрицы беднее выдающимися государственными
деятелями, чем время Петра. Быть может, это объясняется ролью
многочисленных фаворитов, в таланты которых она искренне верила, но всякий
раз ошибалась. Единственным фаворитом, обладавшим государственным умом,
был Г.&А.&Потемкин, а остальные&— ничем не примечательные лица, которых
императрица пыталась привлечь к управлению и которые ревниво следили за
успехами людей талантливых, способных противостоять их влиянию. Имело
значение и то, что Петр комплектовал «команду» из разнородных слоев
населения, в то время как Екатерина пользовалась услугами одних дворян.
Фаворитизм оставил едва ли не самое негативное впечатление о царствовании
«Северной Семирамиды». А.&И.&Герцен с полным основанием называл Екатерину
«седой развратницей».
В отношениях с соратниками Екатерина руководствовалась иными
правилами, чем Петр. Последний внушал чувство страха и жестоко наказывал
за оплошности. Мягкая и доброжелательная Екатерина подчиняла себе людей
иными средствами: играла на их самолюбии и честолюбии, внушала им чувство
готовности к самопожертвованию ради выполнения долга и расположения к ним
императрицы.
К негативным качествам характера императрицы относится также ее
пристрастие к внешнему блеску, помпезности. Младший современник Екатерины
знаменитый историк Н.&М.&Карамзин правильно подметил такую черту
Екатерины, как ее интерес не к сущности, а ее оболочке, желание
демонстрировать благополучие, которого не существовало. Сошлемся в
качестве примера на последние два путешествия императрицы (в Белоруссию и
Крым), обставленные с пышностью и блеском, стоившие казне огромных затрат,
а также на ее письмо к Вольтеру, явно приукрашивавшее действительность:
«Впрочем, наши налоги так необременительны, что в России нет мужика,
который бы не имел курицы, когда бы ее захочет, и с некоторого времени они
предпочитают индеек курам».
С любовью к блеску соседствует пристрастие к лести. Потемкин,
которому нет оснований не верить, рекомендовал своему корреспонденту:
«Льстите как можно больше и не бойтесь в этом пересолить».
Екатерина в шутку сочинила себе эпитафию. «Здесь покоится,&— писала
она,&— тело Екатерины&II, родившейся в Штеттине 21 апреля (2 мая по новому
стилю) 1729 года. Она приехала в Россию, чтобы выйти замуж за Петра&III. В
14 лет она составила тройной план: нравиться своему супругу, Елизавете и
народу&— и ничего не забыла, чтобы достигнуть в этом успеха. 18 лет скуки
и одиночества заставили ее много читать. Вступив на русский престол, она
желала блага и старалась предоставить своим подданным счастие, свободу и
собственность; она охотно прощала и никого не ненавидела. Снисходительная,
жизнерадостная, от природы веселая, с душой республиканки и добрым
сердцем, она имела друзей. Работа для нее была легка. Общество и искусство
ей нравились».
Эпитафия была составлена Екатериной в 1778&г., т.&е. задолго до
Французской революции и своей смерти.
В эпитафии все верно, если не считать умолчания о перевороте,
убийстве супруга, движении Пугачева, стремления к саморекламе, процветанию
фаворитизма. Сомнительным является ее утверждение, что она была «с душой
республиканки». Если бы эпитафию императрица составляла в канун своей
смерти, то должна была бы написать о коренных изменениях в воззрениях.
Только после Французской революции она поняла, что в ее подготовке немалая
роль принадлежала просветителям, критиковавшими феодальные устои.