Сказанное весьма ярко может проиллюстрировать следующий казус. Английская
компания Е. заключила контракт с ливийскими заказчиками на строительство теплиц в
Ливии. Английский подрядчик обязался предоставить гарантию по первому требованию
на сумму 10 процентов от общей цены контракта. Гарантия была предоставлена Б. —
английским банком — ливийскому банку, именуемому Умма Бэнк, который в свою
очередь выдал собственную гарантию по первому требованию ливийским заказчикам.
Контракт, однако, предусматривал, что заказчики откроют безотзывный подтвержденный
аккредитив в пользу Е. Заказчики не исполнили своего обязательства открыть аккредитив,
подтвержденный английским банком, как это требовалось по договору. Вследствие этого
Е. не выполнила работы по подряду. И
хотя неисполнение подрядчика явилось следствием, наступившим непосредственно за
неисполнением заказчиками обязательства по открытию аккредитива в соответствии с
согласованными сторонами условиями, ливийские заказчики предъявили банку
требование об оплате гарантии на основании самого факта ее наличия и, во- вторых, ее
юридической природы. Б. был признан судом обязанным заплатить и совершил платеж.
Гарантия является самостоятельным обязательством, не зависимым от прав и
обязанностей сторон по основному контракту, несмотря на то, что ее цель — обеспечение
надлежащего исполнения этого контракта и условия выдачи и прекращения платежной
гарантии, как правило, предусматриваются в обеспечиваемом ею гражданско-правовом
договоре. Указанная юридическая природа гарантии отражена в п. (б) ст. 2
Унифицированных правил. Ввиду отмеченной самостоятельности отдельного
рассмотрения требует и проблема применимого к гарантии права. Унифицированные
правила решают коллизионный вопрос на основе привязки к закону того государства, в
котором расположен центр деловой активности гаранта, а в случае непрямой гарантии —
эмитента, если в самой гарантии или контргарантии не предусмотрено иное. Если гарант
или эмитент имеют несколько центров деловой активности, применимое право
определяется местонахождением филиала, выдавшего гарантию или контргарантию (ст.
22). Как видно, в этом плане данный документ воспроизводит подход, закрепленный в
Унифицированных правилах по договорным гарантиям 1978 г., хотя общие принципы —
это закон местонахождения гаранта в первом случае и закон страны, где находится центр
деловой активности гаранта, — во втором. Выше подчеркивалась независимая, с
формально-юридической точки зрения,
природа гарантийных обязательств, однако нельзя закрывать глаза на их обусловленность
основным контрактом, в свете чего акцессорный характер таких отношений не будет
вызывать сомнений. И все же это не означает возможности распространения на
гарантийные обязательства действия коллизионных принципов отыскания применимого
права, которые выражают какие-то общие тенденции коллизионно-правового
регулирования договорных (обязательственных) отношений в МЧП. Поскольку в
гарантийных отношениях личность гаранта имеет существенное значение, привязка их к
личному закону гаранта вполне оправданна.
В связи с этим обращает на себя внимание разночтение, имеющее место в отечественной
литературе по данному аспекту. В свое время Л.А. Лунц, подчеркивая необходимость
отличать явление множественности коллизионных привязок от самостоятельности
каждого из взаимосвязанных коллизионных вопросов, задавался вопросом, подчиняется
ли поручительство обязательно тому же правопорядку, что и главный долг. Отвечая на
него, он указывал, что практика твердо придерживается взгляда, согласно которому
коллизионные вопросы поручительства и главного обязательства обсуждаются отдельно,
в результате чего каждое из них будет подчинено разным правопорядкам. В более поздней
работе коллектива авторов затронутая проблема получает совершенно иное решение.
«Для отношений сопутствующего и так называемого
акцессорного характера, которые в гражданском праве довольно многочисленны,
целесообразно, как правило, установление той же коллизионной привязки, что и для