Нерсесянц В.С. Философия права

Подождите немного. Документ загружается.

или поздно оказать влияние на содержание закона, и при "таком правопонимании встает вопрос о

справедливости"

Все эти аспекты права (нормативные, социальные, антропологические, а также "аспект

справедливости") должны, по Циппе-лиусу, учитываться в процессе философской трактовки

права. В проблематику философии права, далее, входит и свобода, т. е. тот, по Циппелиусу, аспект

права, согласно которому "право — это поддерживающий общность регулятив развертывания

свободы"

В своем подходе к праву Циппелиус придерживается метода так называемого "тентативного,

экспериментирующего мышления"

. "Развитию понятия права и уяснению критериев

справедливости, — полагает он, — должен служить метод испытующего (про-

Zippelius R. Rechtsphilosophie. Munchen, 1982, S.I.

Ibid.

Ibid, S.2

Ibid.

Глава 5. Философия права в XX в.: основные концепции 565

бующего) мышления. Такое тентативное, экспериментирующее продвижение вообще является до

сих пор наиболее успешным методом человеческого мышления. Этот метод впервые лишь в наше

время продуман достаточно, чтобы постигнуть его как основной образец человеческой ориентации

в мире, который применим не только к предметам естественных наук, но и к вопросам этики и

права"

. В качестве примера "экспериментирующего мышления в области права" Циппелиус

ссылается на "рассуждение (осмысление) от казуса к казусу" в англосаксонском прецедентном

праве. "Пробным камнем" того, можно или нельзя принять соответствующее решение проблемы, в

вопросах справедливости является, по Циппелиусу, достижение "широкого консенсуса"

Метод "тентативного мышления", согласно Циппелиусу, может быть применен не только при

решении отдельных правовых вопросов, но и при освещении всеохватывающих теорий права и

справедливости, история которых может быть рассмотрена как "ряд опытов (проб) мысли": в этих

следующих друг за другом теориях прошлого снова и снова создавались и опробовались понятия

права и критерии справедливости и, если предложенное решение не выдерживало пробу

(проверку), предлагалось другое решение и т. д.

Предлагаемый Циппелиусом "метод пробующего мышления" является приемом эмпирического

познания (на уровне обыденного "метода проб и ошибок", суждения о явлениях, а не о

сущности), но не затрагивает специфику и существо собственно теоретического познания.

Абсолютизируемые им (в духе юридического позитивизма) модели эмпирического познания

фактических явлений (отдельных фактов и фрагментов реальности) существенно отличаются (по

своей гносеологической природе, эвристическим возможностям, познавательным средствам,

логической строгости и т. д.) от универсально-понятийного смысла и способа абстрактно-

теоретического мышления и познания. Поэтому, кстати говоря, "метод пробующего мышления"

отказывается от достижения истины: он претендует (и у Циппелиуса) не на истинное решение

той или иной проблемы, а, максимум, на ее "консенсусоспособное" решение (на широкое

согласие, на "возможно широкий консенсус"). Конечно, мнения, консенсус и т. д. — вещи важные,

но не в качестве аргументов научной теории, в том числе и философско-правового профиля,

которая, по природе своей, ищет истину и должна быть истинной — в той мере и в таком смысле,

в каком человеческое познание вообще может быть истинным в данное время и на данном этапе

его развития.

Ibid.

LIbid, S.3.

Ibid.

566

Раздел V. История философии права и современность

Профессор права Парижского университета А. Батиффоль связывает повышение интереса

французских юристов к философии права во II половине XX в, с такими факторами, как

потребности развития права в современных условиях и совершенствования методологии его

исследования, необходимость правового осмысления новых социальных проблем, стимулирующее

воздействие достижений философии права в тех странах, где эта дисциплина разрабатывается и

преподается.

Изучение позитивного права, согласно Батиффолю, не должно ограничиваться лишь разработкой

теории позитивного права без философского исследования "основного, высшего смысла права" К

Трактовка Батиффолем предмета и задач философии права в целом находится под влиянием

юридико-позитивистских идей аналитической юриспруденции, особенно — "чистого учения о

праве" Кельзена, которое характеризуется им как "хронологически последнее и самое

совершенное среди других главных теорий позитивизма"

. В русле подобных юридико-

аналитических представлений он замечает, что в ходе философского изучения юридического

феномена (т. е. различных систем позитивного права) усилия юриста направлены на поиск идей,

способных организовать предложения, выражающие правовые решения. Под правом при

этом он имеет в виду закон (позитивное право), и его оговорка, что право состоит не только из

норм, непосредственно устанавливаемых государственной властью, но и из норм,

складывающихся без нее и лишь потом санкционируемых ею, сути дела, конечно, не меняет.

Правда, несколько отходя от ортодоксального позитивизма, Батиффоль утверждает, что создание

права — это не только волеизъявление (законодателя, государственной власти), но и

обоснование, и что правотворческая власть — это взаимопроникающее единство, соединение

воли и обоснования как основы позитивного права. Установление права, подчеркивает он,

"неразрывно связано с заботой найти соответствующее оправдание и даже в конце концов

обоснование принимаемых решений"

. Поэтому в процессе оправдания, обоснования и

организации правовых решений (и позитивного права в целом), отмечает Батиффоль,

необходимо выявить значение дедуктивных конструкций в действующем праве, роль

естественного и международного права, вклад юридического опыта в разработку понятий

"человеческая природа", "равенство" и т. д. При этом он (под влиянием ряда идей Аристотеля,

включая и его телеологизм) признает, что "право никак не может обойтись без обращения к

человеческой природе, когда ищутся последние основы, на которые опираются устанавливаемые

им нормы"

LBatiffol H. Problemes de base de philosophie du droit. Paris, 1979, p.8.

Ibid., p. 65.

Ibid., p. 480.

Ibid., p. 140.

Глава 5. Философия права в XX в.: основные концепции 567

Свою "срединную" позицию в вопросах правопонимания Ба-тиффоль обосновывает следующим

образом: экстремистские позиции несостоятельны ввиду того, что индивидуализм

неосуществим, а тоталитаризм неприемлем; поэтому "напрашивается поиск среднего пути

решения". Целями такого "среднего пути" являются безопасность, справедливость и общее благо,

к которым должна стремиться действующая нормативная система.

К реализации данных целей и должны быть направлены наши познавательные средства

философско-спекулятивного и позитивно-практического характера. "Их совпадение и

совместимость их результатов, — замечает Батиффоль, — не даны заранее; поиск такого единства

является одной из конкретных ежедневных задач юриста. Философское размышление не

освобождает его от этого, но по крайней мере позволяет выявить пути, не имеющие выхода, и

понять, что желаемое единство, в котором доминирует идея завершения, не является иллюзией"

В целом для авторов, ищущих "третью теорию права" (Р. Двор-кин)

, характерно во многом

эклектическое соединение идей и подходов из двух противоположных концепций

правопонимания.

2. Неокантианские концепции философии права

Заметный вклад в формирование и развитие неокантианской философии права внес немецкий

юрист Р. Штаммлер (1856—1938). В русле кантовских положений о соотношении должного и

сущего, формального и фактического Штаммлер отстаивал логический примат права по

отношению к социальным реалиям и подчеркивал, что "закономерность социальной жизни людей

есть закономерность юридической формы ее"

При этом под закономерностями и целями социальной жизни и общественного развития

Штаммлер как кантианец имел в виду априорные идеи разума, включая и априорные формы права

и правового долженствования. "Частные наблюдения над правом, — подчеркивал Штаммлер, —

зависят от общих понятий права, а не наоборот. Понятие права, напротив того, совершенно

независимо от того или иного социального приложения его в сфере конкретного опыта"

С этих позиций он критиковал марксистское учение об определяющей роли экономических

отношений и вторичном (надстро-

Ibid, p. 391.

Ibid, p. 503.

См.: Dworkin R. Taking rights seriously. London, 1977. Idem. Laws empire. London,

1986.

Штаммлер Р. Хозяйство и право с точки зрения материалистического понимания

истории. СПб., 1899. С. 169.

Там же. С. 12.

568

Раздел V. История философии права и современность

ечном) характере права и утверждал, что общественная жизнь обусловливается правовым

регулированием. "Право, — писал он, — может быть признано окончательной инстанцией,

несущей ответственность за социальное хозяйство, потому что оно образует в качестве

регулирующей формы социальной жизни обусловливающую основу всех возможных социальных

явлений"

Под правом (в его различении и соотношении с законом) Штаммлер имеет в виду "естественное

право с меняющимся содержанием". Поскольку речь идет об априорном понятии естественного

права, то и его "меняющееся содержание" — это формальные характеристики права (априорные

целеполагания разума), а не некое фактическое (социальное) содержание. В контексте

штаммлеровского учения эта сформулированная им концепция "естественного права с

меняющимся содержанием" означала, что именно право и его изменения определяют развитие

общества, а не наоборот.

Данная концепция (не всегда, правда, в ее собственно штамм-леровском понимании) сыграла

значительную роль в процессе "возрождения" естественного права и обновления

естественноправовых исследований в XX в. Заметное влияние на последующую фило-софско-

правовую мысль оказала и штаммлеровская разработка понятия "правильное право"

, которое он

использовал в своей критике позитивистского правопонимания.

Видным представителем неокантианской философии права был и другой немецкий юрист Г.

Радбрух. Право (в его различении и соотношении с законом) у него представлено в понятиях

"идея права", "надзаконное право", а не посредством понятия "естественное право", как у

некоторых других кантианцев. Но его философско-правовая критика юридического позитивизма и

настойчивые призывы к восстановлению в юриспруденции "идеи права" и концепций

"надзаконного права" существенно содействовали послевоенному "ренессансу" естественного

права в Западной Европе.

В этом плане особую роль сыграла работа Радбруха "Законное неправо и надзаконное право"

(1946), которая вызвала широкую дискуссию в ФРГ и ряде других стран, способствовала

консолидации идей и усилий всех тогдашних противников юридического позитивизма и дала

заметный толчок активизации естественноправовых и философско-правовых исследований.

Юридический позитивизм, подчеркивал Радбрух в этой своей работе, ответствен за извращение

права при национал-социализме, так как он "своим убеждением "закон есть закон" обезоружил

немецких юристов перед лицом законов с произвольным и преступ-

Там же. С. 281.

1Stammler R. Die Lehre von dem richtigen Rechte. Berlin, 1902 (2. Aufl., 1926).

Глава 5. Философия права в XX в.: основные концепции

569

ным содержанием"

. Трактовка юридическим позитивизмом власти как центрального критерия

действительности права означала готовность юристов к слепому послушанию в отношении всех

законодательно оформленных установлений власти. Правовая наука тем самым капитулировала

перед фактичностью любой, в том числе и тоталитарной, власти.

Такому подходу Радбрух противопоставляет неокантианскую трактовку справедливости как

содержательного элемента идеи права и сущности понятия права. При этом у Радбруха речь шла

не о материальном, а о формальном принципе справедливости, смысл которого раскрывался им

через принцип равенства. "Так как справедливость, — писал Радбрух, — указывает нам именно на

то, чтобы обходиться так: "равное равно, неравное неравно", но ничего не говорит нам о точке

зрения, по которой ее следует охарактеризовать как равное или неравное, дна определяет лишь

отношение, но не способ обхождения"

Такое понимание справедливости и равенства, лежащее в основе правопонимания Радбруха, и

определяет в его подходе отличие права от "законного неправа". "Установление, — пишет он, —

которому не присуща воля к тому, чтобы обходиться так: "равное равно, неравное неравно",

может быть позитивным, может быть целесообразным, даже необходимым и поэтому также и

абсолютно законно признанным, но ему должно быть отказано в имени право, так как право есть

лишь то, что по меньшей мере имеет своей целью служить справедливости"

Таким образом, у Радбруха различение права и закона проводится и трактуется с

рационалистическо-философских (в духе неокантианства), а не с юснатуралистических позиций: в

концепции Радбруха право (в его различении с законом) — это "идея права", а не "естественное

право".

Позитивное право, расходящееся со справедливостью (т. е. с содержательным элементом "идеи

права"), не является действительным правом, поэтому ему, согласно Радбруху, надо отказать в

послушании. "Если законы, — отмечает он, — сознательно отрицают волю к справедливости,

например, произвольно отказываются от гарантий прав человека, то такие законы не имеют

действия, народ не обязан к послушанию им, и юристам тоже надо найти мужество отрицать их

правовой характер"

Для "обновления права" и возрождения юридической науки, подчеркивал Радбрух, необходимо

вернуться к идее надзаконного

Radbruch G. Gesetzliches Unrecht und ubergesetzliches Recht (1946) // Radbruch G. Rechtsphilosophie. Heidelberg, 1983, S.

352.

Zit. nach: Luf G. Zur Verantwortlichkeit des Rechtspositivismus fur "gesetzliches Unrecht" // Nationalsozialismus und Recht.

Wien, 1990, S. 22.

Ibid.

Radbrucfi G. Rechtsphilosopie, S. 336.

570

Раздел V. История философии права и современность

(надзаконодательного) права. "Юридическая наука, — писал он в работе "Обновление права", —

должна вновь вспомнить о тысячелетней мудрости античности, христианского средневековья и

эпохи Просвещения, о том, что есть более высокое право, чем закон, — естественное право,

божественное право, разумное право, короче говоря, надзаконное право, согласно которому

неправо остается неправом, даже если его отлить в форму закона"

Эта идея "надзаконного права" как отрицание юридического позитивизма для многих была

идентична признанию естественного права и существенно содействовала расширению круга

сторонников его "возрождения".

Однако сам Радбрух, как мы видели, трактовал "надзаконное право", хотя и антипозитивистски, но

в русле неокантианской философии права, а не с позиций юснатурализма. Также и "природа

вещей" трактовалась им (в отличие от юснатуралистов) не как бытие или содержательное

выражение естественного права, а как чисто мыслительная юридическая форма.

Такой подход характерен и для многих других представителей неокантианской философии права

(в их числе — К. Кюль, Й. Лоб, А. Оллеро, О. Хёффе, Э. Цахер и др.)

. Все то, что для

юснатуралистов является объективно данным естественным правом (включая правовое значение

естественного права, природы вещей, бытия человека и т. д.), для неокантианства — это лишь

формально-правовые конструкции в духе трансцендентальной и априорной идеи права, которая

весьма далека от понятия естественного права. "Подлинная философия права, — замечает

испанский неокантианец А. Оллеро, — пребывает в вечном поиске формального правового

принципа"

Наполнение этих априорных формальных конструкций изменчивым содержанием "культурных

ценностей" (определенным смыслом справедливости, свободы, основных прав человека,

правового государства и т. д.) осуществляется постижением правового долженствования для

соответствующей социально-исторической ситуации. Постигая требования этого

трансцендентального правового долженствования применительно к изменяющимся историческим

условиям, философия права тем самым, согласно неокантианским представлениям о соотношении

идеи права и позитивного права, формулирует для юриспруденции, законодателя и

правоприменительной сферы (и прежде всего — правосудия) разумные ориентиры и образцы для

позитивно-правовых установлений и решений.

Zit. nach: Luf G. Zur Verantwortlichkeit des Rechtspositivismus fiir "gesetzliches Unrecht", S.25.

См. подробнее: Четвернин В.А. Современные концепции естественного права. М., 1988. С. 61—70. Взгляды русских

неокантианцев освещены в гл. 5 разд. IV.

См. там же. С. 65.

Глава 5. Философия права в XX в.: основные концепции 571

В русле идей Канта и кантианцев (Штаммлера и др.) развивает свою философско-правовую

концепцию профессор юридического факультета Франкфуртского университета В. Науке.

"Философия права, — подчеркивает он, — хочет развить учение о правильном праве, учение о

справедливости. Это сложное дело. От успеха этого дела зависит каждый в своей повседневной

жизни"

. Различая "правильное право" и позитивное право, он под "правильным правом" имеет в

виду "разумное право", "справедливое право"

. "Проблема правильного права, — пишет он, —

предмет философии права. Философия права — учение о правильном праве"

В своей трактовке смысла "правильного права" Науке апеллирует к истории философии права и

опирается на предшествующие концепции различения права и закона (позитивного права),

особенно на метафизическое учение о праве Канта и философско-право-вые идеи неокантианцев

(само философско-правовое понятие "правильное право" он берет у Штаммлера).

Позитивное право, подчеркивает Науке, следует рассматривать юридико-догматическими

средствами и методами, "правильное право" — философско-правовыми. Философско-правовое

изучение и обоснование права должно быть научным. Философия права должна опираться на

знание истории философии права и действующего позитивного права. Не ограничиваясь лишь

общими вопросами права, философско-правовое исследование должно быть ориентировано на

рассмотрение актуальных проблем позитивного права.

Между философией права, с одной стороны, теорией права, социологией права и политикой права

(правовая политика), с другой, есть конкуренция и идет борьба за сферы влияния. "Во всяком

случае, — пишет Науке, — чем сильнее сомнения в возможностях философии права в качестве

учения о правильном праве, тем сильнее становятся политика права, социология права и теория

права"

Философия права (или метафизика права, как она складывалась исторически), замечает Науке,

изначально стремилась к охвату и постижению всех правовых явлений. Новое время (особенно

Кант) показало, что метафизика (философия) права может быть удовлетворена при условии, если

человеческое достоинство и свобода признаются и гарантируются в качестве абсолютных

масштабов справедливости ("справедливого права"). В этом и состоят основные проблемы

философии права.

Прежняя философия права, подчеркивает Науке, верно определила проблему, и этого подхода

следует придерживаться и сегодня. Смысл такого подхода состоит в следующем. Есть определен-

Naucke W. Rechtsphilosophische Grundbegriffe. Frankfurt a. Main, 1982, S. 5.

Ibid, S. 16.

Ibid, S. 17.

Ibid., S. 20.

572

Раздел V. История философии права и современность

ная, достаточно узкая сфера, которая выражается понятиями защита жизни, достоинства и

свободы человека против насилия и коварства. Здесь должно быть подлинное (действительное)

право, четкое отличие права от неправа, здесь должна быть справедливость. "Это, — пишет Науке,

— сфера философии права. И такая философия права предполагает пессимистическую

социальную антропологию (жизнь, достоинство, свобода находятся под постоянной угрозой со

стороны других людей) и доверие к тому, что метафизика права (нападения на жизнь,

достоинство, свободу неправомерны) должна быть основана"

Всё остальное, находящееся вне этой сферы философии права, можно как "область не

необходимых потребностей", согласно Науке, "оставить политике, интересам, власти и ее мягкой

современной форме (консенсус)"

. Правила данной области отношений тоже можно называть

"правом", но это будет злоупотреблением, поскольку подобные правила являются "правовыми

правилами лишь в нетехническом смысле": "эти правила содержат лишь закрепленную

информацию о властных отношениях, но не информацию о справедливом праве"

В целом философско-правовые концепции неокантианцев внесли существенный вклад в развитие

правовой мысли XX в.

3. Неогегельянские концепции философии права

В начале XX в. заметно растет интерес к учению Гегеля и все чаще повторяется мысль о

необходимости "обновления" гегельянства, возврата к "подлинному" Гегелю, перехода от Канта к

Гегелю или во всяком случае дополнения неокантианства неогегельянством. В этих условиях

работа В. Дильтея "История молодого Гегеля"

, появившаяся в 1905 г., а также впервые

опубликованные в 1907 г. его учеником Г. Нолем ранние произведения Гегеля стали важной

начальной вехой "обновления" и "ренессанса" Гегеля. "Диль-тей, — отмечал неогегельянец Г.

Глокнер, — дал юного Гегеля... С тех пор появилось неогегельянство

В 1910 г. с программой "обновления" гегельянства выступил в Гейдельбергской академии наук и

неокантианец В. Виндельбанд. С этого времени, подчеркивает другой неогегельянец, Р. Кронер,

"ренессанс Гегеля в академическом мире стал бесспорным фактом"

Ibid, S. 145.

LIbid.

LСм.: Dilthey W. ugendgeschichte Hegels // Gesammelte Schriften, Bd. IV. Leipzig — Berlin, 1921.

1Glockner H. Krisen und Wandlungen in der Geschichte des Hegelianismus // "Hegel— Studien", Bhf. 2. Bonn, 1965, S. 213.

Kroner R. Zur Eroffnung der Heidelberger Hegel—Tage // "Hegel—Studien", Bhf. 1. Bonn, 1964, S. 13.

Глава 5. Философия права в XX в.: основные концепции

573

В это же время заметный "обновленческий" толчок гегельянству дала работа Б. Кроне "Живое и

мертвое в гегелевской философии", вышедшая на итальянском языке в 1907 г. и уже в 1909 г.

переведенная на немецкий, в 1910 г. на французский, в 1915 г. на английский языки. В 10—20-е

годы "ренессанс Гегеля" усиливается, расширяя ряды неогегельянцев в западноевропейских

странах, особенно в Германии и Италии. К 30-м годам неогегельянское течение достигает своего

апогея, оформляясь в апреле 1930 г. на первом конгрессе в Гааге в "Интернациональный

гегелевский союз". Кроме гаагского конгресса в начале 30-х годов были проведены также

конгрессы в Берлине и Риме, на которых значительное внимание уделялось проблематике

гегелевской философии права.

Основные аспекты неогегельянской интерпретации политико-правовой философии Гегеля дали

главным образом немецкие неогегельянцы. Зародившись в условиях агрессивных установок

вильгельмовской Германии, немецкое неогегельянство теоретически обосновывало "идеи 1914 г.",

а после краха кайзеровской Германии атаковало буржуазно-демократические принципы и

институты Веймарской республики, выступало за государство силы. Немецкие неогегельянцы

приветствовали гитлеровский рейх и всячески стремились приспособить к его внутри- и

внешнеполитическим целям свою интерпретацию ряда консервативных идей гегелевской

философии права. "Характерно, — отмечал неогегельянец К. Ларенц, — что неогегельянство свое

начало берет как раз от философии права"

Идеи государства силы, нравственности войн, сильного национального государства и иные

антидемократические и антилиберальные концепции политики, государства и истории,

сформулированные интерпретаторами гегелевской философии права в XIX в., приобретают

благодатную почву в начале XX в., дополняясь в новой ситуации новыми трактовками и

вариациями. С призывом дать новую интерпретацию гегелевского учения о государстве и

разрушить "легенду десятилетий злобной клеветы" на Гегеля, остающегося пока "великим

неизвестным", выступает в 10-е годы И. Плен-ге

. Для философского оправдания агрессивных

устремлений немецкого юнкерства и буржуазии он делает Гегеля великим предтечей идей 1914 г.

Со ссылкой же на Гегеля он обосновывает свой идеал сильного национального государства.

С "идеями 1914 г." связывал Гегеля и Г. Лассон, развивавший концепцию государства силы,

которую разрабатывал, апеллируя к гегелевской философии права, А. Лассон-старший. В статье

1916 г. "Гегель и идеи 1914 года" Г. Лассон, подобно И. Пленге, расценива-

Larenz К. Rechts- und Staatsphilosophie des deutschen Idealismus // "Handbuch der Philosophie", Bd. "Staat und Geschichte".

Miinchen — Berlin, 1934, S. 186.

LСм.: Plenge I. Marx und Hegel. Tubingen, 1911, S. 19, 139.

19 Нерсесянц «Философия права»

574

Раздел V. История философии права и современность

ет Гегеля как "духовного отца государственных мыслей 1914 г." и использует авторитет Гегеля

для оправдания империалистической политики Германии

"Назад, к немецким мыслителям о государстве!" — призывает в 1920 г. О. Шпанн, так как только

они (прежде всего имелся в виду Гегель, отчасти также националистически интерпретируемый

Фихте) способны освободить немцев Веймарской республики от "цепей индивидуалистического

образования", в первую очередь в вопросах о государстве

К Гегелю апеллирует и Э. Гирш в работе "Судьба Германии" (1920). Гипертрофируя гегелевскую

критику отдельного человека как пустой субъективности в ее отношении ко всеобщему (т. е.

государству), он дает следующую примечательную своим вульгарным антииндивидуализмом

интерпретацию гегелевских идей о связи личности и государства. По Гегелю, пишет он, "мы

находимся к государству во внутренних отношениях, как маленькая индивидуальность к близкому

матерински большому; государство является единством жизни и убеждений, духовной родиной и

предпосылкой всей жизни каждого отдельного"

Популярную в эти годы тему о воспитании немецкого народа в духе гегелевских идей о

государстве развивал Г. Гизе, который в подобной обработке граждан видел важнейшую задачу

"ренессанса Гегеля"

. Эту тему развивал и Г. Геллер. "Нет, кажется, — писал он, — видимых

мостов от народа поэтов и мыслителей к народу "крови и меча". И все же такой мост есть! Да,

национальная идеология государства силы есть собственное дитя идеалистической философии и

никто другой, как Гегель, отец этой идеологии"

. Здорова или нездорова политика, исходящая из

этого мировоззрения? — риторически спрашивает Геллер. "Я лично, — продолжает он, — а для

меня эта работа была делом внутреннего самопрояснения, пришел к убеждению, что многое в

гегелевской политике силы как доктринальное преувеличение должно быть отклонено. Однако

очень многое из нее должно стать общественным мнением Германии, если немецкая нация хочет

выйти из этой мучительной современности в лучшее будущее"

Либеральные идеи были глубоко чужды и ненавистны для немецких неогегельянцев. Это весьма

ярко проявляется и в работах Ю. Биндера, К. Ларенца, В. Шенфелда и др.

См.: Lasson G. Hegel und die Ideen von 1914 // "Hegel—Archiv", Bd. III. Leipzig, 1916, S. 57.

См.: Spann 0. Uber die Erziehung des Deutschen zum Verstandnis des Staates // "Deutschen Volksturm", 1920, Hf. 5, S. 195.

Hirsch E. Deutschlands Schicksai. Berlin, 1920, S. 54.

Giese G. Hegels Staatsidee und der Begriff der Staatserziehung. Halle / Saale, 1926,

S. 118—119, 71, 106.

LHeller H. Hegel und die nationale Machtstaatsgedanke in Deutschland. Leipzig, 1921, S. V.

Heller H. Op cit, S. VI.

Глава 5. Философия права в XX в.: основные концепции

575

Ведущей фигурой в кругу неогегельянцев, обращавшихся к философии права, был Ю. Биндер. У

него были многочисленные ученики и последователи не только в Германии, но и в Голландии и

скандинавских странах. Начав как неокантианский историк римского права, он уже в 20-е годы (в

1925 г. вышла его работа "Философия права") от Канта переходит к Гегелю и, ссылаясь на

гегелевское учение, предпринимает значительные усилия для выделения "философии права" в

самостоятельное направление, отличая ее от распространенного в то время "всеобщего учения о

праве".

В дальнейшем неогегельянские интерпретации политико-правового учения Гегеля, в соответствии

с традицией также и юристов-гегельянцев XIX в. (А. Лассон и др.), протекали главным образом в

русле философии права. При этом предмет и метод философии права определялись вполне по

Гегелю. "Предмет философии права, — отмечал К. Ларенц, — идея права, а ее метод —

диалектика, позволяющая раскрыть путь этой идеи"

В работе "Государственный резон и нравственность" (1929) Биндер с позиций неогегельянства

обосновывал политическую и нравственную оправданность войны, поскольку речь идет не о

стремлении к власти ради власти и голом экспансионизме лишь численно и материально сильного

народа, а о стремлении к власти во имя нравственной сущности государства и блага нации.

Самоутверждение через войну национального и культурного государства абсолютно нравственно,

покуда только нация способна показать свое право на бытие и действительность на суде истории и

разума.

Весьма показательно для позиции Биндера его выступление на первом конгрессе неогегельянцев в

1930 г. В нападках на либерализм и демократизм Ю.Биндер использовал гегелевскую категорию

вне-себя-бытия и отчужденности духа для критики Веймарской республики. Со ссылкой на

"гегелевское последовательное выступление за монархию"

он атаковал республику как

государственную форму.

Антидемократизм и антилиберализм, авторитаризм и антииндивидуализм, оправдание войны и

борьбы между народами, национализм, атаки против принципов международного права (с

позиций произвольно интерпретируемого гегелевского "внешнего государственного права") и

различного рода международных сообществ государств (типа "Лиги наций"), понимание

государства как тотальности и т.и. — излюбленные идеи, аспекты и темы неогегельянских

интерпретаций философии права Гегеля.

"Идея грядущего золотого века, мысль Фихте о царстве чистого разума, в котором исчезнет

государство, религиозный анархизм

LLarenz К. Rechts- und Staatsphilosophie tier Gegenwart. Berlin, 1931, S. 109.

- Binder . Die Freiheit als Recht // Verhandlungen des ersten Hegelskongresses.

Tubingen, 1931, S. 202.

576

Раздел V. История философии права и современность

Толстого, — вещал Биндер на первом конгрессе, — не только утопичны, но и абсурдны Свобода

имеет свою действительность только в праве и только в государстве"

Претензии Биндера на выражение "подлинных" мыслей гегелевской философии права были явно

преувеличены. В речи "Право как свобода" он, вопреки смыслу "Философии права", абстрактное

право трактовал в качестве юридического частного права

. Рассматривая всю философию права

Гегеля как диалектику нравственного сознания, Биндер, как и многие другие юристы-гегельянцы,

считал гегелевское абстрактное право юридическим правом, а мораль и нравственность —

соответствующими понятиями моральной философии

Биндер акцентирует внимание на "безусловном принятии" государства, так как нет иной

нравственности, кроме государства и права, и вне их нет никакой свободы

. "Остается, однако, —

замечает Биндер, — открытым вопрос: эта свобода и эта нравственность предполагают людей в их

общественной обусловленности и связанности. Где же здесь остается, однако, индивидуальная

свобода и нравственность индивидуальной жизни? Действительно ли должна нравственная

ценность быть находима лишь в обществе и государстве?". Вопрос резонный и старый.

Примечателен и биндеровский ответ на него. "Нет никакого сомнения, — писал он, — что на этот

вопрос в смысле Гегеля следует ответить утвердительно"

Откровенно авторитарную интерпретацию гегелевских идей Биндер развивает в статье

"Авторитарное государство". Лишь авторитарное государство, обладающее силой и волей "мочь

требовать повиновения всех", отвечает понятию государства и имеет подлинную легитимацию.

Авторитарное государство, противопоставляемое Биндером всякому либерально-

демократическому государству, в том числе Веймарской республике, есть "действительность

духа", "истинная народная общность"

. Выступая против всей системы Веймарской республики,

он ратовал за установление авторитарного государства как "безусловной, категорической воли

нации"

Ibid., S. 167.

Ibid, S. 171—172.