Нерсесянц В.С. Философия права

Подождите немного. Документ загружается.

существует как составная часть совокупного труда, мы как раз оказываемся в знакомой ситуации

реального (нетоварного, безрыночного) социализма с его неэкономическими и неправовыми

отношениями производства и распределения продуктов труда. Количество и качество труда, его

общественная полезность и значимость здесь определяются не рынком, не объективными

потребностями самих участников процесса труда и потребителей его результатов, а "сверху", в

централизованно-плановом порядке, путем политико-властных решений. Последствия этого

общеизвестны — тенденция к производству для производства и его превращению в затратный

механизм, диктат производства над потреблением, количественных показателей над

качественными (не только в производстве и потреблении, но и во всех сферах

Глава 2. Социализм и право ... L145

лсизни), минимизация личной потребительской "собственности", нивелирование труда и его

оплаты ("выводиловка", "уравниловка" л т. д. — в пользу "низов", с привилегиями для "верхов", в

ущерб лучшим, талантливым, творческим работникам), низкая производительность труда,

отторжение научно-технического прогресса, хронический дефицит и низкое качество продуктов и

услуг, полный запрет и криминализация хозяйственной самостоятельности и активности

индивидов и параллельное широкое распространение нелегальных форм производства и

распределения (от спекуляции, частнопредпринимательской деятельности, системы краж и

хищений социалистического имущества и т. д. до мощной "теневой экономики", мафиозных

политико-хозяйственных кланов и в целом организованной преступности).

Марксистское положение о сохранении при социализме буржуазного "равного права" для

распределения предметов потребления "по труду" ("равная оплата за равный труд") по сути дела

имеет в виду замену права — трудом, правового регулятора — трудовым регулятором,

всеобщего правового масштаба и равной правовой меры — всеобщим трудовым масштабом и

равной трудовой мерой. И надо признать, что процесс становления и утверждения реального

социализма (по логике его идеологического, социального, политического и хозяйственного

развития) по-своему подтверждает подобную замену — полное вытеснение права как

специфического регулятора по принципу формального равенства (в том числе из сферы труда и

распределительных отношений) и попытку внедрения прямой и непосредственной властно-

принудительной "трудовой регуляции" во все сферы жизни общества.

Из направлений и форм подобной силовой "трудовой регуляции" можно, к примеру, назвать такие,

как: борьба "трудящихся" против "нетрудящихся" и "нетрудовых доходов", "не трудящийся да не

ест", всеобщая трудовая повинность и уголовная ответствен-

ность за уклонение от труда,

железная "фабричная" дисциплина и трудовой распорядок для всего общества — вместо единого

правопорядка, централизованно-плановый учет, использование и распределение трудовых

ресурсов, "рабсилы" в масштабах всей страны, внеэкономические и внеправовые средства и

формы прикрепления городского и особенно сельского населения к труду, к определенному месту,

региону и сфере труда, возвышение "физического труда" и принижение, обесценение

интеллектуальной деятельности, трудовое воспитание и перевоспитание людей для создания

нового человека — "человека труда", массовое распространение исправительно-трудовых лагерей

и колоний, уравнительные тенденции в

РУДе и потребительском обеспечении с учетом места и

значения соответствующих классов, слоев и групп трудящихся в общей иерархической

организации "всех трудящихся" и т. д.

146 Раздел И. Философия отрицания права. Идеология коммунизма

Причем практика использования такого "трудового регулятора", как во многом и его теория, была

воодушевлена распространенными пролетарскими представлениями, будто "всех кормят"

представители "физического труда", а творческая интеллигенция представители "умственного труда"

ведут в своем большинстве нетрудовой, паразитический" образ жизни. Общественное богатство,

согласно этим представлениям, создается лишь людьми "физического труда", так называемыми

"непосредственными производителями" ("рабочими", "тружениками фабрик и полей" и т. д.). Что же

касается различных форм умственной деятельности, то они, с точки зрения подобной "трудовой"

идеологии и регуляции, или вредны и бесполезны, или, в лучшем случае, по необходимости (до

полного преодоления противоположностей между умственным и физическим трудом) терпимы и

нужны в меру обслуживания "трудовой интеллигенцией" потребностей социалистического

производства и "интересов трудящихся", соответственно степени превращения результатов умственной

деятельности в непосредственную производительную силу. Впрочем, истоки подобных представлений

тянутся к трудовой теории стоимости, в рамках которой невозможно адекватно осмыслить ценность

и значение науки, искусства, культуры и в целом творческой деятельности.

В целом реализация марксистских представлений о буржуазном "равном праве" при социализме — в

виде измерения соответствующих общественных отношений "равной мерой — трудом"

, —

практически ничем не отличалась от иных внеэкономических и вне-правовых мероприятий и

установлений диктатуры пролетариата. Сфера распределительных отношений и оплаты

производителей не была в этом смысле каким-то правовым исключением, не стала своеобразным

"правовым Эльдорадо".

Да этого не могло произойти уже потому, что труд не может заменить право и выполнять его функции.

Дело в том, что правовое равенство, равная мера права, право как всеобщий масштаб регуляции

("измерения"), с одной стороны, и трудовое "равенство", "равная мера" труда, труд как масштаб

"измерения" общественных отношений, с другой стороны, — это два принципиально различных

феномена. Право — это форма, принцип, мера, норма, масштаб для регулируемых ("измеряемых" и

оцениваемых) фактических отношений, и оно (право) как регулятор и "измеритель" абстрагировано от

самих этих регулируемых и "измеряемых" отношений, не совпадает с ними. Право регулирует и

"измеряет" не право, а, например, трудовые, распределительные.и другие отношения. Труд же сам по

себе — это некая фактичность, фактический процесс, фактическое отношение, и он не может сам себя

измерять и регулировать, не может быть собственной формой, принципом и нормой.

Там же.

Глава 2. Социализм и право L147

Количество и качество труда или просто количество труда (если качество представлено в виде

определенного количества) — это по сути своей не непосредственные, а экономически (через

рынок, спрос и предложение, ценовой механизм и т. д.) и юридически (формальная свобода,

независимость и равенство участников соответствующих общественных отношений производства,

обмена и распределения) опосредованные и лишь благодаря такому опосредованию действительно

общественно значимые и добровольно признаваемые членами общества свойства и

характеристики конкретно-определенного вида труда и его результатов. Когда количество и

качество труда определяются без такого объективно необходимого экономико-правового

опосредования, непосредственно (властно-приказным путем), дело в конечном счете сводится к

произвольным характеристикам труда и его результатов, к отрицанию качества труда,

пресловутой оценке труда "по числу", "по валу", к пустым "трудодням", к производству брака,

никому не нужных предметов и продуктов, к "выводиловке" и "уравниловке", словом — к системе

общественно вредных фикций, к оперированию мнимыми величинами относительно "количества"

и "качества" труда и его итогов.

Ведь общественно значим и нужен людям не абстрактный труд (с отрицанием качества труда и

отличий друг от друга разных видов труда), не абстрактное его количество, не "человекодни", а

конкретный труд и определенные предметы, причем не кто-то "сверху", но лишь сам индивид,

потребитель может по своему разумению и интересу решить, что, собственно говоря, ему нужно и

сколько за это он добровольно готов заплатить. Такое естественное и объективно необходимое

участие членов общества в определении общественной значимости и полезности того или иного

вида конкретного труда и его конкретных продуктов теоретически и практически возможно лишь

в соответствующих экономических (товарно-рыночных) и правовых (с соблюдением принципа

формального равенства людей) формах. И реалии социализма (как практики и как исторической

проверки марксистского учения) — наглядное тому подтверждение.

Если бы "равенство", "равная мера" и т. д. были бы непосредственными, внутренними свойствами

самого труда, то человечеству не надо было бы изобретать другие общезначимые средства и

масштабы (весы, рынок, деньги, право и т. д.) для "измерения" и определения его количества и

качества. И всемирная история, включая и историю реального социализма, показывает и

практически доказывает, что сам труд только при экономико-правовом бытии, оформлении,

опосредовании и "измерении" является свободным трудом, трудом свободного, независимого и

самостоятельного индивида, трудом свободных людей для свободных людей, трудом индивида—

собственника, если не средств производства, то, как минимум (крайний случай — марксистский

"пролетарий"), собственника своей рабочей силы, своих способностей к труду.

148 Раздел II. Философия отрицания права. Идеология коммунизма

В условиях же уничтожения частной (и всякой индивидуальной собственности, в том числе и на

свою рабочую силу) и обобществления всех богатств, средств производства фактически

обобществленными, социализированными и "огосударствленными" оказываются все

производительные силы страны, включая "рабсилу", "трудовые ресурсы" и т. д., словом — труд и

его носители. Это находит свое выражение во всеобщей обязанности трудиться, во всеобщей

трудовой повинности.

В "Минифесте" в качестве одной из мер "деспотического вмешательства в право собственности и

буржуазные производственные отношения" (т. е. неэкономических и неправовых мер)

указывается: "Одинаковая обязанность труда для всех, учреждение промышленных армий, в

особенности для земледелия"

. Это положение было воспринято и развито Лениным, принято на

вооружение и по сверхмаксимуму использовано в ходе строительства и утверждения социализма.

"До тех пор, пока наступит "высшая" фаза коммунизма, — писал Ленин, — социалисты требуют

строжайшего контроля со стороны общества и со стороны государства над мерой труда и мерой

потребления..."

Движение к социализму, по Ленину, включает в себя "экспроприацию капиталистов, превращение

всех граждан в работников и служащих одного крупного "синдиката", именно: всего государства, и

полное подчинение всей работы всего этого синдиката государству действительно

демократическому, государству Советов рабочих и солдатских депутатов"

. Речь, следовательно,

идет о полном подчинении людей государству и всеобщем принудительном труде. С

необходимостью обеспечения таких принудительных порядков и связано, согласно Ленину,

сохранение и использование "буржуазного права" при социализме.

Под "государством" в ленинской трактовке имеется в виду "государство вооруженных рабочих"

т. е. диктатура пролетариата. Причем это государство, как и всякое государство, характеризуется

Лениным (в духе соответствующих положений марксизма) как аппарат насилия, машина

классового подавления, которая отомрет вместе с правом лишь при полном коммунизме. "Только

теперь, — писал Ленин, — мы можем оценить всю правильность замечаний Энгельса, когда он

беспощадно издевался над нелепостью соединения слов: "свобода" и "государство". Пока есть

государство, нет свободы. Когда будет свобода, не будет государства"

Из данной трактовки ясно, что государство (диктатура прола тариата) и право ("буржуазное

право") при социализме, согласгГ

Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 4. С. 447.

1Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 33. С. 97.

Там же.

LТам же.

LТам же. С. 95.

Глава 2. Социализм и право L149

Ленину, — это не формы свободы, не формы ее бытия, выражения, осуществления и защиты, а,

напротив, формы отрицания свободы, средства принуждения и организованного насилия.

Такое теоретическое понимание проблемы свободы и принуждения при социализме, полностью

подкрепленное социалистической практикой, по существу означает объективную невозможность и

фактическое отсутствие в условиях реального социализма права как принципа и норм

формального равенства и свободы индивидов.

Невозможно также сохранение при социализме в сфере распределения буржуазного "равного

права", поскольку в этой сфере, как и в других сферах реального социализма, отсутствуют, как мы

видели, основания и условия, объективно необходимые для наличия и действия правового

принципа формальной свободы и равенства индивидов.

Так, очевидно, что общеобязательность труда, всеобщая трудовая повинность при социализме,

открыто признаваемая в марксистской теории и последовательно осуществленная практически в

условиях реального социализма, представляет собой внеэкономическое и внеправовое

принуждение к труду. Если даже такое насилие будет представлено в виде "конституционного"

требования, закона и других общеобязательных актов (декретов, постановлений, указов,

инструкций и т. д.), поддержанных "государственным" принуждением, то все равно оно, это

насилие, останется внеэкономическим и внеправо-вым, будет по существу несовместимо со

свободой индивида, с принципом формального равенства членов общества (и не только в

распределительных отношениях). Само собой разумеется и то, что принудительность труда

несовместима с правовым принципом формального равенства, свободы и независимости сторон

(работодателя и рабочего, нанимателя и нанимающегося на работу) при заключении трудового

договора. "Все граждане превращаются здесь, — писал Ленин о социализме, — в служащих по

найму у государства, каковым являются вооруженные рабочие"

Но в подобной (прогностически обрисованной, а затем и практически осуществленной) ситуации

всеобщей трудовой повинности не остается места для самостоятельного индивида и его

свободного выбора — для действительно добровольного найма на работу и тем более для

договорно-правового определения условий труда и его оплаты. Тот, кто не по своей воле обязан

трудиться, а если не "трудоустроился" сам, будет "трудоустроен" принудительно (в данном случае

все равно — в качестве заключенного или нет), тот, конечно, не может рассматриваться ни в

качестве субъекта права на эквивалентную оплату его принудительного труда, ни в качестве

субъекта права вообще.

LТам же. С. 101.

150

Раздел II. Философия отрицания права. Идеология коммунизма

Таким образом, спрогнозированный Марксом для социализма принцип "Каждый по способностям,

каждому по труду" не только не господствует при социализме, но и вообще не стыкуется с ним.

Оплата по труду — это, по сути, принцип именно капитализма, а не социализма: для его

реализации необходимы право, свобода личности и собственности, свобода труда и трудового

договора — словом, все то, что характерно для капитализма и прямо отрицается социализмом.

Уничтожение частной собственности и обобществление средств производства хотя и

ликвидировали прежнюю эксплуатацию человека человеком, но не привели к предсказанному

"освобождению" труда и преодолению отчуждения непосредственных производителей от средств

производства и продуктов труда. В условиях господства буржуазной частной собственности

формальное (правовое) равенство и свобода всех индивидов сочетаются с экономической

зависимостью несобственника от собственника. При социализме в силу отсутствия

индивидуальной собственности на средства производства нет ни этой экономической зависимости

одного индивида от другого, ни, следовательно, выражающей такую зависимость "эксплуатации

человека человеком" (в ее марксистском понимании), т. е. экономического, производственного

присвоения одним человеком части результатов труда другого человека.

Но члены социалистического общества, все без исключения лишенные права индивидуальной

собственности на средства производства, оказываются в полной внеэкономической и внеправовой

зависимости от политической власти (от "государства" диктатуры пролетариата во главе с

коммунистической партией), централизовавшей в своих руках все производительные силы страны,

все социализированное имущество. В рамках такой тотальной политической (властно-

принудительной, организованно-насильственной) зависимости людей от "государства" —

монополиста власти и всего богатства страны именно оно регламентирует все вопросы жизни и

труда членов общества, включая и размер потребительской платы за труд, а следовательно, и

величину присваиваемого прибавочного продукта.

Такое основанное на политическом насилии присвоение прибавочного продукта является,

конечно, формой угнетения людей, но это не эксплуатация в экономико-правовом смысле не

только потому, что здесь вообще отсутствуют экономические и правовые отношения между

государством и непосредственными производителями, но и потому, что у "государства" при

социализме нет своей собственности. В силу этого все государственное присвоение (за счет

минимизации оплаты труда) автоматически увеличивает социалистическую собственность

общества и народа в целом, "всех вместе".

Таким образом, государственное присвоение прибавочного продукта у непосредственных

производителей при социализме не яв-

Глава 2. Социализм и право L151

ляется экономико-производственным присвоением (т. е. эксплуатацией) в пользу какого-либо

индивида или конкретно-определенного субъекта собственности на средства производства

(государства, государственных органов, должностных лиц и т. д.), поскольку таковые в принципе

исключаются абстрактной конструкцией социалистической собственности "всех вместе, но никого

в отдельности".

Если бы то, что обычно применительно к социализму называют "государственной

собственностью", действительно было бы собственностью именно государства как обособленного

и самостоятельного субъекта права собственности, то тогда государственное присвоение

прибавочного продукта было бы не только угнетением, но и эксплуатацией работников

государством. Но "государство" при социализме — лишь представитель абстрактно-всеобщего

владельца социалистической собственности — общества и народа в целом, "всех вместе, никого в

отдельности".

Вместе с тем ясно, что государственное присвоение неоплаченной части продукта труда членов

общества усиливает хозяйственную монополию политической власти, служит источником для

обеспечения потребительских привилегий правящей партийно-политической элиты и в целом

укрепляет тоталитарную систему управления страной. Но привилегии членов правящей элиты (как

следствие перераспределения среди них части присвоенного прибавочного продукта)

представляют собой не экономико-производственное присвоение, а косвенное потребительское

присвоение (в виде большей зарплаты, спецобслуживания, различных форм "номенклатурного"

обеспечения, предоставления персональных дач, машин и т. д.). Однако существенное

экономическое отличие такого косвенного потребительского присвоения при. социализме от

эксплуатации человека человеком состоит в том, что потребительские привилегии (и

соответствующие виды потребительского присвоения) не выходят за границы принципа

социализма (отсутствие экономического неравенства, запрет частной собственности на средства

производства и их обобществление). И как бы ни были велики и разнообразны эти

потребительские присвоения, никто (в том числе ни один член высшей элиты) в принципе и

легально не имеет привилегии на экономическое неравенство — привилегии частной

собственности на средства производства, привилегии производственного присвоения, привилегии

капитализации и эксплуатации.

Совсем другое дело — нелегальные формы производственного присвоения при социализме

("теневая экономика", мафиозные политико-хозяйственные кланы и т. д.), при организации

которых, помимо прямых хищений и иных преступных присвоений объектов оциалистической

собственности, фактически могут быть исполь-

званы и, следовательно, капитализированы

накопленные средства потребительского присвоения. Но широкое распространение этих

нелегальных форм экономической деятельности в последний пери-

152 Раздел II. Философия отрицания права. Идеология коммунизма

од существования социалистического общества как раз и свидетельствовало о фундаментальном

кризисе социализма — кризисе самого его принципа.

С учетом общественной, общенародной природы и принадлежности социалистической

("огосударствленной") собственности можно сказать, что государственное присвоение

прибавочного продукта — это по сути и в конечном счете общественное присвоение: то, что

посредством политического принуждения взято (недодано) у отдельных членов общества, отдано

(за вычетом потребительских привилегий "уравниловки") обществу и народу в целом, "всем

вместе". Но и это не эксплуатация (в экономико-правовом смысле) обществом в целом отдельного

своего члена. Хотя, действительно, социализм — такой строй, где в принципе каждый работает

(должен работать) на все общество, на весь народ, на "всех вместе", однако, во-первых, не вся

потребительская ("проедаемая") часть общественного (через "государство") присвоения

прибавочного продукта идет на потребительские привилегии элиты (какая-то часть в той или иной

мере возвращается всем членам общества через общественные фонды потребления и

общесоциальные мероприятия), а, главное, производственная часть присвоения (то, что не

"проедается") умножает социалистическую собственность всего общества, т. е. потенциальные

экономические возможности не только "всех вместе", но и каждого в отдельности.

Эта работа на будущее — ведущая идеология, главная пози-: тивная мотивация и

фундаментальный факт реального социализма как по сути своей переходного периода истории в

тяжком и мучительном движении от старого к новому, от прошлого к будущему. Идеологи и

строители социализма были воодушевлены представлением о социализме как первой ступени

нового строя, неизбежно ведущей к "светлому будущему" — полному коммунизму. Отсюда и тот

энтузиазм, с которым несколько поколений советских людей существовало и работало для

будущего, трудилось для грядущих поколений. Без такого энтузиазма и исторической

устремленности к последним, "светлым вершинам", без достаточно широкой, массовой веры в

коммунистическую перспективу социализма, с одним лишь кровавым насилием и нищенской,

лагерной кормежкой, было бы просто невозможно возникновение и утверждение реального

социализма, этого беспрецедентно жестокого и беспощадного переходного строя.

Всемирно-исторический кризис социализма убедительно показал отсутствие у реального

социализма обещанной коммунистической перспективы. Вместе с тем со всей остротой встал

вопрос о реально-историческом смысле, месте и значении практически осуществленного

социализма XX в., об ориентирах и характере постсоциалистического развития, о путях движения

к постсоциалистическому праву, свободе, собственности.

Глава 2. Социализм и право

153

Это возвращает нас вновь к проблеме социалистической собственности — сущности и вместе с

тем основному итогу всего предшествующего социализма, материальной основе всех

возможных преобразований в поисках путей к будущему.

2. Социалистический тоталитаризм: все вместе, никто в отдельности

Широко распространено представление, будто обезличенность, "ничейность", отчужденность от

конкретных людей, "огосударст-вленность" — это какие-то искажения, "деформации"

социалистической собственности, отступления от ее сути, в силу чего и практически сложившийся

(у нас в стране и в ряде других стран) строй — это, мол, не социализм или не "настоящий", не

"подлинный" социализм и т. д.

Между тем дело обстоит как раз наоборот. Перечисленные характеристики социалистической

собственности (обезличенность, "ничейность", отчужденность от людей, "огосударствленность" и

т. д.) — это ее необходимые, сущностные свойства, а не случайные, извне привнесенные черты,

от которых можно освободиться, сохраняя при этом социалистическую собственность.

В социалистической собственности представлено единство двух взаимосвязанных и

взаимодополняющих моментов — отрицание частной собственности (деприватизация) и

одновременно ее всеобщая коллективизация (обобществление, создание общественной

собственности). Последовательное и полное отрицание частной собственности означает тотальное,

всеохватывающее отчуждение собственности на средства производства от индивидов, от каждого

без исключения члена общества в пользу абстрактного целого — общества в целом ("всех

трудящихся", "всего народа"), "всех вместе, но никого в отдельности". С другой стороны,

тотальное обобществление (социализация) всех средств производства означает поголовное

лишение всех членов общества индивидуальной собственности на средства производства. Чтобы

собственность оказалась у "всех вместе" (у абстрактной всеобщности), необходимо, конечно,

изъять ее от "каждого в отдельности". Но "каждого в отдельности" в масштабах страны можно (и

теоретически, и практически) лишить индивидуальной собственности на средства производства

лишь при условии, что отчуждаемые у одного индивида средства производства переходят не к

другим индивидам, а только к какому-то абстрактно-всеобщему (не индивидуализированному

надиндивидуальному) тотальному целому — обществу в целом, всему народу, "всем вместе,

никому в отдельности". Негативная сила тотального социалистического целого ("все вместе")

направлена всей своей уничтожающей мощью прежде всего против индивида ("каждого в

отдельности"), против людей, против всех форм, отношений и явлений, обо-

154

Раздел II. Философия отрицания права. Идеология коммунизма

собляющихся от целого, отличающих себя от него. Здесь лежат глубинные корни

тоталитарности социализма, истоки и объективные основания реально сложившегося

тоталитарного социализма.

Отсюда ясно, что без отчуждения собственности от индивидов, конкретных, живых,

индивидуально определенных людей (в том числе и непосредственных производителей, самих

трудящихся индивидов), без деперсонализации и обезличения ("ничейности") субъекта

обобществляемых средств производства, без абстрактно-всеобщего статуса этого субъекта

абсолютно невозможны ни полное уничтожение частной собственности, ни обобществление всех

средств производства, ни социалистическая собственность как таковая, ни, следовательно, и сам

социализм как строй, где господствует социалистическая (т. е. деприватизированная и вместе с

тем обобществленная) собственность на все средства производства в стране.

Из внутренних свойств социалистической собственности, принадлежащей всему обществу, всему

народу, "всем вместе, никому в отдельности", с необходимостью вытекает также, что она по своей

природе вообще может возникнуть, утвердиться и функционировать лишь во всеобщей

государственной форме, в абстрактно-всеобщей форме государственной собственности,

поскольку государство — это абстрактно-всеобщая форма выражения общества в целом, всего

народа, "всех вместе", единственная всеобщая организация официальной власти. Этим

обусловлена необходимость государственной формы выражения социалистической

собственности. Здесь, в самой природе социалистической собственности, а не в каких-то внешних

"деформациях" и "отступлениях" лежат корни ее "огосударствления" ("огосударствленности").

Причем важно иметь в виду, что применительно к социалистической собственности речь по сути

дела идет (и должна идти) лишь о государственной форме ее выражения, но не о том, будто

социалистическая собственность — это собственность самого государства (или его отдельных

органов, составных частей и т. д.), а не общества, народа в целом, "всех вместе". У "государства"

при социализме (т. е. в условиях отрицания частной собственности и господства общественной

собственности) нет и не может быть какой-либо своей, только ему принадлежащей собственности,

обособленной от обобществленной собственности общества, народа, "всех вместе". Иначе это

была бы не социалистическая собственность народа в общегосударственной форме, а своя,

частная собственность в руках государства — особый вид (и статус) частной собственности

(государственно-капиталистическая собственность в отличие от частно-капиталистической) —

подобно собственности государства при капитализме, которая при всей своей специфике

(своеобразие субъекта собственности, ее особого правового режима и т. д.) по своей,

экономической и правовой природе, по своему типу является именно частной собственностью.

Глава 2. Социализм и право LL155

Далее, если даже допустить невозможное и считать, будто вся обобществленная

(социализированная) собственность принадлежала государству, была государственной

собственностью (в смысле собственности государства при капитализме), то это был бы, конечно,

не социализм, а чистый госкапитализм, тоже, кстати говоря, абсолютно невозможный ни

экономически, ни юридически, ни фактически. Но исторически сложившийся реальный социализм

— это именно антикапиталистический социализм, а не госкапитализм. И основным, главным,

определяющим критерием и показателем здесь является антикапиталистическая, антиприватная,

коллективистская общественная природа и принадлежность социалистической собственности на

всех этапах истории реального социализма. Что же касается использования термина

"госкапитализм" для обозначения госсектора как одного из укладов в условиях многоукладного

нэпа (с допущением частной собственности, экономико-правового оборота и т. д.), то не следует

при этом забывать, что нэп был как раз частичным отступлением от социализма для подготовки

его нового наступления, что и было реализовано в конце 20-х — начале 30-х годов.

Социалистическая собственность всегда (от революционной экспроприации и национализации до

постсоциалистической приватизации) является античастной (антиприватной, отрицающей чью-то

обособленную собственность на средства производства) и одновременно обобществленной, и при

социализме никто (индивид, группа, партия, социальный слой, отдельный класс или политико-

властная организация — от диктатуры пролетариата до общенародного государства) не может

претендовать на нее (в целом или на ее часть) как на лично свою, только ему принадлежащую

собственность, никто не вправе, претендуя на роль собственника обобществленных средств

производства, утверждать: это — собственность моя, а не советского народа, общества, всех его

членов, вместе взятых. Так что государственная форма социалистической собственности не дает

социалистическому государству (государству в целом или его органам, структурным частям и т.

д.) основания для утверждения: социалистическая собственность — это собственность

государства, а не советского общества, не народа в целом, не всей массы советских граждан.

В юридическом плане сказанное, в частности, означает следующее: если вообще применительно к

ситуации социалистического обобществления средств производства пользоваться (по существу —

условно, по аналогии, во многом метафорично) терминами собственность", "собственник",

"субъект собственности", "государство" и т. д., то государство — это не собственник

социализированных средств производства, а лишь официальный (политико-властный)

представитель собственника, каковым в отношении социалистической собственности является

только общество в целом,

156

Раздел II. Философия отрицания права. Идеология коммунизма

весь народ. Этим по существу определены смысл и границы полномочий государства при

социализме по защите и управлению обобществленными средствами производства. И здесь

государство должно действовать лишь в направлениях и пределах, не нарушающих

социалистическую природу собственности. Оно вообще не вправе по своему усмотрению, без

согласия общества, менять тип собственности, десоциализировать (денационализировать и

приватизировать) ее полностью или частично, признавать кого-либо (кроме общества и народа в

целом) субъектом социализированной собственности.

В целом государственная форма выражения и бытия социалистической собственности не

означает права государства на социалистическую собственность, не порождает и в принципе

не может породить такого права (и соответствующего субъекта — правомерного государства-

собственника), даже если "государство" фактически, как об этом свидетельствует практика

реального социализма, полностью подчинит себе общество, узурпирует его функции и

превратится в монопольного и всевластного хозяина всех производительных сил страны.

Подобная узурпация не только не создает для государства правового статуса собственника

социализированных средств производства, но лишь демонстрирует внепра-вовой и

внеэкономический характер всего этого процесса социализации и складывающихся на такой

основе отношений.

Фактически государственная форма социалистической собственности означает коммунистическую

политизированность этой собственности, властно-принудительный характер форм, средств и

методов ее создания, наращивания и использования. Такая коммунистическая политизация,

диктуемая природой и целями обобществления средств производства, — это вместе с тем

деюридизация и деэкономизация отношений по созданию и управлению социалистической

собственностью и всем, что с этим так или иначе связано.

В силу своих свойств (обезличенность, надиндивидуальность, отчужденность от людей,

"ничейность", абстрактная всеобщность, "огосударствленность", коммунистическая

политизированность и т. д.) "социалистическая собственность" как специфический исторический

феномен и определяющая основа нового строя (реального социализма) — это по существу уже не

собственность в строгом (экономическом и правовом) смысле данного социально-исторически

определенного явления и нокятия, а нечто прямо противоположное. Это некий симбиоз

монополии коммунистической политической власти с монополией хозяйской власти, сплав власти

над членами общества с властью над его имуществом и богатством, сочетание власти над людьми

с властью над обобществленными вещами, словом, единый политико-производственный

комплекс, централизованный фонд производительных сил страны, находящийся в ведении

монопольной коммунистической власти-хозяина.

1лава 2. Социализм и право L157

В условиях "огосударствленной" социалистической собственности все отношения по ее

функционированию (владение, пользование, распоряжение, управление и т. д.) теряют свой

частно-пра-довой статус и приобретают политико-властный (внеправовой) характер. Для

традиционных правовых и экономических отношений между собственниками и по поводу

собственности здесь по существу не остается места.

Экономические и правовые отношения подразумевают наличие индивидуализированной,

обособленной, конкретно определенной (по субъектам, объектам, функциям, правомочиям,

статусу и т. д.) собственности на средства производства и персонально конкретизированных

собственников. Там, где нет неопределенного множества конкретно определенных

собственников, там не может быть ни экономических отношений (связей и отношений между

обособленными, самостоятельными собственниками), ни соответствующих правовых форм этих

отношений, в рамках которых собственник обладает юридическими правомочиями владения,

пользования и распоряжения.

Но природа и свойства социалистической собственности в принципе исключают саму

возможность конкретизации субъекта социалистической собственности, а тем более признания

нескольких субъектов в отношении объектов (всех или части) этой собственности. Это было бы

равносильно допущению частной собственности, отрицаемой всем смыслом исторического

процесса социалистического отрицания капитализма.

Поэтому государство не субъект социалистической собственности (в экономическом и

юридическом значениях), а лишь официальный держатель ее объектов, единственный

официальный представитель общества, народа, т. е. тех, кому принадлежат обобществленные

средства производства.

Вместе с тем социалистическая собственность (т. е. весь процесс уничтожения частной

собственности, обобществления средств производства, их функционирования и т. д.) невозможна

и без ее выражения в общегосударственной (и, следовательно, огосударствленной") форме, без

фигуры государства-представителя общества (народа, "всех вместе"), без условной

конструкции государства как квазисубъекта. С одной стороны, у социалистической

собственности по сути дела не может быть настоящего конкретного субъекта собственности в

подлинном смысле слова, но, с другой стороны, нужна условная конструкция квазисубъекта этой

собственности в лице государства как олицетворения политической конкретизации общества в

целом. Причем лишь государство в целом (а не отдельные его органы, составные части и т. д.)

как властно-политическая форма выражения всего социалистического общества может выступать

в такой представительской роли квазисубъекта всей социализированной собственности. Если бы

таких государ-

LНерсесянц «Философия права»

158 Раздел II. Философия отрицания права. Идеология коммунизма

ственных субъектов собственности было бы несколько (в виде не только государства в целом, но и

отдельных органов государства, национально-государственных и территориально-

государственных образований и т. д.), то это уже были бы не условные субъекты

социалистической собственности, а неизбежно, по логике вещей, настоящие субъекты

соответствующих обособленных частей десо-циализированной (приватизированной)

собственности.

Такая конкретизированная и обособленная по субъектам и объектам собственность — это уже по

существу частная (групповая или индивидуальная), а не социалистическая собственность,

согласно которой все обобществленные средства производства (как единый фонд) принадлежат

"всем вместе" (всему народу, обществу), а их ("всех вместе") может представлять лишь одно-

единственное лицо (квазисубъект) — государство в целом.

Из сказанного ясно, что в качестве субъектов социалистической собственности не могут

выступать не только отдельные звенья и части государства, но и отдельные составные части

советского общества (например, те или иные индивиды, группы, слои, классы и т. д.).

Обособленная собственность подобных отдельных, конкретизированных субъектов была бы

частной, а не социалистической собственностью, не собственностью общества в целом, "всех

вместе".

Кстати говоря, поэтому фактически "огосударствленной" (подобно всей социалистической

собственности) оказалась и собственность колхозов и других кооперативных организаций.

Известно, что уже в Конституции СССР 1936 г., закрепившей итоги фактически полной

социализации средств производства и тем самым победу социализма в стране, утверждалось (в ст.

5), что "социалистическая собственность в СССР имеет либо форму государственной

собственности (всенародное достояние), либо форму кооперативно-колхозной собственности

(собственность отдельных колхозов, собственность кооперативных объединений)". В статье 7

Конституции отмечалось: "Общественные предприятия в колхозах и кооперативных организациях

с их живым и мертвым инвентарем, производимая колхозами и кооперативными организациями

продукция, равно как их общественные постройки, составляют общественную, социалистическую

собственность колхозов и кооперативных организаций".