Мокульский C.C. (под ред.) Хрестоматия по истории западноевропейского театра. Том 1

Подождите немного. Документ загружается.

тренних кризисах в Англии и Франции. Если эта классовая борьба носила

тогда религиозный отпечаток, если интересы, потребности и требования отдель-

ных классов скрывались под религиозной оболочкой, то это нисколько не

меняет дела и легко объясняется условиями времени. [...]

В то время как в первом из трех больших лагерей* в консервативно-

католическом, собрались все те элементы, которые были заинтересованы

в сохранении существующих порядков, т. е. имперские власти, духовные

и отчасти светские князья, более богатое дворянство, прелаты и городской

патрициат, под знаменем бюргерской, умеренной лютеровской реформы соби -

раются все владельческие элементы оппозиции, масса низшего дворянства,

бюргерство и даже часть светских князей, рассчитывавших обогатить себя

путем конфискации церковных имуществ и желавших использовать удобный

случай для того, чтобы добиться большей независимости от империи.

Наконец, крестьяне и плебеи составили вместе революционную пар-

тию, требования и учение которой резче всего были формулированы

Мюнцером".

Ф. Энгельс, Крестьянская вой-

на в Германии. К. Маркс

и Ф. Энгельс. Соч., т. VIII,

стр. 126—132.

С отступлением Гейсмайера

в Венецианскую область закончился послед-

ний эпилог крестьянской войны. Крестьяне повсеместно снова вернулись

под власть своих духовных, дворянских или патрицианских господ; договоры,

кое-где заключенные с ними, были нарушены, существовавшие ранее тяготы

были увеличены огромными контрибуциями, наложенными победителями на

побежденных. Самая величественная революционная попытка немецкого

народа закончилась позорнейшим поражением и привела на время к удвоению

гнета. Однако подавление восстания не ухудшило надолго положения кре-

стьянского класса. То, что могли выколачивать из крестьян из года в год

дворяне, князья и попы, выколачивалось, конечно, уже до войны; немецкий

крестьянин того времени имел с современным пролетарием общее то, что его

доля в продуктах труда ограничивалась минимумом средств существования,

необходимым для поддержания его жизни и продолжения крестьянской расы.

Таким образом, в среднем, больше здесь уже нечего было взять. Правда, не

малое количество более зажиточных средних крестьян разорилось, многие

зависимые крестьяне перешли в состояние крепостных, были конфискованы

целые огромные площади общинных земель, значительное число крестьян

вследствие разрушения их жилищ, опустошения их полей и общей анархии

было обречено на бродяжничество или обратилось в городских плебеев. Но

война и опустошения принадлежали к числу повседневных явлений этой

эпохи, и в общем класс крестьян стоял слишком низко, чтобы вследствие

повышения налогов могло получиться длительное ухудшение его положения.

Последовавшие затем религиозные войны и, наконец, Тридцатилетняя вой-

на

с ее многократными массовыми опустошениями и истреблением населения

отразились на крестьянах гораздо тяжелее, чем крестьянская война; Три-

дцатилетняя война, в особенности, разрушила большую часть вложенных

в земледелие производительных сил и этим, а также и одновременным разру-

шением многих городов, низвела крестьян, плебеев и разорившихся горожан

на долгое время до состояния, близкого к ирландской нищете в худшей ее

•форме.

Ф. Энгельс, Крестьянская

война в Германии. К. Маркс

и Ф. Энгельс, Соч., т. VIII,

стр. 193—194.

770

ЧЕРНЫШЕВСКИЙ О ГЕРМАНИИ

Нельзя осуждать немцев за то, что они еще не слились в одну державу:

не народ немецкий виноват в том, а географические и исторические отно-

шения. Недействительно, под влиянием этих неблагоприятных обстоятельств,

история Германии, по отношению к государственному единству, предста-

вляет, с XIII, или XIV века, совершенную противоположность тому, что

мы видим во Франции. Начало развития в обеих странах было одно: импе-

рия Карла Великого постепенно распалась на мелкие государства, которые и

по объему, и даже по характеру управления скорее можно сравнить с част-

ными владениями, нежели с национальными державами. Королевская власть

во Франции, императорская в Германии была очень слабою связью между

раздробленными частями одного народа. Но во Франции эта центральная

власть постепенно усиливается и, наконец, дает народу политическое един-

ство; в Германии она все больше и больше ослабевает, так что в XVIII веке

существует только по имени, а отдельные князья, сначала бывшие поддан-

ными императора, становятся независимыми государями, которые только

на бумаге называются членами одной конфедепации, на самом же деле

не хотят ни думать о национальных интересах, ни подчиняться имперскому

сейму. Каждое великое событие, театром которого была Германия, подвигало

судьбу нации к этому результату. Чтобы не заходить в слишком отдаленные

времена, припомним ход событий с реформации. Она разделила Германию

на две враждебные половины, и разделение это не было следствие какого-

нибудь разноречия между стремлениями народа в южной и северной Гер-

мании, а только следствие того, что католик император, папа и баварские

иезуиты успели удержать в религиозном повиновении области, ближайшие

к центру их могущества, и насильственно подавить реформацию в южной

Германии, чего не успели сделать в землях, более отдаленных от Рима, Вены

и Мюнхена. Из двух враждебных партий протестантская напрягала все силы

для ослабления неприязненной центральной власти, католическая находила

себе главную опору не в императоре, а в герцогах баварских. Власть импера-

тора упала, власть отдельных князей возвысилась. Имперский сейм стал уже

не органом союза, хотя и слабого, но все-таки общего национального союза,

как то было прежде, а конгрессом двух враждебных коалиций, последнее

слово которых всегда—угроза войною. Католики и сам император ищут по-

кровительства Испании, протестанты—Англии, Дании, Швеции; поочередно

те и другие—покровительства Франции; те и другие одинаково находятся

под влиянием иноземцев, которые становятся покровителями немецким

державам против немецких же держав. Мало-помалу, с ослаблением рели-

гиозного энтузиазма, ослабела и та связь, которая соединяла протестантов

с протестантами, католиков с католиками: прежние крепкие коалиции исче-

зают; после Тридцатилетней войны нет прочного союза ни между протестан-

тами, ни между католиками; вместо духа партий водворяется дух полного

эгоизма. Благодаря чужеземному вмешательству отдельные князья стано-

вятся, по Вестфальскому миру

, совершенно самостоятельными, из непо-

корных вассалов делаются независимыми от императора государями. На

сейме каждый руководится только своими частными выгодами; сейм бесси-

лен, а если имеет еще некоторую тень влияния, то влияние это уже откры-

тым и законным образом находится в руках чужеземцев: Франция, Швеция,

Дания имеют голос в совещаниях. Сам германский император заботился

исключительно о выгодах своих наследственных владений, чуждых общим

интересам немецкого народа: он действовал, как государь Венгрии, разных

славянских и итальянских земель, лежавших вне границ Германии. Таково же

было положение сильнейших князей, курфирстов саксонских, бывших коро-

лями польскими; духовные князья—архиепископы майнцекий, кельнский

и трирский не имели даже и династического интереса: они руководились

исключительно личными выгодами. Не будем уже говорить о раздвоенности

49* 771

интересов по вопросам внутренней политики: как бы ни была беспощадна

борьба партий, разделяющих народ во времена мира, но при внешней опас-

ности со стороны чужеземцев все области страны, все партии народа имеют

один общий интерес и соединяются для защиты. После Вестфальского мира

не было и этого в Германии: с половины XVII века не было ни одной войны,

в которой Германская империя являлась бы как одно целое: каждый раз,

как только вспыхивала в Западной Европе война, одни из германских владе-

телей сражались за одну, другие за другую из враждующих сторон, хотя

обыкновенно Германии не было, собственно, никакой нужды вмешиваться

в войну. Да и могло ли быть иначе? Кроме влияния иноземцев, немецкие

области вовлекались в чуждые им распри и потому, что сильнейшие из не-

мецких князей владели государствами или провинциями вне Германии:

саксонские курфирсты были также польскими королями, курфирсты бран-

денбургские владели Пруссиею; таким образом, Бранденбург запутывался

во все распри, касавшиеся Прусской области, и в XVII веке был государством

наполовину чуждым Германии, а Саксония еще больше страдала от соеди-

нения с Польшею. Помераниею владела Швеция, Ганновером—Англия,

и обе эти державы пользовались силами Ганновера и Померании, конечно,

не для выгоды этих областей, а только по своим собственным расчетам.

Бавария после Вестфальского мира постоянно искала у Франции помощи

против Австрии. В эти чуждые национальным интересам, чуждые всякому

помышлению об общем отечестве интриги и отношения сильнейших герман-

ских держав вовлекались, как их клиенты, десятки второстепенных и сотни

третьестепенных князей и князьков, пользовавшихся правами политиче-

ской независимости графов, баронов и рыцарей, архиепископов, епископов

и аббатов и имперских городов.

Лессинг, его время, его жизнь и дея-

тельность (1856). Н. Г. Ч е р н fai-

lli e в с к и и, Поли. собр. соч.,

т. IV, Гослитиздат, М., 1948,

стр. 12—14.

ПРИМЕЧАНИЯ

Классики марксизма о Германии XVI—XVII веков

Ганза—торговый союз северо-немецких городов, образовавшийся в середине XIV

века и просуществовавший до конца XVII века.

Левант—средневековый термин, служивший у европейских народов сначала для

обозначения Востока вообще, а затем, в XIII—XIV веках, употреблявшийся для обозна-

чения стран, расположенных в восточной половине Средиземного моря.

Прелаты—духовные сановники в католической церкви.

Патриции—так называет Энгельс зажиточных средневековых бюргеров, игравших

главную роль в городском самоуправлении.

Плебеи—низшие слои населения средневековых городов, представлявшие собой

трудящуюся и эксплуатируемую зажиточными горожанами массу. Классики марксизма

видели в средневековом плебействе зародыш новоевропейского пролетариата.

Томас Мюнцер (1490—1525)—вождь революционных крестьянско-плебейских масс

во время Великой крестьянской войны 1525—1526 годов в Германии.

Михаил Гейсмайер (убит в 1528)—последователь Томаса Мюнцера, глава тироль-

ских повстанцев в 1525 году, бежавший после поражения крестьян в Швейцарию и уби-

тый подкупленным бандитом.

Тридцатилетняя война (1618—1648)—разорительная война между католическими

и протестантскими государствами, происходившая главным образом на территории Гер-

мании и имевшая для нее весьма плачевные результаты: она привела к огромной убыли

'Населения, к разорению и опустошению многих районов, к общему культурному регрес-

су и одичанию страны.

Чернышевский о Германии

Вестфальский мир (1648), завершивший Тридцатилетнюю войну, внес значитель-

>ные изменения в политические границы государств Западной Европы, и в частности от-

дельных немецких государств. Он признал и закрепил политическое распыление Герма-

ми на множество мелких государств и этим содействовал рефеодализации Германии.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

НЕМЕЦКИЙ ТЕАТР XVI ВЕКА

ЯКОБ РУОФ

НОВАЯ ИГРА О ВИЛЬГЕЛЬМЕ ТЕЛЛЕ

(1545)

ДЕЙСТВИЕ V

Вильгельм Телль и его сорат-

ники крестьяне.

Телль

Доколе будут нас лишать

Наместники, князья и знать

Угла родного, жен, детей

Жестокой злобою своей!

Они в довольстве долго жили,

А бедняков поработили,

Мы с ними на веку своем

Прав никаких не обретем.

Терпенья нет! Уж сочтены

Их власти и коварства дни.

Всех призываю к нам примкнуть

И бремя тяжкое стряхнуть.

Кунно Абалцеллен

Мне этот нравится совет,

Страдать уж больше силы нет!

На штурм мы замка вас зовем,

Бойницы, башни разобьем!

Не хочет больше наш народ

Терпеть насилье, тяжкий гнет.

Соединимся же в священном

Союзе для борьбы отменной.

Седьмой крестьянин

Согласен я итти за вами,

Не будем больше мы рабами,

В союзе крепком за тобой

Пойдем, о Телль, в последний

бой.

Дворян изгоним из страны,

Отныне дни их сочтены.

Восьмой крестьянин

И я пришел теперь к решенью,

Что наступило время мщенья,

Пойду охотно я за вами,

Чтоб рассчитаться с палачами.

Своих не пожалею сил,

Чтоб мир в кантонах наступил.

Девятый крестьянин

Скажите, кто же, поселяне,

Из вас не будет вместе с нами?

;

Клянусь, такого не найти,

Кто б отказался в бой пойти.

Убил бы собственной рукой

Того, кто не пойдет за мной!

Двенадцатый

крестьянин

Долой отчаянье, сомненья,

Час наступил для гнева, мщенья,

Я отстою свой край и дом,

Поможет божья милость в том.

Телль .

Итти за нами вы готовы,

Так повторите ж слово в слово

За мною клятву вы, друзья,

Враги навеки нам князья!

Все поднимают руки и повторяют за

Теллем:

773

Все и Тел ль

Клянусь, клянусь своей рукой,

Что с вами я отправлюсь в бой,

Добро и жизнь не пожалею,

Чтобы сломать дворянам шею.

Они роскошно пировали,

Из нас все соки выжимали,

Изгнать совместно мы должны

Дворян скорее из страны.

Опасности я не боюсь,

Вступаю смело я в союз!

Сцена, в которой Вильгельм Т е л л ь

отправляется на штурм замка в Зарнене,

а Ули из Грюбе собирает рождест-

венские подарки. В это время в замке же-

на наместника намерена пойти

'в церковь и говорит своей дочери:

Жена наместника

Рождественская ныне ночь,

Пойдем со мною в церковь, дочь,

Горячим внемлет бог мольбам,

И принесет он счастье нам.

Дочь

С тобой я в церковь не пойду,

Я лучше дома подожду,

Ведь в церкви много мужиков,

Пристать к девице всяк готов!

У ворот замка появляется Ули и з Г р го-

бе с рождественскими подарками, с ним

шесть крестьян. Ули стучит в во-

рота. Кухарка слышит стук и говорит:

Кухарка

Эй, что так громко вы стучите!

Ули

Дружок, нам двери отворите,

Пришли крестьяне в светлый час,

Не бойтесь, дорогая, нас.

Мы пожеланье вам несем

Поздравить вас с христовым днем.

Кухарка

Но сможете ль вы поручиться,

Кто вы такие, что за лица

И почему в столь поздний час

Тревожить вы решили нас.

Ули

Бояться нечего вам, право1

Храним обычаи и нравы,

Пришли мы без оружья к вам

Отдать подарки господам.

Кухарка

Входите с именем Христа,

Да будет дверь вам отперта.

[. • .1

Тел л ь

(говорит своим соратникам перед

штурмом замка):

Идем решительно и смело

Мы выполнять святое дело!

Когда раздастся рога зов,

Пусть каждый будет в бой готов.

Штурм замка. Когда замок вЗарнене завое-

ван крестьянами, слуги наместника бегут

за отсутствующим хозяином. Найдя его,

первый слуга обращается к нему:

Первый слуга

О ужас, ужас и беда!

Отсюда скройтесь навсегда,

Крестьяне замок весь сожгли,

Мы еле ноги унесли.

Другой слуга

Что за отчаянье, несчастье!

Наместник

Конец пришел здесь нашей власти,

Бегите же отсюда прочь,

За вами—я, жена и дочь.

Слуги уходят.

Наместник (один)

Дрожу от гнева и позора,

Меня изгнала эта свора

Швейцарских мужиков, что мне

Принадлежали все в стране.

Я отомщу им, нет сомненья,

Их разгромлю без сожаленья,

А этот день, пройдут года,

Я не забуду никогда.

Jacob R u о î (R u f), Das neue

Tellenspiel (1545). Напечатано в кни-

ге: «Schweizerische Schauspiele des

XVI Jahrhunderts, bearbeitet von

J. Bâchtold», Band III, Zurich, 1893,

pp. 116—130. Перевод Э. И. Глу-

харевой.

774

ГАНС ЗА КС

(1494—1576)

ШКОЛЯР В РАЮ

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Странствующий школяр.

Крестьянин.

К рестьянка.

Крестьянка (входит)

Увы, как часто я вздыхаю,

Когда о прошлом вспоминаю,

О той поре, когда был жив

Мой первый муж, теперь покойный.

Ах! он был человек достойный,

Был кроток и благочестив!

Его любила я сердечно,

И он меня любил, конечно.

Теперь всему пришел конец,—

С другим пошла я под венец,

Но прежнему он не под стать:

Скупой, богатым хочет стать.

Все прячет, держит под ключом,

Уж нет свободы мне ни в чем!

Ах, мой старик был лучше много,

Я за него молюся богу,

Ему хотела б я служить

И чем возможно удружить.

III к о л я р (входит)

Мамаша! Я сюда являюсь

И вам смиренно представляюсь:

Ко мне пребудьте благосклонны!

Я человек весьма ученый,

Я в книгах много прочитал,

Что только можно, все узнал,

О чем твердят в стихах поэты.

Школяр я, странствую по свету

И видел много стран и сел.

Я из Парижа к вам пришел,

Из райского пришел я края.

Крестьянка

Как? Вы пришли сюда из рая?

Да что вы! Да не может быть!

Позвольте мне вас расспросить:

Вы муженька там не видали?

Он умер—будет год едва ли.

Он кроток был и прост к тому ж!

Ах! верю я, в раю мой муж!

Школяр

Там было много всяких душ...

Но вы скажите, в чем он был,

Какое платье он носил?

Его узнаю я по платью.

Крестьянка

Могу вам с легкостью назвать я.

Он в шляпе был светлолиловой

И в простыне почти что новой,—

Вот все, что было у него,

По правде, больше ничего.

Школяр

Теперь его я узнаю -с.

Он бродит без штанов в раю!

В лиловой шляпе он франтит

И простыней едва прикрыт.

Другие славно там живут,

И угощаются, и пьют,

А у него нет ни гроша,—

Печальна бедная душа,—•

И должен в бедности просить

Он подаянья, чтобы жить.

Вот как живет ваш муж несчастный.

Крестьянка

Ах, муженек, мне жаль ужасно,

Что ты в такой нужде живешь

И даже гроша не найдешь,

Чтоб в баню иногда сходить!

Позвольте, сударь, вас спросить,

Вернетесь в рай вы как-нибудь?

Школяр

Я завтра отправляюсь в путь.

В раю я—через две недели.

Крестьянка

Ах, если бы вы захотели

Посылку мужу передать!

Школяр

Посылку я согласен взять,

Но я прошу вас, поспешите.

Крестьянка

Одну минуту обождите,

Я сразу соберу пакет.

(Уходит.)

775

Школяр- (один)

Глупее этой бабы нет!

И, право, будет очень кстати,

Что принесет она мне платье.

Мне деньги тоже пригодятся,

Сумею с ними я убраться,

Покуда муж ее второй

Не повстречался здесь со мной.

Боюся я, что этот муж

Мне позавидует к тому ж.

Крестьянка (входит)

Вот здесь двенадцать золотых,

Пожалуйста, возьмите их,—•

Они до нынешнего дня

В земле лежали у меня,

В хлеву, где стойло для коровы.

А вот для старика обновы:

Сюда вложила я сукно,

Годится на костюм оно,

Штаны, рубашку и жилет,

Карманный ножик и кисет.

Скажите, это лишь начало,

Пошлю ему еще немало.

Спешила это я отправить,

Чтоб от нужды его избавить.

Он кроток был и нравом тих

И мне милее из двоих!

Школяр (берет узелок)

Теперь сумеет ваш проказник

Принарядиться каждый праздник,

С друзьями раздавить по чарке

Или сразиться с ними в карты.

Крестьянка

А долго будете в пути?

Туда не близко вам итти.

Школяр

Дорога в рай трудней, чем в ад.

Не скоро буду я назад.

Крестьянка

Ну, если так, то может статься,

Что снова будет он нуждаться,

Вот здесь богемские гроши,

Возьмите для его души.

Скажите: кончим молотьбу—

Еще я денег наскребу,

От мужа потихоньку скрою,

В хлеву подальше их зарою,

Как сделала на этот раз.

А этот талер—пусть для вас

За труд в награду будет он.

Снесите ж муженьку поклон.

Школяр уходит.

(Громко поет.)

Развеселись, крестьянская девица.

Крестьянин (входит)

Старуха, что с тобой случилось?

Чего ты вдруг развеселилась?

Крестьянка

Мой муж, я с радостью большой!

Порадуйся и ты со мной!

Школяр зашел к нам отдохнуть,

Из рая прямо держит путь.

Он видел мужа моего

И рассказал мне про него,

Что тот живет в нужде суровой

И ходит в простыне не новой,

Лиловой шляпою покрыт,

Без денег, без штанов сидит.

И это, верно, оттого,

Что схоронили так его.

Крестьянин

Уж не взбрело ль тебе на ум

Ему послать туда костюм?

Крестьянка

Ну да, конечно. Заодно

Ему послала я сукно,

Штаны, рубаху и жилет

И мелких денег на обед,

Чтоб не ходил в раю голодный.

Крестьянин

Ты поступила превосходно.

А как он выглядел, скажи,

Его приметы опиши.

А также, по какой дороге

Его теперь уносят ноги.

Крестьянка

Он с желтой сумкой на груди

И с узелочком позади.

О! У него ученый вид!

Он вниз по улице спешит.

Крестьянин

Боюсь, что денег слишком мало

Ты мужу на тот свет послала.

Теперь послушайся меня,

Веди скорей сюда коня.

Хочу посланца я догнать

И денег от себя послать.

Крестьянка

Спасибо, миленький дружок!

Ты самый лучший муженек!

Тебе я это заслужу

И после смерти удружу:

776

Когда прибудешь на тот свет,

Получишь от меня пакет.

Крестьянин

К чему вся эта болтовня?

Вели скорей седлать коня,

Чтоб мог нагнать я обормота,

Пока он не достиг болота.

Крестьянка уходит.

О господи! Ну и жена!

Корова чистая она!

Дубина! Дура! Остолоп!

Ей басни вбили в медный лоб!

Такой дурехи не сыскать.

Она придумала послать

Посылку мужу своему,

Который умер год тому!

Все это школяра уловки,

Уж он дождется потасовки.

Его в момент догнать сумею

И накладу ему по шее,

Пинков досыта надаю,

Пакет и деньги отберу.

Потом к жене домой направлюсь

И с ней по-своему расправлюсь,

Я ей наставлю синяков,

Я надаю ей тумаков,

Я обломаю ноги ей

И глупость вышибу из ней.

Крестьянка (входит)

Ну вот, твой конь уже готов,

Скорей садись, и будь здоров.

Крестьянин и крестьянка

уходят.

Школяр (входит с узелком)

Да, мне сегодня пофартило!

Добра немало привалило!

Побольше этаких бы вдов,

Для каждой сбегать в рай готов!..

Ой, ой! Кто это там ко мне

Несется рысью на коне?!

Что если это муж второй

Задумал встретиться со мной?

Скорей припрячу узелок

Сюда, в шиповник, за пенек!

Ой, наказанье! Ой, беда!

Он приближается сюда!

Засуну под кафтан суму,

Чтоб не узнать меня ему,

И стану с палкой у болота,

Как будто здесь я жду кого-то.

Въезжает крестьянин верхом.

Крестьянин

Здорово, человек, здорово!

Ты не видал ли здесь другого?

Он с желтой сумкой на груди

И с узелочком позади.

Он должен был здесь пробежать.

Школяр

Видал, видал, как не видать!

Он здесь бежал наискосок

Через болото и в лесок.

Его за кочками в болоте

Вы мигом без труда найдете.

Тяжелый узел он тащит,

Пыхтит, потеет и сопит.

Крестьянин

Он самый! Это он и есть!

В болото вздумал он залезть,

Но не спасется от меня.

Любезный, подержи коня.

Пешком я перейду болото

И доберусь до обормота.

Уж я его поугощу!

Уж я мерзавца поучу!

Я изобью его,—пускай

Он синяки уносит в рай.

Школяр

Священника я поджидаю,—

Когда он здесь пройдет, не знаю.

Я вам охотно услужу,

Коня за повод подержу.

а Крестьянин

Ну вот, постереги коня,

Получишь крейцер от меня.

Крестьянин уходит.

Школяр (один)

Не беспокойтесь о коне—

Он знатно пригодится мне!

Удачный выдался денек,—

Штаны, и деньги, и конек!

Сегодня счастье светит нам

Действительно по всем статьям.

Жена одеждой нас снабжает,

А муж лошадку прибавляет.

Он добрый. Сам пешком идет,

А мне лошадку отдает.

Какой хороший человек!

Его мне не забыть вовек.

Вот этот если и помрет,

В рай непременно попадет,

777

А я согласен для него

Стащить имущество его.

А впрочем, нечего зевать—

Скорее надо удирать,

Не то как раз усядусь в лужу—

С ним разговоры будут хуже!

Прихлопнет сразу он меня

И за штаны и за коня.

Ну, ну, коняга, поезжай,

Вези меня скорее в рай,

В трактир, где жареные куры!

Пускай в болоте бродит дурень!

(Уходит с лошадью.)

Крестьянка (входит)

Мой муженек ушел в обед,

Уж вечер, а его все нет.

Я беспокоюсь за него—

Уж не случилось ли чего?

•Сумел ли школяра догнать,

Успел ли деньги передать?

Ужасно много мне забот—

Свинья забралась в огород!

(Уходит.)

Крестьян ин (входит)

А где же конь? Ах, дьявол, черт!

Обманут я за первый сорт.

Ах я дурак! Совсем похоже,

Что это он же спер одежу,

Коня, и деньги, и сукно,—

Все проворонил заодно!

А вот и женушка моя

Сюда приперлась не к добру.

Шалишь! Ну, ей-то я навру.

А я-то думал ей расправу,

Вернувшись, учинить на славу

За то, что так глупа была

И вору деньги отдала,

И что же?—черт лягай меня!—

Сам подарил ему коня.

Крестьянка (входит)

Зачем пешком ты возвратился?

Что, деньги взять он согласился?

Крестьянин

Он мне сказал, что труден путь,

И чтоб он мог передохнуть

И в рай скорей он угодил,

Ему коня я одолжил.

Когда посылочку твою

Он старику отдаст в раю,

Ему же сдаст он и коня.

Ну, женка, хвалишь ли меня?

Крестьянка

Да, муженек мой дорогой,

Весьма довольна я тобой.

Я душу добрую твою

И уважаю и ценю.

Бог даст, и ты на днях помрешь

И в рай наверно попадешь.

Ступай туда хоть голышом—

Я позабочусь обо всем.

Тебе я в рай отправлю вслед

Штаны, рубаху и жилет,

Цыпляток, свинушку, корову!

Я послужить тебе готова,

Мой муженек, со всех сторон,

И до и после похорон.

Крестьянин

Отлично, милая жена.

Но просьба у меня одна—

Держи про этот рай в секрете,

Чтоб не проведали соседи,—-

Ведь здесь духовные дела.

Крест ь я н к а

Я всех соседей обошла

И все подробно рассказала,

Что мужу на тот свет послала.

И были все со мною рады,

И хохотали доупаду,

И вспоминали муженька,

И поздравляли все меня.

Крестьянин

Тебя поздравит черт рябой!

Они смеялись над тобой.

Мне в наказанье ты дана!

Ступай, готовь обед, жена.

Крестьянка

Я буду ждать тебя, дружок.

(Уходит.)

Крестьянин

Вот, говорят, судьба иль рок,

А я скажу—несчастье злое

Иметь сокровище такое,

Такую дуру без понятья!

Наденьте на корову платье,—

Ну, как ни повернись—корова,

Не говоря худого слова!

Ну как добро тут сохранить?

Цепной собакой надо быть

И день и ночь следить со страхом;

Чуть отойдешь—пойдет все прахом.

Супруг годами собирает—

778

Жена в минуту промотает.

Но я скажу вам по секрету,

Что можно вынести и это,

Была бы смирная она

И мужу добрая жена.

Бывает часто, мне сдается,

И муж случайно поскользнется,

Ошибку сделает в делах

И очутится на бобах.

Так лучше, чем считать ошибки,

Прощать друг другу все с улыбкой!

Не будет свары в доме там,

Чего Ганс Закс желает вам.

Hans Sachs. Fahrendt Schuler im

Paradies (1557). Напечатано отдель-

ным изданием в серии «Школьный

клуб», Гиз, М.—Л., 1930. Пере-

вод Е. Г. Полонской.

КОРЗИНА РАЗНОСЧИКА

Работник

Послал хозяин за вином,

А где достать, ни-ни о том.

Спасибо, помогли соседки:

Спрошу у пекаря в беседке.

Обедать сели; не подашь,

Головомойка, ералаш.

А только, голову сломя,

Поспеть за блюдами тремя.

Гляди-кося! Перед таверной

Торгаш с своею благоверной!

Ну, как па диво не взглянуть!

Разносчик

(ставит наземь корзину и говорит

жене)

Взвали-ка на плечи, и в путь.

Разносчица

Взвали! По рылу ль будет

честь?

За то ль тебе корзину несть,

Не пропуская ни двора,

Что проигрался ты вчера?

Когда б ты так же, не усердней,

Смотрел за делом, как за зернью,

Давно скопили б мы запас

И денежки б текли у нас

Не вон, не из сеней, а в сени.

Разносчик

Наслушался нравоучений!

Долбила ночь, звенит в ушах.

Хоть днем отстала бы на шаг.

Да разве зря играть я сел?

Я, дура, выиграть хотел.

Ну ладно, больше не пили.

Бывало, в те же короли

Какой приваливал барыш!

Про это ты не говоришь?

Ужо счастливей карту выну.

Ну, трогай. Подымай корзину.

Тащи. Не ранний час,—обед.

Разносчица

Как есть отпетый дармоед!

Тащи! А я вот погожу.

Гнешь горб, а служишь картежу.

Тебя хоть семь потов проймет,

Все по ветру развеет мот.

Теперь, когда б не пуст карман,

Купили б пряников, румян,

Иголок, ниток, бус, перчаток,

Пополнили бы недостаток.

Как спросит,—нет,—мужик не

ждет.

В базарный день какой расчет

В село без этого товара.

Разносчик

Ну, ладно, трогай, кончим свару.

Уж так и быть, даю зарок:

Я в карты больше не игрок.

Небось, довольна, образина?

Ну, трогай. Подымай корзину.

Что ж ты кобенишься при всех?

Не стыдно, что ли? Срам и смех.

Разносчица

Скажи-ка, дурень, сколько раз

Ты зарекался, как сейчас?

Зарок твой крепок, да пока

Не налетишь на игрока.

С лица он друг тебе и брат,

А сам тебя очистить рад.

Ты шалый: как увидишь кости,

Уж думаешь, что счастье в гости.

А у прохвостов, на беду,

Почище счастья вещь в ходу.

Обман тебе не по уму,

Вот и нищаем потому.

Пусть до тех пор стоит корзина,

Как карт не будет и помину,

А хочешь, сам неси пока.

Разносчик

Ну, поваляли дурака,

Пора и дело знать, жена.

779