Миронов В.В., Иванов А.В. Онтология и теория познания

Подождите немного. Документ загружается.

294

Раздал II, Теория познания

Они обязательно нуждаются в живых творческих актах и живом кон-ч

такте сознаний. Более того, даже в науках логико-математического]

цикла, как показывают последние гносеологические исследования,!

непосредственный компонент играет очень важную роль. Научные]

открытия компьютер сам по себе не совершает, а при подготовке спе-|

пианистов всему через символы не обучишь. В частности, всегда ну-1

жен непосредственный личностный контакт «учитель—ученик», дабьЯ

первый передал второму сокровенные тайны научной профессии.

Отсюда можно сделать следующий принципиальный вывод: BOI

всех видах знания существуют и непосредственные, и опосредство-

ванные компоненты, но в разных пропорциях. Культ опосредствован-j

ного символами знания — плод новоевропейской цивилизации трех!

последних веков. Опасный крен в сторону его абсолютизации должен

будет рано или поздно смениться пониманием значимости непосред-

ственного знания.

В любом знании всегда есть безличные, как бы надперсональные

компоненты. Особенно явно эта безличная составляющая знания

присутствует в естественных и технических науках с их ориентацией

на принудительное доказательство и однозначно понимаемые тексты.

Идеал безличного знания составлял классический европейский идеал

научности и наиболее зримое философское воплощение получил в ге-

гелевском панлогизме (в попытке свести все знание к логическому са-

модвижению абсолютной идеи), а в XX в. — в концепции так называ-

емой «теории познания без познающего субъекта» К. Поппера.

Однако недопустимость абсолютизации надперсональных харак-

теристик знания со всей отчетливостью обнаружилась в философско-

культурологических исследованиях конца ХГХ — начала XX в. Отда-

дим здесь должное экзистенциальной традиции философствования,

которая начиная с романов Ф.М. Достоевского и работ С. Кьеркегора

обратила, по меткому замечанию Ж.П. Сартра, внимание на то, что

«существующий человек не может бьпь ассимилирован системой

идей; хотя о страдании можно говорить и думать, оно ускользает от

познания постольку, поскольку оно претерпевается в себе и для себя,

и знание (имеется в виду именно доказательное надперсональное зна-

ние. — Прим. авт.) бессильно его преобразить»

Со второй же половины XX в. стало окончательно ясно, что не

только в эмоциональном опыте, но и в любом научном знании всегда

присутствует личностное начало ученого — его вера, страстность, го-

товность до конца-отстаивать свои научные убеждения. Ни одно от- ]

Сартр Ж.П. Проблемы метода. М., 1994. С. 11.

Глава 3. Субъект и объект познания. Сущность знания и его ... характеристики 295

крытие в науке не совершалось равнодушными людьми, и до сих пор

открытым остается вопрос: была бы создана классическая механика

без личности И. Ньютона, а специальная теория относительности —

без личности А. Эйнштейна? Серьезные доказательства в пользу ог-

ромного значения личностного начала в науке — в противовес пози-

ции К. Поппера — приведены в известной монографии М. Полани

«Личностное знание»

Верно и обратное — в самых, казалось бы, личностно окрашенных

видах опыта, например мистическом и художественном, — всегда

присутствуют надперсональные компоненты. У художника это его

профессионально-технические умения (знание нотной грамоты у му-

зыканта или качества красок у художника); у мистика — общие для

всей мистической традиции навыки медитативного сосредоточения и

языковые механизмы передачи этого непосредственного опыта чужо-

му сознанию.

Знание характеризуется также наличием явной (прозрачной для со-

знания) и неявной (скрьпой от него) составляющих (компонентов).

Европейский рационализм всегда верил в то, что любое знание можно

подвергнуть процедуре рациональной рефлексии и тем самым сделать

явным. Однако в результате гносеологических, психологических и ис-

торико-научных исследований последнего времени выяснилось, что в

знании любого типа, особенно личностно-экзистенциального плана,

всегда есть компонент, непрозрачный для его носителей. Более того, в

знании есть такой скрытый компонент, который в принципе недосту-

пен для самого индивида. Требуется усилие другого сознания, дабы

сделать это неявное знание явным для его носителя. В науке большую

роль в открытии подобных компонентов опыта сыграли знаменитые

психоаналитические исследования 3. Фрейда и К. Г. Юнга.

К неявному компоненту помимо индивидуального и коллективно-

го бессознательного можно также отнести исторические предрассуд-

ки и установки в познании, а также отличительные черты культурно-

национального существования, как они незримо проявляются в

познавательных и ценностных приоритетах, в особенностях языка,

бьпа и т.д. Любопытно, что роль последних достаточно велика и в на-

уке. Например, известный русский мыслитель П.Н. Савицкий до-

вольно убедительно обосновал интересную закономерность: в силу

разницы географических и культурно-национальных условий в евро-

пейской культуре развивалась преимущественно физическая геогра-

См.: Полани М. Личностное знание. На пути к посткритической философии. М,

1985.

.I%epi П. Тесря ггавмю

фия, а русская географическая наука прославилась в связи с успехами

в «ботанически-почвенных» исследованиях

Следующий любопытный факт: сравнительная грамматическая

бедность английского языка, несомненно, оказала имплицитное вли-

яние на преимущественно эмпиристскую ориентацию англо-амери-

канской философии; и наоборот, немецкий язык словно специально;

создан для построения сложных метафизических систем типа гегелев-

ской или кантовской. Анализ неявного знания особенно важен в про-

цедурах понимания текстов и в актах общения, а также в ситуациях

межкультурного диалога. Чаще всего именно неучет неявного компо-

нента в знании лежит в основе разного рода коммуникативных за-

труднений и межличностных проблем. Отсюда такое внимание к не-

явному — бессознательному и дорефлексивному — знанию в

современной философии.

Наличие фундаментальных бинарных характеристик в человеческом

знании обеспечивает, с одной стороны, его единство, а с другой — много-

мерное и поливариантное существование. В принципе, все различия

между видами знания (научным, философским, религиозным, обыден-

ным, техническим и т.д.) могут быть объяснены различным удельным

весом и различным сочетанием тех или иных его противоположных

свойств. , г

Так, эмоциональное знание будет отличаться преобладанием не-

посредственных и глубоко личностных, но при этом — в подавляю-

щем большинстве случаев — неявных компонентов. Мистический

же опыт всегда личностей, непосредственен, но при этом всегда яв-

ственен для адепта (как бы очевиден для него), недаром любой ми-

стик никогда не путает его со смутными и хаотичными галлюцина-

циями. Чувственно-перцептивное знание (например, в форме

восприятия) глубоко личностно, также как знание эмоциональное

и знание мистическое, но в отличие от первого фундаментально

опосредствовано влиянием языка и социального окружения, а в от-

личие от второго еще и перегружено неявными компонентами.

Дальнейший анализ различных видов знания по трем этим, попар-

но бинарным, характеристикам может при желании продолжить

сам читатель.

Учитывая же особую значимость языка в осуществлении познава-

тельной деятельности, целесообразно более подробно остановиться

на его природе и функциональных характеристиках.

Савицкий П. Н. Континент Евразия. М, 1997. С. 286-287.

Глта 4. Язык и познание

297

Вопросы и задания

1. В чем ограниченность субъект-объектной дихотомии?

2. Дайте развернутое определение субъекта познания.

3. Охарактеризуйте объект познания.

4. Раскройте содержание категории «знание».

Литература

Бердяев НА. О назначении человека М., 1993.

Иванов А.В. Мир сознания. Барнаул, 2000.

Лососий И.О. Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция.

М., 1995.

Полани М. Личностное знание. На пути к посткритической философии.

М„ 1985.

Трубецкой Е.И. Смысл жизни. М., 1994.

Узнадзе Д.Н. Психологические исследования. М., 1966.

Франк С.Л. Предмет знания. Душа человека СПб., 1995.

Глава 4. Язык и познание

§ 1. Специфика научного и философского осмысления языка

Язык — это неизменный спутник человека и в быту, и в социальном

общении, и в творчестве, и, как мы уже отмечали, в познании. Нему-

дрено, что за последние 100 лет к нескольким старейшим языковедче-

ским дисциплинам — лингвистике (грамматике), герменевтике (тео-

рии интерпретации) и риторике — прибавились многочисленные

междисциплинарные научные подходы к изучению языка (психосе-

мантика, психо- и этнолингвистика, социо- и коммуникативная

лингвистика, семиотика и лингвистическая прагматика и т.д.), а так-

же разнообразные философские направления его исследования (дея-

тельностно-историческое, символическое, феноменологическое, фи-

лософско-герменевтическое, аналитическое и др.).

Такой широкий научный и философский спектр подходов к изуче-

нию языка привел, с одной стороны, к расширению эксперименталь-

ной и теоретической базы его изучения, а с другой — породил нагро-

298

Раздел П. Теория познания

мождение моделей и подходов, где во многом утратилось его понима-

ние как гармоничной и целостной системы. Причины такого малопро-

дуктивного плюрализма в методологии и теории современных наук о

языке многообразны. Главная же из них, на наш взгляд, кроется в пре-

обладании утшштарно-инструменталистского подхода к языку, когда

все его смысловые богатства и разнообразие функций сводятся к од-

ной, хотя и существенной, характеристике — бьпь инструментом че-

ловеческого общения.

Язык — это только слова, значения которых конвенционально оп-

ределены субъектами общения, благодаря чему предмет говорения оди-

наково идентифицируется слушающими (воспринимающими). С этой

точки зрения употребление языковых средств нормативно и контроли-

руется самим коммуникативным процессом, цель и смысл которого —

быть понятным субъектам коммуникации. Наиболее яркое проявление

инструменталистской парадигмы в понимании сути языка демонстри-

рует структуралистский принцип, что язык — это знаковая система с

устойчивым набором значений, созданная и контролируемая людьми в

коммуникативно-деятельностном контексте их совместного бытия.

Совершенно ясно, что социальное общение исключительно важно,

а роль языка в нем фундаментальна. Однако это недостаточное осно-

вание для того, чтобы сводить сущность языка к «коммуникативным

играм», коими бытие языковой реальности отнюдь не исчерпывается.

Языковая компетенция каждого индивида, с точки зрения инстру-

ментализма, формируется по шаблону, заданному нормативными уело- ]

виями коммуникативных взаимодействий, типичных для данной кон- |

кретно-исторической социальной общности. Процесс овладения ]

языком, таким образом, относительно одинаков для всех носителей |

данной традиции в силу единства усваиваемых коммуникативных кон-

стант. Последние, в свою очередь, задают сходную для всех смысловую ]

«схему» мировидения, «одевая мир» (по выражению Л. Витгенштейна) в

инвариантные синтаксические и лексико-семантические структуры.

При абсолютизации этих процессов в становлении языковой компетен-

ции личности, ее поведения и познавательных установок языковая ре-

альность превращается в некую идеологию, за создание которой в ко- ]

нечном счете никто не ответственен и правила игры которой все

вынуждены безропотно принимать. В этом контексте любое нововведе-

ние в языке возможно лишь с опорой на уже известное правило. В про-

тивном случае неизбежно возникновение ситуации непонимания.

На наш взгляд, именно инструментализм и утилитаризм являются

главными причинами методологической разноголосицы и даже про-

тиворечивости в исследованиях языка.

Глава 4. Язык и познание 299

Во-первых, язык выполняет не только коммуникативные, но и

важнейшие когнитивные функции, многообразно и гибко — в под-

линном смысле слова творчески — опосредствуя взаимоотношения

между индивидуальными субъектами познавательной деятельности, а

также между объектом и субъектом познания. Без языка невозможна

трансляция знаний от поколения к поколению, а также успешное вза-

имодействие и обмен результатами познавательной деятельности вну-

три научного и иных познающих сообществ (художественных, рели-

гиозных, технических и т.д.). Особую, именно конструктивную, а

вовсе не репрессивную, познавательную роль играют письменные

тексты различного рода, обеспечивающие возможность рациональ-

ной и интерсубъективной проверки полученных знаний и их опера-

тивное тиражирование.

Сегодня компьютерная техника с электронной почтой и сетью Ин-

тернет создают исключительно благоприятные условия для реализа-

ции познавательной функции языка. Здесь достаточно упомянуть о

возможности проведения научных и иных электронных конференций

в режиме реального времени, которые по сути дела превращают науч-

ное познание в перманентно осуществляющийся процесс коллектив-

ного научного поиска с мгновенным обменом и оценкой получаемых

результатов. Более того, здесь совершенно новыми когнитивными

гранями начинает играть сам язык, демонстрируя свои ранее скрытые

грамматические и лексические возможности, а также метафоричес-

кий потенциал.

Ниже мы остановимся и на иной ипостаси познавательной функ-

ции языка, проявляющейся не столько в рациональных формах опы-

та, сколько во внерациональных видах творчества.

Во-вторых, очевиден момент творческой индивидуализации в ов-

ладении и пользовании языком, наиболее зримо проступающий в со-

чинениях великих поэтов и писателей. Если бы все в языке было ути-

литарно и сугубо коммуникативно, тогда в нем не был бы возможен

феномен языкового творчества.

В-третьих, при инструменталистском подходе необъяснимым ока-

зывается факт поразительной исторической устойчивости некоторых

языковых образований (например, имен, местоименных наречий;

слов, фиксирующих категориальные смыслы, и т.д.). Вопреки сугубо

утилитарно-конвенционалистскому взгляду на язык последний зачас-

тую оказывается «мудрее» нас, его суетных носителей, открывая со

временем такие потаенные познавательные смыслы, о которых могли

и не догадываться предшествующие поколения говоривших на нем

людей. Приведем один только пример. Так, только после открытия фе-

300

Раздел П. Теория познания

номена «расширяющейся Вселенной» и формулировки «антропного

принципа» в его сильной версии вдруг стало ясным, что подобное по-

нимание устройства мироздания давным-давно коренилось в самой

этимологии слова «вселенная», которое фиксирует вовсе не безжиз-

ненное физическое пространство, а целостность мирового бытия, ку-

да органически включен — «вселён» — человек на правах его важней-

шего конструктивного элемента.

О реальных альтернативах инструменталистской парадигме реч

пойдет ниже, а пока необходимо остановиться на атрибутивных ха

рактеристиках самого языка.

§ 2. Базовые характеристики языка как целостной системы

Сущность языка как целостной и относительно автономной смысло-

вой системы, опосредствующей взаимоотношения между людьми и

окружающим миром, характеризуется, соответственно, двумя взаи-

мосвязанными чертами.

Первая черта заключается в имманентности языка человеческому

бытию, которое свершается в мире смыслов и постоянно творчески

преумножает эту свою «смысловую обитель»

. Будучи схваченным

творческой мыслью ученых, философов, поэтов и художников, мир

прирастает, точнее, прорастает смыслами, лишь человеку понятными

и для него значимыми. Вне человека бытие безымянно. Только в лю-

дях и через людей бытие способно сказываться.

Слово одновременно — это единственное доступное всем средство

сохранить мгновенность мелькнувшего взгляда, вспыхнувшего чувст-

ва, озарившего прозрения, причем не только сохранить, но и поде-

литься, стать со-участником общей судьбы человеческого бытия в ми-

ре. Недаром один из глубочайших философов языка — М. Хайдеггер

особо подчеркивал, что язык дает «сбыться человеку в его собствен-

ном существе»

Вторая сущностная черта языка, неразрывно связанная с пер-

вой, — это его посредническая природа. Язык всегда реализует опреде-

ленное отношение — между знаком и значением, между словом и ве-

щью, между произносящим и понимающим. Действительность этого

Но одновременно базовые смыслы языка и тронсцендентны относительно челове

ка, ибо не выдумываются, а как бы творчески «распаковываются» усилиями его созна

ния.

Хайдеггер М. Путь к языку // Хайдеггер М. Время и бытие. М., 1993. С. 269.

Глава 4. Язык и познание

301

отношения реализуется благодаря наличию символической способ-

ности у каждого человеческого индивида.

Для более строгого определения посреднической сущности языка

удобно использовать категориальную пару «сущее — несущее». Кате-

гория «сущее» употребляется нами в хайдеггеровском смысле и озна-

чает все то, что достигло явленности (сущее как присутствующее).

С этой точки зрения идеальный смысл языка становится сущим бла-

годаря своей несущей (до-носящей смысл в произнесении) составля-

ющей языка. Категория «несущее» понимается нами, соответственно,

как несущая основа. Последняя имеет два плана выражения — мате-

риальный и духовный.

Материальный план до-несения смысла образует знаково-симво-

лическая структура конкретного языка, фиксирующая фонетические,

морфологические, грамматические и лексико-семантические его осо-

бенности. В каждом конкретном акте говорения (написания) его ма-

териально-знаковая сторона используется затем, чтобы донести

смысл до другого сознания. Потом эта материя языка (звуки, буквы,

паузы, знаки препинания) как бы «испаряется» в тот самый момент,

когда понимание состоялось. Это «улетучивание» материально-несу-

щих структур языка из актуального горизонта сознания в момент по-

стижения смысла весьма зримое проявление его посреднической

сущности.

Духовный план языка как несущего заключается в том, что, буду-

чи посредником, язык не фиксирует внимание понимающего на кон-

кретных значениях своих составных частей (на поверхностной струк-

туре высказывания, по выражению Н. Хомского), а сосредоточен на

донесении именно целостного смысла (на глубинной структуре, по

выражению того же автора). Весь феномен метафоричности языка как

раз и основан на том, что за буквально-поверхностным смыслом (ду-

ховно несущим) мы способны вычитывать некоторый истинно су-

щий — глубинный и целостный смысл. В противном случае наша

мысль всегда отвлекалась бы на несущественное и частное, утрачивая

способность понимать и доносить существенное содержание.

Попытки осмыслить язык в единстве его конститутивно-онтологи-

ческих и посреднических характеристик сталкиваются с двумя серьез-

ными трудностями. Первая — это уже отмеченный феномен сокрытия

идеально-сущего смысла за его несущими структурами. Другой аспект

ЯОП трудности состоит в том, что важнейшим средством донесения

смысла в языке являются молчание (пробел в тексте) и умолчание. Для их

анализа вообще трудно подобрать адекватные логические средства.

Особенно очевидным факт умолчания становится при переводе, кото-

302

Раздел П. Теория познания

рый X. Ортега-и-Гасет определил как попытку выразить то, что на дру- 1

гом языке умалчивается. Чаще всего умалчивается в языке очевидное, I

т. е. то, что понятно всем его носителям. Но очевидность эта разнится 1

от языка к языку, создавая «разные уравнения между выраженным и 1

невыраженным»

. Научное осмысление феномена умолчания поэтому ]

если и возможно, то только в рамках языковой прагматики, исследую- I

щей контексты говорения. Заметим также, что феномен «значащего 1

отсутствия» и его понятийное схватывание — вообще одна из слож- I

нейших проблем, стоящих перед современной наукой. Таковы пауза в I

музыке, природа вакуума в физике, Ов математике и т.д.

Вторая принципиальная сложность, касающаяся научных иссле- I

дований языка, заключается в том, что любое такое исследование I

предполагает язык в качестве своей неустранимой предпосылки. Од- I

ним из аспектов этого парадокса является семантическая саморефе- I

рентность и неоднозначность выражений естественного языка, «ме- |

шающие» построить непротиворечивые теории истинности значений

языковых выражений в рамках логической семантики.

Данные объективные трудности возникают уже не по причине ог-

раниченности исследовательских установок, а вследствие диалекти-

ческой природы самого языка.

Одна из таких диалектических черт бытия языка состоит в том,

что, будучи единым и универсальным как общечеловеческая способ-

ность обнаружения смысла, язык в то же время многолик с точки

зрения национального колорита и индивидуальных акцентов миро-

восприятия, причем шкала подобной (национальной или индивиду-

альной) языковой своеобычности бесконечно вариативна — от пол-

ной «глухонемоты» (вследствие зашоренности и заштампованности

языкового сознания) до восхитительной чуткости к языку, свойст-

венной поэтам.

Одним из первых ученых (не считая В. Гумбольдта), кто подметил

глубинную объективную диалектику языка и попытался создать науч-

ный метод, который бы ее учитывал, был Ф. де Соссюр. Суть предло-

женного им подхода состояла в разделении синхронных и диахрон-

ных методов

в зависимости от целей и задач анализа. Первые должны

были применяться для изучения неизменной и устойчивой знаковой

структуры языка. Им, с легкой руки Соссюра, структурная лингвиста-

Ортега-и-Гасет X. Избранные труды. М., 1997. С. 675.

Подробное методологическое обоснование различения синхронного и диахрон-

ного подходов дается в «Курсе общей лингвистики» (см.: Соссюр Ф. де. Труды по языко-

знанию. М., 1977).

Глава 4. Язык и познание 303

ка и отдала предпочтение, целиком переложив диахронные исследо-

вания на плечи языковой компаративистики, а также других научных

дисциплин типа психологии языкового общения.

Среди других дихотомий, выделенных Соссюром, отметим такие,

как «речь — язык», «индивидуальность — социальность» знаков, а так-

же не до конца эксплицированная им дихотомия, намеченная в «Замет-

ках по общей лингвистике»

, — «бессознательность — сознательность»

в использовании языка. Нетрудно заметить, что все последующие

оппозиции производны от первого — базового для лингвистики Сос-

сюра — бинарного отношения «речь — язык», основным вариантом ко-

торого является дихотомия «говорение (произнесение как источник

языковой динамики) — письмо (текст как фиксированная норма язы-

кового взаимодействия)»

Противоречивость языковой реальности, с одной стороны, порож-

дает вышеотмеченныи методологический плюрализм, но, с другой

стороны, содержит и глубоко позитивный момент. А именно подтал-

кивает исследователей к признанию сущностного единства всех про-

явлений языка, требуя методологического единства осваивающих его

исследовательских программ. Соответственно, становится очевидной

явная ограниченность инструментализма, не способного совладать с

творчески-онтологической, а отнюдь не только репрессивной, ипос-

тасью бытия языка.

Для целостного постижения любого феномена — будь то язык или

сфера человеческого сознания в целом — все его стороны (в том чис-

ле и полярно противостоящие друг другу) должны быть равно учтены

без однозначного соотнесения их с положительными или негативны-

ми оценками.

§ 3. Функции языка

Существуют различные попытки выделения функций языка, однако

псе исследователи, расходясь в частностях, едины в том, что сущест-

вуют две безусловно важнейшие функции, которые язык выполняет в

человеческом бытии, — коммуникативная и познавательная.

В утилитарно-коммуникативном функционировании языка, ос-

новная задача которого обеспечить взаимопонимание сторон, объеди-

Соссюр Ф. де. Заметки по общей лингвистике. М., 1990. С. 41.

«Тесный корсет официального языка», по словам Ф. де Соссюра, тормозит его

развитие, но не в силах остановить совсем (там же. С. 47).