Миронов В.В., Иванов А.В. Онтология и теория познания

Подождите немного. Документ загружается.

274

Раздел П. Теория познания

выражение усмотренных таким образом сущностей на строгом фено-

менологическом языке, позволяющем имманентно осуществить ин-

терсубъективную проверку и коррекцию результатов, полученных чу-1

жим сознанием

Феноменологическая программа оказала огромное влияние на]

формирование различных направлений западной и отечественной

философии, в частности на таких разнородных мыслителей, как

ГГ. Шпет и А.Ф. Лосев, М. Хайдегтер и Х.Г Гадамер, М. Шелер и

М. Мерло-Понти. Несомненно воздействие феноменологии на пси-

хологию (в частности, под ее влиянием сложилась гештальтпсихоло-

гия), лингвистику и социальную теорию. Весьма эвристичными ока-

зались также язык и методы феноменологии при изучении восточной

практики йоги и восточной ментальное™ в целом. Она до сих пор

имеет влиятельных сторонников, а Гуссерль остается одним из самых

цитируемых мыслителей XX в.

Однако феноменологической программе присущ целый ряд серь-

езных недостатков. Отчасти мы уже указывали на них в онтологичес-

ком разделе учебника. Главнейший из них — угроза субъективистско-

го солипсизма, ведь для феноменолога (несмотря на его радикальный

антипсихологизм) нет другого предмета исследования, кроме бытия

его собственного сознания. В этом смысле позиция Гуссерля неизбеж-

но сближается с имманентизмом в двух его первых разновидностях,

причем даже скорее в варианте субъективного имманентизма, неда-

ром Гуссерль именует свою позицию «солипсистской эгологией»

. Зна-

менательно, что еще С.Л. Франк в «Предмете знания», подвергнув об-

стоятельной критике философию имманентов, показал, что именно с

ней все больше сближается гуссерлевская феноменология

. Далее вы-

яснилось, что сознание совсем не прозрачно для рациональной инту-

иции, как думалось Э. Гуссерлю. Она сама, вопреки претензиям на аб-

солютную непосредственность, сплошь и рядом оборачивается

оправданием сугубо рациональных предрассудков и метафизических

идеологем философа. Недаром сам немецкий мыслитель, осознавая

слабость своей позиции, в конце жизни сравнивал работу феномено-

лога с творчеством художника. Наконец, поскольку феноменологиче-

См. о методологических нюансах феноменологического метода в его работе: Гус-

серль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. М., 1994.

С. 33-35.

См. его знаменитую работу: Гуссерль Э. Парижские доклады //Логос. 1991. № 2.

С.28-29.

Франк С.Л. Указ. соч. С. 104.

Глава 2. Основные теоретико-познавательные стратегии

275

ские результаты изложены в форме логически связного и претендую-

щего на доказательность философского текста, то с неизбежностью

возникает культурно-смысловое влияние национального языка на ха-

рактер полученных результатов, подрывая тезис об абсолютной объ-

ективности и строгости феноменологического подхода.

Последующие попытки избавить феноменологию от недостатков

гуссерлевского рационализма (субъективный идеализм, игнорирова-

ние дорефлексивных структур сознания, влияния языка и культуры

на познавательный процесс) привели к существенной смене акцен-

тов

в феноменологических исследованиях, а также сращиванию их с

другими теоретико-познавательными направлениями.

Вышеприведенная классификация, конечно, не является исчер-

пывающей. Из нее выпал ряд важных философских подходов к позна-

нию, заслуживающих самостоятельного анализа (структурализм,

герменевтика, психоанализ и т.д.). Однако в решении вопросов о сущ-

ности и происхождении человеческого знания представители этих на-

правлений все равно вынуждены будут занять одну из рассмотренных

общегносеологических позиций. Поэтому мы закончим на этом обзор

основных теоретико-познавательных доктрин и обратимся к совре-

менной гносеологической ситуации.

§ 6. Современная гносеологическая ситуация

Она является крайне неоднозначной и определяется рядом тенден-

ций, отражающих как противоречивость и даже кризисность совре-

менной общекультурной ситуации, так и радикальные перемены в

философских умонастроениях.

Вместе с тем налицо явный кризис проектов рационалистического

переустройства мира в соответствии с непомерными материальными

запросами человека. Разум оказался в XX в. не только позитивной, но

и глубоко разрушительной силой, ставящей под вопрос как бытие

природы, так и бытие самого человека вместе с культурой. Антропо-

центризм и технократизм как общекультурные установки стали явно

нежизнеспособными. Вместе с тем налицо технологический взрыв,

связанный с гигантским прогрессом техники и формированием ин-

Справедливости ради отметим, что и сам поздний Гуссерль, осознавая уязвимость

ряда своих тезисов, вводит идею «жизненного мира» как неявного смыслового фона

любой человеческой деятельности европейского человека. См.: Гуссерль Э. Кризис ев-

ропейского человечества и философия//Вопросы философии. 1986. № 3.

18*

276

.Раздел П. Теория познания

формационного общества, открывающий перед человечеством широ-

кие перспективы и предъявляющий новые требования к познающему

сознанию. Все это заставляет предположить, что столь противоречи-1

вая ситуация — знак глобального антропокосмического поворота,!

происходящего в современной культуре и в понимании самого чело-

века.

Проявляется он в том, что старый принцип тождества макро- и ми-

крокосмов как бы возрождается вновь в виде двух разнонаправленных,

но внутренне связанных тенденций в современной науке. Первая из)

них характерна для естественных наук и состоит в обнаружении факта

имманентной и неустранимой включенности антропологической со-

ставляющей в естественнонаучную картину мира, причем это касается

не столько наличия в ткани научного знания целого комплекса субъек-

тивных предпосылок и предрассудков (что стало очевидным довольно

давно), сколько самого содержания знания, когда сквозь покров, каза-

лось бы, сугубо объективных связей и законов Космоса начинает зри-

мо проступать живой человеческий лик. Здесь достаточно вспомнить

антропный принцип в космологии в его сильной версии, вакуумно-се-

мантические модели в теоретической физике, разнообразные гипотезы

биополей, «живого вещества пространства» и другие теоретические мо-

дели, свойственные современным биофизическим и биомедицинским

исследованиям. При всей гипотетичности подобных построений в них

проявляется общая логика развития современного естествознания —

взгляд на Вселенную не только как на открытую развивающуюся систе-

му, но и как на живой и чувствующий «организм», тысячами нитей свя-

занный с человеческим телом и духом.

Вторая тенденция специфична для научно-экспериментальных

исследований мозга и психики человека, в результате чего все больше

подтверждается космически-трансперсональное измерение индиви-

дуального человеческого бытия, а через это и значение западных и

особенно восточных медитативных практик, уходящих корнями в

глубокую древность. Показательно, что обе встречные и подпитываю-

щие друг друга тенденции (от Космоса к человеку и от человека к Ко-

смосу) сходятся в одном ключевом пункте — в необходимости ясного

и четкого понимания сущности и возможностей человеческого созна-

ния. Неслучайно, что все большее число представителей самых раз-

ных научных дисциплин сходятся во мнении: разгадка тайн Космоса

напрямую связана с разгадкой тайны'человеческого сознания.

Показательно, что обращение к феномену сознания как к централь-

ной философской проблеме диктуется сегодня не только общекультур-

ными процессами, но и внутренней логикой развития самих гносеоло-

йава 2. Основные теоретико-познавательные стратегии

277

гических исследований. Пристальный критический анализ наиболее

авторитетных и влиятельных рационалистических теоретико-познава-

тельных программ XX в. — праксеологического реализма, особенно

марксистского типа, и трансцендентализма, особенно в его феномено-

логическом варианте, обнаружил следующие принципиальные факты.

Во-первых, все результаты «отражения» объективного мира чело-

веком на поверку подтвердили факт неустранимой проекции вовне

наших собственных человеческих «образов мира», в значительной

степени определяемых смыслами языка и культурными предрассудка-

ми эпохи. Это со всей остротой поставило проблему онтологии языка

и онтологии культурных смыслов, производной от которых во многом

является и познавательная деятельность человека. Отсюда — критика

гипертрофированного гносеологизма в философии XX в. и расцвет

философии языка и философии культуры с упором на онтологичес-

кую проблематику, на что мы указывали в рамках онтологического

раздела учебника.

Во-вторых, в результате критики феноменологической программы

выяснилось, что в основе рационального знания (процедур понима-

ния и самоосмысления) лежат непрозрачные для рациональной ре-

флексии и предшествующие ей базовые структуры субъективности —

некие исходные данности сознания, которыми пренебрегала класси-

ческая европейская мысль, но значение которых в человеческом бы-

тии и познании трудно переоценить. В философской традиции XX в.

эти дорефлексивные структуры субъективности рассматриваются под

разными углами зрения: и как Dasein в его первичных экзистенциалах

(ранний М. Хайдеггер), и как исходное переживание «сопротивления

мира» (М. Шелер), и как базовый опыт собственного тела (М. Мерло-

Понти, Г. Марсель), и как первичный пласт эмоциональной жизни

ребенка, сохраняющийся на бессознательном уровне (психоаналити-

ческая традиция), и т.д.

Обращение многих философских школ к онтологии культуры и

онтологии человеческой субъективности фиксирует, с одной сторо-

ны, факт кризиса всех односторонних рационалистических теорий

как отражения мира, так и его трансцендентального конструирова-

ния, а с другой — подводит к необходимости более широкого и глубо-

кого понимания феномена сознания, специфики его бытия.

Реальность собственного сознания, как ключ к тайнам мирового и

собственного бытия, человечество вынуждено осмысливать сегодня как

бы заново.

Таким образом, проблема сознания оказывается центральной в со-

временной культуре. Мы к ней еще обратимся на последующих страни-

278

Раздел П. Теория познания

цах. Однако этот онтологический поворот в современной философии

вовсе не устраняет гносеологии как самостоятельной и важнейшей от-

расли философских исследований, ведь бытие сознания есть прежде

всего бытие знания. К тому же гносеология имеет свой вечный про-

блемный фонд и свои базовые категории, которые нельзя устранить по

чьей-то субъективной прихоти. К анализу важнейшей категориальной

пары «субъект—объект» мы теперь и приступаем.

Вопросы и задания

1. Что собой представляют «пессимистические» гносеологические до:

рины?

2. Охарактеризуйте конструктивные теоретико-познавательные доктрины.

3. Объясните сугь «платонических» теорий познания.

4. Расскажите об особенностях имманентистских и трансцендентальных

гносеологических концепций.

5. Каковы проблемы и перспективы современных гносеологических ис

следований?

Литература

Алексеев П.В., Панин АВ. Теория познания и диалектика. М., 1991.

Армстронг Д. Материалистическая теория сознания //Аналитическая фи-

лософия: Избр. тексты. М, 1993.

Беркли Дж. Соч. М., 1978.

ИвановА.В. Сознание и мышление. М., 1994.

Марголис Дж. Личность и сознание. М., 1986.

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т 3 (« Тезисы о Фейербахе»).

Поппер К.Р. Логика и рост научного знания. М., 1983.

Сознание и физическая реальность. 1996. № 1—2.

Фоллмер Г. Эволюционная теория познания. М., 1998.

Франк С.Л. Предмет знания. Душа человека. СПб., 1995.

Глава 3. Субъект и объект познания. Сущность знания и его ... характеристики 279

Глава 3. Субъект и объект познания.

Сущность знания и его атрибутивные характеристики

Категории субъекта и объекта являются важнейшими условиями по-

следовательного и рационального осмысления любого вида познава-

тельной деятельности. При этом жесткое противопоставление того,

кто осуществляет познавательный акт (субъект), тому, на что этот по-

знавательный акт направлен (объект или предмет)

, характерно для

европейской рационалистической мысли Нового времени, когда под

объектом чаще всего понимается природа, противостоящая человеку

как мыслящему субъекту. Законы природы здесь или же «высвечива-

ются» извне естественным светом человеческого разума (позиция ре-

ализма), или же привносятся внутрь природного хаоса, как он нам дан

в многообразии чувственного опыта, конструктивной теоретической

мыслью самого человека (позиция трансцендентализма). Для фило-

софии XX в. характерно остро критическое отношение к обеим этим

познавательным установкам и, как следствие, общее неприятие клас-

сической категориальной пары «субъект—объект», лежащей в основа-

нии неадекватного понимания бытия и познания.

§ 1. Критика субъект-объектной дихотомии и ее ограниченность

Критика классической субъект-объектной познавательной установки

(вплоть до попытки выбросить ее за борт философии как ненужный

«метафизический хлам») обусловлена в XX в. целым рядом вполне

объективных причин, которых мы уже отчасти касались на предыду-

щих страницах.

Во-первых, за гипертрофированным вниманием новоевропейской

философской мысли к категориям субъекта и объекта лежит, по мысли

М. Хайдегтера, превращение человека в демиурга мира (субъект — бук-

вально подлежащее, «то, что в качестве основания собирает все на се-

бя»

), который, в свою очередь, превращается в картину миру, в объект-

образ, в значительной мере порождаемый интеллектом самого

В литературе принято различать объект и предмет той или иной науки, ссылаясь

] и то, что один и тот же объект (например, человек) может быть предметом рассмотре-

ния разных наук (медицины, этнографии, психологии). С методологической и пропе-

девтической точек зрения такое разведение имеет смысл. Однако в гносеологическом

плане человек во всех этих науках является объектом (или предметом) познавательной

деятельности, т.е. тем, что должно быть познано субъектом.

Хайдеггер М. Время и бытие. М., 1993. С. 48.

280

Раздел П. Теория познания

человека. «Определяющее для существа Нового времени скрещивание

обоих процессов, превращения мира в картину и человека в субъект, —

пишет немецкий мыслитель, — заодно бросает свет и на, казалось бы,

чуть ли не абсурдный, но коренной процесс новоевропейской истории;

чем шире и радикальнее человек распоряжается покоренным миром,

чем объективнее становится объект, чем субъективнее, наступательнее

выдвигает себя субъект, тем неудержимее наблюдение мира и наука о

мире превращается в науку о человеке, в антропологию. Неудивитель-

но, что только там, где мир становится картиной, впервые восходит гу-

манизм»

. Относительно же сущности новоевропейского гуманизма,

основанного на обожествлении человеком самого себя и, как следст-

вие, на агрессивно-потребительском отношении к природе, раньше и,

пожалуй, точнее, чем М. Хайдегтер, высказывался ПА Флоренский:

«Парадокс: человек хотел образовать натуралистическое миропонима-

ние — и разрушил природу; хотел дать гуманистическое миропонима-

ние — и уничтожил себя как человека»

. Жесткий диагноз европейской

культуре, поставленный этими выдающимися мыслителями, сохраняет

свою правоту и по сию пору.

В начале XXI в. стало окончательно ясно, что природа вовсе не

есть пассивный объект познания и практического воздействия. Она

не должна рассматриваться в качестве безликой окружающей среды, в

жизнь которой человек может вмешиваться по своему произволу. Это

ведет к неотвратимой гибели и природы, и самого человека. Биосфе-

ру необходимо рассматривать иначе. Она представляет собой иерар-

хически упорядоченную целостную систему, своеобразный и исклю-

чительно сложно организованный субъект жизнедеятельности,

законы существования которого есть одновременно и законы сущест-

вования человеческого сообщества.

Эти глубинные закономерности гармоничного развития и оптималь-

ного функционирования природного организма отнюдь не прозрачны

для холодного и самоуверенного научного рассудка, привыкшего пони-

мать под ними свои собственные теоретические конструкции, извне,

актом субъективного произвола, приписываемые природе. Об этой па-

радоксальной способности человеческого интеллекта наделять объек-

тивным существованием свои собственные идеальные порождения мы

еще поговорим ниже, анализируя проблемы сознания. Подобная слепо-

та не может остаться безнаказанной. Еще Ф. Бэкон, в сущности осново-

положник технократической установки сознания, предупреждал после-

Там же. С. 51.

Флоренский ПА., священник. Соч.: В 4 т. Т. 3(2). М., 1999. С. 453.

Глава 3. Субъект и объект познания. Сущность знания и его ... характеристики 281

дующие поколения своих не в меру ретивых учеников, что успешно пре-

образовывать природу можно, лишь считаясь с ее собственными глу-

бинными закономерностями.

Во-вторых, человек не является абстрактным и безликим субъек-

том познавательной деятельности. Он есть конкретный — живой, чув-

ствующий и творческий — деятель, руководствующийся в познании

вовсе не только и не столько всякими категориальными схемами и

всеобщими идеями, сколько личностными целями и интересами,

эмоциональными предпочтениями и мечтами. Его отношение к миру

не отчужденно-объектное, а вовлеченно-соучастливое; он не проти-

востоит познаваемой предметности, а буквально живет ею в творче-

ском акте, как бы растворен в ней.

В-третьих, субъект-объектное понимание познавательного про-

цесса игнорирует межличностные (как иногда говорят: субъект-субъ-

ектные) связи между людьми. Отношение челбвека к миру, в том чис-

ле и познавательное, всегда опосредствовано отношением к другим

людям, и в конечном счете именно межличностные связи (отношения

«я—ты» и «я—мы») являются самыми значимыми в человеческом су-

ществовании. Человек есть прежде всего эмоционально переживаю-

щее и сопереживающее, оценивающее и социально утверждающееся,

а только потом уже разумно познающее существо.

В-четвертых, в классическом рационализме совершенно не учиты-

вались дорациональные структуры опьпа, обеспечивающие первич-

ное — бытийственное, т.е. неотчужденное от бытия, — понимание се-

бя и мира. «Когда я говорю, что первичным является бытие, — пишет

в этой связи НА Бердяев — один из самых последовательных крити-

ков субъект-объектной дихотомии, — то я говорю не о том бытии, ко-

торое уже рационализировано и выработано категориями разума... а о

первожизни, предшествующей всякой рационализации, о бытии еще

темном... Противостоит познанию как объект лишь то бытие, которое

познанием до этого препарировано и рационализировано. Но сама

первожизнь не противостоит познающему, ибо он в нее изначально

погружен. Выбрасывание познания из бытия есть роковой плод раци-

оналистического просвещения...»

Возникает естественный вопрос: может следует и вправду, оттал-

киваясь от этих вполне здравых аргументов, избавиться от «замше-

лых» категорий субъекта и объекта, как от наследия так называемого

«классического» просвещенческого рационализма, развенчанного в

современной философии? Такую позицию можно довольно часто

Бердяев НА. О назначении человека. М., 1993. С. 21.

282

Раздел II. Теория познания

встретить на страницах современных философских трудов. Однако

при внимательном анализе она предстает как плод явного недоразу-

мения.

Конечно, волевым актом можно избавиться от терминов «субъект»!

и «объект», но избавиться от предельных категориальных смыслов, в

«пространстве» которых рационально осмысляется познавательный

процесс, невозможно в принципе. Будучи отвергнутыми, они неиз-

бежно воспроизведутся, например, в виде следующих категориальных]

пар: «познающий — познаваемое» или «акт сознания — предмет со-1

знания». Даже сами суждения типа «субъект и объект тождественны»!

или «разделение на субъект и объект не верно» утверждают бытие этих

категорий, ибо подразумевают некую объектность, относительно ко-]

торой некто (субъект) выносит подобное суждение.

Главными источниками недоразумений, восходящими, кстати, к]

классической установке просвещенческого рационализма, являются

или онтологизация категорий субъекта и объекта (отождествление их

с оппозицией «человек—мир») или наделение их ценностным (аксио-

логическим) и психологическим содержанием (отождествление I

противоположностью «Я — не-Я»). Отсюда — совершенно неоправ-

данные возмущения типа: «Как же можно человека превращать в без-

ликий субъект познания?» или: «Как же можно другое живое «Я» рас-

сматривать в виде объекта?» Отсюда же и лишенное смысла

утверждение о необходимости учета субъект-субъектных отношений.

Здесь везде совершенно не учитывается, что есть различные фило-

софские категории, имеющие свои области метафизического приме-

нения. Их никогда не следует валить в одну кучу. Категориальная пара

«субъект—объект» представляет собой средство метафизического ос-

мысления именно познавательного процесса. Это язык метафизической

рефлексии над знанием, а не истолкования бытия или человеческого цен-

ностного отношения к миру. Даже если гносеологические категории в

таком контексте неправомерно использовались (и используются), то

это еще не повод, чтобы избавляться от категорий как таковых.

Наконец, необходимо учитывать, что в реальных познавательных

актах (не только художественных, философских и религиозных, но

даже и в научных) познающий и познаваемое чаще всего совпадают:

художникживет задачей воплощения эстетического идеала, аскет-по-

движник растворен в созерцании божества, физик полностью погло-

щен решаемой научной задачей. Творческий познавательный акт все-

гда имеет бытийственное и ценностное измерения. Однако, как бы

сознание ни совпадало в нем со своим предметом, субъект-объектная

дихотомия восстанавливается с железной необходимостью всякий

Глава 3. Субъект и объект познания. Сущность знания и его ... характеристики 283

раз, как только мы ставим своей задачей подвергнуть этот творческий

акт теоретико-познавательной рефлексии.

Более того, субъект-объектная метафизическая исследовательская

установка появляется и в том случае, если творец просто желает запи-

сать или вспомнить свой творческий опыт.

Таким образом, задача заключается не в устранении неустранимых

пар гносеологических категорий «субъект» и «объект» из ткани теоре-

тико-познавательных исследований, а в уточнении их возможного

смыслового содержания и, самое главное, характера связи между ними.

§ 2. Объект познания

Под объектом познавательной деятельности в самом широком смыс-

ле слова следует понимать все то, на что направлена мысль познающе-

го субъекта. Соответственно, не все, что объективно существует в ми-

ре, может быть объектом познавательной деятельности. Объект и

объективная реальность — вещи совершенно разные. Например, че-

ловек что-то не может сделать объектом познания в силу чисто исто-

рических причин: неразвитости технических средств наблюдения, не-

сформировавшегося методологического аппарата анализа и т.д. Так,

элементарные частицы и атомные ядра, несомненно, существовали во

времена древних греков, но не были предметом их анализа; точно так

же и сегодня существуют такие вещи и процессы, которые мы не мо-

жем познавать в силу своей исторической ограниченности

. Вместе с

тем какие-то вещи и процессы могут не являться объектом моей по-

знавательной деятельности по причине отсутствия познавательной

направленности на них. Я могу бесконечное число раз щелкать элек-

трическим выключателем, но не иметь ни малейшего представления о

том, что такое электричество. Человек, искренне и непосредственно

переживающий чувство любви, может оказаться абсолютно не спо-

собным сказать что-либо вразумительное о том, чем является любовь

по самому своему существу.

Одновременно полноправными объектами познания являются

состояния и факты сознания (восприятия, эмоции и т.д.), атакже его

различные порождения, включая те, которые не существуют в самой

действительности: кентавры, черти с хвостиками, роботы из научно-

Так, в галактике существуют такие отдаленные планетные системы, которые мы

просто не можем наблюдать в силу того, что свет от них не успел еще достичь Земли за

время ее существования.