Левит С.Я. (гл. ред.) Культурология. XX век. Энциклопедия. Том 2

Подождите немного. Документ загружается.

181

зумевает нек-рый ряд феноменов, вещных образований и процессов, как бы раскрывается через них. Единичные феномены вытека-

ют из символа как смыслового центра, продуцируются им. Эмпирически постижимое не исчезает и не теряет своей самостоят. зна-

чимости в свете феномена символического, но оно приобретает качественно отличное от первоначального смысловое содержание.

Символ отсылает к континууму явлений, располагающихся в предустановленном им порядке. Разл. символич. формы от религии до

науки продуцируют совокупность явлений, из к-рых и слагается культурный универсум. Правила, по к-рым выстраивается та или

иная символич. форма, служат своеобразным ориентиром работы субъекта с содержанием жизненного мира. Пользуясь С.в., он син-

тезирует материал, почерпнутый в контексте жизненного мира, с априорными правилами его переработки. С.в. сопряжено с созда-

нием новых смысловых образований. Обогащенное понимание его возможностей осуществимо на базе рефлективного осмысления

данных семантики и риторики. Видение, казалось бы, общеизвестного в ином ракурсе, оригинальной плоскости приносит радикаль-

ный сдвиг смыслового свойства, фиксируя то, что ранее оставалось незримым. При этом происходит обогащение семантич. поля, и

порой субъект сопрягает воедино, казалось бы, несовместимые смысловые звенья. В осуществлении функций С.в. велика роль ме-

тафоры. Перенос значения выглядит универсальной процедурой, специфичной для метафорич. мышления. Сам акт говорения явля-

ется принципиальным моментом порождения метафорич. смыслового содержания. Метафора порывает с устоявшимся видением

предмета, предлагает его смысловую интерпретацию, к-рая выглядит своеобр. отклонением от нормы. Одно и то же явление при

движении от обыденного его описания к метафорич. получает внезапно парадоксальный смысл. Метафорич. значение, по Рикёру,

состоит в семантич. конфликте и рождается из руин реального значения, опирающегося на обыденное словоупотребление. Отдален-

ные идеи внезапно становятся близкими, логич. пространство, разделявшее, казалось бы, полярные значения, исчезает, способствуя

их сближению. Семантич. игра осуществляется С.в., творящим метафоры, пробуждает и изобразит, образность. Возникающая об-

разная схема не есть итог простого суммирования чувств. представлений, а, напротив, несет в себе свидетельство творч. возможно-

стей субъекта. Метафорич. высказывание сводит воедино, казалось бы, несовместимые смыслы, открывая путь к созданию новых

понятий. Их возникновение сопровождается рождением новых образов, служащих подосновой и катализатором понятийного синте-

за. С.в. не работает по правилу однозначного следования образа за канвой семантич. изменений, вводящих ранее неизвестный пара-

доксальный смысл, или же по противоположному сценарию. Оба варианта возможны в равной степени. С.в. способно создать нек-

рый образ, стимулирующий речевой поток, к-рый, в свою очередь, выведет понятийный синтез на новый уровень. Однако не исклю-

чено и движение от семантики к изобразит, ресурсам воображения. Образная схема, речь и понятийность образуют как бы единый

поток и замыкаются на опыте субъекта, его присутствии в жизненном мире. Метафора и символ нерасторжимы: слово, жест или

зримый образ получают символич. окраску при отнесении к нек-рому семантич. пространству, выстраиваемому при посредстве ме-

тафорич. мышления. Предметно-смысловой ареал, констатируемый символом, запечатлевается в совокупности явлений, принадле-

жащих природной и социокультурной реальности. С.в. придает феноменам природного и социокультурного плана качественно иное

измерение. Благодаря С.в. складываются неповторимые миры разл. культур.

Лит.: Якобсон Р. Избр. работы. М., 1985; Cassirer E. Philosophic der symbolischen Formen. Bd. 1-3. Darm., 1980-85; Todorov Tz.

Theories of the Symbol. Ithaca, N.Y., 1982; Ricoeur P. Le conflit des interpretations; essais d'herme-neutique. P., 1969; Barth R. L'empire des

signes. Gen., 1970; Hermeneutics and Modern Philosophy. N.Y., 1986.

Б.Л. Губман

СИМУЛАКР (франц. — стереотип, псевдовещь, пустая форма) — одно из ключевых понятий постмодернистской эстетики, зани-

мающее в ней место, принадлежащее в классич. эстетич. системах худож. образу. С. — образ отсутствующей действительности,

правдоподобное подобие, лишенное подлинника, поверхностный, гиперреалистический объект, за к-рым не стоит к.-л. реальность.

Это пустая форма, самореференциальный знак, артефакт, основанный лишь на собств. реальности.

Бодрийяр, чья теория эстетич. С. наиболее репрезентативна, определяет его как псевдовещь, замещающую “агонизирующую реаль-

ность” постреальностью посредством симуляции, выдающей отсутствие за присутствие, стирающей различия между реальным и

воображаемым. Если образность связана с реальным, порождающим воображаемое, то С. генерирует реальное второго порядка. Эра

знаков, характеризующая зап.-европ. эстетику Нового времени, проходит несколько стадий развития, отмеченных нарастающей

эмансипацией кодов от референтов. Отражение глубинной реальности сменяется ее деформацией, затем — маскировкой ее отсутст-

вия и, наконец, — утратой к.-л. связи с реальностью, заменой смысла анаграммой, видимости — С. Перекомбинируя традиц. эсте-

тич. коды по принципу рекламы, конструирующей объекты как мифологизированные новинки, С. провоцирует дизайнизацию ис-

кусства, выводя на первый план его вторичные функции, связанные с созданием опр. вещной среды, культурной ауры. Переходным

звеном между реальным объектом и С. является кич как бедное значениями клише, стереотип, псевдовещь. Если основой классич.

искусства служит единство “вещь-образ”, то в массовой культуре из псевдовещи вырастает кич, в постмодернизме — С. Эстетика С.

знаменует собой триумф иллюзии над метафорой, чреватый энтропией культурной энергии. Шизоидный, истерич. параноидальный

стереотипы раннего постмодерна сменяются эстетич. меланхолией и ипохондрией. Сравнивая культуру к. 20 в. с засыпающей осен-

ней мухой, Бодрийяр указывает на риск деградации, истощения, “ухода со сцены”, таящийся в эстетике С.

Лит.: Baudrillard J. Simulacres et simulation. P., 1981. Н.Б. Маньковская

СИНЕРГЕТИКА (совместная деятельность) — наука о процессах самоорганизации в природе и об-ве. Предметом С. являются ме-

ханизмы спонтанного образования и сохранения сложных систем, особенно находящихся в отношении устойчивого неравновесия со

средой (к последним относятся, в частности, все биотич. и социальные организмы). Т.о., в сферу внимания попадают нелинейные

эффекты эволюции систем любого типа, кризисы и бифуркации — неустойчивые фазы существования, предполагающие множест-

венность сценариев дальнейшего развития.

182

Элементы новой науки складывались на основе теор. и эксперимент, рез-тов, полученных исследователями Германии, России, Бель-

гии и США в области термодинамики, биофизики, эволюц. химии, математики, а также философии в 20-70-е гг. (Л.Онсагер,

Э.Шредингер, Э.С.Бауэр, А.П.Руденко, М.Эйген, Г.Хакен, И.Пригожий, Э.Янч и др.). Междисциплинарный потенциал С., общена-

учная значимость предмета, стиля и метода мышления, применение, частично, математич. аппарата обусловили распространение ее

исследоват. приемов на области гуманитарного знания. Это помогает раскрыть дополнит, причинные зависимости в происхождении

и эволюции психики, интеллекта, духовной культуры (как антиэнтропийных факторов), исследовать динамику индивидуального и

обществ, сознания и т.д.

Лит.:Назаретян А.П. Интеллект во Вселенной: истоки, становление, перспективы. М., 1991; Пригожин И. От существующего к воз-

никающему. М., 1985; Митина О.В., Петренко В.Ф. Динамика полит, сознания как процесс самоорганизации//0бществ. науки и со-

временность. 1995. N 5; Назаретян А.П. Агрессия, мораль и кризисы в развитии мировой культуры: Курс лекций. М., 1995; Jantsch E.

The Self-Organizing Universe. N.Y., 1980.

О. В. Митина, А.П. Назаретян

СИНТЕЗ (греч. — соединение, сочетание, составление) — соединение различных элементов в единое целое, качественно отличное

от простой их суммы.

Понятие С. в культурологии характеризуется многозначностью и смысловой открытостью. Оно корреспондирует с такими термина-

ми, как “диалог культур”, “общение культур” (В. Библер), “концерт культур” (Г. Померанц) и др., и, следовательно, подразумевает

взаимодействие культур разных регионов, стран, наций, их взаимообогащения. Такого рода взаимовлияния обнаружились, напри-

мер, в ходе араб. посредничества в преемственности зап. цивилизации по отношению к античной; в вост. влиянии в рыцарском ср.-

вековье Европы; в символике дантовских образов, заимствованной у известного мусульманского философа-эзотериста Мухиддина

ибн-Араби; в широко использованных в эпоху Возрождения мотивах классич. Иран. и араб. поэзии (включая и само понятие гума-

низма); в применении визант. канонов в архитектуре Зап. Европы; в островитянских сюжетах картин Гогена и т.д.

Тенденция расширяющегося взаимовлияния культур особенно актуальна для 20 в., что выразилось, в частности, в популяризации на

Западе учений буддизма, индуизма, суфизма, в насыщенности европ. культуры афроамер. мотивами, в размыве различий между

“своим” и “чужим”.

Громадная роль в этом процессе принадлежит средствам массовой коммуникации. Сами продукты массмедиа с культурной т.зр.

интегративны по своей природе. Сегодня с полным правом можно говорить о существовании всемирной культуры, к-рая, в отличие

от мировой культуры как совокупности разл. культурных образований, представляет собой единую интегрированную систему об-

щечеловеч. культуры.

В культурологии в теор. плане проблема С. искусств наиболее четко разработана в искусствознании. Особенно “подвижные”, пере-

ломные этапы в истории худож. культуры отмечены активизацией интегративных процессов. Таковы, напр., теор. и творч. искания

йенских романтиков, худож. поиски Р. Вагнера, стилистика модерна, теория и практика символизма и т.д.

Совр. теория С. искусств раскрывает принципы классификации многочисл. видов соединений разл. худож. стихий, научно обосно-

вывает закономерности этих соединений. Основополагающим принципом взаимодействия искусств в С. является наличие двух и

более художественно самостоятельных систем, среди к-рых одна выступает как доминанта-интегратор качественно нового синте-

тич. целого. При этом многовековая и совр. худож. практика дают примеры безграничного разнообразия синтетич. соединений разл.

видов худож. деятельности.

С громадной силой тяготение к взаимообогащению разл. культур сказалось в России. Специфика культурного развития России во

многом обусловлена ее открытостью Западу и Востоку. В этом проявлении “высокосинтетич. способности всепримиримости, всече-

ловечности” (Достоевский) усматривали рус. философы (Бердяев, Вл. Соловьев, Достоевский и др.) истор. миссию России.

Эти идеи нашли отражение в рус. эстетике и искусстве нач. 20 в., важнейшим направлением к-рого стало стремление к осуществле-

нию всеобщего С. искусств, к превращению искусства в некое вселенское соборное действо, в жизнетворчество, призванное изме-

нить мир (А. Белый, А. Скрябин, Вяч. Иванов, Вл. Соловьев). В их концепциях С. искусств представлен не как обогащение одних

видов худож. творчества выразит, средствами других видов, а как проблема мировоззренческая, как выражение универсальной при-

роды человеч. творчества.

В опр. смысле культура синтетична как целостная система, включающая в себя разл. сферы духовной жизни.

Лит.: Конрад Н.И. Запади Восток: Статьи. М.. 1972; Взаимодействие и синтез искусств. Л., 1978; Библер B.C. Культура. Диалог

культур (Опыт определения) // ВФ, 1989, № 6; Бердяев Н.А. Рус. идея. Осн. пробл. русской мысли XIX века и начала XX века // О

России и рус. филос. культуре: философы рус. послеоктябрьского зарубежья. М., 1990; Запад и Восток. Традиции и современность.

М., 1993; Белый А. Символизм как миропонимание. М., 1994; Munro Th. The Arts and their Interrelations. Cleveland, 1967 Levinson J.

Hybrid Art Forms // The Journal of Aesthetic Education. V. 18. 1984. №4.

Н.Д. Ирза

183

СИНЭСТЕЗИЯ (греч. — соощущение) — термин лит-ведения, искусствоведения, культурологии и психологии, обозначающий

специфич. стороны эмоц. восприятия мира. В психологии С. лежит уникальная способность человеч. психики к обладанию допол-

нит, измерениями восприятия окружающего мира. При изучении худож. творчества под С. понимается построение худож. мира че-

рез образное воспроизведение совокупности чувств, восприятии (зрит., фонич., одористич., тактильных и др.). Стремление найти

гармонию во взаимодействии микро- и макрокосма восходит к мифол. традиции и впервые получает осмысление в античной эстети-

ке (пифагорейцы, Платон). С. проявляется в фольклоре в емких поэтич. образах, построенных на синкретич. сочетании цветовых и

фонич. ощущений (напр., “зеленый шум” и т.д.): в древнем, “наивном” мирочувствовании “свет издавал звуки, мелодия излучала

свет, цвета менялись, так как они были живыми, предметы были прозрачны и достаточно подвижны, чтобы перемешиваться и со-

гласованно перемещаться в пространстве” (Башляр). Попытка найти поэтич. эквивалент окружающей человека “сверхчувственной”

вселенной находит отражение в теории соответствий франц. символизма к. 19 в. (Верлен, Бодлер). Употребление С. русскими по-

этами серебряного века (Анненский, Вяч. Иванов, Ф. Сологуб, А. Белый) проистекает из желания расширить границы семантич. со-

четаемости и носит эпизодич. характер. Характерной чертой идиостиля С. становится в лирике Блока, худож. сознанию к-рого было

присуще стереоскопич. видение мира. Худож. экспериментирование синэстезич. природы было свойственно Скрябину и Римскому-

Корсакову в музыке, Кандинскому и Чюрленису в живописи. Кандинский опирался на новаторский принцип “высвобождения” в

живописном творчестве энергии движения, цвета, звука и полагал, что синтез этих начал — “ступени” к грядущему духовному об-

новлению человека.

Лит.: В мире Блока: Сб. ст. М., 1981; Наследие А. Блока и актуальные проблемы поэтики. Тарту, 1981; Мелетинский Е.М. Поэтика

мифа. М., 1995; Bachelard G. L'air et les songes. P., 1962.

Л.А. Пышняк

СИСТЕМНЫЙ ПОДХОД в культурологии - методол. основа культурологии как науки. Направлен на интеграцию исследоват.

материала, накопленного разл. областями гуманитарного знания, занимающимися изучением культуры (философия культуры, тео-

рия культуры, искусствознание, психология культуры, социология культуры, история культуры и др.), и реализует стремление к

анализу культуры в парадигме, задаваемой теорией систем. В рамках С.п. культура рассматривается как система, складывающаяся и

функционирующая во взаимодействии: объективной (любые культурные объекты) и субъективной (“слепок” культуры в сознании)

форм; рациональной и эмоционально-чувственной ее составляющих; культурно-новационных механизмов и свойственных культуре

способов обеспечения себе-тождественности; процессов производства, распространения (трансляции) и “присвоения” культурных

ценностей и др.

Одна из первых попыток применения С.п. принадлежит Л. Уайту. В работах “Наука о культуре” (1949), “Эволюция культуры”

(1959), “Понятие культуры (1973) и др. он рассматривает культуру как целостную и самонастраивающуюся систему материальных и

духовных элементов (общий закон развития культуры им сформулирован следующим образом: “Культура движется вперед по мере

того, как возрастает количество обузданной энергии на душу населения, или по мере того, как возрастает эффективность или эконо-

мия в средствах управления энергией, или и то и другое вместе”). Разл. варианты описания культуры как системы присутствуют в

работах Малиновского, Сорокина, одного из создателей структурно-функционального направления в социологии Парсонса и др.

Сложность реализации С.п. объясняется прежде всего тем, что и культура в целом, и сами по себе отд. ее компоненты (искусство,

этика, религия, мифология, технологич. культура и т.п.) представляют собой системы высокой сложности (их характеристики и изу-

чаются разл. областями гуманитарных исследований, внутри к-рых, в свою очередь, возникают разл. школы со своими научными

“доминантами”). В связи с этим одна из важнейших задач С.п. — выработка общемодельного, системно-целостного определения

феномена культуры, все другие трактовки к-рого являлись бы частными случаями этого определения. Вторая группа проблем в

принципе аналогична тому, с чем столкнулась в своем развитии сама общая теория систем, — на общесистемном уровне анализа

культуры теория практически имеет дело с еще неопределенными категориями филос. уровня. С этой т.зр. особенно значимы по-

пытки “операциональной расшифровки” тех или иных феноменов культуры, в частности феномена “эстетическое” (напр., в работах

М. Князевой и Ю. Осокина). Однако наиболее специфич. трудности применения С.п. задаются тем обстоятельством, что при обра-

щении к материалу культуры исследователь имеет дело по преимуществу с ее объективной формой (теми или иными артефактами

культуры, реалиями наблюдаемых культурных процессов и т.д.), и ему необходимо найти и выявить в упомянутых культурных объ-

ектах некие признаки, характеризующие состояние и динамику субъективной ее формы. В этом смысле огромный вклад в развитие

культурологии внесло изучение истории ментальности, начатое М. Блоком и Л. Февром в 30-40-е гг. и продолженное начиная с 60-х

гг. Дюби, Ле Руа Ладюри, Ле Гоффом и др. Пониманию специфики функционирования культуры в ее субъективной форме способ-

ствует и активная разработка теории субкультурной дифференциации, предпринимаемая в поел. годы рос. учеными (К. Соколов и

др.).

Важнейший момент, обеспечивающий возможность применения С.п., — формализация культурологич, материала (определяе-

мая, подобно тому как это имеет место в математике, как отвлечение от изменчивости рассматриваемого объекта). Это означает, что

с культурными объектами и процессами необходимо сопоставить нек-рые стабильные, неизменные понятия, в силу чего становится

возможным выявить взаимоотношения, существующие между этими понятиями, а тем самым вскрыть связи, наблюдаемые в реаль-

ной действительности. Отсюда следует, что методика применения С.п. состоит в выявлении необходимого и достаточного набора

общесистемных характеристик, отличающих специфику данной культуры (культурно-истор. периода) либо отд. ее элементов и

компонентов (в свою очередь представляющих собой системный объект) и инвариантной реконструкции хода и рез-тов культур-

ных процессов, что позволяет проследить раскрытие выявленных общесистемных характеристик в культурно-истор. конкретике

применительно к любым сферам культуры данного периода, эпохи, этноса и т.д. Причем высокая степень неопределенности (неопе-

184

рациональности) категорий, с к-рыми в наст. время имеет дело культуролог, вынуждает осуществлять эту реконструкцию на языке

содержательно-структурной интерпретации культурных явлений и процессов, что пока еще очень далеко от требований, предъяв-

ляемых к описанию абстр. систем со стороны общей теории систем. В то же время уже на нынешнем уровне С.п. позволяет упоря-

дочить использование многочисл. толкований термина “культура” (вплоть до их представления в виде своеобр. “терминологич. дре-

ва”), выработать единые методол. основания для изучения и классификации функций культуры, выявить специфику взаимодействия

“имманентных” законов, действующих в той или иной сфере культуры, с общесистемными закономерностями, свойственными дан-

ной культуре в целом.

Лит.: Проблемы методологии системного исследования. Сб. ст. М., 1970; Ле ГоффЖ. Цивилизация ср.-век. Запада. М., 1992; Князева

М., Осокин Ю.В. Эстетическое как социальный феномен // Эстетич. воспитание на совр. этапе: Теория, методология, практика. М..

1990; Субкультуры и этносы в худож. жизни об-ва. СПб., 1995; White L. The Science of Culture. N.Y., 1949.

Ю.В. Осокин

СМЫСЛЫ КУЛЬТУРНЫЕ - идеациональные конструкты, связанные с культурными объектами (денотатами) как со знаками, т.е.

являющиеся их информ., эмоц., экспрессивным содержанием (значением).

С.к. формируются индивидами и коллективами в процессе освоения действительности и коммуникации с окружением. В науках о

культуре и философии культуры С.к. рассматривались, как правило, в контексте общих проблем культуры (или символич. деятель-

ности); сегодня С.к. — предмет изучения в культурной семантике.

В логич. семантике, вслед за Фреге и Чёрчем, принято разделять, во-первых, предметное (экстенсиональное) значение — именова-

ние денотата и, во-вторых, дополнит, (интенсиональное) значение, собственно смысл, — информацию о типологии и иных свойст-

вах денотата. Применительно к С.к. выделяют также денотативные (непосредственно указывающие на денотат, характеризующие

его) и коннотативные (непосредственно не связанные с характеристикой денотата) значения. Однако однозначно разделить денота-

тивный и коннотативный смысл далеко не всегда возможно даже для отд. знака, а по мере усложнения характера знака (слово —

высказывание — группа высказываний) эта проблема многократно усложняется.

Не менее важен вопрос знаковой представленности С.к., возможности самого их существования вне знаковой формы (хотя один и

тот же смысл может быть выражен, как правило, разными знаковыми средствами). Даже в лингвистич. семантике, наиболее дли-

тельно и плодотворно разрабатывающей данное направление, проблема создания спец. семантич. языка (языка описания значений)

для естеств. языков еще далека от разрешения. Здесь же возникает весьма актуальная для культуры с ее многообразием смыслов и

знаковых форм проблема “переводимости языков”, т.е. возможности описания значений одного языка средствами другого.

Возможность определения отношения С.к. к фиксируемому в них предмету, явлению, понятию (истинности или ложности, опреде-

ленности, степени соответствия) также представляется проблемой прежде всего языковой: знаковая форма всегда тяготеет над со-

держанием, опр. образом искажая его; кроме того, сама оценка истинности и соответствия может быть осуществлена только средст-

вами самого языка. Однако для культурной семантики, в отличие от логической (где эта проблема разрабатывалась Тарским и

львовско-варшавской школой), наличие искажения, ложности, несоответствия является не менее эвристичным, чем констатация ис-

тинности или тождественности.

С.к. можно классифицировать по типу (выделяя информ., эмоц., экспрессивное содержание); ориентации на опр. способ восприятия

(рац. познание, интуитивное понимание, ассоциативное сопряжение, эстетич. вчувствование, традиц. отнесение); уровню адресации

(предназначенные для всех, для этнич., языковой, социально-групповой, проф., иной субкультуры, семьи (рода), конкр. индивида);

по специфике языковой представленности (системной и несистемной, представленное™ средствами того или иного языка куль-

туры); приоритетности и популярности на том или ином уровне культуры (специализир., обыденном, трансляционном), в той или

иной ее специализир. форме. В условиях неизбежного полисемантизма культурного объекта (исходного или приобретаемого в про-

цессе существования в культуре) выделение и анализ связанных с ним С.к. с т. зр. этих классификаций является высокоэвристич-

ным.

Исследование С.к. предполагает выделение трех типов взаимосвязанных процессов: их генерации (производства) и означения,

функционирования (существования их знаковой формы в пространственно-временной динамике) и понимания (интерпретации).

Генерационные процессы рассматривались в рамках гештальтпсихологии, психоанализа и психол. антропологии, структурализма, а

также в работах отд. представителей “философии жизни” (теория культурогенеза Ницше) и неопозитивистской лингвистич. фило-

софии (языковые теории Витгенштейна). Процессы функционирования С.к. разрабатывались в эволюционистских и диффузионист-

ских концепциях, а также в циклич. концепциях культурной динамики (Шпенглер, Тойнбч, Сорокин) — на макроуровне; в рамках

структурного и функционального анализа (Малиновский, Радклифф-Браун, Мертон, Маслоу) — на среднем и микроуровне. В клас-

сич. культурной антропологии функционирование К. с. рассматривается на уровне идиографич. описания для локальных культур-

ных сообществ (Гребнер, Боас, амер. этнология). Процессы понимания получили специальное освещение прежде всего в герменев-

тике (от Дильтея до Рикёра), а также в направлениях, разрабатывавших коммуникативные пласты культуры — символич. интерак-

ционизме, феноменологич. социологии, этноме-тодологии и, кроме того, лингвистич. философии, опирающейся на контекстуальный

анализ словоупотребления (Остин, Стросон, Уисд&м и др.). Для совр. исследований С.к. характерна разработка локальных (суб-

культурных, ситуационно-коммуникативных) аспектов и тенденция к комплексному рассмотрению связанных с ними процессов на

прикладном уровне.

См. Язык культуры.

185

Лит.: Тарский А. Введение в логику и методологию дедуктивных наук. М. 1948; Проблема знака и значения: Сб., М. 1969; Свасьян

К.А. Проблема символа в совр. философии. Ереван, 1980; Павиленис Р. Проблема смысла. М., 1983; Гусев С.С., Тульчинский Г.Л.

Проблема понимания в философии. М., 1985; Смирнова Е. Д. Логич. семантика и филос. основания логики. М., 1986; Фреге Г.

Смысл и денотат // Семиотика и информатика. В.8, М., 1977; Фреге Г. Понятие и вещь // Там же, В. 10. М., 1978; Ullmann S.

Semantics. An Introduction to the Science of Meaning. Oxf., 1972; Feleppa R. Convention, Translation and Understanding. N.Y., 1988;

Rickman H.P. Understanding and Human Studies. L., 1967.

А. Г. Шейкин

СОН — 1) культурная универсалия, образ и мифологема альтернативной реальности; 2) специфично пограничное состояние созна-

ния, описанное в терминах инобытия и теологии успения; 3) эстетич. аналог условной смерти. Первое значение термина актуализо-

вано мифологией С. как онтологич. извода яви и формы временного покоя. С. вписывается в общий круг мифологич. жизнеотноше-

ния как реальность, усредняющая оппозиции “мир людей / мир демонов”, “здесь / там”, “зримое / незримое”, “обычное / экстраор-

динарное”. Произвольная “логика” сновидения трактуется бодрственным сознанием как извне формируемая причинность иного по-

рядка. Спящий не удивляется диковинным событиям С., и проснувшийся числит их какое-то время в ряду повседневного событий-

ного ряда. С. есть магия бытия и параллельная жизнь. Это форма диалога с богами в пространстве их голосов, указаний и намеков

(“вещий С.”); здесь осуществляется профетически опознаваемый замысел божеств, руководительства поступками людей, сакрально-

го оберега и упреждающей заботы. Реальность С. чудесна и не нуждается в объяснении: в ней нет ничего, чего бы не было в дейст-

вительности и в памяти; это делает С. убедительнее и ценнее внесновидч. мира (чудо внутри С. не осознается как диво и небываль-

щина). Метафора “жизнь=С.” закрепляет эту самоценность С. как формы свободы от обыденной детерминации и как прорыва в об-

ласть самозаконной онтологии. В цепочке “С. — греза — видение — мечта — идеал — утопия” мы имеем градацию ирреальных

возрастаний желаемого. Интенции и претензии на воплощение делают С. формой и образом профетизма, и особенно активно — в

лит-ре: С. героя есть или предвосхищение сюжета (С. Татьяны в “Евгении Онегине”), или предупреждение о будущем (апокалиптич.

С. Раскольникова в “Преступлении и наказании”), или утопия (“Что делать?” Чернышевского). В лит-ре и искусстве романтизма и

символизма создана универсальная “мифология” С.: С. предпочтен иным типам реальности как Дар онтологич. и духовной свободы,

как порыв к бесконечному, как способ богочеловеч. диалога и контакта с потусторонними силами. Ре-лиг. авангард создает симво-

лологию С. как “текстуального” свидетельства бытия Я во множественных мирах, в т.ч. и в мире чистых смыслов (см. анализ С. у

Ницше и Флоренского)', здесь сформулирована анамнетич. культурология сновидения. Фрейд и его школа придали символике сна

гиперсемиотич. значимость, прямо заменив традиц. сакральную детерминанту Божьего внушения агрессивным пафосом саморазо-

блачения ментальных подвалов бессознательного. Переход от “объятий Морфея” к власти Гипноса, его отца, осуществлен во втором

значении термина (пограничные состояния Я). С открытием структурных свойств сновидческих состояний и с накоплением гипно-

педич. опыта отчасти прояснилась природа “загадочных феноменов психики”, благодаря чему явления лунатизма, сомнамбулизма,

летаргии и каталепсии встали в один ряд с фактами творчества во С. Выяснилось, что “С. разума” отнюдь не всегда “порождает чу-

довищ”, как думал Фрейд. Совр. психоаналитич. штудии измененных форм мышления, типов ложной памяти, механизмов функцио-

нальной асимметрии мозга, парапсихологич. феноменов и лечебной сенсорики вскрыли работу весьма архаич. структур внутр. пове-

дения, получающих во С. символич. и метафорич. образные репрезентации. Свой вклад внесла и эмпирич. танатология, не слишком

склонная к интерпретации уникального опыта клинич. самонаблюдений над состояниями “пост-смерти” в терминах некоей филосо-

фии С., но предоставившая впечатляющий архив “С. наяву”. На этих путях заново открылся инобытийно-пограничный репертуар

существования субъекта, не раз описанный в спец. уставах ментального тренажа на Востоке (в частности, в дзэн-буддийской и йо-

гич. практике, типологически родственной аскетич. опыту самопогружения в христ. исихастской культуре священно-безмолвия). В

близких С. состояниях Я обретает “единомножественность” личности (в терминах Л. Карсавина и А. Меиера), в психол. пространст-

ве к-рой свершается многоголосый полилог пересекающихся ипостасей Я, обнимаемый единством самосознания. Во С. обнажены и

персонифицированы механизмы и агенты диалогич. фактуры мышления, памяти и аутовидения, актуализованы эвристич. способно-

сти творчески напряженного и проблемно озабоченного сознания. Ему даны во С. возможности таких пространственно-временных

топологич. проекций, метаморфоз, смыслового конструирования и сверхлогич. интуитивной альтернации, какие не в силах предос-

тавить Я отягощенное объективацией и объясняющими раздражителями бодрствующее сознание. С. в этом смысле (в отличие от

первого значения термина) осмыслен не в качестве источника сверхчеловеч. внушений (голос Музы, оклик Бога, наваждение дьяво-

ла), а в аспекте спонтанной аккумуляции и самопроизводства форм неявного знания и неформализуемой экзистенции. С. есть черно-

вик возможных миров и своего рода гностич. контрабанда. На фоне многократных приравниваний С. и жизни (Кальдерон, С. Квази-

модо, Тютчев, Лермонтов), С. и смерти (романтизм) убедительно выглядят гипотезы сновидч. философии истории, к-рая описывает

реальность, построенную по принципу “матрешки” и перехода бога-демиурга из одного С. в другой. Так эстетически оформляется

образ кумулятивной онтологии мирового С. с ее ритмами пробуждения/засыпания и перехода из реальности в реальность. Это

третье наполнение термина “С.” обслуживает поэтич. философию С. Ср. прозу Борхеса и Хлебникова, для к-рых культура есть кон-

тинуум С., “цитирующих” друг друга в истор. пространстве. Ср. также знаменитую притчу Чжуан-цзы о бабочке с образами С. в

рус. традиции (Лермонтов) и словами Тютчева о здешнем мире, где “человек лишь снится сам себе”. Старинные представления о С.

как временной смерти, усложненные опытом анамнезиса и метемпсихоза, придали С. функцию аргумента в пользу релятивных кар-

тин мира и интуитивистских концепций культуры. Образ ноосферы как грандиозного перманентного сновидения Мирового Духа

брезжит в картинах мира классич. объективного идеализма (Гегель), в циклич. моделях и космизме;

в психол. и филос. прозе модерна (символизм, постмодернизм), в интуитивистской эстетике. На архетипе С. и сейчас сходятся инте-

ресы психологии творчества, филос. антропологии, теории культуры и истор. эстетики. Как зеркало внутр. проективного опыта С. не

раз становился объектом философско-поэтич. (Вяч. Иванов) и психоаналитич. (Н.Е. Осипов) рефлексии и лит. мифологии.

Лит.: Ницше Ф. Рождение трагедии из духа музыки // Ницше Ф. Соч. Т. 1. М., 1980; Динесман Т.Г. “Сон” // Лермонтовская Энцик-

лопедия. М., 1981; Друскин Я.С. Сны // Даугава. Рига, 1990. № 3; Руднев В.П. Культура и сон // Там же; Сны Николая Клюева // Но-

вый журнал. 1991. № 4; Малкольм Н. Состояние сна. М., 1993; Михайлов А.И. О сновидениях в творчестве Алексея Ремизова и Ни-

колая Клюева // Алексей Ремизов: Исследования и материалы. СПб., 1994; Фрейд 3. Толкование сновидений. СПб., 1997.

186

К. Г. Исупов

СОРОКИН Питирим Александрович (1889-1968) -социолог и культуролог. С детства работал маляром, декоратором и золотых

дел мастером, занимаясь поновлением церквей в селах и городах вологод. севера. Окончив школу, учительскую семинарию и сдав

экстерном гимназич. курс, С. получает возможность учиться в унте. В 1916 он оканчивает Петербург, ун-т, получив звание магистра

уголовного права. С 1906 С. принимает активное участие в полит, жизни России, а к 1916 становится одним из идеол. лидеров пар-

тии эсеров. В июле-ноябре 1917 С. — помощник премьер-министра, А.Ф.Керенского. После победы большевиков его заключают в

Петропавловскую крепость, затем он вновь подвергается аресту. В 1922 С. выслан из России и с 1923 живет в США. Научная работа

в ун-тах Иллинойса, Висконсина и Гарварда (где С. основывает социол. факультет) приносит ему мировую известность. Венцом

научной деятельности С. явилось избрание его а 1964 президентом Амер. социол. ассоциации.

Из числа разрабатывавшихся С. теорий наибольшей известностью пользуется его учение о социокультурной динамике. Подобно

Шпенглеру, Тойнби, Крёберу, П.Лигети, Ф.Чемберсу, С. создал интегрированную теорию повторяющихся фаз в жизни большинства

культурных суперсистем. На сорокинский вариант учения о социокультурной динамике оказали сильнейшее воздействие концепция

Дж. Вико с чередующимися эпохами божественности, героизма, человечности (“Основания новой науки об общей природе наций”)

и теория трех стадий О.Конта, со сменяющими друг друга теологич., метафизич., позитивной фазами (“Система позитивной полити-

ки...”). Укажем также на значит, сходство динамики культурных фаз С. с древнеинд. циклич. представлениями о закономерной сме-

не мировых периодов (юг). Вполне вероятно, что на представления С. о волнообразной динамике культуры повлияла и теория его

друга Н.Д.Кондратьева, описавшего волны больших циклов конъюнктуры.

Основой культурологич. концепции С. являются об-во и культура, рассматриваемые им как единый феномен. Сквозь эту призму он

предлагает рассматривать все аспекты человеч. деятельности. С. полагал, что социокультурное взаимодействие представляет собой

своеобр. матрицу, любая ячейка к-рой является одновременно и определяющей, и определяемой. Поэтому значение каждого инди-

вида может быть понято лишь в контексте этой матрицы, содержащей всю полноту информации о социокультурных явлениях и их

отношениях. Т.о., с т.зр. С., существует жесткая взаимосвязь между элементами неразрывной триады — личностью, об-вом и куль-

турой. При этом личность выступает как субъект взаимодействия; об-во как совокупность индивидов, с его социокультурными от-

ношениями и процессами; культура как совокупность значений, ценностей, норм, и совокупность ее носителей, к-рые объективиру-

ют, социализируют и раскрывают значения.

С. утверждал, что любая теория, концентрирующаяся на одном из этих аспектов при исследовании социо-культурного пространства,

является неадекватной. В качестве примера он указывал на интегративность зап. об-ва, попытка объяснить к-рое, используя лишь

один “первичный фактор”, обречена на неудачу. По мнению С., экономика, вопреки теории Маркса, не может быть базисом. Мета-

морфозы зап. об-ва свидетельствуют, что изменения претерпела вся социокультурная система. Изменения в одном классе интегри-

рованной системы приводят к одновременным или отложенным изменениям в другом классе. Но это говорит не о первичности к.-л.

фактора, а о постоянной трансформации всей системы в целом.

Экон., полит, и любые др. флуктуации бесцельны. Не существует никакой устойчивой тенденции в развитии об-ва от монархии к

республике или смены правления меньшинства большинством. С. оценивает эти процессы как “шараханье истории”. В качестве

примера отсутствия вектора прогресса он указывает на возвышение и падение разл. гос-в (Египта, Афин, Спарты, Англии, Герма-

нии, Франции, России и др.). Постоянные взлеты и падения разл. культур показывают, что невозможно познать суть социокультур-

ных процессов, опираясь на принципы материалистич. детерминизма. С. полагает, что в истории “есть некая трансцендентальная

цель и невидимые пути приближения к ней”. Но они никем не установлены, и поэтому теория бесцельных флуктуаций представля-

ется ему вполне корректной.

Однако если частные проблемы социокультурного развития не поддаются в предложенной С. парадигме надежному причинному

истолкованию, то глобальные процессы объясняются им, на большом фактич. материале, убедительно и остроумно. Правда, невзи-

рая на скептич. отношение С. к биосоциологии, его собств. анализ основывается все же на двойств, природе человека. Он считает,

что, люди — существа мыслящие и чувствующие. Поэтому они периодически испытывают необходимость в удовлетворении то ви-

тальных, то идеальных потребностей. С. не уподобляет об-во ни человеку, ни даже сумме индивидов. Описывая динамич. процессы

социокультурной системы как состояние непрерывного перехода из идеальной (идеациональной) фазы в чувственную и наоборот,

он показывает коренные отличия интегративного об-ва от отд. индивида. Принципиальное различие заключается, в частности, в том,

что переход об-ва из одной фазы в др. чреват внутр. потрясениями и жесточайшими конфликтами. Все войны и социальные катаст-

рофы 20 в. С. объясняет как закономерное следствие перехода зап. культуры (играющей в наст. время доминирующую роль на пла-

нете) из чувственной фазы, достигшей в 19 в. пика своего развития, к идеациональной фазе, ориентированной на сверхчувств, цар-

ство Бога.

Согласно теории С., время перехода отмечается культурной поляризацией об-ва. Часть людей “ментально и морально дезинтегриру-

ется”. Поэтому в такие эпохи на первый план выступает необходимость сплочения сил “позитивного полюса” для решения задачи

альтруистич. трансформации человечества. Ибо лишь при условии сохранения системы ценностей, основанных на “чувстве нравств.

долга и Царства Божия, рац. средства, возможно, помогут разрешить многие практич. проблемы культурного и социального возрож-

дения”.

Грядущая идеациональная эпоха, по мнению С., приведет к конвергенции рус. и амер. моделей культур “в некий промежуточный

тип, соединяющий черты демократии и тоталитаризма”. Эта фаза будет также отмечена “возрождением великих культур Индии,

Китая, Японии, Индонезии и исламского мира”.

187

Соч.: Человек. Цивилизация. Об-во. М., 1992; Дальняя дорога: Автобиография. М., 1992; Социологические теории современности.

М., 1992; Система социологии. Т. 1-2. М., 1993; Общедоступный учебник социологии. Ст. разных лет. М., 1994; Гл. тенденции наше-

го времени. М., 1993; Social and Cultural Dynamics. V. 1-4. N.Y., 1937-41; Man and Society in Calamity. N.Y., 1942.

Лит.: Голосенко И.А. Питирим Сорокин: судьба и труды. Сыктывкар, 1991; Он же. Социология Питирима Сорокина: рус. период

деятельности. Самара, 1992; Канев С.Н. Путь Питирима Сорокина. Сыктывкар, 1991; Колева Д. Сорокин — культурологични идеи.

София, 1993; Социальная теория и современность. Вып. 8: П. Сорокин “Человек, цивилизация, общество”. М., 1993; История социо-

логии в Зап. Европе и США. М., 1993; Кукушкина Е.И. Рус. социология. XIX-нач. XX в. М., 1993.

А. В. Шабага

СОССЮР (Saussure) Фердинанд де (1857-1913) -швейц. языковед. Получил классич. образование. Уже в школьные годы проявлял

интерес к вопросам языка, самостоятельно изучал санскрит, но в 1875, под влиянием семейных традиций, отдававших предпочтение

точным и естеств. наукам, поступил в Женев. ун-т, где в течение года изучал физику и химию. В 1876 вернулся к лингвистике, стал

членом Париж, лингвистич. об-ва и студентом Лейпциг, ун-та. В 1876-1878 изучал др.-перс., др.-ирланд., старослав. и литов. языки и

историю нем. языка. Одновременно разрабатывал теорию индоевроп. корня и в 1879 опубликовал “Трактат о первонач. системе

гласных в индоевроп. языках”, где впервые объявил целью сравнительно-истор. языкознания не простое накопление фактов, отно-

сящихся к праязыку, а восстановление целостных систем. Новая для языкознания идея системности языка не нашла понимания в

среде лейпцигских младограмматиков, занятых исследованием индивид, речи и отрицавших реальность общенародного языка. В то

же время “Трактат...” принес С. известность и признание во Франции, и в 1880, защитив в Лейпциг, ун-те докт. дис., он продолжил

обучение в Париж. Высшей школе практич. исследований под руководством М. Бреаля. В 1881 Бреаль доверил своему ученику чи-

тать вместо себя лекции по сравнит. грамматике. В 1881-91 С. вел интенсивную преподават. деятельность в Высшей школе практич.

исследований (курсы гот., др.-верхненем. и литов. языков, а также сравнит, грамматики греч. и лат. языков) и активно участвовал в

работе Париж, лингвистич. об-ва. В 1891, отказавшись принять франц. гражданство, занял должность экстраординарного проф. спе-

циально созданной для него кафедры истории и сравнит, грамматики индоевроп. языков и санскрита Женев. ун-та. В 1896 стал ор-

динарным проф. и до 1912 преподавал санскрит, сравнит, грамматику и разл. разделы классич. языков. В 1906 получил кафедру об-

щего языкознания. В 1906/07, 1908/09 и 1910/11 уч. гг. в курсах лекций по общей лингвистике изложил свои размышления о приро-

де языка и предмете языкознания. Возражая против расплывчатости понятий и неточности терминологии совр. ему языковедения, С.

стремился решать вопросы философии языка методами точных наук. По-видимому, подавленный масштабностью задачи, не находя

опоры в научной среде, С. в последние десятилетия жизни мало писал, почти ничего не публиковал и время от времени отвлекался

на исследования частного характера (герм. эпос о Нибелунгах, франц. стихосложение, особенности древней индоевроп. поэтики).

Общелингвистич. взгляды С. так и не были оформлены им в виде печатного труда; его идеи, намного опередившие свое время и вы-

зывавшие восхищение учеников, при его жизни оставались неизвестными научному миру. В 1916 ученики С. Ш. Балли и А. Сеше

опубликовали “Курс общей лингвистики”, составленный ими на базе студенч. конспектов соссюровских лекций, а также отд. черно-

вых заметок самого автора, — труд, положивший начало лингвистике 20 в.

В поисках путей постижения истинной природы языка и подлинно научного определения осн. понятий языкознания С. опирается на

психологию и социологию. Он различает “речевую деятельность” (langage), “язык” (langue) и “речь” (parole). Речевая деятельность

— процесс выражения человеч. мысли и общения между людьми — выступает одновременно как предмет разных наук: языкозна-

ния, психологии, физиологии, физики и др. Собственно предметом языкознания является язык — система языковых средств, по-

тенциально существующих в сознании индивидов, принадлежащих к одной языковой общности (грамматика и словарь). Речь пред-

ставляет собой реализацию этой системы и состоит из индивид, актов говорения и слушания, осуществляемых в круговороте обще-

ния. Язык и речь “тесно между собою связаны и друг друга взаимно предполагают: язык необходим, чтобы речь была понятна и

производила все свое действие; речь, в свою очередь, необходима для того, чтобы установился язык: исторически факт речи всегда

предшествует языку” .Язык противостоит речи как социальное явление индивидуальному. Язык навязывается об-вом всем его чле-

нам в качестве обязат. нормы и усваивается индивидом в готовом виде, в то время как каждый акт речи имеет автора, импровизи-

рующего речь по своему усмотрению. Язык устойчив и долговечен, речь неустойчива и однократна. Язык отличается от речи как

“существенное от побочного и более или менее случайного”. Противопоставление языка и речи приводит С. к убеждению о необхо-

димости двух разных наук — лингвистики языка и лингвистики речи.

Считая единств, и истинным объектом языкознания “язык, рассматриваемый в самом себе и для себя”, С. резко отделяет внутр. лин-

гвистику, изучающую саму языковую систему, от внешней лингвистики, исследующей условия функционирования и развития язы-

ка. Он различает синхронию — состояние языка на отд. этапе его истор. развития, язык в его статике — и диахронию — истор. по-

следовательность развития отд. языковых явлений и системы языка в целом, язык в его динамике. В итоге С. выделяет новую пару

независимых дисциплин — синхронич. и диахронич. лингвистику, в к-рой отдает предпочтение первой: “... синхронич. аспект важ-

нее диахронического, так как для говорящей массы только он — подлинная и единств, реальность”.

Подчеркивая системный характер языка, С. определяет язык как систему знаков. В знаке выделяются две стороны: означающее

(план выражения) и означаемое (план содержания). В качестве означающего выступает звуковой образ, в качестве означаемого —

понятие, мысль человека о предмете реальной действительности. “Если по отношению к изображаемой им идее означающее пред-

ставляется свободно выбранным” (произвольный, условный характер знака), “то, наоборот, по отношению к языковому коллективу,

к-рый им пользуется, оно не свободно, оно навязано”. По С., знаки как элементы языковой системы взаимно определяют друг друга.

Отсюда вытекает их свойство, названное С. “ценностью (значимостью)” языкового знака: для С. важны не материальные (субстан-

циальные) отличия знаков друг от друга, а их реляционные (функциональные) свойства (отрицат., оппозитивный характер знака).

Исследуя отношения между знаками в системе языка, С. противопоставляет синтагматику (линейное, последоват. соотнесение

188

языковых элементов друг с другом) парадигматике (ассоциативному, разновременному их соотнесению, выбору опр. языкового

элемента из парадигмы, известной говорящему).

Рассматривая язык как систему условных знаков, С. уподобляет его любой другой знаковой системе. “Язык есть система знаков,

выражающих идеи, а следовательно, его можно сравнить с письмом, с азбукой для глухонемых, с символич. обрядами, с формами

вежливости, с военными сигналами и т.п.”. В связи с этим С. предлагает создать особую науку, изучающую жизнь знаков внутри об-

ва, — семиологию, или семиотику, в к-рую составной частью вошло бы и языкознание как “наука о знаках особого рода”.

Учение С. оказало огромное влияние на все дальнейшее развитие науки о языке. Представители Женев. школы языкознания (Ш.

Балли, А. Сеше, С. Карцевский) непосредственно развивали взгляды своего учителя. Еще более обширная группа языковедов усвои-

ла социол. идеи С. и соединила их с принципами сравнительно-истор. языкознания (А. Мейе, Ж. Вандриес, А.Соммерфельт, Э. Бен-

венист и др.). Осн. положения концепции С. послужили теор. базой для разл. направлений структурализма (Праж. лингвистич. шко-

ла, дат. структурализм, амер. дескриптивная лингвистика), опиравшихся на ряд общих принципов: изучение языка как знаковой сис-

темы, разграничение синхронии и диахронии, поиски формальных методов изучения и описания языка.

Соч.: Recueil des publications scientifiques. Heidelberg, 1922; Cours de linguistique generale. P., 1988; Труды по языкознанию. М., 1977;

Заметки по общей лингвистике. М., 1990.

Лит.: Слюсарева Н.А. Теория Ф. де Соссюра в свете современной лингвистики. М., 1975; Холодович А.А. Фердинанд де Соссюр.

Жизнь и труды // Ф. де Соссюра. Труды по языкознанию. М., 1977; Mounin G. Saussure ou le structuraliste sans le savoir. P., 1968;

Koerner E.F.K. Bibliographia Saussureana. Metuchen (N.J.), 1972.

Т.К. Черемухина

СОЦИАЛИЗАЦИЯ — процесс усвоения и активного воспроизводства индивидом социокультурного опыта (социальных норм,

ценностей, образцов поведения, ролей, установок, обычаев, культурной традиции, коллективных представлений и верований и т.д.).

С. — рез-т и целенаправл. формирование личности посредством воспитания и формального обучения и стихийного воздействия на

личность жизненных обстоятельств. Понятие С. появилось в 30-е гг. и с 40-50-х гг. широко используется в социологии, социальной

психологии и антропологии. В амер. антропологии, традиционно сосредоточенной на изучении культуры, этот термин был подверг-

нут критике как преувеличивающий значимость усвоения социальных ролей и упускающий из виду передачу когнитивных аспектов

культуры; были предложены альтернативные термины “культурализация” (К. Клакхон) и “инкультурация” (М. Херсковиц). На сего-

дняшний день С. и инкультурация рассматриваются как два аспекта единого процесса вхождения индивида в социокультурную сис-

тему. Хотя изучается гл. обр. процесс С. индивида в детском и юнош. возрасте (“этнография детства” и т.д.), этот процесс охватыва-

ет всю человеч. жизнь, т.к. и взрослый человек может под давлением жизненных обстоятельств осваивать новые роли и модели по-

ведения.

В к. 19-нач. 20 в. исследования С. концентрировались вокруг спора о роли наследственности и среды в формировании поведения: У.

Макдаугалл, А. Гезелл, Ж. Пиаже отстаивали тезис о доминирующей роли наследственности; Дж. Болдуин и Дж.Г. Мид утверждали,

что определяющее воздействие на формирование поведения оказывает среда, и исходили из постулирования врожденной склонно-

сти ребенка к имитации. Наиболее мощный толчок развитию исследований С. и детства в разных культурах дали теории Фрейда об

определяющей роли семьи в формировании поведения и личности индивида, роли идентификации в усвоении ребенком социальных

норм и запретов, Эдиповом комплексе и т.д. В 20-40-е гг. амер. антропологи, вдохновленные идеями психоанализа, проводили мно-

гочисл. исследования С. и детства: М. Мид (изучение взросления на Новой Гвинее), Г. Рохейм (исследование детства в Австралии и

Меланезии, ориентированное на подтверждение гипотезы о существовании и универсальном значении Эдипова комплекса), Э.

Эриксон (изучение связи разл. культурных феноменов с особенностями С. у индейцев юрок и сиу), Дж.Доллард, Кардинер, Линтон,

К. Дюбуа и др. В бихевиоризме (Дж. Уотсон) и теории научения (Э. Торндайк, К. Холл, Дж. Уайтинг, Р. Сеарз) С. интерпретирова-

лась как социально обусловленное научение, и для ее изучения использовались эксперимент, и стат. методы. В символич. интерак-

ционизме (Дж.Г. Мид, Г. Блумер) С. рассматривается как рез-т социального взаимодействия, в к-ром ребенок последовательно при-

нимает роли “другого”, “других”, “обобщенного другого”. Гуманистич. психология (Г. Олпорт, А. Маслоу, К. Роджерс) трактует С.

как самоактуализацию Я-концепции; струк-турно-функционалистская теория Парсонса — как процесс интефации индивида в соци-

альную систему посредством интернализации норм. Первичным “агентом” С., по Парсонсу, является семья. Исследования амер.

антрополога Т. Тернера показали, что первичной социализирующей общностью может быть и не семья. С. — предмет многочисл.

сравнит, и кросскультурных исследований, использующих разл. методы: экспериментальные методы (Дж. Уайтинг и И. Чайлд),

психол. тесты (К. Клакхон), непосредств. наблюдение (этнологич. исследования А. Бандуры, М. Мейна и др.). В наст. время С. рас-

сматривается как комплексный и многоаспектный процесс, к к-рому могут быть применены разные подходы в зависимости от ис-

следоват. задач.

Лит.: Parsons Т. The Social System. Glencoe, 1951:

Parsons Т., Bales R. Family. Socialization and Interaction Process. L., 1956; Explorations in General Theory in Social Science: Essays in

Honor ofT. Parsons. Ed. by Loubser C.J. etal.2v.N.Y., 1976.

В. Г. Николаев

189

СОЦИАЛЬНАЯ МОРФОЛОГИЯ - отрасль социологии и культурологии. Предмет изучения — “морфологические факты” (“фор-

мы коллективного бытия”), включающие в себя геогр. среду жизни об-в в ее связи с социальной организацией, народонаселение, его

плотность, объем и распределение по территории, материальную культуру и институционализированные “устоявшиеся формы дей-

ствия”, являющиеся продуктами предшествующей социальной деятельности (право, нравы и т.д.). Морфологич. факты, по Дюркгей-

му, образуют “субстрат коллективной жизни”, внутр. среду всякого об-ва, и эта внутр. социальная среда признается как определяю-

щий фактор “коллективной эволюции”. В соответствии с методол. правилом, согласно к-рому “определяющую причину данного

социального факта надо искать среди предшествующих социальных фактов”, фактам С.м. принадлежит решающая роль в социол.

объяснениях. Элементами внутр. социальной среды об-ва являются вещи (культурные объекты и институты) и люди; активным фак-

тором эволюции — люди, человеч. среда. Осн. свойства человеч. среды — объем об-ва (“число социальных единиц”) и динамич.

плотность об-ва (“степень концентрации массы”). Плотность общества выражается в его “материальной плотности” (демогр. пара-

метрах и развитии средств связи и коммуникации) и “нравств. сплоченности”, измеряемой количеством межчеловеч. контактов и

проявляющейся в степени слияния социальных сегментов.

Задачей С.м. Дюркгейм считал “построение и классификацию социальных типов”, т.е. создание формальной типологии об-в на ос-

нове их наиболее существ. структурных признаков (природы составных элементов, их числа и способа их соединения). Исходя из

того, что об-ва состоят из частей (более простых об-в, или сегментов) и что все “об-ва суть разл. комбинации одного и того же ис-

ходного об-ва”, Дюркгейм предложил начать построение типологии “с классификации об-в по степени сложности их состава, беря в

качестве основы совершенно простое об-во с единств, сегментом”. Таким простейшим социальным сегментом Дюркгейм считал

орду; все об-ва, с т. зр. их структуры, представляют собой рез-т объединения простых об-в во все более и более сложные, сопровож-

дающегося теми или иными формами их сочленения. Сам Дюркгейм подробной типологии об-в не создал, однако выявленные им

общие принципы структурной организации об-в позволили использовать данные С.м. при объяснении важных социальных процес-

сов (особенно разделения труда).

Концепция С.м., разработанная Дюркгеймом, нашла дальнейшее развитие как в социально-демогр. исследованиях, так и в социаль-

ной антропологии, оказав существ, влияние на англ. антропологию (Рад-клифф-Браун и его последователи), а также сказалась в ис-

следованиях Леви-Стросса связи структурной логики культуры с геогр. и физич. выражениями социальной системы.

Лит.: Дюркгейм Э. О разделении обществ, труда; Метод социологии. М., 1991.

В. Г. Николаев

СОЦИАЛЬНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ - понятие, используемое в системном подходе для обозначения того факта, что любая социаль-

ная группа является структурированной, организованной системой, элементы к-рой не изолированы друг от друга, а связаны опр.

отношениями, характеризующими данную социальную группу. Понятие С.о. возникло на рубеже 18-

19 вв. во Франции и проникло в социальные науки благодаря деятельности сен-симонистов, активно использовавших аналогию об-

ва с организмом и отстаивавших идею разумной организации об-ва. До сер.

20 в. применение этого термина было довольно аморфным; он употреблялся как синоним понятий “социальная система” и “соци-

альная структура”. В функциональной школе англ. социальной антропологии, где этот термин использовался наиболее активно, бы-

ло дано несколько определений С.о. Малиновский определил ее как целенаправленный способ воздействия людей на среду для удов-

летворения своих потребностей (1948). Радклифф- Браун в ранних работах использовал термины “социальная структура” и “С.о.”

как синонимы, но позднее провел между ними различие, определив социальную структуру как “аранжировку индивидов” в системе,

а С.о. — как “аранжировку типов деятельности” в системе, или как аранжировку ролей, закрепленных за социальными статусами,

конституирующими социальную структуру (1952). Раннефункционалистские подходы характеризовались изучением С.о. как “ста-

тич.” аспекта социальной системы, в связи с особым интересом функционалистов к функционированию об-ва, их негативным отно-

шением к истории, скептицизмом в отношении возможностей “диахронного” анализа. Такой статич. подход к пониманию С.о. под-

вергся критике, в т.ч. и со стороны нек-рых функционалистов. Р. Фёрт, впервые попытавшийся применить в рамках антропологии

теорию действия, разграничил три уровня анализа об-в: социальную структуру; функцию; С.о. С.о., т.о., была выделена как особый

уровень анализа (1951). Если социальная структура — комплекс правил и принципов, управляющих социальным действием, а функ-

ция — способ, к-рым социальные отношения служат достижению целей (индивидуальных или коллективных), то С.о. является ди-

намич. аспектом социальных отношений, включающим в себя ситуационный выбор альтернатив действия, принятие решений и

стратегию действия. С т. зр. Фёрта, структурно-функциональный подход, с его концепцией индивидов и групп как пассивных реци-

пиентов и исполнителей предписанных социальных ролей, игнорирует тот факт, что индивиды или группы, действующие для дос-

тижения своих целей, сталкиваются с ситуацией выбора, когда они должны принимать решения, какой из альтернативных способов

действия выбрать, и могут при этом вступать в конфликты и конкуренцию с другими индивидами или группами. С.о. как динамич.

аспект социальных отношений составляет, по Фёрту, принципиально важную часть предмета антропол. исследований.

Лит.: Malinowski В. Magic, Science and Religion and other Essays. Boston; Glencoe, 1948; Radcliffe-BrownA.R. Structure and Function in

Primitive Society. L, 1952; Firth R. Elements of Social Organization. L., 1971.

В. Г. Николаев

190

СОЦИАЛЬНАЯ СТРУКТУРА - понятие, широко используемое в социологии, антропологии и культурологии, обозначающее со-

вокупность устойчивых элементов социальной системы (институтов, ролей, статусов), относительно независимых от незначит. ко-

лебаний в отношениях между системой и средой и обеспечивающих преемственность и устойчивость моделей поведения и социаль-

ных отношений во времени. Это понятие имеет богатую предисторию, связанную с представлениями об об-ве как организованной,

структурированной, неоднородной системе, но было введено в категориальный аппарат социальных наук в 19 в., гл. обр. благодаря

социол. теории Спенсера, к-рый поставил изучение С. с. в центр социол. исследования об-в. Дюркгейм развил морфологич. концеп-

цию С.с. (Социальная морфология) и рассматривал структурно-морфологич. изменения как источник развития об-в. После Второй

мир. войны понятие С.с. приобрело большую популярность в социологии в связи с развитием структурного функционализма (Р.

Мертон, Парсонс и др.). Общепринятого определения этого понятия нет; в рамках разл. школ социологии и антропологии были

сформулированы разл. концепции С.с. Радклифф- Браун, продолжая традицию морфологич. подхода к изучению С.с., идущую от

Дюркгейма, развил принципы изучения структуры примитивных об-в и проделал большую работу по типологизации разл. социаль-

ных структур в своих исследованиях родства и брака. В концепции Радклифф-Брауна изучение структуры неразрывно связано с

изучением функций элементов системы; С.с. должны изучаться с т. зр. их формальных, доступных наблюдению устойчивых харак-

теристик. С.с. могут быть изучены с т. зр. того или иного формального аспекта (полит, структуры, структуры родства и т.д.). С.с.

Радклифф-Браун определял как “аранжировку индивидов” в об-ве, т.е. как систему статусных позиций, занимая к-рые индивид по-

падает в опр. типы отношений с др. людьми. Статич. и внеистор. понимание С.с. вызвало критику и породило попытки внесения в

функциональный подход элементов динамич. анализа (Р. Фёрт, А. Ричарде, Линтон, Лич и др.). Фёрт разграничил понятия “С.с.” и

“социальная организация”, понимая под последней динамич. аспект социальных отношений, выражающий отклонения действитель-

ного поведения от формальных правил, вытекающих из изучения требований статич. С.с. Амер. этнолог Мёрдок аналогичным обра-

зом рассматривал понятие С.с. как статичное и пригодное гл. обр. для иллюстративных целей, в то же время считая необходимым

перенести акцент исследования со структурных аспектов социальной системы на процессуальные. Иное понимание С.с. сложилось

во франц. структурной антропологии. Леви-Стросс подверг критике концепции англ. структуралистов и функционалистов и отверг

возможность эмпирич. вычленения С.с. из наблюдаемого поведения. Эмпирич. С.с. понимаются им как манифестации лежащих в их

основе общих структурных моделей, относящихся к сфере коллективного бессознательного. Эти структурные модели не могут быть

познаны путем индуктивных обобщений, они могут быть получены лишь путем математич. моделирования и последующего соотне-

сения этих моделей с реально существующими об-вами.

Лит.: Леви-Стросс К. Структурная антропология. М., 1985; Murdock G.P. Social Stmcture. N.Y., 1949; Radcliffe-Brown A.R. Structure

and Function in Primitive Society. L., 1952; Social Stmcture // International Encyclopaedia of the Social Sciences. Ed. D. L. Sills. V. 14.

N.Y., 1968.

В. Г. Николаев

СОЦИАЛЬНЫЙ ОПЫТ — важнейшая содержательная компонента культуры, представляющая собой исторически селектирован-

ные и аккумулированные в обществ. сознании членов сооб-в формы осуществления любой социально значимой деятельности и

взаимодействия людей, показавшие свою приемлемость не только с т.зр. непосредств. утилитарной эффективности, но и в поддер-

жании требуемого в существующих условиях уровня социальной консолидированности сооб-ва и его функциональных сегментов и

подсистем, устойчивости организационных форм и эффективности процессов регуляции коллективной жизнедеятельности.

С.о. накапливается в процессе реальной совместной деятельности людей для удовлетворения их групповых и индивидуальных инте-

ресов и потребностей, в ходе к-рой происходит постоянная стихийная отбраковка тех форм (технологий и результатов) их действий,

поступков, коммуникативных актов, применяемых при этом средств, идейных и ценностных оснований и т.п., признающихся вред-

ными или потенциально опасными для существующего уровня социальной интегрированности коллектива, оказывающихся непри-

емлемыми по своей социальной цене и последствиям. Нек-рые из этих нежелат. форм со временем попадают под институциональ-

ное табуирование (законодат., религ. и иные запреты, санкции и пр.), другие остаются осуждаемыми в рамках обычаев (морали,

нравственности). Формы же, в краткосрочном и особенно долгосрочном плане показывающие себя вполне приемлемыми или даже

желательными с точки зрения поддержания, воспроизводства, а порой и повышения уровня социальной консолидированности чле-

нов сооб-ва, их толерантности, качества их взаимопонимания и взаимодействия, так же стихийно, а со временем и институциональ-

но отбираются в качестве рекомендуемых, аккумулируются и закрепляются в социальных нормах, эталонах, ценностях, правилах,

законах, идейных установлениях и пр.

Т.о., первая культурная функция С.о. заключается в аккумулировании прямых (выраженных в императивных установлениях, ценно-

стях, нормах) и опосредствованных (опредмеченных в предпочитаемых и допустимых технологиях и продуктах социально значимой

деятельности) способов поддержания и обеспечения социальной интегрированности людей в более или менее устойчивых организа-

ционно-деятельностных формах. Следует отметить, что С.о. включает в себя прежде всего набор ценностных ориентаций, принятых

в данном сооб-ве; а всякая ценность, с т.зр. ее социокультурных функций, — прежде всего то, что обеспечивает поддержание соци-

альной консолидированности людей, снятие, понижение или недопущение социально опасных напряжений, противоречий, кон-

фликтов, преодоление агрессивных, эгоистич. и иных социально безответств. проявлений человека, и одновременно имеет целью

повышение взаимопонимания, толерантности, комплементарности, согласия, выработку общих оценочных критериев и конвенцио-

нальных интерпретаций и т.п. Эмпирически ни у одного народа невозможно выявить к.-л. ценностные установки, намеренно стиму-

лирующие социальную деструкцию (разумеется, внутри сооб-ва, на социальное окружение этот принцип может и не распростра-

няться). С этой т.зр., культура — это действительно совокупность позитивных, социально консолидирующих интенций человеч.

существования, что неоднократно подчеркивалось многими мыслителями.

Вместе с тем разнообразие природных и истор. условий и обстоятельств, в к-рых существуют разные сооб-ва (а двух сооб-в с абсо-

лютно идентичными истор. судьбами быть не может), ведет к формированию структурной и содержат, специфики всякого конкрет-