Кузовков Ю.В. Мировая история коррупции

Подождите немного. Документ загружается.

671

закончилась провалом: кубинская армия разгромила высадившийся десант, а часть

захватила в плен. И Кеннеди после этого не предпринял военных действий против Кубы,

хотя в его распоряжении была мощнейшая армия мира.

Однако действительный поворот в отношении Кеннеди к проблемам внешней

политики произошел после кубинского кризиса 1962 г. С этим кризисом связан еще один

миф времен Кеннеди. Как известно, политический кризис, едва не приведший в 1962 г. к

ядерной войне между США и СССР, начался с размещения советских ядерных ракет

средней дальности на Кубе. На Западе в этом впоследствии усматривали однозначное

подтверждение тезиса о советской военной угрозе и стремлении СССР развязать ядерную

войну. Но при этом забывали и забывают, что до направления советских ракет на Кубу

США разместили свои ракеты средней дальности в Турции, то есть буквально на границе

СССР. Поэтому на самом деле действия Хрущева были всего лишь ответом на действия

США.

Заслугой Джона Кеннеди является то, что он не только смог правильно оценить

возникшую опасность войны и договориться с Хрущевым об урегулировании кризиса, в

том числе взяв на себя обязательства по выводу ракет из Турции и невмешательства в дела

Кубы. Он начал пересматривать всю прежнюю политику военной конфронтации. В своей

речи в июне 1963 г. в Американском университете в Вашингтоне он заявил, что ядерная

война не имеет никакого смысла и в ней не будет победителей, и призвал к прекращению

гонки вооружений. Он предложил пересмотреть отношение к Советскому Союзу и заявил,

что прочный мир между двумя сверхдержавами возможен. Далее он сказал, что советский

народ, как и американский, питает отвращение к войне, и сослался на те страшные потери

и разрушения, которые пережил СССР в ходе Второй мировой войны ([42] с.335-338). Тем

самым Кеннеди в этой речи впервые за два десятилетия подверг сомнению доктрину о

советской военной угрозе и стремлении СССР к развязыванию войны. Кроме того, при

Кеннеди была установлена прямая линия связи («горячая линия») между Москвой и

Вашингтоном и были осуществлены первые шаги по ограничению гонки вооружений:

подписан договор с СССР о запрещении испытаний ядерного оружия. Есть данные о том,

что Кеннеди планировал в 1964-1965 гг. вывести американские войска из Южного

Вьетнама ([81] с.287), убедившись, что ограниченный американский контингент не может

предотвратить гражданскую войну на юге страны и спасти установившийся там

диктаторский режим. Многие историки и политологи считали и считают, что именно при

Кеннеди и закончилась холодная война между США и СССР, или, во всяком случае,

закончился период наибольшей конфронтации между этими странами ([169] p.7; [306]).

Д.Кеннеди и Н.Хрущев (www.chayka.org)

Как видим, внешняя политика президента в течение его пребывания на посту

президента все более шла вразрез с его предшественниками и поэтому все менее должна

672

была устраивать американскую олигархию в лице крупных промышленников,

финансистов и представителей военно-промышленного комплекса. Вряд ли им могли

понравиться призывы и шаги Кеннеди по свертыванию гонки вооружений, приостановке

прямых вооруженных агрессий США и тот факт, что им был поставлен под сомнение сам

тезис о советской военной угрозе, который являлся обоснованием всей политики США,

начиная с 1946 года.

Не меньшее раздражение американской олигархии могли вызвать и действия

президента по отношению к крупному бизнесу. Речь идет о попытке американских

сталелитейных компаний в 1962 г. повысить цены на свою продукцию, пресеченной

президентом. Э.Иванян пишет, что Кеннеди в результате этих действий утратил

поддержку со стороны кругов большого бизнеса ([41] с.472). Но возможно, имело место

даже нечто большее, чем утрата поддержки. Дело в том, что Джон Кеннеди в целях

приостановки совсем небольшого, всего на 3,5%, повышения цен стальными

монополиями, применил беспрецедентно жесткое давление на них, включая бойкот их

продукции и прямое давление и угрозы в адрес компаний и их руководителей. Сами

представители президентской администрации впоследствии говорили, что это была

настоящая война президента с крупными компаниями ([99] с.4-5). А лидеры

республиканского меньшинства в Конгрессе (представлявшие интересы крупного

капитала) заявили, что такое использование огромных сил Федерального правительства

против отдельных компаний «ставит под угрозу основные права американцев, выходит

далеко за пределы законности и более свойственно полицейскому государству, чем

правительству свободной страны» ([99] с.10).

Кроме того, и Джон, и его брат сенатор Роберт Кеннеди, прибегли к риторике,

которую большой бизнес слышал лишь во времена Франклина Рузвельта, и от которой

уже успел отвыкнуть. Так, Джон заявил, что несколько корпораций-гигантов, повысив

цены, «полностью пренебрегли своим долгом перед страной» и проявили

безответственность. А Роберт, будучи министром юстиции в правительстве своего брата,

заявил о возможности уголовного преследования в отношении руководства стальных

компаний и о необходимости разукрупнения компании United States Steel, выступившей

инициатором повышения цен ([99] с.6, 13). И хотя стальные корпорации быстро пошли на

попятную, и конфликт был таким образом улажен, но в лице братьев Кеннеди перед ними

и другими американскими монополиями замаячил призрак Рузвельта с его нападками на

крупный бизнес и с его кампаниями по демонополизации и дроблению целых отраслей

экономики. А в прессе появились карикатуры, показывающие, как Кеннеди, подобно

Рузвельту, лихо расправляется с магнатами и крупными воротилами. Конечно, меры,

предпринятые Кеннеди против стальных монополистов пока не шли ни в какое сравнение

с тем, что предпринял Рузвельт. Но гнев, ярость и угрозы со стороны президента и его

брата продемонстрировали, что они готовы начать по-настоящему серьезные и крутые

меры.

Австрийский историк Г.Райзеггер указывает на еще одну область противостояния

Джона Кеннеди и американской олигархии. В июне 1963 г., за пять месяцев до своей

гибели, он начал беспрецедентную реформу денежной системы США. До этого (и после

этого) исключительные полномочия по выпуску денег в обращение были закреплены за

Федеральной резервной системой (ФРС), в которую входили ряд так называемых

федеральных резервных банков. Однако в отличие от большинства других стран, где

центральные банки принадлежат государству, ФРС США принадлежит крупному

американскому финансовому капиталу. В числе основных акционеров ФРС – Ротшильды,

Рокфеллер, Голдман Закс, Лазар Бразерс и другие крупные финансовые и промышленные

группы. Таким образом, функция выпуска долларов и получения прибыли от этой

деятельности в действительности принадлежит не американскому государству, а

американской финансовой олигархии, которая приватизировала этот самый прибыльный

673

вид деятельности, всегда исторически являвшийся прерогативой государства

. Джон

Кеннеди в последние месяцы своей жизни попытался изменить эту ситуацию. В

соответствии с указом № 11110 от 4 июня 1963 г. казначейство США начало

самостоятельно печатать и выпускать в обращение доллары под обеспечение серебра,

хранящегося в его сейфах. Разумеется, при такой схеме денежной эмиссии ФРС и ее

частные акционеры не получали никакого дохода, весь эмиссионный доход поступал в

государственный бюджет, как это происходит в большинстве стран мира. Всего за пять

месяцев по такой схеме было выпущено 4,3 млрд. долларов. После смерти Д.Кеннеди этот

выпуск прекратился ([81] с.286, 91).

Таким образом, в лице Джона Кеннеди и его брата консервативные круги США,

большой бизнес и крупный финансовый капитал увидели своих врагов, людей,

покусившихся на их прибыли и их синекуры. Они в них увидели людей, способных

свернуть гонку вооружений, взять курс не на конфронтацию, а на сотрудничество во

внешней политике, свернуть милитаризацию и рост военно-промышленного комплекса,

ввести санкции и ограничения против крупных компаний, а то и вообще их

ликвидировать, а также уничтожить «кормушки», которые крупный капитал себе устроил

в финансовой сфере. Поэтому вряд ли убийство Джона Кеннеди в 1963 г. и Роберта

Кеннеди в 1968 г. после его выдвижения на пост президента от демократической партии,

были случайными. Мы видели выше, что покушения совершались на всех президентов

США, ставших врагами олигархии: Э.Джексона, А.Линкольна, Ф.Рузвельта. И убийство

братьев Кеннеди логично вписывается в этот ряд покушений на народных президентов. Да

и сами подробности убийства Джона Кеннеди и того, что происходило после, когда в

период расследования были убиты более 100 (!) свидетелей и людей, способных пролить

свет на мотивы и заказчиков убийства Кеннеди (по данным журналистов, собиравших эти

факты), а комиссия по его расследованию фактически бездействовала, свидетельствуют о

том, что в нем были замешаны самые могущественные силы, более могущественные, чем

американское государство.

Середина 1960-х годов была водоразделом, отделяющим одну историческую эпоху

от другой. Заканчивалась послевоенная весна человечества, эпоха освобождения от гнета

и деспотии, эпоха бурного роста и творчества, но этой весне не суждено было перейти в

лето, а суждено было перейти сразу в осень. И очень символично, что убийства Джона и

Роберта Кеннеди, похоронившие надежды и многих американцев, и многих честных и

порядочных людей во всем мире, произошли именно на стыке этих двух эпох.

Глава XX. Формирование современной мировой олигархии (конец 1960-

х годов – начало XXI века)

20.1. Социально-экономическое развитие стран Запада в последней трети XX века.

Предыдущая глава закончилась утверждением о том, что в 1960-е годы произошла

смена двух разных эпох. Вы, наверное, ждете объяснения этому утверждению, и оно

очень скоро последует. Но прежде хочу обратить Ваше внимание на два явления,

начавшиеся в последней трети XX века, которые с полным правом можно отнести к

историческим загадкам. Речь идет, во-первых, о резком всплеске протестного и

Схема выпуска долларов выглядит следующим образом. ФРС приобретает облигации, выпущенные

правительством США, и под них выпускает в обращение наличные доллары, которые представляют собой

банкноты ФРС. Таким образом, получается, что за каждый доллар, выпущенный в обращение, американское

государство платит проценты по своим облигациям частным банкам, контролируемым крупным

финансовым капиталом. В этом – одна из причин безудержного роста государственного долга США в

последние десятилетия.

674

революционного движения в Западной Европе и США в конце 1960-х – начале 1970-х

годов, и, во-вторых, о стагфляции, крайне необычном явлении, поразившем все страны

Запада в 1970-е годы, явлении, выразившемся в росте безработицы и в стагнации

производства на фоне небывало высокой инфляции, откуда и возник термин «стагфляция»

(стагнация + инфляция). Западные экономисты и политологи так и не пришли до сих пор к

сколько-нибудь внятному объяснению этих двух явлений, поэтому они до сих пор

остаются загадками экономической и социальной истории последней трети XX века.

Наличие сразу двух загадок применительно к одному короткому периоду нашей

недавней истории наводит на мысль, что что-то здесь неладно. Ведь мы с Вами уже

убедились выше на многочисленных примерах, что многие существующие сегодня на

Западе исторические загадки созданы искусственно. Большинство так называемых

«загадок», которые были описаны в моей первой книге и в предшествующих главах

настоящей книги, уже были в свое время объяснены кем-то из историков, и эти

объяснения мною также приводились. Но они не понравились правящей верхушке Запада,

и поэтому были отвергнуты подавляющим числом других историков и различных авторов,

защищавших интересы этой верхушки. Причем отвергнуть-то их отвергли, но, как

правило, взамен предложить ничего не могли, поскольку все другие объяснения не

соответствовали имевшимся фактам. Поэтому во многих случаях стали искажаться сами

факты или насаждаться мифы вопреки фактам (об этом см. главу XVIII, а также [59] главы

IV и XIII).

Когда я начинал работать над этой книгой, мне казалось (после написания первой

книги трилогии), что мифотворчество на Западе развивалось в основном применительно к

давней истории, но не к истории последнего столетия, о которой сохранилась масса

всевозможных материалов, и скрыть какие-либо факты почти невозможно. Но когда я

приступил к синтезу экономической, демографической и социальной истории XX века, я с

удивлением обнаружил, что применительно к этому столетию западными историками,

экономистами и средствами массовой информации создано даже больше мифов и

«загадок», чем применительно к истории других отдельно взятых столетий. Самыми

крупными из таких «загадок» первых двух третей XX века, о которых выше уже

говорилось, являются: в области экономической истории - Великая депрессия 1929-1939

гг. и небывало бурный экономический рост стран Запада в 1940-е – 1960-е годы; в области

социальной и политической истории - распространение по всему миру в 1920-е – 1930-е

годы фашистских и диктаторских режимов, а в первые два десятилетия после Второй

мировой войны – социализма и коммунизма.

Все или почти все эти «загадки» были объяснены экономистами и историками. Так,

экономисты А.Берле и Г.Минс, а также ряд других американских ученых в 1930-е годы

нашли и обосновали основную причину Великой депрессии в США - монополизация

экономики (см. главу XVII). А, например, современный экономический историк

Х.Джеймс на основе всестороннего анализа нашел и обосновал ту же причину Великой

депрессии (монополизация экономики) применительно к Германии ([225] p.328) (см. главу

XVI). Но все их фундаментальные исследования были проигнорированы официальной

западной историографией, которая по-прежнему утверждает: нам неизвестна причина,

породившая Великую депрессию. А для того, чтобы запутать общественное мнение,

разными авторами выдвигается множество каких-то случайных причин, которые не могут

объяснить ни глубины, ни продолжительности Великой депрессии.

Точно так же многие авторы писали и пишут, что именно кризис капитализма в

эпоху Великой депрессии породил фашизм и диктатуры в Европе в период между двумя

мировыми войнами. Однако официальная западная историография отвергает и это

объяснение, но также не предлагает никакого другого. При этом все сводится к проблеме

немецкого фашизма, вина за который возлагается частично на немцев и какие-то их

особые «наклонности», а частично на Версальский договор 1919 года, то есть фактически

на французов, которые навязали его Германии. Так не только искусственно создается

675

«загадка» возникновения фашизма и игнорируется здравый смысл (поскольку на самом

деле фашизм установился не только в Германии, а во многих странах Европы и всего

мира), но и насаждаются фобии между европейскими нациями.

Такие же «загадки» и мифы мы видим применительно к послевоенному периоду.

Хотя есть рациональное объяснение и небывалому росту популярности идей коммунизма

и социализма после Второй мировой войны, и небывалому экономическому росту на

Западе (см. предыдущую главу), но все эти объяснения априори отвергаются и вместо них

насаждаются мифы. Так, распространение идей коммунизма и социализма после войны

американская историография и пропаганда объясняет результатом деятельности СССР и

стремлением последнего захватить власть над миром. Этот миф не только противоречит

фактам отсутствия такой деятельности и такого стремления после войны (что признают и

сами американские ученые – см. выше), но противоречит элементарному здравому

смыслу. Как будто СССР, напрягавший все силы в войне с фашизмом, потерявший во

время войны 1/4 своего населения и 2/3 своей промышленной базы, был в состоянии в то

же самое время (к 1945 году) наводнить миллионами «агентов Кремля» всю Западную

Европу, США и страны третьего мира, а также внедрить этих «агентов» в массовом

количестве в правительства этих стран

. Но этот миф насаждает, помимо всего прочего,

фобию и страхи на Западе и во всем мире по отношению к русским, что не только

противоречит фактам, но и является вопиющей несправедливостью по отношению к

народу, более всего пострадавшего в XX веке от военной агрессии самого Запада и менее

самих западных наций заслужившего подозрения в попытке захватить весь мир.

Итак, мы видим, что ключевые явления первых двух третей XX века: мировая

депрессия и мировой подъем, мировой фашизм и мировой коммунизм, - сознательно

превращены западной историографией и пропагандой либо в «загадки истории», либо

стали объектами самого буйного мифотворчества. Поэтому когда мы видим еще две

исторические загадки применительно к периоду конца 1960-х – конца 1970-х гг., мы

должны самым серьезным образом их исследовать, так как вполне вероятно, что за ними

также скрываются важные явления, которые от нас пытаются скрыть.

Для начала нужно установить суть этих явлений. События конца 1960-х годов в

Западной Европе в прессе и исторической литературе называют то «студенческими

волнениями», то «социальными потрясениями», то «революцией», 1968 год называют

«годом, который потряс мир» [62]. Но в целом речь идет о массовых протестах населения.

Так, в 1968 г. по Франции, ФРГ и другим странам Европы прокатились многотысячные

студенческие демонстрации, сопровождавшиеся стычками с полицией, имелось много

раненых и даже убитых. Одновременно и во Франции, и в ФРГ, и в других странах

прошли массовые демонстрации и забастовки рабочих, в которых приняли участие

миллионы человек. И это после тех безмятежных 10-15 лет, которые предшествовали

такому социальному взрыву. Как писал, например, о рабочем движении в ФРГ в 1983 г.

лидер германской компартии Г.Мис, «”Дикие” сентябрьские забастовки 1969 г. положили

конец “кладбищенской тишине” на фронте социальных столкновений, столь характерной

для положения на предприятиях во второй половине 50-х – начале 60-х годов … в целом в

70-е годы забастовка вновь становится общеупотребительным средством борьбы рабочего

класса» ([71] с.59).

Так, если допустить (согласно американской пропаганде), что 2 миллиона коммунистов в Италии в 1945 г.

были «агентами Кремля», то Кремль должен был их каким-то образом предварительно завербовать,

«промыть» им мозги и забросить обратно в Италию. Это было даже технически невозможно, поскольку

СССР и Италию в 1941-1945 гг. разделяли две линии фронта и фашистская Германия с тотальным

контролем со стороны гестапо, частично распространявшимся и на саму Италию. То же касается массового

членства в коммунистических и социалистических партиях во Франции и в других странах Западной

Европы в 1945-1946 гг.

676

Демонстрация в Париже в дни национальной забастовки 1968 г. (http://dic.academic.ru)

Кроме этих массовых, но умеренных по форме проявлений социального протеста, в

это же время возникли и крайние его формы. Речь, в частности, идет о RAF (Фракция

Красной армии) – террористической организации, возникшей в ФРГ в конце 1960-х гг. и

организовавшей в течение последующих 10-15 лет взрывы на американских военных

базах, в полицейских участках, издательствах правых газет и ряд убийств и похищений

немецких чиновников, крупных промышленников и финансистов. К этому же периоду

относится всплеск активности итальянских «красных бригад», занимавшихся по существу

тем же самым, что и RAF. Самое интересное, что многие представители

западноевропейской интеллектуальной элиты сочувствовали этим террористам, а,

например, известные французские актеры Симона Синьорэ и Ив Монтан даже им

помогали. По оценкам Алленсбахского института социальных исследований, до 30%

немецкой молодежи и интеллектуалов в конце 1960-х – начале 1970-х годов выражали

поддержку деятельности RAF, каждый десятый был готов предоставить членам RAF

ночлег ([123]16/2007, с.87). И этот возникший неизвестно откуда общеевропейский

терроризм и взрыв социальных протестов не утихал, по крайней мере, в течение

последующего десятилетия. Похожее явление мы наблюдаем в этот период и в США, где

с конца 1960-х годов и в течение 1970-х годов мы видим и взрыв забастовочного

движения, и антивоенные демонстрации, и демонстрации против экономической политики

правительства, и массовые движения за равноправие отдельных слоев населения, и прочие

виды массовых протестных движений. Именно в этот период возникло и такое

характерное для современной Америки явление, как массовые расстрелы,

предпринимаемые, как правило, убийцей-одиночкой. По данным исследователя

П.Турчина, в период 1967-1975 гг. число таких случаев в США выросло в 4-5 раз по

сравнению с 1947-1962 гг. ([123] 42/2008, с.82) Таким образом, именно в конце 1960-х

годов из случайного события массовые расстрелы превратились в социальное явление.

Как уже было сказано, описанный выше феномен можно считать одной из

исторических загадок XX века, которому на сегодняшний день нет вразумительного

объяснения со стороны официальной западной историографии. Имеется много статей и

книг, рассказывающих о конкретных течениях, группах и отдельных лицах, составлявших

этот мощный поток социальных протестных движений на Западе, но нет его целостного

объяснения. Между тем, рассмотрение отдельных деревьев в лесу не дает нам никакого

представления о всем лесе, поскольку конкретные лозунги и формы выступлений тех или

иных групп и движений были самыми разными. Единственная закономерность, которая

бросается в глаза – очень большое участие в протестных движениях интеллектуальной

элиты, включая студенческую молодежь, непропорционально большое по сравнению с

удельным весом этой элиты в численности населения. Вместе с тем, какими бы ни были

677

мотивы, толкнувшие интеллектуальную элиту, а также отдельные группы студентов,

творческой интеллигенции, рабочих, террористов, негров, женщин и т.д. на социальный

протест, совершенно очевидно, что такой мощный и массовый подъем этого протеста

одновременно во всех странах Запада мог быть вызван только какой-то общей

фундаментальной причиной.

Стихийный уличный митинг в Париже в 1968 г. (www.socialism.ru)

Как мы убедились в предыдущих главах, почти всегда в истории массовые

социальные протесты были так или иначе связаны с экономическими причинами. Если мы

взглянем на то, что происходило в экономике Запада в этот период, то увидим, что эпоха

быстрого и почти бескризисного роста как раз в конце 1960-х годов закончилась, и

началась эпоха кризисов, безработицы и высокой инфляции. Уже в течение 1967-1970 гг.

на фоне замедления экономического роста в ряде стран Запада выросла и безработица, и

инфляция. Так, экономику Западной Германии в 1967 г. впервые за послевоенный период

поразил экономический кризис, и безработица, составлявшая до этого 0,5-0,7%, выросла

до приблизительно 2%. В США безработица к 1969 г. выросла до 3%, а к концу 1970 г.

достигла рекордного за послевоенный период уровня 6%; ежегодная инфляция в стране в

течение 1950-х и первой половины 1960-х годов составляла 1-1,5%, а в 1969-1970 гг.

достигла 5,5% ([64] с.82; [41] с.498; [222]). В 1970-е годы положение продолжало

ухудшаться. Если в среднем за 1960-1970 гг. уровень безработицы во Франции, ФРГ и

Великобритании составлял 1,4%, 0,8% и 1,6%, то к 1976 г. он достиг в этих странах

соответственно 4,4%, 3,7% и 5,6%, а в США составил 7,6% ([195] p.479; [299] p.79).

Ежегодная инфляция в странах Запада в течение 1950-х и первой половины 1960-х годов

составляла от 1 до 3%, а в 1970-е годы выросла многократно. В 1974-75 гг. она достигла:

во Франции – 12-14%, в ФРГ – 6-7%, в США – 9-11% и в Великобритании – 16-24%. Рост

темпов инфляции не мог быть результатом повышения мировых цен на нефть в 1973 г.,

как утверждали некоторые экономисты. Значительное повышение темпов инфляции

началось уже в конце 1960-х годов и продолжалось до начала 1980-х гг. В связи с этим во

всех странах Запада резко ускорилось обесценение денег. Так, в период с 1949 г. по 1965

г. розничные цены в США выросли всего лишь на 29%, а с 1965 г. по 1982 г. – на 100%

[222]. Таким образом, американский доллар за указанный период обесценился в 2 раза;

другие же валюты, такие как итальянская лира и английский фунт, за это время

обесценились в несколько раз.

Рост инфляции и безработицы в западных странах, наверное, может служить

достаточным объяснением того взрыва социальной нестабильности, который начался с

конца 1960-х годов. Однако описанные экономические тенденции сами по себе являются

еще одной загадкой, теперь уже в области экономической истории. И, пожалуй, было бы

678

неверно и даже смешно объяснять одну историческую загадку (в области социальной

истории) другой загадкой – в области экономической истории, не дав объяснения этой

загадке. Действительно, западная экономическая наука до сих пор так и не дала ответа на

то, что же явилось причиной неожиданного роста инфляции и безработицы (стагфляции) в

указанный период. Я в свое время начинал карьеру ученого-экономиста как раз с изучения

проблемы стагфляции 1970-х годов в западных странах, поэтому хорошо помню

бесконечные рассуждения западных авторов об этой проблеме, но не помню ни одной

работы, которая бы действительно разгадала эту экономическую загадку. Все

выдвигавшиеся гипотезы о причинах инфляции делились на две группы – одна группа,

называвшая себя монетаристами, утверждала, что во всем виновата политика государств,

выпустивших в обращение слишком много денег, другая группа утверждала, что рост

инфляции – следствие ценового монополистического сговора. Основная проблема и с той,

и с другой гипотезой состояла в том, что ими можно было объяснить рост инфляции в

одной стране, но никак не одновременно в 20 странах Запада, где было 20 правительств,

проводивших в то время самостоятельную денежную политику и 20 национальных

экономик, в то время еще мало между собой связанных. Поэтому ни та, ни другая

гипотеза не могли и не могут объяснить, почему во всех странах Запада в указанный

период произошел рост инфляции, да еще одновременно с ростом безработицы.

Есть лишь одна причина, которая могла вызвать и указанные явления в экономике,

и, как результат, описанные выше социальные движения и протесты в странах Запада. Эта

причина – начавшаяся в 1960-е годы глобализация. Как говорилось выше, предыдущая

эпоха глобализации закончилась в 1929-1931 гг., когда под влиянием Великой депрессии

все страны Запада ввели высокие таможенные пошлины. Например, в США и

Великобритании по многим видам импорта они были повышены до уровня 50-60% от

стоимости товара ([153] pp.141, 145; [158] pp.41-42). После Второй мировой войны

высокий уровень тарифов сохранился. Так, в 1944-1946 гг. значительная часть импорта

США облагалась по средней ставке 28% ([153] p.141). Западная Европа проводила еще

более жесткую протекционистскую политику: здесь кроме высоких импортных пошлин

значительная часть иностранных товаров вообще была запрещена к ввозу или их ввоз в

страну строго квотировался. Но уже сразу после окончания войны США начали

призывать западноевропейские страны к либерализации внешней торговли. Повторилась

ситуация середины XIX века, когда Великобритания вела «крестовый поход» за

свободную торговлю, а остальная Европа и США долго сопротивлялись британскому

давлению. После Второй мировой войны Западная Европа сопротивлялась не так долго, не

более 15-20 лет. И даже в течение этого периода она была вынуждена постепенно

свертывать свою протекционистскую политику. Особенно это касалось ФРГ, которая

находилась в сильной политической зависимости от США. Так, количественные

ограничения в 1949-1950 гг. применялись в отношении 50% всего западногерманского

импорта, а к 1958 г. эта доля сократилась до 5% ([297] pp.71-72).

Однако уровень импортных пошлин в странах Западной Европы вплоть до

середины 1960-х годов оставался высоким. Поэтому США, имевшие в то время самую

сильную и развитую промышленность в мире, видели в них препятствие увеличению

своего экспорта в Западную Европу и настаивали на их снижении, используя различные

политические и экономические методы давления. Наконец, в ходе так называемого

Кеннеди-раунда 1964-1967 гг., серии международных конференций и переговоров между

западными странами (заложившей основу нынешней системе ВТО), США удалось

добиться от Западной Европы либерализации их внешней торговли ([195] p.524). Но и

самим Соединенным Штатам пришлось отказаться от протекционизма – средний уровень

американских импортных пошлин к 1968-1972 гг. был снижен до всего лишь 6,5%, а по

наиболее защищенным товарам - до 10% ([153] p.141).

Таким образом, мы можем установить довольно точную дату начала нынешней

глобализации. Это последние годы Кеннеди-раунда, когда страны Запада по итогам

679

первых договоренностей начали снижать пошлины и устранять ограничения в торговле, а

также первые годы после окончания Кеннеди-раунда, когда эти меры были полностью

реализованы. Иными словами – это 1966-1969 годы. Как видим, это именно те годы, когда

во всех странах Запада одновременно начался рост инфляции и безработицы, а в ряде

стран произошли первые экономические кризисы после долгого бескризисного развития.

В эти же годы мы видим и взрыв социальных протестов среди самых разных слоев

населения и в самых разных формах – от забастовок и демонстраций до терроризма.

Разумеется, это не может являться простым совпадением. Во все исторические эпохи

глобализация (интенсивная внешняя торговля) всегда приводила к одним и тем же

последствиям, что было уже подробно исследовано и описано в предыдущих главах и в

первой книге трилогии. Так, одним из первых проявлений глобализации всегда была

глобальная инфляция, которая ранее выражалась в резком и значительном обесценении

золота и серебра. Данный феномен имел место, например, в восточном Средиземноморье

в эпоху эллинистической глобализации (VI-IV вв. до н.э.), в западном Средиземноморье в

эпоху римской глобализации (II-I вв. до н.э.). Такой же феномен имел место в эпоху

русско-византийской глобализации (X-XI вв.) и в эпоху западноевропейской глобализации

(XII-XVII вв.) - подробнее см.: [59] комментарии к главе VIII

Как можно объяснить данное явление? Английский экономический историк

И.Бреннер, анализировавший его на примере обесценения золота и серебра в Англии в

XVI в., пришел к выводу о том, что его причиной стало развитие промышленности, рост

торговли и резкое увеличение спекулятивной деятельности в области земельной

собственности и финансов ([139], pp.238-239). Возможно, это не совсем верное или

неполное объяснение, но я не хочу сейчас вдаваться в сугубо научные экономические

споры. Для нас сейчас важнее сам факт – глобализация во все исторические эпохи на

своем первом этапе приводила к глобальной инфляции и всеобщему обесценению денег,

такие же последствия мы видим и в период конца 1960-х – начала 1980-х годов. Что

касается безработицы, то выше уже приводилось множество фактов, подтверждающих,

что глобализация ее усиливает, и что она снижает экономический рост. Такие же

тенденции мы видим и в рассматриваемый период, из чего можно заключить, что ни

переход человечества к индустриальной эпохе, ни технологическая революция середины

XX века не изменили сущности глобализации.

Поскольку об этом явлении выше было сказано уже очень много, не будем еще раз

останавливаться на подробном описании его сущности

. Повторю лишь тот вывод,

который ранее уже был сделан на базе анализа целого ряда исторических примеров. Он

состоит в том, что глобализация способствует развитию торговли и спекуляции в самых ее

разнообразных формах и ведет к снижению стимулов для производства, которое все более

хиреет в силу ряда причин, важнейшей из которых является постоянная экономическая

нестабильность. В отличие от производства, которое постепенно умирает, в области

торговли и спекуляции глобализация создает невиданные ранее возможности для

стремительного обогащения. И это является прекрасной питательной средой для быстрого

роста и укрепления класса олигархии, для быстрой монополизации экономики и для

обнищания основной массы населения.

Начало указанных тенденций мы видим уже в рассматриваемый период.

Например, как указывал в 1983 г. Г.Мис, доля реальной заработной платы рабочих и

служащих в общем доходе населения ФРГ за 1970-1979 гг. снизилась с 36,5 до 32,6%,

соответственно выросла доля других доходов: прибылей, процентов, ренты и т.д., -

которые марксисты назвали бы «нетрудовыми доходами». И в этот же период резко

увеличилось число слияний и поглощений. Так, если в 1959-1968 гг. в Западной Германии

Причем, обесценение золота и серебра было весьма значительным. За несколько столетий

западноевропейской глобализации XII-XVII вв. серебро обесценилось в 8-10 раз, примерно таким же был

размер обесценения серебра и золота в эпоху античной глобализации.

Хотя далее нам придется остановиться на некоторых особенностях современной глобализации.

680

ежегодно происходило в среднем 39 слияний и поглощений, то в 1969-1979 гг. этот

показатель вырос почти в 10 раз – до 354 ([71] с.49). Как видим, компании на Западе

перестали заниматься столь же активно, как ранее, производственными инвестициями и

развитием производства, о чем свидетельствуют начавшиеся экономические кризисы и

спады производства (1967-1969 гг., 1974-1975 гг., 1980-1982 гг.), зато они на порядок

увеличили свою активность в области слияний и поглощений и занялись созданием

промышленно-финансовых групп. То есть повторилась ситуация конца XIX – начала XX

вв. (начало эпохи концернов и трестов), приведшая в конечном счете к Великой

депрессии.

Указанные тенденции продолжались и в дальнейшем, по мере того, как процесс

глобализации становился все более мощным и начинал охватывать все новые и новые

страны. Согласно данным, приводимым экономическим обозревателем газеты Financial

Times М.Вулфом, в 1995 г. в мире было осуществлено 9251 слияний и поглощений и их

объем составил 850 млрд. долл., а спустя 11 лет, в 2006 году, число таких сделок

составило уже 33 141 и их объем – 3,9 триллиона долларов ([1] 26.06.07, А4). Таким

образом, слияния и поглощения за это время увеличились почти в 5 раз, в то время как

объем инвестиций во всем мире за это время вырос в текущих ценах менее чем в 2 раза - а

в постоянных ценах почти не вырос совсем ([317] p.10). И при таких темпах уже в самом

ближайшем будущем объем слияний и поглощений в мире догонит и обгонит совокупный

объем мировых инвестиций. Эти цифры демонстрируют, с какой ужасающей быстротой

во всем мире идет процесс монополизации, и на что тратятся основные усилия компаний и

всего общества – вовсе не на то, чтобы развивать производство, делать научные

исследования и внедрять новые открытия, строить новые предприятия и жилье, развивать

экономическую и социальную инфраструктуру и т.д. - а на то, чтобы скупать другие

компании и укрупняться, монополизировать местные или глобальные рынки и чтобы

заработать себе на хлеб с маслом, задушив конкуренцию и перекрыв всем остальным

возможность нормально жить и работать.

Что касается финансовых спекуляций, то их размах уже давно вышел за всякие

рамки экономической целесообразности. Как пишет американский профессор Д.Харви, «С

начала 1980-х в корпоративных отчетах потери производственных подразделений

корпораций все чаще компенсировались прибылями от финансовых операций (в области

страхования, предоставления кредитов и даже спекуляций на высоконеустойчивых, или

волатильных, рынках иностранной валюты и фьючерсов). В результате слияний

компаний, оперирующих в разных секторах экономики, новообразованные конгломераты

занимались и производством, и торговлей, и недвижимостью, и финансовыми

операциями. Когда компания US Steel сменила название на USX (купив долю в страховом

бизнесе), председатель совета директоров Джеймс Родерик, отвечая на вопрос, что

обозначает Х в новом названии, ответил: “Х означает деньги”» ([116], с.48). Так крупная

производственная компания США сменила род деятельности и отказалась от всякой

производственной стратегии, приняв другую стратегию: делай деньги на чем только

можно

. И это является общей тенденцией всего периода конца XX – начала XXI вв. Как

пишет далее Д.Харви, «Спекулятивные операции позволяли заработать сверхприбыли за

короткий период (как это сделали Уоррен Баффет и Джордж Сорос)… Новые рыночные

отношения открывали новые возможности дешево купить и дорого перепродать, а то и

установить контроль над отдельной нишей рынка, чтобы состояние можно было

приумножать, двигаясь по горизонтали (как Руперт Мердок, создавший глобальную

медиаимперию), объединяя многочисленные независимые бизнесы… В США семья

Уолтон достигла невероятного богатства, когда Wal-Mart занял лидирующую позицию в

US Steel Corp. изменила свое название на USX Corp. в 1986 г. после того как в нее влились несколько

других компаний с самыми разными видами деятельности – от добычи нефти до страхового бизнеса и

операций с недвижимостью, а доля металлургического бизнеса сократилась до 30%.