Краснова О.В., Лидерс А.Г. Психология старости и старения. Хрестоматия
Подождите немного. Документ загружается.
ской) в этом возрасте. Таким образом, уменьшение роли прежних механизмов частично объясняет,
почему сами пожилые люди часто сравнивают процесс старения с восхождением на гору, при
котором подъем становится все круче, спутников, как и физических сил, — все меньше, но в то же
время уменьшается и число вещей, которые остаются значимыми.
<...> На первый план выходит механизм компенсации, прежде всего компенсации своих потерь —
сил, здоровья, статуса, группы поддержки. Можно сделать вывод о том, что для нормального
старения очень важно развивать у людей пожилого возраста именно этот механизм психической
жизни. В то же время должен доминировать прежде всего адекватный и полный вид компенсации, т.
е. этот механизм должен функционировать так, чтобы пожилой человек не уходил в мнимую
компенсацию (обычно в свою болезнь), преувеличивая свои болезни и немощи, чтобы привлечь к
себе внимание, вызвать интерес и жалость, а то и добиться более ощутимых материальных
привилегий. С этой точки зрения становится понятной важность обучения новым видам
деятельности, развитие креативности, появление нового хобби и любых форм творчества, так как с
их помощью развивается полная компенсация. В то же время ригидность, трудности переключения,
возрастающие в этом возрасте, препятствуют развитию нормальной компенсации. Препятствием
является и сужение круга общения, загруженность других членов семьи, окружающих, что также не
позволяет полностью реализовать этот механизм.
Как правило, именно это является одной из самых распространенных причин тех отклонений,
которые возникают в этом возрасте и приводят к включению других, более негативных механизмов
психической жизни, прежде всего ухода, отчуждения и агрессии. Все эти механизмы, как правило,
присутствуют у любого человека и проявляются в определенных, адекватных для их деятельности
ситуациях, например уход от общения с неприятным человеком, агрессия в ответ на оскорбление и
т.д.
Говоря об отклонениях, мы подразумеваем доминирование какого-либо одного из этих механизмов,
который начинает проявляться во всех, даже неадекватных для него ситуациях. Так, появляются
нежелание новых контактов, даже боязнь их, стремление отгородиться от всех, в том числе и от
близких людей, эмоциональная холодность, порой враждебность к ним. Такой уход от общения
часто сочетается с постоянными упреками в адрес других и уверенностью в том, что пожилому
человеку что-то недодали, что в ответ на его самоотверженную заботу и любовь заплатили черной
неблагодарностью. С этим связаны обидчивость, конфликтность, желание настоять на своем и в
малом и в большом. Отчуждение, уход и агрессия, часто проявляющаяся уже как деструктивность
(например, участие в демонстраци-
130
ях, митингах), являются важным показателем эмоциональной и личностной нестабильности,
которые привели к фиксации на одном из непродуктивных механизмов психического
функционирования.
Возможно сочетание агрессии с конформизмом, причем планы этих сочетаний чрезвычайно
многообразны — от конформного принятия новых правил частной жизни и агрессии на уровне
макрообщения до использования и принятия новых социальных ценностей и агрессии по
отношению к близким людям. Конформизм может сочетаться и с эмпатией, когда пожилой человек
старается привлечь и завоевать расположение окружающих заботой, лаской и вниманием к ним.
Чаще всего этот механизм проявляется в частной жизни и работает, как правило, в благополучных
семьях, где установлен достаточно тесный эмоциональный контакт между разными поколениями.
Исследование механизмов психической жизни в позднем возрасте только начинается в полной
мере. Однако уже первые работы показывают, что этот путь позволит не только лучше понять
причины отклонений, но и помочь в их коррекции, ускорить и оптимизировать адаптацию пожилых
людей к новому возрастному периоду, а также хотя бы частично преодолеть те негативные
факторы, которые связаны с отрицательной оценкой своего жизненного пути.
А. Г. Лидере
КРИЗИС ПОЖИЛОГО ВОЗРАСТА: ГИПОТЕЗА О ЕГО ПСИХОЛОГИЧЕСКОМ
СОДЕРЖАНИИ
1
В возрастной психологии существует устойчивая точка зрения, что жизненный путь человека от
рождения до смерти психологически надо делить на возрастные периоды и эпохи. Периодизация
психического (и не только психического) развития человека — краеугольный камень возрастной
психологии. Более того, фактически процедура периодизации конституирует сам предмет
возрастной психологии. <...> При этом речь идет прежде всего о периодах. Что касается понятия
эпох психического развития, то здесь устойчивости взглядов нет.
Мы присоединяемся к тем возрастным психологам, которые в психологическом онтогенезе
человека выделяют три эпохи: детство — зрелость — старость. Такой подход оставляет
возможность включать в эпохи разное число периодов, по-разному компоновать архитектонику
эпохи.
1
Лидере А. Г. Кризис пожилого возраста: гипотеза о его психологическом содержании //
Психология зрелости и старения. — 2000. — № 2. — С. 6— 11.
131
Важно, что между эпохами есть границы. Например, понятно, что на границе детства и зрелости
находится подростковый возраст. В самом деле, этот возраст совмещает в себе психологические
характеристики как детства, так и зрелости, взрослости.
Несколько сложнее представить границу между зрелостью и старостью. По аналогии с предыдущей
границей здесь необходимо выделять такой понятный возрастно-психологическии период жизни
человека, который одновременно относился бы и к зрелости, и к старости. Сама зрелость как череда
психологических возрастов состоит из первой (ранней) зрелости, кризиса середины жизни, второй
(средней, или поздней) зрелости, кризиса старения и периода, который большинство называет
пожилым возрастом (а некоторые — поздней зрелостью, впрочем, не вьщеляя после нее никакого
другого возрастно-психологического периода). Последний период является первым возрастом
эпохи старости и последним возрастом эпохи зрелости.
Такая точка зрения помогает понять существующее разночтение в представлениях о кризисе
старения. Дело в том, что понятие нормативного возрастно-психологического кризиса в возрастной
психологии имеет два смысла — узкий и более широкий. В первом смысле, это граница,
соединяющая два психологических возраста (одновременно и разделяющая их). В более широком
смысле, возрастной кризис — это возраст, переходный от эпохи к эпохе. Например, есть
подростковый кризис в узком смысле слова — это возраст около 10—12 лет, т.е. переход от
младшего школьного возраста к собственно подростковому, а есть подростковый кризис в широком
смысле слова — это весь подростковый возраст как переход от детства к зрелости.
Аналогичные периоды необходимо выделять и на другой границе эпохи взрослости. Есть кризис
старения в узком смысле слова — переход от второго зрелого возраста к пожилому возрасту, а есть
чаще употребляемое более широкое понятие — кризис старения как сам пожилой возраст, где
многие психологические характеристики зрелости «просвечивают» сквозь не менее зримые
характеристики наступающей старости.
Между прочим, можно предположить, что когда Д.Б.Элько-нин ввел понятие большого и малого
возрастно-психологических кризисов и одним из больших назвал подростковый кризис, то он имел
в виду как раз то, что большой кризис делит эпохи, а не только возрасты, хотя Эльконин никогда не
говорил, что большой кризис — это целый возраст (подростковый в данном случае).
Таким образом, старость как возрастно-психологическая эпоха состоит из нескольких возрастных
периодов. Их минимум два — пожилой возраст и старческий возраст. Есть точка зрения, что в этой
эпохе можно выделить три периода: некоторые добавляют
132
период, который они называют долгожительством (по сути дела, факультативный, необязательный
период человеческой жизни — многие ли доживают до этого возраста?).
Другие ищут и выделяют более облигаторный период, называя его, например, периодом умирания.
Оба подхода, вообще говоря, имеют основания. Есть и чисто формальный подход, например
введение «первой старости», «второй старости» и т.п. (по аналогии с первой и второй зрелостью).
(Обзор точек зрения на периодизацию старения и старости дает Б.Г.Ананьев [1972].) Во всяком
случае, возрастные психологи каждый раз должны уточнять, идет ли разговор о старости как одном
из периодов психологического онтогенеза или о старости как эпохе, как известном объединении
психологических периодов.
Удивительно, но сколько-нибудь расчлененного языка для психологического разговора об эпохах
жизни человека нет. Для эпох по крайней мере неприменим столь любимый возрастными
психологами язык с использованием терминов «ведущая деятельность», «социальная ситуация
развития», «возрастно-психологи-ческие личностные новообразования».
Попробуем высказать гипотезу, которая на материале особого формального анализа эпохи зрелости
и переноса по аналогии результатов этого анализа на другие эпохи даст нам некоторое основание,
метафору для психологического разговора о возрастно-пси-хологических эпохах жизни человека.
Как известно, эпоха зрелости начинается с подросткового возраста. Каковы же главные
психологические задачи подросткового возраста? Их лучше всех сформулировал Штерн. Это
формирование идентичности подростка в трех основных сферах: «Я» как представитель
определенного пола — половая идентичность; «Я» как представитель определенной профессии —
профессиональная иденыг тичность; «Я» как представитель определенной религии (или идеологии)
— мировоззренческая идентичность. В этом смысле ведущей деятельностью подросткового
возраста является «половозрастная идентификация» [Хасан Б. И., Дорохова А. В., 1999]. Основной
же кризис эпохи зрелости находится не на границах эпохи, а внутри. Это кризис середины жизни.
Очевидно, что психологическим содержанием этого кризиса является переидентификация] Часто в
этот период человек меняет работу, специальность, место жительства, расстается с семьей,
изменяет свои взгляды на семейную жизнь, меняет религиозные (или атеистические) взгляды и пр.
и пр. Исчерпанность одних жизненных смыслов и поиск других — вот второй (глубинный,
содержательный) слой этого же кризиса... [Массен 77. и др., 1997].
Идентификация, переидентификация... А чем же заканчивается эта эпоха? Разидентификацией!
Мораторием на идентификацию, идентификацией со знаком минус.
133
Конечно, надо понимать, что переидентификация и разиден-тификация — это различные модусы
идентификации. Идентификация как процесс построения и поддержания личностной идентичности
идет всю человеческую жизнь. Что же тогда оттеняет этот термин-метафору — идентификацию со
знаком минус, раз-идентификацию, мораторий на идентификацию?
Дело в том, что особая работа по конституированию, сохранению, поддержанию идентичности
личности в зрелом возрасте практически всегда происходит в условиях экспансии личности.
Личность расширяет свой личностный мир, завоевывает новые «плацдармы» (термин В. М. Розина),
усложняется. Личностный рост всегда понимался как особая работа личности («оправдание» себя
личностью) в условиях выхода последней за свои пределы, границы, как принятие личности себя
новой, усложненной, более богатой...
Это относится и к периоду кризиса середины жизни: исчерпание (развенчание, отказ, отбрасывание,
невозможность реализации и пр.) одних жизненных смыслов и упрочение, нарастание, принятие
других, не менее значимых и не менее мощных. Преодоление кризисов середины жизни это,
несомненно, продолжение жизненной экспансии. Старое же — жизненные цели, смыслы, задачи,
ориентиры — отброшено или исчерпало себя: «Я забочусь о принятии нового, но не о сохранении
старого...»
Другое дело — кризис перехода от зрелости к старости. Обсуждая проблему ведущей деятельности
в пожилом возрасте, мы писали [Лидере А.Г., 1998], что «в отечественной возрастной психологии, к
сожалению, отсутствует общепризнанное определение и понимание ведущей деятельности
позднего (пожилого) возраста и определение основных личностных новообразований этого
возраста». Есть основания согласиться со следующим мнением. Несмотря на вариативность так
называемых «здоровых типов старости», в каждом из которых основным содержанием
жизнедеятельности пожилого человека становится разная, на первый взгляд, деятельность
(общественная работа, деятельность внутри семьи, художественная самодеятельность, путешествия
и пр.), ведущей для пожилого возраста является особая внутренняя деятельность, направленная на
принятие своего жизненного пути. Пожилой человек не только работает над смыслами своей
текущей жизни («жизнь не бессмысленна, я не могу продолжать трудиться, но у меня есть
возможности реализовать себя в других сферах жизнедеятельности»), но и неизбежно осмысливает
свою жизнь как целое. Плодотворная, здоровая старость связана с принятием своего жизненного
пути. Болезненная (в релевантном смысле слова) старость — с непринятием. Кризис пожилого
возраста есть кризис отказа от жизненной экспансии.
Это вообще, видимо, переход на другой тип психологической жизнедеятельности, где главным
становится не принятие в себе
134
нового, а сохранение, удержание в себе старого. Принять свой жизненный путь таким, каким он
был, — вот задача пожилого возраста. Это значит принять и себя в своем жизненном пути таким,
«каким был и есть», и свое психологическое окружение, и многое другое. Болезненная старость —
это продолжение экспансии! Конечно, быстрый отказ от жизненной экспансии также болезнен, как
в перспективе и ее безудержное продолжение. Здоровая старость — это постепенное завершение,
исчерпание задач экспансии.
Видимо, и сама периодизация эпохи старости, т. е. выделение в ней отдельных возрастных
периодов, психологически строится именно с учетом того, какие задачи жизненной экспансии
исчерпывают себя. Укажем, не расставляя по возрастным периодам, эти исчерпывающие себя
смысложизненные задачи:
- люди перестают работать — уходят на пенсию;
- они перестают быть начальниками;
- они перестают быть детьми - хоронят своих родителей;
- они перестают быть родителями — их дети встают на ноги и заводят собственные семьи;
- они теряют свои физические кондиции — это тоже трудно принять в себе;
- они меняют свою сексуальную жизнь;
- они перестают путешествовать — нет сил и желания;
- они смиряются с неизбежностью и близостью смерти.
В сущности, нужна еще специальная метафора для периодизации старости как эпохи. Нам пока
ясно только основное ее содержание (мы называли это ведущей деятельностью пожилого возраста,
что неточно) — принятие своего жизненного пути и себя в нем. Поиски такой метафоры и
построение гипотетической периодизации поздних возрастов — задача следующих наших
публикаций.
ВОЗРАСТНЫЕ ОСОБЕННОСТИ ПСИХИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ ПРИ СТАРЕНИИ
Л. В. Бороздина, О. Н. Молчанова ОСОБЕННОСТИ САМООЦЕНКИ В ПОЗДНЕМ
ВОЗРАСТЕ
1
В последнее время заметно возрос интерес к геронтологиче-ским проблемам человекознания.
Только в интервале между 1972— 1982 гг. в мире опубликовано несколько тысяч работ по геронто-
1
Бороздина Л. В., Молчанова О, Н. Особенности самооценки в позднем возрасте // Вестник
Московского университета. — Сер. 14. Психология. — 1988. — № 1. — С. 23—41.
135
логии. <...> Изменение возрастной структуры населения ставит перед обществом множество
вопросов, в том числе и психологических: что наполняет внутренний мир стареющего человека,
имеется ли здесь специфика по сравнению с предыдущими возрастными фазами, и если да, то в чем
она, и т.д.? Подобные вопросы диктуются прежде всего практикой, ибо ответы на них дают
представление о личностном статусе и стиле жизни в старости, что позволяет при необходимости
осуществлять их коррекцию в целях не просто продления жизни, но сохранения ее по возможности
полноценной и активной. Но эти же вопросы значимы и в теоретическом отношении, например при
анализе развития личности в жизненном цикле, потому что без понимания особенностей периода
старости невозможно полностью охватить процесс формирования личности, ее изменения и
динамики. <...>
...Люди позднего возраста вынуждены приспосабливаться не только к новой ситуации вовне, но и
реагировать на изменения в самих себе. В этой связи возникает закономерный вопрос: как человек
позднего возраста оценивает себя и свое актуальное существование в свете новых обстоятельств, в
которых он оказался, и изменений, происшедших в нем самом, т.е. вопрос о самооценке (СО) в
старости как важнейшем регуляторе поведения.
Проблему СО в позднем возрасте вряд ли можно назвать объектом пристального внимания
исследователей наряду со всей совокупностью проблем психологии старения [Дупленко Ю. К.,
1985]. Анализ СО чаще используется в качестве средства прояснения других вопросов, например
ощущения счастья или степени удовлетворенности жизнью в старости и реже для изучения
концепции «Я», самоодобрения и т.п. Выполненные работы содержат весьма противоречивые
сведения. В одних высказывается мнение о том, что возраст не влияет на ощущение счастья,
удовлетворенность жизнью, самоуважение и т.д., которые больше зависят от пола (у мужчин
удовлетворение жизнью и самоуважение выше), состояния здоровья, уровня активности, участия в
общественных делах, социально-экономического положения, широты и качества социальных
взаимоотношений, ориентации на будущее [Neugarten В. et al., 1986; Cutler S.J., 1973; Edwards J.N.,
Klemmack D.L., 1973; Dickie J.R., 1979]. В других факт возрастного влияния определенно
подчеркивается, при этом авторы либо отмечают у пожилых и старых людей более позитивный
образ «Я», склонность выделять у себя меньше недостатков и в целом более высокое
самоодобрение, чем у молодых
\Gurin G. et al., 1960; Thomae #., 1970; Newman B.M., Newman P.R.,
1975; Malatesta C.Z., Kalnok M., 1984], либо показывают, что с возрастом концепция «Я» становится
все более негативной, самоуважение падает, иногда крайне резко
\Dobson С. et al., 1979], среди лиц
старческого возраста выявлен наибольший процент людей, не удовлетворенных
136
своей жизнью [Crandall R., 1973; Bromley D., 1974; Kastenbaum R., 1979].
Что касается собственно СО, то по отдельным данным [Виноградов Н.А. и др., 1972; Атапп R. et ah,
1980] она тоже снижается, захватывая сферы состояния здоровья, самочувствия и многие другие.
Удачной иллюстрацией такой динамики служит эксперимент, в котором от 100 испытуемых —
женщин старше 65 лет — требовалось оценить себя в сравнении со «средним канадцем» по шкалам:
счастье, финансовая ситуация, здоровье, активность, семья, друзья, дом, клубы и организации,
транспорт, полезность. Далее следовало оценить по тем же шкалам себя в лучший год жизни и
«старого человека» вообще. Обнаружено снижение позиций «старого человека» по сравнению со
«средним канадцем», который условно располагался в середине шкалы, и падение собственного
нынешнего положения по отношению к тому, каким оно было в лучший год жизни [Schonfield D.,
1973].
Казалось бы, на основании подобных исследований, а также учитывая приведенные выше сведения
о характере модификаций концепции «Я», самоуважения и т. п. можно говорить о явно негативном
векторе изменений СО в старости. Однако наряду с фактами низкой локализации СО в позднем
возрасте имеются данные о ее высоком уровне в сочетании со свойствами неустойчивости и
неадекватности по типу завышения [Болтенко В. В., 1976; 1980; Cockerham W.C. et al., 1983]. В. В.
Болтенко, в частности, делает вывод об отсутствии тенденции к снижению СО в геронто-генезе,
объясняя это нарастающей некритичностью и психологической защитой, что выражается в
подчеркивании, демонстрации испытуемыми своих сохранных качеств. Результаты наших ранее
проведенных экспериментов [Бороздина Л. В., Молчанова О. В., 1982; Бороздина Л. В. и др., 1983]
подтверждают определенные черты СО лиц позднего возраста, описанные В. В. Болтенко и др.
(например, ее ретроспективный характер и неустойчивость). Но относительно самооценочного
уровня и его общей возрастной динамики установлен противоположный факт: в интервале юность
— старость высота СО падает с годами, и у престарелых «рабочим диапазоном» по ряду шкал
может стать средненизкий сектор.
Не составляет труда заметить противоречие в трактовке линии изменений СО в период старения,
поводом к чему служат сведения о ее разнонаправленной динамике. Если принять во внимание, что
психологическое функционирование в позднем возрасте тем лучше, чем выше уровень
самоуважения и удовлетворенности жизнью, то вопрос о векторе изменений СО приобретает
особую важность как указывающий на специфику регуляции поведения в рассматриваемый период
жизни.
Настоящее исследование было предпринято с целью детального изучения СО в возрасте старости.
Задача работы заключалась в
137
выявлении содержания СО, т.е. того, что попадает в сферу самооценивания, составляя его предмет,
и прослеживании эффекта, с которым оно проводится, а также в анализе традиционных параметров
СО: высоты, устойчивости и адекватности.
Методика
Для тестирования содержания СО использовалась техника М. Куна [Kuhn M. H., McPartland T. S.,
1954], в которой испытуемый должен за 12 минут дать 20 ответов на вопрос: «Кто Я?» Выбор
методики был продиктован ее процедурной простотой и отсутствием предписаний, связывающих
обследуемого каким-либо направлением самоанализа. Испытуемые давали ответы вербально в
связи с нередкими в старости затруднениями с письмом. На выполнение задачи отводилось 15
минут.
Как показывает опыт применения этой методики, вопрос «Кто Я?» иногда преобразуется
обследуемыми в форму «Какой Я?» Для выяснения того, какими видят себя люди старческого
возраста, применялась методика «Лист прилагательных» (модифицированный вариант техники М.
Кравчука, 1972). Список включал прилагательные, относящиеся к основным группам эмоций: страх
— безопасность, грусть — радость, агрессия — дружелюбие, а кроме того, элементы,
обозначающие деловые качества, личностные черты, особенности внешнего облика и
соматического состояния. Все группы прилагательных были равны по объему и представляли собой
антонимические пары. Методика предъявлялась вербально: экспериментатор прочитывал список
качеств в удобном для восприятия испытуемого темпе, а реципиента просили по мере чтения
называть те качества, которые наиболее точно его характеризуют.
Для изучения высоты, устойчивости и адекватности СО применялась методика Дембо—
Рубинштейн (основные шкалы в ней дополнялись с помощью техники «Выбор ценностей»). По
инструкции на каждой из шкал, представлявших собой вертикальную линию в 12 см, обследуемый
должен был проставить три отметки: а) отражающую свое реальное положение, б) желаемую
позицию и в) действительно достижимую. Для верификации графических отметок с испытуемыми
проводилась беседа, направленная на выявление общего представления обследуемых о себе и
других людях, критериев оценки собственных качеств, способа аргументации демонстрируемой
позиции. Устойчивость СО определялась в повторном сеансе, следовавшем через 10—14 дней;
адекватность СО диагностировалась методом экспертных оценок.
В качестве дополнительной методики использовался вопросник Розенберга [Rosenberg M., 1965],
широко применяемый за рубежом
\Crandall R., 1973; Wells L.E., Marwell G., 1976 и др.]: воп-
138
росник состоит из 10 утверждений, по каждому из которых обследуемый должен отметить степень
приемлемости для себя от «полностью согласен» до «решительно не согласен». Принято считать,
что' этот опросник направлен на диагностику уровня самоотношения, но нередко он
интерпретируется и как тест на общую СО.
В исследовании приняли участие 28 мужчин и 27 женщин, в возрасте от 75 до 93 лет, живущие в
пансионате для престарелых № 1 г. Москвы. Группа испытуемых подбиралась на основе
заключений терапевта, психиатра и психолога, что обеспечивало достаточно однородный состав
участников опыта в отношении их соматического статуса, общего психологического
функционирования, отсутствия психических нарушений. Это были люди с высшим или средним
специальным образованием, в прошлом инженеры, экономисты, учителя, врачи, финансовые
работники и др.
Существует мнение, что удовлетворенность жизнью в старости не зависит от того, живут ли
обследуемые в специальных учреждениях для престарелых или дома [Dickie J. R. et al, 1979]. Для
учета этой переменной в эксперимент была введена дополнительная группа лиц, живущих дома
(трое мужчин и трое женщин), идентичная с основным контингентом по возрастному составу,
образовательному уровню и т. п.
Результаты и обсуждение
По инструкции в методике «Кто Я?» испытуемые должны были высказать 20 самооценочных
суждений. Анализ продуктивности их работы обнаруживает заметное снижение: среднее
количество ответов равно 15,2 при разбросе от 1 до 24. Последнее число может создать иллюзию
высокой продуктивности части испытуемых, но оно объясняется тем, что эти лица рассказывали
свою биографию начиная с даты и места рождения, сообщая факты детства и прочее, т.е. отвечали
не на вопрос «Кто Я есть?», а на вопрос «Кем Я был?» Если же провести подсчет среднего числа
суждений по первому вопросу, то выясняется, что оно почти вдвое уменьшено — 9,6. Означает ли
полученный факт ухудшение эффективности работы обследуемых в собственном смысле? Такая
интерпретация правомерна, но вероятно и вторичное падение продуктивности из-за произвольного
или вынужденного обеднения содержания текущей жизни людей позднего возраста по сравнению с
их прошлым, на что они иногда указывают прямо и что косвенно отражается в поведении при их
затруднении, например, назвать свои актуальные социальные роли. <...>
...Наиболее часто упоминаемыми у мужчин являются категории деловой сферы, в которую
преимущественно входят перечисление видов работ и занимаемых в прошлом должностей,
описание отношения к работе, указание на стаж, реже приводятся формы деятельности,
выполняемой в настоящее время (в основ-
139