Крамер Д., Олстед Д. Маски авторитарности (очерки о гуру)

Подождите немного. Документ загружается.

лютной реальностью объявляется всепроникающая тождественность. И все

же с отличиями приходится считаться, даже если принизить их значение,

назвав их иллюзией (майя). С появлением абстрактного понятия «майя»,

которое нивелирует множественность бытия, разнообразие одновременно и

принимается во внимание, и отрицается или низводится до уровня менее

значимого

147

Так индуизм, который является религией политеистической и в то же

время якобы монистической, изобрел способ, чтобы «и волки были сыты

и овцы целы». (Монизм утверждает, что все состоит из одной первичной

субстанции.) В то время как вершину пирамиды занимала неизменная ка-

тегория Единства, на более низких уровнях абстракции допускалось суще-

ствование политеистического пантеона божеств. Сначала «Единое» подраз-

делялось на три воплощения: Брахму-творца, Вишну-хранителя и Шиву-

разрушителя. Сотворение, сохранение и разрушение стали абстрактными

принципами, лежащими в основе «танца жизни». А из этих трех принципов

возникли разнообразные проявления, которые можно было воплотить в че-

ловеческом облике и сделать предметами поклонения. Многие из них преж-

де были божествами местного политеизма. В этой сугубо патриархальной

религии (еще одна мужская троица) существует также и женское начало в

виде богинь, являющихся порождением мужских божеств. Индуизм обязан

своей долговечностью тому, что он обладает привлекательностью для каж-

дого: интеллектуалы и мистики выбирают высший уровень абстракции —

Единство, остальные получают эмоциональное удовлетворение от ритуалов

и поклонения одному из его проявлений — личному божеству или гуру.

Чем абстрактнее символ, тем больший диапазон явлений он может охва-

тить. Слово «плод», например, — более абстрактное понятие, чем «апель-

син». Понятие «пища» может означать как потребление материальной пи-

щи, так и вкушение пищи духовной (насыщать может и любовь). Единство

— это абстракция, которая, по определению, царит над всем и потому может

объять все и вся. Единство — более высокий уровень абстракции, чем мо-

нотеизм, которому присущ изначальный дуализм: творец (Бог) и творение

(все остальное).

Проще говоря, монотеизм не может вместить в себя принцип общности

бытия или взаимодействовать с ним, иначе как отрицая его. Монотеисти-

ческий Бог должен быть обособленным и отличным от всего остального.

Единство же может вместить в себя всех богов, в том числе и монотеисти-

ческого. Индуистское Единство может считать (и считает) Христа одним

из многих аватара (живым воплощением божества) и тем самым включа-

ет в себя все христианство. Будда для многих индуистов также является

одним из великих аватара, а буддизм — одной из индуистских сект. Подоб-

ная всеобщность Единства, способного принять под свои знамена все и вся,

противоречит присущей монотеизму исключительности («Да не будет у вас

иных богов, кроме меня»; «Нет Бога кроме Аллаха»). Являясь самым аб-

страктным из всех религиозных принципов, Единство наиболее защищено

от прямых нападок.

Индуистское Единство и буддийская Пустота — это, по сути, одна и та

же абстракция, в том смысле, что (Оба понятия недифференцированы и

всеобъемлющи. Будда, будучи реформатором, стремился изменить струк-

147

См. главу «Единство, просветление и опыт мистического переживания».

268

туру морали, уничтожив кастовую систему и заменив множество ведиче-

ских ритуалов, дорогостоящих и недоступных для широких масс, правила-

ми общественной нравственности. Индуистская идеология Единства делает

акцент на постоянстве и выступает за упрочение кастовой системы, являю-

щейся основой незыблемости. Буддизм же, напротив, подчеркивает всеоб-

щую изменчивость («Все течет»). Концепция Пустоты для начала, образно

выражаясь, «опустошило» Единство, упразднив богатый арсенал индуист-

ских божеств и связанные с ними ритуалы. Это упростило метафизику и

выдвинуло на первый план моральные реформы Будды. Поскольку изна-

чальным принципом буддизма было «приятие» и поскольку Пустота может

быть столь же всеобъемлющей абстракцией, как и Единство, то буддизм по

мере своего распространения включил в себя существовавших ранее мест-

ных божеств и духов. Это удалось сделать благодаря сохранению харак-

терной для индуизма многоуровневой системы понятий. (Единство главен-

ствует над иерархией божеств, которые являются его воплощениями.) В

некоторых школах буддизма лишенная формы Пустота точно так же стала

заполняться иерархическими уровнями мира форм: божеств, духов, демо-

нов и бодхисаттв.

Хотя восточные представления о космическом единстве не кажутся двой-

ственными, скрытый дуализм в мировоззрении Единства все же присут-

ствует. Считая единственной реальностью «единообразие», идеология Един-

ства отбрасывает все отличия (множественность) на низший уровень. В

буддизме присутствует аналогичный дуализм — между лишенной формы

Пустотой и миром изменчивых форм. На смену явному монотеистическо-

му дуализму «Бог — все остальное» пришел скрытый, более утонченный

дуализм «общность — разнообразие». В монотеизме превыше всего Бог, по-

этому ему следует приносить жертвы; в идеологии Единства превыше всего

общность, поэтому можно пожертвовать любым проявлением индивидуаль-

ности. Обе разновидности дуализма сочетаются с моралью, оправдывающей

усиление иерархического контроля

148

Когда один символ обладает большим могуществом, чем другой, он мо-

жет его поглотить, включить в себя. Если используемый уровень абстрак-

ции перестает нас удовлетворять или внушать доверие (нередко благодаря

развитию светской мысли), возникает тенденция к поиску следующего уров-

ня. Способность восточного мировоззрения создавать более высокие уров-

ни религиозной абстракции, легко согласующиеся с научными абстракция-

ми, может объяснить причину популярности восточных религий на Западе.

Принцип Единства — очень высокий уровень абстракции, поэтому, когда

он проникает в сознание, люди зачастую стараются подвести под него свои

прежние убеждения, в частности связать с Единством проповедь любви

Иисуса Христа. А эзотерический мистицизм суфизма сделал попытку при-

внести Единство в ислам. (Исламу свойствен в высшей степени жесткий

дуализм, так что суфиям пришлось стать эзотериками, дабы их не казнили

за богохульство.)

Чем более абстрактным является понятие, тем выше его обобщающие

возможности, но при этом оно упускает из виду частности, иногда жиз-

ненно важные. Вычленяя священное из природы, различные религии, хотя

148

Об этом и о том, почему пантеизм, отождествляющий Бога и мироздание, не мог

быть принят религией отрешенности, говорится в главе «Единство. . . ».

269

каждая на свой манер, ставят природу на весьма низкий уровень в иерар-

хии ценностей. Иерархии — это сложные организации, имеющие четкую

пирамидальную форму. Дистанцировавшись от природы, религии стали бо-

лее изощренными и упрощенческими одновременно. Монотеизм объясняет

все происходящее просто проявлением Божьей воли. Единство заходит еще

дальше и относит разнообразие либо к разряду иллюзий, либо, в лучшем

случае, к менее значимой реальности, которую надлежит преодолеть. Да-

лее, каждая из религий разрабатывает сложные теории, космологические и

теологические, призванные убедить в том, что именно в ее упрощенческие

объяснения необходимо верить.

Переходя от отдельных «духов», обитающих в природе, к скрывающим-

ся за природой абстрактным принципам и силам, понятия духовности сами

становятся более абстрактными. Благодаря манипулированию верой в свя-

щенные символы, олицетворяющие собой новые абстракции, появилась воз-

можность контролировать более широкие области человеческого поведения.

По мере того как деятельность людей становилась более специализирован-

ной, возникла необходимость в более организованном обществе, что, в свою

очередь, потребовало оправдания самого принципа его организации.

Иерархии возникающих систем священных символов отражали и оправ-

дывали развивающиеся иерархии светской власти.

Сложные общественные иерархии нуждались в определенных механиз-

мах внутреннего контроля, и источником для них стала религия. На Запа-

де удерживать людей в строгих рамках помогали покорность Божьей во-

ле и боязнь Господнего гнева. Монотеистическому мировоззрению исконно

свойственна авторитарность, так как основой его непременно служат бо-

гооткровенные писания, излагающие непререкаемые правила, по которым

надлежит жить. Авторитаризм ислама очевиден, если учесть, что букваль-

ное значение слова «ислам» — покорность. На деле это означает покорность

словам Бога, содержащимся в Коране. Иудейско-христианская религия так-

же основывает свою мораль на заповедях, которым следует беспрекословно

подчиняться

149

В отличие от монотеизма, Единство не служит некоему обособленному

всемогущему авторитету, который диктует человеку, каким ему надлежит

быть. Поэтому авторитарные тенденции, присущие религиям, превратив-

шим веру в «институт веры», в идеологии Единства менее очевидны. Авто-

ритаризм Единства заключается не в конкретных правилах, а в более обоб-

щенном абстрактном законе, утверждающем, что чем человек бескорыст-

нее, тем он лучше. Этот закон поддерживает еще более абстрактная сила —

карма, гарантирующая, что каждый получит по заслугам. Мировоззрение

Единства требует наличия некой внутренней силы, способной оперировать

страхом и желанием, дабы создать мораль отрешенности, необходимую для

того, чтобы внушать идею «добровольного» самопожертвования. Абстракт-

ная система кармы весьма подходит для этой цели

150

Восточные религии превратили божественное воздаяние и наказание

в безличный универсальный закон. Поэтому на Востоке карма стала аб-

страктным принципом, лежащим в основе всех поступков и оправдываю-

149

Природа присущей монотеизму дуалистической морали отрешенности показана в

разделе «Добро и зло» главы «Сатанизм и культ запретного».

150

Некоторые основные элементы кармы подробно описаны в главе «Создаете ли вы

свою собственную действительность?».

270

щим схему, по которой устроено общество. Если считать, что плоды добро-

детели и порока не всегда проявляются в одной жизни, получается, что они

должны из жизни в жизнь накапливаться и учитываться в космических

реестрах, определяя, какой будет следующая жизнь. Кроме того, карма

действует подобно мосту, ведущему к весьма абстрактной цели — выходу

из круговорота индивидуальных жизней и слиянию с космосом. Вот ее про-

стая формула: чем меньше вы сопротивляетесь своей карме, тем меньше

кармы создаете и тем лучше вам будет.

Все главные мировые религии, сохранившиеся до наших дней, связы-

вают окончательное воздаяние с существованием загробной жизни. Что-

бы идея божественного воздаяния работала, необходимо абстрагировать от

жизни нечто такое, что продолжалось бы и после смерти. Монотеизм счи-

тает земную жизнь чем-то второстепенным по сравнению с загробной, а

восточные религии вообще отрицают ее реальность. Перенос внимания с

проблем выживания на Земле на загробную жизнь стал возможен благо-

даря силе абстракции, которая обеспечила человечеству больший контроль

над жизнью.

Абстракция — продукт мысли, который может иметь или не иметь от-

ношение к чему-то еще, помимо самой мысли. Можно спорить о том, что

представляет собой идея кармы — отражает ли она некий действитель-

но объективный закон или является способом, организации человеческого

существования. Абстрактный моральный закон, обладающий властью ка-

рать и награждать, может вызвать у современного рационального человека

больше доверия, чем антропоморфный Бог

151

. Бесспорно лишь то, что кон-

цепция кармы стала одним из самых мощных механизмов, контролирую-

щих поведение человека, какие когда-либо знала наша планета. Жестокий

и безличный, закон кармы действует как всеведущий Бог, отслеживая и

оценивая каждый наш шаг. В сочетании с идеями чистоты и бескорыстия

(столь же абстрактными) он заложил основу для создания могущественной

системы «морали отрешенности»

152

Проблемы, связанные с отделением общности от разнообразия, возника-

ют в том случае, если общность воспринимается как нечто более ценное и

реальное, чем индивидуальная жизнь. Единство и множественность («Од-

но» и «Много») — две стороны диалектического процесса, которые не могут

существовать друг без друга; при этом ни одна из них не обладает прио-

ритетом. Эгоизм и бескорыстие также неразрывно связаны друг с другом.

Мораль, ставящая знак равенства между добродетелью и бескорыстием,

может оказывать мощное воздействие на человеческие поступки, но не в

состоянии покончить с эгоцентризмом. Он просто находит себе лазейки, на-

ходя выражение в формах, считающихся общественно приемлемыми, или

проявляет себя неосознанно. Состояние нашего мира есть свидетельство то-

го, что ценности «морали отрешенности» не способны успешно справиться

со столь сложной проблемой, как эгоцентризм.

151

Подробно это рассматривается в главе книги «Контроль», посвященной карме.

152

Природа и ограниченность религий, построенных на отрешенности, показаны в главе

«Религии, культы и духовный вакуум». В главе «Сатанизм. . . » говорится об отрешенно-

сти в рамках монотеизма, а в главе «Единство. . . » — в восточных системах.

271

Абстракция, мышление типа «или-или» и дуа-

лизм

В последнее время возникает все более ясное понимание ограниченности

линейного мышления. По законам линейного мышления, следствие напря-

мую связано со своей причиной, а вывод — с предпосылками и по крайней

мере отчасти предопределен ими. Линейное мышление основано на бинар-

ных суждениях типа «или-или». Дуализм — абстракция, лежащая в основе

мышления такого рода, — означает раскол космоса, реальности, жизни —

как бы мы это ни называли — на две обособленные взаимоисключающие

категории. Присущее монотеизму деление на творца и творение — один из

примеров абсолютного дуализма. Другими примерами являются дух и ма-

терия, реальность и иллюзия, земное и небесное и т.д. Деля реальность

на обособленные бинарные категории, дуализм способствует дальнейшему

развитию мышления типа или-или. Именно этот тип мышления приводит к

противопоставлению таких понятий, как себялюбие и забота, потребность и

любовь, а на более абстрактном уровне — эгоизм и альтруизм, постоянство

и перемена. Другие примеры классических категорий дуализма — душа и

тело, природа и культура, добро и зло, свой и чужой, субъект и объект, выс-

шее и низшее, рассудок к чувство, бескорыстное и своекорыстное, мужское

и женское, объективное и субъективное и т.д.

Что же неизбежно следует за созданием таких обособленных категорий?

Из врожденной склонности к предпочтению один созданный полюс начи-

нает цениться выше другого. Деление по принципу «или-или» действует

в угоду простой морали, в условиях которой добро и зло, бескорыстное и

своекорыстное полностью обособлены друг от друга. Это приводит к неиз-

бежному принятию ошибочного следствия: подавляй один полюс противо-

положности (тот, что считается плохим, неправильным или менее ценным),

можно автоматически укрепить другой. Неизбежное следствие — усилия,

направленные на устранение или отрицание приниженной категории.

Может быть, человеческий мозг так устроен, что ему легче мыслить ка-

тегориями или-или, а может — такая склонность имеет глубокие корни в

нашей культуре, или же верно и то и другое. Возможно, развитие дуали-

стических категорий и мышления типа «или-или» произошло в то время,

когда человечество, придя к использованию символов благодаря возникно-

вению письменности и понятия числа, стало осознавать силу абстракции.

При манипулировании символами четкое определение категории облегчает

обращение с ней. Это особенно справедливо для работы с числами. Числа

как будто созданы для мышления типа «или-или»: или у меня три моне-

ты, или не три, а две, пять или ни одной. Здесь нет ни промежуточного,

ни двусмысленного состояния. Мы предполагаем также, что культуры, не

имеющие письменности, менее склонны к абстракциям, а создаваемые ими

категории бывают не столь явно дуалистическими.

Важно понимать, почему четкие деления, жесткие границы и зачастую

искусственные противопоставления — результаты двухполюсного, бинарно-

го, мышления — поддерживают и укрепляют авторитаризм. Мышление по

принципу «или-или» способствует организации и контролю людей. Авто-

ритарность строится на таких противопоставлениях, как: «делай так, а не

иначе», «это — правильно, а то — неправильно» и «я — здесь, а ты, автори-

272

тет, — там, наверху». Добро и зло в виде четких, обособленных абстрактных

категорий еще больше облегчили контроль над людьми. Бинарная мораль,

способствующая глубокому усвоению понятий добра и зла, бескорыстного

и своекорыстного, в сочетании с всеведущим Богом или абстрактным прин-

ципом (кармой), которые «видят» каждый шаг человека, отдает контроль

внутренним механизмам — таким, как страх и вина

153

Когда одна сторона дуалистической пары ценится больше другой или

же рассматривается как «высшая» (что бы это ни значило), это приводит

к образованию иерархии ценностей. Дуалистическое мышление склонно к

формированию иерархий, ибо противопоставление одного человека другому

облегчает задачу разделения их на категории. Иерархии ценностей, осно-

ванные на таких категориях, как чистота (кастовая система) или благород-

ство (монархические системы), оправдывали существование авторитарных

иерархий.

От авторитарных иерархий недалеко до эксплуатации одних людей дру-

гими. Люди превратились в ресурсы, которые можно использовать, накап-

ливать и воспроизводить. Любой правитель, не вступивший на этот путь,

рисковал быть повергнутым более удачливыми соперниками. На Востоке

одним из самых могущественных оправданий иерархии стало абстрактное

понятие чистоты. Первоначально идея чистоты произошла от ритуалов очи-

щения и омовения, выполнявшихся в качестве подготовки к другим риту-

алам. Позже выполнять некоторые ритуалы позволялось только верхам, а

еще позже представители верхов объявили себя более чистыми от рожде-

ния. Когда чистота превратилась в абстрактное свойство, она стала каче-

ством «приобретаемым», а не только «создаваемым» с помощью конкрет-

ных очистительных ритуалов. Сама чистота стала иерархическим понятием

в том смысле, что человека считали или более, или менее чистым. Это спо-

собствовало укреплению наследственных аристократических линий и клас-

совых границ, что сохраняло четкость, а также «чистоту» уровней власти.

Мышление типа «или-или» отлично подходило для этих целей: или ты брах-

ман, или неприкасаемый; или свободный, или раб; или знатный человек, или

простолюдин.

Сегодня есть люди, выступающие против дуалистического мышления.

Они сознают, что утверждение: «Я такой (высший), а ты сякой (низший),

и это различие между нами естественно, а потому разное положение, кото-

рое мы занимаем, обоснованно», используется для оправдания чудовищного

неравенства. Некоторые экологи справедливо связывают дуализм «культу-

ра—природа» с отчуждением цивилизации от природы и ее хищнической

эксплуатацией.

Исследуя ограниченность как мышления типа или-или, так и лежащих в

его основе дуалистических категорий, мы не утверждаем, что с ними нужно

или можно покончить. Это было бы таким же дуализмом, только в другом

обличий. Попытки покончить с дуализмом, противопоставив его холизму

и придав последнему статус высшей категории, создадут лишь очередную

пару противоположностей. Дуалистическое мышление может увеличивать

понимание, способствовать большей ясности, оно уместно и полезно во мно-

гих областях, где оперируют четкими категориями. В качестве примера

153

Более подробно этот процесс рассматривается в разделе главы «Сатанизм и культ

запретного», посвященном добру и злу.

273

можно привести вычислительную технику, которая построена на двоичном

коде («да»/»нет» или «включено»/»выключено»). Мышление по принципу

«или-или» облегчает абстрагирование. Проблема заключается не в самих

дуалистических абстракциях, а в том, где и как их используют. Существу-

ют области, где мышление типа «или-или» работает хорошо, — но есть и

такие, где оно приводит к созданию ложных или даже пагубных противо-

речий.

Применительно к морали именно такой двойственный, или дуалистиче-

ский, способ мышления искажает восприятие людьми мира и самих себя.

Попытки действовать на основе подобного искаженного мировосприятия

лежат в основе моральных дилемм, повсеместно угрожающих сегодня со-

циальному строю. Без агрессивности, присущей мышлению типа «или-или»,

нам удалось бы лучше понять эгоизм как реальное явление и взаимодей-

ствовать с ним на более практичной и выгодной основе. Вместо этого мы

отрицаем значимость и даже необходимость эгоизма. В нас настолько силь-

на такая моральная обусловленность, что мы всю жизнь сражаемся с этой

частью самих себя (со своей «самостью»), без которой — так нам внушили —

лучше будет и нам самим, и миру. С другой стороны, наша мораль упускает

из виду положительные и необходимые аспекты эгоцентризма, связанные с

творческим началом и самобытностью (в итоге люди переживают внутрен-

ний раскол и смятение). Вот почему многие из тех, кто и не думал избав-

ляться от эгоцентризма, тем не менее так и не нашли способа уживаться с

ним, не испытывая чувства вины, — это еще одно свидетельство того, на-

сколько глубоко обусловлено наше обычное подсознательное отношение к

нему.

Вся ирония в том, что вина и отчаяние — следствия попыток (безнадеж-

ных) избавиться от себялюбия — усиливают «погруженность в себя», что не

имеет ничего общего с заботой о других и в буквальном смысле слова явля-

ется проявлением эгоцентризма. Это создает порочный круг замкнутости

на самом себе, так как почти любое чувство вины возникает из чувства ви-

ны но поводу собственного эгоизма. Мышление типа «или-или» порождает

разные виды реакций. Один из примеров — очень заметно проявившая-

ся в наше время установка «сперва я» (мы называем ее синдромом Эйн

Ранд

154

), являющаяся реакцией против пуританского превознесения беско-

рыстия и утверждающая эгоизм в качестве «истины». Это способ позволить

людям безудержно стремиться к цели (самоутверждению), не задумываясь

о средствах. Но, являясь реакцией типа «или-или» (как и все «качания ма-

ятника»), она тоже делает ошибку, принимая один из аспектов личности

за целое. Если бы мы, не впадая в крайности, сумели признать реальность

и неизбежность существования в человеческой натуре как эгоцентризма,

так и альтруизма, то смогли бы уделить больше внимания необходимости

уравновесить эти две реалии, как в своей жизни, так и в наших социальных

системах

155

Восточные духовные направления интуитивно предвидели существен-

154

Эйн Ранд (1905-1982) — писательница и философ, род в России, с 1926 г. жила в

США. В своих полемических романах («Первоисточник», 1943), отстаивала идеи разум-

ного эгоизма и политического консерватизма, противопоставляя их альтруистическим

тенденциям современной государственной благотворительности. (Примеч. ред.)

155

В главе «Любовь и контроль» показано, почему признание бескорыстия непременным

атрибутом идеальной любви является частью авторитарной системы морали.

274

ные ограничения линейного мышления в смысле возможностей расширения

сознания. При этом большинство из них пришли к выводу, что серьезной

помехой для достижения высших уровней сознания является сама мысль.

Как это ни печально, непосредственно вытекающее отсюда принижение ро-

ли мысли является показательным примером линейного мышления типа

«или-или». Ошибка здесь — в предположении, будто линейным мышлени-

ем исчерпываются все разновидности мышления. Таким образом, восточная

методология отрицает мысль, дабы выйти за ее пределы, но не осознает при

этом опасности, связанной с подобным «разоружением». Авторитаризм как

раз и основан на таком «умственном разоружении», которое укрепляет его

способность эмоционально контролировать людей, манипулируя страхами,

желаниями, покорностью и т.д. В этом серьезный недостаток восточного

мировоззрения.

Поскольку избавиться от мышления невозможно, его обесценивание ве-

дет главным образом к тому, что оно становится бесплодным, некритич-

ным и наивным, а в конечном итоге приводит к более бессознательному

состоянию (в противовес более осознанному). Уникальными в своем ро-

де существами — людьми — нас делает способность использовать мысль

не только как средство решения проблем, но и как творческое начало, со-

действующее творческой интеграции нашего опыта самопознания. «Каковы

пределы мысли?» — такой вопрос может задать только мыслящее существо.

Вполне возможно, что возможности мышления как средства познания во-

все не столь малы, как предполагалось ранее. Мысль о том, что мы как вид

уже исчерпали наши мыслительные ресурсы, сама по себе свидетельствует

об узости взглядов и своеобразном высокомерии, особенно если учесть, что

умственные способности человека были существенно ограничены автори-

тарной структурой общества.

Несмотря на то, что значительная часть истории — продукт мышления

типа «или-или», люди так и не осознали, что двойная модальность сужде-

ния — лишь одна из возможностей, хотя и самая легкодоступная. Ее преоб-

ладание отчасти объясняется дуалистическими системами морали, которые

характерны для религий отрешенности. Отрешенность дуалистична по сво-

ей природе, поскольку должно быть то, от чего необходимо отрешиться, и

нечто, получаемое взамен

156

. Наши иерархические институты еще больше

программируют и укрепляют в нас привычку к дуалистическому мышле-

нию, используя его для оправдания своих привилегий. Ведь в основе при-

вилегий всегда лежит принцип «я — такой, а ты — другой».

Системы символов и власть

Власть в обществе напрямую зависит от того, кто создает и контролирует

его систему символов. В течение всей истории абстракциями осознанно или

неосознанно пользовались те, кто создавал их в собственных интересах для

обоснования своих привилегий. Несмотря на то, что власть политических

иерархий опирается в основном на насилие и физическое принуждение, их

угрозы недостаточно для долгосрочного поддержания подобных обществ.

Применение одного лишь страха и наказания ограничивает эффективность

156

См. раздел «Дуализм и отрешенность» главы «Единство. . . » и раздел «Добро и зло»

главы «Сатанизм и культ запретного».

275

и производительность труда, не побуждая людей к добросовестной и твор-

ческой активности. К тому же такие системы часто подвержены переворо-

там. Если реальная награда за труд невелика, то людям остается верить,

что их ожидает некое воздаяние в будущем. Отличавшиеся долговечностью

авторитарные иерархии создавали системы символов, использовавшие авто-

ритет религии для оправдания существующей власти и для того, чтобы дать

людям надежду на посмертные блага. Религии авторитарных систем также

служили утешением для правящей верхушки, предпочитающей обычно не

замечать, что нижестоящие подвергаются беспощадной эксплуатации.

Любая мораль отрешенности, превознося духовность, облегчает исполь-

зование всего мирского (в том числе и самой жизни) и злоупотребление им

во имя так называемых высших принципов. Это достигается благодаря со-

зданию, возвышению, прославлению и обожествлению главной абстракции

— жертвы. Вначале жертва была конкретной, подразумевавшей материаль-

ные объекты: пищу, животных и даже людей. Впоследствии жертва, как

и чистота, перешла в разряд абстракций. Из способа умилостивить богов

подношениями она превратилась в моральный императив, который свел-

ся к самопожертвованию. Это, в свою очередь, способствовало движению

системы морали от подчинения конкретным правилам, например, десяти

заповедям, к общему предпочтению отрешенности, что постепенно приве-

ло к формированию нового менталитета. Самопожертвование абстрактно,

потому что оно подразумевает не какую-то конкретную жертву, а общую

линию поведения. Мораль отрешенности отлично подходит для авторитар-

ных социальных иерархий, которые укрепляют власть, жертвуя теми, кто

находится на нижних уровнях иерархии. Такую мораль внедряют всюду, где

это возможно, заставляя людей добровольно жертвовать собой и насаждая

авторитарные добродетели вроде неукоснительного долга, верности и по-

слушания. Эти добродетели тоже превращаются в абстракции, поскольку

похвальным считается не какой-то конкретный долг, а долг в целом.

Сегодня наше выживание как вида зависит от того, будем ли мы ис-

пользовать то, чем владеем (в том числе себя и других), более осознанно

и осмотрительно. Характерные для морали отрешенности системы симво-

лов, создающие иерархическую расстановку властных структур благодаря

превращению «различий» в узаконенное господство и подчинение, уже не

способны справляться с миром, находящимся на грани. Принесение мно-

гих в жертву немногим — требование, выдвигаемое обществом накопления,

— более не продуктивно. Это связано с тем, что иерархическая, требую-

щая жертв авторитарная мораль действует, создавая препятствия разуму,

доверию к себе и любви, необходимым для выживания. Впервые в исто-

рии высокий уровень развития техники увеличил силу человека до таких

пределов, когда экосистемы нашей планеты сами по себе уже не способны

устранять вред, наносимый природе человеком.

Если мир устроен так, что людям для благопристойного обращения друг

с другом необходима основанная на авторитарных убеждениях система мо-

рали, которая в качестве главного средства воздействия использует страх

наказания, то наши шансы на выживание невелики. Если для того, чтобы

держать в узде разрушительные аспекты эгоцентризма, человечеству необ-

ходимо внушать недоверие к самому себе (свойственное всем авторитарным

системам морали), то мы обречены оставаться детьми, не способными со-

знательно распорядиться силой, которую предоставил нам разум.

276

Старые системы символов, которые действуют и поныне, были созда-

ны в эпоху, когда человечество только вступало в стадию накопления, а

ресурсы представлялись неисчерпаемыми. Тогда казалось, что можно на-

капливать без конца. Авторитарные иерархии и поддерживавшая их мораль

отрешенности были частью старых механизмов управления, которые поз-

воляли строить пирамиды, создавать сложные цивилизации и поддержи-

вать вождей, накопительские амбиции которых были столь велики, что они

стремились к мировому господству. Гитлер — всего лишь недавний тому

пример

157

С развитием техники ситуация резко изменилась — оказалось, что ре-

сурсы ограничены, что убийство — пустяковое дело, а система символов,

как-то сдерживавшая насилие, внушает все меньше доверия. Этот переход

от мира беспредельного изобилия к миру ограничений, к которым относит-

ся и ограниченная способность планеты справляться с загрязнением, есть

следствие безудержного накопления. Именно этот перелом вызвал необхо-

димость смены парадигмы, подразумевающей и смену системы символов и

ее связи с властью. Какую бы форму ни приняла новая система, она долж-

на предусматривать переход от накопления к сохранению, от эксплуатации

к заботе и от потусторонних надежд к надеждам в этой жизни.

Преобразование системы символов: диалекти-

ческий аспект

По-видимому, Вселенной присуще нечто, что проявляется через борьбу про-

тивоположностей. Вот несколько примеров таких полярных понятий: по-

стоянство и изменчивость, рост и спад, творчество и разрушение, жизнь

и смерть, порядок и хаос, свобода и рок; на физическом уровне — поло-

жительные и отрицательные заряды в субатомных частицах; в обществе

— конфликт между равенством и различными проявлениями власти; на

эволюционном уровне — взаимодействие сотрудничества и соперничества.

В такой ситуации легко мыслить дуалистическими категориями, потому

что противоположности — самый явный аспект Вселенной, а значит — его

легче всего заметить. Ограничения дуалистического мышления связаны с

отрицанием других способов построения картины мира. Возможное един-

ство, скрывающееся за кажущимися противоположностями, и диалектиче-

ские взаимоотношения между двумя полюсами труднее уловить; к тому же

они требуют более сложных абстракций и мыслительных процессов, нежели

те, на которые способно дуалистическое мышление по принципу «или-или».

К счастью, человеческий разум может оперировать и другими мыслен-

ными категориями, позволяющими иметь дело с чрезвычайно важными

процессами, не поддающимися линейному осмыслению по принципу или-

или. Мышление типа или-или способно справиться только с задачами со-

ответствующего уровня, и попытки использовать его для решения более

сложных проблем, не решаемых в рамках дуалистического подхода, всегда

157

В разделе «Отрешенность как накопительство» главы «Единство. . . » показано, что

отрешенность — зеркальное отражение и продукт менталитета накопления. Иначе гово-

ря, отрешенность может осуществляться только благодаря морали, основанной на прин-

ципе накопления духовных заслуг и самопожертвовании.

277