Крамер Д., Олстед Д. Маски авторитарности (очерки о гуру)

Подождите немного. Документ загружается.

является искусственным порождением морали, основанной на делении на

бескорыстное и эгоистическое. Любовь не укладывается в рамки подобной

дихотомии, а попытки принудить ее лишают людей возможности разумно

общаться. «Ты — эгоист», «ты меня больше не любишь», «ты пытаешься

меня контролировать», — такие аргументы часто идут в ход, когда жизнь не

согласуется с идеалами. Все это — признаки изменившейся ситуации, тре-

бующей пересмотра. Идеалы безоговорочной любви в этом случае не только

не помогают, но могут привести к еще большему отчуждению и, к тому же,

вызвать у человека внутренний раскол, поскольку в его душе борются эго-

изм и бескорыстие. При наличии любви даяние и получение неразделимы

и никакой борьбы не происходит. Попытка разделить их свидетельствует,

что равновесие в отношениях нарушено.

Усвоение представления о безоговорочной любви препятствует созда-

нию условий, при которых любовь могла бы развиваться. Попытка сле-

довать непригодному для жизни идеалу заставляет людей либо ощущать

свою неполноценность (если они считают, что не соответствуют ему), либо

поддаваться самообману (если они считают, что ему соответствуют). При

этом формируется иллюзорный идеал чистоты, без высокопарного возве-

личивания не может обходиться ни одна система авторитарного контроля.

Разумеется, если мы кого-то любим, то можем каждый миг отдавать себя,

не ставя никаких условий. Это не является предметом нашего обсуждения,

как не является им и выяснение того, что же в действительности представ-

ляет собой такой идеал. Скорее, идеал безусловной любви требует от нас

соблюдения постоянной безусловности. Такие идеалы не только порожда-

ют нездоровые отношения, но и стимулируют подсознательные проявления

власти и контроля, губительные для любви. Сам по себе контроль не всегда

вреден и может даже способствовать развитию отношений, если использо-

вать его разумно и осторожно.

Любовь обладает энергией, выплескивающейся за границы человеческо-

го «я» и наполняющей жизнь радостью и смыслом, с которыми не сравнит-

ся никакое самоутверждение. Чувство любви может ощущаться как бес-

корыстное, и когда люди влюблены, они часто ставят интересы любимого

существа на первое место. Из этого легко сделать логический вывод, будто

можно воссоздать любовь или продемонстрировать ее, признав интересы

кого-то другого главенствующими. Неудивительно поэтому, что идеальную

любовь связывают с самопожертвованием.

Его примерами изобилует задающая тон религия. В христианстве Бог

проявляет любовь к своим творениям, принося в жертву самое дорогое —

своего Сына, дабы спасти погрязшее в грехе эгоизма человечество. Образ

распятого Христа приравнивает любовь к страданию, а страдание — к ис-

куплению. Христос — единственное чистое (имеется в виду неэгоистичное)

бренное существо, безо всяких условий полностью отдает свою жизнь и лю-

бовь, чтобы спасти ближних. Вообще монотеизм, за редким исключением

(деизм), возводит бескорыстие и покорность в ранг высших добродетелей.

Если все мы — творения всемогущего Бога, то какая еще цель может быть

у нас, кроме служения Его божественной воле? Противиться Божьей воле

не только «грешно», но и неразумно. Христос как послушный сын автори-

тарного Отца является совершенной моделью добровольного самопожерт-

вования и подчинения «высшим» целям.

Восточные представления о просветлении и космическом единстве то-

208

же несут в себе внутренний смысл, идеализирующий бескорыстие: образ

совершенного учителя, или просветленного, который слился с божеством,

преодолев иллюзию обособленности до такой степени, что больше не отож-

дествляет себя с самим собой как с отдельным существом. Следовательно,

никакого эго нет, и всякая деятельность, проистекающая от такого суще-

ства, направлена исключительно на благо других. Просветленные учителя

изображаются любящими все человечество безусловной любовью: они пе-

реродились (вернувшись в человеческом облике в колесо перерождений) с

единственной целью — привести других к высшим состояниям

109

Одно дело — в какой-то жизненной ситуации отбросить собственные ин-

тересы, что является естественным выражением заботы о других, и совсем

иное — когда от вас ожидают того же в качестве доказательства любви.

Такое ожидание может исходить как от других, так и от вас самих. Пред-

ставление о чистой любви автоматически превращает любовь в некое по-

добие института, в рамках которого строго очерчены роли, обязанности и

правила, регламентирующие поведение. Так, в частности, считается, что

любовь Христа была чистой и безусловной, тем не менее тот, кто не под-

чиняется правилам христианства, рискует угодить в ад или чистилище или

же, в качестве более утонченного варианта Божьей кары, лишается мило-

сти Господней. Гуру утверждает, что его любовь не оговорена никакими

условиями, но если не покориться ему полностью (то есть не следовать его

правилам), он потеряет к вам интерес. Считается, что родители проявляют

любовь к своим детям, принося себя им в жертву, а дети взамен должны их

слушаться. Роль женщины в семье традиционно заключалась в том, что она

во имя любви приносила свою индивидуальность в жертву мужу и детям.

Мы не сомневаемся в необходимости того, чтобы матери, общество или

человеческий род в целом ставили на первое место благо детей — в том чис-

ле и проявляя к ним любовь. Во всех обществах много говорится о том, как

важно уделять внимание детям, однако ожидается, что обо всем необходи-

мом позаботятся родители, главным образом матери. Одна из причин того,

что человечество находится под угрозой, заключается в том, что забота о

благе детей предоставлена почти исключительно семьям и, в частности,

матерям, хотя и те и другие больше не способны справляться в одиночку.

В этом отношении общество стало походить на родителя, уклоняющегося

от исполнения своего долга перед детьми. Старый общественный строй и

его система морали основаны на том, что женщины ставят на первое место

интересы мужчин и детей. И какими бы современными мы себя ни счи-

тали, нам трудно избавиться от этих глубоко укоренившихся убеждений и

соответствующих ожиданий.

Способы формирования общественной системы ценностей и ее усвоения

членами этого общества лежат в основе системы контроля, осуществляе-

мого как на социальном, так и на личностном уровне. Посредством шкалы

ценностей общество не только оправдывает контроль, но и руководствует-

ся ею при распределении средств и установлении приоритетов, призванных

впоследствии контролировать и направлять происходящие в обществе из-

менения. Если первостепенной ценностью является цель стать сильнейшей

военной державой, то жизнедеятельность всего общества подчиняется этой

109

См. раздел «Функция просветления» главы «Единство...», а также главу «Чему слу-

жит бескорыстное служение?» из многократно упоминавшейся книги «Контроль».

209

цели. Кроме того, система ценностей не случайно используется людьми,

чтобы контролировать самих себя

110

Мы не ставим под сомнение ценность самих ценностей. Общепринятые

ценности, безусловно, должны существовать, во всяком случае, на некото-

ром уровне, чтобы люди могли найти общий язык. Мы только пытаемся

объяснить, каким образом причисление чистоты к разряду ценностей вы-

текает из двойственной системы морали, использующей неоднозначное по-

нятие чистоты в качестве стандарта для измерения достоинств. Чем ближе

стандарт к абсолюту, тем легче его использовать в качестве эталона. Вот

почему золото, чистоту которого довольно легко измерить, стало эталоном

измерения материального благосостояния. Наделяя представления о люб-

ви и добродетели признаком чистоты, мы тем самым задаем для каждой

из них некий стандарт, такой же, как стандарт бескорыстия, который ис-

пользуют для определения достоинств по линейной иерархической шкале

ценностей: чем бескорыстнее человек, тем он лучше

111

Чистый и нечистый — понятия взаимопроникающие. Как и множество

других противоположностей, они имеют смысл только во взаимосвязи. Си-

стема морали, ставящая чистоту выше нечистоты, воздвигает иерархию

ценностей, в которой все, что считается не абсолютно чистым, оценива-

ется, исходя из стандарта чистоты. Таким образом, возникает правило: чем

чище, тем лучше. Поэтому если чистая любовь не выдвигает никаких усло-

вий, то чем меньше условий выдвигает нечистая любовь, тем она лучше.

И еще: если чистая добродетель подразумевает полнейшее бескорыстие, то

чем бескорыстнее намерения человека, тем добродетельнее он сам. Вот по-

чему понятие безоговорочной любви как любви без меры в действительно-

сти превращается в устройство для ее измерения. Если чистая любовь свя-

зана с жертвенностью, то чистоту этой любви можно измерить величиной

жертвы. Идеалы чистоты обязательно связаны с человеческими личностя-

ми, что приводит к атомистическому взгляду на взаимоотношения. В таком

представлении взаимоотношения не рассматриваются как системы, влияю-

щие на природу межличностного контроля. Напротив, такие идеалы зара-

нее предполагают, что люди могут (и должны) полностью контролировать

степень своей щедрости и жертвенности, как будто взаимоотношения на

это никак не влияют. Если логически продолжить подобные рассуждения,

можно прийти к выводу, что чем хуже взаимоотношения между людьми,

тем скорее путем жертвенности можно доказать свою чистоту и любовь.

Ничто не может происходить в вакууме, вне всякой среды. Авторитар-

ные системы иерархии власти являлись всеобъемлющей средой с тех самых

пор, как человечество вступило в раннюю стадию накопления. И любовь как

естественное проявление человеческих чувств тоже не существует сама по

себе

112

. Может быть, одна из самых непростых для честного и открытого

исследования областей — это взаимоотношения между любовью и властью.

Разве стал бы кто-то подчиняться Богу, вождю или гуру и любить их, не

110

О внутренних конфликтах, являющихся реакцией на самоконтроль, основанный на

авторитарных ценностях, говорится в главе «Кто контролирует ситуацию».

111

В последнем разделе главы «Единство. . . » показано, почему идеалы чистоты, как

это ни странно, являются порождением менталитета накопительства.

112

В главе «Соблазны капитуляции « рассматриваются механические проявления любви

в авторитарных условиях подчиненности.

210

считайся они всевластными?

113

Идеал безоговорочной любви ставит любовь выше власти, считается да-

же, что власть может запятнать чистоту любви. На самом же деле это ведет

к установлению двойного стандарта морали. Понятие бескорыстной любви

укрепляет этот двойной стандарт, внося раскол не только в общественный

строй, но в и психику живущих в его условиях людей. Предполагается, что

есть две сферы: сфера любви, которая смыкается с духовностью, и развра-

щающая сфера власти. Области, где можно хотя бы попытаться проявить

бескорыстную добродетель, — это материнская любовь, романтическая лю-

бовь, духовные поиски, гуманистические устремления. Отдельно от них су-

ществуют сферы соперничества и власти, где весьма вероятна опасность

«запачкать руки». Таким образом, считается, что служитель церкви, свя-

той или мать чисты, во всяком случае, более чисты, чем солдат, политик,

бизнесмен или актриса. Двойной стандарт в морали означает, что для каж-

дой сферы определены свои правила игры. От первых ожидается, что они

посвятят свою жизнь тому, чтобы путем бескорыстного служения стать об-

разцом для других, вторые же посвящают жизнь достижению определен-

ного успеха — при этом приходится чаще жертвовать совестью, чем соб-

ственными интересами. Разделение на чистое и нечистое отразилось и на

отношениях между полами: женщинам предписывалось и в сексуальном, и

в нравственном смысле быть более чистыми (то есть более целомудренными

и жертвенными), тогда как мужчинам позволялись значительно большие

вольности.

Желание сохранить обособленность этих двух сфер есть стремление к

тому, чтобы любовь оставалась неподкупной, а значит, чистой. Однако это

невыполнимо, потому что любовь не только существует в условиях власти,

но и сама является проявлением власти, по крайней мере, потенциально.

Народная мудрость подтверждает это, говоря о «власти любви» или утвер-

ждая, что любовь горы свернет. Трудности возникают там, где любовь и

власть пересекаются. Попытки очистить любовь, устранив власть, не толь-

ко не достигают цели, но, напротив, приводят к тому, что проявления власти

меньше осознаются, что облегчает ей скрытое манипулирование людьми.

Покорность «другому» может проявляться весьма страстно. В автори-

тарных иерархиях покорность находит свое выражение в рамках структуры

подчинения. В иерархических религиях — это подчинение Богу или гуру;

в традиционных патриархатах — подчинение правителю и мужчинам. Гос-

подство и подчинение создают среду для эмоциональной покорности. Мы

называем ее авторитарной покорностью, потому что она подразумевает под-

чинение без сопротивления благодаря усвоенным авторитарным ценностям.

Как и в других ситуациях, покорность убирает барьеры, сдерживающие

проявления любви. И пока человек согласен играть роль подчиненного, ему

обеспечены приятные ощущения. Одной из причин, по которым люди в по-

добной ситуации продолжают подчиняться, является то, что человек легко

привязывается к эмоциям, которые она порождает. Вследствие этой подчи-

ненности чувство, которое ощущается как безоговорочная любовь, на самом

деле оказывается функцией среды, где условием является подчинение. Лю-

бовь к Богу всегда была верным залогом возникновения страсти, потому

113

В главе «Власть абстракций» показано, как стяжательство повлияло на структуру

власти и мораль. В главе «Сатанизм и культ запретного» прослеживается тесная связь

между поклонением и властью.

211

что такой любви внутренне присуще подчинение.

Материнская любовь — общепризнанный образец безусловной любви —

наилучшим образом демонстрирует связь между любовью и властью, как

на личностном, так и на общекультурном уровнях. Самая привычная среда,

в которой развивается безусловная любовь, — отношения между матерью и

ребенком. Конечно, она может наблюдаться и между отцом и ребенком, но

создается впечатление, что мужчинам легче удается соблюдать дистанцию,

особенно в отношениях с маленькими детьми. Поскольку женщина вына-

шивает ребенка и кормит его своим молоком, присутствие у нее некоего

генетического механизма, затрудняющего сохранение рубежа между ней и

ребенком, имеет эволюционный смысл. Достаточно хотя бы понаблюдать,

насколько неодинаково действует детский плач на мужчин и на женщин.

Независимо от того, являются подобные различия генетическими или нет,

образец материнской любви — это мать, которая безоговорочно приемлет

вскормленное ею дитя и готова отдать ему всю себя. В известном выраже-

нии «Его только мать может полюбить» отражены ожидания, возлагаемые

на стойкость материнской любви.

Во многих культурах, где роли полов четко разграничены, а главенство

мужчины воспринимается как нечто само собой разумеющееся, материн-

ство считается делом священным. Здесь бытуют выражения: «Моя мать —

святая» (имеется в виду, что она неумеренно жертвует собой ради других)

или обращенное к сыну: «Никто не будет любить тебя так, как я» (то есть,

никто не будет ставить человека на совершенно исключительное место так,

как это делает мать). Возведение матери и материнства на пьедестал дости-

гало столь крайней степени, что нанесенные им оскорбления порой служили

поводом для кровавой мести. В таких культурах не только эмоциональная

связь между матерью и сыном считается более прочной, чем связь между

мужем и женой, но и власть женщины осуществляется через ее сыновей.

Женщина, не имеющая сына, становится предметом жалости.

Женщины, как и мужчины, заинтересованы в обеспечении своей без-

опасности, благополучия и положения в обществе — факторов, влияющих

на качество жизни. Если женщина лишена прямого доступа к власти, у

нее не остается иного способа обезопасить себя, кроме как воспользоваться

покровительством мужчины. Поскольку и финансовое благополучие жен-

щин зависит главным образом от мужчин, традиционный путь «слабого

пола» к власти основан на том, чтобы вынудить представителей сильного

пола эмоционально зависеть от них. Поведение женщины регламентирует-

ся идеальным представлением о ее готовности к самопожертвованию, но

и сама она использует тот же идеал, дабы контролировать (или пытаться

контролировать) тех, кому приносит себя в жертву. При этом все участники

процесса испытывают чувство вины и обиды. Неосознаваемое, завуалиро-

ванное переплетение контроля и самопожертвования не раз заставляло лю-

дей обращаться к психотерапевтам и становилось предметом исследования

в психологических трактатах и бесчисленных романах.

Жесткое распределение ролей между полами приводит к закреплению

за каждым из них различных сфер власти, причем одна сторона неизбежно

считает другую наивной, даже инфантильной. Действительно, поскольку

любому из полов весьма трудно реализовать себя в сфере деятельности,

где главенствует противоположный пол, в этом есть доля истины. Женщи-

ны часто говорят: «Мужчины — те же мальчишки», имея в виду, что их

212

эмоциональное развитие замедленно и что они слишком заняты собой. От

мужчин можно услышать: «Женщины — как дети, им нужна защита». Под

этим подразумевается, что женщины слабы и не могут сами постоять за

себя. Как мужчины, так и женщины всегда были кровно заинтересованы

в том, чтобы сохранять за собой обособленные, дополняющие друг друга

сферы власти, потому что такая ситуация придавала жизни надежность и

упорядоченность. При этом каждый пол оставался, так сказать, ребенком

в глазах другого, поскольку и во взрослом возрасте оба пола продолжали

играть друг для друга роли отца и матери. Женщины по традиции полага-

лись на мужчин, когда речь шла об экономической поддержке и физической

защите, мужчины же искали у женщин эмоциональной поддержки и физи-

ческой заботы.

Если лишить человека власти в одной сфере, это неизбежно влечет за со-

бой попытку обрести ее в другой приемлемой культурной сфере. Вот почему

власть женщин основана на эмоциональном и сексуальном влиянии. Хотя

в современном обществе социальные роли полов уже не столь четко очер-

чены, традиционное деление на женские и мужские сферы деятельности не

исчезло, как это может показаться на первый взгляд. Многие современные

женщины жалуются, что мужчины фактически хотят видеть в жене мать,

то есть человека, который ставит их на первое место и отдает им всю свою

жизнь. Поскольку женщина видит свое первейшее предназначение в прине-

сении себя в жертву своим детям (особенно когда они становятся старше),

то и им она внушает, что любовь — это жертва. Девочки и мальчики обычно

воспринимают это по-разному. Мальчики со временем начинают ожидать,

чтобы женщины ставили их на первое место, доказывая тем свою любовь;

девочки же усваивают, что жертвенное поведение — это способ заполучить

и удержать мужчину, и часто начинают думать, что если мужчина в них

нуждается и зависит от них, то это и есть любовь. Кроме того, матери ждут,

чтобы дочери в свою очередь доказывали свою любовь к ним самопожертво-

ванием. Вот почему взаимоотношения между матерями и дочерьми обычно

бывают наиболее болезненными и запутанными.

Многие современные семьи подсознательно расставляют акценты на во-

просах власти и авторитета, руководствуясь идеалом безоговорочной люб-

ви. Теперь, когда образ авторитарного отца вышел из моды, этот вакуум

заполняет скрыто-авторитарный образ матери. Матери, как правило, отож-

дествляют свою готовность всегда ставить детей на первое место с уверен-

ностью, что они лучше понимают нужды своих детей. Такое убеждение,

поддерживаемое обществом, может быть использовано для контроля над

всей семей: «Дорогой, нам пора домой — нужно укладывать детей».

Многие отцы благодушно мирятся с этим, потому что не могут или не

хотят состязаться с той великой самоотдачей, которую принято приписы-

вать материнской любви. Поэтому они обычно снимают с себя основную

ответственность за повседневное благополучие детей. Подобная ситуация

создает порочный круг, поскольку, оставляя это поле деятельности, муж-

чины все более отдаляются от детей и тем самым только поддерживают

убежденность женщины, что она действительно «лучше в этом разбирает-

ся». Часто можно видеть отца, с готовностью отдающего плачущего мла-

денца матери и приговаривающего при этом: «Ну кто может сравниться с

мамой?» Довольный, а иногда и снисходительный взгляд, которым отвеча-

ет ему жена, говорит не только о ее уверенности, что она единственная, кто

213

может успокоить ребенка, но и о том, что это источник ее эмоционального

удовлетворения и власти. Отцы тоже умели бы успокаивать детей, если бы

дали себе труд задуматься о том, что для этого нужно делать.

В тех случаях, когда отцы все же берут на себя заботу о детях, мате-

ри, как правило, считают, что они должны это делать по их, материнским,

меркам, до которых мужчины обычно не дотягивают. Общество поддер-

живает идеал матери, ставящей детей на первое место. Мужчины с ним

соглашаются, но сами редко проявляют готовность соответствовать столь

высокому идеалу самопожертвования. Поэтому они мирятся с материнским

эгоизмом и ищут власти и радостей жизни на стороне, в то время как жен-

щина продолжает оставаться эмоциональным оплотом семьи. В сочетании

со служением и жертвенностью материнская любовь также зачастую ста-

новится основой подсознательного авторитарного контроля.

Многие мужчины поначалу обещают делить ответственность поровну, не

понимая, что это означает на самом деле. И когда они терпят неудачу, жен-

щины часто воспринимают это как предательство. Женщинам не хочется

нести всю ответственность за своих детей, особенно если у них есть какое-то

другое занятие. Тем не менее, они обычно подсознательно стремятся занять

положение главного эмоционального центра для своих детей и авторитета,

определяющего, что для них лучше, и тем самым получить неограниченную

власть в семье. Они хотели бы, чтобы им больше помогали, но на их усло-

виях и при сохранении ими всей полноты власти. Поскольку это, по сути,

превращает мать в «начальника» отца в деле воспитания детей, мужчина,

по вполне понятным причинам, пытается уклониться от этого занятия, чем

вызывает еще большее недовольство женщины.

Такой вполне заурядный сценарий приводит к появлению в семейной

жизни скрытой неудовлетворенности и разочарований, имеющих глубокие

последствия, включая и крах эротических отношений. Альтернативой так

называемой зацикленности на детях, («Все лучшее — детям») может стать

понимание того, что любой ребенок во все времена более всего нуждается в

том, чтобы его родители состоялись как личности и были счастливы вместе.

Для этого следует в корне изменить подход к ответственности и власти,

провозгласив главной целью необходимость уравновесить потребности всех

членов семьи. В этом случае на первое место будет поставлена личная, в

том числе и сексуальная, жизнь семейной пары

114

Контроль и межличностные барьеры

Современные выступления против семейного диктата используют понятие

безоговорочной любви, чтобы положить конец контролю в близких отноше-

ниях между людьми. Этот контроль определяется самим существованием

института брака. С момента, когда жених и невеста произносят традици-

онные клятвы, семейные роли строго расписаны — благодаря ограничи-

тельной сущности самого института и сильному общественному давлению,

вынуждающему выполнять условия брачного контракта. Само выражение

«брачные узы» подразумевает, что вступающие в брак уже заранее ожида-

ют, что их будут контролировать. В наше время многие по-иному смотрят

114

Проблемы контроля и власти в семье рассматриваются в главе «Двойственность ро-

дительского авторитета» книги «Контроль».

214

на отношения между супругами, поскольку как огня боятся контроля и

считают, что люди не должны пытаться контролировать друг друга, осо-

бенно если они друг друга любят. Любить кого-то означает принимать его

полностью. Желание, чтобы тебя любили таким, какой ты есть, и в ответ

любить так же, вполне объяснимо. Это еще один из соблазнов концепции

безоговорочной любви.

Когда мы полностью принимаем кого-то или нас полностью принимают,

нашу душу как бы омывают струи любви и понимания, что невыразимо

приятно. Но желая или ожидая, чтобы нас всегда полностью признавали,

мы тем самым пытаемся продлить, распространить на будущее чувство, пе-

реживаемое в данный момент. Тому, у кого было счастливое детство, эти

прекрасные ощущения хорошо знакомы, однако взрослые достаточно рано

начинают формировать характер детей в соответствии со своими требова-

ниями и оценками.

Родители колеблются между естественным стремлением принимать де-

тей такими, какие они есть, и желанием утвердить свое право их контро-

лировать. По мере того как ребенок взрослеет, признание и послушание все

больше переплетаются; ребенок усваивает, что послушание создает условия

для того, чтобы его признавали.

Освобождение от родительского авторитета и указаний является частью

процесса взросления. Если в юности желание безоговорочного, бесконтроль-

ного признания вполне понятно, то стремление к полной бесконтрольности

в зрелом возрасте свидетельствует о некотором инфантилизме. Дело в том,

что для близких отношений взрослых характерно и проявление власти, и

желание по крайней мере иногда контролировать другого.

Если человек последовательно придерживается предписанной ему обще-

ством роли, регламентирующей его поведение и очерчивающей сферы вла-

сти, то вероятность конфликтов сводится к минимуму. Однако при любом

длительном союзе, когда роли подвижны и люди ценят свободу от жестких

ролевых установок, неизбежны значительные разногласия в вопросах о цен-

ностях, о том, что и кому следует делать. Любые близкие отношения дают

человеку некоторую власть над партнером, позволяющую его контролиро-

вать, и попытка игнорировать реальность этого контроля свидетельству-

ет о нежелании взрослеть. Исторически это новая проблема, возникшая в

личной жизни в результате влияния демократических ценностей и идей о

равноправии полов.

Для установления близости между людьми необходимо время, посколь-

ку человек должен поверить, что его открытостью, готовностью сломать

барьеры, отделяющие его от другого человека, не будут злоупотреблять.

Близость может быть условием, но не гарантией взаимного приятия, тем

более постоянного. Как это ни печально, но чем выше наши идеалы, тем

меньше мы на деле способны принимать тех, кто им не отвечает. Попытки

следовать идеалу, например, «всегда жить друг для друга», обычно по-

рождают обиду, разочарование или неприязнь и в конечном итоге — еще

большую закрытость.

Идеал безоговорочной любви также может усиливать замкнутость. Хотя

этот идеал провозглашает необходимость оставаться открытым и приспо-

сабливаться ко всему, что бы ни делал партнер, не пытаясь его контро-

лировать, но существует и альтернативное представление о возможности

безоговорочно любить, оставаясь замкнутым. Например, бывали случаи,

215

когда люди утверждали, что продолжают любить безо всяких условий, хо-

тя при этом не желали даже еще раз увидеть предмет своей любви. Это

могло означать, что их больше заботило то, как они сами выглядят в роли

беззаветно любящего, нежели реальный любимый человек. Ошибкой было

бы рассматривать любовь и контроль как нечто свойственное отдельному

человеку, вместо того чтобы понять, что близость создает взаимозависимую

систему отношений, которую ни один из партнеров не может контролиро-

вать полностью.

Если считать идеальной любовь, не ограниченную никакими условиями,

может возникнуть ошибочное убеждение, будто власти и контролю вообще

нет места в отношениях между близкими людьми. Мы привыкли ценить

открытость и близость и при этом противиться контролю. Представление о

том, что можно быть открытым своему партнеру и в то же время не стать

объектом контроля с его стороны или не контролировать его самому, — есть

заблуждение и способ самозащиты. Людям присуще естественное желание

как-то контролировать свои чувства и направление, в котором развивается

их жизнь. Быть открытым по отношению к другому человеку, к окружа-

ющему миру, да и вообще к чему угодно — значит подвергаться чьему-то

влиянию, а следовательно, не вполне контролировать свои чувства. Быть

открытым для своих детей — значит ощущать их боли и их радости. Поэто-

му в той мере, в которой человек открывает границы своей личности, своей

души, он попадает под внешний контроль. При этом вполне естественно,

что он сам хочет контролировать методы и степень этого контроля. Анало-

гичным образом люди стремятся контролировать загрязнение воздуха, от

которого их не защищают никакие барьеры, поскольку от этого зависит их

здоровье.

Очевидно, что если наша эмоциональная открытость по отношению к

другому человеку дает ему право и возможность влиять на наши чувства,

то нас, в свою очередь, должен активно интересовать характер его дея-

ний. Понятно, каждому хотелось бы, чтобы другие совершали поступки,

вызывающие у нас хорошие ощущения, а не плохие. Поэтому если кто-то

может воздействовать на наше эмоциональное состояние, у нас возникает

неизбежное ответное желание влиять на то, как он это делает, и контроли-

ровать его. Стремление ограничить влияние, оказываемое на нас другими

людьми, независимо от того, является ли это стремление осознанным или

бессознательным, тайным или явным, обычно приводит к тому, что мы ли-

бо начинаем сами их контролировать, либо стараемся себя от них как-то

оградить.

Один из мощных и обычно подсознательных способов проявления кон-

троля во взаимоотношениях между людьми — возведение и разрушение

вокруг себя барьеров

115

. В отношениях с близкими людьми мы практи-

чески совершенно не владеем этим средством. Можно вполне сознательно

хотеть отгородиться от человека, который нас оскорбил, и все же быть не

в силах так поступить. Или наоборот, иногда мы обижаемся и замыкаемся

в себе, сами того не желая. Партнер может воспринять такое отчуждение

как наказание и решить, что его пытаются контролировать, иными слова-

115

В книге «Контроль» есть специальный раздел, посвященный таким барьерам,— «Во-

сток и Запад: взгляд изнутри и извне», где разбираются недоразумения, возникающие,

когда люди отказываются признавать реальность барьеров, и показывается, что их воз-

ведение и разрушение — две стороны единого диалектического процесса.

216

ми, стараются как-то его изменить. Обычно такие поползновения вызывают

возмущение, и он либо может обвинить нас в том, что мы от него отгоро-

дились, либо сам стать более закрытым.

Контролировать эмоции, с проявлениями которых мы не желаем стал-

киваться, в какой-то степени возможно, если пустить в ход такие средства,

как отчужденность, подавление, отрицание, заверения, или если попросту

удалиться. Однако эмоции не полностью поддаются контролю, посколь-

ку невозможно избирательно отгородиться только от того, что приносит

неприятные ощущения. И постоянное ощущение подконтрольности, и необ-

ходимость самому все время контролировать собственные так называемые

отрицательные эмоции (подавляя или не выпуская их наружу) приводят к

росту чувства неудовлетворенности, а это одна из важных причин того, что

взаимоотношения, зарождавшиеся как взаимная любовь, терпят крах.

Способ, с помощью которого осуществляется контроль, часто остается

неосознанным, что можно объяснить двумя основными причинами. С од-

ной стороны, хотя контроль изначально присущ таким ролям, как роль

родителя, супруга или учителя, но при этом его проявления бывают осно-

вательно замаскированы понятием «прав», неразрывно с ними связанных.

Люди, исполняющие перечисленные роли, обычно считают (или объявля-

ют) себя противниками контроля и могут осуществлять его незаметно даже

для самих себя, думая, что действуют в рамках данных им прав или же что

выполняют свой долг. С другой стороны, человек может быть убежден в

том, что он не вправе пытаться контролировать кого-либо, поскольку обще-

ственное мнение утверждает, что это нехорошо. Однако те, кто выступает

против контроля, недопонимают тот факт, что когда один человек говорит

другому: «Перестань меня контролировать, иначе я тебя брошу», то этими

словами он также пытается установить контроль. Нравится вам это или нет,

контроль является неотъемлемой составляющей человеческой близости.

О том, насколько жестким может быть контроле в некоторых семьях,

хорошо известно. При этом идеалом отношений между теми, кого связыва-

ет кровное родство, считается полнейшая взаимная открытость, верность,

поддержка и безоговорочное приятие. Интересно проследить, что происхо-

дит, когда эти идеалы приобретают законный статус, претворяясь в права,

обязанности и виды на наследство. Для многих кровное родство означает

главным образом необходимость «стоять друг за друга всеми правдами и

неправдами, что бы ни случилось». Фактически это равносильно запреще-

нию родственникам отгораживаться друг от друга. В результате все свои

чувства и переживания члены семьи не держат в себе, а вываливают в об-

щий «семейный котел» и ждут такой же открытости от всех остальных.

В итоге, однако, оказывается, что они бывают более невнимательны, более

категоричны, требовательны и эмоционально жестоки друг к другу, чем к

посторонним людям, которые, если бы с ними обходились подобным обра-

зом, давно прекратили бы столь неприятное общение.

Наряду с этим бытует правило, запрещающее «выносить сор из избы», то

есть требующее, чтобы все происходящее в лоне семьи оставалось недоступ-

ным постороннему взгляду. Здесь, среди своих, за закрытыми дверями, вы-

ходят на поверхность те подавляемые стороны личности, отражающие ди-

хотомию «самоотверженность—себялюбие», которые на людях выглядят не

особенно привлекательно. Вот почему, вопреки идеальным представлениям

о семье, она часто становится ареной страданий. И по этой же причине если

217