Конрад Н.И. Избранные труды. История

Подождите немного. Документ загружается.

начинают активно вмешиваться

события, происходящие

на

полуострове.

Коротко

говоря, историческая жизнь Японии развивается

не

изолиро-

ванно,

а в

тесном соприкосновении

жизнью Кореи

отчасти

Китая.

Особенное значение

для

японской истории приобретает самая

юж-

ная

часть Корейского полуострова, наиболее близкая географически,

от-

куда

чрезвычайно легки

просты путешествия

Японию

обратно.

По-видимому, этот район Кореи

древних

пор был

хорошо знаком

япон-

цам

частично

ими же

заселен.

По

крайней мере повествования «Код-

зики»

«Нихонги» свидетельствуют

об

очень большом

постоянном

интересе

этому району,

через него

и к

остальной Корее.

районе,

расположенном

на

крайнем

юге

Силла, находился

тогда

чуть

ли не де-

сяток

крохотных полунезависимых владений, наиболее крупным

из ко-

торых, стоявшим, по-видимому,

во

главе

всех

прочих, было маленькое

княжество,

называемое китайскими хрониками Кара, японскими

—

Ми-

мана

(округа Синею

Кинкай

нынешней провинции

Южн.

Кайседо).

Если

учесть

экономическое

политическое значение этой части

Ко-

рейского полуострова (ворот

из

Японии

Корею

и из

Кореи

в Япо-

нию,

пункта оживленного обмена

культурных сношений),

то

станет

понятной

та

борьба, которая велась вокруг Мимана

между

ее

сильными

соседями

—

Силла

Пэкче,

одной стороны, Японией

этими корей-

скими

княжествами

— с

другой. Взаимная борьба

соперничество Силла

Пэкче позволили японцам

результате

некоторое время держать

Кара-Мимана

пределах своего непосредственного влияния.

На

Мимана

налагалась определенная дань, поступление которой обеспечивалось

при-

сутствием

на

месте японских отрядов. Когда именно сложилось такое

положение,

сказать трудно.

По

официальной,

т. е.

совершенно недосто-

верной,

хронологии установление японской власти

Мимана произошло

царствование Судзина

— в

начале

I в. до н. э. По

более вероятному

подсчету, если

это

действительно случилось

при

Судзине,

оно

должно

относиться

концу

III в. н. э. В

пользу именно этого времени гово-

рит

то, что III век

характеризуется вообще очень оживленными сноше-

ниями

японцев

материком,

не

только

Кореей,

но и с

Китаем.

«Вэй

чжи»

говорит

прямых соприкосновениях

японцами.

Онэ

упоминает

прибытии

в 238 г.

посланца

от

царицы Ямато,

поездке

240 г.

правителя северокорейских округов Вэйского царства

в Япо-

нию,

прибытии

в 243 г.

новых послов

из

Японии. Подобного рода

сведения заставляют предполагать какие-то политические взаимоотноше-

ния

Японии

Вэйским царством. Указанные посольства, возможно,

на-

правлялись отдельными японскими владетелями

—

главами больших

ро-

дов

или

местных родовых союзов

целью получить

от Вэй

поддержку

борьбе

соседями

и в

завоевательных планах. Может быть,

связи

с этим

источнике упоминается

войне

в 247 г.

царицы Химико

царем

другого

государства,

которой принимали какое-то участие

вэйские

правители.

При

этом сношения

с Вэй

велись главным образом

Южной

Японией, старейшинами

о-ва

Кюсю, вероятнее всего, племенем

кумасо.

Внутренняя борьба корейских княжеств

в это

время протекала

в сле-

дующей обстановке: Силла находилось,

одной стороны,

под

влиянием

сильного северного княжества

—

Когурё,

другой

— на

юго-западе имело

также достаточно сильного

противника —

Пэкче.

Отражая

удары с

двух

сторон

само наступая

на

территорию своих врагов, княжество Силла

старалось установить дружеские отношения

Вэйским царством, угро-

жавшим Когурё с севера, и с племенем кумасо на о-ве Кюсю в Япо-

нии,

которое было в силах опустошительными набегами подорвать мощь

Пэкче.

Связь

с кумасо могла оказаться полезной и на случай опасности со

стороны японцев, так как кумасо могли сильно беспокоить японцев и па-

рализовать их попытки набегов на Корею.

В такой сложной обстановке, по-видимому, и произошло первое за-

крепление

японцев на южной оконечности полуострова. Сначала произо-

шел, вероятно, не более чем удачный набег, и только внутренние рас-

при

среди мелких владений, из которых слагалась Кара-Мимана, позво-

лили японцам несколько упрочить свое влияние. Набег этот был произ-

веден в царствование Судзина, причем во главе японских отрядов стоял

принц

Сионори. В чем конкретно выражался этот

захват

Мимана, до-

статочно ясно говорит повествование «Нихонги». Завоеватели после

поко-

рения

страны устроили в разных местах миякэ, т. е. склады и амбары,

иначе говоря, помещения,

куда

свозилась и где хранилась собранная с

населения

дань. Сионори устроил ставку, так называемую Мимана-Ни-

хонху,

откуда и держал в повиновении окружающее население. Часть

дани оставалась на месте, часть направлялась ко двору царей Ямато.

Об этом свидетельствует рассказ о прибытии в конце правления Суд-

зина

посла Соно-Касити (по другим источникам —

Цунуга-Арахито)

данью из Мимана. В какой степени утверждение японской власти в

Мимана

оказалось возможным благодаря междоусобным распрям, царив-

шим

там, явствует из того, как представлено это событие в «Нихонги».

«Нихонги» прямо говорит, что японские отряды отправились на полуост-

ров по призыву Мимана, нуждавшегося в помощи в своей борьбе с рас-

положенным в ее северо-восточной части владением Санхамон.

Второй крупный поход в Корею связан с именем прославленной ца-

рицы

Дзингу, властной жены царя Тюая и долголетней регентши после

его смерти, правившей от имени своего сына Одзина.

Согласно исчислениям японских ученых, поход Дзингу был в 346 г.

Однако и эта

дата

только предположительна, так как корейские исто-

риографические памятники (например, «История Трех царств» — «Санко-

куси-ки») не содержат никаких специальных указаний именно на эту

экспедицию.

Они упоминают только о ряде набегов японцев, состояв-

шихся как до этого

года,

так и после. Дата 346 г. берется потому, что

«Истории Трех царств» именно к этому

году

приурочивается сооб-

щение

о нападении многочисленных японских отрядов. Возможно, что

это

и есть тот поход Дзингу, о котором так подробно рассказывает «Ни-

хонги». Судя по хронике, поход был совершен в довольно сложной по-

литической и военной обстановке. Прежде всего изменилось положение

Восточной Азии. После падения

«Трех

царств» — Вэй, Шу и У — ди-

настия

Цзинь на некоторое время держит в своих руках весь Китай.

Однако она никогда не была особенно сильной: она раздиралась внутрен-

ними

неурядицами (так называемая междоусобная война восьми кня-

зей) и все время подвергалась нашествиям кочевников (гунны, сянь-

бийцы).

Поэтому Корейский полуостров был предоставлен самому себо,

это сразу же отразилось на положении враждующих

между

co6oii

корейских

княжеств.

В этой изменившейся обстановке и произошли походы Тюая и Дзин-

гу против кумасо, а затем одной Дзингу — против Силла. Оба похода,

как

повествует японская хроника, закончились успешно. Кумасо были

приведены к покорности, царь Силла добился мира, поклявшись: «Пока

солнце не взойдет с запада, пока воды реки Ялу не потекут вспять,

пока

речные камешки не взлетят на небо и не превратятся в звезды,

буду

весной и осенью представлять дань».

Вслед

за Силла

будто

бы изъявило покорность и

другое

царство в

Корее

—

Пэкче,

также уплатившее дань. Эти события приурочиваются

346 г. Однако насколько это завоевание было непрочным, показывает

тот факт, что и самой Дзингу и ее преемнику Одзину пришлось не

раз предпринимать повторные экспедиции: в 382, 385, 397,

399—400

гг.

Две экспедиции предпринимались и при следующем царе — Нинтоку.

Эти новые походы были связаны с продолжавшимися на полуострове

распрями,

главным образом с борьбой Силла и

Пэкче.

При этом японцы

обычно выступали в союзе с

Пэкче.

Обращение Пэкче к помощи

япон-

цев в известной мере объяснялось опасностью не только со стороны

Силла, но и со стороны еще

другого

противника — княжества Когурё.

Рассказы

походах

на Корею имеют одно основное значение: они

свидетельствуют о том же завоевательном процессе, который наблюдался

до сих пор. Набеги на Корею с целью наложения дани, т. е. грабе-

жа, или же представлявшие одну из форм обмена, были и до этого;

об этом красноречиво говорят корейские хроники. В периоды правления

Тюай — Дзингу и Одзина эти набеги приняли, по-видимому, более круп-

ные

масштабы. Результатами же их было только одно, о чем неустан-

но

говорят японские хроники, собирание дани. Характерно, что уже в

мифе

о Сусаноо есть упоминание о корейском золоте и серебре. Япон-

ские

хроники с восторгом рассказывают, как Дзингу вывезла дань на

80 кораблях. Возможность же осуществления таких больших заморских

походов была подготовлена предшествующим процессом завоеваний внут-

ри

страны: по-видимому, к эпохе Сэйму образовавшийся на базе союза

родов ямато общеплеменной союз был уже достаточно сильным.

Нужно сказать, что Дзингу пришлось предпринимать не только внеш-

ние

походы. Когурё, до'сих пор бывшее под постоянной угрозой Вэй-

ского царства, теперь оказалось свободным от нее. Наоборот, Силла,

опиравшееся на Вэй, оказалось теперь под угрозой Когурё. Опасность

со стороны Когурё стало ощущать и третье княжество —

Пэкче.

С дру-

гой стороны, кумасо на о-ве Кюсю, также имевшие поддержку в Вэй,

теперь оказались один на один со своими давнишними врагами —

япон-

цами.

В такой обстановке и был предпринят поход Дзингу. Как пове-

ствует

«Нихонги», это второй этап большого завоевательного движения,

начавшегося в правление

мужа

Дзигу — царя Тюая. Оно имело своим

начальным направлением о. Кюсю, в первую очередь области, занятые

кумасо. Движение за

захват

территорий, находящихся на юге, легко

объясняется тем, что именно там были расположены наиболее плодо-

родные, с давних пор богатые земледельческие районы; там было до-

статочно развито и крестьянское ремесло. Кроме того, понятно стремле-

ние

нанести

удар

кумасо. Поход Тюая против кумасо не был доведен

до конца, по-видимому, вследствие некоторых трудностей, а также внут-

ренних

распрей, ибо часть японских старейшин и вождей, в первую оче-

редь могущественный Такэноути-но сукунэ, предпочитала обратиться к

более богатой добыче — к Корее, а именно к Силла, обессиленному своей

борьбой с Когурё. «Нихонги» изображает этот поворот как дело рук

Дзингу, доказывавшей

мужу

необходимость разгромить главного против-

ника

— Силла. Неожиданная смерть (убийство?) Тюая положила конец

внутренней борьбе. Японцы стали готовиться к

походу

против Силла.

Этот поход, если судить по японским источникам, закончился изъяв-

лением царем Силла — Хасамукин — покорности и готовности платить

дань. Дзингу вернулась обратно, захватив с собою

будто

бы целых 80 ко-

раблей с добычей. Для сбора добычи в дальнейшем в Силла были уст-

роены

ути-миякэ, т. е. склады-амбары,— такого же типа, как и те, о ко-

торых упоминается в повествовании о походе Сионорп в Мимана. Были

оставлены и японские отряды, вероятно, для того, чтобы следить за по-

ступлением дани.

Развернувшийся полным ходом распад Цзиньской империи тем вре-

менем снова отразился на положении дел на полуострове. На этот раз

разгорелась борьба

между

Когурё и

Пэкче.

Когурё при этом опиралось

на

помощь княжества

Цинь,

возникшего на севере Китая в 350 г. Пэ-

кче же стремилось опереться на Восточно-Цзиньскуго империю. Однако

Восточная

Цзинь,

находившаяся в стадии распада, не могла оказать нуж-

ной

помощи, и

Пэкче,

оказавшееся под ударами Когурё и Силла, при-

нуждено было искать помощи у Японии. «Нихонги» представляет это

событие как изъявление покорности и представление дани. Так или ина-

че, был предпринят новый поход, в первую очередь против Силла, в ко-

тором японцы действовали совместно со своим союзником —

Пэкче.

В ре-

зультате

некоторые районы Силла отошли к

Пэкче.

Японцы же расши-

рили

сферу влияния в Мимана, включив

туда

еще семь из десяти вла-

дений,

составлявших этот район. Однако насколько это покорение было

непрочным

и сводилось, по-видимому, к более или менее удачным грабе-

жам, показывает дальнейшая история,

даже

в том виде, как она излагается

«Нихонги». Неоднократно приводятся сообщения о прекращении поступ-

ления

дани, что вызывает новые походы. В 382 г. был предпринят поход

против Силла (поход Капураги-но Соцухико). В

391—392

гг. была пред-

принята

экспедиция и против Силла, и против

Пэкче,

которые также от-

казались платить дань (поход

Ки-но

Цуну, Хата-но Ясиро, Сога-но Иси-

кава, Хэгури-но Дзуку). В 397 г. состоялась новая экспедиция (совместно

с Пэкче) против Силла, сумевшего привлечь к себе на помощь Когурё. От-

дельные походы продолжаются и в дальнейшем, причем соотношение сил

обычно слагалось так, что на одной стороне были Силла с Когурё, на дру-

гой — Пэкче и Япония.

Сношения

с корейскими княжествами имели огромное значение для

внутренней истории Японии. Прежде всего они обогащали вождей похо-

дов, а также царей Ямато: награбленная добыча или дань распределялась

первую очередь

между

ними. С

другой

стороны, из Кореи — то в виде

пленных, то заложников, то послов — в Японии появлялись представите-

ли

народа, у которого было уже сравнительно высокоразвитое ремесло,

хорошее знакомство с иероглифической письменностью, знание китай-

ской

политической и морально-философской литературы и т. д. Целью

набегов было не только взятие добычи или наложение дани, но и за-

хват

ремесленников. Происходило в довольно значительном количестве и

мирное

переселение из Кореи и

даже

Китая. Ускорялся темп и хозяй-

ственного, и политического, и культурного развития Японии.

Японская

история особенно отмечает факт прибытия в 399 г. из

Пэкче

посланца Атики, поднесшего японскому царю от своего

князя

«добрых

коней». Он остался в Японии и был поставлен «заведующим

конским

двором», а вместе с этим и учителем наследного принца Ваки-

Ирацуко,

которому он преподавал китайскую грамоту. По его совету в

400 г. из Кореи был выписан более сведущий человек — Вани, которому

было поручено обучение и воспитание царских детей.

Вслед

за ним

появился

и третий ученый — Синсон-о. Их потомки з дальнейшем полу-

чили официальное звание

«людей

грамоты»

(фухито)

и стали главными

распространителями просвещения среди царского рода и верхних слоев тог-

дашнего общества.

Можно

напомнить о крупных переселениях в начале V в.: из Пэкче

арибыл многочисленный китайский род, названный в японских памятни-

ках родом

Хата

(в дальнейшем — Уцумаса), глава этого рода Юдзуки-но

ними

будто

бы привел с собою население целых 127 округов; другим круп-

ным

переселением был переход в Японию тоже китайского рода, возглав-

ляемого Ати-но оми и его сыном Цуга-но оми, которые привели с собою

население 17 округов. Японские хроники отмечают, что эти переселения

дали сильный толчок развитию в Японии шелководства. Вместе с тем по-

томки

Ати-но оми заняли наряду с потомками Вани положение «царских

писцов» и историографов.

Все это приурочивается к царствованию Одзина. В царствование сле-

дующего

царя — Ритю —

«люди

грамоты»

были поставлены

будто

бы во

всех

провинциях. Ими были обычно либо корейцы, либо китайцы. При

Кэйтай

отмечается прибытие четырех ученых из Китая — толкователей

классической конфуцианской политико-философской литературы.

Наряду с этими, добровольными переселениями идет принудитель-

ное

— в форме дани. Так, например, при Одзине князь Пэкче

будто

бы

поднес в виде дани ткачих и портных; в дальнейшем отмечается при-

сылка кузнецов, корабельных мастеров. Японские цари стремились сами

выписывать из-за моря нужных им мастеров. Так, например, тому же

Одзину приписывается отправление в Китай, в царство У, недавно при-

бывших в Японию Ати-но оми с сыном с поручением вывезти

оттуда

ткачих и портных, так и вошедших в хроники под названием «ткачихи

из

У».' Из этого же царства У выписывал портных и ткачих и Юряку

(«ткачихи из У» —

курэ-хатори

и «ткачихи из

Хань»

—

ая-хатори).

При

Юряку из Пэкче прибыло много гончаров, седельных мастеров, живопис-

цев,

вышивальщиков. Еще до этого, при Одзине, из Кореи прибыли тка-

чи и винокуры. Есть упоминание о появлении китайских и корейских

лекарей. С именем Юряку связываются особые заботы о развитии шел-

ководства. Он

будто

бы собрал расселившийся в разных местах род

Хата,

насчитывавший к тому времени в своем составе 18 670 человек, и посе-

лил вместе, приказав заниматься шелководством и тканьем шелковой

материи и поставлять свои изделия

двору.

Очевидно, это мероприятие

означало,

что переселенцы, в первое время свободные, теперь превра-

тились в несвободных и принуждены были обслуживать царский род.

В V в. обстановка в Корее снова несколько меняется. Продолжаю-

щееся усиление северного княжества Когурё, угрожающее княжествам

Силла и

Пэкче,

вынуждает их на время прекратить борьбу

между

собой

объединиться против Когурё. Это сближение явственно обнаруживается

433 г. В 454 г. Пэкче подвергается сильнейшему разгрому от Когурё,

если не гибнет окончательно, то только благодаря помощи Силла.

Как

китайские, так и японские источники отмечают в

433—444

гг.

очередные экспедиции японцев на полуостров. Предпринимаются они про-

тив Силла. С

другой

стороны, если верить

«Сун

шу», в течение всего

V в. японцы поддерживают самые оживленные сношения с Южным Ки-

таем. Прибытие японцев отмечается в 412, 425, 443, 451, 462, 478 гг.,

т. е. в периоды правления царей Ритю, Хансё,

Инкё,

Анко, Юряку.

Сведения о посланцах, направляемых в Китай, встречаются в это время

в японских хрониках: таковы, например, оба посольства Юряку за

ткачихами. Несомненно, V век — эпоха самых оживленных сношений не

только с Кореей, но и с Китаем.

Однако во второй половине V в. положение на полуострове начинает

складываться для японцев неблагополучно. Сближение Пэкче с Силла'

означает

угрозу

потери Японией влияния. Правда, в 475 г. происходит

новое нападение Когурё на Пэкче, ставящее последнее снова под

угрозу

гибели, чем и пользуются японцы, приходящие на «помощь» Пэкче в

477 г. Однако восстановление влияния Японии было непрочным. Дело в

том, что к этому времени у Японии оказывается подорванной ее опор-

аая

база на полуострове — Мимана. В 463 г. японский правитель Мима-

на

— Киби-но Таса поднимает мятеж против царей Ямато, т. е. отказы-

вается пересылать дань. Снаряжается большая экспедиция против него,

но

она не достигает цели. «Нихонги» упоминает, что Киби-но Таса поль-

зовался поддержкой Силла. Это обстоятельство заставляет предположить,

особенно

в свете дальнейших событий, что мятеж был скорее делом рук

Силла.

началом VI в. начинается уже окончательная ликвидация япон-

ской

власти на полуострове: в 512 г. Пэкче присоединяет к себе четыре

района

Мимана, в 513 г.— еще два;

тогда

же к Силла

отходят

три

района.

В 527 г. японцы

делают

попытку вернуть утерянное: снаря-

жается экспедиция под начальством Оми-но Кэну, но в это же время

развертывается мятеж одного из местных правителей — Иваки на о-ве

Кюск>.|

Правда, в 528 г. он был подавлен, но Кэну терпит в Мимана

полное

поражение от войск Пэкче и Силла. В 562 г. под ударами Сил-

ла падают последние остатки власти японцев, и японская Мимана на

полуострове перестает существовать.

Сношения

с Кореей, конечно, не прекращаются.

Оттуда

продолжают

переходить в Японию целые группы переселенцев, среди которых много

ремесленников,

буддийских монахов, учителей грамоты. Путешествуют и

японцы,

как в Корею, так и в Китай. Иначе говоря, процесс взаимного

общения

продолжается. Последующие правители Японии предпринимают

даже

попытки восстановить на полуострове прежнее положение. Пускают-

ся

в ход различные дипломатические средства,

ведутся

политические пе-

реговоры, предпринимаются

даже

военные экспедиции. Однако восстано-

вить японскую Мимана не удается.

РАСПАД РОДОВОГО СТРОЯ

История

японского народа II—IV вв. характеризуется постепенным об-

разованием и развитием племенного союза в изложенном смысле слова.

Вместе с тем происходил медленный, но неуклонный процесс трансфор-

мации

ранней формы родового строя. Прежде всего необходимо отметить

численный

рост родов. Наблюдается разветвление прежде единого рода

на

ряд

«дочерних»

родов. Так, например, род царей Ямато стал слагаться

из

более чем 10 ветвей, выступавших на положении самостоятельных

родовых групп. От царского рода пошли роды Отикоти, Овари, Касуга,

Киби,

Абэ и ряд

других.

Род Мононобэ был настолько разветвлен, что

за ним установилось

даже

прозвище: Хатаибэ-но Мононобэ, Ясо-Моно-

нобэ,

т. е. «25 Мононобэ, 80 Мононобэ». По многим признакам именно

дочерние роды, малые роды

{коудзи)

становились главными действующи-

ми

лицами истории. К такому заключению приводят не только общие

экономические

соображения, но и факты: когда рисуется какое-нибудь

завоевание, поход, это — предприятие именно отдельной ветви какого-

нибудь рода. Так, например, оседание рода Имубэ в Исэ рассматривает-

ся

в «Исэ-фудоки» как покорение территории лишь одной частью большо-

го рода Имубэ, с тех пор и получившей свое отличительное наименова-

ние

Исэ-Имубэ. Покорение Кюсю, имевшее место уже после «Восточного

похода»

Дзимму, т. е. после оседания главной массы племени в Ямато,

приписывается опять-таки не старшей ветви царского рода, а одному из

родов, ответвившихся от него,—

роду

Та. Покорение северных и восточ-

ных районов осуществлялось непосредственно также частью царского

рода — родом Абэ. Район Тамба приведен в покорность родом Тамба

т. д.

Рост родов, ответвление от материнского рода дочерних родов, появ-

ление малых родов, отколовшихся от «больших родов», находят свое под-

тверждение и в данных языка. Мацуока Сидзуо пишет: «До того, как

появились

отдельные семьи, род представлял одну большую семью. Но в

силу необходимости с точки зрения своего расселения он должен был

распадаться на некоторое количество небольших групп. Например, члены

рода Сога по своему местожительству распадались на Сога из Исикава,

Сога из Кавабэ, из Сакураи, из Танака, Кумэ, Охарида. В противопо-

ложность у

кара

(«большому

роду»)

малые роды как

будто

назывались

«якара». В Палау в Тихом океане такой малый род называют ира или

эра. Не было ли и у нас в древности подобного же слова? Если

толковать иро в словах

«иросэ»,

«иромо»,

«иронэ»,

шрото»

в этом имен-

но

смысле, то все очень хорошо объясняется. Хотя и нельзя считать

это

вполне установленным, но все же слово

шро»,

по-видимому, явля-

лось обозначением группы кровных родственников, занимающей среднее

положение

между

родом и семьей. Для обозначения различия по полу

мужчинам прилагалось слово

иросэ,

к женщинам —

иромо;

для обо-

значения

различия по возрасту к старшим прилагалось слово

иронэ,

младшим —

ирото»

'. Если Мацуока прав, наличие особого наименова-

ния

для таких малых родов свидетельствует об их полной эмансипации

от главного рода и фактически обособленном существовании.

Внутри японского рода за эти столетия также произошли значитель-

ные

изменения. Прежде всего необходимо отметить закрепление патриар-

хата.

Патриархат становится безусловно ведущей формой общественного

строя.

Матриархат если и

существует

еще, то либо в виде остатков

прежней системы, либо в виде ее пережитков. Старейшины родов —

уже

всюду

мужчины,причем раньше всего такой порядок установился в

родах,

заселяющих Ямато, т. е. в наиболее передовой части племени.

Однако порядок перехода старшинства от отца к старшему сыну еще не

соблюдался. Один из лучших знатоков древнего общества в Японии, Ота

Акира, ясно показывает, что за все время — начиная с Ниниги до са-

мого Нинтоку — не было случая, чтобы из

двух

братьев старшинство

переходило обязательно к старшему. То же самое усматривается и в

родах Мононобэ, Кацураги и др.

Чем это объясняется? Ито Дзохэй приводит следующие соображения:

«Это

означает, во-первых, что еще держались предания первоначаль-

ного родового строя, когда отношения главы рода и членов рода были

почти равноправными. Если бы уже зародилось положение, характерное

для позднейших времен, когда отношения

между

главой рода и члена-

См.:

Мацуока

Сидзуо,

Ниппон кого дайдзитен (Словарь древнего японского язы-

ка),

Токио, 1929, стр. 235, 237.

'• См.: Ота

Акира,

Ниппон кодай сидзоку сэйдо (Древнейший родовой строй Япо-

нии),

Токио, 1924, стр.

242—246.

ми

рода напоминали отношение хозяина к рабам, то трудно было бьг

допустить, чтобы старший в роде, старший сын, имевший больший опыт,

чем прочие, с такой легкостью отказался от прав наследования и под-

чинялся

власти своего младшего брата. Это означает, во-вторых, что еще

не

существовало закрепленного частного имущества главы рода. Если бы

глава рода таким частным имуществом владел, положение главы рода

было бы чрезвычайно выгодным. Старший сын должен был бы

тогда,

чтобы добиться положения главы рода, не устраивать себе новую жизнь

на

земле, отделенной от места поселения рода, а оставаться на все вре-

мя

на той же земле, что и его отец»

. Действительно, в те времена

было, по-видимому, правилом, что сыновья вообще селились отдельно

от рода отца и часто превращались в дальнейшем в основателей своих

собственных родов. Так, например, изображается появление родов

Хата,

Косэ,

Сога, Хэгури, Ки, Кацураги, восходящих к шести сыновьям Та-

кэноути-но

сукунэ — знаменитого «канцлера» царицы Дзингу. Косвенным

свидетельством правильности положения Ито об отсутствии в этот пе-

риод прочно закрепленного за старейшинами частного имущества

служат

ожесточенные распри именно на почве наследования

тогда,

когда частное

имущество уже несомненно было. Убедительным примером может слу-

жить междоусобная борьба за престол, разразившаяся после смерти

Тюая и рождения его женой Дзингу сына —

будущего

царя Одзина.

Как

известно, Дзингу предпочла сделать наследником Тюая именно

этого своего сына. С ее решением не могли примириться два сына Тюая

от

другой

жены — принцы Кагосака и Осикума, решившие защищать

свои права оружием. Произошла междоусобная война, закончившаяся,

как

ргзвестно, победой Дзингу, вернее, победой Такэноути-но сукунэ, вы-

ступившего защитником прав ее сына. Сходная борьба отмечается при

воцарении

Нинтоку и в особенности при воцарении Юряку.

Увеличение численного состава родов, распад их на отдельные ветви,

иначе говоря, рост населения и освоение им новых территорий сопро-

вождались развитием земледелия. Об этом развитии говорят,

между

про-

чим,

хроники «Кодзики» и «Нихонги», излагая события, конечно, своим

языком:

они неустанно повествуют о мероприятиях по поощрению земле-

делия, проводимых царями. В изложении хроник древние цари Ямато

неустанно заботились о развитии земледелия. Они стремились вводить

новые,

улучшенные способы обработки земли, устраивали всякие ороси-

тельные сооружения: проводили оросительные каналы, копали пруды-во-

дохранилища; всячески содействовали разработке нови и т. п. Подоб-

ные

мероприятия приписываются царям Судзину, Суйнину, Нинтоку,

Кэйтай,

Юряку и др. Это означает, во-первых, что главной сельскохозяй-

ственной

культурой был рис, так как именно он

требует

особого оро-

шения;

во-вторых, что неиспользованных мест, где не нужно было ис-

кусственное орошение, становилось все меньше;

в-третьих,

что населе-

ние

уже прочно осело и поэтому вынуждено было не отыскивать новые зем-

ли

с естественным орошением, а стараться интенсивнее обрабатывать те

участки, которые были в его распоряжении. Наряду с земледелием раз-

вивалось, по-видимому, и скотоводство. В хронике «Кэнсо» (V в.)

даже

содержится фраза:

«Воды

и кони покрывали поля».

Завоевательный процесс постепенно стал принимать

другую

форму

приводить к иным результатам. До сих пор столкновение

двух

враж-

Ито

Даохэй,

Ниппон

кокка-но сэйрицу катэй (Процесс образования японского го-

сударства), Токио, 1934, стр.

118—119.

дующих

групп населения приводило обычно к какому-либо одному из

трех

следствий: покоренный род либо уничтожался, либо оттеснялся в

другие

места, либо включался в союз родов-победителей. Так, например,

завоевание Ямато царем Дзимму сопровождалось истреблением родов

Эукаси и Томибико, оказавших сопротивление. Род же Мононобэ был

принят

в союз победителей. В

результате

борьбы родов Ямато и Идзумо

род Идзумо слился с победителями. Примером оттеснения может слу-

жить

судьба

Исэ-цу хико — старейшины одного из родов, живших в

Исо;

с появлением в этих местах одной из ветвей рода Имубэ он при-

нужден был бежать в Хитати.

В изменившихся условиях трудно было уничтожить весь враждебный

род или прогнать его с места, да это было и нецелесообразно, посколь-

ку каждый такой род обрабатывал землю. Поэтому вместо истребления

или

оттеснения победители стали взимать дань с покоренных, т. е. гра-

бить их, они делали это в зависимости от условий либо единовременно,

либо периодически. Таким образом, появились роды-данники. С точки зре-

ния

победителей, они становились особыми группами данников, так на-

зываемыми бэ. Платившие дань царскому

роду

назывались

томобэ,

пла-

тившие дань другим родам — какибэ.

Вопрос о бэ представляется исключительно сложным. Его касались

очень многие историки, и тем не менее полной ясности в нем еще нет

до сих пор, несмотря на обилие работ, посвященных ему. Мне кажет-

ся,

что путь к правильному решению идет через историю в точном

смысле этого слова: при выяснении того, кто такие бэ, нужно учитывать

разные исторические эпохи и учесть, что бэ на первых порах не то, что

бэ в более позднюю, особенно в предтайковскую, эпоху.

Первоначальные бэ — это

томобэ,

т. е. группы (несомненно родовые),

платившие дань

другому

(в данном

случае

царскому)

роду.

Кроме обя-

занности

представлять дань, они ничем не отличались от рода-завоевате-

ля.

Конечно, зависимое положение в дальнейшем сказалось и на их

внутренней структуре, но это обнаружилось значительно позже. Ота Аки-

ра удостоверяет:

даже

позднейшие

томобэ

долго сохраняли своего соб-

ственного

удзигами,

т. е. бога-родоначальника; более того,

даже

в позд-

нейшие

времена случалось, что назначаемые управляющие этими

томобэ

—

так

называемые

томо-но

мияцуко

— принимали бога-родоначальника, т. е.

включались в родовую общину своих управляемых

. На первых порах

наложение дани ничего не меняло во внутренней организации рода, о чем

•свидетельствуют и многие примеры, когда «управляющими»

{томо-но

мияцуко) родами-данниками были собственные старейшины. Если весь

род-данник

был для покорителей

томобэ,

то глава его был

томо-но

мия-

цуко. Только при такой точке зрения становится понятным, почему на-

звание

«бэ»

прилагалось к родам, весьма сильным и могущественным. До-

статочно упомянуть такие роды, как Мононобэ, Имубэ, Тамацукурибэ,

Кагамицукурибэ. Даже род Накатоми часто называется Накатомибэ. Так-

же и род Сога — Согабэ. Они отнюдь не были рабами или крепостными

царей,

а совершенно самостоятельными родами, только исторически по-

ставленными в особые отношения к царскому

роду:

либо с давних вре-

мен

входили в союз родов, возглавляемых родом царей Ямато, либо были

включены (на началах покорения) в этот союз впоследствии. Их особое,

известной мере служебное положение по отношению к царскому

роду

См.: Ога

Акира,

Ниппон

Кодайси синкэнкю (Новый

подход

к изучению древней

истории

Японии), Токио, 1900.

выражалось в том, что они либо несли известные функции по обслу-

живанию этого- рода, либо представляли дань. Так, Мононобэ составля-

ли

ближайшую дружину царей; Накатомибэ и Имубэ ведали культом;

Тамацукурибэ и Кагамицукурибэ представляли украшения и металли-

ческие зеркала. Конечно, не весь род занимался выделкой таких вещей.

Это означало только то, что среди его членов было развито именно это

ремесло и поэтому именно продукцией этого промысла весь род и пла-

тил дань. Во всем прочем такие роды были совершенно самостоятель-

ны;

нередко — как, например, Мононобэ и Имубэ — очень многочислен-

ны

и сами имели какибэ — данников.

Результаты войн

между

отдельными родами и союзами родов не ис-

черпывались только одним появлением родов-данников: одновременно по-

являлись

и рабы. Судя по всем данным, рабами становились пленные,

причем в подавляющем числе случаев из инородцев. Так, например,

множестве пленников, обращенных в рабство, упоминается в рассказах

походах

Ямато-такэру; в данном

случае

пленниками-рабами стали эби-

су. Однако в эпоху формирования племенного государства, когда родовой

строй составлял еще основу общества, эти рабы не играли заметной роли.

Новое

сводится к

тому,

что если раньше пленников не брали (вернее,

их убивали), то теперь стали пользоваться их трудом, однако в очень

ограниченных размерах: устойчивость родового строя мешала широкому

развитию рабства.

Роды покорителей должны были во что бы то ни стало сохранять

свою внутреннюю целостность и единство для успешной борьбы с дру-

гими родами, для самообороны в

случае

опасности. Поэтому род держал-

ся

компактно, его члены не расселялись по частям среди

других

родов,

а если и отделялись от основной группы, то опять-таки в виде компакт-

ной

массы — дочернего рода. Это обусловило ограниченность и медлен-

ный

рост потребностей, а следовательно, большой надобности в рабском

труде

не ощущалось. С

другой

стороны, было опасно и прямо невоз-

можно поселять среди членов рода много рабов. Наконец, отсутствовал

широко

развитый обмен, торговля. Не было больших возможностей по-

лучать

рабов: главным источником рабов были эбису, а борьба с ними

приводила не к превращению их в пленников-рабов, а к их оттеснению

все далее на север. Столкновения же

между

отдельными частями пле-

мени

приводили к

тому,

что покоренные оставались на местах, продол-

жали заниматься своим делом и только время от времени платили дань.

Таким

образом, рабы использовались в качестве сравнительно немного-

численных домашних

слуг

(яцуко), главную же роль занимали томобэ

какибэ,

т. е. роды-данники.

Обрисованная

картина, характерная в основном для Японии II—V вв.,

дальнейшем сильно изменилась.

V—VII

века составляют, по-видимому,

новый

этап в истории японского народа, чрезвычайно значительный по

своему содержанию. Основное, что надлежит отметить,— это распад родо-

вой

общины. Он коснулся прежде всего экономической стороны общины.

До сих пор земля находилась во владении и обработке всей родовой

общины.

В дальнейшем наряду с родовой земельной общиной стали воз-

никать

особые поля, находившиеся во владении старейшин. Царские поля

назывались

мита,

других

случаях —

тадокоро

или

наридокоро.

Про-

цесс создания старейшинами своих собственных полей начался, по-види-

мому, рано. Первое упоминание о них в хрониках встречается при по-

вествовании о царствовании Суйнина, т. е. еще в период формирования

племенного государства. Этому царю приписывается устройство в селе-