Конрад Н.И. Избранные труды. История

Подождите немного. Документ загружается.

божества — богиня солнца и бог бури, а образ бога луны отошел на

задний

план и развития не получил.

Дальше

идут

мифы по содержанию космологические, т. е. повествую-

щие

уже не о создании мира, а о его дальнейшем устройстве. Они

начинаются со знаменитого сказания о борьбе Аматэрасу и Сусаноо.

Положение

Аматэрасу как главной богини и как богини-победительницы

дальнейшем служит основой для выводов относительно существа древ-

него япопского родового строя. В частности, положение Аматэрасу

дает

повод, чтобы постулировать матриархат. Борьба Аматэрасу с Сусаноо

разыгралась по разным причинам. По «Кодзики», начало вражды Ама-

тэрасу с Сусаноо связано с той неудачей, которую потерпела Аматэра-

су в состязании по рождению детей. Сусаноо должен был производить

детей из яшмы, принадлежащей богине, а Аматэрасу — из меча, при-

надлежащего Сусаноо. Сусаноо произвел на свет пять мальчиков, а Ама-

тэрасу —

трех

девочек. Поскольку целью состязания было установить,

есть или нет злые помыслы у Сусаноо, рождение

«чистых

девушек»

из

предмета, принадлежащего ему, свидетельствовало о чистоте его на-

мерений.

А это означало, что он победил.

«Кодзики» рисует очень любопытную картину дальнейшего разви-

тия

ссоры. Неудачное для Аматэрасу состязание было только началом.

Сусаноо причинял ей целый ряд

других

неприятностей. Например, Ама-

тэрасу засевает поле, а он засевает его вторично для себя; она устроит

поле,

а он разрушает ограждение полей, межи или засыпает канавы для

орошения,

и поле Аматэрасу оказывается без влаги; она занимается

тканьем одежды, а он оскверняет ее дворец, бросая в то место, где она

сидит, шкуру свежеободранной лошади. Из

других

источников мы узнаем,

что подобные действия Сусаноо считались в древней Японии самыми

тяжкими

преступлениями.

Так

называемые «Норито» — обращения к богам, зафиксированные в

X в., по созданные гораздо раньше,— содержат в себе следы древней эпо-

хи. Там мы найдем одно такое обращение — так называемое О-хараи, имею-

щее целью произвести всеобщее очищение японского племени от грехов.

В «Норпто» содержится поэтому перечисление

грехов

—

«небесных»

«земных»,

и в числе «небесных», т. е. самых тяжких,

грехов

упоми-

наются: уничтожение межей на полях, засыпка канав, повторный засев

живодерство.

Борьба окончилась в конечном счете не в пользу Сусаноо. По ре-

шению

«восьми мириадов» богов он был изгнан с Неба. Еще раньше

бог Идзанаги, распределяя мир

между

своими детьми, отдал Аматэра-

су Такамагахара, т. е. Небо, Цукиёми — Ёру-но осу (Ёми-но куми),

«стра-

ну мрака», а Сусапоо дал страну Унабара — море. Удаляясь в Унабара,

изгнанный

Сусаноо задержался в стране Идзумо, где усмирил злодеев,

покорил

страну

Суга,

убил восьмиглавого змея, добыл из его тела

чудес-

ный

меч, освободил из-под власти змея

девушку,

женился на ней и по-

строил себе дворец. От этого брака у него родился сын Окунинуси.

Согласно

другой

версии, он в дальнейшем удалился в Корею.

Второй цикл мифов космологического содержания группируется во-

круг Окунинуси и Такэмикадзути. Окунинуси, сын Сусаноо, выступает

как

правитель страны Идзумо. Такэмикадзути — посланец Неба, т. е. бо-

гини

Аматэрасу. Такамагахара

хочет

установить власть над Идзумо,

т. е. Аматэрасу — над Окунинуси, иными словами, небо — над землей.

Это в конце концов и достигается, но покорение Идзумо осуществляется

не

результате

похода, завоевания, а в

результате

сговора, соглашения.

Аматэрасу троекратно посылает своих посланцев

туда,

на землю, с тем

чтобы уговорить Окунинуси подчиниться. В первый раз посольство не

осуществляется, ибо посланец, сын Аматэрасу, посмотрел с неба на зем-

лю. Увидав, что там все не устроено и скверно, он не пошел. Во второй

раз сами посланцы попали под власть Окунинуси. И только в третий

раз Такэмикадзути удалось

убедить

Окунинуси добровольно покориться

назначенному богиней правителю, ее внуку —

богу

Ниниги.

Затем Окуни-

нуси удалился во дворец Кидзуки и там остался навсегда. Окунинуси

вместе со своим отцом Сусаноо в дальнейшем стали главными боже-

ствами Идзумо. Им посвящено второе по значению после храмов Исэ в

честь Аматэрасу государственное святилище Японии — храм Идзумо.

В этом мифе имеется два важных момента. Первый — в рассказе о

том, что, когда первое посольство не удалось, Аматэрасу созвала совет

богов на

берегу

реки Ама-но Ясукава, наметивший дальнейшие действия.

Второй — в том, что покорение Идзумо совершилось в

результате

согла-

шения.

Третий цикл космологических мифов группируется вокруг сошествия

«Небесного

внука»

Ниниги на землю, отданную ему во владение. Он

спустился на землю на о-в Кюсю, ступив на пик Такатихо. Здесь для

нас

особо интересен следующий момент: Ниниги отправился не один,

а в сопровождении ицу но

томо-но

о («пяти спутников»), причем эти

спутники были старейшинами

(томо-но

о) своих групп. Это значит, что

па

землю отправилась целая группа племени.

Для характеристики японского родового строя важно, что приведен-

ные

выше мифы имеют в виду отношения родов: Аматэрасу, ее сын, ее

внук Ниниги составляют один род. «Спутники» Ниниги — тоже главы

родов. К каждому из них возводится в дальнейшем тот пли иной древ-

ний

японский род. Само слово

«томо»,

по-видимому, одно из древпей-

ших обозначений понятия

«род».

Родовой строй, запечатленный в «Кодзики» и «Нихонги», характери-

зуется патриархатом. Однако более пристальный анализ содержащегося

этих

двух

хрониках материала открывает совершенно бесспорно следы

более раннего строя — матриархата. Они обнаруживаются прежде всего в

том, что в некоторых случаях в роли родовых старейшин выступают

женщины.

Так, например, среди пяти «спутников»

Ниниги,

т. е. среди

пяти

родовых старейшин, сопровождающих его, согласно «Нихонги», двое,

а может быть,

даже

трое были женщины: Амэ-но-удзумэ, Тама-поя и Исп-

коридомэ.

Упоминания о женщинах-старейшинах встречаются и в после-

дующих

частях «Нихонги»: в разделе «Кайка» — Касуга-но Татэкунн

Кацутоба, в разделе

«Судзин»

— Аракава-тобэ. В пекоторых случаях жен-

щины

выступают как прямые родоначальники. Так, например, сам цар-

ский

род имеет родоначальницей Охирумэути, т. е. богиню Аматэрасу;

род Сарумэ восходит к богине Амэ-но-удзумэ; род Кагамицукури — к боги-

не

Исикоридомэ; род Тамацукури — к богине Тама-но я. «Кодзики» отме-

чает, что одна линия правителей

(агатануси)

округа Сики восходит к

женщине

— Кавамата-химэ,

другая

— к женщине Футамавака-химэ. Со-

гласно «Кодзики», род Овари-мурадзи имеет своей родоначальницей Сама-

химэ,

род Овари куни-но мияцуко — Миядзу-химэ. Даже в составе пер-

воначальной «троицы

божеств»

одно выступает в облике женщины —

Камимусуби. Это

следует

из того, что в одном месте «Кодзики», в мифе

об Окунинуси, Камимусуби называется «миоя», а это слово в своем на-

чальном значении прилагалось только к женщине. Ряд особенностей мифа

заставляет

даже

некоторых исследователей «Кодзики» считать, что Ка-

мимусуби является богом-родоначальником рода Идзумо. А если это так,

то два главных древнейших японских рода — Тэнсон и Идзумо — оба

возводят свою генеалогию к женщине-родоначальнице.

Следы прежнего матриархата можно выявить путем анализа собст-

венных имен. В некоторых случаях родство обозначается не по мужской

(отцовской),

а по женской (материнской) линии. Так, например, поло-

жение в роде старшего сына царя Суйоэй,

будущего

царя Аннэй, обо-

значено

по материнской линии. В «Нихонги» он назван «Сики-цу хико

тамадэми», так как его мать, Каватама-химэ, была из рода

Сики.

То же

обнаруживается и при анализе имени одного из принцев — Токирихико,

имени которого слово

«то»

является обычным украшающим эпитетом,

слово «ирихико» имеет смысл «приемный сын», слово же

«ки»

есть ро-

довое имя матери принца Аракава-тобэ, происходившей из рода правите-

ля

(куни-но мияцуко) Ки. Вообще говоря, анализ имен может многое

дать в смысле вскрытия следов матриархата. Возможно, многие из тех

«богов»

и «старейшин», которых сейчас принято считать мужчинами,

окажутся женщинами. Слова

«тама»,

«мими»,

«нуси»

и им подобные

служат

только различным обозначением старейшин. Сами по себе они не

говорят о том, мужчины ли это или женщины.

О матриархате в известной мере свидетельствует и то, что женщины

эту эпоху могли быть шаманками и выступать как старейшины-пра-

вительницы.

Так, например,

даже

царица Химико в китайских хрониках

та была шаманкой. «Вэй

чжи»

говорит об этом кратко и выразитель-

но:

«Она занималась колдовством и обманывала народ».

Одним из наиболее характерных признаков родового строя в его

чистом виде служит экзогамия. Здесь мы сталкиваемся с большими за-

труднениями. Как в «Кодзики», так и в «Нихонги» нет прямых указа-

ний

на запрет браков внутри одного и того же рода. Но если обратить-

ся

к китайским источникам, то картина получается несколько

иная.

Так,

«Вэй

чжи»

имеется следующее место: «Женщин у них [японцев] мно-

го,

мужчин — мало. Вступающие в брак не

берут

себе

супругов

из того же

рода. Мужчины и женщины вступают в брак по взаимной склонности.

Жена,

вступающая в дом

мужа,

обязательно сначала перепрыгивает че-

рез огонь и только

тогда

соединяется с

мужем».

Показание источника

чрезвычайно подозрительно.

В этом свидетельстве спутаны различные стадии в развитии брака: с од-

ной

стороны, слова «мужчины и женщины вступают в брак по взаимной

склонности» говорят как

будто

о ранних формах брака, может,

даже

групповом браке; с

другой

стороны, слова о женщине, вступающей в

дом

мужа,

свидетельствуют о более поздней форме брака. Указание на

то,

что женщина при вступлении в дом

мужа

должна перешагнуть через

огонь,

вполне соответствует японской действительности. Верно это сооб-

щение

целиком или только в некоторой своей части, все равно остается

очень важным, что, по мнению китайцев тех времен, у японцев браки

между

членами одного и того же рода запрещены. А в том, что дан-

ные

китайцев могли быть основаны на действительном знании, сомне-

ваться не приходится. Некоторые сведения о Японии стали проникать в

Китай

еще, вероятно, во времена ханьского императора У-ди в связи с

его походами в области нынешнего Ляодунского полуострова, Южной

Маньчжурии и

другие

прилегающие районы Кореи. В дальнейшем они

продолжали поступать и через Корею, и непосредственно. Ко всему, что

говорят старинные китайские хроники,

следует

относиться с большим

вниманием.

Независимо

от китайских источников сами японские материалы

дают

немало свидетельств об очень ранних формах брака. В письменных

источниках, в легендах и преданиях, в народных обычаях можно от-

крыть следы существования группового брака. Наиболее ярким свиде-

тельством являются так называемые утагаки, или кагаи, когда жители

двух

селений заключали брак во время совместных игрищ. Знамениты-

ми

со времен глубокой древности являются игрища, устраивавшиеся око-

ло горы Цукуба. О них весьма красноречиво говорит, в частности, одна

из

песен антологии «Манъёсю».

Если

можно с некоторой достоверностью допустить существование в

древнейшей Японии группового брака, нет особых оснований сомневать-

ся

в наличии в дальнейшем и формы пуналуа. Но излагать все разви-

тие форм брака в Японии в курсе истории излишне, тем более что нас

интересует сейчас ближайшим образом эпоха родового строя. Поэтому

для нас важно установить ту форму брака, которая характерна только

для данной эпохи, а именно экзогамия, и важно найти в японских источ-

никах

подтверждения китайского сообщения о заключении браков только

между

членами различных родов.

Если

взять древние японские генеалогии, то при первом взгляде на

них картина получится как

будто

обратная. Самой подробной является,

естественно, генеалогия царского рода. И вот при ознакомлении с ней

бросаются в глаза факты заключения браков

между

близкими родствен-

никами.

Например, бог Угаяфукиаэдзу был женат на своей тетке — бо-

гине Тамаёри-химэ, царь Кайка — на своей мачехе,

другие

члены импе-

раторского рода — на своих племянницах, двоюродных или сводных се-

страх и т. д. Но если допустить (а это вполне вероятно), что

тогда

су-

ществовали еще отголоски матриархата, в частности установление родства

по

женской линии, то женитьба на

мачехах,

сводных сестрах и племян-

ницах окажется в то время женитьбой на женщинах, принадлежащих к

другому

роду.

О браках с членами

другого

рода в «Кодзики» и «Нихонги» говорит-

ся

очень часто. Более того, скорее именно такие браки должны быть

признаны

за правило: таково большинство браков царей. Таким образом,

отсутствие прямо зафиксированного запрета на брак

между

членами одно-

го и того же рода еще ничего не доказывает. Фактически такой запрет

существовал, и основной формой брака был, по-видимому, экзогамный.

Следующий вопрос, связанный с родовым строем,— вопрос о тоте-

мизме.

Здесь мы снова сталкиваемся с большими трудностями, так как

прямых упоминаний о тотемизме в «Кодзики» и «Нихопги» нет. Однако

можно найти ряд мифов и сказаний, в которых как

будто

заложены

элементы тотемизма. Некоторый материал содержат сказания о браках

людей с животными. Так, например, Тоётама-химэ, жена бога Хикохо-

дэми

(иначе Хоори), дочь морского царя (Ватацуми), оказывается

на

самом

деле

каким-то фантастическим морским животпым, по одному

толкованию,

крокодилом, по

другому

(более правдоподобному) — каша-

лотом. Представ перед мужем в образе человека, она знала, что, если

ее истинный облик откроется, брак их расстроится. Поэтому она за-

претила

мужу

смотреть на себя во время родов, когда должна была

принять

свой истинный вид. Конечно,

супруг

преступил запрет, и она

ушла от него в подводное царство. Противоположная ситуация сложи-

лась в рассказе о браке Икутамаёри-химэ, муж которой таинственно

являлся

к ней по ночам в образе прекрасного юноши. Ловушка, под-

строенная

ее родителями, пожелавшими узнать, кто муж их дочери,

открыла, что следы его

ведут

через дырку в подполье: он просто боль-

шой

змей — бог Мива. Когда принц Хомудзи-вакэ, сын царя Суйнин,

взяв

в жены Хинага-химэ, девушку из племени, взглянул на нее, ока-

залось, что перед ним змея. Рассказов о таких браках с животными в

различных "сказаниях и легендах очень много. Среди животных кроме

особенно

частого случая — змеи, встречаются олени, лисицы, цапли, встре-

чаются и растения — ива, сосна, криптомерия. Характерно: при обнаруже-

нии

подлинного облика

супруга

или супруги брак распадается; обычно че-

ловек смертельно пугается и

убегает.

Можно

ли подобные упоминания о браках с животными (или расте-

ниями)

считать следами тотемистических воззрений? Не просто ли тотем

рода «морского царя» «большой крокодил» в рассказе о Хикохо-

дэмп

и Тоётама-химэ? Не тотемное ли животное рода Мива «большой

змей» в рассказе о Икутамаёри-химэ? А «восьмиглавый змей», убитый

Сусаноо? Нельзя ли его рассматривать как тотем? Браки распадались

силу запрета становиться мужем и женою лицам, имеющим один и

тот же тотем,— запрета, выражающего общий закон экзогамии. Вообще

рассказов о животных, находящихся в каких-то тесных взаимоотноше-

ниях

с людьми, достаточно много и в «Кодзики» и в «Нихонги». Еще

больше их становится, если обратиться к народным сказаниям и леген-

дам в широком масштабе. Здесь мы натолкнемся и на следы

табу

—

запрета употреблять в пищу мясо того или

другого

животного. Таков,

например,

запрет на фазанов, и сейчас еще существующий в провинции

Эттю для членов общины (удзико) храма Такасэ, или запрещение охо-

титься на уток

(осидори)

в Навагаикэ, в южной части той же провин-

ции.

Примеров можно подобрать множество.

Очень показательна с точки зрения поисков следов тотемизма ле-

генда о птице с «птичьего моря». В ней рассказывается, как когда-то,

глубокой древности, в горы Ториума-яма откуда-то прилетела огром-

ная

птица; как из яйца этой птицы вышел принц Маруко, сделавший-

ся

родоначальником жителей этих мест; как он потом снова обратился

птицу и исчез в

пруду

около Северных гор. С тех пор

пруд

зовется

«птичьим морем» (ториуми), а горы — «горами птичьего моря» (Тори-

уми-яма).

Члены же общины храма этого бога считают до сих пор птицу

своим родоначальником, в родовом гербе изображают крылья и клюв и

не

едят птичьего мяса. Отзвуками тотемистических представлений можно

считать и наличие в японских именах в большом числе названий жи-

вотных: Уситаро (бык), Кумакити (медведь), Цурудао (цапля), Ко-

мэдзи

(черепаха), Итиро (кабан), Сиканоскэ (олень), Васиноскэ (орел),

Кидзихико

(фазан) и ряд

других.

Исходя из

всех

этих данных, можно

считать, что тотемизм в той или иной степени в древней Японии суще-

ствовал.

числу признаков родового строя обычно относят и так называе-

мую родовую демократию. Во

всех

важнейших

случаях,

затрагивающих

жизнь

судьбу

всего народа в целом, решение действовать так или

иначе выносится всем родом, принимается на родовом совете. Такой

порядок

нашел свое выражение в греческих

«буле»,

римских

«куриях»,

монгольских

«курултаях».

Соответствующие явления можно найти и в

древнейшей Японии, в эпоху родового строя. «Кодзики» и «Нихонги»

приводят немало случаев общеродовых советов, причем эти советы уст-

раиваются

тогда,

когда происходит какое-нибудь важное событие или

принимается

особо важное решение. Так, например, «великий совет бо-

гов»

был созван в долине «Небесной Тихой Реки», Ама-но Ясукава,

после удаления богини Аматэрасу из-за дерзостей Сусаноо в «Небес-

ный

грот».

Тогда «во всей Равнине Высокого Неба стало темно, вся

страна Асивара-но нака погрузилась во мрак; настала вечная ночь;

шум злых божеств, заполнивших все, был схож с жужжанием во время

посадки риса весной, и всевозможные беды явились». Пришлось

«всем

восьми мириадам

божеств»

собраться на

«совет

богов»

и решить, что

делать. В результате, как известно, им удалось придумать средство вы-

манить

Аматэрасу из грота. Крайне интересно, что все этапы «покоре-

ния

земли» (походы против Окунинуси) соединены с рассказами о ро-

довых советах. Именно на них принимались все основные решения,

избирались вожди.

В первый раз

«совет

богов»

был созван богиней Аматэрасу после

отказа ее сына Амэ-но Осихомими отправиться на землю для покоре-

ния

ее. Совет решил

тогда

продолжать попытки завоевания и напра-

вить бога

Хохи.

Во второй раз

«совет

богов»

был созван после того,

как

выяснилось, что посылка

Хохи

ни к чему не привела, так как он

был обольщен Окунинуси. Этот второй совет решил

тогда

послать Амэ-

вака-хико. Любопытно отметить попутно: рассказ «Кодзики» сопровож-

дается замечанием: «...и послали Амэвака-хико, дав ему превосходные

лук и стрелы», т. е. оружие. В третий раз совет был созван, когда

выяснилось,

что этот второй посланец женился на дочери Окунинуси и

забыл о «Равнине Высокого Неба». Совет решил послать бога-птицу

(фазана)

Кидзи-но накимэ к Амэвака-хико и допросить его о причинах

невыполнения

им поручения. Дело кончилось тем, что Амэвака-хико из

того самого лука, который был ему дан для «усмирения злых божеств

на

земле», застрелил птицу-посланца. В четвертый раз совет был созван

богом Такаги (иначе Такамимусуби), когда стало известно о ее гибе-

ли.

Тогда было решено послать Такэмикадзути, снабженного уже

мечом.

Советы были, по-видимому, не только собранием членов одного рода.

Бывали

случаи межродовых совещаний. Как известно, в эпоху родового

строя покорение одного рода другим иногда происходило сравнительно

мирным

образом — путем слияния, принятия в союз. В таком свете в

известной мере представлено и покорение Идзумо. Подчинение Окуни-

нуси власти Аматэрасу произошло после совещания на «малом бреге

Инаса»,

на котором принимали участие Такэмикадзути со своим спут-

ником

Амэ-но-торибунэ, с одной стороны, и Окунинуси с двумя сыновья-

ми

— с другой. «Кодзики» рисует картину настоящего совещания: спа-

чала было запрошено мнение самого Окунинуси, потом «высказывались»

оба его сына и т. д.

Легенды воспроизводят обычную картину родовой демократии. В слу-

чаях когда весь род застигает какая-нибудь

беда,

созывается общеро-

довой совет. Когда нужно предпринять какое-нибудь большое дело, на-

пример поход, созывается совет. Значение этих советов было, по-види-

мому, настолько велико, что идея совета нашла свое персонифициро-

ванное

выражение в лице особого «Бога

совета»

(Омоиганэ-но

ками).

Несомненно,

и воинская сила той эпохи имела форму общеродовой

дружины. Особенно наглядно это представлено в рассказе о нисхож-

дении

Ниниги на землю. Как уже упоминалось, вместе с Нинига на

землю сошли «пять спутников — пять старейшин» (ицу

томо-но

о).

«Кодзики» передает ряд боевых песен, посвященных завоеваниям, в ко-

торых говорится о

«детях

Кумэ», о «товарищах

Угаи»,

иначе говоря,

под началом старейшин — вождей рода Кумэ или рода

Угаи

были

«дети

Кумэ» и «товарищи

Угаи».

Кто же эти

«дети»

и «товарищи», как не

члены родов Кумэ и Угаи, сражающихся под командой вождей?

Мне

думается, что

даже

приведенного материала достаточно, чтобы

иметь некоторое представление о японском родовом строе. Если считать

эпоху неолита эпохой родового строя в его чистом виде (а неолит в

Японии

позже I в. н. э. не развивается), придется сказать, что нари-

сованная

картина относится к Японии до этого времени. С I в. н. э.

родовой строй начинает постепенно переходить в свою более позднюю

стадию.

Таким

образом, «Кодзики» и «Нихонги», несмотря на позднее проис-

хождение,

могут

пролить кое-какой свет на древнейший общественный

строй. По ним же можно до некоторой степени проследить и

«геогра-

фическую» историю японского населения: процесс появления на Япон-

ских островах больших племенных групп, а также их передвижений.

Согласно мифу об Идзанаги и Идзанами, Японские острова были порож-

дены именно этими богами: от их брака родилась страна «Оясима» —

страна «Восьми островов». Понятие

«восемь»

в древнем языке тождествен-

но

со словом, обозначающим понятие «множество». Название «Оясима»

нужно понимать как «Страна множества островов». В древнейших ми-

фах наибольшее значение придается О-Ямато, Тоё-Аки-цу сима — о-ву

Хонсю. Особую роль играет его западный район — Идзумо, который упо-

минается

уже в мифе о

богах

— создателях Японии, о первой

чете

— Ид-

занаги и Идзанами. Еще более связан с Идзумо миф о Сусаноо. Со-

гласно «Кодзики», именно

туда

он был изгнан с Неба. По «Нихонги»,

Сусаиоо из Идзумо отправился в Корею, но потом вернулся обратно.

Сопоставление различных вариантов мифа о Сусаноо позволяет предпо-

лагать, что в этом мифе получило свое отражение какое-то крупное

переселение из Кореи на западную часть Хонсю, а в образе Сусаноо

дан облик вождя этой племенной группы. Предположение подкрепляется

еще тем, что и сыну Сусаноо, Исотакэру, в мифе приписывается пере-

селение из Кореи в Японию. В дальнейшем, в мифе об Окунинуси,

роль Идзумо как одного из самых ранних районов заселения Японии

выступает с окончательной ясностью. Окунинуси представлен в образе

настоящего вождя, распространяющего влияние своего племени далеко

вокруг: не говоря уже о ближайших районах Санъиндо и Хокурикудо,

он

проникает в Харима. Там он борется с

другой

племенной группой

(также выселявшейся из Кореи), возглавляемой предводителем Амэ-но-

хибоко, и заставляет ее перейти в Тамба.

Как

уже было сказано, миф об Окунинуси заканчивается его под-

чинением

племени тэнсон и последующим удалением в «сокрытое состоя-

ние». По-видимому, это должно обозначать слияние племени идзумо с

племенем тэнсон.

Второе племя связано с о-вом Кюсю. В мифе это представлено в

форме рассказа о сошествии «Небесного

внука»

(Тэнсон),

бога

Ниниги,

на

пик горы Такатихо в пров.

Хюга.

Все дальнейшие сказания о по-

томках Ниниги соединены с Кюсю, точнее, с его провинциями

Хюга

и Осу-

ми.

Однако в более поздние времена эта племенная группа по какой-то

причине

предприняла большое передвижение на северо-восток, на

о. Хонсю, и обосновалась в пров. Ямато и прилегающих местах. Пере-

селение изображено в мифе как поход Каму-Ямато-Иварэбико (Дзимму)

на

восток.

Появление

в Центральной Японии многочисленного и сильного пле-

мераи приводит к столкновению с племенем, жившим в Идзумо, это

столкновение заканчивается их соединением в один племенной союз.

этого момента на первый план повествования, как в «Кодзики», так и в

«Нихонги», выступает уже не Идзумо, а Ямато. Насколько можно пред-

полагать, утверждение новых пришельцев в Ямато

(«поход

Дзимму»)

имело место около начала или в начале нашей эры. С этого времени

история

принимает более явственные очертания.

ОБРАЗОВАНИЕ ОБЩЕПЛЕМЕННОГО СОЮЗА

СТАНОВЛЕНИЕ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ

Поскольку

следы неолита в Японии позже I в. н. э. уже не обнару-

живаются, конец чистого родового строя приходится датировать I в. до

н.

э. — I в. н. э. Разумеется, отчетливой грани

между

периодом родо-

вого строя и началом его разложения провести нельзя, поэтому опре-

деление это чрезвычайно условно. Но, так или иначе, с I в. н. э. появ-

ляются признаки, позволяющие именно в это время обнаружить в кар-

тине японского родового строя те явления, которые свидетельствуют о

начале длительного процесса распада прежней его формы.

Можно

предположить, что и в I — II вв. н. э. Япония состояла из

множества отдельных родов и племенных групп, которые вели незави-

симое и часто обособленное

друг

от

друга

существование. В «Цянь

Хань шу» упоминается о существовании в Японии

«более

чем 100 го-

сударств».

Разумеется, понятие

«государства»

{купи) в этом

случае

чрез-

вычайно условно, поскольку словом

«куни»

обозначается и понятие тер-

риториального района, т. е. места, заселенного каким-нибудь племенем.

Поэтому понимать указания «Цянь Хань шу» в том смысле, что в Япо-

нии

в это время существовали государства, конечно, никоим образом

нельзя.

Эти указания свидетельствуют только о племенной раздроблен-

ности

в Японии, не более.

Те раздробленные и обособленные группы, которые существовали в

это

время в Японии, возможно, принадлежали не только к разным ро-

дам, но и к разным племенам. «Кодзики» и «Нихонги» упоминают о

целом ряде племен инородческих, с точки зрения господствующего пле-

мени

ямато, которых жило, по-видимому, много в разных местах Япо-

нии.

Главнейшими из этих племен были: во-первых, эбису, или, как их

иначе называли древние хроники, эдао; во-вторых, кумасо, или, как их

позже называют, хаято, и, наконец, два главных племени, наиболее

крупных и сильных,— идзумо и тэнсон.

Антропологический облик и расовое происхождение этих племен не

совсем ясны. Эбису (впоследствии айну) сохранились до сих пор в

Японии

на о-ве Хоккайдо в очень небольшом числе.

Айну

безусловно

более раннее население Японии, чем так называемые японские племена.

Они

жили на Японских островах еще до прихода

туда

японцев. Это

племя

заселяло, по-видимому, в первое время почти все японские ост-

рова. По крайней мере по археологическим данным можно проследить

существование айну не только на о-ве Хонсю, но и на о-ве Кюсю и

даже

на

о-вах

Рюкю. В дальнейшем они оттеснялись постепенно на северо-

восток более сильными и стоящими на более высокой ступени куль-

туры

«японскими племенами» и в конце концов уже в

I—II

вв. н. э,.

заселяли главным образом северо-восточную половину о-ва Хонсю. Почти

непрерывная

борьба с этим многочисленным и довольно сильным племе-

нем

затянулась до конца XII в.

Происхождение айну вызывает до сих пор споры. Некоторые антропо-

логи считают, что айну близки к кавказскому типу, предполагая наличие-

древнейшую эпоху в Восточной Азии населения, принадлежащего к это-

му типу. Другие^ склонны усматривать в айну черты древних гималайских

племен.

Второе крупное племя — кумасо, или хаято,—

следует

считать отрас-

лью индонезийских племен. По крайней мере этнографические признаки,,

которые можно приписать этому племени,

дают

много свидетельств род-

ства кумасо с народностями, населяющими островные территории Тихого*

океана.

Кумасо сосредоточивались на о-ве Кюсю. Окончательное их

поко-

рение

относится к первой половине VIII в.

Племя

идзумо и племя тэнсон представляют собой две главные вет-

ви

одной и той же народности, которые в разное время перешли на

Японские

острова с материка. Японские историки и этнографы

утверж-

дают,

что эти племена представляли какую-то отрасль многочисленных

тунгусских племен, заселявших в то время как приморскую часть Даль-

невосточного края, так и территорию нынешней Маньчжурии и отчасти

Северную Корею. Идзумо, по-видимому, представляли собой более ран-

нюю волну переселенцев, а племя тэнсон, вероятно, самая поздняя

волна, появившаяся на островах, возможно,

даже

около

рубежа

нашей

эры.

Идзумо обитали сначала в Тюгоку,

Кинай

даже

на о-ве Сикоку,

но

главным местом их расселения был район, впоследствии получив-

ший

название провинции Идзумо, т. е. западная часть о-ва Хонсю.

Племя

тэнсон заселяло сначала северную часть и отчасти центр о-ва Кю-

сю;

затем часть его перешла на главный остров и заселила район, полу-

чивший

впоследствии название

Кинай

(в дальнейшем пров. Ямато).

Не

следует,

однако,

думать,

что область Ямато до прихода

туда

тэн-

сон

не была заселена. Здесь имелось многочисленное население еще в

период каменного века. Из некоторых деталей сказания о «восточном

походе»

Дзимму, отражающего переселение в Ямато части тэнсон, явст-

вует,

что в Ямато с давних пор жили группы племен, родственные на-

селению Идзумо. Поэтому неосторожно приписывать всю роль в Ямато

только этим переселенцам. Роль Ямато в истории Японии, вернее, роль

той части племени, которая здесь обитала, обусловлена быстрым

эконо-

мическим

и культурным развитием как новых, так и старых насельни-

ков

района.

Все эти племена заселяли разные районы, часто не имевшие ника-

кой

связи

друг

с другом, жили обособленной жизнью и

даже

в преде-

лах одного и того же заселенного района распадались на ряд родов,

также большей частью живших обособленно. По-видимому, именно такие

отдельные племенные группы и отдельные роды и являются теми «го-

сударствами», о которых говорит «Цянь Хань

пгу».

О занятиях жителей Японии в это время можно сказать немного.

По-видимому, главным их занятием уже стало земледелие. По крайней

мере им уже известны неполивные и поливные поля, т. е. так называе-

мые та и хатакэ. Японцы научились строить примитивные ороситель-

ные

сооружения — копать канавы, межи, проводить

воду

и т. д.

Появи-

лись земледельческие орудия —

суки

и кува (мотыги и лопаты). Кроме

того, взамен каменных и костяных или деревянных орудий появляются

металлические — бронзовые и железные. Несомненно, что с I в. н. э.

на

Японских островах начинается уже бронзовый и железный век. Прав-

да, распространение этих орудий ограничено пока лишь некоторыми райо-

нами,

передовыми с точки зрения культурного развития. Таким районом

был в первую очередь

Кинай

с центром в пров. Ямато. Возможно, преоб-

ладающая роль этого района и объясняется тем, что здесь раньше, чем

других

местах Японии, начался бронзовый и железный век. О домаш-

них животных пока еще говорить, пожалуй, трудно. По крайней мере

даже

«Вэй

чжи»

и то подтверждает, что японцы не знают ни волов,

ни

лошадей, ни

других

домашних животных.

По

косвенным данным можно судить, что родовая община с общин-

ной

собственностью на землю и орудиями производства продолжала суще-

ствовать еще в полной неприкосновенности. По крайней мере встреча-

ются неоднократные указания на крупную

охоту

или на какую-либо

особо

трудную

работу, производившуюся всем родом сообща. Только в

гораздо более позднюю эпоху появляются те признаки, которые свиде-

тельствуют

о начавшемся ее разложении. Однако в общественном уст-

ройстве, сохраняющем еще все основные черты родового строя в его пол-

ном

и законченном виде, наблюдаются уже элементы, которые в своем

.дальнейшем развитии послужили базой для новых явлений, приведших

родовой строй к распаду.

числу таких элементов можно отнести появление родовых союзов,

заключаемых либо в случаях похода, либо в случаях каких-либо круп-

ных передвижений. Намеки на такие союзы содержатся в мифе о «со-

шествии Ниниги», который «спустился на

землю»

во главе «пяти спут-

ников»,

а также в сказании о Дзимму, предпринявшем свой «восточный

поход»

во главе целой группы родов. Затем становятся все более ча-

стыми упоминания о царях. По крайней мере по

«Хоу

Хань шу» можно

заключить, что в I и в начале II в. в Японии в одном из государств

уже был какой-то царь, в частности в «стране Идо», о которой была

речь выше. Однако положение этого царя вряд ли выходило из рамок

положения

прежних родовых старейшин, ибо наряду с упоминанием о

царях в одинаковой мере встречаются указания на совещания родов,

на

избрание военачальников, вождей, т. е. на типичные формы родо-

вого строя. К числу элементов, предваряющих в дальнейшем распад

родового строя, можно отнести и намечающийся, правда в довольно ог-

раниченных масштабах, переход к патриархату, главным образом в роде

царей Ямато (да и то в неустойчивом виде). Еще в III в., по свиде-

тельству

«Вэй чжи», в одном из районов Японии правил не царь, а ца-

рица

Химико.

Весьма спорным нужно считать мнение некоторых японских истори-

ков

о возможности уже в эту эпоху найти какие-то следы формирую-

щейся

частной собственности. Их

хотят

видеть в обычае огораживания

водяного поля соломенными веревками —

симэпава.

Это огораживание

толкуется в том смысле, что на устройство поливного поля нужно было

затратить гораздо больше усилий, чем на обработку суходольного, и по-

этому лица, устраивающие такие поля, склонны были считать поле не

столько общей собственностью родовой общины, сколько собственностью

своей группы, непосредственно это поле устраивающей, в знак чего и

огораживали поле соломенными веревками. Возможно, однако, и

другое

толкование этого огораживания (если оно было в действительности):

позднейшее употребление

симэнава

свидетельствует, что такое огоражи-

вание имело магическое значение. Путем огораживания веревкой надея-

лись предотвратить порчу посевов, нашествие насекомых и т. д. Во

всяком

случае

вопрос, о сущности огораживания (если

даже

считать

его фактом установленным) представляется неясным, и рассматривать