Колер И., Ранке И., Ратцель Ф. История человечества: доисторический период

Подождите немного. Документ загружается.

свободной природой. Этим создается независимость характера горцев, а а отношении их государств — пере-

вес пространства над численностью населения. Тироль занимает шестое место в ряду коронных земель

Австрии по численности населения и третьего по пространству. Политическая сила Швейцарии опирается

не на три миллиона швейцарцев, а на то обстоятельство, что в состав страны входит четвертая часть Альп.

Сочетанию этого элемента силы, в который входит положение в одном из важнейших проходных мест

Европы, с горным духом независимости, которым проникнуты обитатели его, Швейцария обязана тем, что в

XV и XVI в. занимала положение почти великой державы. Горные государства вообще имеют значительный

перевес над другими. Так, Тироль в 1809 г. стоял выше всех прочих областей Австрии, а кавказские горцы

были единственными азиатами, которые оказывали упорное сопротивление поступательному движению

русских. Этому всегда способствует обширность и грубая природа возвышенностей; она же в войнах с

горцами вынуждает армии разбрасываться вширь и растягивать свои колонны в длину. Войны горцев во-

обще замечательны во всех поясах, были ли они хищническими набегами на окружающие низменности или

174

упорными, полными самопожертвования оборонительными войнами.

Соприкасаясь с обширной безлюдной природой, горы и в этом отношении давали защиту слабым

государствам, какую в других случаях обеспечивает одно только море, и ограждали их независимость.

Швейцарию часто сравнивали с Нидерландами; еще больше сходства.представ-ляют города-кантоны, как

Базель или Женева с Гамбургом или Любеком. Аналогичные причины побудили французский

протестантизм в XVI столетии искать надежный оплот в Севеннах, Беарне и Ларошели. Не следует, однако,

представлять себе защиту, которую дают горы, чисто пассивной, какой она является в сохранении остатков

народов (осетин, рето-романцы, кельты в Шотландии и Уэльсе) и старых нравов в горах или в сохранении

независимого государства, обособленного на подобие крепости, как Черногория. Для этого требуется еще

закаленная, как сталь, натура горных обитателей и скучение их на небольших пространствах, где дана

возможность сознательного воспитания в духе самостоятельности.

В низменности различия в высоте не превышают 300 м, и соответственно тому уменьшаются различия

формы. Поэтому низменность оказывает препятствие историческим движениям не как таковая, а лишь

благодаря обилию в ней рек, озер и болот. Отсюда быстрое распространение народов по обширным

областям, граница которых определяется скорее пространством, чем формой поверхности. Низменность

встречается в виде связных обширных масс, которые обязаны своим существованием крупным

теллурическим процессам. Соответственно широкие размеры представляет здесь распространение народов,

соответственно велика территория их государств, соответственно тесна общность истории низменных

государств. Германия и Нидерланды так же связаны между собой общностью низменности, как Россия и Си-

бирь. И подобно тому, как поверхность североевропейской низменности без резких границ переходит в

североа-зиатскую, так и северные славяне первой образуют весь-

175

ма постепенные переходы к урало-алтайцам последней. Низменность ускоряет историческое движение. О

замедляющих и ограждающих моментах гор не может быть речи там, где, как говорит Дальман о саксонцах,

народ живет в одной бесконечной равнине со своими врагами. Кочевничество составляет характерную

культурную форму для широких и высоких равнин. С другой стороны, и у германцев исторического

периода, часть которых давно уже перестала быть кочевниками, движение на запад шло скорее в

низменности, где они раньше появились на Нижнем Рейне, чем могли достигнуть Верхнего Рейна горными

путями. В низменности кельты давным-давно исчезли (за исключением горных и речных названий), когда

остатки их сохранялись еще под защитой Богемских гор. Позднее в той же естественной крепости

продолжали держаться славяне, исчезнувшие в северогерманской низменности. Стоит сравнить покорение

Сибири русскими в течение одного столетия с бесконечными битвами на Кавказе. И какая низменность

может представить что-либо .похожее на остатки народов на Кавказе? В низменностях происходят также

смешения народов в самых широких размерах. Доказательством служат Сибирь или Судан.

В развитии государств равнины идут впереди гор. Подобно тому, как Рим распространился от морского

берега к Апеннинам и от низменности По к Альпам, так завоевание им Иберии началось с единственных

больших равнин полуострова, Андалузии и области Эбро, и остановились в Британии в виду гор Уэльса и

Шотландии. В Северной Америке колонизация шла длинной полосой впереди Аллеганских гор, прежде чем

она проникла в самые горы. В Южном Китае горы, населенные непокоренными горными племенами,

расположены точно политические острова среди окитаенных равнин и возвышенностей.

Чем меньше градации высот и форм поверхности в низменности, тем важнее становятся различия в преде-

лах от 0 до 300 м. На полях сражения Лейпцига, Ватер-

176

лоо и Меца возвышения в несколько десятков метров образовали важные позиции. Значение небольшого по-

рога от Гавра до Гента видели в том, что он допускал переход даже при наводнении. Самое незначительное

возвышение в равнинных городах Германии и России производит такую разницу в высоте, дает столько

пространства, что на нем воздвигается замок, укрепление, кремль. В северогерманской низменности оба

хребта возвышенностей, которые пересекают ее, играют выдающуюся роль как в смысле ландшафта, так и

истории. Густые леса, покрывающие их, озера и болота, редкое население дают этим ландшафтам

совершенно своеобразный отпечаток, отделяют их от всего прочего, и проникновение в эти области

приобретает одинаково важное географическое значение как для войн, так и для взаимоотношений. Войны

со Швецией и Польшей за территории Одера и Вислы имели решающее значение в истории Пруссии. Там,

где нет различий высоты и формы, выдвигается значение воды. Широкие реки, многочисленные озера,

болота образуют здесь сильнейшие преграды, границы, крепкие позиции. Наконец, низменность спускается

к морю, в нем расположенные здесь государства встречают оплот, который ^надежнее гор и обещает

несравненно более богатые выгоды. Северная Германия примыкает к морю, Южная Германия — к горам.

Какая же из этих границ более прочная, более способная к политическому и экономическому развитию?

Близость моря всегда дает политический перевес.

Растительный покров сообщает почве качества, которые часто несравненно важнее для исторических движе-

ний, чем формы самой поверхности. Там, где травы застилают почву широким однообразным ковром, мы

всегда находим пастушеские народы, которые своими большими стадами, своей подвижностью и

воинственной организацией вносят постоянную «тревогу» в историю соседних стран. Так как этот вид

растительности, травяные степи, зависит от климата, то кочевничество обнимает весь северный пояс

пассатов от западного края Сахары

177

до Гоби. Даже в более юных странах Нового Света нома* дизм приобрел историческое значение благодаря

гауч< сам пампасов и льянеросам Венесуэлы. В противоположность степи, лес является преградой

движения. Лесис-| тые полосы разъединяют народы, у окраины первобытного! леса Восточных Анд

остановились государство и куль-, тура инков. Густые леса, соединяясь с горами средней высоты, создают

самое решительное препятствие. Если представить себе трудности вырубки леса в эпоху, пред-

шествовавшую железному веку, когда приходилось работать одними каменными топорами и огнем, то нам

покажется совершенно естественным возникновение древнейших больших государств и культурных

центров на окраине степей, в безлесных от природы областях речных устьев и на лёссовой почве. Трудности

157-дневного путешествия Стэнли через большой первобытный лес Центральной Африки дает самое

лучшее представление о том, что значит «задержка» исторического движения. Древнейшая история Швеции

характеризуется как борьба с лесом. Это обозначение можно применить ко всякой лесистой местности.

Возникновение больших государств медленно проникало из бедных лесами стран в лесистые полосы в

направлении к полюсам и к экватору. Мы можем и теперь наблюдать этот процесс на юге, где фулахи,

канурии, арабы, рожденные в степях и пустынях, подвигают свои государства в направлении к лесу. Лес

дробит образование государств, он допускает лишь соединение небольших племен и поэтому создает только

мелкие государства и непрочные союзы. Но там, где обширная речная система образует естественные пути,

например, в области Амазонки и Конго, быстро достигается слияние больших лесных областей в одно

государство. В других случаях политическому завоеванию должны были предшествовать вырубки лесов и

устройство дорог. Китайцы завоевали, таким образом, в 200 лет западную половину Формозы; в восточной

половине земля сохранила свой лес, и бурный туземец удержал свою независимость. В одних только

обширных лесных странах уцелела форма

178

мелких государств со всеми их тормозами для политического и культурного роста; блуждающие здесь

охотничьи орды представляют одну из простейших форм человеческого общества.-

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Оглядываясь, мы видим, что история человечества как жизненный факт нашей планеты этим самым опреде-

ляется и ограничивается. Мы не можем, следовательно, представить себе бесконечного прогресса, так как

всякое теллурическое развитие жизни сохраняет зависимость от земли и должно вновь и вновь возвращаться

к ней. Новая жизнь должна идти старыми путями. Космические влияния могут расширять или суживать

жизненное пространство человечества. Это испытали люди делювиальной эпохи, когда лед ограничил в

сторону экватора их жизненное пространство; отступая впоследствии назад, он снова расширил это

пространство в сторону полюса. Но космические влияния могли бы вообще положить конец жизни на земле.

Таким образом, и для человека движение вперед ограничено и в пространстве, и во времени.

Для выяснения вопроса о прогрессе, быть может, будет не бесполезно, если география отметит те движения

вперед, несомненность которых может быть подтверждена точными данными. Мы познакомились, во-

первых, с пространственным прогрессом, который продвигается в двух направлениях. Человечество

разрослось в пределах своей земли: оно не только раздвинуло свои границы в глубь необитаемых полярных

областей, но охватило умом всю землю. С этим прогрессом связаны бесчисленные расширения

экономических и политических горизонтов, путей сообщения, народных и государственных областей, и этот

необычайно разнообразный рост все еще продолжается. Рука об руку с ним идет прогресс численности и

сближении людей. Человечество, распростра-

179

няя свои внешние границы, в то же время осваивалось все больше и больше с приобретенными

пространствами. Открывались свойства их, сокровища, которые обогащали человечество. Дух и воля

оплодотворяли эти дары, и это создавало все больше и больше возможностей к совместному сожительству

людей: население земли росло в числе и вместе с тем делалось плотнее сперва на маленьких, потом на

больших пространствах. В этом численном росте пробуждались дремавшие способности, народы

сближались, вступали в соревнование, взаимно проникались и смешивались. Некоторые из них от такого

соприкосновения совершенствовались, другие отодвигались на задний план и погибали, если не находили

возможности обособиться в каком-либо защищенном уголке земли. В этой борьбе проглядывает уже

основной мотив борьбы за пространство, который вместе с тем указывает на границы: возрастание числа на

определенном пространстве, благоприятное для прогресса культуры, становится вредным, как скоро оно

заходит слишком далеко по отношению к этому пространству. Земля и теперь переполнена в некоторых

местах, и число людей будет всегда ограничиваться пределами ее жизненного пространства.

Если уже в различиях плотности населения кроются мотивы внутреннего прогресса человечества, то сама

земля в силу разнообразия в строении поверхности ее еще более способствует развитию внутренних

различий среди человечества. Вследствие того совокупная всемирная история принимает характер

непрерывного процесса дифференцирования. Сперва возникает различие между областями эйкумены и

анэйкумены; затем в пределах эй-кумены действуют различия поясов, частей света, морей, гор, равнин,

степей, пустынь, лесов и тысячи отдельных форм и сочетаний этих элементов. Благодаря тому сделались

возможными те различия, которые сперва должны были развиваться в отдельности, прежде чем они могли

оказать взаимное влияние и преобразовать первоначальные качества людей в благоприятном или

неблагоприят-

180

ном смысле. Расовые и культурные различия, которые выказывают народы земли, различия в могуществе

государств сводятся в конце концов к процессам дифференцирования под влиянием положения, климата и

почвы. Этому способствовали смешения народов, которые становятся все чаще по мере роста человечества

на земле. Происхождение романских дочерних народов от римлян и затем испано-американцев и лузитано-

американцев от некоторых из этих дочерних народов показывает нам пример пространственного развития

одного от другого, которое можно сравнить лишь со стволом, с его ветвями и ветками. Но ствол, который

дал столько ветвей и веток, был в свое время также веткой; таким образом, процесс дифференцирования

постоянно возобновляется. Увеличение пространства и численности не подлежит сомнению; но можно ли

сравнивать эти дочерние народы с древними римлянами в остальных качествах? Они выказали большую

стойкость и способность ассимиляции тем, что отстояли себя, но главная заслуга их в том, что они удержали

за собой почву, т. е. остались на ней. Это во всяком случае далеко превосходит внутренний прогресс ветвей

в сравнении со старым стволом.

, Они дают нам важное поучение: так как всякая жизнь связана и должна быть связана с почвой, то никакое

превосходство не может считаться прочным, если оно не в состоянии приобрести и отстоять пространство,

т. е. почву. Таким образом, дальнейшая судьба всякой исторической силы решается отношением ее к почве.

И вот почему большие силы изнемогают в долгой борьбе со слабейшими, которые успели пустить более

глубокие корни. Воинственные, стремившиеся вперед монголы и манжчуры завоевали Китай, но

растворились в плотном населении его и приняли его нравы. Ту же картину представляют все государства,

основываемые блуждающими народами, не исключая и южноевропейских германских государств времен

переселения. Отсюда контраст между полными свежести и блестящих надежд государствами, созданными

англичанами в Австралии и Новой

181

Зеландии и мрачной картиной Индии, смысл которой заключатся лишь в эксплуатации трехсот миллионов

людей. Управление этой страной и удерживание ее под своей властью требуют величайших усилий. В

первом случае завоевана была территория, во втором народ. Наступит ли когда-нибудь время, когда все

удобные страны Земли будут так же плотно населены людьми, как Индия и Китай? Тогда самый лучший

народ не найдет более места на земле, где он мог бы развернуть свои лучшие самобытные силы и пустить

корни. Победа останется тогда не за деятельными силами, а за преимуществами растительной сферы:

отсутствием потребностей, долговечностью и плодовитостью.

Так или иначе, но если бы и произошло соединение всех народов земного шара в одно большое сообщество,

о котором говорит еще Евангелие от Иоанна, то рост был бы возможен лишь при условии дифференцирова-

ния. Поэтому нам нечего опасаться вместе с Феликсом Даном, что всемирное государство уничтожит все

национальные и расовые отличия и сгладит все ступени культуры. Точно так же мы не разделяем взгляда

Игеринга, будто всемирное государство завершает собой развитие общества, которое продолжается лишь до

тех пор, пока государство и человеческое общество не сольются воедино. Мы возвращаемся к нашей

гологеической обнимающей всю землю исходной точке и напоминаем о том, что стремление жизни к

мировому распространению всегда существовало. Но теллурическая ограниченность побуждала

человечество возвращаться в себя в моменты самого широкого распространения и в новых формах вступать

на старые пути. Рост государств столь же мало оканчивается образованием всемирного государства, сколь

мало мы вправе считать развитие человечества закончившимся с распространением его по всей земле, так

же как и общее развитие жизни не было закончено, когда простейшие жизненные формы распространились

по всей земле. Это совершенствование составляет факт физической и духовной жизни человека, который не

имеет непос-

182

редственного отношения к почве. До какого предела и куда? На эти вопросы наука вообще не дает ответа.

Таким образом, для географа из того факта, что история есть движение, вытекает необходимость простран-

ственных передвижений в смысле расширения исторической почвы и прогрессивного роста населенности

этой почвы. Рядом с этим идет непрерывная борьба за про-, странство между старыми и новыми формами

жизни, влекущая за собой совершенствование форм. Но, с другой стороны, пространственная

ограниченность нашей планеты определяет границы арены жизни, и, в конце концов, всякое развитие на

планете Земля зависит от состояния вселенной, среди которой земля есть не более, как песчинка, а то, что

мы называем всемирной историей, один момент. Должны существовать и другие зависимости,

определенные пути и отдаленные цели за пределами ее. Мы угадываем существование вечной законности;

но чтобы познать ее, мы должны были бы, по выражению Лотце, сами быть Богом. Нам дана в удел одна

лишь вера.

ДОИСТОРИЧЕСКАЯ ЖИЗНЬ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

ДРЕВНЕЙШАЯ, ИЛИ ПАЛЕОЛИТИЧЕСКАЯ, КУЛЬТУРНАЯ ИСТОРИЯ

ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

Делювий и его живописный мир

Всемирная история есть история человеческого духа. Древнейшие документы, которые знакомят нас с ней,

лежат зарытыми в самом мощном и обширном историческом архиве — в геологических слоях нашей

планеты. Исследование природы научило нас читать в этих пожелтевших, помятых, часто разорванных

листах, которые рассказывают о Живых существах, населявших землю. Как ни обилен и величествен

исторический материал, добытый благодаря палеонтологии, но в действительности мы пока перелистали

только часть этой мировой книги. И в сравнении с предстоящей задачей, во всей совокупности ее, те отделы,

которые точно исследованы, представляют лишь отрывки, места, имеющие отношение к человеческому

роду, незначительны по числу, часто допускают различные толкования, и вообще только последние листы

сообщают данные о нем.

Древнейшие следы присутствия человека на земле, констатированные до сих пор с положительностью, мы

встречаем в слоях делювиальной эпохи, и только последнему поколению удалось неопровержимо доказать

палеонтологически существование «делювиального человека».

До середины XVIII в. в науке считалось несомненным фактом, что существование человека нельзя просле-

дить в древнейших геологических слоях. Остатки человека будто бы находятся только в новейшем

геологическом слое,, в наносной земле, или аллювии. Кости человека

184

считались поэтому такими же верными путеводными ископаемыми для геологических формаций нашего

времени, как кости мамонта и пещерного медведя для слоев делювия. Нахождение следов человека само по

себе уже считалось естественнонаучным доказательством того, что слой земли, в котором они найдены,

принадлежит новейшей формации, образующейся и изменяющейся теперь на наших глазах.

Относя человека к аллювию, вместе с тем признавали, согласно учению Кювье, считавшемуся догматом, что

человек не мог принадлежать никакой другой, более древней геологической эпохе или слою, что,

следовательно, его не было и в делювии, который непосредственно предшествует новейшей эпохе. Начало и

конец геологических эпох характеризуется могущественными переворотами, которые производили местные

перерывы в образовании пластов земной поверхности. Причиной того часто служили вулканические

извержения, но главным образом перемены в распределении воды и суши. Кювье видел в этих переворотах

могущественные земные революции, среди которых погибало все существовавшее раньше и вместе с тем

должны были погибать все живые существа, принадлежащие данной эпохе. Казалось невозможным, чтобы

живое существо могло спастись в этой гипотетической борьбе элементов и перейти из более древней в

ближайшую новую эпоху. Каждая новая эпоха должна была создавать заново свой животный и

растительный мир. Для человека не был сделано исключения, и он, согласно гипотезе, впервые появился в

период аллювия. Эпоху плейстоцена, предшествовавшую современной, назвали эпохой потопа, делювием, в

связи с моисеевым сказанием о творении, которое повествует о сильном наводнении в начале нынешней

эпохи, что сходится со сказаниями многочисленных рассеянных по земле народов всех частей света. В

пластах делювия часто усматривали следы действия больших наводнений; но человеческий глаз не мог быть

свидетелем их, так как теория катастроф не допускала человека как «свидетеля потопа (homo diluvii testis)».

185

Подписи к рисункам

1. Мамонт.

2. Каменное орудие в форме наконечника колья, из делювия в Сент-Ашёле близ Амьена; вид с плоской стороны. V

ест. вел.

3. Овальное каменное орудие из делювия в Аббевиле; вид с плоской стороны. '/

ест. вел.

4—5. Два каменных ножа из Таубаха близ Веймера.

4. Наружная поверхность,

5. Внутренняя поверхность.

6. Отбитая кость бизона из делювиального мусора из Таубаха близ Веймера. По середине внизу ударный знак.

7—8. Резные изделия из рога северного оленя, на Шуссен-ском источнике.

7. Кинжал.'/! ест. вел.

8. Болт. Ч, ест. вел.

9. Вдвойне просверленная часть рога, молодого северного оленя на Шуссенском источнике.

ест. вел.

10. Правая венечная лопасть старого северного оленя, с отпиленным боковым отростком, на Шуссенском источнике. V

ест. вел.

11. Правый роговый ствол северного оленя с нарезными знаками, на Шуссенском источнике.

]

ест. вел.

12. Череп северного оленя, переделанный в сосуд для пи-

тья, из пещеры Голефельс. '/

ест. вел.

13—14. Костяные находки из пещеры Голефельс.

13. Челюсть дикой кошки, просверленная для подвешивания. V

ест. вел.

14. Лошадиный зуб, просверленный для подвешивания. '/

сст. вслич.

15. Топор из Сент-Ашёля близ Амьена. Древнейший тип делювиальных каменных орудий по Брока. Вид спереди.

16. Обтесанный с обеих сторон наконечник копья из Солют-ре. Новейший тип делювиальных каменных орудий по Брока.

17-—18. Гарпуны из рога северного оленя, из Мадлены.

ест. вел.

19. Наконечник стрелы из Горж д'Анфср.

ест. вел.

20—22. Резьба на кости северного оленя, из пещер Дордо-ньи.

20. Рыба.

21. Человек с лошадьми.'

22. Дикие лошади.

23—24. Кремневые орудия тас-

манцсв. 25—27. Костяные и каменные

орудия эскимосов Аляски.

25. Скребок с рукояткой.

26. Снаряд для натягивания стрелы.

27. Костяная игла для вязанья сетей.

Палеолитические древности

(1 из «Элементов геологии» Креднера. 2—22, 25-—27 из

«Человека» Ренке, 23, 24 по «Journal of the Anthropological

Institute», XXXIII,' 1893).

187

- С этого времени зарождается современное исследование первобытной истории, или палеонтологии челове-

чества. Она является результатом трудов Ляйеля и его школы, совершенно преобразовавших учение о

геологических эпохах.

Без сомнения попадаются как местные явления, как границы меду эпохами доказательства земных переворо-

тов, и величественность их объясняет нам воззрения старой школы. Но в общем полного прекращения

непрерывности между двумя периодами никогда не происходило. Все говорит за то, что и в древнейшие

эпохи преобразование поверхности земли происходило, в сущности, таким же образом, как оно совершается

и теперь, на наших глазах, только, по-видимому, менее заметно. Вулканические действия опускания и

поднятия материков и островов, влекущие за собой изменения в распределения моря и суши, вторжения

моря и производимые им разрушения берегов, образования дельт и наводнения рек, действия глетчеров и

водопадов в горах и прочее не прекращают своей работы и ныне, и то быстрее, то медленнее видоизменяют

поверхность земли. Так же как образуются на наших глазах новейшие аллювиальные отложения, возникали

в принципе и слои древнейших эпох; толщина их, равная многим милям, отнюдь не свидетельствует о

вмешательстве необыкновенных сил или о внезапных катастрофах, а говорит только о том, что требовалось

много времени, чтобы в одном месте снести, в другом наслоить такие гигантские массы. Не внезапные

общие перевороты с их громадной силой, а малые, медленно работающие, всюду замечаемые нами в

окружающей среде причины действовали во все времена. Они разрушали в одном месте, а в другом

наслаивали материал, образовавшийся после разрушения, и таким образом способствовали постепенному

преобразованию земли в предшествовавшие нам геологические эпохи. Согласно этому новейшему взгляду

на геологические процессы, наука не требовала уже гибели всех животных и растений в конце каждой эпохи

и сотворения новых в начале после-

дующей. Живые существа предшествующих эпох являлись предками ныне живущих, и цепь нигде не

порывалась окончательно. Таким образом, и предков человеческого рода приходилось искать в слоях более

древних геологических периодов.

Из моментов, которые повлекли за собой преобразования фауны и флоры геологических эпох, наиболее по-

нятны и положительно доказаны действия климатических изменений. В тот отдаленный период, в котором

образовалась каменноугольная формация, климат был в самых различных частях земли относительно

равномерным, влажно-теплым, мало разнился по поясам. Это доказывают гигантские массы растений, какие

заставляют предполагать образование многочисленных угольных слоев, всюду заключающих в себе

роскошную флору. В Гренландии мы находим в слоях, принадлежащих меловому периоду, а также в

отложениях третичного периода, непосредственно предшествующих делювиальной эпохе, остатки высших

двусемянодольных растений тропического характера. Нахождение палеозойских коралловых рифов в

высоких широтах также говорит за более высокую температуру тогдашней морской воды, за тропический

климат на крайнем севере, который представляет столь резкий контраст с нынешним сплошным ледяным

покровом на суше и ледяными горами на море. В Средней Европе климатические условия были почти та-

кими же. В среднюю третичную эпоху в Швейцарии росли пальмы, и еще в конце третичного периода, во

время медленного перехода его в делювиальную эпоху, климат Средней Европы был теплее, чем теперь. Он

соответствовал приблизительно климату Северной Италии и защищенного западного берега ее, Ривьеры, и

обладал богатой, отчасти вечнозеленой флорой, а также животными, подходящими к такой мягкой среде.

Точно так же в древнейших (доледниковых) и затем в средних (межледниковых) слоях среднеевропейского

делювия находилась обильная растительность, которая нуждается в умеренном климате, во всяком случае не

более суровом, чем

188

189

тот, которым Средняя Европа обладает ныне. Уже тогда произрастали наши главные лесные деревья: сосны,

ели, лиственницы, тисовое дерево, а также дуб, клен, береза, лесной орех и другие, и, с другой стороны,

отсутствовали собственно северные формы растений и формы, свойственные высоким горам. То же самое

относится к животному миру, который, правда, гораздо более удаляется, чем растительный мир, от

современных условий. Особенно поражают нас гигантские формы — слоны, носороги, бегемоты, а также

крупные хищные животные — гиены, львы и другие. Но рядом с этими животными, рядом с гигантским

оленем с его громадными рогами и двумя видами рогатого скота — зубром и первичным быком, — мы

встречаем также большинство диких животных, и поныне свойственных Средней и Северной Европе —

лошадь, оленя, косулю, дикую свинью, бобра и мелких грызунов, и насекомоядных, затем волка, лисицу,

рысь, медведя, причем пещерный медведь по размерам значительно превосходит нынешнего бурого и даже

полярного и серого медведя.

Мы имеем несомненные доказательства того, что вследствие понижения годовой температуры Европу,

Северную Азию и Северную Америку охватил ледниковый период, который похоронил под ледяной

оболочкой обширные пространства земли. О размерах и свойствах обледенения может дать представление

Северная Гренландия, где рельеф почвы скрывается под внутриматери-ковыми льдинами.

Ближайшим последствием этого климатического переворота было существенное изменение фауны. Формы

животных, которые не могли выдержать ухудшения климата или приспособиться к нему, были сперва

вытеснены и затем уничтожены. Эта судьба постигла бегемотов и один из видов слона, Elephas antiquus,

вместе с его карликовыми породами в Сицилии и на Мальте, которые, быть может, образовались лишь при

обратном движении его; затем сходный с носорогом Elasmotherium, вид бобра, Trbgontherium, и гигантскую

кошку, Machairodus или

190

Trucifelis, которая жила еще во времена делювия в Англии, Франции и Лигурии. Другие животные, как лев и

гиена, переселились в более южные страны, не постигнутые обледенением и более отдаленные от его

влияний. Взамен этого (согласно описанию Циттеля в четвертом томе его «Палеозоологии» и в его

«Основах палеонтологии») последовала иммиграция наземных животных, привычных к холоду, которые

обитают ныне частью на дальнем севере, частью в суровых азиатских степях или на высоких горах; эти

новые переселенцы смешались с уцелевшими в живых формами прежней, делювиальной фауны. Последняя,

как мы видели, жила в более теплые периоды эпохи не в теплом, а в умеренном «северном» климате.

Отсюда понятно, что некоторые из этих представителей более древней фауны были уже подготовлены в

смысле приспособления к более холодным климатическим условиям, в том числе и два из больших делюви-

альных толстокожих — слон и носорог, родичей которых мы встречаем ныне только в самых теплых

полосах земли. Толстый шерстистый мех давал этим делювиальным животным возможность выдерживать

суровый климат. То были один из делювиальных видов европейского слона, шерстистоволосый мамонт,

Elephas primigenius, и шер-стистоволосый носорог, Rhinoceros antiquitatis = Rh. tichorhinus. Сохранился еще

один вид носорога, Rhinoceros Merckii, который удержал за собой свою область распространения. Область

распространения лошади в эту эпоху расширяется, и стада ее населяют равнины. Вместе с другими

животными высокого севера и арктического пояса переселяется также Северный олень, который пасется

большими стадами на границах глетчеров. Вместе с Северным оленем, хотя и реже, встречается мускусный

бык высокого севера и, кроме того, много других видов животных, любящих холод: полярная пеструшка,

снеговая мышь (Arvicola nivalis и A. ratticeps), россомаха, горностай, полярная лисица. Многие из животных

форм, весьма распространенных в то время в делювии, встречаются ныне в Центральной Европе только

191

как обитатели высоких гор, где они живут на границе вечного снега, — каменный козел, серна, сурок,

альпийский заяц.

Для нашего главного вопроса особенно важно усиленное движение в Европу животных Центральной Азии:

«так же, как при переселении народов», устремились из азиатских степей на западе дикий осел, сайга-

антилопа, байбак, азиатский дикобраз, суслик, пищуха, мускусная землеройка и др.

В зависимости от нарастания или обратного движения глетчеров и внутриматерикового льда, животные лед-

никового периода проникают более или менее далеко к северу или передвигаются к югу. Область

распространения их, таким образом, то расширяется, то суживается. Ледниковый период не представляет

собой однообразного климатического явления. С положительностью установлено, что за первым

ледниковым периодом с более низкой годовой температурой, под влиянием которого ледниковые массы с

их моренами выдвигались далеко с севера и с высоких гор (так что, например, в Германии между обоими

противоположными ледниковыми течениями оставалась лишь сравнительно узкая свободная полоса,

допускавшая жизнь высших организмов), следовал, по крайней мере, один период более теплого климата,

без сомнения, не кратковременный. Средняя температура года увеличилась настолько, что ледниковые

массы должны были таять на значительном протяжении и отодвигаться далеко к северу и в высокие долины

Альп. В этот более теплый, так называемый межледниковый период делювиальные животные проникают

далеко на север. Первое место между ними занимает мамонт, который, за исключением большей части

Скандинавии и Финляндии (эти области оставались покрытыми льдом в течение межледникового периода),

был распространен в делювиальных слоях всей Европы, Северной Африки и в Северной Азии до

Байкальского озера и Каспийского моря. Древнейшая делювиальная фауна, поскольку она еще не вымерла и

не была вытеснена, возвратилась на

192

свои старые места, так что межледниковая фауна Средней Европы снова походит на доледниковую фауну.

Затем последовало вторичное, очень продолжительное понижение температуры, которое повело к новому

нарастанию льда. Это нарастание в течение второго ледникового периода достигло приблизительно границ

первого периода.

Ввиду колебаний климатических условий в делювиальную эпоху, взятую в совокупности, мы должны отли-

чать доледниковый и межледниковый период делювия, как более теплые, от собственно ледниковых

периодов. Последние слагаются из первого, более древнего, и второго, новейшего обледенения; остатками

их являются пояс древнейших и пояс новейших морен, которые точно обозначают границу бывшей области

обледенения.

Это повторное ухудшение климата, сопровождавшееся новым вторжением глетчеров и внутриматериковых

ледяных масс, окончательно вытеснило делювиальную фауну, неприноровленную к климатическому

перевороту. Даже шерстистый носорог и Rhinoceros Merckii, a также пещерный медведь не пережили

кульминационного пункта нового вторжения льдов. Погиб и шерстистый мамонт. Вместе с шерстистым

носорогом, мускусным быком и зубром он проник до дальнего севера Азии. Но в то время, как последние

две формы животных вынесли невзгоды климата, носороги и слоны встретили здесь предел своему

существованию. Однако они долго держались на границе вечного льда. Во льду и в мерзлой почве между

Енисеем и Леной, а также на Новосибирских островах, в области устьев Лены, находили целые трупы Мер-

ковского носорога, а также шерстистого мамонта, зубра и мускусного быка вместе с кожей и волосами и

хорошо сохранившимися мягкими частями. Погруженные в лед трупы мамонта и носорога были покрыты

густой шерстью и красно-бурыми щетинистыми волосами длиной в 10 дюймов. С одного такого мамонта

(см. рис. 1 на с. 186) было отправлено около 30 фунтов волос в петербургский Естественноисторический

музей. Грива

7 История человечества

193

спускалась от тыла животного почти до колен, на голове находились мягкие волосы в метр длиной.

Животные эти, следовательно, были достаточно приспособлены к перенесению холодного климата. Такое

приспособление относилось и к питанию: в углублениях коренных зубов носорогов и мамонтов находили

пищевые остатки в виде хвойных и ив, следовательно, «северных растений». Носорог оказывается более

выносливым, чем мамонт, и более приспособленным к переселениям. Область распространения носорога

обнимала почти всю Северную и Умеренную Европу, Китай и Центральную Азию, Северную Азию и

Сибирь. С другой стороны, как мы знаем, мамонт проник не только в Северную Африку, но и в Северную

Америку; это последнее обстоятельство имеет громадное значение для понимания заселения Нового Света.

Связь, соединявшая в древнейшие геологические эпохи Европу, Азию, Африку и Северную Америку в одно

огромное зоогеографическое царство, Arctogaea, порывается уже в третичную и делювиальную эпохи, и

возникает несколько зоогеографических областей. Нарушение связи последовало раньше всего в отношении

Северной Америки. Уже в последние два отдела третичного периода, в эпоху миоцена и плиоцена, Новый и

Старый Свет противостоят друг другу как самостоятельные зоогеог-рафические области. Здесь возникает

новое, весьма важное обстоятельство: во время делювиальной эпохи Америка вновь приобретает Северных

переселенце из Старого Света, по мнению Циттеля, «вероятно, через Восточную Азию». Таким образом, во

время делювиальной эпохи существовало по крайней мере временное соединение меду Азией и Северной

Америкой в области Берингова пролива, достаточно удобное для того, чтобы мамонт и некоторые его

товарищи могли переселиться с одного материка на другой. В проливе Коцебу, в «формации почвенного

льда», встречаются остатки мамонта вместе с лошадью, лосем, Северным оленем, мускусным быком и.

бизоном. Известны также остатки мамонта

194

с Беринговых островов, с о. Св. Георгия в Прибыловской группе и с Уналашки, одного из Алеутских

островов. Мамонт является в этом периоде колонистом, занесенным из Старого Света в Новый. Он особенно

распространился в Британской Америке, Аляске, Канаде, его находили и в Кентукки. Существование

сравнительно нового соединения околополярной области Северного полушария, Европы, Азии и Северной

Америки, подтверждается еще нахождением и теперь во всей этой области животных, известных как

спутников мамонта, — северного оленя, лося (Alces) и бизона; они пережили, таким образом, ледниковый

период. Отсутствие в Азии некоторых, особенно важных для делювия Европы животных (бегемот,

каменный козел, серна, лань, дикая кошка и пещерный медведь) объясняет также отсутствие их в се-

вероамериканской делювиальной фауне. Особенно замечательно, что пещерный медведь не достиг

Северной Азии. В других местах это самый распространенный хищник делювиального периода; в пещерах и

трещинах скал, где он некогда обитал, часто находят погребенными сотни индивидуумов. В Южной России

попадаются многочисленные остатки его, в английских пещерах же он встречается реже; там преобладает

пещерная гиена. За исключением только что названных животных, И. Ф. Брандт считает Северную Азию и

высокие широты севера областью, где в третичный и делювиальный периоды сосредоточивалась

европейская, североазиатская и , североамериканская наземная фауна, и откуда по мере наступившего

охлаждения следовали переселения и вторжения. Распространяясь в делювиальном периоде в более южные

широты, северная фауна занимала там места, принадлежащие местным формам третичного периода,

вытесняла этим формы в субтропические и тропические области и образовала главное ядро делювиальной

фауны, как описывает Циттель в IV томе своей «Палеозоологии». Несомненно, что северная окраина

Сибири не была настоящей родиной мамонта и его спутников. Первичное местопребывание этих животных

указывает на

195

далекую глубь внутренней Азии, именно на суровые высокие равнины, где эти животные настолько

закалились в отношении климата, что в последующем ледниковом периоде половина мира оказалась

доступной для них. Насколько теперь известно, мамонт раньше появился в Европе, чем на северной окраине

Азии, где под защитой климатических условий остатки его сохранились лучше и в большем числе. Судя по

обилию найденных там костей, нужно думать, что число гигантских животных в этой области

распространения дальнего севера бывало по временам весьма значительно. В Центральной Европе известны

лишь немногие места находок, как Канштатт, Пред-мост в Моравии и другие, где мамонт встречается столь

же часто.

Главное распространение мамонта принадлежит межледниковому периоду. В эту эпоху он перешел Альпы и

с другой стороны достиг в Северной Азии края уцелевших еще от первого ледникового периода «каменных

ледяных масс» внутриматерикового льда, которые отчасти сохранились там и до сих пор. Растительность

была в то время богаче, чем теперь, когда мы встречаем там лишь растительность тундры. Животные

находили хвойные растения, ивы и ольху (Alnus fructicosa) в достаточном количестве, чтобы держаться

стадами. Тем не менее мы не должны представлять себе климат-на границе льда «приветливым», так как

этому периоду принадлежат трупы мамонтов, которые находили вместе с кожей и волосами,

замороженными в трещинах ледяных пространств. Когда начался новый холодный период второй леднико-

вой эпохи, страны высокого севера должны были сделаться непригодными для мамонта вследствие

недостатка пищи. Толль, который исследовал пласты ископаемого льда и отношение их к мамонтовым

трупам, главным образом на Новосибирских островах, говорит следующее: «Мамонты и современники их

жили там, где находятся остатки их. Они постепенно вымерли вследствие физико-географических

изменений обитаемой ими области. Трупы этих животных, погибших без катастрофы, были

196

выброшены частью на речные уступы, частью на берега озер или на глетчеры (внутриматериковый лед) при

низких температурах и затянулись илом. Мумии их могли сохраниться до нынешнего времени, подобно

ледяным массам, образовавшим фундамент их могил, благодаря постоянному или возраставшему холоду».

Второго ледникового периода шерстистый мамонт нигде не пережил; следы его исчезают в

послеледниковую эпоху.

Картина последовательного расположения делювиальных слоев нигде не выступает так ясно, как на Ново-

сибирских островах, где делювиальный окаменелый лед образует до сих пор обширные высокие «ледяные

скалы», всегда покрытие глиной, песком и торфом и часто громадной высоты: так, в одном месте скала,

достигала 72 футов. В толще этих ледяных скал находили трупы мамонтов, которые некогда погрузились в

трещины льда. Эти трещины частью заполнены снегом, который превратился в фирн и, наконец, в лед,

отчасти же глиной или песком; кверху они переходят без ясной границы в слои, покрывающие каменный

лед. В 1860 г. «охотник за мамонтами» промышленник Боявский открыл мамонта, сохранившегося со всеми

мягкими частями и находившегося'в ледяной трещине, выполненной глиной; в 1863 г. этот мамонт вместе со

скрывавшей его береговой стеной скатился и был унесен морем. Счастливее был тунгус Шумахоз: в 1799 г.

во время своих поездок на лодке вдоль берега в поисках мамонтовых клыков, он заметил однажды между

глыбами льда одну глыбу неправильной формы, совсем не похожую на массы плавучего леса, которые там

обыкновенно попадаются. На следующий год глыба лишь немного обтаяла, и только к концу третьего лета

из глубины льда ясно выступила целая сторона мамонта и один из клыков, но животное все еще оставалось

погруженным в ледяные массы. Наконец к концу пятого года лед, находившийся между почвой и мамонтом,

растаял быстрее, чем остальной; вследствие того получился наклон, и огромная масса, толкаемая

собственной тяжестью, скатилась на песок побережья. Здесь Адаме

197

в 1806 г. и нашел труп, поскольку он уцелел от собак и диких зверей. С того времени весь скелет и отчасти

кожа, волосы и мягкие части составляют одно из главных украшений музея Санкт-Петербургской академии.

Толль, лично осмотревший место, где Боявским усмотрен был мамонт, нашел следующий профиль: сперва

слой тундры, затем вперемежку слои тонкой глины и льда; под ними торфообразный слой из наносных трав,

листьев и тому подобное; далее тонкий слой песка с остатками ивы и прочее и, наконец, каменный лед. В

другом месте, у Ана-барского залива, на 73° с. ш., Толль констатировал также под пластом ископаемого

льда основную морену. Этим, по-видимому, подтверждается его гипотеза о существовании области

делювиального внутриматерико-вого льда, остатки которого и представляют пласты каменного льда в

Новой Сибири и бухте Эшшольца.

Из этих слоев отложения замерзшей глины над каменным льдом, в которых заключены ива и ольха, несом-

ненно, межледникового происхождения. Остатки ольхи, Alnus fructicosa, местами так удивительно

сохранились, что на ветках еще сидят листья и целые кисти цветочных шишек.

Материк, к которому принадлежат нынешние Новосибирские острова, раздробился лишь к концу межлед-

никового периода. Сюда пробились более холодные морские течения, холод возрастал, и в то же время с

понижением суши уменьшалось накопление снеговых масс. По словам Толля, флора погибла, и животный

мир лишился возможности свободно бродить по обширным областям. И только на более крупных

развалинах его прежней обширной родины, в Гренландии и земле Гриннеля, сохранился еще до сих пор в

живых один представитель крупной делювиальной фауны, мускусный бык.

Как уже сказано, геологические и климатические условия во всех странах земли, затронутых ледниковым

периодом, были в высокой степени сходы с только что описанными. В других местах давно исчез

делювиальный каменный лед; но основные морены бывших масс внут-

198

риматерикового льда, наружные морены (конечные и боковые морены) бывших гигантских глетчеров

образуют неизгладимые следы его. На моренах древнейшего ледникового периода мы находим отложения

пластов межледникового периода; на новейших моренах второго (последнего) ледникового периода лежат

остатки послеледниковой эпохи. В течение этой последней прогрессивное повышение годовой температуры,

быть может, только на несколько градусов термометра, повело к таянию глетчеров и обратному движению

их. Это обстоятельство открыло пути для возвращения животных и растений на бывшие снеговые и ледяные

пустыни. Место, некогда занятое межледниковой и ледниковой фауной, населяет теперь послеледниковая

фауна, которая представляется по сравнению с первой существенно измененной.

Целый ряд самых характерных форм ранних периодов делювия отсутствует уже в этих древнейших после-

ледниковых отложениях, фауна в своем составе все более и более приближается к настоящему времени.

Массы внутриматерикового льда и гигантские глетчеры начинают обтаивать и постепенно стягиваются к

нынешним границам ледяного пространства, которое является остатком делювиального ледникового

периода. На границах льда и ныне еще обитают животные формы начала послеледникового периода, и

теперь еще произрастают растения» характеризующие эту конечную стадию делювия. В послеледниковом

периоде отдельные Северные формы отстаивали еще известное время свои местообитания в Средней

Европе. Таковы Северный олень, полярная пеструшка, росомаха, суслик, пищуха, тушканчик. Часть

делювиальной фауны снова сосредоточилась в азиатских степях, откуда она некогда завоевала свою делю-

виальную область распространения: лошадь, дикий осел, сайга-антилопа, азиатский дикобраз и многие

другие. Специфические ледниковые формы, северный олень и вышеназванные спутники его, потянулись за

отступавшими массами льда к высокому северу и вплоть до полярных стран. Другая часть, собственно

альпийские фор-

199

мы, каменный козел, серна, сурок, альпийский заяц и другие, перекочевали вместе с альпийскими

глетчерами в высокие долины альпийских гор, на границах которых они могут продолжать жизнь, которую

вели в ледниковую эпоху в плоском предгорье.

Мамонт, шерстистый носорог, пещерный медведь вымерли.

Таким образом, современная фауна млекопитающих Европы и Северной Азии носит сравнительно юный ха-

рактер. Она претерпела самые существенные изменения во время делювия и особенно в ледниковую эпоху.

И вот среди этого величественного зрелища борьбы за существование гигантского животного мира с превоз-

могающими его могущественными силами природы, в Европе, в межледниковом периоде делювия,

непосредственно и неожиданно, точно deus ex machina, появляется на сцене человек.

Откуда он пришел? Мы этого не знаем.

Переселился ли он в Европу вместе с делювиальной фауной, перекочевавшей из Центральной Азии? Или,

быть может, первобытную родину его следует искать в Новом Свете?

Местонахождение делювиального человека

Остатки делювиальной фауны находят обыкновенно в виде перемешанных и снесенных течением куч, в

пещерах и трещинах скал. Первое знакомство с делювиальной фауной Средней Европы дало, главным

образом, исследование пещер в Тюрингии и Франконии. Здесь же среди костей доисторических животных

были найдены кости и черепа человека. Пласты, содержавшие эти находки, казались, нетронутыми, и

поэтому не допускали мысли, чтобы человеческие кости могли попасть в древние залежи делювиальной

фауны впоследствии, например, благодаря умышленному погребению в сравнительно новейшую эпоху.

Наиболее прославилась находка Эспера в одной из богатейших пещер «Франконской

200

Швейцарии», в Гайленрейтской пещере. В 1774 г. Эспер нашел там в совершенно нетронутом месте

защищенном каменным выступом пещерной стены, в одной и той же глине рядом с костями пещерного

медведя и других делювиальных животных нижнюю челюсть и лопатку человека. Позднее в другом месте

был еще открыт человеческий череп вместе с несколькими обломками грубой посуды из глины. Эсер

рассуждал так: «Так как человеческие кости (нижняя челюсть и лопатка) лежали под остовами животных,

которыми полны пещеры Гайленрейта, так как они найдены в слое, по всей вероятности, первоначальном, то

я считаю себя вправе заключить, что эти человеческие члены — одного времени с прочими животными

окаменелостями».

Теория катастроф Кювье не могла допустить такого вывода. Согласно этой теории, человек должен был по-

явиться на земле только в аллювии, следовательно, после того, как делювиальная фауна вымерла. Поэтому

человеческие кости, вопреки тому, что казалось, должны были быть признаны более позднего

происхождения. И действительно, удалось с положительностью доказать, что череп, найденный Эспером в

пещере вместе с глиняными черепками, происходил от погребения в пещерной почве. Так как могила была

выкопана в почве пещеры, усеянной остатками делювиальных животных, то могло, конечно, казаться, что

труп, покрытый землей, взятой на месте, и, следовательно, окруженный этими остатками, составлял одно

целое с ними. Было установлено, однако, что в очень раннюю эпоху, но все же после делювия, обитатели

пещер охотно пользовались ими как местами для погребения. Отсюда легко и без натяжки объясняется

нахождение в одной и той же пещерной почве человеческих костей рядом с костями делювиальных

животных. Кроме того, было дознано, что с древнейших времен и до новейших этими пещерами

пользовались охотники, пастухи и другие как убежищем в дурную погоду или как местом для варки пищи,

иногда же, особенно в очень раннюю эпоху, даже как постоянным жилищем. Таким обра-

201

зом, почва пещеры должна была заключать в себе всякого рода отбросы всех времен и культурных форм,

свидетелем которых была страна от делювия вплоть до новейшей эпохи. Если почва была влажная и мягкая,

то остатки всех веков утаптывались в ней и погружались все глубже и глубже. Так, например, в одной

верхиефранконекой пещере среди костей настоящих делювиальных животных оказались обломки чугунного

горшка для варки.

Ввиду этого обстоятельства находки человеческих остатков в пещерах были дискредитированы и потеряли

значение как доказательства современности человека с делювиальной фауной. Собственно говоря, та точка

зрения остается верной и до сих пор: ко всяким пещерным находкам должно относиться с величайшей

осторожностью. Сами по себе эти находки никогда не могут служить достаточным доводом в пользу

существования делювиального человека, хотя общая перемена в научном мировоззрении, которая повлекла