Колер И., Ранке И., Ратцель Ф. История человечества: доисторический период

Подождите немного. Документ загружается.

растения или животного, обреченного на смерть и гниение. Вместе с растением распадаются также клетки,

из которых оно построено, а в распадающемся государстве освободившиеся индивидуумы продолжают

благополучно жить и соединяются в новое государство, они размножаются, и среди распада в них живет

прежняя необходимость роста. Распад государств означает не гибель, а преобразование. Крупная

государственная форма умирает, более мелкая форма занимает ее место. Распад есть жизненная

необходимость. Нет ничего ошибочнее мнения, будто рост государств достигнет сво-

116

его предела, когда одно государство охватит всю землю. Если бы это и случилось когда-нибудь, то задолго

до этого великого момента были бы уже в ходу многочисленные процессы роста, которые обеспечили бы

распад и новообразование. До сих пор политическое распространение белых на земле имело своим

последствием не однообразие, а, наоборот, разнообразие.

Историческое движение

Все состояния народов и государств, которые мы можем географически определять, описывать, чертить и,

большей частью, даже измерять, сводятся к движениям. Это движения, присущие всякой жизни. Конечная

причина их — рост и размножение. Как бы ни были они различны сами по себе, но общая черта заключается

в том, что они связаны с почвой и, стало быть, всецело зависят от величины, положения и очертания своей

почвы. Таким образом, в каждом органическом движении действуют внутренние побудительные силы,

свойственные жизни, и влияния почвы, с которой связана жизнь. В народных движениях внутренними

побудительными силами являются, с -одной стороны, общие органические двигательные силы и затем

импульсы духа и воли человека. Некоторые историки принимают во внимание только эти факторы, забывая,

что они зависимы еще от двух условий: они не могут действовать дальше пределов, которые вообще

поставлены жизни, и не могут отделиться от почвы, с которой связана жизнь. Поэтому для понимания

исторических движений нужно прежде всего взвесить чисто механический элемент, который довольно ясно

выражается в почве. Упущение этого обстоятельства было причиной того, что сущность упомянутых движе-

ний раскрылась так поздно. Говорили о географии, но историю изучали так, как будто она происходит в

воздухе. Благодаря тому, приобщение географии к истории, которое предложил Карл Риттер, не оказалось

плодотворным, осталось чисто внешним.

117

Народы суть подвижные тела, удерживаемые в связи общностью происхождения, языка, прав, положения и

часто, главным образом, потребностью защиты. Народ в одном месте выдвигается, в другом отступает. Там,

где два народа граничат друг с другом, движение одного означает также движение другого. За активным

движением следует пассивное, и наоборот. Всякое движение в пространстве, занятом жизнью, равносильно

вытеснению. В жизни народов также встречаются течения и противотечения. Когда в южных штатах

американского Союза уничтожено было рабство, белые господа выселились, а бывшие черные рабы

иммигрировали, и «черная полоса» негров от Южной Каролины до Техаса стала темнее.

Эти внешние движения народов принимают самые различные формы. История слишком односторонне ин-

тересуется лишь так называемыми переселениями народов, которые рассматриваются как великие, редкие

явления, как исторические бури, которые, в виде исключений, нарушают глубокий покой повседневной

народной жизни. Подобное воззрение на исторические движения напоминает отжившее учение о

катастрофах в геологии. В истории народов, как и в истории земли, великие последствия не всегда являются

непосредственным результатом могущественных причин. Здесь, как и там, нужно принимать во внимание

действия маленьких сил, которые, часто повторяясь, вырастают в итоге в большую сумму. Каждому

внешнему движению предшествуют внутренние. Народ сперва растет внутри, пока, наконец, избыток не

выльется наружу. Прирост арабов в Омане вызвал переселение в Восточную Африку по давно известным

торговым путям. Переселялись купцы, ремесленники, искатели приключений, рабы. Отдельные личности

встречались друг с другом в Занзибаре, Пембе и на материке. С побережья процесс шел дальше, и из суммы

функций отдельных индивидуумов, купцов, колонизаторов и миссионеров выросли затем арабские

государства Внутренней Африки. В истории, нам известной, крайне редки случаи заселения пустой страны.

Самый крупный

118

пример этого рода представляет заселение Исландии норманнами. Обыкновенно пришлый народ внедряется

меж-ду туземцами и, ввиду сопротивления последних, часто дробится на маленькие группы, которые сперва

мирно просачиваются в массу туземного населения.

Эти народные движения имеют сходство с движениями жидкостей по земле. Они предпочитают низины

высоким местам, обходят препятствия, текут назад или делятся. Если течения идут первоначально рядом, то

у целн они сливаются. Примером могут служить потоки переселенцев, направляющиеся к общей

колонизационной области. Скучиваясь, где требуется преодолеть препятствия, они затем разливаются на

более надежной почве. Народ в движении увлекает за собой другие народы, и толпа переселенцев на

длинном пути своем успевает обыкновенно воспринять в себя чуждые элементы. Было бы, однако,

ошибочно рассматривать народные движения как пассивное течение и возводить в законы природы

движения народов с гор в речные долины, к морю, как это некогда допускали в отношении египетской

культуры, приписывая ей эфиопское происхождение. Воля отдельных лиц суммируется в общую волю, или

отдельная воля руководит совокупностью. Эта воля не знает абсолютных препятствий на земле в пределах

эйкумены. С течением времени все моря и реки пройдены судами, все горы исследованы по обе стороны,

все пустыни измерены. Но все они в свое время служили тормозами, движущиеся народные волны

останавливались перед ними или обходили их, пока, наконец, препятствие не было побеждено. Со временем

первого выхода финикийского судна в Атлантический океан прошло, по крайне мере, 2000 лет, пока отсюда

же у геркулесовых столбов сделана была первая попытка прорезать Атлантический океан поперек. Римляне,

начиная с VII в. своего города, обходили Альбы справа и слева, но сколько уголков в глубине гор оставались

им еще неизвестными в течение нескольких позднейших столетий! До сих пор Европа находится под

влиянием того факта, что Рим проник в сердце Средней

119

Европы не прямо через Средние Альпы, а в обход через Галлию. Таким образом, средиземная культура и

христианство пришли в Среднюю Европу не с юга, а с запада. Отсюда исходит культурная зависимость

Германии от Франции.

Именно римляне при сравнении с варварами показывают нам, что эта воля в народных движениях не всегда

растет вместе с культурой, хотя культура предоставляет в ее распоряжение больше средств, увеличивает

сноше-' ния, облегчает пути. Конные толпы кельтов и германцев также легко переходили Альпы, как и

римские легионы, а в умении пробираться через всякие уголки этих гор и Пиренеев варвары всегда имели

перевес над римлянами. Толпы варварских переселенцев не так многочисленны, не так требовательны,

меньше нагружены. Во всякой горной войне необученные партизаны, благодаря своей большей

подвижности, оказывались в выгоде перед регулярными армиями и очень часто одерживали победы. Наро-

ды на низшей ступени культуры вообще в целом подвижнее стоящих выше. Этим уравновешиваются для

них более усовершенствованные средства передвижения, создаваемые культурой. Правда, это различие не

всегда оказывается в их пользу. Подвижность этих народов означает вместе с тем более слабое

прикрепление к земле, и по этой причине они легче вытесняются, нежели народы, которые сумели пустить

более крепкие корни. В номадизме эта подвижность, сопряженная с занятием обширных пространств,

принимает прочную форму, так сказать,, организуется, и благодаря постоянной готовности к переходам

является одной из величайших сил истории Старого Света.

Часто народные движения понимаются в том смысле, что какая-то таинственная сила навязывает им опреде-

ленные направления. Этот взгляд не только облекается в пророческую мантию, когда он возвещает, что

история движется к солнцу: он прямо указывает необходимость западного направления исторических

движений и старается подтвердить это от Цезаря до искателей золота

120

в Калифорнии. Однако такая необходимость все еще не выяснена. Ей противоречат обратные переселения,

нередко констатированные историей, и еще в большей мере великие движения, происходившие в

противоположном направлении на одном и том же материке. Так, в Азии китайцы пробивались через

широкие внутренние степи и пустыни на западе к горным узлам Памира, разделяющего народы и

государства, и в том же направлении народы Азии устремлялись в Европу. Наоборот, русские, начиная с

XVI в., прошли материк в восточном направлении и отчасти завоевали его. Даже море не остановило их: они

проникли с запада в северо-западную Америку и овладели ей. Поэтому мы не будем придавать слишком

общего значения употребляемым в исторических сочинениях выражениям, как то: политическое или

историческое притяжение, сродство, тяготение и прочее, тем менее станем мы искать здесь таинственные

пружины. Понятно, что сильный народ распространяется в том направлении, в котором он встречает

наименьшее сопротивление, и там, где сильный постоянно находится лицом к лицу со слабым, неизбежно

возникает движение в направлении к слабому. Так, Египет стремится на юг с древнейших времен и до сих

пор. В Судане мы повсюду встречаем следы таких же течений к югу вплоть до Ада-мауи, где они теперь еще

энергичнее продолжают стремиться дальше. История колонизации Америки показывает и на юге, и на

севере отклонение переселенческих течений в сторону менее населенных областей, в обход гуще

населенных мест. В исторические эпохи, имевшие в распоряжении избыток свободных земель, народные

движения определялись более естественными мотивами. Чем многочисленнее становились народы на земле,

тем сильнее были препятствия, возникавшие в них самих.

Народ растет, увеличиваясь в числе, страна — путем прироста земли. Пока в стране еще довольно места,

рост народа возможен без увеличения территории, народ заполняет промежутки, оставшиеся свободными

внутри. Это внутренняя колонизация. Но как скоро он вынужден

121

стремиться наружу, он может также заполнять промежутки, остающиеся свободными в местообитании

другого народа. Так поступал, например, в течение многих столетий немецкий народ в Австрии, Венгрии,

Польше и Америке. Естественно, что с течением времени он увеличивается вместе с народом, почву

которого он обрабатывает. Это простая эмиграция, которая совпадает, следовательно, с внутренней

колонизацией чужой страны. Внешняя колонизация имеет место лишь в том случае, когда государство

занимает страну, подчиняет ее и с течением времени, когда страна окажется пригодной, выселяет туда часть

своего народа. Вначале эта колонизация может совершаться помимо государства. Бели народ живет так

разбросанно, как в XVI в. индейцы Северной Америки, то чужой народ, обладающий стремлением

распространяться, может с успехом заполнить его промежутки, и первоначальная внутренняя колонизация

переходит затем в политическое завоевание страны. Тут вмешивается уже государство и объявляет своей

страну, которую члены его народа раньше завоевали экономически. Переселенцы образовали в новой стране

общество, из которого теперь возникает государство или ядро государства. Такой экономически-

общественный рост, предшествующий политическому покорению, создает особенно крепкие и здоровые

формы. -Обратный ход вещей бывает в том случае, когда государство сперва приобретает страну, потом уже

заселяет ее членами своего народа. Это есть завоевание, которое способствует росту только там, где

следующее затем переселение подготавливает почву для народа. Завоевание, которое не желает или не

может прочно овладеть почвой, свойственно низшим ступеням культуры. Таковы, например, государства

зулусов в Африке, окруженные обширными завоеванным или похищенными территориями, а также древние

«мировые государства» прежней Азии, тщетно стремящиеся прочно утвердиться во вновь присоединенных

землях. Если владения Рима были прочнее, чем все предыдущие «мировые царства», то лишь благодаря

земле-

122

дельческои колонизации, которая всегда следовала по пятам за политическими завоеваниями.

Для пространственного роста страны требуются земля и народ. Если земля увеличивается гораздо быстрее,

чем народ, например, путем завоеваний, то это будет неорганическое, непрочное расширение территории,

которое обыкновенно очень скоро увеличивается. Если, наоборот, народ увеличивается гораздо быстрее

земли, то должно наступить скучение, стеснение внутреннего движения, чрезмерное увеличение населения.

Отсюда являются самые разнообразные последствия, вытекающие из больших различий в росте земли и

народа. Мы видим, как завоевательное государство оставляет большие территории, для которых ему

недостает населения. С другой стороны, пассивные народы в Индии и Китае скучиваются до невозможности

питаться от собственной почвы. Отсюда продолжительный застой и повторные голодовки, в связи с

которыми могут происходить сравнительно слабые, беспорядочные выселения. Наконец, есть народы, у

которых завоевание и колонизация целесообразно чередуются; таковы, по примеру римской империи, все

основатели колоний новейшей истории. Германия; Австрия и Россия в непосредственной связи с их

завоеваниями колонизировались и росли в сторону востока. Германия, несмотря на сильный прирост населе-

ния, отстала в заморской колонизации, тогда как Франция с небольшим приростом населения

колонизировала энергичнее. Но при этом она занимала больше земли, чем требовалось для колонизации,

почему в ее истории колонизация приняла более завоевательный характер. Примером самой здоровой и

прочной колонизации с древних времен является Англия благодаря сильной эмиграции и широкому

всестороннему движению.

Подобно тому, как через всю историю можно проследить возрастающее значение территории, точно так же

мы видим, что при расселении народов простое завоевание стран отступает все более на задний план и

выдвигается экономическое приобретение земли шаг за шагом.

123

Это приобретение все более принимает характер мирного вторжения. Присоединения обширных стран без

внимания к их владельцам, которые изгонялись или уничтожались то быстро, свинцовыми пулями, то

медленно, при помощи водки, либо вследствие эпидемий и отнятия хорошей земли, — такие присоединения

ныне уже невозможны. Колонизация превращается в правильное управление, при котором туземцы

получают возможность с пользой применять свои силы. Прежняя колонизация не оставила в Соединенных

Штатах Америки ни одного индейца к востоку от Миссисипи и не пощадила ни одного тасманийца в

Тасмании. Новая колонизация должна уметь разделять страну в Трансваале с 87 %, в Натале с 84 % цветных.

Это находится в связи и с климатическими условиями, которые в умеренном поясе дают белому воз-

можность развернуть все свои силы, тогда как в жарком климате он вынужден в значительной мере

опираться на содействие туземцев.

В течение веков возникла, таким образом, пестрая масса стран, которые все носят название колоний, хотя

чрезвычайно разнятся между собой. Некоторые из них — формирующиеся государства: для

самостоятельности им недостает только формы, другие некогда были самостоятельны, многие, наконец,

производят такое впечатление, что они никогда не могут сделаться самостоятельными. В одних колониях,

как в Тасмании, на Кубе, в Сан-До-минго, туземное население совершенно исчезло; в других, как в Индии

или на Яве, сохранилась старая народность и в старых формах управляется и эксплуатируется

немногочисленными белыми; в-третьих, наконец, как в Сибири, завоеватели смешались с туземцами. Во

многих колониях были некогда широко распространены те признаки юношеского периода народов, которые

создает во все времена грубая, но прибыльная работа на безграничных пространствах земли. Колонии,

однако, видимо, заселяются, и даже в них мы можем заметить, что человечество в целом тем быстрее

старится, чем ускореннее темп так называемого прогресса культуры. Тем не менее при

124

суждении о современных народах различие возраста между матерними странами и колониями еще долго

сохранится. Оно так же ясно заметно между западными и восточными немцами, как между

новоангличанами и кали-форнийцами, и даже в Австралии между жителями Нового Южного Уэльса и

Куинслэнда. Оно выступает не только в людях, но и в распределении земли и труда.

Обособление и дифференцирование составляют великие факторы органического роста. Они управляют

ростом народов и государств как в начале, так и в дальнейшем ходе. Но так как эти организмы состоят из

самостоятельных членов, то дифференцирование заключается здесь не в слиянии и преобразовании этих

членов, а в распространении и группировании их. Таким образом, дифференцирование народов становится

выдающимся географическим процессом. Еще не было примера, чтобы дочерний народ отделился от

материнского в самостоятельный отпрыск без предшествовавшего обособления. Всякий рост связан с

пространственной переменой и вместе с тем с изменением положения. Чем дальше при этом рост удаляется

от первоначального положения, тем быстрее совершается обособление. В Австралии Новый Южный Уэльс

растет к северу, и вокруг нового центра Брисбона возникает новая колония Куинслэнд. Куинслэнд уже

значительно разнится от Нового Южного Уэльса. Он продолжает расти к северу, подвигается по ту сторону

тропика, захватывает тропический климат, — и развивается более молодой тропический Северный

Куинслэнд.

Могучей руководящей силой в исторических движениях является то обстоятельство, что народы крепко дер-

жатся своих естественных условий существования даже тогда, когда рост толкает их в других направлениях.

Россия растет в своем северном поясе до Тихого океана. Англия по ту сторону Атлантического океана

продолжает расти на американской почве приблизительно в том же поясе. Финикияне остаются береговым

народом на побережьях и островах, колонизирующие греки отыскивают местоположения, сходные с их

родиной, а нидер-

125

ландцы проходят всю Северную Германию в качестве колонизаторов болот и топей. Все германские

государственные поселения по ту сторону Альп и Вогезов исчезли, и сами германцы, за ничтожным

исключением, романизировались. Народы, которые приспособились к небольшим территориям, как греки,

всегда отыскивали такие же; римляне, наоборот, в обширных основываемых ими земледельческих колониях

развертывали всю силу своей государственности. Русские искали и находили в Сибири бесконечные леса,

степи и гигантские реки своей родины. Каждый народ в своем росте стремился обнять то, чем он наиболее

дорожил. Победитель занимает хорошие места и вытесняет побежденного в плохие. Это настолько

затрудняет в настоящее время конкуренцию колонизирующих государств, что они применяют прибли-

зительно тот же масштаб к свойствам страны. Там, где Англия основала колонии, всем средне- и северо-

евро-пейским государствам предоставляется лишь подбирать остатки.

Дифференцирование исходит из определения ценности земли, и вместе с тем оно создает все новые полити-

ческие ценности, отрешаясь от старых. Каждое место на земле имеет свою политическую ценность, которая

может, однако, лежать втуне и должна быть со временем открыта или вызвана к жизни. Таким открытием

был выбор Пирея из целого ряда заливов в качестве гавани Афин. Кто придавал ценность до эпохи

восточно-германской колонизации обширным болотистым поперечным долинам между Гавелом и Бугом? В

сущности всякая колонизация и всякое основание городов есть пробуждение покоящихся политических

ценностей. Распознать эти последние составляет удел даровитого государственного человека. Дальновидная

политика отчасти в том и заключается, что она различает покоящиеся ценности еще на дальнем горизонте.

Конечно, политические ценности будут различны, смотря по тому, с какой стороны они рассматриваются.

Французская и немецкая оценки рейнской границы весьма неодинаковы. Каждое государство

стремится овладеть политическими ценностями, которые оно распознает, и политическому росту ставятся

цели в зависимости от тех мест земли, к которым он направляется. Из особенностей в очертании государств

вытекают стремления к морским побережьям, к проходам, к устьям рек и т. п, С распространением народов

и густотой населения необычайно возросло число мест на земле, важных в политическом отношении, и

увеличилась ценность их. Но вместе с этим стал необходим выбор. Так, в период железнодорожного

строительства выступают на первый план немногие альпийские проходы; с увеличением осадки кораблей

внимание сосредоточилось на немногих морских гаванях, которые сделались центром оживленнейших

отношений, тогда как прочие оттесняются на задний план. Европа имеет сотни потерявших ценность

гаваней, проходов, укреплений, которые некогда стояли на главных путях исторических движений, а ныне

оставлены, обойдены течением.

Естественные области

Земля с ее разнообразными очертаниями и свойствами почвы дает тысячи точек опоры для жизни и ставит

ей такое же множество границ. Из почвы вырастают силы, которые сдерживают и вместе с тем связывают

бесформенную и безграничную расплывчатость жизни. В этом заключается прежде всего смысл

естественных областей и естественных границ. Замкнутая страна идет навстречу политической

самостоятельности, которая также составляет нечто замкнутое. История народа на определенной территории

есть борьба за преимущество этой территории. Существенная выгода области, наделенной естественными

границами, заключается в том, что самая замкнутость доставляет ей величайшие выгоды. Этим объясняется

более быстрое экономическое и политическое развитие народов на островах и полуостровах, в горных

долинах и в местностях устьев реки, сходных с островами. Нередко при таких благоприятных условиях яв-

126

127

ляется слишком ранняя, гибельная зрелость. Юное государство думает, что в своей замкнутости, дающей

ему самостоятельность, оно обрело все необходимое; слишком поздно оно замечает, что это досталось ему

ценой недостатка в пространстве, от которого оно задыхается и умирает, как мелкое государство от

гипертрофического развития. В этом ядро истории процветания и упадка Афин и Венеции и всех вообще

государств, которые слишком рано замыкались на островах или береговых полосах.

Чем естественнее границы области, тем определеннее политические задачи, предъявляемые ей ее ростом.

Как проста и сама собой понятна была задача слияния Англии, Уэльса и Шотландии в Великобританию, как

ясно намечены были линии роста Франции между Альпами и Пиренеями, Средиземным морем и океаном! И

как туманно, наоборот, стремление к развитию Германии, не имеющей границ на востоке! Таким образом, в

общих географических признаках стран заранее намечены движения, наиболее необходимые. Для Франции

граница Пиренеев была нужнее рейнской границы, для России поступательное движение к Индийскому

океану более важно, чем стремление в Южную Европу. Это самый здоровый рост, когда государство

округляется в своих естественных границах. Так, Соединенные Штаты Америки систематически заполняли

южную половину своего материка, Швейцария росла в направлении Рейна и Боденского озера. Нередко

границы государства с течением времени исправляются в смысле возвращения к естественным границам.

Чили, например, отказалось от владений по ту сторону Анд, несмотря на точто они принадлежали ему с

самого открытия, вытекали из подразделения испанских провинций и достались в борьбе за независимость.

Весьма часто благоприятным внешним границам соответствует внутреннее расчленение, которое в такой же

мере укрепляет внутреннюю связь, как внешняя обособленность обеспечивает и охраняет развитие. Римское

государство являлось извне союзом стран Средиземного моря, и в то же время Средиземное море, располо-

128

женное посередине его, замечательно способствовало прочному сохранению связи с отдаленными

областями. Факторы, облегчающие сношения, скрепляют в то же время и связь. Отсюда исходит значение

речных путей для древних, сетей каналов и железных дорог для новейших государств. Египет был царством

Нила, а Рейн играл роль главной жизненной артерии царства Карла Великого.

Государство не всегда остается в одной и той же естественной области. Как ни выгодна она, но в силу роста

приходится расставаться с лучшими границами. При этом обмене одного протяжения на другое играет роль

прежде всего закон растущих пространств. Каждая страна, каждое море, речная область, долина есть вместе

с тем территория, которая должна быть изучена, заселена и политически заполнена, прежде чем она в

состоянии будет проявить свое действие извне. Так, средиземноморская область должна была пройти свое

внутреннее развитие, прежде чем проявить внешние действия. И это внутреннее развитие захватывало

сперва маленькие пространства и отсюда уже переходило на большие районы. Так, мы видим, что история

шла от лесных прогалин, от политических оазисов, островов, мелких полуостровов (Греция), береговых

полос к большим полуостровам (Италия), промежуточным территориям с континентальными размерами

(Галлия) и уже под конец остановилась на пространствах, занимающих половину материка (Соединенные

Штаты Америки, Канадские владения) и на целых частях света. Европа, вторая по наименьшей величине

часть света, служила до сих пор главным средоточе-нием истории, но при этом замечается величайшее раз-

дробление ее пространства. Австралия, наименьший из материков, по-видимому, раньше других сомкнулась

в континентальное государство. История прилагает все старания, чтобы вывести на сцену три больших

части света и противопоставить 108 млн км

, занимаемых ими, 17 млн км

, принадлежащих малым

материкам. Экономические результаты этого сказываются уже весьма чув-

5 История человечества

129

ствительно. Происходит взаимодействие между обособлением и расширением, которое нагляднейшим

образом видно из той же истории Рима: первоначальное государство в бассейне нижнего Тибра, состоящее

из одного города, охватывает постепенно апеннинскую Италию, весь полуостров, острова и полуострова

Средиземного моря и, наконец, целых три соприкасающихся между собой материка.

Границы естественной области всегда вместе с тем и естественные границы. Пусть это будет предметом по-

литической географии, но и поклонник истории не должен упускать из виду, что вопросы о границах служат

самым частым поводом к военным столкновениям. Кроме того, границы составляют необходимый результат

исторических движений. Как скоро два государства в своем расширении сталкиваются, является

препятствие к дальнейшему движению, и там, где движение прекращается, является граница. В самой

природе нашей земли кроется то обстоятельство, что растущие государства весьма часто соприкасаются не с

другими государствами, а с неудобными для обитания областями. Такое соприкосновение устанавливает

всегда естественные границы. Самую натуральную границу представляет область, недоступная обитанию:

прежде всего анэйкумена, затем море. Граница на краю эйкумены — самая верная, потому что за ней нет

уже ничего. Великую силу России составляют широкие пограничные с ней области полярной анэйкумены.

Другую необитаемую полосу анэйкумены, разделяющую обитаемые области, которые в то же время

государственные области, представляют высокие горы. Наконец, даже озеро, болото, река может изображать

полосу анэйкумены. Но здесь вторгается фактор сношений, и Рейн, который был для римлян лишь

наполненным водой рвом, пригодным преимущественно для защиты, является ныне с его 30

железнодорожными мостами и тысячами судов гораздо более связующим путем, чем разделяющей

границей.

130

Положение на земном шаре и климат

От положения, фигуры и движения земли лежит, по-видимому, длинный путь до дел и судеб народов. И все-

таки, изучая последние, мы каждый раз невольно будем возвращаться к наклонению земной оси, к

приблизительно шарообразной форме земли и к тем движениям, которые обусловливают непоколебимую

правильность в чередовании дня и ночи, лета и зимы. Действие этих великих теллурических фактов бывает

различно в зависимости от положения страны на земном шаре. Практическим выражением положения

страны в известном поясе является ее климат. Продолжительность дня и ночи на экваторе равномернее, чем

у нас, по ту сторону полярного круга дни и ночи длятся непрерывно целые месяцы. Обитатели Явы почти не

знают колебаний температуры, тогда как в Восточной Сибири январь показывает 50° холода, июль — 20°

тепла, и замерзанию ртути противополагается гнетущий зной. У нас бывают дожди во всякое время года,

тогда как уже в Италии и Греции в течение года сухие периоды чередуются с дождливыми. Из этих

климатических различий вытекают могучие последствия для всей земли и для всего живущего. И поэтому

они должны быть поставлены во главе всякого исторического исследования. Наклонение земной оси в 23,5°

вызывает прежде всего изменение в распределении тепла. Отсюда возникает вопрос о зависимости ветров и

осадков от тепла. А далее обнаруживаются тысячи соединительных нитей, которые тесно связывают

экономическую деятельность человека, его здоровье, распространение на земле, даже духовную и

политическую жизнь его с климатом. Поэтому первое, что я желаю знать о стране, это каково ее положение

на земном шаре. Для географа положение может быть интересно по многим другим причинам, но для

историка главный интерес заключается в его многосторонних и широко охватывающих климатических

действиях.

Антропогеография открывает нам два пути действия климата на человека. Во-первых, он действует

непосред-

131

ственно на отдельного человека, на целые народы, на обитателей целых поясов, влияет на физическое

состояние их, на их настроение и дух; во-вторых, он действует посредственно, оказывая влияние на условия

жизни народов. Главным образом это происходит вследствие того, что от климата зависят растения и

животные, с которыми человек находится в самых разнообразных отношениях. Они дают ему пищу, одежду,

жилище, они служат ему как домашние животные и культурные растения и становятся в высшей степени

влиятельными помощниками и орудиями его культурного развития. Кроме того, важные качества почвы

также зависят от климата, который создает здесь степь, там пустыню, в третьем месте лес. Оба вида

действий климата сливаются затем в политико-географических результатах, которые особенно ясно обна-

руживаются в'росте государств, их прочности и мощи.

Нет климата на земле, которого человек не мог бы выносить: он принадлежит к органическим существам,

обладающим наивысшей приспособляемостью. В самых холодных странах земли живут люди. Место с

самыми низкими температурами, Верхоянск (средняя температура в январе -53°), есть уездный город

Сибири, а место, принадлежащее у самым жарким, Массова, есть столица итальянской колонии Эритреи. Но

вместе с тем, с увеличением холода и жара, уменьшается число людей, размер поселений, экономическая

деятельность. Великие события мировой истории совершались между тропиками и полярным кругом.

Вопрос о том, сделаться ли северной половине Северной Америки английской или французской, решился

между 44° и 48° с. ш. Точно так же спор о преобладании в Северной Европе Швеции или России решился

еще южнее 60° с. ш. Не под экватором потеряла Голландия свои индийские владения и вновь приобрела их,

а в Европе. Испания пала с высоты властительницы Южной и Средней Америки потому, что она потеряла

силу в Европе. Самые холодные страны земли или совсем необитаемы, как Шпицберген и Земля Франца

Иосифа, или же по преимуществу необитаемы. Неко-

132

торые, как две, только что названные, политически свободны; те же, которые политически заняты, как

Гренландия, представляют весьма ничтожную ценность. История показывает, что подобные колонии могут

совершенно прекращать отношения с метрополией без ущерба для последней. Самые жаркие страны на

земле составляют ныне большей частью колонии европейских государств или находятся в зависимости от

последних. Таковы вся тропическая Африка, Азия, Австралия и Океания и отчасти тропическая Америка.

Прекращение европейских захватов в Америке произошло не в более опасной тропической Америке, а в

Северной Америке на 39° с. ш. Какое различие исторического призвания между ветвью тунгусов,

подчиненной в холодном поясе России, и той, которая в умеренном поясе завоевала Китай и владеет им, или

между турками, которые в виде якутов кочуют по Лене, и турками, которые господствуют в Западной Азии?

Латам называет «Zone of Conquest» («пояс завоевания») тот пояс земли, в пределах которого от Эльбы до

Амура живут германцы, сарматы, угры, турки, монголы и манч-журы — народы, разящие своим мечом в

двух направлениях: к полюсу бедных и слабых, к экватору богатых и обессиленных. Обитатели этой полосы

одолели своих соседей к северу и к югу, но ни северные, ни южные обитатели не сумели где-либо прочно

вытеснить жителей среднего пояса. Германцы выдвинулись от Ледовитого моря до Средиземного, славяне

растянулись от Ледовитого до Адриатического моря, турки и монголы проникли до Индии, и были времена,

когда монголы господствовали от Ледовитого моря до Южной Индии. Наконец, манчжуры распространили

свое владычество из Северной Азии по ту сторону тропика.

Эти различия выступают и в более тесных кругах и даже в пределах одного умеренного пояса. Такие обита-

тели более холодной половины одной и той же страны очень часто выказывали преобладание над

обитателями более теплой части. Причины контраста между севером и югом, управляющего развитием

Соединенных Штатов

133

Америки, довольно очевидны: юг был истощен хозяйством плантаций и рабством; белое население там

прибывало медленнее, и он в меньшей мере пользовался закаляющим и развивающим влиянием земледелия

и промышленности. Поэтому север сделался руководителем сперва в мирной борьбе, а под конец и в войне.

В Италии и Франции также отчасти понятен перевес севера; в Германии нам ясно, по крайней мере,

пространственное преобладание и выгода близости моря. В истории Англии, наконец, точно так же север

преобладает над югом. Тем не менее здесь должны были играть роль еще другие моменты, помимо

климатических. Есть невесомые факторы, которые проникают глубже, чем солнечные лучи и дожди. Так,

нужно вспомнить о поясном расположении народов, из которых произошли нынешние народы. Граница,

правда, стушевалась, но северные народы остались на севере, а южные на юге. Аристотель, как известно,

предсказывал эллинам политическое преобладание и призвание к всемирному господству на том основании,

что они выдавались над мужественными народами севера своей прозорливостью и художественными

стремлениями, а над народами Азии — столь же прозорливыми и склонными к художеству, своим

мужеством. «Эллины, занимая в смысле пространства среднее положение между ними, стоят также по

средине и в духовном отношении». Мысль что сочетание крайностей духовной мощи и силы оружия на

эллинской почве могло быть следствием этнического смешения, по-видимому, не приходила ему на ум.

Основная идея Аристотеля об аристократическом государстве, в котором единственно одаренный эллин

господствует над рабами другого происхождения и прежде всего заставляет работать на себя, была

неосуществима и по другим причинам. Тем не менее он понял, что обе эти стороны дарования были

неодинаково распределены между эллинскими племенами и что они изменяются с течением времени.

При таком влиянии более легких климатических различий расположение тепловых областей и тепловое раз-

134

личие между ними также не могло оставаться безразличным. Карта линий средней годовой теплоты, или

изотерм, в высокой степени поучительна для истории. Там, где эти линии расходятся, мы имеем широкие

области с равномерной температурой; где они сближаются, различные температуры идут рука об руку.

Сближение климатических различий оживляет и ускоряет ход истории в данном месте земли.-Наоборот, при

расхождении линий уже не сталкиваются противоположности, которые возбуждают наподобие ферментов,

и эффекты бледнеют, теряются. Греция, Альпы — какое сочетание величественных контрастов! Как

благотворно было сочетание плодородного, богатого Цюриха с бедными лесными пастухами в деле

развития швейцарского союза! Здесь соединились также области с нежным и с суровым климатом. Франция

выигрывает от того, что в ней климаты Средней Европы и Средиземного моря сливаются без резкой грани.

Там, где климатические противоположности сталкиваются слишком резко, легко возникают исторические

трещины, как между севером и югом Соединенных Штатов Америки или между Северным и Южным

Куинслэндом. Если удастся, залечить эти раны, то восстанавливается оживляющая связь, как показывает

история Северо-Американс-ких Соединенных Штатов с 1865 г.

Регулярно дующие ветры облегчали плавание в определенных направлениях в период парусных судов, кото-

рые и теперь еще не совсем вытеснены пароходным сообщением. До появления пароходов все морские

сообщения в Индийском океане были связаны с переменой муссонов. Важные политические течения

следовали направлению муссонов, как, например, движение арабов к восточному побережью Африки и на

Мадагаскар. Влияние пассатных ветров на открытия испанцев и португальцев вдоль Атлантического

побережья Америки хорошо известно. Юго-восточный пассат оказал влияние на добровольные и невольные

переселения полинезийцев. В истории Греции ясно выступает более выгодное положение того, кто вместе с

Фракийским побережьем приобрс-

135

тал в союзники ветер, дующий здесь весьма регулярно к югу до 8 месяцев в году. Там, где бурные ветры

погребают под волнами целые страны, а с ними и тысячи людей, они вынуждают оставшихся в живых

делать чрезвычайные напряжения, закалять свое тело и душу, что отражается на общем благосостоянии. В

то самое время, когда Нидерланды ограждали себя плотинами от наводнений, утверждалась и политическая

свобода их. В другом уголке Немецкого моря фризы все более отступали, стесненные натиском моря, с

одной стороны, и голштинскими натисками, с другой. Буря, которая рассеяла Армаду Филиппа II,

составляет одно из важнейших исторических событий тего времени, и нельзя отрицать, что снежные вихри в

прусском Эйлау способствовали исходу этого первого сражения, потерянного Наполеоном.

Акклиматизация составляет одну из важнейших проблем истории человечества. Как скоро народ, разроста-

ясь, переходит из одного пояса в другой, он должен приспосабливаться к климату последнего. Человечество

как целое, бесспорно, принадлежит к наиболее приспосабливающимся группам организмов, какие мы знаем,

так как оно расселено во всех поясах от уровня моря до 4000 футов над ним и даже выше. Но отдельные

народы привыкли к определенным поясам и частям поясов и платятся за продолжительное пребывание в -

других поясах болезнями и даже жизнью. Одни из них обладают менее подвижной организацией, чем

другие, приспосабливаются труднее. Китайцы и евреи легче приспосабливаются к различным климатам, чем

германцы, на которых даже климат Южной Испании, а тем более Северной Африки действуют

ослабляющим образом. В числе препятствий, стоявших на пути присоединения Италии к германскому

государству, всегда находились опустошительные болезни, от которых таяли немецкие дружины. Открытия

и завоевания испанцев в Америке в XVI в. уничтожили почти без остатка целые армии. Дело колонизации

немцев в Венесуэле больше всего тормозилось климатическими болезнями. Правда, медицинская наука

выделила болез-

136

нетворные влияния климата, которые зависят от несоответствия жилища, питания, одежды и прочего,

благодаря чему цифры потерь среди европейской армии и чиновников в тропиках значительно понизились.

Тем не менее смертные случаи, болезни и отпуска все еще составляют главную статью в бюджете каждой

колонии под тропиками. Управление английской Индией возможно только из горных станций, в которых

высшие чиновники живут большую часть года.

Влияние климата не исчерпывается физическими заболеваниями. Поговорка «в здоровом теле — здоровый

дух» распространяется также на последствия климатических влияний. Духовные влияния идут даже дальше

физических. Заболевание есть кризис, которому обыкновенно предшествует и за которым следует

продолжительное ослабление и недомогание. У людей, родившихся в прохладном климате, ослабление силы

воли является одним из первых последствий жизни в более теплом климате. Даже пье-монтский солдат

утрачивает свою выдержку в неаполитанском или сицилийском гарнизоне. И здоровый англичанин

рассчитывает в Индии только на половину работоспособности, которую он обнаруживал на родине. Многие

северяне ускользают от физических заболеваний тропиков; но от этих более тонких изменений души едва ли

уйдет хотя один из целого народа — тем глубже историческое значение их. Завоевательные народы,

которые двигались с севера на юг, всегда утрачивали в более теплой стране решимость и энергию. Характер,

с которым арийцы спустились в индийскую низменность, утратился. В песнях Вед звучит чуждый дух.

Вестготы и вандалы в Северной Африке и Испании растворились в туземном поселении так же, как и

лонгобарды в Верхней Италии. Никакие передвижения не могут сгладить различий между народами

холодных и теплых стран, и более уступчивая натура народа подчиняется природе страны. Сохраняется

даже разница между северными и южными племенами одного и того же народа. Так действует климат то в

грубых чертах, то в тонких линиях на народы и судьбы их.

137

Так как климатические действия по самой сущности своей являются однородными на большом протяжении,

то они служат объединяющим моментом для политических областей того же климатического пояса, каковы

бы ни были прочие разъединяющие стремления их. Прежде всего создаются в общем одинаковые или

сходные условия жизни, и на каждом полушарии возникают одинаковые или сходные условия жизни, и на

каждом полушарии возникает контраст между северными и южными народами. Затем они вызывают

одинаковые условия производства для обширных областей. Леруа-Больё справедливо считает климат

русского государства вместе с очертанием его территории связующей, объединяющей силой. В особенности

это относится к зиме, которая каждый год покрывает север и юг общей белой пеленой. Нередко бывают

зимы, когда можно в январе проехать на санях от Астрахани до Архангельска. Азовское море и сев'ерный

конец Каспийского моря замерзают так же, как Финский залив, и Днепр — наравне с Северной Двиной.

Географическое положение

Положение решает вопрос о принадлежности и отношении. Вследствие того оно представляет важнейшее из

всех географических свойств. На положение следует обращать внимание прежде всего; это рамка, которая

охватывает все прочие свойства. Что значат все описания почвенных условий греческой истории в

сравнении с решающим фактом, что Греция лежит на пороге Востока? Как бы ни было богато и велико ее

собственное развитие, но оно всегда должно было определяться состоянием стран Западной Азии и

Северной Африки. Даже протяжение, значение которого часто переоценивалось, отступает на второй план

перед положением. Положение может ограничиваться одной точкой, но эта точка распространяет

могущественные действия. Кто спрашивает о пространстве, когда называют Иерусалим, Афины, Гуа-

нахани, Гибралтар? Если для планов Англии имперско-

138

го объединения всех колоний независимыми линиями сообщения оказывается безусловно необходимым

какой-нибудь остров Фаннинг или Пальмира на Тихом океане только потому, что они удобны для

укрепления кабеля Ванкувер — Куинслэнд, то разве здесь не все заключается в положении, независимо от

протяжения, почвы, климата и прочего?

Положение есть принадлежность. Каждая часть света наделяет свои страны и народы своими свойствами

так же, как и каждую часть этой части света. Германия, особенно как великая держава, мыслима только

в^Европе, Италия — только в Южной Европе. Ни Нью-Йорк, ни Петербург нельзя представить себе во всей

Африке и во всей Азии. Наше органическое воззрение на народы и государства не допускает, чтобы мы

представляли себе их, в смысле положения, как мертвые, лишь сопредельные предметы. Наоборот, они

связаны живыми взаимными соотношениями, дают другим и получают от них. Два сопредельных

государства не просто соприкасаются, но оказывают действие друг на друга. Соседство ведет к столь

тесным соотношениям, что мы должны рассматривать Китай, Корею и Японию, как части одного культур-

ного круга, история которого заключается во взаимной передаче, насаждении и обратном действии с крайне

важными последствиями. Правда, и здесь есть более самостоятельные и более зависимые отношения, и

этому существенно способствует сама природа. Возьмем в Европе Англию, имеющую наиболее

самостоятельное положение: возможно ли понять ее историю без отношений с Францией, Германией,

Нидерландами, севером? Никоим образом.

Чем самостоятельнее положение, тем более оно сводится к естественному положению; чем самостоятель-

ность меньше, тем больше положение обусловливается соседством. Принадлежность к известному

полушарию, части света, полуострову, архипелагу, положение относительно морей, озер, рек, пустынь, гор

решает ход истории страны. Именно естественное положение ставит

139

в зависимость от природы, создает самые крепкие оковы. Одно центральное положение Италии в

Средиземном море, независимо от всех прочих свойств, определяет ее роль средиземноморского

государства. Как бы высоко мы ни ставили немецкий народ, но лучшие качества его никогда не разовьются

в Германии, стиснутой на континенте, так, как они развернулись бы на острове. И уже по этому одному она

находится в более неблагоприятных условиях, чем Франция.

В очертании и положении частей света даны самые обширные и важные естественные положения. Выступы

материков, как, например, мыс Доброй Надежды, мыс Горн, Сингапур, Цейлон, Тасмания, Кей-Иест,

представляют выдвинутые в море пункты для обладания им, и вместе с тем каждый из них изображает

вершину угла, стороны которого могут быть управляемы отсюда. Гадес, Сицилия, Кифера, Крит были

такими же пунктами на Средиземном море. Нарушение непрерывной связи между северными и южными

материками в трех срединных морях земли, имеющее глубокие геологические причины, выдвинуло Суэцкий

канал, будущий междуокеанический канал и архипелаг между Азией и Австралией: всем им в равной мере

предстоит функция междуокеанической связи. Ели мы пойдем дальше, то и сужения частей света окажутся

столь же важными. Франция лежит как перешеек между океаном и Средиземным морем, Германия с

Австрией — между Немецким и Балтийским морем и Адриатикой. Некоторые страны занимают на своих

материках окраинное, другие — срединное положение. Окраинные положения также различаются коренным

образом, смотря по тому, имеют ли они форму островов и полуостровов или слиты с массой материка.

Еще большее различие обусловливает положение относительно морей. Сколь неодинаково атлантическое

положение в Европе в сравнении с положением на Средиземном, Балтийском или Черном море! Лишь на

долю немногих государств, как, например, Россия и обе страны Северной Америки, выпало преимущество

иметь

140

в соседстве два больших океана. Идеалом естественного положения государства можно считать занятие им

целого мирового острова с одной общей политической системой. Быть может, австралийские колонии в

скором времени достигнут этого идеала благодаря предположенной федерации. Впрочем, тот же идеал

лежит в основании принципа Монроэ.

Сходные положения вызывают одинаковые политические явления. И так как некоторые типы положений

возвращаются, то история в этих положениях также принимает типический характер. Противоположность

между Римом и Карфагеном как результат взаимодействия между северным и южным побережьем

Средиземного моря повторяется и в других местах, находящихся в одинаковых условиях. Она повторяется в

отношениях Испании и Марокко, Фракии и Малой Азии, в несколько ином направлении — в отношении

Греции и Малой Азии и в меньших размерах в итальянских приморских городах и берберских государствах.

Во всех этих местах совершались процессы римско-пунического характера. Япония и Англия во многих

отношениях не сходны с собой; тем не менее и народ, и политика в этих двух величайших островных

государствах носят общие островные признаки. Германия и Борну столь же различны, как Средняя Европа и

Средняя Африка, но центральное положение отразилось одинаково на обеих: оно является источником

могущества для сильного государства и гибелью для слабого.

Из массы отношений соседства, известных в истории, мы отметим лишь важнейшие. Самый чистый пример

соседства представляют те страны, которые, будучи отрезаны от окраины своих материков, со всех сторон

окружены другими странами. Если принять во внимание все более обнаруживающееся стремление

образовать большие государства, охватывающие возможно больше естественных преимуществ, то в Европе

и сходных странах такое положение, безусловно, равносильно утрате самостоятельности. Только связь с

большой рекой, какой обладают Сербия и Парагвай, может спасти в этом поло-

141

женин от гибели. Свободное Оранжевое государство и Южно-Африканская Республика напрасно будут

стремиться сохранить полную независимость. Инстинктивное стремление стран к морю вытекает из

потребности ускользнуть от континентальных объятий. Это вдвойне понятно там, где не только государство,

но и самый народ окружен, точно остров, как, например, мадьяры в Венгрии. Лишь очень мелкие

государства, как Андора, Лихтенштейн, которые и без того не претендуют на полную самостоятельность,

могли сохранить целые века в подобных тисках. С этим положением несколько сходно, в смысле опасности,

положение страны между двумя соседями. В таком положении была Франция, когда Германия и Испания

находились под общим скипетром. Союз двух соседей может поставить в такое же положение третьего,

находящегося между ними. Так, Франция искала союза с Турцией и позднее с Россией против Австрии и

Германии.

Каково бы ни было в отдельности положение соседей, большое значение всегда имеет число их. Много сла-

бых соседей выгоднее, чем немного сильных. Положение Франции ухудшилось вследствие союза Германии

с Италией, но ей в то же время выгоден такой слабый сосед, как Испания. Развитие Соединенных Штатов

Америки, которые мало-помалу вытеснили Испанию на юге и западе, Францию на юге и Мексику на западе

и взамен этого с трех сторон пришли в соприкосновение с морем, завидно упростило политические задачи

их благодаря ограничению соседства. Рассеянное положение встречается ныне почти только в различных

областях распространения народов и s пределах союзных государств. Сильные государства

сосредоточиваются в одном пространстве. Мы видим всюду, что там, где область распространения какой-

либо формы жизни уменьшается, она не просто атрофируется, но превращается в ряд островов или оазисов,

которые легко могут взывать представление, как будто эта форма приобрела из своей родной области новые

точки опоры. Где же различие между островами прогресса и

142

островами,обратного развития? У народов и государств прогресс связан с занятием лучших мест, а утрата их

означает регресс. Индейцы, которые оттесняются от моря, от рек, от плодородных земель, образуют острова

обратного развития. Европейцы, отнимая у них эти места, ов--ладевая постепенно островами, мысами,

гаванями, устьями рек, горными проходами и прочими, образовали острова прогресса.

Пространство

Мы недаром придаем в географии столь большое значение площади, занимаемой государствами. Число

квадратных километров и число людей составляют для нас два главных свойства государства. Обозначение

их есть простейшее, часто слишком простое средство, чтобы дать представление о величине и силе его. Мы

вообще не можем представить себе человека, а тем более человеческое общество без пространства, без

территории. Как бы остроумно ни доказывала государственная наука, что территория есть лишь

собственность государства, но все мы знаем, что территория слишком тесно связана с государством, чтобы

удовлетвориться этой второстепенной ролью. Народ и земля в государстве органически соединены в одно

целое, и мерилом этого соединения служат площадь и численность населения. Государство не может

переменить или изменить занимаемую им площадь без того, чтобы самому не сделаться совершенно иным.

Не удивительно, поэтому, что войны государств сводятся к борьбе за пространство. Самая война стремится

уменьшить область противника; но в еще большей мере вся история государств есть не что иное, как

приобретение и утрата пространства. Поляки продолжают существовать, но пространство, на котором они

живут, в политическом смысле перестало быть их пространством, и вместе с этим государство их исчезло.

В историческую эпоху в этой борьбе за пространство всегда выдвигаются отдельные крупные политические

143

территории. Восходя от древних времен к нашим, мы видим, что государства пространственно растут.

Персидское и римское царства малы в сравнении с русской, британской, китайской империей. Точно так же

государства шже стоящих народов малы в сравнении с государствами стоящих выше. Наиболее обширные

государства нашего времени вместе с тем самые молодые. Наоборот, крошечные владения Андорры,

Лихтенштейна, Сан-Марино, Монако глядят на нас, точно почтенные, но редкие окаменелости из туманной

дали прошлого.

Связь этой градации с ростом пространства и средств сообщения очевидна. Сообщение есть борьба с про-

странством, и наградой победившему в этой борьбе служит подчинение пространства. Процесс затемняется

тем, что вместе с пространством приобретается также содержимое его: выгоды положения, очертания,

плодородия, и, наконец, не последнее место занимают сами обитатели страны. Однако уменьшение

ценности этих вещей вследствие рассеяния их на обширном пространстве может быть парализовано лишь

завладением пространства, на котором они рассеяны.

История сообщений есть история периода, предшествующего политическому росту. Это справедливо от

финикиян до новейших североамериканцев, у которых стоянки American Fur Company (Американской

пушной компании) послужила ядром для развития Небраски. Всякая колония есть продукт сношений. Даже

в Сибири купцы, переселявшиеся из Великороссии на Обь, предупредили завоевания на три столетия.

Справедливо говорят о завоеваниях всемирной торговли. Устройство дорог служит к чести основателей и

охранителей государств. В наше время ту же роль играют таможенные союзы и железнодорожная политика;

но во все времена интересы государства совпадали с путями сообщения. Сношения прокладывают путь,

государство проводит их. Несомненно, по-видимому, что в Древнем Перу прочно организованное

государство построило пути, которые затем принесли пользу отношениям. На низшей ступени

144

торговля прямо создает государство; на высшей торговые и железнодорожные договоры достаются как приз

в успешной войне. Можно ли допустить, чтобы Франция в состоянии была построить дорогу через Сахару,

не подчинив туарегов и не овладев навсегда их землями? Пути сообщения как оружие борющихся

государств, громадная роль народов, как посредников торговли и возникновение настоящих торговых

народов, стремление сношений подчинить себе политику, наконец, сильные обратные воздействия перемен

в путях сообщения на государство, народы и целые культурные круги — все это можем здесь лишь

наметить.

Всякому политическому движению, имеет ли оно завоевательный характер или представляет мирное

переселение, предшествуют неполитические движения. Собираются сведения, завязываются отношения,

намечается цель, исследуются пути. И по мере того как увеличивается знакомство с миром, лежащим по ту

сторону границы, незаметно расширяется и географический горизонт. Он не только расширяется, но вместе

с тем просветляется. Рассеиваются сказочные представления об ужасах чужих стран, слабеет страх, и вместе

с ясностью представления растет и политическая предприимчивость. Можно сказать, что каждый член