Клейнман А.Ф. Новейшие течения в советской науке гражданского процессуального права (очерки по истории)

Подождите немного. Документ загружается.

советском гражданском процессе, Н. И. Авдеенко полагает, что они не составляют

самостоятельного вида иска, являясь подвидами иска о признании. Вследствие этого

автор предлагает следующую классификацию исков: 1) иски о присуждении: а) к

совершению определенного действия, б) к воздержанию от совершения какого-либо

действия; 2) иски о признании: а) с положительным характером требования, б) с

трицательным характером требования, в) с преобразовательным характером

требования [14, 20—21]. Следует согласиться с Н. И. Авдеенко в той части, что

правообразовательные иски не свойственны советскому праву, что иски о пре-

кращении или об изменении правоотношений закон допускает, но они не имеют

самостоятельного значения. Но неправильно считать их подвидом только исков о

признании, так как мо

гут иметь место такие иски, как об изменении размера

алиментов или возмещения вреда здоровью, где суд своим решением обязывает

ответчика уплачивать алименты или вознаграждение за утрату трудоспособности в

другом размере по сравнению с ранее присужденным—в таких случаях иск будет

подвидом исполнительного иска о присуждении.

Доводы против преобразовательных иско

в как самостоятельного вида исков

приводились в учебниках, учебных пособиях и в статьях различных авторов. Нет

необходимости их воспроизводить, поскольку их сущность изложена в недавно

вышедшей книге А. А. Добровольского. Этот автор начинает исследование с задач

советского правосудия, среди которых не предусмотрено право суда создавать новые

правоотношения. Анализируя иски, которые М. А. Гу

рвич приводит в качестве

типично преобразовательных, А. А. Добровольский доказывает, что соответствующее

право истца на изменение или прекращение правоотношения существовало у истца

еще до вынесения судом решения об удовлетворении иска [40, 171— 174]. «Не суд

своим решением создает право на выселение, право на увеличение или уменьшение

алиментов, право на восстановление в должности, пр

аво на раздел общего имущества,

право на исключение имущества из описи и т. п., а соответствующие факты, имевшие

место до процесса и предусмотренные соответствующей нормой права. Суд только

проверяет, есть ли у истца то право, по поводу которого он обратился в суд» [40, 177].

Автор приходит к заключению, что по всем исковым делам за

дачи суда

одинаковы — защита реально существующих до суда и независимо от суда

субъективных прав и охраняемых законом интересов. Во всех случаях суд не создает

своим решением ни новых прав, ни новых обязанностей, а защищает и в

принудительном порядке реализует те права и обязанности, которые вытекают для

сторон из спорного правоотношения [40, 186].

Элементы иска

И по эт

ому вопросу в литературе существуют разногласия: одни

насчитывают три элемента иска: а) предмет иска, б) основание иска, в) содержание

иска,— другие полагают, что существуют только первые два элемента иска, которые

и составляют содержание иска.

Научное исследование элементов иска имеет большое теоретическое и

практическое значение: элементы иска индивидуализируют ис

к, содействуют

определению предмета доказывания по делу, облегчают ответчику возможность

защищаться против предъявленного к нему иска, помогают суду определить объем

судебного исследования, относимость и допустимость тех или иных видов средств

доказывания по делу [43, 135].

Е. В. Рябова подчеркивает, что элементы иска являются выражением

материально-правового требования, так как истец должен наполнить свое треб

ование

о судебной защите конкретным содержанием, указав, какое право нуждается в

охране, что именно должен присудить суд истцу и на основании каких именно

фактов, а это как раз и есть элементы иска, его предмет и его основание [87, 7].

Сторонниками двухчленного деления иска на элементы кроме Е. В. Рябовой

[87, 8—9] являются проф. Н. Б. Зейдер [4

3, 137], проф. К. С. Юдельсон [94, 196], А. А.

Добровольский [40, 125], Н. И. Авдеенко [14, 14]. Они исходят из того, что

содержание иска составляют два элемента: предмет и основание.

Доводы противников третьего элемента иска представляются

неубедительными. Проф. М. А. Гурвич указывает, что содержание иска составляет

указанная истцом форма судебной защиты. Просьба истца о присуждении ему

оп

ределенной вещи, признание какого-либо субъективного права истца, изменение

или прекращение правоотношения сторон являются различными видами содержания

иска [93, 156]. М. А. Гурвич с полным основанием утверждает, что «только в составе

всех трех элементов иск составляет обращение в суд за защитой права» [93, 157].

Целью всякого иска является получение от суда защиты нарушенного или осп

аривае-

мого права, а содержанием иска как требования к суду о судебной защите права —

просьба о совершении судом определенного действия (присуждения ответчика

уплатить определенную сумму, передать вещь; признания наличия или отсутствия

между сторонами определенного правоотношения). Поэтому во всяком иске

действительно обязательно наличие всех трех элементов, в том числе указание формы

судебной за

щиты (присудить, признать). Поэтому нельзя согласиться с мнением Н. Б.

Зейдера, что понятие содержания иска рав-

позначно с понятием той процессуальной цели, которую иск преследует [43, 136]. Он

утверждает, что предмет иска есть то, в отношении чего должно последовать

судебное решение, что предметом иска о присуждении является материально-

правовое требование истца к ответчику, что предметом иска о признании будет

правоотношение, или, точнее, существование правоотношения [43, 145].

Иначе определяет предмет иска Н. И. Авдеенк

о: «Предмет иска следует

рассматривать как действия ответчика в отношении определенной вещи

(материальный объект), совершения или несовершения которых добивается истец

через суд. Поэтому в понятие предмета иска входит не только действия или

бездействие ответчика, которого добивается истец в результате судебного решения,

но и материальная вещь [1, 14].

По мнению Е. В. Рябовой, пр

едмет иска есть требование истца, относительно

которого суд должен вынести решение а правоотношение не может считаться

предметом иска, так как правоотношение и его неправильное осуществление

составляют базу для возникновения материально-правового требования вне процесса

и для построения в процессе элементов иска [87, 8].

Проф. М. А. Гурвич утверждает, что под «предметом иска п

онимают

указанное истцом субъективное право и соответствующую ему обязанность либо

гражданское правоотношение в целом, о которых суд должен вынести свое решение»

[93, 154].

Наконец, Н. А. Чечина, к которой присоединился А. А. Добровольский [40,

126—127], полагает, что предметом всякого иска является конкретное требование

истца к ответчику, основанное на материально-правовом отношении [113, 88].

Обращаясь к разб

ору всех перечисленных взглядов на предмет иска,

необходимо сделать ряд критических замечаний. Определение проф. Н. Б. Зейдера не

охватывает исков о признании с отрицательным характером требования, когда истец

просит суд признать отсутствие правоотношения между истцом и ответчиком,

например иск о признании сделки недействительной. Трудно согласиться с Н. И.

Авдеенко, когда она утверждает, что пр

едметом иска является спорная вещь. Такое

определение совершенно неприменимо в исках о признании авторского права, о

защите чести и достоинства и т. д. Предметом судебного рассмотрения будет не

материальный объект искового требования, не действия сторон, а только требование,

предъявляемое истцом к ответчику. Следовательно, ни вещь, ни действия сторон не

составляют пр

едмета иска. Поэтому Е. В. Рябова права, когда заявляет, что в исках о

присуждении предмет иска есть материально-пра-

вовое требование истца к ответчику, но она неправильно полагает, что в исках о

признании правоотношение не может быть предметом иска. Конструкция Н. А.

Чечиной — А. А. Добровольского игнорирует существенное различие предмета иска

в исполнительных и установительных исках: в первых налицо материально-правовое

требование истца к ответчику, а в последних его нет — этим и от

личаются иски о

признании от исков о присуждении. Поскольку предмет судебной деятельности по

искам о признании—правоотношение между сторонами, установление его

существования, или несуществования, постольку соответственно и предметом иска о

признании является материально-правовое отношение между истцом и ответчиком,

из которых один заявляет, что правоотношение существует, а другой оспаривает эт

заявление, утверждая, что спорное правоотношение не существует. Субъективное

право (гражданское, семейное, трудовое, колхозное, административное) вопреки

утверждению М. А. Гурвича не составляет предмета иска, а лишь обосновывает

исковое требование в исках о присуждении и в положительных исках о признании

существования спорного правоотношения.

Исковое требование должно опираться на основание иска. Этому элемент

иска, так же как содержанию и предмету иска, принадлежит важная роль в

индивидуализации иска и для разрешения вопроса о тождестве двух исков.

Н. Б. Зейдер называет основанием иска то, из чего истец выводит свои

исковые требования, то есть фактические обстоятельства. Эти обстоятельства должны

быть юридически значимыми. Автор делит эти факты на пр

авопроизводящие,

правоизменяющие, правопрекращающие, а также правонарушительные или

правопрепятствующие [43, 138—145].

М. А. Гурвич говорит об активном и пассивном основании иска. По его

мнению, к первому относятся факты, с которыми связывается возникновение

спорного субъективного права; второе основание иска составляют факты, с которыми

связывается возможность принудительного осуществления спорного права, то есть

возникновение права на иск [

93, 160]. Автор указывает на особенности основания

иска о признании. В положительных исках о признании (о признании существования

определенного правоотношения) основанием иска следует считать факты, с которыми

истец связывает возникновение спорного правоотношения, в исках о признании

отрицательного характера (о признании отсутствия спорного правоотношения)

основание иска составляют фактические обстоятельства, вследствие которых спорное

пр

авоотношение не могло возникнуть [93, 162].

Е. В. Рябова, посвятившая вопросу об основании иска свою диссертацию,

дает такое определение: «Основанием ис-

ка называются факты, приведенные истцом как юридические для обоснования его

требования в процессе, которые суд обязан проверить наряду с другими

обстоятельствами, необходимыми для выяснения действительных прав и взаимоотно-

шений сторон и вынесения законного и обоснованного решения» [87, 6]. В

соответствии с этим автор отмечает, что факты, указанные истцом, должны быть

юридическими для того, чт

обы подтвердить правовой характер требования истца; од-

нако отсутствие или неправильность юридической квалификации указанных истцом

фактов не вызывает для истца никаких процессуальных последствий — в этом случае

правовую квалификацию указанных истцом фактов должен осуществить сам суд [87,

9—11].

Несомненный научный интерес представляют выводы автора о видах

основания иска (бланкетное, отрицательное, сложное). Если иск пр

едъявлен на основе

нормы права, содержащей лишь общую характеристику фактического состава без

конкретного перечисления юридических фактов, то основание иска будет

бланкетным, при котором необходима достаточно. устойчивая совокупность фактов.

Если истец обосновывает свое исковое требование фактами отрицательными по

отношению к фактическому составу, указанному в норме материального права, то

основание иска будет о

трицательным. В этом случае бремя доказывания фактов,

указанных в норме права, возлагается на ответчика. Если в основании иска

совокупность фактических составов, то такое основание иска является сложным, и

суд в подобных делах должен рассматривать все составы фактов, на которые

ссылается истец [87, 13—15].

А. А. Добровольский высказал новый взгляд на основание иска, кото

рое, по

его мнению, должно быть не только фактическим, но также правовым. Правовое

основание позволяет разрешать вопросы подведомственности того или иного

гражданского дела суду, имеет важную роль при подготовке и разбирательстве дела.

Истец, предъявляя иск, должен указать конкретное правоотношение между ним и

ответчиком, из которого возник спор. Поэтому основанием иска явля

ются конкретное

субъективное материальное право истца и определенные юридические факты,

подтверждающие субъективное право и основательность требования истца [40, 128—

145].

Следует признать, что разработка вопросов основания, иска оказалась весьма

плодотворной как для теории гражданского процессуального права, так и для

судебной практики. Несомненно, в основании иска истец должен указать фактические

обстоятельства дела, имеющие значение для его пр

авильного разрешения,

следовательно, эти обстоятельства должны быть правовыми, т. е. такими, с наличием

или отсут-

твием которых норма права связывает возникновение, изменение, прекращение

правоотношений или препятствие их возникновению. А указание на юридические

факты есть тем самым указание на конкретное правоотношение, из которого возник

спор. Поэтому новая постановка этого вопроса Д. А. Добровольским вполне

закономерна, и предложенная им поправка к общепринятому взгляду на основание

иска должна быть пр

инята на вооружение теории гражданского процесса. Равным

образом необходимо признать ценность разработки Е. В. Рябовой вопросов о

различных видах основания иска.

Право на иск

Во

прос о сущности права на иск в советском гражданском процессе также

вызвал оживленную дискуссию в литературе. В. П. Чапурский [28, 159—160] и С. Н.

Абрамов [13, 154—155] были сторонниками двойственного понимания этого важного

института. По их мнению, следует различать: а) процессуальное право на иск как

правомочие на обращение за судебной защитой, т. е. пр

аво на предъявление иска, б)

материальное право на иск как правомочие на принудительное осуществление

гражданского права через суд, т. е. право требовать через суд исполнения ответчиком

его обязанности перед истцом. Таким образом, эти авторы конструировали два

понятия права на иск: право на иск в процессуальном смысле и право на ис

к в

материальном смысле. Против такого разделения единого понятия права на иск

выступила Н. И. Авдеенко, которая писала: «... в советском гражданском процессе не

может быть самостоятельного права на иск в процессуальном смысле как права

только на предъявление иска, оторванного от права на иск в материальном смысле ...

чтобы обратиться в суд для защиты сп

орного гражданского правоотношения, не

требуется наличия обладания особым правом на предъявление иска ... Право на иск

означает прежде всего право на судебную защиту, сообщающую правоотношению

обязательность». «Нет гражданского субъективного права без присущей ему

возможности быть осуществленным в принудительном порядке. При таком

понимании субъективного права отпадает надобность в построении особого,

отличного от мате

риального права публично-правового правомочия в виде

притязания к государству на защиту права, т. е. так называемого права на иск в

процессуальном смысле» [14, 10—11].

Фундаментальную работу по вопросу о праве на иск написал проф. М. А.

Гурвич [31]. В книге 4 главы: 1) «Очерк истории понятия права на иск», 2) «Право на

предъявление

иска (право на иск в процессуальном смысле)» [31, 46], 3) «Проблема права на иск

в материальном смысле», 4) «Легитимация к делу».

Автор следующим образом раскрывает сущность каждого из трех понятий

права на иск: а) право на иск в процессуальном смысле — это право возбудить и

поддерживать рассмотрение данного гражданско-правового спора судом с целью

его разрешения, т. е. пр

аво на предъявление иска, Право на правосудие по

конкретному гражданскому делу [93, 167—168]; б) право на иск в материальном

смысле слова—это «гражданское субъективное право в том состоянии, в котором

оно способно к принудительному в отношении обязанного лица осуществлению»

[31, 145]; в) право на иск в смысле активной легитимации к делу—это пр

аво на

данный иск [31, 178]. Рассматривая вопрос о праве на предъявление Иска, автор

разработал проблему предпосылок права на Предъявление иска и условий

осуществления права на предъявление иска и внес ценное предложение об

улучшении законодательства о процессуальных последствиях отсутствия

предпосылок и условий, отметив, что при отсутствии предпосылок права на

предъявление иска дело должно быть пр

екращено судом без права повторного

предъявления того же иска; а при отсутствии условий осуществления права на

предъявление иска иск должен быть оставлен без рассмотрения с тем, что по

устранении недостатка искового заявления может быть предъявлен повторно тот

же самый иск [31, 53—128]. Это предложение de lege ferenda было воспринято

законодателями при утверждении «Основ гражданского су

допроизводства Союза

ССР и союзных республик» и гражданских процессуальных кодексов союзных

республик.

Если проф. М. А. Гурвич правом на иск считает лишь материальное право,

отрывая его от права на предъявление иска, то другую позицию занимает проф. К.

С. Юдельсон, который дает следующее определение права на иск: «...обеспеченная

законом возможность обращения к суду за за

щитой своих гражданских прав, а в

случаях, предусмотренных законом,— в целях защиты гражданских прав других

лиц и организаций» [94, 190]. Этот автор, следовательно, усматривает в праве на

иск только процессуальную сторону, игнорируя материально-правовую сторону

права на иск.

Исходя из взгляда на иск как на единое понятие, охватывающее как

процессуальную, так и материальн

о-правовую] стороны, мы попытались

сконструировать единое понятие права на иск, содержащее две стороны: а)

процессуальную — право на предъявление иска, б) материально-правовую—

право на удовлетворение исковых требований, объединенные в едином понятии

права на иск [54 и 92]. К этой конструкции присоединился А. А. Добровольский,

детально рассмотревший

и раскритиковавший доводы противников единого понятия права на иск [40, 62—

90].

Как недостаток теории иска в советской литературе следует отметить то

обстоятельство, что иск рассматривался лишь как процессуальное, средство

судебной защиты права. Между тем исковая форма защиты права имеет место не

только в суде, но и в арбитраже, третейском суде, товарищеском суде; кроме то

го,

ряд споров из трудовых отношений и из обязательств, связанных с причинением

вреда здоровью или жизни на производстве, рассматриваются комиссиями по

трудовым спорам и фабричными, заводскими, местными комитетами

профессиональных союзов в исковом порядке. Вследствие этого А. А.

Добровольский пришел к правильному выводу о том, что «есть все основания

говорить об ис

ковой форме защиты права во всех тех случаях, когда такой защиты

заинтересованное лицо добивается путем передачи своего материально-правового

требования к ответчику на рассмотрение суда, арбитража, третейского суда,

товарищеского суда или профсоюзного органа» [40, 10].

ГЛАВА III

ДОКАЗАТЕЛЬСТВА ПО ГРАЖДАНСКОМУ ДЕЛУ

Понятие су

дебного доказывания

В советской науке о процессуальном праве вызывает много споров вопрос

о сущности судебного доказывания, о связи его с логической мыслительной

деятельностью судей, о специфических особенностях судебного показания, о

предмете и пределах судебного исследования, о субъектах судебного доказывания

и об обязанностях суда по исследованию и оценке доказательств.

Определяя природу доказывания в советск

ом социалистическом

гражданском процессе, проф. К. С. Юдельсон писал: «Под доказыванием следует

понимать деятельность субъектов процесса по установлению при помощи

указанных законом процессуальных средств и способов объективной истинности

наличия или отсутствия фактов, необходимых для разрешения спора между

сторонами, т. е. фактов основания требований и возражений сторон» [123, 33—34],

Автор характеризует советскую сис

тему доказывания как самобытную,

своеобразную и законченную, имеющую в своей основе марксистское учение об

объективной истине и вооруженную марксистским диалектическим методом и

потому гарантирующую достижение истины [123, 76]. Говоря о субъектах

доказательственной деятельности, К. С. Юдельсон относит к ним стороны, третьих

лиц, участвующих в деле, прокурора, а также суд, на котором, по мнению автора,

лежат о

бязанности по доказыванию [123, 82—86, 126, 130—144]. В

подтверждение выдвинутого положения автор ссылается на то, что советский

принцип состязательности включает в себя активность и инициативу суда по

установлению истины, что суд отвечает за полноту доказательств в деле, что

практика Верховного Суда

СССР требует от суда проявления инициативы по истребованию доказательств

пр

и их недостатке, что доказывание не является монополией сторон.

К сожалению, в работе не уделено должного внимания допросам:

почему в гражданском процессе необходимо судебное доказывание, какова его

связь с логическим доказыванием, каковы формы судебного познания, в чем

состоит содержание судебного доказывания.

Исследованием этих вопросов занялся С. В. Курылев, который пришел к

ряду интер

есных выводов. Этот автор подчеркивает, что существуют две формы

познания: непосредственная и опосредствованная при помощи доказательств [60,

38—54]. С. В. Курылев несколько преувеличивает значение непосредственного

познания в гражданском процессе, хотя вынужден признать, что познание

опосредствованное имеет гораздо большее значение. Он пишет: «Для

непосредственного познания путем восприятия доступны лишь факты, со-

вершающиеся в настояще

м, причем лишь в том случае, если они находятся от

познающего субъекта на расстоянии и в условиях, не препятствующих их

восприятию. Непосредственное познание позволяет нам получать знания лишь о

внешних, доступных восприятию сторонах предметов и явлений

действительности. Опосредствованное познание неизмеримо богаче

возможностями», оно «позволяет нам проникать в сущность вещей и явлений»

[60,

43—44]. Хотя способом судебного познания фактических обстоятельств дела

является не только доказывание, но и непосредственное чувственное восприятие,

однако сфера применения непосредственного судебного познания значительно

более ограничена по сравнению с областью использования доказательств, на что

справедливо указывал В. Я. Лившиц [69, 19]. Что это за факты, которые суд может

познать непосредственно, без до

казательств? С. В. Курылев указывает их:

уклонение стороны от явки в суд для дачи личных объяснений, непредставление

стороной заведомо находящихся у нее доказательств, неоспаривание утверждений

противника, отказ от объяснений по обстоятельствам дела, размер занимаемой

стороной жилплощади, размер используемого земельного участка, характер изо-

лированности спорной комнаты. Нетрудно из этого перечисления сделать вывод о

том, что вс

е же превалирующее значение для судебного познания имеет

опосредствованная форма при помощи доказательств, что случаи

непосредственного восприятия без доказательств представляют собой весьма

редкое явление в судебной практике, так как суд, как правило, устанавливает

имеющие значения для дела юридические факты при помощи средств

доказывания, т. е. при посредстве дока

зательств. Кроме того, «непосредственное»

восприятие судом размера спорных жилой площади, земельного

участка и характера изолированности спорной комнаты осуществляется судом

посредством осмотра вещи: комнаты, земельного участка и т. п., которые сами по

себе являются доказательствами. Следовательно, и в этом случае познание судей

будет опосредствованным.

Обращаясь к выяснению содержания, сущности и места судебного

доказывания в процессе судебного познания, С. В. Курылев подчеркивает, что

доказывание—эт

о «прежде всего совокупность определенных процессуальных

действий» [60, 60], что основным содержанием доказывания являются

процессуальные действия участвующих в деле лиц и суда по представлению и

исследованию доказательств [60, 64]. Присоединившись к мнению К. С.

Юдельсона, считающего суд субъектом доказывания, С. В. Курылев, сопоставляя

роль суда и сторон в доказывании, приходит к выводу, что суд является самым

олномочным субъектом доказывания, так как объем процессуальных прав суда на

доказывание значительно шире, чем у лиц, участвующих в деле [60, 64]. Вопреки

взгляду К. С. Юдельсона, полагающего, что приведение в судебном решении

мотивов суда представляет собой судебное доказывание [123, 35], С. В. Курылев

утверждает, что хотя понятия логического доказательства и процессуального

доказывания взаимно св

язаны и обусловлены, но поскольку они регулируются

различными по характеру законами, постольку следует признать, что они лежат в

разных плоскостях [60, 61]. Поэтому автор разделяет процесс познания на два рода

деятельности, существенно отличающихся друг от друга по характеру и

юридическим последствиям: а) процессуальное доказывание, б) оценка

доказательств. С этим правильным выводом С. В. Кур

ылева находится в полном

противоречии отнесение им к основному содержанию доказывания

процессуальных действий суда по истребованию недостающих доказательств, по

исследованию доказательств (допрос, осмотр и т. д.), на что он вновь указывает,

давая определение судебного доказывания: «Судебным доказыванием называется

имеющая своим назначением установление истины и происходящая в

соответствии с предусмотренными законом пр

авилами деятельность участников

дела и суда по представлению и исследованию доказательств или самих предметов

непосредственного познания в качестве искомых фактов» [60, 67].

Еще дальше в расширении содержания доказывания идет Л. Т. Ульянова,

считающая, что деятельность по доказыванию включает в себя собирание,

закрепление, проверку и оценку доказательств [107, -47]. В подтверждение этого

она ссылается на следующие дов

оды: а) суд обязан совершать определенные

действия, направленные на выяснение всех существенных обстоятельств по делу;

б) участники процесса не

только представляют доказательства в суде, но и во время прений дают им оценку

[107, 52]

Изложенные взгляды на содержание и сущность судебного доказывания

вызывают ряд возражений. Во-первых, необходимо правильно установить объ

ем

процессуальных действий, из которых слагается доказывание; определить, что

представляет собой «доказательственная» деятельность; выяснить связь

логического доказывания с процессуальными действиями по доказыванию; во-

вторых, необходимо уточнить разделение труда между участвующими в деле

лицами и судом по вопросам доказывания и на этой основе установить круг

субъектов доказывания.

Для осуществления задач советского гр

ажданского судопроизводства, для

судебной защиты прав и охраняемых законом интересов граждан и различных

организаций, для выполнения судом воспитательных задач и для предупреждения

правонарушений суду необходимо установить фактические обстоятельства

разбираемого дела, имевшие место в прошлом (до предъявления иска в суде) и

применить к ним соответствующие нормы материального права (гражданского,

трудового, колхозного, семейного, адми

нистративного). Каковы же особенности

судебного познания неизвестных фактов, событий и действий прошлого? Какова

связь эмпирического и логического в судебном исследовании? В чем черты

сходства и различия доказывания в логике и в суде? Цель доказывания в логике и

в судебной деятельности совпадает: это задача выяснения истинности или

ложности тезиса в логике, выяснения истинно

сти или ложности утверждений

сторон о фактах в суде. В логике тезис доказательства составляет суждение,

истинность или ложность которого выясняется при помощи данного

доказательства [18, 15]. В логике мысль доказанной будет тогда, когда показано,

что истинность (или ложность) тезиса вытекает из истинности (или ложности) по-

ложений, которые были доказаны раньше или были пр

изнаны истинными [18, 8,

19]. На основе этих положений в логике рассматривается вопрос о структуре

доказательства: тезис, аргументы (основания доказательства), способ доказывания

(демонстрация). Эту структуру пытался применить В. Я. Лившиц в работе

«Принцип непосредственности в советском уголовном процессе» [69] и к понятию

судебного доказательства, ч которое автор включает также предмет доказывания,

хотя совершенно очеви

дно, что факт, подлежащий доказыванию, и средство его

доказывания—суть различные понятия, вследствие чего первый не может быть

элементом второго. Именно потому, что судебное познание—опосредствованное

познание, стороны и другие лица, участвующие в деле, должны доказывать суду

утверждаемые ими факты. Цель судебного доказывания помочь суду установить

существенные для дела

фактические обстоятельства. Суду необходимо познать неизвестные спорные

искомые факты. Процесс познания в судебной деятельности имеет ряд

особенностей, при исследовании которых А. А. Старченко удалось сделать

плодотворные выводы. Автор подчеркивает, что «единственный способ раскрытия

фактических обстоятельств дела—тщательное судебное исследование связанных с

ними фактов и познание по этим известным данным неизвестных обстоятельств

дела по зак

онам познания, с соблюдением логических правил и способов

раскрытия истины [98, 5—б]. Здесь правильно указано на неразрывную связь

процессуальных действий по исследованию доказательств с мыслительной

деятельностью судей, определяемой законами логического мышления. Автор,

признавая, что судебное исследование протекает в процессуальных формах,

отмечает, что выводы суда об обстоятельствах дела представляют собой

взаимосвязанную цепь умо

заключений [98, 17]. Говоря о специфике судебного

познания, А. А. Старченко обращает особое внимание на то, что предмет и гра-

ницы судебного исследования по уголовному делу определяются материальным

уголовным правом, устанавливающим элементы состава преступления [98, 6—7].

С этим нельзя не согласиться, так как и в гражданском процессе предмет су-

дебного исследования также определяет мате

риальное право (гражданское,

трудовое, семейное, колхозное), поэтому объектом судебного исследования по

гражданскому делу являются события и действия, имевшие место в прошлом, в

определенное время и в определенном месте, которые оцениваются материальным

правом как основания возникновения, изменения и прекращения гражданских,

трудовых, семейных, колхозных правоотношений. Объем процессуальных прав

сторон и лиц, участвующих в деле, пр

и доказывании этих событий и действий

состоит из следующего: утверждение о фактических обстоятельствах,

представление доказательств, опровержение доказательств противника, заявление

ходатайств суду об истребовании доказательств, участие в исследовании

доказательств судом, дача объяснений по поводу исследованных доказательств.

Стороны и другие участвующие в деле лица не только имеют процессуальные

права по доказыванию фактических обстоятельств, лежащих в о

сновании их

требований и возражений, но и на них лежит обязанность доказывания,

обязанность представления доказательств («Основы», ст.ст. 18, 27, 29, 30).

Поэтому о них можно говорить, как о субъектах доказывания, субъектах

доказательственной деятельности, субъектах обязанности доказывания утверждае-

мых ими фактов.

Совсем другое положение по отношению к доказательствам занимает в

процессе суд как ор

ган социалистического правосудия. Он должен исследовать,

проверить и оценить

представленные доказательства. Согласно «Основам» суд заслушивает объяснения

сторон и других лиц, участвующих в деле, исследует другие доказательства (ст.

34) и оценивает их по своему внутреннему убеждению, основанному на все-

стороннем, полном и объективном рассмотрении в судебном заседании всех

обст

оятельств дела в их совокупности, руководствуясь законом и

социалистическим правосознанием (ст. 19).

Исследование, проверку и оценку доказательств нельзя квалифицировать

как судебное доказывание, ибо из них слагается судебное разбирательство,

судебное рассмотрение обстоятельств дела. Суд обязан исследовать, проверить и

оценить доказательства, так как на нем лежит обязанность разобрать дело и

положить в основу р

ешения доказательства, которые были исследованы судьями в

судебном заседании («Основы», ст. 37). Поэтому в понятие судебного доказывания

не следует включать исследование, проверку и оценку доказательств судом.

Нельзя также считать судебным доказыванием приведение в судебном

решении аргументов, доводов, мотивов, разъясняющих, почему именно суд

признал определенные фактические обстоятельства деда доказанными, по каким

соображениям суд отвер

г утверждения сторон о тех или иных фактах, на что мы

указали еще в 1950 г. [52, 39—41]. Проф. К. С. Юдельсон, выдвигая тезис «суд-

субъект обязанности доказывания», ссылается на то, что основывая решение на

определенном составе фактов, суд «должен привести доказательства их бытия», в

противном случае судебное решение подлежит отмене и из это

го будто бы

вытекает, что «суд рассматривается как носитель обязанности подтверждения

доказательствами принятых им фактов» [123, 84—85]. Судебная практика, на

которую автор ссылается, вовсе не возлагает на суд доказывание фактических

обстоятельств, а предъявляет к суду вполне законное требование, чтобы суд

исследовал в судебном заседании доказательства, чтобы его выводы о фак-

тических обстоятельствах де

ла были основаны на доказательствах, исследованных

в судебном заседании. Из этого вытекает, что на суде лежит обязанность

исследовать доказательства и в решении обосновать свои выводы на исследо-

ванных в судебном заседании доказательствах. Эта обязанность суда

мотивировать выводы об установленных им фактах не есть доказательственная

деятельность, она не может рассматриваться как обязанность судебного

доказывания. По это

й причине следует отвергнуть мнение, согласно которому на

суде лежит обязанность доказывания. Деятельность суда по осуществлению

правосудия нельзя сводить только к логическому процессу мотивировки

судебного решения.

Роль суда по отношению к доказательствам главным образом выражается

в том, что он обязан их исследовать и оценить. Такое понимание процессуального

положения суда как органа правосудия в отличие от сторон и других лиц, участ-

вующих в гражданском деле и обязанных доказывать свои утверждения о фактах,

отнюдь не противоречит советским принципам диспозитивности и

состяза

тельности, а также принципу объективной истины советского гражданского

процесса. Принципиальное отличие наших демократических основ правосудия от

буржуазных принципов формальной юридической истины и буржуазной

состязательности и диспозитивности прежде всего состоит в том, что они служат

интересам народа и потому гармонически сочетают активность и инициативу

сторон с активностью и инициативой суда, прокурора, об

щественных

организаций. Но из этого вовсе не следует делать вывод о том, что стираются

грани между сторонами, юридически заинтересованными в исходе дела и потому

обязанными доказывать свои утверждения о фактических обстоятельствах дела, и

судом как органом государственной власти, как органом правосудия,

защищающим права и свободы советских граждан. Для выполнения стоящих

пер

ед судом задач закон дает ему право в случае недостаточности доказательств

истребовать недостающие доказательства. Но закон возлагает на суд обязанности

лишь по разбирательству и разрешению дела, но вовсе не перекладывает на суд

обязанности сторон по доказыванию: стороны доказывают, а суд разбирает и

решает дело, а для того чтобы вынести законное и обо

снованное решение, суд

исследует, проверяет и оценивает доказательства. Таково разумное разделение

труда между судом и сторонами в отношении, судебных доказательств.

А. А. Стар

ченко подчеркивает, что эмпирическое познание и логическое

мышление представляют соб

ой две диалектически взаимосвязанные ступени

единого процесса познания [98, 8]. Выясняя роль логики в судебном исследовании,

автор указывает, что познание судом существенных обстоятельств дела протекает

в форме логического перехода от известного к неизвестному путем выводов от

совокупности фактов, составляющих следствие, к совокупности фактов,

составляющих причину (98, 224]. Логика таким образом учит, как следует

связывать уж

е установленные истинные понятия и суждения в процессе выводов

для того, чтобы получить надлежащие результаты в познании искомых фактов [98,

230]. В итоге соблюдение законов логики обеспечивает убедительность судебного

решения, делая его обоснованным и облегчая вышестоящему суду возможность

проверки обоснованности решения нижестоящего суда [98, 233].

Понятие док

азательства в логике и судебной деятельности

Понятия судебного доказательства и доказательства в логике связаны

неразрывными узами, так как судебное исследование слагается не только из

процессуальной деятельности суда по восприятию, проверке доказательств, но

также из мыслительной деятельности судей, протекающей по законам познания,

по логическим законам, и необходимой для оценки доказательств, для

устано

вления существенных фактических обстоятельств и для их общественно-

правовой оценки. Вследствие этого представляется необходимым выяснить

понятия логического и судебного доказательства и установить их взаимосвязь,

черты сходства и различия между ними.

В логике доказательством какого-либо положения, т. е. мысли, содержащей

определенный тезис

, является другая известная мысль. В работах советских

философов В. Ф. Асмуса и А. А. Старченко даны определения доказательства в

логике. Например, согласно определению В. Ф. Асмуса:

«Доказательность—необходимое условие логичности истинного

мышления; форма мысли, осуществляющая доказательность, умозаключение,

результатом которого является мысль доказанная» [18, 8].

Таким образом, мысль, составляющая предмет доказывания как нечто

неизвестно

е или искомое, доказывается другой мыслью, уже известной; в

результате искомая мысль становится доказанной.

Этот логический результат опирается на логическую связь суждений

мыслящего субъекта [18, 37—38], так как истинность тезиса необходимо следует

из истинности (или ложности) положений, доказанных раньше или признанных

истинными [18, 19].

Несомненно и В. Ф. Асму

с, и А. А. Старченко сове

ршенно правы как в

определении понятия логического доказательства, так и в определении роли и

значения доказательств в логике для установления истинности тех или иных

суждений, для убедительности судебных решений, надлежащим образом

мотивированных при помощи логических аргументов.

Переходим к определению судебного доказательства и к выяснению его

соотношения с логическими доказательствами. Рассмотрим положения,

высказанные по эт

ому вопросу К. С. Юдельсоном, В. Я. Лившицем, С. В.

Курылевым, А. И. Трусовым, Л. Т. Ульяновой.

«Тезис доказательства — суждение или положение, истинность (или ложность) которого

выясняется посредством данного доказательства» [18, 15].