Клейн Л.С. История археологической мысли. Курс лекций. Часть 1
Подождите немного. Документ загружается.
4. Кристиан Томсен и его система трех веков. Профессор Нируп не мог уделять
всё свое время музею, а коллекции разрастались, и на должность секретаря комиссии
нужно было найти отдельного энергичного работника. По консультации с другими членами
комиссии Мюнтером был представлен к этому посту молодой Кристиан Юргенсен Т О М С Е Н
(Christian Jürgensen Thomsen, 1788 – 1865), увлеченный древностями сын богатого
коммерсанта, родившийся за год до Французской буржуазной революции. В 1804 г.
подростком случайно он помогал вернувшемуся из Франции датскому консулу выгружать
коллекции древностей, которые тот скупил во Франции во время смуты революции. Консул
подарил ему несколько древних монет. С этого началась собственная коллекция молодого
человека. В 1807 г. при бомбардировке Копенгагена флотом Нельсона (Дания была тогда
на стороне Франции) загорелся дом одного из нумизматов, и 17-летний Томсен помогал
выносить коллекции. Тут он познакомился с другими коллекционерами и преисториками и
вошел в их круг. Мюнтер харатеризовал его в письме как
"любителя с целым рядом достоинств. Я хорошо знаю его лично. Он вполне в ладах с
римской и скандинавской нумизматикой и имеет совершенно исключительные познания в
искусстве. В дополнение он владеет рядом живых языков, в частности немецким, французским
и английским и, насколько я знаю, может писать на первых двух. Он прилежный работник и
является, на это обращает внимание профессор Нируп, человеком с независимыми
средствами (т. е. не нуждается в зарплате. – Л. К.). Это верно, что он, хоть и знает латынь, не
прошел университета. Но я настаиваю, что при нынешнем состоянии археологической науки,
это не имеет значения. Не важно вовсе, где человек получил свои знания, важно, имеет ли он
их" (цит. по: Klindt-Jensen 1975: 49).
Так Томсен (рис. 12 - 13) стал секретарем комиссии и куратором музея, приступив к
работе с 1816 г. Он не только занимался упорядочением материалов, но и участвовал в
раскопках могил, проводимых комиссией с 1817 г. с помощью королевских солдат, данных
Фредериком VI, тем самым, который способствовал устройству "кургана Юлианы". Сыном
его кронпринцем Кристианом Фредериком и антиквариями Янсеном и Лундом проводились
курганные раскопки на о. Борнгольм, и в этих раскопках было задействовано до 600 солдат
ополчения. Янсен зачерчивал профили курганов, стараясь уловить стратиграфию. Находки
поступали в комиссию комплексами, так их Томсен и регистрировал. Сборы, дары, раскопки
и закупки быстро превращали Копенгагенский музей в самый большой археологический
музей Европы. Соперничать с ним мог только шведский музей в Лунде, тогда крупнейший в
Швеции, и, кстати, расположенный неподалёку – рукой подать (через пролив). В молодости
Томсен сотрудничал с Бруцелиусом, а позже влиял на молодых археологов из Лунда.
С Томсеном связывают введение системы Трех Веков – каменного, бронзового и
железного, - которая стала основой хронологической классификации первобытной
археологии. Но хотя заслугу Томсена не отрицает никто, суть его заслуги трактуют очень
различно, так что этому вопросу посвящена большая литература (Hildebrand 1986; Hoernes
1893; Montelius 1905; Weibull 1923; Seger 1930; Hermansen 1934; Hildebrand 1937; Petersen
1938; Daniel 1943; 1975: 38 – 54; Heizer 1962; Gräslund 1974: 91 – 112; 1981; 1987: 13 – 30;
Ciołek 1975; Rodden 1981; Rowley-Conwy 1984; Sørensen 1999). Одни (как Мортилье, Майрс,
Джон Эванс) умаляют его значение, обращая внимание на длинный ряд предшественников
(Эккард в Германии, Маюдель во Франции, Колт-Хор в Англии, Ведель-Симонсен в Дании,
Магнус Бруцелиус в Швеции и др.) или выдвигая приоритет немецких современников
Даннейля и Лиша (как это делали немецкие националисты); другие (как Голденуайзер,
Грэйем Кларк, Триггер), наоборот, возвеличивают Томсена, характеризуя его как первого
эволюциониста (и прибегая к этому термину) или прогрессиста (если иметь в виду суть их
рассуждений); третьи (как Бо Грэзлунд) настаивают, что Томсен был эмпириком,
разрабатывал только классификацию и хронологию на основании одних лишь сочетаний
вещей в комплексах.
В чем же суть открытия и вклада Томсена на самом деле?
Томсен приступил к работе над музейными собраниями после учебы в Париже, где
он мог познакомиться с французскими идеями прогресса. Молодой буржуа тех лет был
проникнут романтическими идеями поклонения "народу", дух которого проявляется в его
сказаниях и древностях. У Томсена была своя коллекция монет. В специальной работе о
социально-психологической природе коллекционерства я устанавливал его
обусловленность неудовлетворенностью современными условиями среды и сравнивал с
аутизмом (Клейн 1997). Томсена толкал к коллекционированию естественный для молодого
181
датчанина тех лет патриотический эскапизм. Занимаясь коллекцией, он имел и некоторый
опыт в нумизматике, а нумизматы различали разное время чеканки монет не только по
надписям, но и по формальным признакам. Кроме того, нумизматы знали, что монеты,
схожие по форме и годам чеканки обычно группируются в одном и том же кладе, и что
вообще обнаружение монеты вместе с определенными вещами очень важно, потому что
позволяет датировать эти вещи.
Знал Томсен и основную идею типологической классификации – что за
разнообразием форм стоят некие сущности, идеалы изготовителей, соответствующие
функции вещей, их назначению в жизни. Эти идеалы и нужно выявить, для этого и
группировать вещи по формальному сходству и различию. Родден называет эту идею
эссенциализмом (Rodden 1981).
Вот с такими знаниями молодой Томсен взялся за сортирование коллекций. Его
первые шаги мало отличались от обычной практики антиквариев: он разбил свой материал
на традиционные рубрики каталогов без единого критерия деления. В письме 1818 г.
шведскому историку Шрёдеру он излагает свои группы так: 1) каменные орудия и оружие, 2)
металлическое и медное оружие и другое боевое снаряжение, 3) железные артефакты
языческого периода, 4) домашние орудия и утварь, 5) украшения, 6) предметы языческого
культа, 7) погребальные урны, 8) смешанные предметы языческого периода, не
перечисленные в предыдущих категориях. Легко заметить, что первые три группы
охватывают оружие и соответствуют будущим трем векам, но это не указано. Разделения
по векам еще нет.
Другой молодой шведский археолог, Свен Хюландер из Лунда, посетив в
следующем году церковь Троицы в Копенгагене, где Томсен тогда раскладывал свои
экспонаты по группам, записал, что это группы по назначению: 1) топоры, 2) молоты. 3)
ножи, 4) долота и т. д. Именно в этом году музей был открыт для публики.
Как же Томсен выбирал способ группировки вещей? Ведь можно было разбить их
по функциям, по размеру, по материалу, по источникам поступления, по народностям и т. д.
Почему Томсен наметил именно тот критерий, который давал возможности расположить
материал соответственно ходу истории, соответственно прогрессу? А у него был образец
перед глазами – классификация великого шведа Карла Линнея, сформулированная в его
произведениях ("Система природы" 1735 г., и "Философия ботаники" 1751). Это была
именно классификация всех трех царств природы – минералов, растений и животных, их
упорядочение. То есть решались те же задачи, которые стояли перед Томсеном, а
критерий у Линнея был выбран от простого к сложному, от примитивного к совершенному.
Это был критерий прогресса, который казался Линнею, человеку века Просвещения, самым
естественным и который позволял в будущем (продолжателям Линнея) поставить вопрос о
развитии, о ходе естественной истории. Линнеевское общество было создано в Лондоне в
1788 г. и эта классификация была наиболее авторитетной в XIX веке.
Еще ближе к теме и времени Томсена была классификация Жоржа Кювье,
выработавшего ее в Музее Естественной Истории в Париже, куда он был приглашен в 1795
г. Кювье стал профессором сравнительной анатомии, потом членом Государственного
Совета и реформатором образования во Франции. Он был убежден в том, что всё в мире
лучше всего разложить по сериям от простого к сложному, потому что это соответствует
естественному порядку и смене вещей в истории. Так построена его книга "Животное
царство" (1817), чрезвычайно влиятельная до Дарвина. Жорж Кювье считается отцом
палеонтологии, потому что он вслед за Уильямом Смитом признавал, что каждому
геологическому слою земли соответствует свой набор ископаемых, своя фауна, и это всё
более сложные и совершенные виды ископаемых. И тут лестница! Кювье считал, что
каждая смена ископаемых – результат катастрофы, после которой Бог создавал все виды
животных заново, но более совершенными.
Вот контекст, в котором следует рассматривать классификацию Томсена. Некую
общую направленность в смене вещей в сторону усложнения, улучшения он видел,
признавал. Родден называет это дирекционализмом, но, я думаю, можно и уточнить, что за
направление – прогресс. Так же, как Линней и Кювье, Томсен был прогрессистом, но так
же, как они, он не был эволюционистом. Трансформации каменного века в бронзовый он
себе не рисовал, как и бронзового в железный – эта логика его просто не интересовала. Его
интересовала группировка, дающая последовательность.
182
Конечно, Томсен знал почтенную литературную традицию о трех веках, она
маячила перед его умственным взором, но полагаться он на нее не хотел. Так же, как Колт-
Хор, он хотел основываться на фактах. Еще одному шведскому другу он писал: "Для тех,
кто выводит свое знание и всю свою ученость только из книг, у меня нет сочувствия. Я
слишком часто видел, в какой полнейший абсурд они впадают, когда должны повернуть
свою ученость на практическое использование" (цит. по: Klindt-Jensen 1975: 51). Но к 1825 г.
он уже мог подтвердить традицию о трех веках фактами. Одному немецкому ученому он
пишет: "Я нахожу существенным помещать археологические образцы аккуратно в контекст,
чтобы держать в уме хронологическую последовательность, и считаю, что вескость старого
представления и то, что сначала камень, потом медь, и, наконец, железо, постоянно
находит новые обоснования в Скандинавии" (там же, 51 - 52).
В 1830 г. молодой шведский археолог Брор Эмиль Г И Л Ь Д Е Б Р А Н Д (Bror Emil
Hildebrand, 1806 – 1884, рис. 14) познакомился и подружился с пожилым уже Томсеном. Он
восхитился его классификацией, перенимал опыт (в сущности, стал его учеником) и
переделал выставку в Лундском музее по образцу Копенгагенского, а еще через три года -
выставку в Стокгольмском музее. В 1837 г. он стал королевским антикварием Швеции и
преподавал археологию 40 лет на основе системы трех веков. В 1833 – 35 гг. по
Томсеновскому образцу перестроил свою выставку и Рудольф Кейзер в Кристиании (Осло).
В 1832 г. музей получил 5 комнат в королевском дворце Кристиансборг, а
впоследствии число их было доведено до 18. Три комнаты было отведено под "три века".
Только в 1836 г. Томсен опубликовал свой путеводитель по Музею ("Путеводитель по
северной древности"), где древности были четко распределены по трем разделам:
каменный век, бронзовый век, железный век. Поскольку руководители небольших
провинциальных музеев в Германии Д А Н Н Е Й Л Ь и Фридрих ЛИ Ш опубликовали
аналогичные схемы примерно в то же время (1836 – 37), вставал вопрос о приоритете. Но у
Данейля это был незначительный эпизод в биографии, а Томсен посвятил музею и
разработке датских древностей всю жизнь, Лиш опубликовал свою первую статью всё-таки
позже Томсена, а, кроме того, в то время столичная музейная экспозиция была не менее
влиятельным обнародованием результатов, чем публикация в печати. Раз в неделю
Томсен сам проводил экскурсии для публики по музею (рис. 15). Люди посещали выставку,
видели ее классификацию и усваивали идею, даже перестраивали под ее влиянием свои
музеи. Гильдебранд и Кейзер перестраивали свои выставки по копенгагенскому образцу до
публикаций Даннейля и Лиша. А экспозиция была устроена по трем векам между 1819 и
1825 годами (судя по письмам).
К сожалению, Томсен писал путеводитель для широкой публики, а не для ученых, и
не изложил своих методов и своих доказательств. И вообще он нигде их в систематическом
виде не изложил. Приходится восстанавливать их по мимолетным замечаниям.
Что его классификация базировалась на эмпирическом принципе, это ясно, но какой
был выбран способ группировки, способ деления?
Неправы те, кто считает, что Томсен разбил свою груду вещей по материалу (по
веществу), - а это Карл Маркс и Глин Даниел, - и что это была технологическая
классификация (даже "технологическая модель"), - а так выражались Даниел, Пиготт,
Хайзер и др. В бронзовом веке у Томсена есть и каменные орудия, в железном – и
бронзовые изделия. Да, в "Путеводителе" можно найти слова о том, что в классификации
вещей автор находит "более удобным упорядочить их по материалам, из которых они
составлены", но это просто констатация одной из частных операций. Томсен не все вещи
так разбивал, не по всем так выделял свои века, а только по орудиям и оружию, имеющим
режущие края (ножи, мечи, кинжалы, топоры). Это указано в "Путеводителе" (Thomsen
1936: 59 – 61). Выделение этих ведущих видов инструментов для классификации всего
инструментария и всего материала было его важным открытием. Они определяли технику
периода.
А как же с остальными вещами? А их он распределял по векам, намеченным
ведущими видами, на иных основаниях. Он излагал это так:
"есть еще один способ, который пока мало использован в отношении северных
древностей, а именно – исследование форм предметов и орнаментов, которыми они
украшены, с тем, что тщательно сравнивая и аккуратно замечая, какие виды обычно находятся
вместе, мы можем установить порядок, в котором последовательные изменения имели место,
183
и таким образом определить периоды, в которых одно лишь обследование орнамента
позволит нам атрибутировать предмет".
Иными словами, распределить вещи по группам, намеченным ведущими видами (т.
е. формами с лезвием), можно на основании четырех критериев:
Во-первых, по совместному нахождению в одних и тех же комплексах (могилах)
вместе с ведущими видами вещей (каменными, бронзовыми или железными). Уже в 1821 и
1822 годах он писал в Швецию Шрёдеру, как важно обращать внимание на то, "какие вещи
найдены вместе". В статье 1832 г. он требует фиксировать "ассоциации, в которых
артефакты найдены". А в "Путеводителе" он требует отмечать "взаимоотношение между
залегающими артефактами, которое часто более важно знать, чем сами артефакты"
(Thomsen 1836: 88). И в своей автобиографии (Thomsen 1864) он объяснял свой успех
систематическим наблюдением за тем, "что было находимо вместе, а что нет".
Во-вторых, по их категории, облику, форме: в могилах каменного века оказывались
вещи одного облика и назначения, в могилах бронзового века – другого, железного –
третьего. Например, янтарь был обнаружен только в могилах каменного века, серебро –
только в могилах с металлом, бронзовые луры – только в комплексах бронзового века,
стеклянные сосуды – только в комплексах железного века.
В-третьих, по орнаментации. На вещах каменного века оказывались одни
орнаменты, на вещах бронзового века – другие (в частности линейно-спиральный),
железного – третьи (плетеный).
И, наконец, в-четвертых, по устройству самих могил, по погребальному обряду:
камерные могилы в мегалитах каменного века противостояли каменным ящикам
бронзового и курганным камерам железного, а кремация применялась только в периоды
металла.
Это значит, что классификация Томсена распределяла вещи не столько по
материалу, сколько по формам, устройству и по связям в комплексах, по совместному
нахождению. То есть она была формально-типологической. Это подробно показал Бо
Грэзлунд (Gräslund 1974: 91 – 112; 1981; 1987: 13 – 30), хотя слово "типологический" он не
применяет к Томсену, придавая этому термину другое значение (близкое к слову
"эволюционный"). Он также настойчиво доказывает, что подход Томсена был сугубо
эмпирическим, и что никаких предварительных идей у него не было, что нет никаких
оснований называть его схему "технологической моделью" или видеть в ней концепцию
эволюции, как это делают, скажем, Грэйем Кларк и Брюс Триггер (Clark 1961: 1; Trigger
1989: 78 – 79). Эволюционистом Томсен в самом деле не был, и не потому только, что он
выводил бронзовый век с Востока (это можно сравнивать с катастрофизмом Кювье), а
потому, что у него нет демонстрации того, как бронзовый век (где бы то ни было) возникает
из закономерного развития компонентов каменного века, а железный век – из таковых
бронзового. Но общая последовательность его периодов (не в Скандинавии, а вообще в
мире) соответствует представлению о прогрессе в истории, так что прогрессистом Томсен
был. И технологическая сторона прогресса, несомненно, представлена в его схеме самим
фактом деления по ведущим формам инструментария.
Кроме того, обратим внимание на его классификацию. И формально-
типологические классификации могут быть проведены по-разному – признаков ведь у
вещей очень много, и есть много возможностей разделить материал, смотря, что взять за
первый шаг деления, что за второй и т. д. Одни варианты окажутся удачными, другие –
неудачными. Как же Томсен нащупал у д а чный параметр для выявления рубрик, по
которым распределятся хронологически все остальные признаки? Как он дошел до идеи
выделить орудия с ле з вием как ведущие формы вещей? Здесь нужно вспомнить уже
выявленную мною теоретически особенность процесса классификации – необходимость
предварительного почти интуитивного знания общих связей в материале, определяющих
перспективные пути его группирования (Клейн 1991: 230 – 233). Приступая к классификации
– да, эмпирической, да, сугубо формально-типологической, - Томсен знал старую идею о
трех веках, бытующую в литературе. Более того, она представлялась ему весьма
правдоподобной, потому что древние авторы (Гомер) сообщали о бронзовом оружии
древних героев, индейцы Америки оказывались живой иллюстрацией общества,
существующего без металлов, в каменном веке, а их оружие - аналогией археологическим
находкам в Европе, "громовым стрелам и топорам". Всё эти аргументы приводятся в его
"Путеводителе" 1836 года. Вот что ориентировало его в выборе критериев классификации.
184
Вот что подсказало ему, какие формы выявят прогресс и, следовательно, хронологическое
деление.
Итак, он нащупал понятие комплекса вещей, значение связей в комплексе,
значение ведущих форм орудий и оружия в технике, разработал хронологическую
классификацию артефактов на основе их форм, орнаментов и связей с сооружениями, а
также устройства сооружений. Клинд-Йенсен называет Томсена "основателем современной
археологии" (Klindt-Jensen 1975: 57).
5. Ворсо, продолжатель Томсена. Томсен всегда очень заботился о
продолжателях своего дела, о молодежи. Он подбирал себе молодых сотрудников, не
только датчан, но и других скандинавов, не обращая внимания на отношения между
государствами. Так, когда он заботливо занимался с Гильдебрандом из Лунда, у Швеции с
Данией были враждебные отношения. Но из всех учеников самым близким и сильным был
Енс Якоб Асмуссен ВО Р С О (Jens Jacob Asmussen Worsaae, 1821 – 1885, рис. 16). Моложе
Томсена на 33 года, он родился в семье сельского шерифа и еще школьником
заинтересовался археологическими находками. Как он сам писал в мемуарах, его
вдохновляли национальные чувства и романтические идеи. Он проводил сам раскопки и
посещал известные памятники. В короткое время он собрал богатую коллекцию
древностей. В раскопках мегалитической гробницы ему помогал друг-офицер с солдатами,
но они были прерваны, когда верхний камень обрушился, и мальчик едва выбрался из-под
него.
Студентом семнадцати лет он пришел в музей к Томсену, и несколько лет работал у
него добровольным помощником. Он сблизился с кронпринцем Фредериком, любителем
древностей, проводившим и раскопки. Уже в 20 лет у него вышла первая большая печатная
работа. Зарплату он попросил, когда умер отец и семья попала в затруднительное
положение. Но бережливый Томсен отказал ему – зарплату получили те, кто пришли
добровольно помогать раньше. Ворсо немедленно оставил работу и нашел другого
покровителя.
Он обрушился с критикой на маститых историков, ошибочно интерпретировавших
археологические находки и плохо прочитавших руническую надпись. Критик решил
проверить саму надпись и нашел, что она неверно скопирована. Средства на эту поездку
ему выделил сам король Кристиан VIII, которого можно было встретить во дворце, где
находился и музей, и которому юноша представил свою критическую работу. В отличие от
Томсена, писавшего с великим трудом, туго и вязко, Ворсо обладал живым языком. Сам
увлекающийся археологией, король счел выводы юного археолога верными и поручил ему
написать очерк о ранней истории Дании. Очень скоро Ворсо представил королю готовый
текст. Это была его знаменитая книга "Древность Дании в свете преданий и курганов",
вскоре переведенная на английский (1849, есть и русский перевод). Она вышла в 1843 г.,
когда автору было 22 года.
Даниел называет "Путеводитель" Томсена и эту книгу юного Ворсо "вероятно,
самыми важными археологическими трудами первой половины девятнадцатого века. Для
археологии они столь же важны, как Лайелловские "Принципы" для геологии. Здесь, в этих
двух датских трудах изложены принципы преисторической археологии" (Daniel 1975: 46).
В книге Ворсо выводы Томсена были изложены более наглядно и четко, чем у самого
Томсена. Он подчеркивает заслугу Томсена, отвергая доказательность древней традиции о
трех веках. "Это деление древних времен Дании на три периода полностью и исключительно
основано на соответствующем свидетельстве древностей и курганов, ибо античные
традиции не упоминают, что было время, когда ввиду отсутствия железа оружие и острые
орудия делались из бронзы". Древних героев Гомера он не считает вполне доказательными
для выделения бронзового века – в конце концов, это всего лишь эпос и мифология. Более
важной для каменного века он признает аналогию с островитянами Тихого океана, а
решающими – связи вещей в комплексах. Без этого не было бы системы трех веков: "мы
вряд ли могли бы отнести артефакты к трем последовательным векам, если бы опыт не
научил нас, что артефакты, датируемые разными веками, обычно находимы порознь"
(Worsaae 1843: 60).
Первое заселение Европы он датировал 3000 г. до Р. Хр. – столь близкое
соответствие Библии было для скандинавских ученых тем проще, что палеолита в этих
185
странах не могло быть в силу оледенения. Книга несет и другие черты своего времени.
Скелеты в дольмене были изображены стоящими на коленях (рис. 17) – явно они так не
стояли in situ.
В дальнейшем Ворсо много способствовал популяризации Системы Трех Веков. В
1854 г. он опубликовал "Картины из Королевского Музея Северных Древностей в
Копенгагене", а в 1857 – 60 гг. "Атлас археологии Севера". Но он не ограничился этим, а
разработал систему более детально.
В 1846 – 47 гг. Ворсо на средства, отпущенные его покровителем королем,
путешествовал по Великобритании, изучая остатки норманской оккупации, и результатом
явилась книга "Остатки данов и норманов в Англии, Шотландии и Ирландии". Вернувшись,
Ворсо был назначен Инспектором по Охране Древних Памятников, а вскоре король умер и
новым королем с 1849 г. стал друг Ворсо Фредерик VII. Ворсо же начал с 1848 г. исследовать
раковинные остатки в огромных кучах песка и пепла с вещами каменного века. Ему помогали
геолог Йохан Георг Форхгаммер и зоолог Япетус Стеенструп. Это оказались древние
накопления пищевых отбросов, "кухонные кучи", по-датски кьёкенмеддинги – под этим
именем они и вошли в литературу. Кьёккенмеддинги оказались по грубости керамики и
кремневых изделий древнее мегалитов. Таким образом, каменный век разделился на две
эпохи – раннюю и позднюю. Этот вывод Ворсо изложил в своем учебнике 1854 г. "Картины из
Музея северных древностей в Копенгагене". Позже, в 1860-е, кьёккенмеддинги отнесли к
мезолиту. Тогда же Ворсо признал, что каменный век сильно удлиняется – добавились
французские пещеры, будущий палеолит.
В 1855 шведский археолог Нильс Густав Б Р У Ц Е Л И У С , а в 1860 Ворсо разделили
бронзовый век на ранний (с ингумацией) и поздний (с кремацией покойников), прослеживая
это в стратиграфии курганов. В 1859 г. вышла работа Ворсо "Новые подразделения
каменного и бронзового веков". Железный век удалось также разделить. Рунами викингов
был отмечен поздни й его период, а Ворсо и Х Е Р Б С Т установили, в какого типа могилах
железного века обнаруживаются римские импорты – так был выделен его ра нний , римский
период. По византийским золотым монетам Ворсо выделил и п р омеж у т о ч ный между
ними период, ставший лучше известным после раскопок Конрада Энгельгарда, который,
будучи сиротой, стал воспитанником и личным секретарем Томсена.
В поздних работах Ворсо каменный и бронзовый века разделены каждый надвое, а
железный на три подпериода, да еще французские пещеры добавили особое подразделение
каменному веку. Таким образом, Система Трех Веков уже при Ворсо, по сути, превратилась в
Систему Семи или Восьми Веков. Дальше она дробилась еще больше.
6. Ворсо и средневековая археология. Разделение и детализация железного века
позволяют ставить вопрос о возможности разделения отечественной археологии на две
или три отрасли, во всяком случае, об обособлении средневековой археологии. Ведь все
рубежи между отраслями, на которые распалась отечественная археология, пролегают
внутри железного века. Но когда произошло разделение отраслей? Для него нужна
дифференциация методики и связей с другими науками. Между тем, памятники, о которых
есть письменные свидетельства, и те, которые не освещены в письменных источниках, во
времена романтической археологии изучались одинаково. Единственное различение,
которое делалось между более ранними и более поздними памятниками помимо деления на
три века, затрагивало не методику изучения, а содержание материалов – это было
различение между языческими и христианскими древностями, и, разумеется, его было
легче провести на памятниках погребальных и храмовых, но не поселенческих. Языческие
памятники на том уровне изучения могли рассматриваться только сугубо локально,
порегионально, то есть в каждом этническом регионе особо, без обобщения. А христианские
памятники выделялись в общеевропейском и даже более широком масштабе в некую узкую
отрасль и по специфике материала, и по связям с теологией, и по направленности изучения
– тут было немало от "сакральной археологии".
Изучение их шло по старинке – ученых интересовали только произведения искусства
и святыни. В 1817 – 31 гг. выходили в 12 томах "Примечательности (Denkwürdigkeiten)
христианской археологии" Аугусти с подзаголовком: "с непременным. вниманием к
современным потребностям христианской церкви". Вот и термин для отрасли уже есть –
"христианская археология"! Правда, тогда же, в 1823 г. вышли и 6 томов истории всего
186
средневекового изобразительного искусства Серу д'Арженкура – свод памятников и
пояснительный текст, но их содержание мало отличалось от церковного искусства.
Средневековая археология выделялась постепенно вокруг церковной археологии как своего
стержня.
Погребения древних датских королей и викингов Ворсо не рассматривал как особую
отрасль, не выделяя из отечественной археологии. Их раскопки он считал патриотически-
значимыми, но за пределами непосредственного освещения письменными источниками нить
прямой преемственности для него терялась. И тут Ворсо если не отделил первобытную
археологию от средневековой, то выделил ее важную отличительную черту. Он покончил с
традицией связывать первобытные древности непременно с известными по Библии и по
античным источникам народами и группами – готами, кельтами, галлами, друидами,
финикийцами. Можно ли, спрашивает Ворсо, назвать народы каменного века, которые
Томсон выделил как первых насельников Дании, финнами или лапландцами или кельтами?
Всесторонне обсудив эту проблему, он приходит к выводу, что такие ярлыки приклеить к
археологическим остаткам нельзя, что это "более древняя и еще неизвестная раса, которая
в ходе времени исчезла до вторжения более сильных наций…". Он делает и более общий
вывод: "История вряд ли сохранила для нас память обо всех нациях, населявших
изначально Европу; поэтому было бы тщетно и ошибочно полагать, что какие-то расы были
несравнимо более древними, потому лишь, что они первыми упомянуты в малочисленных и
недостоверных источниках, которыми мы обладаем".
Уже Томсен писал о диффузии и переселениях. Ворсо поставил вопрос,
волновавший позже археологов Европы - о миграции и автохтонности, и употребил
аргументацию, вполне современную. Констатировав разительные различия культурного
облика трех веков, он заключил:
"мы поэтому вправе заключить, что раса, населявшая Данию в бронзовом периоде, была
иной, чем раса каменного периода, положившая начало заселению страны. Это ясно
показывают древности, ибо нет постепенного перехода от простых инструментов и оружия из
камня, к превосходно выполненным орудиям и оружию из бронзы… С другой стороны, не
решено, что народ железного периода должен быть третьей расой, которая иммигрировала в
более позднее время, чем та, что населяла страну в бронзовый период; ибо хотя древности и
курганы этих двух народов ни в коем случае не одного вида, но разница не столь разительна и
не столь выдающаяся, чтобы позволить нам основывать на ней предположение о двух
совершенно разных расах человечества".
Ворсо отметил, что "более живые сношения с другими нациями" привели к
"примечательному изменению преобладающего способа погребения" (это влияния). Он
также предположил "маленькие иммиграции из соседних стран", порождающие "новые
составные части населения".
В 1855 г. Ворсо стал первым профессором северных древностей в университете, а в
1866 г. ушел на смену умершему Томсену директором музея, оставаясь также инспектором
всех древностей (рис. 18). Его называют первым археологом-профессионалом. В 1873 г. он
добился гранта на полную съемку всех древностей Дании – это был первый в мире учет
археологических местонахождений всей страны. Еще через два года он стал министром
образования и церковных дел (рис. 19).
Респект археологии как науке добавляло в Дании не только высокое положение
Ворсо, но и то, что раскопки нередко проводил сам король Фредерик VII. Используя солдат
как рабочую силу, он копал курганы, а Ворсо присутствовал и давал советы (рис. 20 – 22),
одетый в униформу: король ввел униформу для археологов – чиновный мундир и высокую
шапку французского типа.
7. Свен Нильссон и его интеграция археологии с этнографией. С датчанами
часто объединяют шведа Свена Н И Л Ь С С О Н А (Sven Nilsson, 1787 – 1883; рис. 23), относя его
к ученым, совершившим "скандинавскую археологическую революцию" (Глин Даниел);
другие считают его первым эволюционистом (Trigger 1989; Magnusson 1994). Строго говоря,
ни археологом, ни эволюционистом Свен Нильссон не был. Он верил в прогресс
человечества, в смену всё более прогрессивных стадий, но ни механизма перерастания
одной стадии в другую, ни идеи постепенности и независимости этого процесса у него не
было (Regnell 1983; Hegardt 1999).
187
Родился он в семье фермеров, был младшим из шестерых детей. Отец воспитывал
его в набожности и любви к сагам и легендам. В университете (Лундском) он получил
теологическое образование (для сельских студентов цель стать священником была
обычной), но потом добавил к этому классическую филологию и всегда свободно владел
латынью, французским, английским и немецким. А в 1811 получил степень в зоологии, потом
добавил геологию и анатомию, в 1818 получил степень по медицине.
По специальности он был всё же зоологом, учился по трудам Жоржа Кювье, потом
работал профессором зоологии в Лунде. Он был коллекционером и директором
зоологического музея – по соседству с богатейшим археологическим музеем,
переустроенным Гильдебрандом по образцу Томсена, живо интересовался этнографией и
археологией. Он уважал эмпиризм и придерживался сравнительного метода. Своим
археологическим артефактам он искал аналогии в орудиях дикарей из других регионов
Земли и таким образом определял их функции, а зоологические познания позволяли ему
реконструировать первобытные охоту и рыболовство.
В 1834 г., за два года до "Путеводителя" Томсена он опубликовал свой труд "Очерк
истории охоты и рыболовства в Скандинавии". Это была глава в томе "Птицы" его
многотомной "Скандинавской фауны", выходившей с 1820 по 1855, а в 1838 – 43 годах
четырьмя выпусками вышел расширенный вариант этой главы под названием "Первобытные
обитатели Скандинавского Севера. Опыт сравнительной этнографии и доклад об истории
человечества". Завершающий выпуск совпал по времени с первой книгой Ворсо. Нильссон
предпринял глобальное сравнение этнографических данных с археологическими
артефактами и на этом основании, объединив идеи Фергессона с идеями Кондорсе, выделил
в истории человечества четыре стадии развития экономики: дикость – номадизм (кочевое
скотоводство) – фермерство (земледелие) – высшая стадия (она характеризуется у него
письменностью, чеканкой монет и разделением труда). Схожую схему впоследствии
развивали эволюционисты – Лаббок, Тайлор, Морган (в 1868 г. труд Нильссона был
переведен на английский), но это всё же была не схема Нильссона: эволюционисты
восстановили исходный трехэтапный вариант Фергессона (дикость – варварство –
цивилизация). К тому же всё это не археология, это преистория, и понятия эти ближе к
этнографии.
Через 30 лет вышло второе издание труда Нильссона. В нем Нильссон добавил свою
гипотезу, что в бронзовом веке в Скандинавию мигрировали финикийцы, вытеснив туземцев-
лаппов на крайний Север. Уже одно это положение не вяжется с обычными трактовками
эволюционистов. Для эволюциониста многовато внимания Нильссон уделяет расово-
биологическим факторам истории. Отличался он от эволюционистов и тем, что отводил
человеческому разуму меньшую роль в истории, чем материальным факторам.
Однако элементы, сближающие Нильссона с мышлением эволюционистов, есть и
помимо концепции прогрессивных стадий развития экономики. По аналогиям с
современными орудиями Нильссон определял функции древних – этот актуалистический
метод интерпертации был также впоследствии популярен у эволюционистов. Сравнительный
археолого-этнографический метод, сравнение явлений из разных географических регионов
(этнографические параллели) тоже вошли в методику эволюционистов. Но у Нильссона
сходства в культуре доказывают не общность законов развития, а общность происхождения,
общие корни.
Есть и идейная солидарность Нильссона с датскими лидерами археологии первой
половины XIX века. Он тоже прогрессист, способствовавший подъему первобытной
археологии на уровень позитивных наук своего времени. И всё же занимался он не самой
археологией, а ее использованием для преистории. Но если Томсен занимался только
самими артефактами и их комплексами с целью построить их хронологическую
классификацию, то Нильссон на основе анализа функций артефактов с привлечением
этнографии возвел реконструкцию первобытной экономики в ее развитии. Томсен и
Нильссон не знали о сходстве своих работ, узнали об этом только в 1836, когда прочли
работы друг друга и завязали переписку. Ворсо в своих последующих работах использовал
некоторые наработки Нильссона.
8. Датская археологическая революция. То, что установили Томсен и Ворсо, это
прежде всего относительная хронология, на которой зиждется вся преистория. Когда
188
подчеркивают, что они ввели "технологическую модель", подразумевают, что они построили
периодизацию первобытной истории, то есть ввели наиболее важные и рациональные
рубежи между эпохами, создав основу для прослеживания культурно-исторического
процесса в сменах способов производства. Это не совсем так. Томсена и Ворсо
интересовала прежде всего относительная хронология памятников: что раньше, что позже.
Абсолютная им была тоже интересна, но за исключением монет и надписей, они не видели
средств установить ее, а монеты и надписи затрагивали только время греко-римской
цивилизации по соседству и христианской культуры в Европе, то есть только протоисторию и
историю, никак не преисторию. А разбивка на периоды для них была вторичной, она
получилась сама собой, и периоды не были для них (или в очень малой мере были) этапами
развития.
Ни Томсен, ни Ворсо не рассматривали свои века как естественную
последовательность развития. Томсен в своей корявой манере писал, что "более ранняя
культура, задолго до того, как железо вошло в общий обиход, распространилась диффузией
по большей части Европы, производство которой было в большой мере схожим в очень
отдаленных районах". Ворсо полагал, что "бронзовый период должен был начаться со
вторжения новой расы или нового народа, обладающего более высокой степенью
культивации, чем прежние насельники". То же касалось и железного века. Это вполне
аналогично катастрофизму Кювье. Заселение Дании новыми народами было постепенным.
"Всеобщая диффузия металлов могла иметь место только постепенно".
Но, не будучи изначально и целенаправленно периодизацией, хронологическая
система Томсена и Ворсо всё же содержала в себе несомненные потенции и зачатки
периодизации, самим выбором критериев она открывала возможности своего превращения в
периодизацию, была потенциально периодизацией. Именно так она в дальнейшем и
развивалась (Klejn 1972; Клейн 2000).
Даниел в своей знаменитой истории археологии (Daniel 1975: 56) говорит о датской
археологичеcкой революции. Он ввел этот термин в историографию. По его заключению, к
1840 г. в Дании и Швеции
"были заложены реальные основы научной археологии. Не только прославленная
трехчастная система, но и, как мы видели, идеи инвазии, диффузии и гомотаксии, принципы
типологии, сравнительный метод, техника синхронизации – все были установлены в писаниях
этих трех великих людей – Томсена, Ворсо и Нильссона! Они ответственны за то, что может
быть описано только как революция в антикварианизме. … Археологически говоря, великим
событием периода 1800 – 1840 была Датская археологическая революция (Danish
archaeological revolutuion)".
Слово revolution можно переводить как "революция", можно – как "переворот".
Поскольку Даниел имел в виду 'научную революцию', вероятно, так и будет правильно
переводить, но в нашей литературе принято переводить как "Датский археологический
переворот" – вероятно, чтобы не путать с политической революцией, а ассоциировать с
промышленным переворотом. Тем самым слегка понижается ранг события.
Но Даниел этот ранг слегка завысил – не терминологически, а по содержанию. Идеи
инвазии, диффузии и сравнительного метода были не только у Томсена и Ворсо, но и у
многих их предшественников-антиквариев, ведших на север готов, троянцев или атлантов;
под сравнительным методом Ворсо понимал только сравнение с этнографией (приведение
этнографических аналогий); те слабые элементы синхронизации и типологии, которые у
Томсена и Ворсо были, нельзя принимать за основы этих устоев археологии, а шведа
Нильссона вообще подключать к двум великим датчанам не стоит – это ученый другого
плана. Введение трехчастной относительной хронологии было действительно чисто датским
достижением, и оно не нуждается в раздувании, чтобы оправдать речь о датской научной
революции или о датском перевороте.
Гораздо интереснее вопрос, который ставили перед собой Даниел, Крофорд и
другие: почему именно в Дании осуществился этот переворот, а не во Франции, где
собирание коллекций вылилось в огромные своды Монфокона и Кейлюса, почему не в
Англии, где проводились масштабные раскопки курганов (не датским раскопкам чета),
почему не в странах, где, казалось бы, были совершены подготовительные шаги к
обобщению результатов? Этот вопрос интересен потому, что его решение связано с
проблемой условий успешного развития археологии в любой стране, проблемой перспектив.
189
Ворсо сам думал над этим вопросом, и видел разгадку во влиянии Французской
революции, которая обратила европейцев "к политическим правам народов", а это
пробудило в нациях глубокий интерес к собственному языку и прошлому. Датчан
подтолкнули к изучению славного прошлого политические бедствия современности, потомки
данов стремились найти в прошлом компенсацию за униженное национальное достоинство и
надежду на лучшее будущее. Но гораздо больше это могло бы подтолкнуть к открытиям
самих французов – унижений после наполеоновских побед у них было достаточно.
Ингвальд Ундсет видел причины в том, что Скандинавия не была затронута
римскими завоеваниями, так что языческое время там не может быть снабжено ярлычками
из античных авторов и требует других объяснений. Но это говорит лишь о необходимости
объяснений, а не об их источнике.
Крофорд выводил интересующие нас достижения в археологии от промышленной
революции в Европе. Масштабные работы по устройству рудников, железных дорог,
туннелей и песчаных карьеров, ирригация и основание ферм, распашка земель принесла
резкое увеличение находок древностей, а это расширило число наблюдений, в то время как
праздная буржуазия коллекционировала древности без всякого толка.
Даниел возразил, что именно занятия коллекциями, в которых праздная буржуазия
лишь заменила другой праздный класс – аристократию, привели к открытию трехчастной
относительной хронологии. Хотя это было сказано в контексте ответа на вопрос о причинах
датской революции, осталась без ответа как раз конкретная постановка вопроса: почему это
произошло именно в Дании.
Мне кажется, что в Дании сконцентрировалось несколько обстоятельств,
обострявших те общие тенденции, которые вели разработку древностей в нужном
направлении. Во-первых, воздействие романтических идей, усиленных влиянием
Французской революции, в Дании чувствовалось особенно сильно, потому что она
уменьшилась особенно резко: от общеевропейской силы до крохотного государства. Во-
вторых, в маленьком густо населенном государстве разрушение сельских пейзажей и
древних памятников, порожденное промышленной революцией, ощущалось особенно
грозно. В-третьих, предшествующее развитие антикварианизма в Дании, как и в Швеции,
породило среду, особенно благоприятсвенную для накопления древностей в музеях, и музеи
Копенгагена и Лунда были в начале XIX века са м ыми бо л ь ш и ми в Евро п е . Раскопки
тогда были самыми большими в Англии, своды – во Франции, но музеи – в Скандинавии. В-
четвертых, антикварные занятия пользовались в Дании большим ре спекто м , так что
король страны сам проводил раскопки, а богатые и энергичные люди могли посвятить всю
свою жизнь музейному делу. Наконец, в-пятых, в Северной Европе буржуазный интерес к
гражданскому обществу и бытовым особенностям жизни народа обратил буржуазного
археолога и нумизмата к оценке значимости комплекса вещей, связей вещей в нем, а отсюда
уже только шаг к обнаружению синхронности и асинхронности.
9. Сопротивление Трем Векам. Первые успехи в распространении Системы Трех
Веков по Европе ожидали ее в Швеции и Швейцарии. В Швецию ее перенес с помощью
Томсена еще Брор Гильдебранд в 1830 – 33 гг., а в Швейцарии в нее уверовал профессор А.
Морло (A. Morlot), который опубликовал в 1860 г. на французском языке "Геолого-
археологические исследования в Дании и Швейцарии", которые в следующем же году были
переведены на английский под названием "Общие взгляды на археологию" и были очень
популярны во всей Европе и Америке.
В Англии "путеводитель" Томсена был переведен еще в 1848 г., первая книга Ворсо
немедленно вслед за ней в 1849. Но взгляды Томсена и Ворсо прививались в Англии туго.
Вместо "трех веков" по технике орудий там еще долго история излагалась по трем
этническим периодам: кельтскому, римско-британскому и англо-саксонскому, причем всё до-
римское было смешано воедино и называлось кельтским. Только в 1866 г. Фрэнкс, новый
хранитель отечественных древностей в Британском музее, перестроил выставку по трем
векам, выявленным датскими археологами.
Однако и после этого некоторые известные британские археологи не принимали
систему Трех Веков. Джон Кембл, выступая в 1857 г. в Ирландской Академии, выразил
сожаление, что выступает сразу после Ворсо, взгляды которого он принять не может. Он
заявил, что люди типа Ворсо и Лиша "соблазняют нас, ввергая в тяжелые исторические
190