Клейн Л.С. История археологической мысли. Курс лекций. Часть 1
Подождите немного. Документ загружается.
ученые века Просвещения по традиции исландских саг датировали веком богов-асов (Одина
и других), а предшествующий период ингумации относили к кельтам или кимврам,
Понтопидан предположил, что каменное сооружение должно быть еще древнее, но не мог
определить точнее, чем "по крайней мере, 1800 лет тому назад". Он опубликовал для ученых
полный отчет об этом на датском языке в первом выпуске трудов Датского Королевского
Общества, а кронпринц для оповещения местного населения повелел воздвигнуть на месте
раскопок табличку с резюме этого отчета … на латыни. В своем позднейшем (1763) труде об
истории Дании "Датский атлас" Понтопидан предположил, что веку Одина предшествовал
каменный период с ингумацией, а появление Одина начало период ряда миграций – англов,
саксов, готов, норманнов.
В 1776 г. кронпринц Фредерик, сын Фредерика V, раскопал еще три кургана в
Егерсприс. В могиле обнаружили скелет взрослого, при нем бронзовый "жертвенный нож",
четыре кремневых топора и молота, наконечник стрелы, янтарь, а вне могилы – урны с
прахом. Такие же находки в других двух курганах. Премьер-министр Хёг-Гульдберг велел
восстановить курганы и могилы, снабдить их общим торжественным порталом, посвященным
королеве Юлиане, склоны оформить террасами, на террасах поставить стелы в честь
основателей датского государства, на вершине водрузить норвежский рунический камень, а
вокруг посадить деревья в стиле английского упорядоченного классического парка.
Получился древний памятник славному прошлому, он получил название "курган Юлианы"
(рис. 18).
В Швеции после смерти Хадорфа наступило некоторое ослабление активности
антиквариев, по крайне мере в центре. Но в Лунде просветительскую сторону
антикварианизма развил профессор Килиан Стобэус (Kilian Stobaeus). В 1738 г. он
опубликовал на латыни книгу "Камни кераунии и бетулии", в которой разобрал все теории о
"громовых камнях". "Без вопросов, - писал он, - древнейшие повседневные орудия, вплоть до
времени, когда выработка и применение железа стало известно, формировались из кремня".
Он цитировал Лукреция и других классических авторов и сравнивал "громовые камни" типа
лежащих в Кунсткамере Копенгагена с орудиями индейцев Луизианы. Опубликовал он и два
кремневых кинжала из своей коллекции, реалистично зарисованных, а каменный ящик, в
котором один из них был найден, передан явно неточно, видимо, по рассказам находчика
(рис. 19). В 1735 г. Стобэус передал свою коллекцию Лундскому университету.
7. Антикварии века Просвещения в Германии. В Германии, раздробленной на
мелкие государства и далекой от классического мира, интерес к местной истории и
отечественным древностям был естественным. Это обращало антиквариев к раскопкам.
Призыв Лейбница к соотечественникам выявлять местные памятники ради истории
Германии был в начале XVIII в. буквально выполнен его учеником и другом Йоганном Г.
ЭК К А Р Т О М (Johann G. Eccart), который изучая древних тевтонов, раскопал несколько
курганов. Курганы эти не содержали железа, а в одних были только бронзовые предметы, а в
других – лишь каменные и костяные изделия. Эккарт (в книге, опубликованной в 1750 г.)
порешил, что подтверждается старая идея о том, что ж е л е зному в е к у п р е дшес т в о вал
бро н зо в ы й, а т о м у к ам е нный , хотя его находки нельзя считать подтверждением: это
был лишь намек на такую возможность.
В 1656 г. М. Лиленталь из Гданьска, который тогда поляки отстаивали против шведов,
вскрыл каменный ящик с лицевыми урнами и зарисовал всё in situ. Рисунок опубликован в
следующем веке – в 1724 г. Кажется, это первое дошедшее до нас изображение
археологического комплекса in situ (рис. 20).
Кильский анатом и ботаник Йоган Даниель М А Й О Р (Johann Daniel Major, 1635 - 1693),
сосед Олеария, в книге 1692 г. "Заселенная Кимбрия" рассуждал о лучшем с п о собе
раско п о к к у р г а нов – траншеей или сегментом (рис. 21). Леонгард Давид Херман
раскопал в начале XVIII века поле погребальных урн в Маслове, то самое, куда император
Фердинанд I посылал в середине XVI века рыцаря засвидетельствовать горшки, растущие в
земле. Херман выкопал там больше 10 000 урн и в книге 1711 г. "Маслография" изображал
находки могильных вещей в к о м пле к са х и нередко in situ (рис. 22). Гольштинские
пасторы отец и сын Р О Д Е – Кристиан Детлев и Андреас Альберт (Christian Dethlev Rhode,
1653 – 1717; Andreas Albert Rhode, 1682 – 1724) собственными руками вели раскопки. Роде
старший опубликовал отчет о раскопках на рубеже веков, Роде младший основал с 1717 г.
еженедельник, восьмистраничный листок, "Cimbrisch-Holsteinosche Antiquitäten Remarques"
121
("Кимбрийско-Гольштейнские заметки о древностях" – это пр о о б р аз архео ло г и ч е ск о й
перио д и к и !), где публиковал свои находки для публики, иногда с юмором. Раскопки он
описывал так:
"Наконец, когда мы докопали до глубины в восемь-девять футов, появилась зеленая
земля, что, видимо, предполагало, что нечто вскоре будет найдено; поэтому я остановил
работников и остаток работы стал проделывать сам с помощью ножа и маленького совка,
принесенного для этой цели" (цит. по: Schnapp 1996: 211).
Мы уже узнаем знакомую те хник у рабо т ы и и нстр у м е н т арий современного
археолога. А. А. Роде даже проделывал опыты по изготовлению кремневых орудий, доказав,
что это человеческие изделия.
Северно-немецкий пастор Мартин Мусгард (Martin Mushard, 1669 – 1770) на
основании своего опыта раскопок могильников поместил в популярном журнале
"Ганноверские очерки для пользы и удовольствия" за 1760 – 1761 год статью о методике
раскопок – нечто вроде первого руководства по раскопкам. Он указывал, что места
поселений и жертвоприношений копать невыгодно: трудно, опасно и разочаровывающе –
"pro thesauro carbones (вместо сокровищ угли). Что может быть найдено, однако, на слое
угля и покрытое пеплом и землей. это кремневые лезвия, так называемые жертвенные ножи,
фрагменты жертвенных котлов и горшков. Ну, можно ли вывести из этого какую-нибудь
теорию?".
Насыпи, большие и круглые, получше, но, бывает, тоже обещают только пустую трату
времени. Кроме камней там ничего нет, и если углубились намного, то "лучше прекратить
раскопки, так как на такой глубине вряд ли можно найти урны". А вот могильники без
внешних признаков – это другое дело. В таких могильниках "урны и утварь оказываются
наилучшими. Что же до места, где их можно найти, пастух или пахарь может дать ценную
информацию". А на месте можно воспользоваться щупом. Далее сами раскопки:
"перекрытие можно вскрыть, как везде, но нельзя сильно ударять лопатой и ни в коем
случае не прыгать на нем. Урну надо обкопать с боков, затем тщательно очистить и поднять
обеими руками. После этого ее надо оставить на часок просушиться на свежем воздухе. Если
горшок сломан и вам хочется восстановить его, то фрагменты надо склеить, а трещины
заполнить размятыми в порошок остатками другой урны. Остатки … могут быть просто покрыты
опять землей. Фрагменты, если их прогреть, очень полезны для очистки жирных пятен с одежды"
(Mushard 1760-61, цит. по: Schnapp 1996: 366).
Здесь сформулировано предпочтение могильникам по отношению к поселениям при
невнимании к обстоятельствам находки и не очень бережном отношении к фрагментам
"других урн".
8. Антикварии Франции Монфокон и Кейлюс. Во Франции Век Просвещения был
не только веком Вольтера и Руссо, но и веком энциклопедистов, стремившихся обобщить и
систематизировать накопленные знания в удобной для всеобщего пользования форме.
Среди антиквариев эту тенденцию отражают две фигуры – Монфокон и Кейлюс. Но у них она
выразилась в сводах древностей со всей Европы и даже из внеевропейских стран (например,
Египта). Правда, их опередили два голландца, но французские труды оказались
масштабнее. То, что это стало целью антиквариев после Тридцатилетней войны, понятно:
сказалось формирование общеевропейской истории. А то, что за это дело взялись именно
голландцы и французы, тоже понять нетрудно: после этой войны Голландия стала
независимым и сильным государством, а Франция - центром европейской политической
жизни. Версаль стал, можно сказать, столицей Европы. Именно тогда вся знать Европы
заговорила по-французски.
Голландские своды были изданы на латыни, выходили с 1694 г. и назывались
"тезаурусами" (буквально – "сокровищницами", от греческого термина, заимствованного в
латынь). "Тезаурус греческих древностей" в 13 томах был выпущен в 1694 – 1701 гг. Якобом
Гроновиусом в Лейдене, "Тезаурус римских древностей" Г. Грэвиуса выходил в 12 томах с
1694 по 1699 гг. в Утрехте. Французские своды выходили на французском и оказались
гораздо более влиятельными.
Бенедиктинский монах дом Бернар де М О Н Ф О К О Н (Dom Bernard de Montfaucon, 1655
– 1741) занимался филологией и палеографией, готовил к изданию сочинения святых отцов.
В бенедиктинскую конгрегацию св. Маврикия (Сент-Мор) он вступил двадцати одного года, в
122
1676 г. Мавристы были известны своими трудами по палеографии и отличались тягой к
разысканию новых первоисточников. В 1687 г. прилежного и способного монаха послали в
Париж редактировать труды древних отцов церкви. Он издал св. Афанасия (3 тома, 1698 г.),
издавал св. Иоанна Богослова (13 томов, 1718 – 1738 гг.). В 1708 г. он опубликовал свою
"Греческую палеографию", которая явилась основополагающим трудом в этой области –
начиная с него, эта отрасль стала наукой.
Но интересовался трудолюбивый монах и другими вещами. Для строительства
нового дворца и акведука в Версале королю-Солнцу Людовику XIV потребовались крупные
блоки камня. В Северной Нормандии все каменоломни оказались заняты королевским
заказом, и местный дворянин Робер Ле Прево (Robert Le Prévôt), нуждавшийся в камне для
починки ворот, решил выкопать в своем поместье Кошерель два огромных камня, торчащих
из земли. Когда в 1685 г. с командой землекопов он начал их выкапывать, показался третий,
а затем на глубине 6 футов – человеческие кости. Надо отдать должное дворянину, он стал
проводить раскопки с тщанием и аккуратностью, подробно описывая свои наблюдения. Всего
там оказалось 20 скелетов с каменными топорами, керамикой и массой пепла. Так была
впервые раскопана мегалитическая гробница с коллективным погребением (Bahn 1996: 38 –
40).
Робер Ле Прево приходился Монфокону родным братом, и в 1696 г. ученый монах
опубликовал отчет о раскопках мегалитической могилы у Кошерель с полированными
каменными топорами.
На рубеже веков он предпринял путешествие в Италию. Он пробыл там более трех
лет (гг. 1698 – 1701) и, увлекшись, антикварными занятиями, стал собирать изображения
древностей, чтобы представить их в одном корпусе, благо их в Италии было больше, чем где
бы то ни было. Вернувшись во Францию, продолжил свои разыскания, не ограничившись
греко-римскими древностями. Рыскал по кабинетам курьёзов и редкостей, разыскивал
древности в городе и в сельской местности, по книгам и через друзей собирал информацию
из других стран. В конце концов, в паузах между редактированием сочинений св. Иоанна
Златоуста подготовил к печати свой грандиозный труд "Древность изъясненная и
представленная в рисунках" (Antiquité expliquée et représentée en figures") и издал его в 10
томах в годы 1717 – 1719. В два месяца 1719 года разошлось 1800 экземпляров первого
издания. Через три года вышло второе издание, а в 1724 г. автор добавил еще 5 томов.
Всего было представлено 40 000 рисунков.
Труду своему Монфокон предпослал теоретическое введение, в котором разделил
памятники древности (по сути исторические источники) на два класса: "Эти памятники
разделены на два класса: класс книг и класс статуй, барельефов, надписей и медалей, два
класса, как я сказал, которые взаимосвязаны" (цит. по: Schnapp 1996: 235). Общего названия
для класса материальных древностей (археологических источников) Монфокон не нашел –
оно еще не существовало. Надписи он отнес к одному классу со статуями и прочим –
видимо, учитывая бóльшую надежность их содержания по сравнению с хрониками и другими
сочинениями древних авторов.
Целью его труда было собрать со всей возможной полнотой изображения всех
материальных древностей и дать их объяснения. Основой труда были именно изображения
реальных памятников и предметов, но объяснения не вытекали из них или их организации, а
извлекались из исторических текстов. То есть задача была по своей природе всё-таки
филологическая: установить строгие соотношения между текстами и изображениями реалий.
Монфокон стремился каждому изображению (многих вещей он сам и не видел) подобрать
соответствующий исторический текст, который придавал этому изображению смысл и
значение. Для Монфокона археология это были вещи и их изображения, а история – тексты.
Главной техникой антиквария было иллюстрирование (Schnapp 1996: 236 – 237). Труд свой
Монфокон предназначал не только для научных занятий, но гораздо больше для
просвещения широкой публики и для обучения. На усвоение всех 15 томов он считал
рациональным отвести года два.
Структуру труда Монфокон построил в соответствии с функциональным назначением
древностей, а порядок изложения отвечал принадлежности автора к церкви: сначала шли
изображения божеств, потом вещей, связанных с культовой деятельностью, затем
следовали предметы частной и общественной жизни (из практики войн, транспорта,
строительства дорог, мостов и акведуков и т. д.), за ними погребальные сооружения и вещи
123
(остатки похорон, могилы и мавзолеи) и, наконец, всё завершали мемориальные памятники –
стелы, колонны, кенотафы.
Впервые был предпринят опыт иллюстрированного объединения всего материала
антикварных исследований (археологического материала) в одном своде, и при этом была
разработана идея соответствия образа древнего предмета некоему текстовому значению. В
Британской Энциклопедии сказано, что его можно было бы назвать "одним из основателей
современной археологии" (еще один "отец"?). Но Монфокон далеко не все учтенные вещи
видел сам и не всегда мог проверить свои источники.
В этом труде Монфокон использовал и свой опыт обработки материала из могилы
Кошерель. Он отнес этот памятник и все подобные к народу, который еще не знал
употребления железа, т. е. монах рассуждал как вполне просвещенный человек. Монфокон
уже помещал "громовые камни" в разряд человеческих орудий.
Детальнее этим вопросом занялись Жюссье и Маюдель. Антуан де Ж Ю С Ь Е (Antoine
de Jussieu) в Академии Наук аргументировал в 1723 г. (через 4 года после публикации
рукописи Меркати) не только ссылкой на Меркати, но и этногр а ф и че с ко й ана л о г и ей -
указанием на такие же орудия индейцев Канады и Карибских островов, на сходство их в
условиях, потребностях и возможностях с древнейшими европейцами, еще не знавшими
металлов (знаменитое сочинение Лафито о сходстве тех и других вышло через год – в 1724
г.). По сути, это был принцип акт у а лизма , на котором строится вся археологическая
аргументация. В 1734 г. Никола М А Ю Д Е Л Ь (Nicolas Mahudel) аргументировал в Академии
надписей фо рма л ь н о -фу н к ц и онально й ана логие й - указанием на сходство по
форме с металлическими орудиями, за которым должно было крыться функциональное
сходство. Это был аргумент формального анализа, на котором впоследствии строилась
типология.
Граф де КЕ Й Л Ю С , чье имя полностью было Анн-Клод-Филипп де Тюбьер де Гримор
де Пестель де Леви граф де Кейлюс (Anne Claude Philippe de Thubières de Grimoard de
Pestels de Levy Comte de Caylus, 1692 – 1765), родовитый аристократ, начал свою карьеру в
армии, отличился в Войне за испанское наследство (1704 – 1714), после войны ушел в
отставку и стал путешествовать - побывал в Италии, Англии, Нидерландах, Греции. В
поисках приключений сопровождал французского посла в Стамбул и путешествовал по
побережью Малой Азии. По возвращении в 1718 он стал дилетантом и покровителем
искусств и, будучи сам отличным гравером, занял место в Академии Живописи, а затем в
Академии надписей и изящной словесности. Типичным коллекционером он не был. В
древних произведениях искусства его не привлекали ни эстетические качества, ни высокий
возраст, ни редкость. Что его интересовало в древностях, это искусство их изготовления,
технология, и пути развития. "Я не создаю кабинета – тщеславие не мой побудительный
стимул; я вовсе не забочусь о впечатляющих вещах, за исключением крох и кусков агата,
камня, бронзы, керамики, стекла, которые могут служить каким-то образом для раскрытия
практики руки изготовителя". И ему нравилось получать скорее фрагменты, чем
сохранившиеся шедевры.
Он общался с виднейшими антиквариями Франции и Италии, а богатство позволяло
ему получать образцы от преданных корреспондентов из самых разных мест – даже из
Сирии и Египта. "Древности прибывают, я изучаю их и даю их зарисовывать энергичным
молодым людям. Это позволяет им исследовать и дает им средства для жизни". Много его
заметок о технике производства разного времени было опубликовано в записках Академии
надписей, но его самый большой труд, снискавший ему славу, это семитомное произведение
"Свод древностей египетских, этрусских, греческих, римских и галльских" ("Recueil d'antiquités
etc."), выходивший в Париже с 1752 г. по 1768.
Помещал он в него только изображения и описания оригиналов. С гордостью граф
писал:
"Я ограничил себя публикацией в сем своде только вещей, которые принадлежат или
принадлежали мне. Я их зарисовал с наибольшею точностью, и я смею сказать, что описания не
менее надежны. … Древности здесь для распространения знаний. Они объясняют различные
употребления, проливая свет на их безвестных или малоизвестных изготовителей, они
предлагают нашему взору прогресс искусств и служат образцами для тех, кто их изучает. Однако
надлежит сказать, что антикварии вряд ли когда-либо видели их в таком освещении; они
рассматривали их лишь как пособие в проверке истории, или как изолированные тексты,
открытые длиннейшим комментариям".
124
Мало того, что Кейлюс провозгласил примат знаний над желанием обладать (это
расхожая формула века Просвещения), но он обратил критический запал против
филологического подхода к древностям, популярного у антиквариев, и сделал рисунок
каждого объекта необходимым правилом антиквария. Объект у него показан с трех сторон, и
рисунок близок к чертежу (рис. 23 и 24). Но такой была уже фиксация мегалитов у его
предшественника Кристофа-Поля РО Б И Е Н А (1698 – 1756), местного антиквария из Бретани
(рис. 25). Кроме того Кейлюс сформулировал некоторые законы интерпретации древних
предметов – зависимости их облика от этнического происхождения и от времени. Методом
выявления он считает сравнение:
"Если во время раскопок находят нечто чуждое стране, можно заключить, без боязни
ошибиться, что оно вышло из руки художника, который и сам иностранец". И далее: "Коль скоро
культурный характер народа установлен, остается просто следовать его прогрессу или
изменениям. … Верно, что вторая операция труднее, чем первая. Вкусы одного народа
отличаются от вкусов другого столь же ясно, как основные цвета отличаются один от другого,
тогда как вариации в национальном вкусе разных веков могут рассматриваться как очень тонкие
оттенки одного цвета" (Schnapp 1996: 238 – 242).
Здесь четко сказано, что народы различны по своей культуре, что она изменяется во
времени и что те и другие различия отражаются в материальных вещах, изучаемых
антиквариями. Таким образом, Кейлюс уловил культурный детерминизм и показал
антиквариям выход за пределы изучения памятников и находок самих по себе, выход к их
рассмотрению как компонентов культуры в ее территориальном и хронологическом
многообразии. Надо признать, однако, что в своих конкретных анализах автор не дал
убедительных примеров такого анализа и что его свод сумбурен и лишен строгого порядка.
Объясняя, почему Кейлюс менее известен, чем Винкельман, французский археолог и
историограф Жорж До (Daux 1966: 30 – 31) ссылается на то, что у Кейлюса было много
врагов и велась кампания его замалчивания, но признает, что Кейлюс многими
особенностями уступал Винкельману: не жил в Италии и не видел многих важных античных
памятников собственными глазами, в археологии занимался частными темами, увлекался не
только археологией, разбрасывался – "il manque de flamme" ("ему нехватало огня").
9. Первые раскопки Геркуланума и Помпей. Но и Монфокон и Кейлюс были
систематизаторами или скорее собирателями сводов материала. Полевой археологией они в
основном не занимались. Большой эффект на развитие раскопочной деятельности оказали
сенсационные раскопки погребенных городов – Геркуланума и Помпей. Извержение Везувия,
погубившее их и похоронившее под пеплом, произошло в 79 г. н. э. Через 16 с лишним веков,
в 1706 г. в Портичи крестьянин копал колодец или погреб и наткнулся на мраморные блоки.
Поблизости строил виллу полковник австрийской армии князь д'Эльбёф, который нуждался в
строительном материале. Услышав о находке, Эльбёф купил участок и стал прокапывать
галереи от колодца, в результате выкопал великолепные статуи и надписи. Ему это не было
нужно, ведь его интересовал только строительный материал. После смерти князя три из
выкопанных статуй приобрел Август II, король Саксонии и Польши, а его дочь вышла замуж
за Карла III Бурбона, короля Испании и Неаполитанского королевства. Этот король в 1738 г.
решил проводить раскопки, расширяя колодец и галереи Эльбёфа, в которых были найдены
статуи. Колодец, оказывается, угодил в самый центр театра Геркуланума, и сразу пошли
богатейшие находки: бронзовые и мраморные статуи, надписи, даже фрески. Через 10 лет
король решил копать и возле деревни Ресина, где перед тем случайно было найдено
несколько статуй. Только в 1763 г. узнали, что это Помпеи.
Раскопками в обоих местах руководил испанский инженер Рокко Хоакин
АЛ Ь К У Б И Е Р Р Е (Rocco Joachim Alcubierre), который проводил строительные работы во
владениях короля в Портичи. Алькубиерре знал хорошо, как копать военные траншеи, но
ничего не смыслил в древностях и не знал наиболее успешных примеров полевой
деятельности самых продвинутых антиквариев Швеции, Дании, Англии и Германии. Он вел
раскопки в традициях кладоискательства – его интересовали только драгоценные вещи,
которыми можно украсить дворцы и музеи короля. На стратиграфию, взаиморасположение
вещей, контекст обнаружения не обращалось внимания, вещи, казавшиеся малоценными,
выбрасывались. Была открыта надпись медными буквами на фронтоне здания. Алькубиерре
велел содрать эти буквы со стены и сложить в корзину, не позаботившись предварительно
скопировать надпись. Так и представили буквы королю. Что за надпись была на стене, никто
сказать уже не мог. В другом случае откопали бронзовую квадригу с возницей. Ее увезли в
125
Неаполь, где сложили в угол двора цитадели. Там часть деталей украли, из сохранившихся
выплавили бюсты короля и королевы, а из оставшихся фрагментов четырех коней сложили
одного коня (рис. 26), да и то пришлось некоторые детали пополнить новыми частями.
Принимались меры только против кражи уникумов и против зарисовывания или
описания раскопок посторонними – это право оставлялось за людьми короля. Приезжавшие
взглянуть на сенсационные раскопки антикварии и образованные люди разных стран
возмущались как недоступностью раскапываемого памятника, так и методами раскопок
(самые просвещенные из них знали лучшие примеры и видели здесь недостатки). Эти
раскопки, с одной стороны, вызвали волну раскопок в других местах, с другой – они отражали
средний уровень антикварианизма.
В помощь Алькубиерре король нанял швейцарского архитектора Карла В Е Б Е Р А .
Архитектор решил, что нужно делать планы каждого раскопанного дома и всего города.
Алькубиерре заявил, что это лишняя трата времени. Между обоими руководителями
начались трения, и Алькубиерре даже велел своим землекопам убрать бревенчатые
подпорки из шахт Вебера - в надежде, что они обрушатся. Именно Вебер в 1750 г. обнаружил
и зафиксировал величайшую коллекцию бронзовых статуй античности. И ему же
принадлежит честь снятия первых планов и измерений обоих городов.
В 1766 г. из-за толщины слоя раскопки в Геркулануме приостановили и все силы
сосредоточили на Помпеях. Но и там все раскопанные дома, унеся из них всё, что можно для
музея, засыпали снова. Раскопки пресеклись в последнем десятилетии XIX века, когда в
страну вторглись революционные французские войска.
10. Заключение. В преддверии археологии. Движение, объединенное под
названием антикварианизма, охватывает три исторические эпохи, из которых одна,
Реформация, является поздним этапом Возрождения, а две, Век Разума и Век
Просвещения, перетекающие одна в другую и имеющие много общего, резко от нее
отличаются. Там еще средневековье, здесь – Новое время. Получается, что всё-таки
периодизация истории формирования археологии н е совпада е т с общей периодизацией
истории. Впрочем, некоторые историографы распространяют Возрождение и на Век Разума
и даже на эпоху Просвещения, называя антиквариев даже последних генераций (XVII и
XVIII веков) талантами Возрождения, людьми Ренессанса. Но уж средневековыми
деятелями точно не называют.
Даже д е ление ан т и к в ариа н и з ма на эта п ы предпринимают не по какому-
либо рубежу между этими охваченными им эпохами, а посередине одной из эпох: Аден
Шнапс видит такой рубеж в середине XVII века. До середины XVII века антикварии
представляли собой еще типичных людей эпохи Возрождения, универсалов, занимавшихся
антиквитетами наряду с другими занятиями – медициной, астрономией, географией, а вот
после этого рубежа – "В середине XVII века новая фигура появилась в мире Европейской
учености: антикварий". Позвольте, антикварии ведь работали уже несколько веков! Да, но
"во второй половине XVII века существуют уже люди, которые выступили очень
определенно, чтобы построить науку о древностях как дисциплину самодостаточную"
(Schnapp 1996: 179). Действительно, во второй половине века профессор Рудбек в Швеции
имел уже кафедру древностей, а в Англии Лойд был хранителем Эшмолеанского музея…
Но Рудбек был одновременно и врачом, и ботаником, и историком, и
фольклористом, а Обри был также врачом, фольклористом, натуралистом и писателем,
Лойд – геологом, Стъюкли – врачом, лингвистом и викарием, Мабийон – палеографом,
филологом и монахом, Кейлюс – офицером, гравером и человеком высшего света. Если
взглянуть на коллекции и музеи, то окажется, что вплоть до XVIII века не существовало
отдельных археологических коллекций и музеев (Sklenař 1983: 32)! Так что и традиции
Возрождения еще не угасли, и занятия материальными древностями еще не вполне
выделились из круга ученых занятий, точнее из нескольких очень широких и частично
взаимоперекрывающихся кругов: землеописания, краеведения, учения о древностях всех
видов.
Тем не менее, я также делю антикварианизм на два этапа, но основания для этого у
меня другие.
126
Прежде всего, сместились к отечественным древностям и в глубину объекты
основных интересов антиквариев. Верелиус проверял саги раскопами курганов в Швеции, а
Обри и Стъюкли вскрыли доримскую Британию. Рудбек в XVII веке и Стъюкли в XVIII
применяли стратиграфию, В XVII веке Шиффле выстроил типологический ряд (серию
постепеных изменений одного вида находок), Обри устанавливал хронологически
развернутую типологию, а в XVIII веке Кейлюс предположил возможность этнического и
хронологического определения находок в зависимости от изменений их облика (от
типологии).
Это передвижка интереса с краеведческих и географических аспектов древностей
на их хронологические аспекты, на способы установления позиции во времени. Если там у
лучших представителей этого цеха появлялась археологическая карта, то здесь у самых
продвинутых появляются стратиграфия и хронологическая типология. Если там лучшие из
лучших видели в глубине времен только классические древности (Кэмден – только римскую
Британию), а все прочие принимали за современное римлянам варварское окружение, то
здесь лучшие из лучших за римскими древностями различают гораздо более древние
отечественные памятники. Поэтому если ранний антикварианизм можно было бы условно
именовать географическим антикварианизмом, то поздний можно было бы назвать
антикварионизмом историческим.
Какие же явления и ст о р и ческо г о а н т и квар иа н и з ма свидетельствуют о
продвижении от антикварианизма в сторону археологии, о грядущем превращении
антикварианизма в археологию, и каково значение этих явлений?
Обри и Стъюкли проводили разведки и съемку местности, в сущности, продолжая
усилия Кэмдена по созданию археологической карты Британии, но этим дело не
ограничивалось. Роде сменял лопату на нож и совок, Стъюкли вел полевой дневник.
Верелиус в XVII веке выдвигал гипотезу и осуществлял ее проверку раскопками. Если еще
учесть первые опыты стратиграфии, то это всё это сугубо научно и близко к полевой
археологии, если не полевая археология.
О типологических прозрениях XVII и XVIII веков я уже сказал. В XVIII веке Монфокон
и Кейлюс создали громадные своды материала, а Кейлюс нацеливал свою работу на
включение древностей в древнюю культуру, если и не в историю. Это близко к
археологической интерпретации, к кабинетной археологии, если еще не она.
В середине XVII была создана Коллегия антиквариев и кафедра древностей в
Швеции, и Верелиус стал ее первым профессором. В XVIII веке было восстановлено
общество антиквариев в Лондоне. Роде выпускал археологический журнал. Так что за эти
три века сложились и организационные структуры науки о древностях, хотя еще и очень
мелкие, так сказать, редкие.
Вроде бы есть достаточно компонентов для констатации прорастания археологии.
Даниел даже поправил Стрейчи, указав, что не только Обри, но и Лойд и Стъюкли
заслуживают названия "первых британских археологов" (Daniel 1966: 14). Но есть одно
существенное обстоятельство, которое препятствует аттестации деятельности
антиквариев, даже исторических, как археологии: все эти компоненты археологии
появляются пока порознь, изолированно, редкими вкраплениями в традиционную
деятельность антиквариев. Они не образуют системы, не перестраивают всю эту
деятельность, за малыми исключениями не закрепляются в ней, не имеют преемственного
продолжения. Все эти прогрессивные новации не считаются обязательными, не служат
правилом. Поэтому можно сказать, что за три века антикварианистская ученость вплотную
подошла к возникновению археологии, появились ее ростки, но археологии как науки еще
нет. И королевские раскопки Геркуланума и Помпей лучше всего это показывают. Они еще
носят кладоискательский характер.
А если рассматривать в истории формирования археологии п ер и о д
анти к в а р ианиз м а в це л о м , то, что его характеризует?
Для антикварианизма характерен интерес, и активный интерес, к древностям самим
по себе – их разыскивают, опознают, коллекционируют, осматривают, описывают и изучают
уже не потому, что видят в них святыни, но еще и не потому, что ценят в них незаменимые
источники информации о прошлом, о плохо освещенной истории или о бесписьменной
преистории, а в известном смысле ради них самих. Всё это проделывают с ними потому,
127
что они сами являются частью этого таинственного, но привлекательного прошлого,
свидетельствуют о его наличии, обладают его шармом.
Что же произошло за время, рассмотренное в двух последних главах, за эти три
века? В чем историческая роль периода антикварианизма? За это время образованные
слои освоили идею, что древности интересны, что они – прямые свидетели прошлого,
связанные с историей отечества и мировой историей, и что кроме нередкой материальной
ценности они представляют всегда ценность духовную. Произошло опознание
материальных древностей как таковых. Этому сопутствовали два схожих процесса: а)
отделение их от наивных суеверных представлений – дискредитация "народной
археологии" (начиная с века Реформации) и б) отделение светских древностей от
церковных – сильное сужение сакральной археологии (стабилизация фонда мощей и
практическое прекращение поиска новых). За эти же три века шло в рамках
антикварианизма наращивание компонентов новой науки – археологии.
Вопросы для продумывания:
31. Как по-Вашему, имела ли деятельность Ла Пейрера какое-либо отношение
к занятиям антиквариев в то время или значение ее могло сказаться на их
тематике только в последующем?
32. Чем отразились в деятельности антиквариев эпоха Просвещения и ее
идеи?
33. Какова роль аристократии в развитии антикварианизма?
34. Можно ли найти в трудах антиквариев проявления растущего веса
буржуазии?
35. Почему рост национальных государств в Англии и Скандинавии резко
подтолкнул в этих странах науку о древностях, тогда как расцвет
абсолютной монархии во Франции не очень способствовал антикварным
занятиям?
36. Чем интересна идея Спона об аналогичности книг и надписей?
37. Чем можно объяснить предложение Спона восстановить термин
"археология", если практически почти ничего в содержании занятий
антиквариев не изменилось с римского времени? Или всё-таки изменилось?
38. Вклады каких смежных отраслей знания можно выявить в развитии
антикварианизма? Какие отрасли в это время больше всего воздействовали
на антикварные занятия?
39. Можно ли увидеть в вехах развития деятельности антиквариев не только
результат воздействия внешних факторов (социально-политических,
смежных наук), но и внутреннюю логику и последовательность научного
развития? В чем это видно?
40. Согласны ли вы с тем, что антикварианизм нельзя считать первым
этапом археологии, а лишь ее подготовительной базой? Каковы
аргументы?
41. Почему, по-Вашему, археология не появилась в XVI – XVIII веках, если все
нужные ее компоненты уже существовали, уже были возможны? Или не все?
Литература (Поздний антикварианизм):
Aubrey J. 1980 – 82. Monumenta Britannica, ed. R. Legg and J. Fowles. Milborne Port, Dorset
Publ. Co., Kno-Na-Cre.
Bahn P. G. (ed.). The Cambridge illustrated history of archaeology. Cambridge, Cambridge
University Press.
Browne Th. 1966. Hydriotaphia, Urn buriall, or, A discourse of the sepulcrall urnes lately foubd in
Norfolk. New York, F. L. Huntley Meredith (orig. London, 1658).
128
Clark L. K. 1961. Pioneers of prehistory in England. London, Sheed and Ward.
Collier J. 1931. The scandal and credulities of John Aubrey. ?????????????????.
Cunnington R. H. 1975. From antiquary to archaeologist. Princes Rinsborough, Shire Publications.
Daniel G. E. 1966. Man discovers his past. London, Duckworth.
Daniel G. E. 1975. A hundred and fifty years of archaeology. London, Duckworth.
Emery F. 1971. Edward Lhuyd, F. R. S., 1660 – 1709. Cardiff – Cerdydd, Gwasg Prifysgol Cymru.
Ferguson Arth. B. 1993. Utter antiquity perceptions of prehistory in Renaissance England.
Durham and London, Duke University Press.
Gassendi P. 1641. Viri illustris Nicolai Claudii Fabricii de Peiresc Senatoris Aquisextiensis Vita.
Paris.
Gunter R. T. 1945. Life and letters of Edward Lhwyd. Oxford, ????????????.
Hunter M. 1975. John Aubrey and the realm of learning. London, Science History Publications.
Jensen O. W. 1999. From divine missiles to human implements. The shift in the perception of
antiquities during the second half of the 17 century. – Gustafson A. and Karlsson H. (rde.).
Glyfter och arkeologiska rum – en vänbock till Jarl Nordhbladh (GOTARC Ser. A, vol. 3).
Göteborg, Göteborgs universitet: 553 - 567.
Jensen O. W. 2000. The many faces of stone artifacts. A case study of the shift in the perception of
thunderbolts in the late 17
th
and early 18
th
centuries. - Jensen O. W. and Karlsson H. (red.).
Archaseological conditions. Examples of epistemology and ontology (GOTARC Ser. C, no.
40). Göteborg, Göteborgs universitet and Univers. of Latvija, Fac. of hist. and philos.): 129 -
143.
Kendrick Th. D. 1950. British antiquity. London, Methuen (2d ed. 1970).
Klindt-Jensen O. 1975. A history of Scandinavian archaeology. London, Thames & Hudson.
Murray T. (ed.). 1999. Encyclopedia of archaeology. The Great archaeologists. Vol. I. Santa
Barbara – Denver – Oxford, ABC-CLIO.
Parry G. 1995. The trophies of time: English antiquarians of the Seventieth-century. Oxford and
New York, Oxford University Press.
Parry G. 1999b. John Aubrey. – Murray 1999: 15 – 26.
Parry G. 1999c. Edward Lhwyd. – Murray 1999: 27 – 37.
Parry G. 1999d. William Stukely. – Murray 1999: 39 – 49.
Piggott S. 1937. Prehistory and the Romantic movement. – Antiquity, 11: 31 – 38.
Piggott S. 1950. William Stukely: An eighteenth-century antiquary. Oxford, Oxford University Press
(new ed. London, Thames & Hudson, 1985).
Piggott S. 1981. 'Vast perennial memorials': the first antiquaries look at megapits. – Evans J. D.,
Cunliffe B., Renfrew C. (eds.). Antiquity and man. London, Thames & Hudson: 19 – 25.
Piggott S. 1989. Ancient Britons and the antiquarian imagination: Ideas from the Renaissance to
the Regency. London, Thames & Hudson.
Powell Anth. 1963. John Aubrey and his friends. London, Mercury (1
st
ed. 1948).
Schnapp A. 1993a. La méthode archéologiques au XVIII siécle: De l'anatomie du sol au relevé
systématique des monuments. – Evtopia 2 (2): 3 – 21.
Schnapp A. 1993b. La conquête du passé. Aux origines de l'archéologie. Paris, Carré.
Schnapp A. 1996. The discovery of the past. The origins of archaeology. Transl. fr. French (origin.
1993).
Sklenář K. 1983. Archaeology in Central Europe: the first 500 years. Leicester, Leicester University
Press – St.Martin's, New York.
129
Svenska 8, 1955 = Svenska män och kvinnor. Biografisk uppslagsbok. Stockholm, Albert bonniers
förlag.
Verelius O. 1664. Gothrici et Rolfi Westrogothicae regum. Uppsala.
Weiss R. 1969. The Renaissance discovery of classical antiquity. Oxford, Basil Blackwell (new ed.
1988).
Welcker F. G. 1844 - 1867. Kleine Schriften zur griechischen Litteraturgeschichte. Bonn, Eduard
Weber.
Иллюстрации
Рис. 1. Монетный состав комплекса гробницы Хильдериха (Eggers 1959: рис. 16).
Рис. 2. Превращения золотой пчелы в королевские лилии – рисунок из книги Жана-Жакоба
Шиффле "Ananstasis Childerici", 1655 г. (Schnap 1996: 203).
Рис. 3. Портрет Олофа Верелиуса работы Э. Йетше (Svenska 1955, 8: 269).
Рис. 4. Портрет Йохана Хадорфа (Klindt-Jensen 1975: 26).
Рис. 5. Портрет Олофа Рудбека (Klindt-Jensen 1975: 29).
Рис. 6. Стратиграфические разрезы кургана, из "Атлантики" Рудбека, 1697 г. (Schnapp 1996:
200).
Рис. 7. Профиль со стратиграфией, из "Атлантики" Рудбека, 1697 г. (Schnapp 1996: 201).
Рис. 8. Принципы измерения абсолютной хронологии по Рудбеку. На профилях показаны
отложения, а сбоку измерительная рейка (Schnapp 1996: 202).
Рис. 9. Портрет Джона Обри, из картинной галлереи Анны Ронан (Murray 2001: 112) или из
Воспоминания об Обри Джона Бриттона, опубликованного в 1841 г. (Murray
1999: 16).
Рис. 10. Изменение средневековых окон (в современом обозначении романский и
готический стили) – рисунок из "Британских памятников" Джона Обри,
написанного в 1670 г. (Schnapp 1996: 191).
Рис. 11. Портрет Эдварда Лойда (Murray 1999: 28).
Рис. 12. Чарлз Таунли со своей коллекцией, картина художника Йоганна Цоффани (Bahn
1996: 61).
Рис. 13. Автопортрет Уильяма Стъюкли (Murray 1999: 40).
Рис. 14. Полевой дневник Стъюкли, описание местности Эйвбери, заметки 13 мая 1724
года (Schnapp 1996: 215).
Рис. 15. Кроки Уильяма Стъюкли в районе Стоунхенджа 7 августа 1723 г. (Schnap 1996:
214).
Рис. 16. Общий вид Эйвбери, набросанный Стъюкли в 1723 г. (Schnapp 1996: 216 – 217).
Рис. 17. Портрет Эрика Понтопидана (Klindt-Jensen 1975: 35, fig. 29).
Рис. 18. "Курган Юлианы" в Егерсприсе, Зеландия (Klindt-Jensen 1975: 42, fig. 35).
Рис. 19. Два кремневых кинжала и каменный ящик из книги Стобэуса 1738 г. (Klindt-Jensen
1975, 38, fig. 31).
Рис. 20. Каменный ящик с лицевыми урнами под Гданьском, открытый в 1656 г.,
опубликован в 1724 (Sklenář 1983: 40, fig. 7).
Рис. 21. Способ раскопок курганов, по Й. Д. Майору, 1692 г.: А – траншеей, В – сегментом
(Schnapp 1996: 207, fig. 3).
Рис. 22. Вещи в комплексах и большей частью in situ, по Л. Д. Херману, 1711 г. (Schnapp
1996: 207, fig. 2).
130