Кислов Б.А., Туев В.А., Ткачева М.П. Философия

Подождите немного. Документ загружается.

– 141 –

человек, всякий ученый или мыслитель мог бы быть истинным ху-

дожником. Все сколько-нибудь знакомые с процессом художествен-

ного творчества хорошо знают, что художественные идеи и образы

не суть сложные продукты наблюдения и рефлексии, а являются ум-

ственному взору разом в своей внутренней целостности (художник

видит их, как это прямо утверждали про себя И. Гете и Э.-Т.-А.Гоф-

ман), и дальнейшая художественная работа сводится только к их раз-

витию и воплощению в материальных подробностях... Если, таким

образом, предметом художества не может быть ни частное явление,

воспринимаемое во внешнем опыте, ни общее понятие, производи-

мое рассудочной рефлексией, то этим может быть только сущая идея,

открывающаяся умственному созерцанию».

Большую роль в познании интуиции играет религиозный опыт.

Американский психолог У. Джеймс (1842–1910 гг.) провел большое

исследование природы и особенностей религиозного опыта. Он со-

брал обширный материал о так называемом мистическом проникно-

вении в сущность вещей. Слово «мистика» (от греч. «таинственный»)

родилось, как считают специалисты, от глагола «мыть», который озна-

чал «закрыть рот и глаза». Вероятно, первоначальный смысл был свя-

зан с обетом хранить молчание, быть посвященным в мистерии. Это

были тайные культы, которые представляли собой пережитки догоме-

ровского архаического поклонения Матери-Земле. Они сохранились

и в гомеровскую, и в более поздние эпохи. Во времена классической

Греции сама тайна, которая скрывалась от посторонних, называлась

«мистикой». Суть мистического мироощущения сводится к представ-

лению о двойственности мира. За привычным, каждодневным угады-

вается иное бытие. Стремление вступить в контакт со сверхчувствен-

ным и составляет, по существу, психологическую основу мистики.

Она является базой почти всех без исключения религий.

Мистический опыт — это особая форма познания, целостный,

универсальный опыт, в нем нет различения эмоционального и ра-

ционального. Человек проникает в глубины истины, закрытые для

рассудка. Это своего рода откровения, моменты внутреннего про-

светления. Интуиция здесь является вполне самодостаточным и само-

стоятельным средством мировосприятия. Современный человек, зача-

рованный успехами науки, с подозрением относится к интуитивным

формам постижения реальности. Между тем древние знали гораздо

больше, чем мы. В этом одно из поразительных открытий современ-

– 142 –

ной науки. Физики, создающие картину мироздания, обнаруживают

контуры своих космогоний в индийской и буддийской тантре. Реани-

маторы читают как некое пособие тибетскую Книгу мертвых, напи-

санную 12 веков назад. Психологи, разъясняющие фантомы сознания,

обращаются к шаманизму.

Культура вовсе не развивается как единый процесс, напоминаю-

щий заполнение резервуара. В ее течении бывают утраты, зоны забве-

ния. Но возникают и возвраты, аналоги давно прошедшего и актуаль-

ного. Мистический компонент культуры у нас тщательно вытравлялся.

Любое произведение, выпадающее из рационалистической традиции,

замалчивалось или изобличалось. Само слово «интуиция» приобре-

ло негативный смысл. Сейчас философия пытается преодолеть эти

моменты. Публикуются труды философов, которые занимались про-

блемой интуиции, появляются и работы современных ученых. Под-

линную победу принесло интуитивизму интеллектуальное развитие

конца ХІХ – начала ХХ века.

Основоположником современных форм интуитивизма может

считаться А. Бергсон (1859–1941 гг.) — один из наиболее оригиналь-

ных философов первой трети нашего столетия. Он поставил задачу

создания «позитивной метафизики», которая бы преодолела односто-

ронность механистических, позитивистских способов философского

исследования и умозрительность традиционной рационалистической

метафизики. Основным в познании, считает А. Бергсон, должна быть

опора на непосредственный опыт, с помощью которого и постигается

сущность вещей. Он выделяет два центральных момента: истинное,

конкретное время (длительность) и постигающая его неинтеллекту-

альная интуиция в качестве подлинного философского метода. Дли-

тельность понимается им как основа всех сознательных, душевных

процессов. Она предполагает постоянное творчество новых форм,

становление, взаимопроникновение прошлого и настоящего, непред-

сказуемость будущих состояний, свободу.

Интуиция как способ постижения длительности противостоит

интеллектуальным методам познания, бессильным перед явления-

ми сознания и жизни, подчиненным практическим и социальным

потребностям и способным дать знание не абсолютного, а лишь

относительного.

А. Бергсон выдвигает тезис о том, что телесные функции, свя-

занное с ними восприятие и основанный на восприятии интеллект

– 143 –

ориентированы на приспособление человека к определенным усло-

виям, на реализацию практических действий, а не на создание пред-

ставлений о самих вещах. Цель эволюции, считает А. Бергсон, лежит

позади, в прошлом, выступая в форме исходного «взрыва», привед-

шего к развертыванию жизненного процесса. Первоначально интел-

лект и интуиция существовали в единстве, в так называемом «жиз-

ненном порыве». Они выступали в виде объективно обусловленных

форм жизни и познания. Затем, в процессе эволюции, они расходятся.

Интеллект, рассудочная логика явились инструментами приспособле-

ния человека к окружающей среде. Если в борьбе за существование

животными руководил инстинкт, то интеллект снабдил человека ору-

диями труда. Он помогал человеку во внешнем воздействии на мате-

рию, и поэтому наша житейская логика оказалась пронизана механи-

стическими принципами. В глубину вещей интеллект не в состоянии

проникнуть. Интуиция же шире житейской логики, она, по словам А.

Бергсона, «переходит за интеллект». А. Бергсон исходит из той мыс-

ли, что мировая реальность, включая человеческое мышление, есть

непрерывный поток, единый процесс. Рационализм, разлагая этот

процесс на «составные части», не может постичь его сущность, вну-

тренний импульс. «Анализ, — говорит философ, — всегда оперирует

неподвижным, тогда как интуиция помещает себя в подвижность».

По определению А. Бергсона, интуиция — это «род интеллектуаль-

ной симпатии, путем которой переносятся внутрь предмета, чтобы

слиться с тем, что есть в нем единственного и, следовательно, невы-

разимого». Под симпатией А. Бергсон понимает со-переживание, со-

чувствие. Быть может, самым уязвимым пунктом учения А. Бергсона

было его категорическое отрицание роли отвлеченного мышления

в деле осмысления интуиции. Хотя он справедливо указывал на ути-

литарный характер интеллекта, он все же недооценил значение и силу

разума. Очевидно, что отказаться от него, как и от системы понятий,

человек не может. Процесс познания носит целостный характер, в ко-

тором тесно взаимосвязаны все уровни постижения реальности. Ин-

туитивизм, пытаясь глубже проникнуть в его сущность, продолжал

совершенствоваться и развиваться, не закончившись на А. Бергсоне.

Большой вклад в развитие учения об интуиции внес русский

философ Н. О. Лосский (1870–1965 гг.). Он был разносторонне об-

разованным, энциклопедически начитанным, наделенным отличной

памятью, ясным умом и вкусом. Отправной точкой его философских

– 144 –

исследований оказалась гносеологическая проблематика, которой был

посвящен труд «Обоснование интуитивизма». По признанию самого

философа, основной замысел интуитивизма возник у него в возрасте

между 18 и 25 годами, когда он размышлял над проблемами мирового

бытия.

«Однажды в туманный день, — вспоминает философ, — когда

все предметы сливаются друг с другом в петербургской осенней мгле,

я ехал ... на извозчике и был погружен в свои обычные размышления:

я знаю только то, что имманентно по моему сознанию, но моему со-

знанию имманентны только мои душевные состояния, следователь-

но, я знаю только свою душевную жизнь. Я посмотрел перед собою

на мглистую улицу, подумал, что нет резких граней между вещами,

и вдруг у меня блеснула мысль: «Все имманентно всему». Я сразу по-

чувствовал, что загадка решена, что разработка этой идеи дает ответ

на все вопросы, волнующие меня».

Блеснувшее внезапно озарение было в течение нескольких лет

развернуто философом в теорию непосредственного созерцания по-

знающим субъектом не зависимой от субъекта реальности, которую

Н. О. Лосский назвал интуитивизмом, или идеал-реализмом. Теория

интуитивного знания близка к получившей большое влияние в ХХ в.

феноменологической школе, исходившей из непосредственного со-

зерцания феноменов, и «философии жизни», для которой интуиция

выступала как единственно адекватное средство познания органиче-

ского целого. Придя к выводу, что предмет непосредственно дан на-

шему познанию в опыте, Лосский называет свою теорию познания

эмпиризмом. Однако это не тот эмпиризм, который характерен для Ф.

Бэкона, Д. Локка, Д. Юма, начинающих свои рассуждения с анали-

за индивидуального сознания и индивидуального опыта. Н. О. Лос-

ский отвергает этот индивидуалистический эмпиризм, следуя русской

философско-религиозной традиции И. Киреевского, А. Хомякова, В.

Соловьева и С. Трубецкого, которые видели в индивидуализме глав-

ный порок европейской философии и европейского мировосприятия

вообще. «Мистический эмпиризм, — пишет Н. О. Лосский, — от-

личается от индивидуалистического тем, что считает опыт относи-

тельно внешнего мира испытыванием, переживанием наличности

самого внешнего мира, а не одних только действий его на «Я»; сле-

довательно, он признает сферу опыта более широкою, чем это приня-

то думать, или, вернее, он последовательно признает за опыт то, что

– 145 –

прежде непоследовательно не считалось опытом. Поэтому он может

быть назван также универсалистическим эмпиризмом и так глубоко

отличается от индивидуалистического эмпиризма, что должен быть

обозначен особым термином — «интуитивизм».

В отличие от эмпиризма Ф. Бэкона и Д. Юма, Н. О. Лосский счи-

тает, что весь мир, включая природу, других людей, бога, познается

нами так же непосредственно, как и мир субъективный, мир наше-

го «Я». Мистический эмпиризм утверждает возможность непосред-

ственного знания не только окружающего нас чувственного мира,

не только отвлеченно-рациональных форм (идеальных сущностей,

сверхчувственных идей), но и мира сверхчувственных существ, или

субстанций, которые суть конкретно-идеальное бытие. Лосский, та-

ким образом, допускает не только чувственную и интеллектуальную

интуицию, но и сверхчувственный опыт, интуицию мистическую.

Интуитивизм Н. О. Лосского есть смело задуманное и последо-

вательно развернутое учение об открытости сознания. Как отмечает

историк русской философии В. В. Зеньковский, Н. О. Лосский «отбра-

сывает, по существу, всякий момент трансцендентности в сознании».

Он убежден, что предмет познается так, как он есть, «ведь в знании

присутствует не копия, не символ, не явление познаваемой вещи,

а сама эта вещь в оригинале».

Индивидуализм в гносеологии является для Н. О. Лосского

предметом критики. Разобщенность между «Я» и миром, между

субъектом и объектом — вот основной тезис индивидуалистиче-

ского эмпиризма. Мистический эмпиризм дает возможность непо-

средственного познания не только человеческого «Я», но и мира

«не-Я».

Как возможно такое знание? Н. О. Лосский считает, что мир есть

некоторое органическое целое, и индивид не есть нечто обособлен-

ное, замкнутое в себе. Он внутренне связан со всем остальным ми-

ром, со всеми существами в нем. Н. О. Лосский подчеркивает, что

созерцание других сущностей в их подлинности возможно благодаря

единосущию познающего индивида и всех элементов мира. В силу

этого единосущия между индивидом и познаваемым им миром уста-

навливается гносеологическая координация. «Вследствие единосу-

щия и гносеологической координации, — поясняет философ, — вся-

кий элемент внешнего мира существует не только в себе и для себя,

но также и для другого, по крайней мере для того другого, которое

– 146 –

есть индивидуум». Он называет это предсознанием. Предсознание

есть бытийное основание сознания. Но в таком случае в сферу нашего

сознания и, соответственно, познания вступает только незначитель-

ная часть объекта, та, на которую направлено наше внимание. Тогда

остается неясным, откуда у человека возникают заблуждения, ошиб-

ки. Это — один из нелегких вопросов для интуитивизма. К нему обра-

щается Н. О. Лосский в более поздних своих работах, указывая на то,

что наше сознание подчас производит субъективный синтез из не-

посредственно воспринимаемых данных, смешивая действительное

восприятие с воспоминаниями или с субъективными ожиданиями.

Далее, исходя из принципа всеединства сущего, Н. О. Лосский рас-

сматривает три уровня мира как органического целого.

Первый уровень — пространственно-временные процессы, т. е.

эмпирические события (материальные или психические). Они и по-

рождают впечатление раздробленности чувственно воспринимаемого

мира. Второй уровень — отвлеченно-идеальное бытие: математиче-

ские формы, числа, законы отношений величин. Они вносят единство

и систематическую связь в мир. Но это низший уровень идеально-

го, так как отношения в нем не самостоятельны, лишены внутренней

активности и деятельности. Мир как система может быть основан

лишь с помощью конкретно-идеального условия. Такое конкретно-

идеальное сущее должно стоять выше и эмпирического бытия чув-

ственных вещей, и процессов, и отвлеченно-идеального бытия. Это

третий уровень мира; Лосский называет его субстанциональным дея-

телем. Он дан нам в виде нашего Я. Именно через свое «Я» человек

в состоянии понять, что значит единство мира. Субстанциональные

деятели как носители отвлеченно-идеальных форм частично едино-

сущны. Они обособлены друг от друга как источники творческих

сил, но как носители одинаковых форм (отвлеченно-идеальных) они

сливаются в одно существо. В этом случае между ними возможно

тесное общение, например, интуиция. Поэтому человек может непо-

средственно созерцать чужую душевную жизнь. Такую важную роль

играет в нашей жизни интуиция.

– 147 –

Литература

Аверинцев С. С. Два рождения европейского рационализма. // 1.

Вопр. философии. – 1989. – №3.

Автономова Н. С. Рассудок, разум, рациональность. М., 2.

1988.

Бердяев Н. Философия свободы. Смысл творчества. М., 3.

2000.

Бернацкий Г. Г., Кармин А. С. Философия. Рационализм и ма-4.

териализм XXI века. СПб., 2007.

Лосский Н. О. Избранное. М., 1991.5.

Лосский Н. О. Чувственная, интеллектуальная и мистическая 6.

интуиция. М., 1999.

Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 19837.

Современная философия науки: знание, рациональность, цен-8.

ности в трудах мыслителей Запада: Хрестоматия. М., 1996.

Степин В. С. Философская антропология и философия науки. 9.

М., 1992.

– 148 –

ГЛАВА VI. РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ

КОНЦА XIX – НАЧАЛА XX ВЕКА: ОСОБЕННОСТИ,

ПРОБЛЕМЫ, ИДЕАЛЫ

1. Особенности русской религиозной философии

До XVIII века русская философская мысль развивалась в рамках

религиозного миросозерцания и богословия. По существу, можно вы-

делить лишь отдельные элементы философии, которые присутство-

вали в богословии и литературно — художественных сочинениях.

Это первый период в истории русской философии, период ее станов-

ления. Иначе говоря, это предыстория русской философии. В первой

половине XIX века, и особенно во второй его четверти, русская фило-

софия начинает поиски собственных путей. На рубеже XIX–XX веков

она уже представляет собой целостную систему размышлений о Боге,

человеке, добре, зле, смысле существования. Это поистине «любовь

к мудрости» в ее изначальном смысле.

Именно в это время начинается движение, часто именуемое «рус-

ским философским ренессансом». Его можно считать вполне законо-

мерным явлением в истории отечественной мысли. Это время рас-

цвета как культуры в целом, так и русской философии в частности.

В эти годы русская философия стремилась к синтезу знаний. Будущее

виделось таким образом, что в нем соединятся достижения западной

цивилизации с отечественными духовными ценностями. «Серебря-

ный век» нашей культуры, русский духовный ренессанс был и отра-

жением и выражением русской идеи, всепримиряющей Восток и За-

пад, религию и культуру, церковь и общество.

Безусловно, философская мысль XIX века способствовала духов-

ному пробуждению русской интеллигенции. Русская интеллигенция

этого периода разочаровалась как в народничестве (а вместе с ним и в

политическом радикализме), так и в модных философских теориях,

пришедших из Европы (марксизм, позитивизм). Вот почему лучшие

представители русской интеллигенции все свои духовные и интеллек-

туальные усилия направили на поиск «новых» горизонтов, концеп-

ций. Образовавшийся «духовный вакуум» необходимо было запол-

нить, и он был заполнен религиозно-философскими идеями.

Рубеж веков — это всегда сложное время, для России — тем бо-

лее. Это время всеобщего беспокойства и духовного смятения, миро-

– 149 –

ощущение трагического ожидания грядущих катастроф. Знаменитый

русский поэт того времени А. Блок писал:

И двойственно нам приказанье судьбы:

Мы вольные души! Мы злые рабы!

Покорствуй! Дерзай! Не покинь! Отойди!

Огонь или тьма — что впереди?

Кто кличет? Кто плачет? Куда мы идем?

Воскреснем? Погибнем? Умрем?

Известно, что всякая истинная философия — поздний плод куль-

турного развития. Она возникает как «зрячий разум» культуры. Рус-

ская философия XIX века формируется перед очередным и, может

быть самым драматичным разрывом в российской истории. Это ис-

ключительно сложное духовное явление. Ведущим в нем становится

религиозная философия, которая представляет собой синтез идеали-

стической философии и религиозных представлений.

Философия — единственная из наук, которая может иметь нацио-

нальную специфику. К примеру, мы не можем говорить о китайской

астрономии, белорусской математике, австрийской химии, но вполне

можем говорить о самобытной индийской философской традиции, не-

мецком идеализме, французском экзистенциализме, английском эмпи-

ризме, и собственно, о русской религиозной философии или русском

марксизме и т. д. Мы попытаемся дать ответ на вопрос о том, в чем

же заключена уникальность русской философии в конце ХIХ – начале

ХХ веков. В противовес западной традиции философствования, в ко-

торой преобладала тенденция отрицания метафизики, отечественная

философская мысль этого периода стремилась к созданию достаточно

завершенной метафизической системы. Русская философия этого пе-

риода была занята поисками Абсолюта: первоначала и первопричины

бытия и единства мира. Это привело к созданию оригинальных фило-

софских учений, а также определило существенную особенность рус-

ской философии, о которой будет сказано ниже, — ее онтологизм.

Несомненно, в русской философии есть свое поле проблем, свой

угол зрения, собственный стиль философствования, свой образ фило-

софа, свое толкование места философа в жизни. Если в западной тра-

диции философия придерживается «научного» метода изложения,

то русская философия очень близка художественной и публицистиче-

– 150 –

ской литературе, поэзии и проповеди, и подчас стихийно растворяется

в этих жанрах. На этой особенности русского литературного мышле-

ния как мышления философского настаивали прежде всего сами рус-

ские мыслители — В. С. Соловьев, В. В. Розанов, Н. А. Бердяев, А. Ф.

Лосев и другие.

Говоря о русской философии трудно избежать ее сопоставлений

и сравнений с западной философией. И каждый исследователь русской

философской традиции вынужден отвечать на вопрос, а существует

ли вообще русская философия как самобытное явление? Прежде чем

дать ответ на этот вопрос, необходимо утвердиться в мысли о том,

что самобытность национального мышления оказывает неоспоримое

влияние на особенности национальной философской традиции, а это,

в свою очередь, неизбежно связывает нас с национальной культурой.

И это особенно оказывается важным для понимания русской фило-

софии, так как многие исследователи и по сей день говорят о том,

что она является переработкой западной философии, в частности не-

мецкого идеализма, а значит, не может претендовать на статус само-

стоятельной. С. Л. Франк в своей работе «Русское мировоззрение»

писал: «Однако если исследовать эту (русскую) философскую литера-

туру саму по себе в отрыве от ее общего духовного контекста, то бу-

дет сложно отделить действительно важное и оригинальное от того

многого, что определяется в ней западной академической традицией,

и выделить то, что способно в какой-то мере углубить и обогатить

философское миропонимание человека, знакомого с западноевропей-

ской философией».

В связи с этим можно было бы выделить ряд характерных

особенностей русской культуры, оказавших влияние на станов-

ление русской философии. Первой такой чертой можно назвать

ее христианско-православное начало. Принятие христианства, в част-

ности православия, стало серьезным историческим шагом, определив-

шим дальнейшую судьбу России. Это навсегда противопоставило ее,

с одной стороны, восточноазиатскому миру, с другой — католической

Западной Европе. Православие явилось духовной силой, объединив-

шей русский народ, что помогло Киевской Руси превратиться в боль-

шое независимое государство. С принятием православия в русской

культуре находят отзыв, а затем укореняются христианские принци-

пы любви, смирения, благочестия, гуманности, милосердия к слабым