Кин Морис. Рыцарство

Подождите немного. Документ загружается.

300

Глава III

и Джону Брундн, дворянам родом из Меца, заменить ласточек у них на

гербах на орлов в знак признательности за добрую службу во время

войн с сарацинами.

Здесь мы видим, как те же способы вознаграж-

дения за военную службу, пройдя сквозь века, отразились и в совре-

менности, когда, например, за достойное несение воинской службы во-

ины награждались медалями за ту или иную кампанию, иногда с пряж-

кой, свидетельствующей о том, что он участвововал в том или ином

бою и был награжден за проявленную доблесть соответствующим

орденом. Хотя, конечно, здесь есть та существенная разница, что соче-

тание таких геральдических знаков в гербе являлось свидетельством

боевых подвигов не только отдельного лица, но и всей семьи, и служи-

ло, таким образом, напоминанием о подвигах, совершенных славными

предками данного рода и о том, что и от потомков ждут проявления

такой же или даже более высокой доблести. Вот что в действительно-

сти было одной из основных целей подобных наград и пожалований.

Обряд посвящения в рыцари служил еще одним способом оказа-

ния почестей герою, совершившему выдающиеся ратные подвиги. Как

ясно следует из трактатов, существовала общепризнанная практика

посвящать в рыцари прямо на поле брани тех, кто проявил особую

отвагу в бою (хотя такие случаи были гораздо более редки, чем те, о

которых мы упоминали ранее - когда в рыцари посвящали накануне

битвы или решающего штурма, желая таким образом, скорее, вдохно-

вить воинов на подвиги, чем наградить за них).

О том, что практика,

описанная в трактатах, была отнюдь не мертвой буквой закона, ярко

свидетельствует грамота кастильского герольдмейстера, составляющая

отличную пару с грамотой о пожаловании герба Эдмонду Миллю, со-

ставленной герольдмейстером ордена Подвязки, которую мы цитиро-

вали ранее.

Я, герольдмейстер Кастилии, двора Его Высочества, могущественно-

го и великого короля Кастилии, удостоверяю и довожу до сведения всех

королей и принцев, рыцарей и оруженосцев, а также моих братьев по

геральдическим палатам и всех остальных, что Жан де Ребревьетт, шева-

лье и слуга моего высокочтимого господина герцога Бургундского, а

Гербы, знатность и честь

301

также двора мессира Антуана бастарда (Бургундского), его сына, явился

в нашу страну Испанию к господину моему королю Кастилии прекрасно

вооруженным, с отрядом конных воинов и с намерением сражаться с

врагами нашей веры... и был в королевстве Гранада в составе войска

короля во взятии Химепы (гор. в Андалусии - И.Т.). И когда этот

город был взят штурмом, вышеупомянутый Жан оказался па его стенах

среди первых, одним из первых проник в город и там схватился вруко-

пашную с одним из сарацин и одолел его; и после этого наш король

послал за упомянутым Жаном, и упомянутый Жан предстал перед ним с

мечом в руках и весь в крови. И когда наш король увидел Жана,

проявившего себя в бою столь отважно, то выхватил из ножен свой меч

и посвятил его в рыцари, вопреки протестам упомянутого Жана. И я

удостоверяю и клянусь своей верой и честью, а также гербом, который

ношу, что никогда - ни до того, ни впоследствии - не видел во всей

Испании ни одного знатного господина, которого бы посвящали в рыца-

ри с такими почестями, как упомянутого Жана де Ребревьетта. И все

вышесказанное я заверяю своей собственноручной подписью и своей

гербовой печатью сего 10 июля 1456 года в городе Севилье.

Жана де Ребревьетта, правда, куда чаще вспоминают в связи с его

шуточным обетом, данным во время знаменитого пира Фазана, устро-

енного Филиппом Добрым, герцогом Бургундии в Лилле в 1454 г., а

не в связи с его подвигами в Испании. На пиру он поклялся, что если

не завоюет расположения своей дамы сердца до того, как вместе с

Филиппом направится в поход на Восток, воевать с турками (чего он

так и не сделал), то непременно по возвращении женится на первой

же девице, у которой найдется двадцать тысяч золотых.

В свете

процитированной нами кастильской грамоты о пожаловании герба, то,

что в этом «обете фазана» кажется похожим на цинизм, является,

скорее, свидетельством воодушевления (high spirits), в основе своей

имеющего истинно рыцарские намерения. Рыцарское звание было не

единственной почестью, которую Жан де Ребревьетт завоевал в вой-

нах с неверными. Четыре года спустя благодарный король Маттьяш

302

Глава III

(Маттиаш, Матвей) Венгерский

* принял его в орден Венгерского

Дракона в знак признательности за верную службу во время войн с

турками и просил его повсюду носить знаки этого ордена в память о

великой любви и благодарности, которые король Маттьяш испытывал

к этому рыцарю.

Рыцарство и принятие в благородный рыцарский

орден были, разумеется, почестями строго индивидуальными; по на-

следству они не передавались. И в этом смысле они еще на шаг

приближают нас к современной системе наград, знаков отличия, вруча-

емых за особые заслуги, за воинскую доблесть в бою.

Возведение в рыцари было не просто неким знаком отличия, ибо

рыцарство занимало весьма специфическую ступень в аристократи-

ческой иерархии позднего средневековья; рыцарь помещался в ней на

ступень ниже барона, но выше оруженосца знатного происхождения.

В этом смысле рыцарство, пожалованное за особую доблесть, было в

чем-то похоже на присвоение следующего чина по службе или на

получение солдатом офицерского чина прямо на поле боя. Этот аспект

возведения в звание рыцаря - благодаря чему человек сразу получал

статус офицера - прекрасно иллюстрирует рассказ Жуанвиля о том,

как он высадил своих людей близ Дамиетты во время крестового

похода Людовика Святого в 1249 г. «Когда я вернулся на свой

корабль (после военного совета), то направил небольшой шлюп под

командованием одного из моих оруженосцев, которого звали Гуг де

Вокулер и которого я только что посвятил в рыцари.»

В данном

случае обряд посвящения явно был знаком нового назначения Гуга,

неким дополнением к его назначению командиром шлюпа. Та же

идея еще более очевидна в рассказах о продвижении по службе от

рыцаря-бакалавра до рыцаря-баннерета - титулы, имевшие строго

официальное военное применение, особенно в том смысле, что подра-

зумеваемый рыцарь-баннерет (рыцарь со знаменем) мог собрать от-

ряд в пятьдесят копий и возглавить его. Фруассар приводит весьма

красноречивую историю продвижения по службе сэра Джона (Жана)

Шандо (John Chandos), получившего титул баннерета накануне битвы

при Нахере:

Гербы, знатность и честь

303

Сэр Джон подъехал впереди отряда со своим боевым знаменем в

руке и весь закованный в латы. Он представил свое знамя принцу (сыну

короля Педро IV), и своему повелителю со словами: «Господин мой, вот

мое знамя; я представляю его тебе с тем, чтобы иметь возможность и в

дальнейшем нести его всюду, где более всего будет угодно тебе, ибо

теперь, благодарение Господу, у меня достаточно земель, чтобы его пока-

зывать всем, поддерживая честь того высокого ранга, который оно обо-

значает.» Принц в присутствии дона Педро взял это знамя в руки (на

нем был герб в виде заостренных алых кольев на серебряном поле) и,

отрезав ему нижний узкий конец и сделав его квадратным, развернул его

и вручил Джону со словами: «Сэр Джон, я возвращаю тебе твое знамя.

И пусть Господь даст тебе силы и честь беречь его.»

Квадратное знамя рыцаря-баннерета с его гербом служило види-

мым знаком его ранга при любых военных действиях, на турнире и во

время парадов, а также обозначало место сбора его отряда на поле

боя. Процедура же отрезания или отрубания узкого «хвоста» знаме-

ни служила для того, чтобы показать, что рыцарь-бакалавр, имевший

право носить только длинный узкий флажок (т.н. значок) треуголь-

ной формы, как бы сразу повышался в звании и становился настоящим

«рыцарем со знаменем» (или баннеретом).

•к "к •к

Повышение в звании - либо возведение в ранг баннерета, либо же

просто аноблирование, - делалось с учетом способности данного чело-

века поддерживать собственное достоинство, что в значительной сте-

пени зависело от его благосостояния. Следовало также принимать во

внимание природу и уровень его заслуг, и расчеты эти могли быть

весьма тонкими. Жан де Бюэй, например, представляет как весьма

соответствующий общественному мнению тот случай, когда человек, не

принадлежащий к знатному сословию и особо отличившийся во время,

304

Глава III

например, штурма города, может быть аноблирован за проявленную

отвагу, но при этом его не следует возводить в рыцари (как это вполне

могло бы быть с человеком благородного происхождения).

Однако

на поле брани подобные расчеты могут, по мнению Жана де Бюэя,

вестись совсем иначе; дело в том, что штурм города - не такое уж

особое событие, и во время него мужество воина проверяется совсем

не так, как, скажем, в битве лицом к лицу с противником. И тут де

Бюэй знакомит нас с новым аспектом наград в виде повышения по

службе и пожалования титула за отвагу и добродетель - с определен-

ной шкалой подвигов, согласно которой эксперт обязан точно оценить

уровень деяния и соответствующие ему почести. Таким образом, как

мы видим, специалист по геральдике должен уметь не только опреде-

лить степень ратного подвига, но и уметь его оценить, ибо на практике,

как и в куртуазных романах и трактатах, имела место весьма хитроум-

ная градация оценок конкретных боевых заслуг.

Замечательный отрывок из позднесредневекового геральдического

трактата, посвященного рыцарским надгробиям, помогает нам отчасти

представить себе, каковы были тонкости подобных оценок.

«Вот

как, - говорится в трактате, - человек может узнать о жизни того или

иного представителя знати и о том, как он воспользовался своей жиз-

нью и был ли до конца стоек. Для этого достаточно взглянуть на его

надгробие и посмотреть, что на нем изображено.» Если этот человек

просто служил в армии, будучи призванным во время войны, то изоб-

ражать покойного следует вооруженным, но без котты с гербами и без

шлема. Если он в свое время участвовал в рыцарских поединках и

турнирах, удостоившись там особых почестей, его можно изобразить в

полном боевом облачении, но с поднятым забралом и со сложенными

руками, а также чтобы были видны его меч и шпоры. Если он пал в

бою, сражаясь на стороне победителей, он может быть изображен в

полных доспехах, с опущенным забралом, с воздетым обнаженным

мечом в правой руке и со щитом в левой. Если он умер от ран,

полученных в бою, меч его должен быть спрятан в ножны, а забрало

снято. Если он умер в плену, с честью попав в плен во время битвы,

Гербы, знатность и честь

305

его следует изобразить в боевых доспехах, но без шпор и с пустыми

ножнами. И во всех случаях, добавляет сей авторитетный автор, если

этот человек участвовал в смертельном бою вместе со своим сеньором,

его следует изображать в своей гербовой котте. Автор этого трактата

явно был пуристом: я не думаю, что правила, которые он бегло набро-

сал, следует воспринимать как те, которым следовали неукоснительно.

Тем не менее его замечания интересны, потому что свидетельствуют о

прекрасном знании автором сложной и детально разработанной сис-

темы рыцарских ценностей и его уверенности, что система эта дей-

ствует подобно закону.

До некоторой степени сходный ряд различий очерчен и в уставе

ордена Дракона, созданного графом Фуа. Здесь, правда, ничего не

говорится о погребении, зато много говорится о том, как именно здрав-

ствующему члену братства следует пользоваться эмблемой ордена -

драконом, у которого оставлены пустыми «sieges», или «глазницы».

Если рыцарь прошел школу боя на копьях, что особо оговаривалось в

уставе, он мог поместить в первую «глазницу» дракона бриллиант.

Если он участвовал в рыцарском единоборстве на ристалище, то мог

поместить в следующую «глазницу» рубин; второй рубин - рядом -

помещался после участия в турнире в составе команды. После учас-

тия в морском сражении можно было поместить в следующую «глаз-

ницу» изумруд, а второй изумруд - рядом с первым - помещался

после участия в значительном сражении на суше. Бирюза означала,

что этот человек участвовал в штурме города или замка. Если он

участвовал в войне с сарацинами, то мог поместить в следующую

«глазницу» сапфир, и наконец, если он совершил паломничество в

Иерусалим к Гробу Господню, то мог поместить рядом с первым сап-

о 77

фиром и второй.

Оба эти текста дают представление о системе весьма четких раз-

личий, которые устанавливались между видами ратных подвигов и со-

ответствующих им почестей. На расстоянии стольких веков уже не-

возможно с детальной точностью восстановить все тонкости той сис-

темы, согласно которой знатоками рыцарской премудрости предлагались

306

Глава III

почести, соответствовавшие табели о боевых подвигах и прочих воен-

ных заслугах. Мы, конечно же, немало узнали бы об этом, если бы

сохранился хоть какой-нибудь вариант рукописи с ответами членов

ордена Звезды, учрежденного королем Иоанном Добрым Французс-

ким, на вопросы, которые задавал им Жоффруа де Шарни, ибо эти

пять вопросов составляют самую суть исследования последнего. Счи-

тается, говорит де Шарни, что есть три основных вида боевых схваток:

rencontre (случайная стычка), besogne (быстротечный бой) и bataille

(подготовленное сражение) и соответствующая им система почестей

(по восходящей); как же понять разницу между ними? Что почетнее

для капитана, командира отряда - прервать осаду и вступить в бой с

превосходящими силами противника, идущими на помощь осажден-

ным, на выбранном заранее поле или же продолжать осаду, рассчиты-

вая на битву после ее завершения? В каких обстоятельствах воин

может быть взят в плен без ущерба для своей чести?

Увы, мы, к

сожалению, не знаем, какие ответы давали рыцари ордена Звезды; мы

не знаем даже, дали ли они вообще хоть один ответ. Источники по-

зволяют нам лишь краем глаза увидеть очертания некоей разветвлен-

ной системы. Итак, высокие почести могут быть достигнуты во время

турнира, но еще более высокие - в бою; отвага, проявленная в лобовом

сражении на поле брани ценится гораздо выше, чем отвага, проявлен-

ная во время штурма города или крепости. Особых почестей удоста-

иваются за особые ратные подвиги - например, те, кто первыми ступи-

ли на территорию неприятеля, высадившись с корабля, или те, кто

первым оказался на стене вражеской твердыни во время ее штурма,

или те, кто вел подкоп под вражеские крепостные стены. За участие в

крестовом походе и в сражениях с неверными полагались особые по-

чести. Но более мелкие детали остаются по-прежнему неясными. Когда

герцог Бурбонский пожелал узнать, может ли он с честью прекратить

осаду Туниса на условиях, предлагаемых сарацинами, Солдиш де ла

Тро (капитан и один из героев Фруассара) посоветовал: да, это сде-

лать можно, ибо сделано уже так много, что «на мой взгляд...- как

сказал этот Солдиш, - хотя я всего лишь бедный рыцарь, пребывание

Гербы, знатность и честь

307

чдесь равноценно участию в трех великих сражениях».

Очевидно,

что к этой осаде было особое отношение - ведь ее вели против врагов

христианской веры, однако мне не ведомо, во сколько раз увеличил бы

ценность этой акции Солдиш, если бы осада увенчалась успехом; воз-

можно, не знал этого и он сам. Но вот что представляется мне очевид-

ным: кто-то, по всей видимости, был способен высказать по этому пово-

ду вполне авторитетное мнение.

Если мы и не можем выявить с достаточной точностью различ-

ные степени в системе присуждения почестей за боевые заслуги, то у

нас все же есть свидетельства того, что существовали такие люди,

которые с полной уверенностью и совершенно точно были способны

определить, каких именно почестей были достойны герои их времени в

связи с совершаемыми ими подвигами. Барбур в своем романе «Брюс»

мог с уверенностью заявить, что мессир Жиль д'Аржентин был удо-

стоен в свое время звания третьего (!) из великих Героев христианс-

кого мира.

Даже враги его были согласны с тем, подтверждает Гель-

дерн, герольд Генриха ван Нефта (Nueft), что он был самым

выдающимся из молодых воинов своего времени, участвовавших

ввойне с фризами.

В те дни, рассказывает Жак д'Амрикур, Воффлар

де Момаль, Гильом де Мальклер, сеньор д'Амрикур, и добрый

сеньор д'Анефф были признаны в Эсбе les trois plus preux

(тремя Героями, тремя самыми «Бесстрашными»).

Для Дю Гек-

лена французские панегиристы отыскали среди перечня почестей

особую нишу и назвали его «Десятым Бесстрашным» (то есть

десятым в том ряду Девяти Бесстрашных, «ргеих», о которых мы

говорили ранее); шотландцы также предъявляли права на место

бесстрашного - для Роберта Брюса.

По меньшей мере один ав-

тор заявлял, что и доблесть Жанны д'Арк завоевала ей место рядом

с царицей амазонок Пентесилеей, а также - Семирамидой, Иппо-

литой и остальными из девяти великих Героинь (Preuses) древн-

ости; возможно также, что и графиня де Монфор, защищавшая Бре-

тань, когда ее супруг оказался в плену, заслуживала включения в

этот список.

308

Глава III

Мы также встречаем перечисления абсолютно ясных причин, со-

гласно которым награждаются (тем или иным способом) те, кто выиг-

рал «приз» за проявленную в том или ином конкретном случае доб-

лесть. «Сэр Эсташ, - говорит Эдуард III своему пленнику Эсташ де

Рибемонту после схватки близ Кале в 1350 г., - тебе, как лучшему воину

этого дня как среди своих, так и среди чужих, я дарю эти жемчужные

четки и прошу тебя всегда иметь их при себе во имя любви ко мне.»

Черный Принц и его советники не имели ни малейших сомнений,

когда претендентом на высшую награду среди англичан во время сра-

жения при Пуатье стал сэр Джеймс Одли. «Сэр Джеймс, - молвил

принц, - я, как и все остальные, считаю, что в этом сражении ты про-

явил себя, как наихрабрейший рыцарь нашего войска.»

В 1453 г. в

битве при Лоэрене бургундцы признали выигравшим главный «приз

сражения» Жака де Лалена

Очевидно, что капитаны, наиболее

опытные из рыцарей, а также герольды умели вполне точно судить в

таких случаях и это свое умение отлично демонстрировали и во время

турниров, и в мрачные периоды настоящей войны. Видимо, почти не

остается сомнений, что в данной области именно приобретенный во

время турниров опыт помогал им применять на практике свои знания

и выводить точную оценку.

к к к

Возможно, однако, что самым замечательным примером подобного

институализированного присуждения призов за отвагу в бою был так

назваемый Eretisch - Стол Чести - у рыцарей Тевтонского ордена.

Поскольку войны тевтонских рыцарей с язычниками Литвы и Же-

майтии приравнивались к священным войнам крестоносцев и поскольку

крестовые походы - как мы уже убедились - явно сохраняли за собой

первенство в рыцарской системе ценностей, то следует отметить, что

это было совершенно особое явление рыцарской жизни. Чтобы по-

Гербы, знатность и честь

309

нить значение Столов Чести, нужно обратиться за разъяснениями к

прошлому этих институтов.

Орден тевтонских рыцарей - германский духовно-рыцарский ор-

ден, основанный по образцу ордена тамплиеров, - имел две основные

сферы деятельности: в Святой Земле и на восточной границе христи-

анского мира в Европе. Завоевание его рыцарями Пруссии было

более или менее завершено к концу XIII века, и после падения Акра и

окончательной утраты христианским миром господства в Святой Земле

Восточная Европа стала основным местом приложения активной де-

ятельности этого ордена; штаб-квартирами тевтонских рыцарей стали

аамки Кенигсберга и Мариенбурга. Из этих и других твердынь они

осуществляли свои вылазки против литовцев в течение всего XIV

века, и целью их было отвоевание у язычников восточных территорий.

Войны эти достигли своего апогея во время пребывания на посту

Великого Магистра ордена Винриха фон Книпроде, который возглав-

лял братство с 1351 по 1382 год.

В своих действиях тевтонские

рыцари в значительной степени полагались на помощь добровольцев

из числа приезжих (visiting) рыцарей из разных стран Европы; в итоге

Пруссия и Литва в XIV веке стали главным западным центром ак-

тивности рыцарей-крестоносцев в Европе. Сюда большей части ры-

царей было добраться куда проще, чем в далекие страны Востока;

крестоносцы могли позволить себе это путешествие оплатить, получив,

например, кредит у купцов в ганзейских городах под гарантийные пись-

ма, которые давали им купцы в их собственных странах.

Среди тех,

кто прибывали в Пруссию как крестоносцы, были имена многих изве-

стнейших людей той эпохи: Генри Гросмонт, герцог Ланкастер, Генри

Болингброк (будущий король Англии Генрих IV), друг и покровитель

Фруассара Гастон-Феб де Фуа и герцог Альбрехт III Австрийский

(о крестовом походе которого Зухенвирт оставил столь живой и по-

этический рассказ).

Почти все это были рыцари без страха и упрека,

- такие, как «parfit gentil knight «(безупречный благородный рыцарь) из

пролога к «Кентерберийским рассказам» Чосера - и славу их герольд

Гельдерн воспел в своей «Lobrlichte».

Воевать в восточно-европей-