Кин Морис. Рыцарство

Подождите немного. Документ загружается.

150 Глава III

* «Рено де Монтобан» - поэма из цикла «Жеста Доона де Майанс».

Известна также под названием «Четверо сыновей Эмона». Датируется на-

чалом XIII в. Повествует о вражде четырех сыновей Эмона Дордонского с

Карлом Великим из-за того, что Рено во время ссоры убил племянника

императора.

Слова «ordre»(order) М.Кин постоянно использует и в значении

«орден», и в значении «сословие» (а также - в значении «орден» как знак

отличия).

7Л

Гомиш Эаниш де Зурара, 1410-1474, первый португальский хронист,

описавший походы своих соотечественников к берегам Африки; воспел принца

Генриха (Энрике) Мореплавателя.

* Кола ди Риенцо (Никколо ди Лоренцо Габрини), ок.1313-1354, руко-

водитель народного восстания в Риме (1347). Рожденный в семье кабатчи-

ка, Кола считал себя внебрачным сыном императора Генриха VII и сам

возвел себя в рыцарское достоинство, причем для полагающегося перед по-

священием омовения погрузился в купель, в которой по преданию был кре-

щен император Константин.

Поэма из Первого цикла Крестовых походов, датируемая концом XII

в.; приписывается труверу Грендору из Дуэ, переработавшему более раннюю

поэму Ришара Пилигрима.

Глава V

РАСЦВЕТ ТУРНИРОВ

е же самые романтические «рыцарские романы», которые со-

общают нам столь многое о посвящении в рыцари и о самой

концепции рыцарства в XII-XIII веках, являются также основным

источником истории первых турниров. Все знаменитые герои артуро-

ва цикла были мастерами турнирного искусства - даже безупречный

Галахад, несмотря на неодобрение церкви. * То внимание, которое кур-

туазные романы уделяют рассказам о турнирах, может современному

читателю показаться чрезмерным, однако именно это и подтверждает

важность поединков и турниров для истинно рыцарского образа жиз-

ни. Благодаря огромной популярности турниров и тому, что рыцари

для участия в них съезжались буквально со всех сторон, искусство

рыцарских поединков получало могучий импульс, направленный на

выработку общих правил и обрядов европейского рыцарства. Тот факт,

что популярность турниров постоянно росла, несмотря на недоволь-

ство и противодействие церкви, свидетельствует помимо всего прочего

и о том, сколь независимо от официальных церковных воззрений про-

должало развиваться рыцарское отношение к жизни да и вся рыцар-

ская система ценностей. История развития турнирного искусства как

специфически рыцарского рода деятельности составляет отдельную и

важную главу в ранней истории рыцарства.

История турниров начинается в тот же период, когда мы впервые

замечаем кристаллизацию основной концепции рыцарства и процеду-

ры вступления в рыцарское сословие, а также обретение ими вполне

152

Глава III

узнаваемых форм - то есть это период примерно в сто лет, с середины

XI до середины XII века. Тренировочные бои и различные упражне-

ния в воинском искусстве естественным образом неотделимы друг от

друга, и нет сомнения, что возникновение турниров имело и более

раннюю предысторию, которая, впрочем, нам не совсем ясна. Хотя

традиция неуверенно приписывает «изобретение» турниров анжуйс-

кому рыцарю Жоффруа де Прейи (Geoffrey de Preuilly), погибшему в

1066 г.

, мы более почти ничего не можем узнать о турнирах вплоть

до 1100 года, и в ранних chansons de gestes о них тоже нет никаких

упоминаний. Писатели XII века, впервые использовавшие слово «тур-

нир», похоже, в большинстве своем считали его неологизмом.

Однако

уже к концу первой четверти XII столетия турниры стали достаточно

популярны во Франции, особенно в Северной. В период правления

Генриха I Английского, в грамоте Осберта Арденского упоминаются

некие раскрашенные копья, которые он берет с собой, отправляясь в

дальние страны на турниры.

Галберт из Брюгге рассказывает нам, что

Карл Добрый, граф Фландрский, убитый в 1127 г., «часто посещал

турниры в Нормандии и Франции, а также за пределами королевства,

и таким образом поддерживал в своих рыцарях готовность к боевым

действиям и в мирное время, а также умножал не только собственные

славу и величие, но и славу и величие своей страны». Немецкий хро-

нист Отто Фрейзингенский упоминает некий, как он его называет,

турнир, состоявшийся в Вюрцбурге в 1127 г.

Затем, в ИЗО г. папа

Иннокентий II на Соборе в Клермоне проклинает «эти отвратитель-

ные рынки и ярмарки, которые вульгарно названы турнирами и на

которые рыцари собираются, дабы продемонстрировать свою силу и

безрассудную храбрость», а также отдает распоряжение, чтобы убитым

во время турнира отныне отказывали в христианском погребении на

освященной земле.

К этому времени популярность турниров явно

растет и ширится, вызывая сильное беспокойство по крайней мере у

одного из всемирных столпов христианства.

В течение последующих пятидесяти лет упоминания о турнирах

встречаются во множестве, и совершенно очевидно, что их популяр-

Расцвет турниров

153

ность становится повсеместной. Франция по-прежнему считается ро-

диной турниров, о чем свидетельствует и название, данное английскими

хронистами - conflictus Gallicus (галльское состязание).

Именно в

Северной Франции и Шампани - Генрих (Анри), граф Шампанский,

кстати, был большим поклонником и покровителем турниров, а не только

изящной словесности, - в 70-80-е годы XII века в турнирах принимал

участие Гийом ле Марешаль; и, похоже, двумя десятилетиями позже

Вольфраму фон Эшенбаху казалось вполне естественным, что Гамюрет,

отец его героя Парцифаля и знаменитый победитель многих рыцарс-

ких состязаний, был воспитан именно в Анжу. Впрочем и Нидерлан-

ды достаточно рано стали почти столь же крупным центром турнир-

ного искусства; Филипп Фландрский - как и Генрих Шампанский,

покровительствовавший великому Кретьену де Труа, создателю рома-

нов о короле Артуре, - также был известен своей любовью к турни-

рам; те же увлечения были свойственны и графу Бодуэну Генегауско-

му. Были турниры популярны и далеко за пределами этих стран. Так,

мы узнаем о большом турнире, проводившемся в 1159 г. в Антиохии

(Сирия); это было поистине великолепное и необычайно пышное дей-

ство, ибо в нем принял участие сам император Византии Мануил I

Комнин.

В 1175 г. в Саксонии архиепископ Магдебургский Вихман,

узнав о том, что в течение года не менее шестнадцати рыцарей были

убиты на турнирах, отлучил от церкви всех, кто принимал в этих тур-

нирах участие.

Однако турниры уже стали популярны во всем хри-

стианском мире. Но, прежде чем оставить тему зарождения этого ис-

кусства во Франции, все-таки следует отметить как бы «на полях»

истории одну существеную вещь относительно распространения моды

на турниры: оказывается, среди покровителей турниров встречаются те

же имена и упоминаются те же знатные семейства, что и среди покро-

вителей рыцарской и куртуазной литературы; и это не только имена

Генриха Шампанского и Филиппа Фландрского, которые мы уже

называли, но и Альеноры Аквитанской, ее детей - Генриха Молодого

Короля, Жоффруа Бретонского и Ричарда I - а также, разумеется, в

Германии великого Фридриха Барбароссы. Как мы увидим в даль-

154

Глава III

нейшем, здесь существует некая связь, имеющая, возможно, большое

значение.

Практически все ранние и более или менее подробные сведения о

турнирах на самом деле можно почерпнуть лишь в литературных ис-

точниках, которые отнюдь не свободны от вымысла и фантастического

приукрашивания этих состязаний. Если, однако, сделать некоторую

скидку на литературную романтизацию турниров, то их описание в

романах, например Кретьена де Труа, вполне совпадает с рассказами о

них хронистов-историков - например, в верифицированной биогра-

фии Гийома ле Марешаля. Из тех и других описании достаточно ясно,

что турниры XII века являлись тяжелым испытанием для участников

и лишь очень незначительно отличались от настоящего сражения. День

состязания назначался заранее, примерно за две-три недели (а то и

более в случае особо крупного турнира), и весть об этом разносили

гонцы. Место обустраивалось также заранее, и ристалище занимало

довольно большую площадь, так что иногда захватывало и близлежа-

щие сельские угодья и даже территории деревень. Границы ристали-

ща обычно были достаточно условны: например, сообщалось, что тур-

нир должен состояться где-то между двумя городами, например Руж-

моном и Монбельяром или Уорвиком и Кенилуортом (как в ордонансе

Ричарда I о проведении турниров в Англии).

Никакого специально

огороженного пространства для проведения турнира не выделялось, а

единственным местом, где участники состязания могли чувствовать

себя в безопасности, были отгороженные веревками «убежища», где

им разрешалось отдохнуть и снять доспехи. Участники обычно дели-

лись на две команды - например, анжуйцы и французы или же, в

Англии, Северяне и Южане, - и быстро устанавливали правила турни-

ра и то, на какой территории или «марке» должны действовать члены

той или иной команды. В ранних сообщениях о турнирах ничего нет

о судьях или рефери, и, хотя основным оружием служили копье и меч,

фактически не существовало ограничений на использование и других

видов оружия (хотя использование арбалетных стрел и тяжелых стрел

для лука, похоже, отнюдь не приветствовалось). Можно было брать в

Расцвет турниров

155

плен и требовать с пленников выкупа, а кони и вооружение пленных

считались законной добычей победителей. Описанный Кретьеном в

«Эреке и Эниде»

" турнир на равнине под холмом, на котором стоит

I енеброк, прекрасно передает смятение, воцарившееся в начале схват-

ки: «С обеих сторон ряды участников дрогнули, и над полем прокатил-

ся гул сражения. Последовали страшные удары копьями, и копья

ломались от этих ударов, пробивая в щитах дыры, а кольчуги разрывая

в клочья. Седла пустели, а всадники, выбитые из седла, брели, спотыка-

ясь, прочь; по крупам коней струился пот, с их морд падали клочья

пены. Мечи стремительно поднимались и опускались, рубя врагов,

которые с грохотом падали на землю, и некоторые из участников в

страхе бежали с поля боя, надеясь впоследствии заплатить выкуп, не-

которые же - чтобы предотвратить этот позор.»*

Вот уж действи-

тельно, в данном описании грань между тренировочным боем и насто-

ящей войной практически отсутствует!

Если литературные источники описывают сумятицу, царившую во

время турнирных боев весьма живо и ярко, то благодаря историческим

источникам можно понять, насколько это были серьезные и опасные

мероприятия. Когда Бодуэн, сын графа Генегауского, предпочел во

время турнира между командами Гурне и Рессон ле Маль в 1169 г.

вопреки обычаю присоединиться к команде французов и выступил

против «Флемингов», т.е. уроженцев Фландрии (потому что первые

были более многочисленны), Филипп Фландрский так рассердился,

что сам, не медля, бросился в атаку верхом на боевом коне, подняв

также свою пехоту, «как во время войны».

Известно, что год спустя

Бодуэн, отправившись на турнир в Тразенье и зная, что его сосед,

герцог Брабантский, затаил против него злобу, в свою очередь тоже

привел с собой мощный отряд пехоты, «чтобы во время турнира чув-

ствовать себя в большей безопасности».^ В таких условиях турниры

служили просто прикрытием для преследования своего постоянного

официального противника, тем более что в пылу схватки так легко

было утратить всякое самообладание. Уроженец Пуату Гильом де

Баланс, кузен Генриха III, был страшно избит оруженосцами своего

156

Глава III

противника на турнире в Ньюбери в 1248 г., так что когда он со

своим отрядом на турнире в Брекли в конце того же года почувство-

вал , что перевес на его стороне, то уж постарался отомстить и также

весьма дурно обошелся с «бакалаврами». Противники де Баланса

были еще раз биты им и его воинами и обращены в бегство в Рочес-

тере в 1251 г.

Во время турнира в Шалоне в 1273 г. ситуация

вышла из-под контроля после того, как граф Шалонский схватил Эду-

арда I Английского за шею и стиснул, пытаясь вырвать его из седла,

что король посчитал нарушением установленных правил. Пехотинцы

же с обеих сторон схватились что называется от души, и как участни-

кам турнира, так и зрителям были нанесены тяжкие увечья. Впослед-

ствии этот случай вспоминали уже не как турнир, а как «маленькую

битву в Шалоне».

Проблема того, как уменьшить кровопролитие и обеспечить неко-

торую сдержанность участников, которую они так легко утрачивали в

пылу схватки, явно была одной из основных, когда вырабатывались

правила турниров, в итоге сведенные воедино английскими королями

Ричардом I и Эдуардом I. Согласно ордонансу Ричарда, турниры мог-

ли проводиться на пяти строго определенных ристалищах, располагав-

шихся в безлюдной местности, и каждый из участников обязан был

уплатить налог - 20 марок серебром брали с графа, 10 - с барона,

4 - с рыцаря, имеющего земельный надел, и 2 - с безземельного

рыцаря. Графы Варенна, Глостера и Солсбери должны были состав-

лять некий судейский совет, определявший участников, и каждый, кто

хотел участвовать в турнире, должен был уплатить свой налог заранее

и поклясться соблюдать мир во время турнира.'

«Устав» Эдуарда I

был более изощренным; например, он ограничивал численность «сви-

ты», которую каждый рыцарь или барон мог привести с собой, и

заставлял участников турнира использовать затупившееся или спе-

циально затупленное оружие, настаивая на том, чтобы грумы и пе-

хотинцы не имели при себе боевого оружия и чтобы, если состоится

пир, туда помимо самих участников турнира допускались только ору-

женосцы, лично прислуживавшие своим покровителям за столом.

Расцвет турниров

157

Эти королевские правила, похоже, действовали только на территории

Англии,

, однако же в XIII веке действительно повсеместно началась

борьба за постепенное уменьшение допустимых во время турниров

жестокостей. Настойчивое требование пользоваться только тупым или

затупленным оружием (оружием «а plaisance», т.е. «для удовольствия»,

как оно стало называться впоследствии, в противоположность ору-

жию «а outrance», т.е. «беспощадному», боевому, с которым война

ведется не на жизнь, а на смерть) стали встречаться все чаще, и

совершенно ясно, что во время некоторых состязаний (особенно тех,

что назывались «behourrls») использовались простеганные кожаные

турнирные доспехи и неметаллическое оружие. Также появляются

сведения об участии в турнирах судей или «diseurs», а также более

четко определяются границы ристалищ, дабы судьи могли видеть

все происходящее на поле и иметь возможность справедливо прису-

дить награду тем, кто проявил наибольшую доблесть. Рыцарские

поединки (jousts, «джостры») между двумя участниками, которые

во времена Гийома ле Марешаля носили произвольный характер и

часто предшествовали началу сражения двух команд, то есть началу

самого турнира, стали более популярными и лучше организованны-

ми. Мода на них, возможно, во многом была обязана бесчислен-

ным описаниям в литературных произведениях судебных поединков

(обычно между положительным героем и отъявленным негодяем), ко-

торые были явно весьма распространены, ибо если турнир - это

«ненастоящая» война, то рыцарский поединок - это в своем роде

«ненастоящая» дуэль. Такие поединки теперь стали превращаться в

уже знакомые нам круговые турнирные сражения отдельных пар,

когда участники выходили seriatim (по очереди) с противоположных

концов ристалища и сражались друг с другом в присутствии зрите-

лей. На турнире в Шованси в 1285 г., который продолжался целую

неделю, в течение первых двух дней продолжались исключительно

такие рыцарские поединки, а главные состязания состоялись только

в четверг и явились кульминационным моментом турнира.

Таким

образом, к концу XIII века турнир постепенно становился действом

158

Глава III

все более ритуализированным и все сильнее отличался от настоящей

войны.

Однако в тот период, когда состоялся турнир в Шованси, и еще

долгое время спустя сами по себе эти состязания были все еще схват-

ками весьма яростными и опасными. Риск, разумеется, был одной из

наиболее привлекательных черт этого вида спорта (и в наши дни риск

не меньше привлекает людей к занятиям, например, альпинизмом или

мотогонками), и, несмотря на усилия сделать само «течение процесса»

более безопасным, риск во время турниров по-прежнему был печально

велик. Список погибших в XIII веке во время турниров бесконечно

длинен и наводит уныние; среди погибших немало поистине знаме-

нитых людей. Жоффруа (Джеффри) де Мандевиль, граф Эссекса,

был затоптан насмерть лошадьми во время турнира в 1216 г.; Фло-

ранс, граф Голландский, был убит во время трунира в 1223 г.; его

старший сын Флоранс погиб точно так же в 1234 г., а в 1238 г. погиб

и его младший сын, Гильом.

В 1279 г. Робер де Клермон, брат

Филиппа III Французского, получил во время своего первого турнира

такие ранения головы, из-за которых стал практически инвалидом

на всю оставшуюся жизнь.

И это лишь несколько имен из числа

тех знаменитостей, которые во время турниров погибли или остались

калеками, и печальные судьбы этих людей отнюдь не дают полного

представления о потенциальных масштабах общего количества таких

смертей. Считается, что во время турнира в Нусе (юг Швейцарии) в

1241 г. погибло более восьмидесяти рыцарей, причем многие из

них просто задохнулись в своих доспехах из-за пыли и жары.

Мно-

жество несчастных случаев имело место и во время «маленькой

войны в Шалоне», и в 1241 г. в Хартфорде, где погиб маршал Гил-

берт.

Подозрения в нечестной игре легко перерастали в яростные

стычки, имевшие весьма прискорбные последствия и к тому же таив-

шие в себе опасность политической нестабильности. Смерть графа

Гилберта и то, как Генрих III решал проблему его наследства, сыграли

весьма существенную роль в ухудшении отношений между королем

и английскими баронами, и это ухудшение достигло своего апогея

Расцвет турниров

159

несколько позже, во время восстаний баронов во главе с Симоном де

Монфором.

Но тогда вполне законный вопрос: почему же популярность турни-

ров не только не уменьшилась под натиском различных бед и беспо-

рядков, ими же и порожденнх (не говоря уж о проклятии церкви), но

и с течением времени существенно возросла? На самом деле для

этого имелось немало, причин. Первая и основная - турниры были,

безусловно, отличным способом военной подготовки. И вполне воз-

можно, именно подготовленность воинов и явилась причиной проис-

хождения самих турниров. С тех пор как турниры впервые попали в

поле нашего зрения, совпав по времени с новой техникой боя с копь-

ем «в упор», и с тех пор как атака с копьем и стремление переломить

копье противника и выбить его из седла стали основными чертами

конного сражения - которые в общем и лежали в основе практически

любого сколько-нибудь подробного описания битвы как в художе-

ственных, так и в документальных источниках, - представляется впол-

не естественным соединять турниры и военную подготовку воедино.

Кроме того, поскольку команды участников турнира обычно соответ-

ствовали феодальным отношениям между сеньорами и их вассалами,

да и составлялись по территориальному признаку, то во время этих

состязаний членам таких команд, которые, возможно, впоследствии

должны были служить вместе и в настоящей армии, предоставлялась

прекрасная возможность потренироваться в групповых военных дей-

ствиях. Но независимо от того, действительно ли именно потребность

в военной подготовке оказала исходное воздействие на развитие

турниров, ценность подобных состязаний как тренировки в области

военных искусств и умений - например в верховой езде и умении

управлять боевым конем, а также во владении рыцарским боевым

оружием, - совершенно очевидна. Роджер из Ховдена пишет о том, как

сыновья Генриха II отправились во Францию для участия в турнирах

(которые их отец в Англии проводить запретил), потому что знали, что

воинского мастерства можно достигнуть только тренировкой и что

«тот не годится для сраженья, кто ни разу не видел, как струится его