Ильин В.В. Философия истории

Подождите немного. Документ загружается.

240

Российский цившшзационный космос

каждого крестьянина соответственная тяжесть сословных обязан-

ностей, падавших на крестьянство; как скоро это соответствие

ходом нарождения и вымирания нарушалось, земля переделялась

для восстановления равновесия"

. Как видно, "земля была не

источником повинностей (на частном интересе.

—

Авт.), а вспо-

могательным средством для их исполнения (общинно-принуди-

тельный интерес.

—

Авт.)"

На Западе да и в сельских обществах

на Руси XV—XVI вв. «крестьянин брал себе участок "по силе",

т.е. по своему усмотрению, договариваясь о том... с самим

владельцем... без участия сельского общества. Податная тяжесть

вольного съемщика определялась размером снятого участка;

...земля служила источником крестьянских обязанностей, а не

вспомогательным... средством для их исполнения»

. Свобода от

крепости к участку, сельскому обществу предоставляла социаль-

ную свободу — менять пашню, выходить из общества, крестьян-

ства, что в рамках цивилизационной перспективы немаловажно.

Кроме того, община исполняла функции высшего нравствен-

ного безгосударственного закона, блюдущего честь, совесть об-

щинников: каждый здесь спасался всеми. Самоотречение от про-

явления свободы лица объявлялось высшим принципом сосущест-

вования. Государство в России привносило силу власти, община

—

силу мнения. Государство подавляло человека силой действия,

община — силой слова. Нетрудно догадаться, что комбинация

этих факторов, деперсонализируя обмен деятельностно, способ-

ствовала укреплению земских, соборных, заединских начал

жизни (ср. с югославской задругой).

Ввиду сказанного община выдавалась почвенниками за "со-

знательную деятельность народа", организацию "народа самосо-

знающего". От людей можно отделаться, от идей

—

никогда. Не

входя в пустые дискуссии, насколько сельский общинный мир

"исконное" явление русской жизни, отметим лишь, что его

небезуспешно оседлали большевики, использовавшие общину не

в плоскости союза свободных землепашцев (кооперация пайщи-

ков),

а в плоскости принудительной (крепостной) групповой

ассоциации. Воплотив утопический проект Михайловского (го-

сударственное закрепление общины в форме колхоза), большеви-

ки в полной мере высвободили реликтовую общинную энергию

масс, взращенных на дремучих уравнительных устоях социальной

справедливости.

Там же. С. 280-281.

Там же.

5.3.

Россия

Европа

241

Желающий работать создает условия, нежелающий работать

ищет причин (или врагов). Общинный нравственный неправовой

закон в российской деревне утвердил диктатуру лишенных про-

дуктивной культуры маргиналов. Погромы, раскулачивание в

деревне проводили не заезжие боевики, а селяне. Община как

замкнутая корпорация, произросшая на ниве "наших внутренних

отношений к другим людям" в качестве "нашего союза с ними"

(Хомяков), выказала себя самым что ни на есть продуктивно-не-

навистническим, антисобственническим образом. Как замечал

А. Изгоев, «история... не скупа на шутки. Если социалистам она

поднесла подарок в виде ленинского коммунистического государ-

ства, то и славянофилов она не обидела, дав им из рук того же

Ленина и возвращение в "первопрестольную", и торжество древ-

него исконно русского земско-соборного начала над гнилым за-

падноевропейским конституционным парламентаризмом»

Большевики усилили восточную партию в партитуре россий-

ской социальности. Старая, как отечественный мир, дилемма

"Россия — Европа" была отредактирована ими в терминах оппо-

зиции "Византизм — Атлантизм". Ошибался царь Соломон,

полагая "все проходит". Для социальной памяти, обремененной

чувством "неотступного присутствия" (Блок), по крайней мере

это не так. Западничеству, Атлантизму большевики противопо-

ставили меню стандартное. Усилив набор исторических заготовок

московского и петербургского самодержавия, они установили

коммунистический самодержавный порядок.

И политически, и экономически, и граждански во веки

веков в России буйствовала диктатура. Не лиц, не сословий, не

классов. Власти.

Соответственно, резюмируя рассуждения по первому вопро-

су, отвечаем беспристрастно и хладнокровно: вырастая, мы не

зреем, — Россия

—

страна самой в себе замкнутой, попирающей

правила общежития самодержавной Власти. (Отсюда многозначи-

тельное настроение: "Господи, спаси и умири Россию".)

Картина точек схождения и расхождения цивилизационной

динамики России с Европой и Азией представляется таковой.

Россию, Европу, Азию роднит причастность евразийскому

материковому массиву. Россия занимает срединное положение

между Европой и Азией и располагается на границе Запада и

Степи. Но в отличие от Испании и Австрии, сближающихся с

Изгоев

A.C.

Пять лет

советской России // Жизнь в ленинской России. Лондон,

1991.

С. 50.

242

Российский цивилизационный космос

Россией по функциональному местоположению, она сдерживает

европейскую колонизацию Азии и прохождение азиатов в Евро-

пу. Аннексионистский ход в Россию для Запада и Востока естест-

вен.

Перенаселенные, переобремененные внутренними сложнос-

тями, Европа и Азия взыскуют "органичного" решения своих

проблем за счет закрепления на богатейших разреженных россий-

ских пространствах.

Экспансионистский путь на Запад России заказан: война с

цивилизационно более продвинутой Европой невозможна. Отно-

сительно Европы исторически традиционно Россия — жертва,

объект агрессии. Экспансионистский путь на Восток России

открыт: война с цивилизационно более отсталой Азией при собст-

венном экстенсивном хозяйствовании, потребности расширения

сырьевой базы, ресурсопереработки необходима. Недоумеваю-

щий Запад (причина недоумения — опытно выработанная убеж-

денность в неспособности цивилизационно сильному поглотить

слабого), отказавшись от континентальной сухопутной колониза-

ции,

развернул колонизацию морскую. Итог

—

освоение Амери-

ки,

Австралии, Африки, Юго-Восточной Азии со ставкой на

жесткие социальные технологии, элиминацию аборигенов, уст-

ройство резерватов. Россия, перехватив у Запада эстафету конти-

нентального колониализма, в отличие от него развернула мирную

вольнонародную сухопутную колонизацию Азии. Итог — освое-

ние Сибири, Средней Азии, Кавказа, Дальнего Востока с при-

менением мягких социальных технологий, аккультурацией абори-

генов.

На фоне такой асимметрии обеспокоенный собственной судь-

бой,

соседствующий с континентальным гигантом Запад объек-

тивно заинтересован в страновом ослаблении, разрушении рос-

сийского монолита независимо от качества государственности,

форм социальности, природы администрирования. Рецептом вы-

живания, способом самосохранения при такой позиции Запада

для России стала стратегия укрепления власти. Российская крато-

кратия — едва не вынужденная возможность успешного решения

национально-государственных проблем за счет предельной кон-

центрации ресурсов нации на ключевых направлениях, позволяю-

щая наладить жизнеобеспечение. "Пожар и разор лишь способст-

вовали величию земли русской", — замечал Н. Рерих. (Очеред-

ной важный оксюморон.) За счастьем Державы проглядывает

несчастье Народа. Вопросы государственной целостности, неза-

висимости, странового престижа, хозяйствования, развития ма-

териальной базы, народонаселения исключали иной тип реше-

ния.

Следовательно, деспотизм, крепостничество, репрессив-

5.3.

Россия

Европа

243

ность, низкое качество жизни, отсутствие гражданских свобод —

своеобразная плата за выживание

, когда великая Россия прово-

дит обихожение Евразии без Запада, колонизационный напор

которого, повторяем, вытеснен с континента в Новый Свет.

Поэтическую версию сюжета социальных издержек подобного

типа развития предложил Брюсов. Помните:

Да, мы

—

дики,

Тесан грубо наш народ:

Ведь века над ним владыки

Простирали тяжкий гнет, —

Выполняя труд тяжелый,

Загнан, голоден и наг,

Он не знал дороги в школы

Он был чужд вселенских благ...

Отмеченные факторы — базис нашего сходства и различия с

Европой и Азией.

С Европой нас единит вера, с Азией история. Но не всегда и

не во всем. Последнее легко понять в свете изложенного.

Изначально с Западом порвала Византия, фальсифицировав-

шая высокомерное: падет Рим, придет конец миру. Не имеющие

аналогов, потрясающие, замечательные гражданские, полити-

ческие, военные, социальные, культурные прорывы новой импе-

рии доказали: история не отождествима ни с римством, ни с

латинством. Карл Великий пытался восстановить одно и второе,

воссоединить раздробленную Европу. Вскоре после его кончины,

однако, восстановленная империя вновь распалась (Верденский

договор 843 г.), обострив противостояние Византии Европе. Рас-

кол Рима на западную и восточную половины в конце концов

вызвал раскол Европы. Россия соединилась с Западом через

христианство, но через византийское православие отошла от

него.

Одновременно подчинение церкви императорской власти в

России как метафизической правопреемнице Византии на фоне ее

державных противодействий консолидированным колонизацион-

ным европейским давлениям спровоцировало страновый раскол.

Таким образом, корень раскола России и Европы двоякий:

идейный и державный. Дополняя, взаимоусиливая друг друга,

они вызывают устойчивый комплекс обоюдонеприятия. Средство

выражения его для Запада — цивилизационная (культурная, ин-

дустриальная, территориальная) агрессия. Средство выражения

См.: История России. XX век. С. 399.

Уровень грамотности населения дореволюционной России составлял 12%.

244

V. Российский

цивилизационный

космос

его для России

—

защита

—

форсированная, темповая модерниза-

ция с активизацией потенциала Востока.

Изначально с Востоком не желала сближаться Россия, отка-

завшаяся от принятия мусульманства. Но, поскольку Восток

конфессионально не един, а православие достаточно терпимо,

различия в символах вер не вызывали эскалацию антагонизмов.

Политически же и социально российская относительно мягкая

негосударственная колонизация предоставляла покоряемым наро-

дам гарантии выхода в историю, подключения к мировой культу-

ре.

Она сообщала им искомый уровень цивилизации. Совершен-

но естественно отходящие под патронат России регионы Востока

(и не только они) сплачиваются с ней под стягом антизападниче-

ства. Это одно. Второе заключается в том, что внутренняя

отсталость Востока (так называемая азиатчина) не позволяла

России идентифицироваться с ним в полной мере. Выполнение

задач страновой конкуренции на западных рубежах предопределя-

ло цивилизационный блок с Европой. Блок, рассчитанный на

необходимость в целях выживания заимствовать у Европы актив-

ные инновационные технологии. Приемы данного заимствова-

ния,

отмечалось, оказывались сугубо восточными.

Итак, содержание европейское, форма азиатская. Лицом к

варягам, но не спиной к обдорам. Результирующая этих силовых

и обусловливала точки соприкосновения России с Европой и

Азией.

Сказанное подготавливает обсуждение другого, ранее постав-

ленного принципиального вопроса о приоритетах в цивилизаци-

онной эволюции России.

B.C.

Соловьев, И. Ильин, Н. Лосский уподобляют Россию

осажденной крепости, подсчитывая: с 800 по 1237 г. на Русь

военные нападения происходили каждые четыре года, с 1240 по

1462 г. отмечалось 200 нашествий, с 1368 по 1893 г. (в течение

525 лет) было 329 лет войны, т.е. два года войны и один год

мира

. К этому необходимо добавить несчетные внутренние

смуты, бунты, замятии, восстания, перераставшие, как крес-

тьянское движение 1773—1775 гг., в настоящие войны. Как спо-

собно развиваться общество в такого рода условиях, определить

односложно не удается. Избегая многословия, остановимся на

ряде: форсированность, мобилизованность, авральность, экстра-

ординарность, форсмажорность. Это наиболее подходящие эпи-

теты,

характеризующие черты нашего национального шага. Оче-

См.: Лосский

И.О.

Условия абсолютного добра.

М.,

1991.

С. 277.

5.3.

Россия

Европа

245

видно, что инерция державных потерь (следствие перенапряже-

ния) сопровождалась инерцией утрат народных: на протяжении

всей отечественной истории не практиковалось инвестиций в

прогресс общественный. Вопрос стоял лишь в плоскости —

любой ценой сохранить государственную власть. И по причине

того выжить.

Счастье людей в переменах. Но перемены, нацеленные на

поддержание государственной власти, счастья не добавляли. Че-

ловек не стал центром нашего мира, он стал жертвой, приноси-

мой на алтарь государственности. Российскую державную исто-

рию не интересовали затраты, ее интересовали результаты. Пото-

му она подвела к тому, к чему не подводился никто. К фронту

без флангов.

На Западе борьба партий, у нас учреждений. На Западе роль

центров, у нас центра. На Западе свобода внизу, у нас наверху.

На Западе либерализм, у нас византизм. На Западе единство

культуры власти и граждан на базе права, у нас разрыв культуры

власти и народа на базе бесправия. На Западе ивдивидоориенти-

рованность, у нас общиноориентированность. На Западе пред-

принимательство, у нас крепостничество. На Западе персональ-

ная раскованность, у нас скованность. На Западе свобода —

осознаваемая возможность, у нас неосознаваемая необходи-

мость. На Западе гражданское смирение, у нас своеволие. "Во

всем мире сапожники хотят стать господами, у нас господа

захотели стать сапожниками" (Ростопчин). (От Радищева,

Пнина, декабристов, дворян 30—40-х гг., через разночинцев к

патетическим, восторгавшимся "грядущими гуннами" интелли-

гентам, Брюсову, заявлявшему: "Но вас, кто меня уничтожит,

встречаю приветственным гимном", недоумкам-антигосударст-

венникам первой четверти XX в., боровшимся с империей.)

Нет нужды говорить, что российский мир знал исключения.

Касательно крепостничества. Г. Потанин свидетельствует о нали-

чии в Сибири некрепостнического, сродни западному, фермер-

ского уклада с отсутствием помещиков, неразвитостью общинных

великорусских традиций

. Касательно "азиатчины". Россия полу-

чила Финляндию по Фридрихсгамскому миру 1809 г. от проиг-

равшей войну Швеции. Александр I не превратил ее в колонию,

предоставил широкие политические права, передал Выборг (это

отношение к трофею борьбы — объекту эксплуатации). Следова-

тельно, исключения были. И общинность, и репрессивность, и

См.:

Потанин

Г.Н.

Областническая тенденция в Сибири. Томск, 1907.

246

Российский цивилизационный космос

все остальное не должны толковаться прямолинейно. Но речь не

0 том. Речь о преобладающих тенденциях. Такого букета специ-

фических черт, как обозначенные выше, нигде не находится.

Это и навевает мотив уникальности российского цивилизацион-

ного универсума, который никогда ничего не имел общего с

остальною Европой; история его "требует другой мысли, другой

формулы, чем мысли и формулы, выведенные Гизотом из исто-

рии христианского Запада"

. Об этом же предмете в тех же

выражениях Чаадаев: автономные уровни действительности Рос-

сии "нельзя объяснить нормальными законами... разума"

. На

что уповать при объяснении российских реалий? Какую особую

мысль требуется для того выработать?

Концептуализация несимфонийных, инверсионных, рас-

кольных объектов своеобразна, но ни с какими непреодолимыми

трудностями не сталкивается, привлечения таинственной "вер-

ховной логики Провидения" (Чаадаев) не требует.

Что нужно разбить, то нужно разбивать (Писарев). Что

нужно понимать, то понимать нужно. Арсенал теоретизирующе-

го аналитика, концептуализирующего материал российской исто-

рии,

—

непериодические флуктуационные изменения в социуме в

отсутствие зрелого среднего сословия, недоразвитости выполняю-

щих конструктивно-стабилизирующие функции общественных

институтов, переразвитости непомерно активной, идеологически

перегретой, социально безответственной власти

, слова которой

подчас утрачивают содержание и рассогласуются с делами, —

арсенал аналитика, озабоченного моделированием такого рода

реалий, составляют идеи нелинейных описаний, воспроизводя-

щих поведение неравновесных колебательных систем большой

амплитуды и интенсивности.

Упрощая, Россию можно уподобить единому колебательному

контуру, фазовые изменения, переходы в котором обусловлены

возмущениями его ядра — стержневым взаимодействием власти с

народом. В ламинарные периоды доминируют анаболитические,

в турбулентные периоды

—

катаболитические социальные превра-

щения. Чем они вызваны? Неорганичностью, антагонистичнос-

тью развивающегося в режиме сверхнапряжения общества. В

имперской фазе власть, требуя сверхэнгузиазма, идет на народ.

Государство пухнет, население хиреет. Подрыв баланса сил вле-

Пушкин A.C. Поли. собр. соч. М.; Л., 1936. Т. 5. С. 340.

Чаадаев

ПЯ. Поли. собр. соч.: В 2 т. М., 1991. Т. 1. С. 527.

См.:

Тульчинский ГЛ. Российский потенциал свободы // Вопросы философии.

1977.

№ 3.

5.3. Россия и Европа

TAI

чет переход в фазу смуты. Народ, требуя компенсаций, борясь за

нормализацию существования, идет на государство. Государство

рушится, население хиреет. Во всех случаях итог предрешен:

хаос.

Выход из заколдованного порочного круга впадения в хаос

находится в апелляции к незатратным эволюционистским, мелио-

ристским технологиям преобразований, внедрять которые в Рос-

сии препятствовали вездесущие обстоятельства. То державный

империализм, то пролетарский интернационализм, то либераль-

но-рыночный демократизм, то...

Физика не изучает крайние "мертвые" точки в качаниях

маятника. Социальная философия крайние точки в качаниях

общества изучать вынуждена. Запад отлаженными установления-

ми,

институтами переход в крайние точки социальности (револю-

ция,

смута) надежно блокирует. Восток свыкся с крайностями,

но в своем державном ходе выработал им противоядие в виде

деспотизма и сервилизма. Одно и другое с разной степенью

эффективности, издержек представляет гарантии развития. Дей-

ствительно.

Множество событий исторического самотека непреднамерен-

но создает русло альтернатив. Отбор их случаен. Однако и на

Западе и на Востоке с их отработанными правовыми и силовыми

регламентами точки бифуркации в жизни социумов проходятся

сравнительно безболезненно. Срабатывают привычные меры

предупреждения всеобщей конфликтности. Ничего похожего нет

в России, где никогда не озабочены достижением желанного

"устойчивого существования". Прохождение критических рубе-

жей,

связанных с перегруппировкой частей, влечет здесь разру-

шение целого; за бифуркациями не следует обеспеченного порога

устойчивости. Почему? Потому что бифуркации инициированы

не логикой развития, а взвинченным воображением эгоцентри-

ческих маний. Власти, "размышляющей публики".

Нельзя быть рабом передовых и волюнтарных идей. Понима-

ние этого еще не отрезвило умы отечественных стратегов. Как

следствие: Запад живет по закону; Восток по силе; Россия

—

сама

по себе. Где под последним разумеется безнарядье, режим не-

предсказуемого свободного плавания. С подобающим ему нару-

шением норм, подрывом запретов, перекрытием табуаций.

Ничего нет невозможного для распалившегося в рвении не по

разумению россиянина. Интересы империи, рабочего класса,

предпринимательства, поочередно отрицая друг друга, становят-

ся апофеозом движения, предметом чаемого. В подобном тран-

формационном ритме бифуркации не сменяются зонами устойчи-

248

Российский цивилизационный космос

вого развития. За неравновесностями следуют неравновесности,

перетекающие в неравновесности же.

Любовную историю и прожектерскую кампанию в России

может начать всякий. По векселям убогой мысли и тщетного

действия, однако, сполна платит народ. Для определения при-

роды подобного противоестественного явления, натурально,

слов не выработано. Прибегнем к помощи понятия "транспони-

рование ", за которым — волюнтарная практика переноса акцен-

тов в социальном устроении не просто на некие интервалы вверх

или вниз в зависимости от конъюнктуры, а на прямо противопо-

ложные. Главным является то, что смена акцентов изменяет

тональность произведения в принципе, потому, несмотря на

усилия, не получается мелодично звучащей органичной партии.

Неразмеренный, неритмичный тип превращений с пробле-

матизацией величин абсолютных, инверсией ценностной исклю-

чает возможность, когда простота, правда, созидание, предска-

зуемость наполняют жизнь своим присутствием. Вввду обратного

камертоном существования оказывается неустрой, парадигмати-

чески строго выражаемый моделью победы пространства над

культурой. Россия — страна неорганизованного, нетронутого

культурой пространства. В этом порочная суть. Каковы же

последствия? Их можно перечислить.

Возвратность.

Причина ретардационных колебаний

—

борьба

антагонистических начал, бессистемное чередование упорядочен-

ности и неупорядоченности. Как указывалось выше, самосбалан-

сированность социальных систем Запада и Востока покоится на

осмотрительном обхождении экстремальных точек

—

точек макси-

мальной и минимальной упорядоченности (дисциплинарная за-

регламентированность, анархическая свобода). На это работают

отлаженные инструменты государственности. В России инверси-

онные превращения порядка в хаос и vise versa инициируются

авторитарными импульсивными починами правящих элит, дейст-

вующих не преемственно, не слаженно, дискордантно. За упоря-

дочивающим режимом правления Ивана IV грядет смута, сме-

няющая схожий режим правления Петра I. Элементы либерализ-

ма в политике Александра I замещаются элементами консерватиз-

ма в политике Николая I, аналогичное в рядах Александр II —

Александр III, Хрущев — Брежнев. Корень откатов в трансфор-

мациях

—

революционность. Задумываемые, проводимые рефор-

мы,

как правило, радикальны, меняют жизнь в основаниях

посредством карательно-репрессивных мероприятий, наступле-

ния на народ. Итог

—

снижение благосостояния граждан, развер-

тывание внутренних войн, подрыв суверенности, угроза аннек-

5.3. Россия

Европа

249

сии.

В качестве контрфорса — усиление тенденций националь-

ной консолидации, провоцирующей переход в фазу порядка. С

возобновлением цикла.

Непоследовательность.

В отсутствие отлаженной системы

сдержек и противовесов извивы державных линий встроены в

навигацию партикулярных судеб лиц государственных. Иван IV

начал с губной реформы, завершил опричниной (террористичес-

кой диктатурой). Александр I замышлял Конституцию, кончил

разгромом борцов за конституционизм. Ленин борьбу за демокра-

тию поменял на борьбу с демократией. Хрущев от оттепели

пришел к подморозке.

В стране не создано надежных демпферов интервенций лич-

ностного в социальное. Нация ставится в уровень с частными

притязаниями, остается заложником качаний субъективного ма-

ятника. По сю пору Россия не ведает благотворных эффектов

опосредующей срединной культуры, в ней не реабилитирован

народ как полновластный субъект истории.

Отрешенность.

Общество требует не изменений вообще, а

предметных, народно санкционируемых изменений. У нас же

энтелехией трансформаций пребывает маниловское "хорошо бы".

Хорошо бы "догнать", "перегнать", "ускорить", "перестроить",

"добиться". Модели потребных состояний, говоря слогом Федо-

това, питаются не столько силами отечественных реалий, сколь-

ко впечатлениями заграничных вояжей представителей власти,

поверхностным восторгом их перед чудесами цивилизации, при

полном неумении связать свой просветленный идеал с движущи-

ми силами российской жизни. Вспомнить хоть хрущевскую куку-

рузную кампанию, навеянную посещением калифорнийских

ферм.

Культуртрегерские инициативы прожектерствующих слоев

правящих от антиинституциональной (пространственной) пози-

ции — ставить эксперименты, исходя из своего "высочайшего

черепа". Оттого буквально все российские социальные револю-

ции — раритеты неуемных преобразовательных актов, бессмыс-

ленных, глумливых опытов над народом.

Дискретность. Глупа птица, не любящая гнезда своего. В

России относятся к наследию как к слову без содержания, звуку

без значения. Прошлое здесь вспоминается, точно бледный,

полузабытый сон. У нас всегда воевали с бывшим, ломали

традицию. Иван IV — боярскую, Петр I — патриархальную,

Столыпин — общинную, большевики — буржуазную, демократы —

социалистическую. Такой подход исключает развитие, превращая

страну, народ в соучастника собственного своего страдания.