Гуковский М.А. Итальянское Возрождение

Подождите немного. Документ загружается.

известного в истории под именем Конрадина (маленький Конрад). Управление Южной

Италией окончательно переходит в руки Манфреда, который, продолжая традицию отца,

ведет длительную борьбу с папством.

В ходе этой борьбы папы, стремясь окончательно избавиться от ненавистного врага,

предлагают трон Сицилийского королевства кому попало: сыну английского короля Генриха

III, брату французского короля Людовика IX. Этот последний — Карл, герцог Анжуйский —

40-летний авантюрист и честолюбец, обладатель весьма малого количества денег и громадных

претензий, готов принять корону Южной Италии и править, опираясь на папу, на итальянских

гвельфов и на общеизвестные планы своего брата — Людовика IX, установить французскую

гегемонию в Средиземном море.

Однако и Манфред отнюдь не собирается сдаваться без боя, он провозглашает себя королем

Сицилийским (1258 г.), группирует вокруг себя значительные массы итальянских гибеллинов,

собирает большие германские и мусульманские силы.

Борьба, захватывающая не только юг Италии, но и весь полуостров и получающая

значительные отголоски в других странах Западной Европы, вступила в решающую фазу,

когда папский престол в 1261 г. занял француз Урбан IV, окончательно договорившийся с

Карлом Анжуйским. Жена последнего — Беатриса Прованская — заложила свои

драгоценности; гвельфские, в первую очередь сиенские и флорентийские, богачи предоста-

вили крупные денежные субсидии, папа обещал всяческую помощь. Французский

авантюрист, физически хилый, некрасивый, предпочитающий держать в своей жилистой руке

не рыцарский меч, а кошелек с золотыми флоринами, но хитрый, упорный и изворотливый

готовится стать лицом к лицу с рыцарски смелым, воинственным, но несколько

прямолинейным сыном Фридриха II. Казалось, две силы должны были померяться: сила

уходящего в прошлое окутанного романтической дымкой рыцарства и сухая, жесткая, но

имеющая перед собой будущее — сила денег. Исход был предрешен и не заставил себя ждать.

Весной 1265 г. Карл Анжуйский прибыл в Рим и получил из рук папы Климента IV (с 1265 по

1268 г.) сицилийскую корону как феод римской церкви. Фикция феодальной зависимости

Южной Италии от папского Рима, созданная еще в XI в. при Григории VII и Роберте

Гюискаре, снова приобретает политическую реальность.

26 февраля 1266 г. к северо-западу от города Беневент встретились в решающей битве войска

гвельфов, ведомые Карлом, и гибеллинские силы, возглавленные Манфредом. Несмотря на

мужественное личное участие Манфреда в бою, несмотря на удачный для него первый натиск

тяжело вооруженных немецких рыцарей, исход сражения решило то, что Карл, следивший за

ним со стороны, в надлежащий момент ввел свежие резервы. Оставленный рядом своих

сторонников и чувствуя неизбежность гибели, Манфред бросился в гущу сражения и погиб

раньше, чем его войско было окончательно разгромлено.

Победа Карла Анжуйского при Беневенте сделала его хозяином юга Италии. С холодной

жестокостью расправился он с семьей Манфреда и его сторонниками и при помощи богачей,

субсидировавших его поход, в первую очередь опять-таки флорентийцев, принялся за

упрочение своего господства на завоеванной территории. Однако уже первые шаги Карла

Анжуйского в Италии, его резкость, неумение и нежелание разобраться в итальянской

обстановке, кичливость и развязность французского, чисто феодального окружения очень

скоро привели к консолидации против него всех гибеллинских сил, которые были еще

достаточно могущественны. Силы эти собираются под знаменем подросшего внука Фридриха

II — Конрадина, который, будучи немцем по крови и воспитанию, выдвигается гибеллинами

как защитник национальной свободы и независимости Италии от французских захватчиков.

Уже это двусмысленное положение ослабило шансы Конрадина на успех, да и самая идея

империи, объединяющей под единым скипетром Германию и Италию, показала свою полную

несостоятельность.

Осенью 1267 г. 15-летний Конрадин с довольно внушительным войском переходит через

Альпы и начинает поход, встречающий восторженную поддержку со стороны гибеллинов.

Обычные в ходе борьбы папские проклятия не останавливают его, и в июле 1268 г. он

вступает в Рим, где гибеллински настроенная часть населения провозглашает его

императором. 23 августа на берегу озера Фучино у местечка Тальякоццо войско Конрадина

встречается с гвельфскими силами Карла Анжуйского. Значительное численное

превосходство сначала дало было победу Конрадину, но затем, когда его войска увлеклись

преследованием, Карл ввел в бой своевременно подготовленные резервы и добился полного

разгрома врага. Конрадин с небольшой свитой бежал, скрывался у своих сторонников, но

затем был предан одним из них и попал в руки Карла. Пособники последнего Гогенштауфена

были подвергнуты жестоким пыткам и казнены, а сам он после суда по обвинению в измене

также сложил голову на эшафоте 29 октября 1268 г.

Вместе с Конрадином сошли в могилу не только династия Штауфенов, но и самый принцип

Германо-Итальянской империи. Все попытки последующих императоров воскресить этот

принцип будут носить жалкий характер. Италия, наконец, надолго избавилась от кровавого

кошмара германского владычества, и с этим в большой степени связан тот бурный расцвет,

который с тех пор начался в значительной части полуострова, в значительной части, но не на

всей его территории. Исключение составляет именно та его южная часть, которая являлась

ареной вышеизложенных событий.

Карл Анжуйский, честолюбивый, энергичный и предприимчивый, хотя и избавился от

последнего, серьезного конкурента, не обладал, однако, достаточными силами для

осуществления своих замыслов. А замыслы эти были исключительно грандиозными. Как

властитель крупнейшего из итальянских государств, он стремился подчинить себе весь

полуостров. Он был избран сенатором (глава светского управления) города Рима, назначен

папой имперским викарием в Тоскане, получил титул государя ряда городов Ломбардии,

завязал связи с Пьемонтом. Правда, не все эти громкие титулы были одинаково подкреплены

реальной властью и не всегда признавались на месте, но они все давали основания для надежд

и планов.

.Вне Италии Карл ведет политику, связанную со стремлением Людовика IX установить

французскую гегемонию в Средиземном море. Он активно участвует в крестовом походе в Ту-

нис, а после смерти своего брата (1270 г.) остается во главе войск и добивается весьма

выгодных для себя условий мира. Он поддерживает политические претензии Балдуина II,

недавно изгнанного из Константинополя императора прекратившей в 1261 г. свое

существование Латинской империи, получает от него обещание ряда территориальных

уступок и выдает свою дочь за наследника Балдуина, рассчитывая протянуть руку и к самому

императорскому венцу.

Для осуществления всех этих грандиозных планов нужны войска и нужны деньги, но ни того,

ни другого у анжуйца в достаточном количестве нет. Ему приходится для привлечения на

свою сторону феодальной знати, для удержания ее в подчинении давать ей значительные

привилегии, дарить и уступать земли, и. это скоро превращает южноитальянских баронов в

самостоятельных государей малого масштаба, корольков (reguli), как их называют. Это

приводит к результатам, противоположным тем, к которым стремился король.

Стремясь упрочить свое положение в королевстве и в то же время порвать с штауфеновской

традицией, Карл переводит столицу из Палермо в Неаполь, ослабляет значение городской

коммуны (Universitas civium) и в противовес усилению баронов королевства широко наделяет

привилегиями ведущую верхушку города, так называемых седжи, или седили, становящихся

опорой трона и своей жестокой эксплуатацией разоряющих город. Опубликованные в 1283 г.

Постановления св. Мартина (Capitoli di S. Martino) дают такие привилегии знати, что про-

исходит восстание пополанов, добивающихся некоторого их смягчения. В сохранившейся

росписи налога, взимавшегося в Неаполе в 1301 г., из 692 унций, собранных со всего города,

450 унций внесли районы (platee), населенные исключительно ноноланами, 170 унций —

районы, населенные преимущественно нополанами, и только 72 унции — районы, населенные

знатью.

Но внутриполитические маневры недостаточны для того, чтобы разрешить финансовую

проблему нового королевства. Уже приступая к захвату его, Карл залез в серьезные долги.

Гвельф-скне, в первую очередь флорентийские, богачи оказали ему поддержку отнюдь не

бескорыстно. А в дальнейшем нужны были и новые средства и средства для уплаты старых

долгов. Вводятся новые и усиленно собираются старые налоги, вводятся королевские

монополии, в первую очередь монополия на хлеб, дающая королевской администрации

возможность широко спекулировать на ценах, делающих громадные скачки и разоряющих

население. В течение первых нескольких лет правления Карла стоимость хлеба повышается в

2—3 раза. Между 1250 и 1260 гг. сто «saumes» пшеницы стоили 15—25 унций, в 1269 г.

зарегистрирована уже цена 53 унции 20 таренов за то же количество, а в 1270 г. цена

подымается до 75—80 унций, чтобы затем резко упасть.

Но ни налоги, ни монополии и спекуляция не дают новому правительству возможности

расплатиться с долгами, освободиться от тяжелого гнета кредиторов; последним приходится

давать политические и экономические подачки: венецианцы становятся хозяевами в Апулии,

где их консулы получают право суда, где созданы специальные базы венецианского флота.

Значительно влияние венецианских торговых предприятий и на остальной территории

королевства. Но еще большие права и привилегии получают фирмы флорентийские. Торгово-

банкирские дома Фрескобальди, Барди, Перуцци, Бонаккорсо открывают филиалы на

территории Неаполитанского королевства, получают право беспошлинной торговли,

постоянно предоставляют королю и его приближенным значительные ссуды и тем еще более

запутывают королевские финансы. Многие из флорентийцев за свои «услуги» получают

крупные государственные должности. Так, флорентийский посол Райнери Буондельмонти не

только записан в число седжи Неаполя, но и получает почетный и выгодный пост «великого

юстициария» города Бари. Предприимчивые и нахальные авантюристы, приезжающие из

Флоренции без гроша в кармане, быстро делают карьеру, наживаются, входят в руководящие

круги неаполитанского общества. Таков ловкий и красивый Бартоломео Аччайуоли,

продающий неаполитанским дамам перья и прочие безделушки и тем начинающий бурную и,

пожалуй, беспримерную карьеру своего рода. Флорентийцы прямо-таки колонизируют юг

Италии.

Это засилие иностранцев разных толков, от французских баронов до флорентийских купцов,

приводит к глубокому упадку экономику страны, уже до того сильно поколебленную много-

летними междуусобиями. Естественно, что население, смотря-

щее на новую власть, как на власть иноземную, ропщет, недовольно, готово на любые

рискованные предприятия, чтобы избавиться от нее. Недовольные видели своего

естественного вождя в лице короля Педро Арагонского, мужа дочери погибшего сына

Фридриха II — Манфреда. Педро был человеком энергичным и предприимчивым, соперником

(французских королей в претензиях на господство в Средиземном море. Главным организа-

тором сопротивления анжуйцам становится образованный и смелый врач сицилиец Джованни

да Прочида, известный гибеллин, бежавший после битвы при Тальякоццо в Испанию; правой

рукой Джованни является уроженец Калабрии Руджеро Лориа — талантливый мореплаватель,

затем приобретший славу лучшего моряка своего времени.

Восстание, известное в истории под названием «Сицилийская вечерня» (Vespro Siciliano),

вспыхнуло 21 марта 1282 г. в Палермо, потерявшем свою роль политического центра

государства. Поводом послужил незначительный сам по себе эпизод: французский воин

оскорбил местную женщину, но атмосфера была настолько накалена, что этой искры

оказалось достаточно. Французский гарнизон Палермо был вырезан. С быстротой пожара

восстание распространилось по всей Сицилии. Восставшие города объединились и

пригласили королем Педро Арагонского, по-видимому, участвовавшего в подготовке

восстания. Как раз в это время подготовлявший поход в Тунис Педро, для которого захват

Северной Африки так же, как и интриги в Сицилии, были частями большого плана

средиземноморской политики, отплыл с войсками в Африку, но так как начало похода не

обещало ничего хорошего, то уже 30 августа он высадился в Сицилии и, гарантировав

населению старые вольности, принял власть над нею.

Потеря Сицилии была тяжелым ударом для Карла Анжуйского. Остров являлся

продовольственной, в первую очередь зерновой, базой королевства. С его утратой

окончательно нарушалось и без того неустойчивое равновесие в экономике страны.

Аччайуоли ссужают королю 15 тыс. унций, сын и наследник анжуйца Карл II Хромой

отправляется во Францию за войском, собирает 22 тыс. всадников, 60 тыс. пехотинцев, 200

военных кораблей и начинает военные действия против арагонца; папа Мартин III, креатура

французов

, обрушивает на головы узурпаторов церковные отлучения и проклятия, но все это

не приводит к цели: Сицилия остается безнадежно потерянной. 3 июня 1283 г. анжуйский

флот был наголову разбит и разгромлен испано-сицилийским флотом под командованием

Руджеро Лориа, а через год —5 июня 1284 г.— попал в плен к врагу сам Карл Хромой.

Началась длинная безрезультатная война, конца которой не суждено было увидеть Карлу I —

он скончался 7 января 1285 г. Только через 3 года Карл II Хромой освободился из плена и

вступил на престол, возобновив борьбу за Сицилию,

которую он будет вести в течение значительной части своего царствования (умер в 1309 г.).

После смерти Педро Арагонского в 1285 г. Сицилия отделилась от Арагона, перейдя к его

младшему сыну, что усложнило положение, так как война теперь идет не только между

анжуйцами и Арагоном, но и между анжуйцами и Сицилией и Сицилией и Арагоном.

Война прекратилась только в 1302г., когда в Кальтабеллотте был заключен мир, согласно

которому Сицилия оставалась временно в руках Арагонской династии, но должна была

вернуться к анжуйцам в результате брака сицилийского короля Федерико и дочери Карла II.

Неаполитанское королевство таким образом на неопределенное время примирилось с потерей

ценнейшей своей части, так же как оно примирилось со все растущим упадком, который оно

переживает с конца XIII в. Однако, несмотря на этот упадок, Карл II не оставлял

честолюбивых замыслов, особенно по отношению к Востоку. Старший сын его от брака с

дочерью венгерского короля Марией — Карл Мартеллв 1290г. предъявляет претензии на

венгерский престол, с 1310 г. закрепляющийся на столетие за анжуйцами в лице сына Карла

Мар-телла — Карла Роберта. Связи с Венгрией создают некоторые предпосылки для надежд

на укрепление владычества Неаполя в юго-восточной части Европы. Однако надеждам этим

так и не суждено было осуществиться.

Папская область

Для папского Рима смерть Фридриха II была событием колоссальной важности, являлась

большой политической удачей.

Но не только папы стремились воспользоваться той свободой,

которая воцарилась в Италии после гибели могучего Штауфена, не в меньшей мере

воспользовались ею городские коммуны, привыкшие смотреть на германских императоров,

как на своих исконных врагов. Коммуна города Рима, ведшая в течение всего XII — начала

XIII в. глухую, почти не утихающую борьбу с папами, также воспользовалась новой

обстановкой. Прежде (по естественным причинам) Римская коммуна, ведшая борьбу с главой

гвельфизма — папой, нередко придерживалась гибел-линской ориентации, но и это не меняло

положения.

В 1252 г. Римскую коммуну возглавил сенатор (этот титул стал обычным с начала XIII в.)

болонец и гибеллин Бранкалео-не д'Андоло. Несмотря на решительное сопротивление

баронов, которые в Риме, как и в других городах, стремились к ослаблению коммунальной

власти, Бранкалеоне крепко и решительно берет бразды правления в свои руки, сводит на нет

папскую власть в городе и устанавливает в нем систему управления, заимствованную

частично у других итальянских коммун, но имеющую и специфически римские черты. В то

время как исполнительная власть целиком находится в руках сенатора (характерно для Рима),

законодательная составляет функцию двух

советов — Малого и Большого (consilium generate et specia!e)

что обычно для всех коммун.

Выросший в пополанской Болонье Бранкалеоне прекрасно понимал, что светская коммуна

может длительно существовать, только опираясь на те социальные слои, которые в других

городах создали коммуны: на цеховых торговцев, банкиров, ремесленников. Поэтому он, ведя

решительную и нередко кровавую борьбу со знатью, усиленно заботился о развитии и

укреплении цехов, которые в Риме влачили жалкое существование.

В 1254 г. усилившаяся пополанская часть римского населения наградила своего покровителя

обычным для североитальянских городов титулом народного капитана (capitano del ро-polo). С

этого времени Бранкалеоне официально называет себя сенатором славного города и

капитаном римского народа.

Однако как ни стремился энергичный

;

болонец укрепить коммунальные порядки в Риме,

предприятие его было обречено на неудачу. Слишком слабы были в папской столице торгово-

ремесленные слои населения, слишком могущественны бароны, земли и замки которых

окружали город враждебным кольцом, слишком тесно был город связан с папским престолом.

И как только папа (Александр IV) и кардиналы, напуганные успехами Бранкалеоне,

объединились в своей борьбе против него с баронами, его судьба была решена. В ноябре 1255

г. он был смещен и заключен в темницу и остался в живых только благодаря тому, что

заблаговременно взял заложников в крупнейших баронских семействах. Однако успехи

кратковременного правления Бранкалеоне были столь значительными, что уже через полтора

года, весной 1257 г., народ снова вручил ему управление Римом. Не обращая внимания на

отлучение от церкви, которое на него-обрушивает папа Александр IV, Бранкалеоне сразу же

принимает ряд карательных мер по отношению к знати. Он систематически уничтожает

высокие башни-крепости, часто выстроенные из остатков античных зданий, в которых живут

в Риме бароны, изгоняет последних из римских владений, конфискует имущество, предает

казни.

Казалось, мир и благоденствие наступают для многострадального Рима, когда в 1258 г.

Бранкалеоне неожиданно умирает, оставив яркий след в воспоминаниях римского народа, но

не изменив хода истории «вечного города».

Некоторое время после его смерти пополанская коммуна продолжает существовать, но вскоре

(1259 г.) папский двор и бароны возвращают себе былое влияние. Два сенатора, воз-

главляющие светскую власть в городе, являются обыкновенно представителями знатных

семейств, чаще всего Колонна и Ор-сини, коммунальные учреждения продолжают

существовать только формально.

Дальнейшая история Рима в течение второй половины XIII в. есть история беспрерывной и

монотонной борьбы сменяю-

щих друг друга пап за господство в Италии: Урбан IV (1261-1-12G4), Климент IV (1265—

1268), Григорий X (1271—1276), Иннокентий V (1276), Адриан VI (1276), Иоанн XXI (1276—

1277), Николай III (1276—1280), Мартин IV (1281—1285), Гонорий IV (1285—1287), Николай

IV (1287—1292). Основным объектом этой борьбы являлось Неаполитанское королевство

(историю которого мы уже рассмотрели), поэтому ссоры и примирения с Карлом I и с Карлом

II Анжуйским, интриги с ними и против них занимают центральное место в римской политике

этого периода. Поскольку же Неаполитанское королевство анжуйцев было теснейшим

образом связано с Францией, постольку отношения с Францией также оказывают большое

влияние на судьбы папского Рима, который французские короли, как ранее германские

императоры, стремятся подчинить своему влиянию.

В течение этого полустолетия пополанские элементы Рима, упорно вспоминающие времена

Бранкалеоне, несколько раз пытаются восстановить реальную власть коммун (при народном

капитане Анджелло Капоччи в 1267 г., при народном капитане Джованни Чинтии Малабранка

в 1284 г.). Однако эти попытки оказываются и менее длительными и менее серьезными, чем

попытка Бранкалеоне, и положение в Риме остается неизменным.

Некоторое влияние на дальнейшие судьбы папской столицы имеет избирательный закон, или

закон о конклаве, проведенный папой Григорием X в 1274 г. По этому закону выборы нового

папы должны происходить не позже, чем через 10 дней после смерти предыдущего.

Кардиналы, каждый не более чем с одним слугой, должны собраться в одной из комнат

дворца, где жил покойный. Все входы этой комнаты замуровываются, оставляется открытым

только небольшое окно для передачи пищи. Если в течение 3 дней не достигается

единогласное избрание папы, то в течение следующих 5 дней кардиналам дают есть только по

одной миске на обед и ужин, если же и этот срок не дает результатов, то они переводятся на

хлеб, вино и воду. Всякое сообщение с внешним миром во время хода выборов запрещено под

страхом отлучения.

Этот закон, имевший целью обеспечить независимость избрания папы, существовал затем в

течение веков, однако далеко не всегда достигая поставленной цели.

Это достаточно ясно обнаружилось при папских выборах 1292—1294 гг. и в ходе

последующих событий. После смерти Николая IV в 1292 г. раздоры между всеми 12

имевшимися налицо кардиналами были столь значительными, что в течение 2 лет папу не

удавалось избрать. Наконец, 5 июля 1294 г. был избран папа, какого еще не видели в

Ватикане. Это был старый отшельник, сын крестьянина и сам по складу своего ума кре-

стьянин — Петр с горы Мурроне. Живя в пещере в горах у Суль-моны, Петр был далек от

мирских дел; находясь под влиянием

еретических идей, он стремился вести евангелическую жизнь и добился того, что его слава

святого широко распространилась по Италии. Этого-то человека, совершенно не умевшего и

не хотевшего разбираться в сложнейшей церковной и политической ситуации, и избрали

кардиналы, утомленные длительной избирательной кампанией.

Понятно, что, попав на папский престол, где он принял имя Целестина V, Петр совершенно

растерялся и не смог сохранить надлежащей независимости. Он целиком подпал под влияние

Карла II Неаполитанского, который под благовидным предлогом перевез его в свою столицу,

где держал в почетном заключении. Это положение, а также сложные обязанности, связанные

с папской тиарой, тяжелым бременем легли на плечи простого и глубоко религиозного

человека, и он, тяготясь своим положением, уже 13 декабря 1294 г. отрекся от престола (пер-

вый случай в истории папства). Радостный и свободный вернулся Целестин, снова ставший

Петром, в свои годы, где ему суждено было, однако, прожить недолго. Его настигла жестокая

рука его преемника.

Уже современники рассказывали, что в немногие дни пребывания папы Целестина V в

Неаполе опытные и энергичные кардиналы, рассматривавшие этот понтификат как

передышку, плели вокруг него сеть интриг. Говорили, что самый видный из этих кардиналов

— знатный, богатый и честолюбивый Бенедикт Гаэтани по ночам из соседней комнаты через

рупор внушал несчастному и доверчивому папе идею отречения. Во всяком случае, после

отречения Целестина именно кардинал Гаэтани оказался наиболее бесспорным кандидатом на

папский престол и был избран, приняв имя Бонифация VIII.

Род Гаэтани — одна из ветвей рода Орсини — и до Бонифация занимал видное положение в

Римской области. Теперь же папа стремится сделать его господствующим здесь и начинает

сразу же после своего избрания ожесточенную борьбу с другими знатными римскими родами,

в первую очередь с ненавистным всем Орсини родом Колонна.

Чисто семейная политика нового папы, которая затем получит широкое распространение в

Риме под названием «непотизм» (покровительство племянникам — непотам), совмещалась у

Бонифация VIII с чрезвычайно высоким, к концу XIII в. уже явно устарелым представлением

о величии папской власти.

Как в личной, так и в духовной сфере Бонифацию удается достичь немалых успехов. Вступив

в открытую борьбу с родом Колонна, отлучив его от церкви (1297 г.) и даже организовав

против него крестовый поход, папа после длительной осады захватывает и разрушает

твердыню этого рода — замок Палест-рину (1298 г.), что принуждает всех видных Колонна

бежать за границу, где они усиленно интригуют против ненавистного папы. Укрепляя всеми

доступными ему средствами папский авто-

ритет, подчиняя непокорные города в Лациуме, стремясь играть активную и притом ведущую

роль в международной политике, Бонифаций обращал особое внимание на укрепление

экономических позиций престола св. Петра, на поднятие его уже значительно

пошатнувшегося идейного авторитета. Именно эти две цели преследует папа, издавая 22

февраля 1300 г. буллу о праздновании юбилея. Сама идея юбилея заимствована у античного

Рима, который с большой торжественностью праздновал каждую столетнюю годовщину

своего основания.

В конце XIII в. воспоминания о былом величии Рима получают большое распространение, и в

то же время усиливается волна паломничества в Рим, единственный после крушения крес-

товых походов священный город западного христианства. Объединяя оба эти стремления,

папа объявляет каждый кратный ста год с рождества Христова юбилейным и обещает всем,

прибывающим в течение этого года в Рим и посещающим базилики св. Петра и Павла и

другие римские святыни в течение 15 дней (для римлян — 30 дней), полное отпущение

грехов.

Нововведение имело исключительный успех. Современники сообщают, что каждый день в

Рим приходило 30 тыс. паломников и 200 тыс. их находилось в нем. Торговля продуктами

питания, реликвиями шла в невиданных размерах. Деньги буквально текли в церковную казну

рекой, что значительно укрепляло положение папского престола.

Однако ни энергичная и удачная внутренняя политика Бонифация VIII, ни его не менее

удачная финансовая деятельность не могли вернуть папству то первенствующее положение в

Европе, которое оно занимало хотя бы столетием раньше при Иннокетии III. Времена

изменились, мировая роль папства была сыграна. Это сказалось в конфликте между

Бонифацием VIII и французским королем Филиппом IV Красивым. Папа, попытавшийся

заговорить тоном Иннокентия III с могущественным властителем Франции, был разбит

политически, унижен (знаменитая пощечина в Ананьи, куда проникли посланец Филиппа IV

канцлер Ногаре и ожесточенный враг папы Шарра Колонна) и умер 11 октября 1303 г.

Из конфликта с Францией папство вышло глубоко надломленным. Избранный затем Бенедикт

XI (с 1303 по 1304 г.) пытался найти пути для компромиссного улаживания спора; сменивший

же его Климент V (с 1305 по 1314 г.), француз по происхождению, ставленник Филиппа IV,

окончательно стал орудием в руках французского короля, по распоряжению которого он

перенес папскую резиденцию во Францию — сначала в Лион, затем в Бордо и, наконец, в

Авиньон, формально принадлежавший неаполитанским анжуйцам.

В Авиньоне папы остались на ряд десятилетий.

Оказавшись без духовного и светского главы, лишенный

основного источника своих доходов, Рим вступил в период анархии и упадка.

«Авиньонское», или, как его часто называли уже современники, «вавилонское» пленение пап,

ставших узниками французских королей, казалось бы, окончательно ликвидировало

многовековую борьбу между империей и папством.

Однако избранный в 1308 г. новый германский король Генрих VII Люксембургский не считал

эту борьбу законченной. Наоборот, этот честолюбивый и энергичный правитель мечтал,

воспользовавшись явным ослаблением папства, осуществить, наконец, гибеллинскую идею,

поднять скипетр, выпавший из рук погибших в борьбе Гогенштауфенов, вновь подчинить

Италию империи. Поздней осенью 1310 г. с небольшим войском, но с надеждой на поддержку

итальянских гибеллинов Генрих VII начинает свой поход в Италию.

7 мая 1312 г. Генрих торжественно вступает в Рим и 29 июня того же года коронуется здесь

императорской короной.. Коронация происходит вопреки традициям не в соборе св. Петра,

занятом противниками императора, а в Латеране, и не папа проводит церемонию, а два

кардинала, действующие под нажимом римского народа.

Казалось, что снова в Италии появился сильный и властный император, который восстановит

положение гибеллинов, разгромит гвельфов и обеспечит мир и спокойствие под эгидой Гер-

манской империи. Однако эти надежды, которые питал среди многих других и такой

замечательный человек, как Данте, не могли осуществиться и не осуществились. Идеал

империи как базы для объединения Италии с Германией уже давно показал свою полную

несостоятельность. Разница политических, национальных, экономических и социальных

характеристик обеих стран была к началу XIV в. слишком разительной, чтобы любой, сколь

угодно энергичный монарх мог ее преодолеть. Не смог этого сделать и Генрих VII.

24 августа 1313 г. в разгаре своей борьбы за Италию император скоропостижно скончался,

возможно, отравленный своими врагами — гвельфами, и его смерть разрушила, как

карточный домик, его эфемерное предприятие — последнюю на века серьезную попытку

подчинить Италию Германии.

Ожесточенная борьба, которую во второй половине XIII в. папство ведет за упрочение своей

власти в области, непосредственно примыкающей к Риму, составляющей район его бес-

спорного влияния, приводила к ослаблению этого влияния в районах, отдаленных от Рима.

Падение в 1259 г. гибеллинского вождя Эццелино да Романе, стремившегося подчинить своей

власти всю Северную Италию, не пошло на пользу папству, не имевшему достаточных сил,

чтобы утвердить свое господство в северной и восточной частях Патримония — Романье и

Анкон-ской марке. Крупнейший центр Романьи — город Болонья сохра-

нил коммунальную самостоятельность и подобно соседним тосканским городам-коммунам

переживал период ожесточенной социальной борьбы.

Уже в 1228 г. пополаны добились здесь включения в законодательные органы (Большой и

Малый совет) старшин цехов (анцианов), которые постепенно приобретают все большую

власть и стремятся сосредоточить в своих руках все управление республикой, что им в

значительной мере удается в 1245 г., когда новая конституция формирует правительство из

равного числа представителей четырех кварталов города. Каждый из этих кварталов

выдвигает по 3 анциана, являющихся представителями пополанов, и эта коллегия из 12

старейшин, избираемых на три месяца, в течение которых они живут безвыходно в особом

дворце рядом с дворцом коммуны, становится реальной властью в республике. В 1253 г.

вводится должность народного капитана, избираемого на год из числа иностранцев и офи-

циально возглавляющего пополанскую коммуну, созывающего совет анцианов, ведущего

переговоры о войне и мире и таким образом оттесняющего на второй план подеста как главу

старой, феодальной коммуны. Так к 50-м годам XIII в. в Болонье Малая коммуна не только

становится рядом с Большой, но в значительной степени над ней.

При этом, как это часто бывало и в других городах, борьба между пополанами и грандами

переплетается с борьбой мeждv гвельфами и гибеллинами, а также и между отдельными рода-

ми грандов; как обычно, гвельфы поддерживают пополанов, в то время как гибеллины

составляют костяк партии грандов. А так как во главе партии гвельфов стояло семейство

Джере-меи, а гибеллины возглавлялись родом Ламбертацци, то ожесточенная социальная и

политическая борьба, происходящая в Болонье во второй половине XIII в., нередко выступает

в источниках как борьба между двумя феодальными родами.

В 1256 г. пополаны одерживают серьезную победу над грандами и проводят новую

конституцию, согласно которой власть совета анцианов была значительно усилена. Анцианы в

количестве 14 человек, являющиеся теперь представителями цехов и районных пополанских

«общин по оружию» (societa d'armi), избираются на месяц и являются единственными

представителями высшей власти. Должность народного капитана ликвидируется.

Единственным главою исполнительной власти снова становится подеста, но последний

избирается теперь (как ранее) из числа иностранцев пополанскими представителями

кварталов города и в своих действиях строго ограничен пополанскими организациями.

Но, что особенно важно, конституция 1256 г. лишала феодалов политических прав вплоть до

права участия в Большом совете, если только они не вступили предварительно в один из цехов

или в одну из «общин по оружию».

Эта замечательная конституция означала полную победу пополанских элементов Болоньи и

явилась образцом для ряда аналогичных законодательных актов в других коммунах Италии, и

в первую очередь для Флоренции.

Правда, знать, гибеллины и их вожди из семейства Ламбер-тацци не были намерены

примириться со своим поражением, они продолжали борьбу, но в 1274 г. после

кратковременного успеха были разбиты наголову и изгнаны из города. Современники

утверждают, что свыше 10 тыс. болонцев покинули родные стены, дома их были разрушены,

имущество конфисковано, после чего Болонья осталась на ряд лет оплотом пополанского

гвельфизма.

Если Болонья являлась ареной ожесточенной классовой борьбы, то ряд других городов

Патримония подпал под власть отдельных феодальных родов, которые установили в них

наследственные тирании. Так, в Ферраре воцарились маркизы д'Эсте, в Римини — Малатеста,

в Урбино — графы Монтефельтро, и хотя папство отнюдь не хотело отказываться от своей

власти над этими территориями, фактически власть эта была совершенно номинальной.

Тоскана

Если для юга Италии и для Папского государства смерть Фридриха II и уничтожение

реальной власти германских императоров над Италией имели громадное значение, то, может

быть, еще большую роль сыграли эти события для Тосканы. Именно здесь находился в XIII в.

социальный, экономический и политический центр гвельфизма, ведущего борьбу не на жизнь,

а на смерть с Империей и поддерживающим ее гибел-линизмом. Именно здесь находились

наиболее богатые, быстро расцветающие города-коммуны — Сиена, Лукка, Пиза и Флорен-

ция. Все эти и ряд других более мелких городов стремились любыми средствами превратиться

в самостоятельные, обладающие более или менее значительной окрестной территорией госу-

дарства, все они вели ожесточенную борьбу со своими соседями, причем в этой борьбе

широко использовали лозунги гибелли-низма и гвельфизма. Так, если Флоренция почти

беспрерывно придерживается гвельфской ориентации и является одним из столпов

гвельфизма, то ее соседка и соперница Пиза почти всегда логикой борьбы оказывается

отброшенной в гибеллин-ский лагерь.

В то же время во всех тосканских городах-коммунах в течение второй половины XIII в. идет

непрерывная социальная борьба между слабеющим феодальным дворянством и богатеющим,

забирающим в руки власть городских «пополо». Борьба эта в разных городах проходит через

разные фазы, но в Тоскане всюду приводит к победе пополанов. Так, в Сиене «пополо»

окончательно захватывает власть в 1277 г., во Флоренции — в 1282 и т. д.

Наиболее крупными и значительными из числа тосканских городов были глубоко различные

по своему историческому пути, географическому положению и своему облику Пиза и Фло-

ренция.

Пиза — один из старейших и богатейших городских центров Италии, город-порт,

расположенный в устье реки Арно и ведущий уже с XI в. оживленную торговлю по

Средиземному морю,— к XIII в. находилась в апогее своей славы." Нажившись наряду с

Венецией и Генуей на крестовых походах, Пиза вела постоянную борьбу с обоими

названными своими конкурентами. Особенное значение имела борьба с Генуей,

расположенной на побережье того же Тирренского моря. В то же время с начала XIII

столетия серьезная опасность угрожает морской республике со стороны ее сухопутной

соседки — быстро расцветающей Флоренции, которая жадными глазами смотрит на город,

владеющий устьем Арно, на среднем течении которого она стоит. Эта постоянная борьба на

два фронта — против Генуи на море и против Флоренции на суше — определяет собой

историю Пизы в XIII в. Во время войны между Гогенштауфенами и папами Пиза, в

противоположность Флоренции, обычно находится в имперском лагере, лагере гибеллинов,

надеясь при помощи имперского оружия победить становящуюся более могущественной

соседку. Но после гибели Фридриха II эта надежда становится все более эфемерной, а борьба

с Генуей идет все более неудачно для Пизы. Особой остроты борьба двух приморских городов

достигла между 1282 и 1284 гг. После того как в феврале 1281 г. Генуя заключила тесный

союз с Флоренцией, обе республики готовились с громадной затратой сил и средств к

столкновению с Пизой. Решительная битва произошла в августе 1284 г. при Мелории,

острове, лежащем несколько южнее устья Арно. Командующий генуэзским флотом Оберто

Дориа спрятал третью часть своих кораблей за островом и ввел их в бой в решающий момент

схватки. Пизанские корабли были частью потоплены, частью захвачены, и только

незначительному их числу удалось спастись бегством. Сам командующий пизан-ским флотом

венецианец Альберто Морозный сдался в плен неприятелю, командующий частью пизанского

флота граф Уголино делла Герардеска бежал с несколькими кораблями. В морских волнах

погибло свыше 5 тыс. пизанцев, свыше 9 тыс. попало в плен к неприятелю. Пиза оказалась

лишенной значительной части своего мужского населения. В Италии тех дней говорили:

«Хочешь видеть Пизу, поезжай в Геную». Действительно, число пизанских пленных в Генуе

было так велико, что они образовали здесь свое сообщество «пленных пизанцев,

находящихся в Генуе» (universitas carceratorum Pisanorum Janue deten-torum).

..Поражение при Мелории оказалось решающим переломным пунктом в истории Пизы,

которая никогда уже не оправилась от удара и вскоре потеряла свое торговое и морское

значение. Исконные враги Пизы, Генуя — с моря и Флоренция— с суши, старались быстро и

решительно использовать создавшееся положение. 13 октября того же 1284 г. они заключили

между собой, с привлечением Лукки, а затем ряда других тосканских городов, союз,

направленный на полное уничтожение или подчинение Пизы. Побежденной республике

оставалась только возможность спасения путем политических комбинаций. В решающий

момент пизанцы отказались от своего традиционного ги-беллинизма и поставили во главе

коммуны с титулом подеста на 10 лет и народного капитана на 2 года главу пизанских гвель-

фов — того самого графа Уголино делла Герардеска, которого не без основания упрекали в

том, что он своим бегством в битве при Мелории сознательно, чтобы захватить власть, предал

родину.

Уголино с большим трудом удалось заключить мир с Флоренцией, передав ей значительную и

важную приморскую территорию. Этот мир разрушил союз между Флоренцией и Генуей и

временно спас Пизу. Граф Уголино установил в побежденном и ослабленном городе

решительную и жестокую тиранию, опиравшуюся на пополанские элементы. Он изменил

конституцию города, введя в состав правящих органов приоров всех цехов, решительно

боролся со знатью, почти поголовно поддерживавшей гибеллинов, и не менее решительно

возражал против освобождения пленных, содержавшихся в Генуе.

Однако гибеллинские связи Пизы были слишком прочны, а политическая и социальная

установки тирана слишком эгоистичны, чтобы обеспечить Уголино длительное господство.