
МИФЫ-ЭМБЛЕМЫ-ПРИМЕТЫ
всей этой серии эмблем была тема познания, с очевидными стои-
ческими подтекстами. Однако
первого девиза отчетли-
во контрастировало с последним,
sapere
Формула «sapere aude» взята из Горация, из послания к Лол-
Исходный ее смысл — «будь разумен». Гораций обращает-
ся
этим призывом к глупцу, который не решается переплыть ре-
ку, поскольку надеется, что вода перестанет течь. Иначе говоря,
первоначально эта формула имела в виду здравый смысл, а не по-
знание. Но легко понять, что у
слова Горация
рели иное значение. Глагол
и здесь переместился из мо-
ральной сферы в интеллектуальную, под притяжением смежной
формулы
В результате возникло
кое неустойчивое равновесие: «познавать то, что вверху, опасно»,
однако «осмелься познать».
Чтобы в полной мерс понять значение этого последнего
ва, нужно вспомнить, что в ту эпоху интеллектуалы все
больше и больше чувствовали себя частью космополитической
«республики интеллектуалов», respublica
В этом кон-
тексте солидарность с другими интеллектуалами была важнее тех
или иных обязательств религиозного или политического характе-
ра. Можно было бы сказать, что поиск истины сам становился сво-
его рода религией, самостоятельным политическим обязатель-
ством. Но эта апелляция к императиву свободного исследования
касалась не всех. «Hic vero libertas aliqua
aut etiam dis-
doctis
est» — «Мы должны допустить
некоторую свободу исследования,
даже инакомыслия, в целом для
людей ученых»,
писал Казобону
Конрад Фостиус,
профессор богословия в Лейдене,
«иначе показалось бы, что мы
препятствуем
продвижению к
Итак, свобода исследования должна быть
прежде все-
го — или исключительно? — для интеллектуалов. Можно сказать,
что возникал новый образ интеллектуалов — тот самый, который
жив до сих
и в хорошем, и в
поиск истины может иметь опасные
социальные следствия, как показал случай Голландии. На Дорд-
рехтском соборе арминиане потерпели поражение. Год спустя,
в
году, богословская победа кальвинистских ортодоксов бы-
ла увенчана и победой политической. Ольденбарнефельдт был
казнен; многие арминиане — или, как их стали называть,