Фрезер Дж.Дж. Золотая ветвь
Подождите немного. Документ загружается.
молодые люди и девушки парами прыгают через костер, держа в руках
соломенное чучело Купалы. В некоторых областях России в ночь святого
Иоанна изображение Купалы сжигают или бросают в воду. В других областях
России, прыгая через дым или пламя, молодежь надевает венки из цветов и
пояса из священных трав. Иногда и скот прогоняют сквозь огонь, чтобы
защитить его от колдунов и ведьм, которые похищают молоко. В Малороссии в
ночь святого Иоанна в землю вбивают кол, который обертывают соломой и
поджигают. Когда пламя разгорается, крестьянки со словами: «Пусть мой лен
будет высотой в эту ветку!»-бросают в него березовые ветки. В Галиции костры
разжигают при помощи трения. Пока старшие занимаются добыванием огня,
остальные хранят почтительное молчание. Но когда пламя охватывает дерево,
собравшиеся начинают петь веселые песни. Как только зажигаются костры,
молодые люди берутся за руки и парами прыгают если не через пламя, то по
крайней мере через дымящийся костер. После этого сквозь огонь прогоняют
скот.
Во многих частях Пруссии и Литвы в канун летнего солнцестояния жители
раскладывают огромные костры. Все возвышенности, насколько хватает глаз,
полыхают огнями. Пред полагается, что эти огни охраняют от колдовских чар,
молнии, града и болезней скота, особенно если на следующее утро прогнать
скот по местам, где такие огни горели. Эти костры считаются самым
действенным средством против козней ведьм, которые с помощью чар и
заклинаний стараются украсть коровье молоко. Вот почему на следующее утро
можно увидеть зажигавших костер молодых парней переходящими из дома в
дом и получающими в награду кувшины с молоком. По той же самой причине
на ограду или ворота, через которые коровы проходят на пастбища, кладут
репейник и чернобыльник, так как считается, что это предохраняет от
колдовских чар.
В Мазурии, в одном из районов Восточной Пруссии, населенном поляками,
существует обычай вечером в день летнего солнцестояния гасить в деревне все
огни. Затем в землю вбивается дубовый кол, на который, как на ось, надевают
колесо. Это колесо жители начинают, сменяясь, вращать с большой скоростью,
пока от трения оно не загорится. Каждый приносит горящую головню домой,
чтобы этим новым огнем разжечь свой домашний очаг. Накануне летнего
солнцестояния пастухи в Сербии зажигают факелы из березовой коры и
обходят вокруг овчарен и хлевов. Затем они с факелами забираются на холмы,
где дают им догореть.
Те же характерные черты присущи празднику огня у мадьяр в Венгрии. В канун
летнего солнцестояния во многих районах этой страны существует
обыкновение зажигать на холмах костры и прыгать через них. По этим
прыжкам зрители предсказывают, скоро ли прыгающие молодые люди вступят
в брак. В этот день многие венгерские свинопасы зажигают огонь, вращая
колесо вокруг деревянной оси, завернутой в пеньку. Сквозь зажженный таким
способом костер они прогоняют своих свиней, чтобы предохранить их от
болезней.
Эстонцы, которые, как и венгры, принадлежат к туранской
137
группе народов,
празднуют летнее солнцестояние обычным образом. Считается, что огонь
святого Иоанна предохраняет скот от ведьм и что у того, кто не примет участия
в этом празднике, ячмень зарастет чертополохом, а овес – сорняками. На
острове Эзель крестьяне выкрикивают, бросая в костер хворост: «Сорняки – в
огонь, лен – на поле!» Иногда в огонь бросают три полена, приговаривая: «Лен,
расти выше!» Обугленные палки берут с собой и сохраняют, ибо они
способствуют плодовитости скота. В некоторых частях острова устраивают
костер, обкладывая дерево хворостом и другим топливом. На вершине дерева
развевается флаг. Тем, кому при помощи шеста удастся сорвать флаг до того,
как он загорится, будет сопутствовать удача. Когда-то эти праздники длились
до рассвета и кончались оргиями, которые выглядели вдвойне
отвратительными при нарастающем свете летнего утра.
При переходе с востока Европы на запад мы обнаруживаем мало изменений в
обрядах, которыми сопровождается летнее солнцестояние. Почти до середины
XIX столетия обычай устройства летних костров был настолько широко
распространен во Франции, что, как рассказывают, вряд ли там был хоть один
город или деревня, где бы они не зажигались. Люди танцевали вокруг костров
и прыгали через них, кроме того, они брали с собой обгоревшие на костре
поленья, полагая, что это защитит дома от молнии, пожара и колдовских чар.
В Бретани обычай раскладывать костры в середине лета сохранился, видимо,
до наших дней. Когда пламя утихает, собравшиеся становятся вокруг костра на
колени, и какойнибудь старик начинает громко молиться. Затем все
поднимаются и трижды обходят вокруг костра. В третий раз они
останавливаются, каждый подбирает по гальке и бросает ее в горящую кучу.
137
Т.е. угро-финской.
После этого они расходятся. Жители Бретани и Берри верят, что девушка,
которая пропляшет вокруг девяти костров, в течение года выйдет замуж. В
долине реки Орн существовал обычай зажигать костер в тот самый миг, когда
солнце было готово скрыться за горизонтом. Крестьяне прогоняли сквозь
костры свой скот, с тем чтобы защитить его от колдовских чар, особенно же от
чар ведьм и колдунов, которые крадут молоко и масло. В Жюмьеже в
Нормандии вплоть до первой половины XIX века праздник летнего
солнцестояния отличался чертами, носящими на себе печать глубокой
древности. Каждый год 23 июня, в канун святого Иоанна, братство Зеленого
Волка избирало нового главу или руководителя, который непременно должен
был быть родом из местечка Кониу. После избрания новый глава братства
удостаивался титула Зеленого Волка и облачался в особый костюм, состоявший
из длинной зеленой мантии и очень высокой конической шляпы без полей. В
таком наряде он важно выступал во главе братьев, распевающих гимн святого
Иоанна. С распятием и хоругвью процессия двигалась к месту, называемому
Шуке. Здесь процессию встречали священник, регенты хора и сам хор, и все
направлялись в приходскую церковь.
Отслушав мессу, участники шествия переходили в дом Зеленого Волка, где для
них была приготовлена простая трапеза. Ночью под звуки колокольчиков,
которые держали украшенные цветами молодые мужчина и женщина,
разжигался костер. Потом Зеленый Волк и члены его братства, держась за руки,
со спущенными на плечи капюшонами бегали вокруг огня за человеком,
выбранным на роль Зеленого Волка на следующий год. Хотя только у первого и
последнего человека в цепи были развязаны руки, задачей членов братства
было трижды окружить и поймать будущего Зеленого Волка, который, пытаясь
убежать от своих преследователей, нещадно колотил их длинным прутом.
Когда им это наконец удавалось, его тащили к костру, делая вид, что пытаются
его туда бросить. По окончании этой церемонии ее участники возвращались в
дом Зеленого Волка, где им подавали как нельзя более скудный ужин. Это
своеобразное религиозное торжество продолжалось до полуночи. Когда часы
били двенадцать, все менялось. Сдержанность сменялась распущенностью,
благочестивые гимны – вакхическими песнями, а пронзительные ноты
деревенской скрипки с трудом покрывали рев голосов членов веселого
братства Зеленого Волка. На следующий день (24 июня, день летнего
солнцестояния) те же самые люди продолжали шумно веселиться. Одна из
церемоний заключалась в том, что под ружейную пальбу проносили огромный
каравай освященного хлеба, состоящий из нескольких ярусов и увенчанный
цветочной пирамидой. После этого положенные на ступень алтаря священные
колокольчики как знак отличия вручали человеку, выбранному на следующий
год Зеленым Волком.
В Шато-Тьерри в департаменте Эна обычай разжигания костров и плясок вокруг
них в день святого Иоанна сохранялся приблизительно до 1850 года. Костры
раскладывали и в тех случаях, когда июнь был дождливым; считалось, что
отсвет костров прекратит дождь. В Вогезах до сих пор принято раскладывать
костры на вершинах холмов. Считается, что эти огни помогают сохранить плоды
и обеспечивают хороший урожай.
В канун дня святого Иоанна разжигались костры почти во всех деревушках
провинции Пуату. Люди трижды обходили вокруг них с ветками орешника в
руках. Пастушки и дети проносили сквозь огонь побеги коровняка и ореха.
Предполагалось, что орехи помогают от зубной боли, а коровняк защищает
скот от болезней и колдовства. Когда огонь угасал, из костра брали немного
золы и либо хранили ее дома как средство против молнии, либо разбрасывали
по полям, чтобы уничтожить куколь и плевел. В канун дня святого Иоанна в
Пуату было принято катить по полям горящее колесо, обернутое соломой, с
целью их оплодотворения.
В горной части графства Комменж в Южной Франции летний огонь разжигается
следующим образом: расщепленный ствол высокого дерева набивается
стружками, а затем поджигается. К вершине дерева привязывается венок из
цветов, и в тот момент, когда разгорается огонь, мужчина, женившийся
последним, должен по лестнице взобраться на дерево и снять цветы. В
равнинной части того же района на костры идет топливо, собранное обычным
путем. Впрочем, такого рода костры раскладываются мужчинами,
женившимися после предыдущего праздника летнего солнцестояния, и, кроме
того, каждый из этих мужчин обязан положить на вершину костра венок из
цветов.
В Провансе огни летнего солнцестояния популярны и поныне. Дети ходят из
дома в дом, выпрашивая хворост, и редко возвращаются с пустыми руками.
Прежде священник, мэр и кто-нибудь из членов муниципалитета в
сопровождении процессии направлялись к костру и даже зажигали его, после
чего остальные трижды обходили вокруг пылающей кучи хвороста. В Эксе
праздник летнего солнцестояния возглавлял так называемый Король,
выбранный из числа местной молодежи за то, что метко выстрелил в дятла. Он
сам подбирал себе должностных лиц и, сопровождаемый великолепной
свитой, направлялся к костру, зажигал его и первым вокруг него танцевал. На
следующий день он щедро одаривал свою свиту. Его царствование
продолжалось год, и в течение всего этого срока он пользовался некоторыми
привилегиями. В день святого Иоанна ему разрешалось посетить мессу,
справляемую главой ордена рыцарей святого Иоанна, ему предоставлялось
право охоты, а кроме того, в его доме не имели права квартировать солдаты. В
городе Марселе в этот день одна из гильдий также выбирала Короля Двойного
Топора (badache). Однако костер зажигал, видимо, не он. Это дело с большой
пышностью делали префект и другой представитель городских властей.
В больших городах Бельгии обычай разжигания костров в день летнего
солнцестояния давно ушел в прошлое, однако в сельских районах и маленьких
городках он сохранился. Канун дня святого Петра (29 июня) отмечается в этой
стране кострами и танцами, ничем не отличающимися от тех, которыми
знаменуется канун дня святого Иоанна. Некоторые люди говорят, что огни
святого Петра, подобно огням святого Иоанна, зажигаются с тем, чтобы
прогнать драконов. Во Французской Фландрии до 1789 года на летнем костре
всегда сжигалась соломенная фигура, изображающая мужчину, а в день
святого Петра сжигалось чучело женщины. Чтобы предохранить себя от колик,
бельгийцы прыгали через костры и сохраняли пепел от них как средство против
пожара.
Обычай разжигания костров в период летнего солнцестояния соблюдался во
многих частях нашей страны, где люди обычно танцевали вокруг этих костров и
перепрыгивали через них. В Уэльсе считалось, что в качестве топлива для
такого костра – он, как правило, воздвигался на высоком месте необходимы
три или девять различных пород деревьев, а кроме того, обуглившиеся на
прошлогоднем костре вязанки хвороста, тщательно сохраняемые крестьянами.
В долине реки Гламорган поджигали и спускали с холма тележное колесо,
обернутое соломой. Если, освещая свой путь, оно долго горело, ожидали
богатый урожай. В канун летнего солнцестояния жители острова Мэн зажигали
с наветренной стороны каждого поля огни так, чтобы дым относило на поля.
Они пригоняли сюда свой скот и несколько раз обносили вокруг этих костров
горящий дрок и утесник. В Ирландии скот, особенно бесплодный, прогоняли
через костры, а золу разбрасывали по полям, чтобы повысить их плодородие.
Иногда, чтобы защитить растения от насекомых-паразитов, на поля приносили
горячие угли. В Шотландии следов таких огней почти не сохранилось, зато на
плоскогорье графства Перт пастухи с зажженными факелами трижды обходили
вокруг своих загонов по направлению движения солнца. Они поступали так,
чтобы очистить стада и предохранить их от болезней.
Обычай раскладывать костры в канун летнего солнцестояния, танцевать вокруг
таких костров и прыгать через них существует или существовал до недавнего
времени по всей Испании, а также в некоторых частях Италии и Сицилии. На
Мальте в канун дня святого Иоанна огромные костры зажигаются на улицах и
площадях городов и сел. Прежде великий магистр ордена святого Иоанна
поджигал в этот вечер груду смоляных бочек перед священным госпиталем. В
Греции также, по имеющимся сведениям, до сих пор распространен обычай
зажжения костров в канун дня святого Иоанна и перепрыгиванья через них;
цель этого, говорят, – избавиться от блох. Согласно другому сообщению,
прыгая через костер, женщины выкрикивают: «Я оставляю свои грехи позади
себя». На Лесбосе в канун дня святого Иоанна обычно одновременно
зажигалось по три огня, и люди, держа на голове камень, трижды
перепрыгивали через них со словами: «Я прыгаю через огонь зайца, моя голова
– камень». На острове Калимнос жители считают, что огонь летнего
солнцестояния обеспечивает на весь год изобилие, а кроме того, избавляет от
блох. Люди там танцуют вокруг костров с песнями, держа на головах камни, а
затем перепрыгивают через пламя или через горящие угли. Когда пламя
начинает угасать, жители острова бросают в него камни; когда же оно почти
совсем сходит на нет, они рисуют на своих ногах кресты и отправляются
купаться в море.
Обычай зажжения костров в день или в канун летнего солнцестояния получил
широкое распространение среди мусульманских народов Северной Африки,
особенно в Марокко и в Алжире. Он популярен как у берберов, так и у многих
других арабских или арабоязычных народностей. День летнего солнцестояния,
24 июня по старому стилю, в этих странах носит название l'ansara. Огни
загораются на дворах, перекрестках, в полях, а иногда и на току. В таких случаях
в качестве топлива в костры бросают растения, которые, прогорая, дают густой
дым и аромат. Для этих целей употребляют гигантский укроп, герань, семя
кервеля, ромашку, болотную мяту, тимьян и руту. Люди, особенно дети,
стараются держаться под дымом и гонят его в сторону садов и полей. Кроме
того, они прыгают через костер; в некоторых районах каждый участник должен
сделать это семь раз. Затем из огня берут горящие головни и окуривают ими
дома. Через костер проносят вещи; к костру подводят больных с молитвами об
их выздоровлении. Считается, что зола от костров обладает целебными
свойствами, вот почему в некоторых местах ею натирают волосы и тело.
Жители других районов полагают, что прыганье через огни избавляет их от всех
горестей и способствует появлению детей у бездетных родителей. Берберы
провинции Риф в Северном Марокко весьма охотно раскладывают летние огни
ради собственного благополучия, а также благополучия своего скота и садов.
Через костры они прыгают в надежде сохранить хорошее здоровье. Чтобы
предохранить плоды от преждевременного опадания, они также разжигают
костры под фруктовыми деревьями. Они воображают, что, натирая волосы
пеплом, предохраняют их от выпадания. По имеющимся у нас сведениям, во
всех этих марокканских обычаях благоприятные последствия целиком
приписываются дыму, который будто бы способен отводить несчастье от
людей, животных, плодовых деревьев и хлеба.
Празднование летнего солнцестояния мусульманскими народами особенно
знаменательно, потому что эти народы пользуются подвижным лунным
календарем, который, естественно, не принимает во внимание праздников,
связанных с фиксированными моментами солнечного года. Все чисто
мусульманские праздники, будучи связаны с фазами луны, зависят от
перемещений этого светила во время вращения земли вокруг солнца. Этот
факт, по-видимому, доказывает, что среди мусульманских народов Северной
Африки, как и среди христианских народов Европы, празднование летнего
солнцестояния совершается независимо от религии, которую они исповедуют,
и является пережитком куда более древнего язычества.
Огни кануна дня Всех Святых. Приведенные факты дают нам основание
заключить, что наиболее популярный и широко распространенный праздник
огня у языческих предков европейских народов приходился на канун или на
самый день летнего солнцестояния. Совмещение этого праздника с летним
солнцестоянием вряд ли случайно. Скорее можно предположить, что наши
языческие предки сознательно приурочили ритуал разожжения огня на земле к
моменту наивысшего подъема солнца на небе. Если это так, то отсюда следует,
что древние основатели связанных с летним солнцестоянием обрядов
наблюдали летнее солнцестояние и другие поворотные пункты движения
светила и в какой-то мере соотносили календарь своих праздников с этими
астрономическими наблюдениями.
Однако если это утверждение правомерно относительно коренных жителей
большей части континента, то оно, по-видимому, не будет справедливым по
отношению к кельтским народам. населявшим западное побережье Европы, а
также острова и мысы, которые на северо-западе континента вдаются в
Атлантический океан. Главные кельтские праздники огня, которые – пусть на
ограниченной территории и в смягченной форме – уцелели до нового времени,
видимо, не были связаны с положением солнца на небе. Всего таких
праздников было два, и справлялись они с интервалом в шесть месяцев: один в
канун первого мая, другой – в канун дня Всех Святых (то есть 31 октября). Эти
даты не совпадают ни с одним из четырех великих поворотных пунктов
солнечного года: с днями летнего и зимнего солнцестояний или весеннего и
осеннего равноденствия. Не согласуются они и с основными моментами
земледельческого года, то есть с севом и уборкой урожая. Ведь к первому мая
семена давно уже находятся в земле, а жатва кончается задолго до начала
ноября, и к этому времени зерно давно засыпано в закрома, сады и поля
оголены, а деревья роняют свой золотой убор. Тем не менее первое мая и
первое ноября являются в Европе поворотными моментами года: первое мая
возвещает летнее тепло и богатый растительный покров, а первое ноября
предвещает холод и бесплодие зимы.
Дело в том, как верно указал один компетентный и остроумный автор, что,
представляя для земледельца сравнительно малый интерес, упомянутые даты
очень важны в глазах европейца-скотовода: именно с приближением лета и с
появлением свежей травы пастух выгоняет свой скот на пастбища, а с
приближением зимы – вновь загоняет его в стойла. Поэтому нет ничего
невероятного в том, что деление кельтами года на два периода, один из
которых заканчивается первого мая, а другой – первого ноября, относится ко
времени, когда кельты были главным образом скотоводческим народом, и
главное значение для них имели весенние дни, когда скот выпускали из
загонов, и последние осенние дни, когда его загоняли обратно в хлевы. Даже в
Центральной Европе, удаленной от зоны расселения современных кельтов, у
многих народов можно легко обнаружить то же деление года. Границы этого
деления – первое мая и его канун (Вальпургиева ночь) и день Всех Святых в
начале ноября (за которым под тонким покровом христианства скрывается
древний языческий праздник мертвых). Следовательно, можно предположить,
что делению года в соответствии с движением небесных светил по всей Европе
предшествовало, так сказать, деление года по земному признаку, то есть по
началу лета и началу зимы.
Как бы то ни было, оба кельтских праздника – первое мая и первое ноября,
точнее говоря, кануны этих двух дней – очень схожи по присущей им
обрядовости и по связанным с ними суевериям; сходство выдает глубокую
древность этих обрядов, их чисто языческое происхождение. Празднование
первого мая, или Бельтана, как его называли кельты, которым начиналось лето,
мы уже описали. Остается рассказать о праздновании дня Всех Святых,
возвещающего начало зимы.
Из этих двух празднеств канун дня Всех Святых был в древности, вероятно,
наиболее важным, так как, видимо, не днем Бельтана, а этим праздником
датировалось начало года по кельтскому календарю. На острове Мэн, где
кельтский язык и кельтское право дольше всего смогли устоять против
саксонских завоевателей, первое ноября по старому стилю до недавнего
времени считалось началом нового года в день Всех Святых. На острове Мэн
участники процессии ходили повсюду, распевая на мэнском наречии песнь,
которая начиналась словами: «Сегодняшний вечер – вечер нового года,
Гонуннаа (Hogunnaa)». Жители древней Ирландии каждый год в день Всех
Святых (Samhain) заново раскладывали костры и от их священного пламени
зажигали все остальные огни. Этот обычай явно указывает на то, что день Всех
Святых был первым днем нового года, ведь наиболее естественно
предположить, что новый огонь раскладывался в первый день нового года,
чтобы его благодатное влияние распространялось на все последующие 12
месяцев. Еще одно доказательство того, что кельты датировали начало нового
года первым ноября, можно почерпнуть из разнообразных видов гаданий, к
которым кельтские народы прибегали в день Всех Святых для того, чтобы
узнать, что ждет их в будущем году. А когда, как не в начале года, наиболее
естественно предсказывать будущее? День Святых, по представлениям
кельтов, был наиболее благоприятным моментом для предсказаний и гаданий,
он значительно превосходил в этом смысле день Бельтана. Следовательно, у
нас есть основания заключить, что кельты исчисляли свой год с празднования
кануна дня Всех Святых, а не первого мая.
К тому же выводу приводит и еще одно существенное обстоятельство:
празднование кануна дня Всех Святых ассоциировалось у кельтов с
покойниками. Не только среди кельтов, но и по всей Европе канун дня Всех
Святых, точнее, ночь, знаменующая переход от осени к зиме, в давние
времена, по-видимому, была тем временем, когда души умерших, как
считалось, возвращаются в свои прежние жилища, чтобы погреться у огня и
подкрепиться обильным угощением, которое приготовила для них на кухне или
в общей комнате их любящая родня. Людям, естественно, приходило на ум, что
приближение зимы побудит несчастные, голодные и дрожащие от холода
души, скитающиеся по голым полям и опустевшим лесам, искать приюта у
семейного очага. Разве в такое время, когда холодный ветер со свистом
раскачивает ветви деревьев, а в ложбинах лежат снежные сугробы, мычащие
стада не возвращаются с летних пастбищ в теплые хлева, где их ожидает корм?
Так неужели же хороший хозяин или хозяйка откажут душам умерших в
приеме, который они оказали коровам?
Однако предполагается, что не только души умерших незримо витают
поблизости в этот день, «когда осень передает бледный год зиме». В этот день
в воздухе снуют и строят свои козни ведьмы: некоторые из них пролетают
верхом на помеле, другие скачут по дорогам на пестрых кошках,
превратившихся на этот вечер в вороных коней. Феи и разного рода домовые
также вольготно разгуливают повсюду.
И хотя в сознании кельтского крестьянства канун дня Всех Святых был окружен
ореолом таинственности и страха, мрачные черты в этом празднике – по
крайней мере в новое время – отнюдь не преобладали. Напротив, это был
довольно живописный праздник с веселыми развлечениями, что делало ночь,
на которую он приходился, самой веселой ночью в году. В горах Шотландии
живописность этому празднику придавали костры, пылавшие на всех
возвышенностях. "В последний день осени дети собирали папоротник,
смоляные бочонки, длинные тонкие стебли и складывали все это в
приготовленную для костра кучу хвороста. Вечером на какой-нибудь
возвышенности поблизости от дома раскладывали костер. Эти костры
назывались Самхнаган (Samhnagan). Жители каждого дома раскладывали
собственный костер, считая делом чести сделать его как можно больше.
Огнями переливались целые районы; их ослепительный свет вдоль побережья
Ирландского залива с высоты холмов являл собой необыкновенно живописное
зрелище. Как и Бельтановы огни, огни кануна дня Всех Святых было принято
зажигать в горных районах графства Перт. В приходе Каллэндер жители
раскладывали такие костры почти до конца XVIII века. Когда костер угасал,
золой прочерчивали круг, в центр которого каждый из участвовавших в