Фрезер Дж.Дж. Золотая ветвь
Подождите немного. Документ загружается.
первых месячных жить отдельно от всех, в частности запрещают ей видеть
мужчин. Три дня девушка остается взаперти в темной комнате и подвергается
разного рода ограничениям. Ей запрещено есть рыбу, мясо и сладости;
питаться она должна исключительно рисом и перетопленным жидким маслом.
У тийанов Малабара девушка на протяжении четырех дней с начала первой
менструации считалась нечистой. Эти дни она должна проводить в северной
части дома – там на подстилке из определенного рода травы она спит в
комнате, украшенной гирляндами из листьев молодых кокосовых пальм. Ей
составляет компанию и спит с ней в одной комнате другая девушка; но ни к
какому другому лицу, дереву или растению она не имеет права прикасаться. Ей
запрещается также смотреть в небо, и горе ей, если взгляд ее упадет на ворону
или на кошку. Девушка строго соблюдает вегетарианскую диету, не ест соль,
финики и острый красный перец. Она вооружена против злых духов ножом,
который лежит на подстилке или находится при ней.
Камбоджийцы укладывают достигшую зрелости девушку в постель под
москитным пологом, и в ней она проводит сто дней. Обычно, однако,
достаточным считается срок в четыре, пять, десять или двадцать дней (если
принять во внимание тропический климат и то, что москитный полог
пропускает мало воздуха, и этот срок выбежать весьма не просто). Согласно
другому сообщению, достигнув зрелости, камбоджийская девушка «входит в
тень». Во время заточения, которое, в зависимости от знатности и
общественного положения ее семьи, может длиться от нескольких дней до
нескольких лет, она обязана соблюдать целый ряд запретов: не попадаться на
глаза незнакомому мужчине, не употреблять в пищу мясо, рыбу и пр. В этот
период девушка не ходит никуда, даже в пагоду. Впрочем, в случае солнечного
затмения заключение прерывается: девушка получает право выйти из дому и
принести обеты чудовищу, которое якобы вызывает затмения, хватая зубами
небесные тела. Тот факт, что во время затмения девушке в виде исключения
разрешают покинуть место заточения, показывает, насколько буквально
соблюдается в данном случае табу, запрещающее смотреть на солнце
девушкам, только что достигшим половой зрелости.
Неудивительно, что это широко распространенное суеверие оставило след в
преданиях и народных сказках. К числу таких преданий относится
древнегреческий миф о Данае, которую отец заточил в подземелье или в
медную башню и которая, несмотря на это, забеременела от Зевса, явившегося
ей в образе золотого дождя. Сходное предание о своих предках рассказывают
сибирские киргизы.
133
У некоего хана была красавица дочь, которую он
держал в темном железном доме, чтобы ее не видел ни один человек. Ей
прислуживала старуха. Когда дочь хана достигла девического возраста, она
спросила служанку: «Куда это ты так часто ходишь?» – «Дитя мое, –
ответствовала ей служанка, -существует светлый мир, где живут твой отец и
твоя мать и много других людей». – «Будь добра, сказала тогда девушка, –
покажи мне этот мир, я никому об этом не скажу». И старая служанка вывела
девушку из дому. Увидев светлый мир, девушка зашаталась и упала без чувств.
Тут-то бог устремил на нее свой взор, и она зачала. Разгневавшись, отец
посадил дочь в золотой сундук и пустил его по волнам бурного моря (в
сказочной стране и золото может плавать). Золотой дождь в греческом мифе и
взор бога в киргизском предании символизируют, вероятно, солнце и
солнечный свет. Представление, что женщина может забеременеть от солнца,
часто встречается не только в преданиях, оно оставило след и в брачных
обычаях.
Причины изоляции достигших половой зрелости девушек. Столь
распространенные ограничения, налагаемые на девушек при достижении ими
половой зрелости, основываются на глубоко укоренившемся страхе, который
первобытный человек испытывает перед менструальной кровью. Она внушает
ему этот страх постоянно, но особенно при первом своем появлении.
Ограничения, которым женщины подвергаются во время первых месячных, как
правило, бывают поэтому более суровыми, чем те, которые накладываются на
них по этому же случаю в дальнейшем. Выше мы привели примеры страха
перед менструальной кровью и основанных на нем обычаев, но так как
панический страх, который это периодическое явление вызывает а уме
первобытного человека, оказал глубокое влияние на его жизнь и институты,
нелишним будет привести еще некоторые примеры.
У одного южно-австралииского племени в районе бухты Встречи существует –
или существовало – «суеверие, запрещающее женщинам во время месячных
находиться в стойбище. При приближении юноши или мальчика женщина в
этом состоянии должна дать о себе знать криком, чтобы он ее обошел.
Пренебрежение этим правилом может вызвать со стороны ее мужа или
кого-нибудь из ближайших родственников ругань, а иногда и грубые побои,
потому что мальчикам с самого детства внушают, что если они эту кровь
133
Речь идет о казахах.
увидят, то рано поседеют и преждевременно одряхлеют». Диери Центральной
Австралии верят, что стоит женщине во время месячных съесть рыбу или
искупаться в реке, как вся рыба в ней вымрет и вода высохнет. Арунта
(Центральная Австралия) запрещают женщинам во время регул собирать
луковицы растения ирриакура , являющегося главной пищей этого племени.
Если женщина нарушит это правило, станет ощущаться недостаток в луковицах.
В некоторых австралийских племенах женщины в период месячных
подвергались еще более строгой изоляции и более суровым мерам наказания
за нарушение запретов, чем ругань или побои. Так, «в племени вакельбура
существует правило, запрещающее женщинам пользоваться теми же дорогами
к стойбищу, которыми пользуются мужчины. Всякое нарушение этого правила в
любом крупном становище карается смертью. Поступают с женщинами так
из-за того ужаса, который внушают регулы. Женщина проводит весь этот
период на расстоянии не меньше полумили от стойбища. Она обматывает
вокруг бедер ветви тотемного дерева и находится под неусыпным надзором,
потому что считается, что мужчина, по несчастной случайности увидевший
женщину в этом состоянии, обречен на скорую смерть. Если женщин попалась
на глаза мужчине по своей вине, то ее скорее всего ожидала смерть. По
окончании месячных тело женщины раскрашивают в красный и белый цвет, и
она возвращается в стойбище, украсив голову перьями».
На Муралуге, одном из островов Торресова пролива, женщина в период регул
не имеет права употреблять в пищу все, что связано с морем, а не то рыбаки, по
мнению туземцев, ничего не поймают. На острове Галела к западу от Новой
Гвинеи женщины во время месячных не заходят на табачные плантации, чтобы
это растение не было поражено болезнью. Минангкабау острова Суматра
убеждены, что, если женщина в этом нечистом состоянии пройдет мимо
рисовых полей, урожай погибнет.
Южноафриканские бушмены полагают, что одного взгляда нуждающейся в
изоляции девушки достаточно для того, чтобы мужчины со всем, что у них в
руках, навеки окаменели и превратились в говорящие деревья. Скотоводы
Южной Африки думают, что если женщина во время месячных выпьет молока,
то скот вымрет. Такого же несчастья опасаются, если на землю, по которой
пройдет стадо, упадет хоть капля менструальной крови. Во избежание такой
напасти женщинам вообще (а не только во время месячных) закрыт доступ в
загоны для скота, более того, на пути в селение и при переходе из одной
хижины в другую им запрещается пользоваться обычными дорогами. Они
должны передвигаться обходными путями, так как по основным дорогам ходит
скот. Такие «женские» дороги можно видеть в любом кафрском селении. У
баганда женщине во время месячных также запрещается пить молоко и
прикасаться к молочным сосудам; ей нельзя также притрагиваться к вещам
мужа, сидеть на его подстилке и готовить ему пищу. Прикоснуться к какой-либо
из вещей мужа в такой период все равно что пожелать ему смерти или
прибегнуть с этой целью к настоящему колдовству. Стоит ей притронуться к
любому из таких предметов, и муж наверняка заболеет; если она прикоснется к
его оружию, в ближайшей битве его ждет верная смерть. Далее, баганда не
позволяют женщинам в период регул брать воду из колодца из боязни, что
вода в нем высохнет, а сама виновница, если она не исповедовалась в этом
прегрешении и колдун не принес искупительную жертву, заболеет и умрет. По
обычаю акикуйю Британской Восточной Африки,
134
если у женщины,
разжигающей новый очаг, окончание постройки новой хижины случайно
совпало с месячными, хижина не позже чем на следующий день должна быть
снесена. И ни при каких обстоятельствах эта женщина не имеет права
оставаться в ней на вторую ночь, так как это навлекло бы проклятье на нее и на
весь дом.
Согласно Талмуду, женщина, проходящая в начале своего месячного цикла
между двумя мужчинами, становится причиной смерти одного из них. По
мнению ливанских крестьян, женщина в этот период является причиной многих
бедствий: если на цветы попадает ее тень, они увядают, а деревья засыхают;
даже змеи замирают в неподвижности под ее взглядом. Если такая женщина
сядет верхом на лошадь, животное умрет или по крайней мере на долгий срок
станет непригодным для работы.
Гуайкери на реке Ориноко верят, что все, на что наступит женщина во время
регул, ждет верная гибель и что стоит мужчине ступить на место, по которому
она прошла, как у него сразу же распухнут ноги. У индейцев бри-бри Коста-Рики
замужние женщины во время месячных пользуются в качестве посуды только
банановыми листьями; они выбрасывают использованные листья в
уединенном месте: если их найдет и съест корова, то считается, что животное
зачахнет и умрет. Для питья они также должны пользоваться особыми
134
Теперь Республика Кения.
сосудами: ведь всякого, кто позже выпьет из них, ждет якобы неминуемая
смерть.
По обычаю большинства племен североамериканских индейцев, во время
месячных женщины уходили со стойбища или селения и оставались за его
пределами до тех пор, пока оставались «нечистыми». Они жили в особых
хижинах и под навесами. В этих жилищах они в одиночестве принимали пищу.
и спали, грелись у отдельного очага и воздерживались от всякого общения с
мужчинами, которые со своей стороны шарахались от них как от прокаженных.
Крики и родственные им племена индейцев Соединенных Штатов Америки, к
примеру, обязывали женщин в период регул поселяться в отдельных хижинах
на некотором расстоянии от селения. Они должны были жить там, рискуя
подвергнуться неожиданному нападению врагов и быть отрезанными от своих.
Проходить рядом с такими женщинами означало заразиться «самой ужасной и
опасной скверной». Опасность распространялась также на врагов, которые,
убив такую женщину, должны были очиститься с помощью священных трав и
кореньев. Индейцы-стсили (Британская Колумбия) воображали, что, если
находящаяся в этом состоянии женщина наступит на пучок стрел, они потеряют
свою силу и даже могут причинить смерть их владельцу; если она пройдет
впереди охотника, вооруженного ружьем, его ружье никогда не будет стрелять
метко. Чиппева и другие племена Гудзонова залива запрещают женщинам во
время месячных находиться в становище, и те поселяются в шалашах из веток.
Эти женщины носят капюшоны, полностью скрывающие голову и грудь. Им
запрещается прикасаться к домашней утвари и ко всему, чем пользуются
мужчины, так как считается, что «своим прикосновением они оскверняют эти
предметы, так что их последующее употребление повлечет за собой
какую-нибудь напасть», например заболевание или смерть. Пить они должны
из сосуда, сделанного из кости лебедя. Им запрещается ходить по проезжим
дорогам и наступать на следы животных. Им «не разрешается ходить по льду
рек и озер или проходить рядом с местом, где мужчины охотятся на бобров
или расставляют сети, из опасения, что охотникам не будет сопутствовать
удача. В этот период женщинам также запрещается есть голову любого
животного и ходить по тропинке, по которой недавно провезли на санях или
пронесли на спине голову оленя, американского лося, бобра и многих других
животных. Нарушение этих запретов рассматривается как тягчайшее
преступление, так как считается, что в дальнейшем это лишит охотника удачи
на промысле». Лапландцы также запрещают женщинам в период регул ходить
по той части побережья, где рыбаки обычно выгружают свой улов: а эскимосам
Берингова пролива кажется, что, если охотники пройдут мимо находящейся в
таком состоянии женщины, они вернутся домой с пустыми руками. По той же
причине индейцы-каррнер ни под каким видом не позволяют такой женщине
пересекать следы животных: в случае нужды ее переносят на руках. Они
полагают также, что в источнике или в озере, куда ступила такая женщина,
перемрет вся рыба.
У цивилизованных народов Европы вокруг этой таинственной стороны женской
природы роятся не менее диковинные предрассудки, чем у дикарей.
Содержащийся в самой древней энциклопедии – «Естественной истории»
Плиния – перечень опасностей, связанных с месячными, длиннее, чем у любых
варваров. Если верить Плинию, одним своим прикосновением такая женщина
превращала вино в уксус, губила урожай, саженцы, целые сады, сбрасывала
плоды с деревьев, затемняла зеркала, затупляла бритвы, вызывала (особенно
когда луна на ущербе) ржавение железных и медных предметов, губила пчел
или заставляла их покидать ульи, вызывала преждевременные роды у кобыл и
т.д. и т.п. В разных частях Европы и поныне существует поверье, согласно
которому, если женщина во время регул входит в пивоварню, пиво скисает;
вино, уксус и молоко, если она к ним прикасается, портятся: приготовленное ею
варенье не может долго храниться; у кобылы, на которую она садится,
случается выкидыш; бутоны, к которым она прикасается, вянут, а вишневое
дерево, на которое она взбирается, засыхает. Население Брауншвейга
пребывает в убеждении, что, если при закалывании свиньи присутствовала
женщина в таком состоянии, свинина непременно сгниет. На греческом
острове Калимнос женщина во время месячных не имеет права ходить к
колодцу за водой, переходить через поток и входить в море. Одного ее
присутствия в лодке достаточно якобы для того, чтобы поднялся шторм.
Заточение женщин во время месячных недомоганий имеет своей целью
нейтрализовать опасные токи, которые в такое время якобы исходят от них. То,
что при первой менструации опасность представляется особенно
значительной, явствует хотя бы из того, что в таких случаях принимаются
чрезвычайные меры предосторожности. Выше мы проиллюстрировали на
примерах два таких запрета: запрет прикасаться к земле и запрет смотреть на
солнцу. Предписания эти направлены на то, чтобы, так сказать, «подвесить»
женщину между небом и землей. Подвешивают ли завязанную в гамаке
девушку к потолку, как в Южной Америке, или, как в Новой Ирландии, сажают в
возвышающуюся над землей узкую темную клеть – ее в любом случае
стараются отделить от земли и скрыть от солнца, чтобы испускаемый ею
смертоносный яд не мог отравить эти великие источники жизни. Короче,
говоря языком электротехники, ее изолируют для того, чтобы обезвредить.
Стремление заточить или изолировать девушку диктуется как соображениями
ее собственной безопасности, так и интересами безопасности других.
Действительно, считается, что сама девушка пострадает, если вздумает
пренебречь предписанным ей режимом. Мы уже убедились, что
девушки-зулуски уверены, что если на них во время первых месячных упадут
солнечные лучи, то от них останутся кожа да кости; макуси верят, что не успеет
девушка нарушить эти предписания, как ее тело покроется язвами. Другими
словами, девушка как бы содержит в себе заряд страшной разрушительной
силы и, если его не обезвредить, это губительным образом скажется как на ней
самой, так и на всех, с кем она соприкасается. Цель всех табу – ради всех
заинтересованных лиц удержать этот заряд в границах.
Теми же причинами объясняется соблюдение подобных предписаний
священными царями и жрецами. «Нечистота» девушек, достигших половой
зрелости, и святость таких лиц, на взгляд первобытного человека, существенно
ничем не отличаются друг от друга. Они являются лишь проявлениями единой
таинственной силы, которая, подобно всякой другой силе, сама по себе ни
хороша ни плоха, но становится доброй или злой в зависимости от того, как ее
применяют. Поэтому таким священным особам (как и девушкам при появлении
месячных) нельзя прикасаться к земле и смотреть на солнце по двум причинам:
во-первых, из опасения, как бы при соприкосновении с небом и землей
энергия, которой заряжены эти люди, не разрядилась с роковой силой;
во-вторых, из опасения, что, лишившись заряда энергии, эти лица в будущем
потеряют способность выполнять свои магические функции, от чего зависит
благополучие народа и окружающего мира. Таким образом, интересующие нас
предписания принадлежат к категории уже разобранных в этом труде табу,
имеющих своей целью сохранение жизни человекобога, а с ней и жизни его
подданных и верующих. Считается, что драгоценная – и вместе с тем
подверженная опасностям – жизнь такого лица в наибольшей степени будет
находиться в безопасности и останется безвредной, если будет подвешена
между небом и землей.
Глава LXI
МИФ О БАЛЬДЕРЕ
Божеством, чья жизнь была в известном смысле подвешена между небом и
землей, был скандинавский бог Бальдер, великодушный и прекрасный сын
великого Одина, самый мудрый, кроткий и любимый из бессмертных. Вот
предание о нем в том виде, в каком оно содержится в «младшей»,
прозаической Эдде. Как-то раз Бальдеру привиделся зловещий сон,
предвещавший ему скорую смерть. После этого боги, собравшись на совет,
решили сделать Бальдера неуязвимым для любой опасности. Богиня Фригг
взяла с огня, воды, железа и других металлов, с камней, земли, деревьев,
болезней, ядов, со всех четвероногих тварей, птиц и пресмыкающихся клятву,
что те не причинят Бальдеру никакого зла, В итоге Бальдер прослыл
неуязвимым. Боги забавлялись тем, что, поставив Бальдера в середину, делали
его мишенью для стрел, мечей и камней. Но бог этот оставался цел и невредим,
что приводило в восторг всех других богов. Недоволен был только смутьян
Локи. В обличье старухи он явился богине Фригг и выведал у нее, что оружие
богов не может ранить Бальдера, потому что все предметы, животные и
растения поклялись ей не причинять ему вреда. «Что же, – спросил Локи. – весь
мир, что ли, дал клятву не трогать Бальдера?» – «К востоку от
Вальгаллы,отвечала Фригг, – есть одно растение, называемое омелой. Я не
взяла с него клятву – оно показалось мне для этого слишком юным». Локи
нашел и сорвал омелу и пришел с ней на собрание богов. Он подошел к
слепому богу Готеру, который стоял в стороне от кружка бессмертных, и
спросил его: «Почему ты не стреляешь в Бальдера?» – «Потому что я его не
вижу и не имею при себе оружия», – ответил ему Готер. «Не отставай от
других, – посоветовал ему Локи, – и окажи честь Бальдеру. Я покажу тебе, где
он стоит, а ты бросишь в него вот эту ветку». Готер взял в руку омелу и бросил
ее туда, куда указал ему Локи. Ветка омелы навылет пронзила Бальдера, и он
замертво упал на землю. На богов и людей обрушилось величайшее несчастье.
Боги на некоторое время лишились дара речи, а потом стали громко и горько
рыдать. Они взяли тело Бальдера и принесли его на берег моря, где стоял
принадлежавший Бальдеру «Рингхорн» – величайший из всех кораблей. Боги
хотели спустить этот корабль на воду, чтобы сжечь на нем тело, но не могли
даже сдвинуть его с места. Пришлось послать за великаншей Гиррокин. Она
прискакала верхом на волке и толкнула корабль с такой силой, что земля
затряслась и пожар прокатился по волнам. Тогда боги взяли тело Бальдера и
положили его на погребальный костер, разложенный на борту корабля. При
виде этого сердце Нанны, жены Бальдера, разорвалось, и она умерла, так что
ее тело положили на погребальный костер вместе с телом мужа. Костер
подожгли, и кроме супругов сожгли на нем коня Бальдера со всей упряжью.
Был ли Бальдер исторической личностью или мифическим героем, мы не
знаем. Зато нам известно, что когда-то в Норвегии существовал культ этого
бога. Великое святилище Бальдера стояло на берегу одной из бухт прекрасного
фьорда Согне. Фьорд этот врезается в глубь величественных норвежских гор с
их мрачными сосновыми лесами и высокогорными водопадами,
обращающимися в водную пыль, прежде чем достичь темнеющих далеко
внизу вод фьорда. Называлось это святилище рощей Бальдера. Священный
участок был обнесен оградой, внутри которой находился большой храм, где
стояли статуи многих богов. Однако ни один из них не был окружен таким
поклонением, как Бальдер. У местных язычников святилище этого бога
вызывало чувство такого благоговения, что людям запрещалось на его
территории причинять друг другу зло, воровать скот и осквернять себя
сношениями с женщинами. Тем не минее за статуями богов в храме ухаживали
как раз женщины; они же поддерживали огонь в храме, умащивали статуи
богов, насухо вытирали их тряпками.
Нам неизвестно, содержится ли в этой мифической шелухе историческое ядро.
Предание о Бальдере, судя по отдельным фрагментам, принадлежит к разряду
мифов, которые нашли драматическое выражение в ритуале, другими словами,
исполнялись как магические обряды, чтобы вызвать в природе те изменения,
которые в мифе описываются языком образов. Наибольшей выразительности и
точности в деталях миф достигает в том случае, когда он служит, так сказать,
либретто для спектакля, который разыгрывают участники священного обряда.
Если нам удастся доказать, что скандинавы и другие народы Европы
действительно совершали обряды, напоминающие по своему содержанию
эпизоды скандинавского предания о Бальдере, вероятность того, что это
предание принадлежит к числу такого рода драматизованных мифов,
значительно возрастет. Это предание распадается на два основных эпизода:
во-первых, сцену нахождения омелы, а во-вторых, сцену смерти и сожжения
тела бога. Может статься, что оба эти эпизода имеют аналоги в обрядах
годового цикла, вместе или порознь совершаемых обитателями различных
областей Европы. Изложению и обсуждению этих обрядов и будут посвящены
следующие главы. Начнем с ежегодных праздников огня, а сцену сбора омелы
оставим на конец.
Глава LXII
ЕВРОПЕЙСКИЕ ПРАЗДНИКИ ОГНЯ
Общая характеристика праздников огня. С незапамятных времен в Европе
существует обычай, следуя которому крестьяне в определенные дни года
разжигают костры, танцуют вокруг них или же через них прыгают. Есть
основания отнести эти обычаи к эпохе средневековья. Но аналогичные обычаи
соблюдались и в древности, а это говорит о том, что они своими корнями
уходят в дохристианскую эпоху. Действительно, самые первые сведения о
существовании этих обычаев в Северной Европе мы черпаем из предпринятых
в VIII веке попыток христианских синодов упразднить эти обычаи как
языческие. Нередко на этих кострах сжигались чучела людей или
инсценировались сожжения живого человека. Есть основания полагать, что в
далеком прошлом в таких случаях действительно подвергались сожжению
живые люди. Краткий обзор такого рода обычаев выявит существование в них
следов человеческих жертвоприношений и одновременно поможет прояснить
их смысл.
Чаще всего такого рода костры зажигались весной и в середине лета, но в
некоторых местах их зажигали в конце осени или же зимой, особенно в канун
дня Всех Святых (31 октября), на Рождество и в канун двенадцатого дня. Место
не позволяет дать исчерпывающее описание этих праздников, однако
несколько примеров помогут составить о них общее представление. Начнем с
весенних праздников огня, которые приходятся на первое воскресенье поста,
на канун Пасхи и на первое мая.
Огни Великого поста. Обычай жечь костры в первое воскресенье поста
получил самое широкое распространение в Бельгии, на севере Франции и во
многих частях Германии, Так, в Бельгийских Арденнах в течение одной или двух
недель перед так называемым праздником огня дети переходят от одной
усадьбы к другой и собирают топливо. В Гранд-Алле дети преследуют тех, кто
отказал им в просьбе, и стараются вымазать лицо золой, взятой из потухшего
костра. В праздничный день они рубят кустарник, чаще всего ракитник и