Фрезер Дж.Дж. Золотая ветвь
Подождите немного. Документ загружается.
от руки противника доказывали, что он начинал слабеть и что пришло время
его священной жизни переселиться в оболочку менее ветхую. В этом свете
становится понятным обычай убийства Царя Леса его преемником. В пользу
такого толкования говорит также теория и практика шиллуков, которые
предают смерти своего царя при первых признаках ухудшения его здоровья,
так как пребывают в уверенности, что в противном случае его дряхлость
повлечет за собой упадок жизненных сил у скота, людей и посевов. Аналогично
поступали с Читоме, который, как считали, оказывал влияние на весь
окружающий мир и которого его преемник убивал при первых признаках
одряхления. В более позднюю эпоху правитель Каликута получал свою власть
на условиях, аналогичных тем, которыми пользовался Царь Леса, с тем,
впрочем, существенным отличием, что на него претендент имел право напасть
только один раз в 12 лет. Подобно тому как право каликутского правителя на
престол, поставленное в зависимость от его способности защититься от врагов,
было смягчением древнего обычая, предписывавшего просто убивать его через
определенный промежуток времени, так и обычай предания смерти Царя Леса
был смягчен данным ему правом отстаивать свою жизнь с оружием в руках. В
обоих случаях измененное правило давало богочеловеку шанс на выживание,
которого он был лишен ранее. Люди, вероятно, смирились с этим
нововведением, рассудив, что нечего опасаться одряхления богочеловека до
тех пор, пока он способен с помощью меча отразить нападение своих врагов.
Предположение о том, что когда-то Царя Леса предавали смерти по истечении
определенного периода, не оставляя ему никакой надежды на жизнь, найдет
подтверждение в свете данных о периодическом умерщвлении его двойников
– человеческих представителей духа дерева в Северной Европе. И
действительно, этот обычай оставил неизгладимый след в сельских праздниках
европейского крестьянства. Приведем некоторые примеры.
В Нидерпёринге, в Нижней Баварии, украшали листьями и цветами так
называемого Пфингстля, олицетворяющего дух троицыного дерева. На голову
ему надевали высокий остроконечный колпак с двумя отверстиями для глаз.
Этот колпак украшали цветами водяных растений, а сверху водружали букет
пионов. Его заворачивали в листья ольхи и орешника, а рукава сплетали из
водяных растений. По обе стороны от Пфингстля, поддерживая его за руки,
шествовали два мальчика. Они, подобно другим участникам процессии, несли
обнаженные мечи. У каждого дома они делали остановку, чтобы получить
подарки, а поселяне из укрытия неожиданно окатывали наряженного в листья
парня водой. Когда его удавалось вымочить до нитки, наступало всеобщее
веселье. Наконец Пфингстль по пояс входил в ручей, а кто-нибудь из
мальчиков, стоя на мосту, делал вид, что отрубает ему голову. В селении
Вурылинген, в Швабин, в понедельник на Троицу двадцать парней надевают на
себя белые рубахи и белые штаны, а сбоку на красных кушаках подвешивают
мечи. Они верхом на лошадях отправляются в лес, а впереди скачут два
трубача и трубят, В лесу они срубают зеленые дубовые ветви и с головы до ног
закутывают в них того, кто последним выехал из селения. Впрочем, ноги его не
связывают, чтобы дать ему возможность вскочить в седло. Парню приделывают
длинную шею с головой, закрытой маской. Затем срубают Майское дерево,
обычно осину или бук, высотой около трех метров и, украсив его
разноцветными платками и лентами, вверяют его заботам особого «носителя
Майского дерева». Наконец с музыкой и песнями кавалькада всадников
возвращается в селение. Видную роль среди участников процессии играют
некий Мавританский Король с короной на голове и лицом, вымазанным сажей,
доктор Железная Борода; капрал и палач. Процессия делает привал на
сельской лужайке, и каждый из ряженых произносит речь в стихах. Палач
зачитывает смертный приговор человеку, закутанному дубовыми листьями, и
отрубает ему приставную голову. Потом всадники наперегонки устремляются к
Майскому дереву, установленному на некотором расстоянии. Тот, кому удается
первым вырвать деревце на полном скаку, хранит его у себя со всеми
украшениями. Обряд этот совершается раз в два или три года.
Жители Саксонии и Тюрингии на Троицу справляют обряд под названием
изгнание дикаря из леса или выманивание дикаря из леса. Молодого парня
закутывают мхом или листьями и называют дикарем. Он прячется в лесу, а
остальные его ищут. Поймав, его ведут на опушку леса и расстреливают из
незаряженных мушкетов. Притворившись мертвым, дикарь падает на землю, а
другой парень, переодетый доктором, пускает ему кровь, так что мнимый
покойник возвращается к жизни. При всеобщем веселье его крепко-накрепко
привязывают к телеге и привозят в деревню, где всем рассказывают о том, как
поймали дикаря. В каждом доме участники представления получают
какой-нибудь подарок. В начале XVII века в Рудных горах соблюдался
следующий обычай: двух людей, переодетых дикарями, – один из них был
обернут хворостом и мхом, а другой – соломой – приводили на рыночную
площадь, где их якобы убивали. Перед тем как упасть, каждый из них ходил
спотыкаясь и пошатываясь, совершая странные телодвижения, и обрызгивал
зрителей кровью из пузыря, который он имел при себе. Когда же лесные люди
падали, охотники, стрелявшие в них, укладывали их на доски и несли в
харчевню в сопровождении рудокопов, которые громыхали своими орудиями
так, как будто поймали невесть какую ценную добычу. Сходный пасхальный
обычай еще в начале XX века соблюдался неподалеку от Шлукенау, в Богемии.
На улицах охотились за лесным человеком до тех пор, пока не загоняли его на
узкую тропинку, через которую протянута веревка. Споткнувшись об нее, он
попадал в руки преследователей, К нему приближался палач и мечом пронзал
наполненный кровью пузырь, привязанный к телу лесовика. Землю обагряет
поток крови, а он испускает дух. На следующий день на носилках к пруду в
сопровождении большой толпы несут чучело лесного человека, и палач
бросает его в воду. Эта церемония носит название погребения Масленицы.
В Семике, в Богемии, существует обычай обезглавливания Короля в
понедельник на Троицу. Молодые люди перепоясываются кушаками из коры, в
руках они несут деревянные мечи и рулоны ивовой коры. Сам Король одет в
мантию из коры, украшенную цветами, на голове у него корона из коры, также
увитая цветами и ветками, ноги его перевиты папоротником, лицо его скрыто
под маской, а в руке на манер скипетра он держит ветку боярышника. Один из
парней, привязав к его ноге веревку, водит Короля по деревне, в то время как
остальные танцуют, дуют в свои трубы и свистят, В каждом доме Короля гоняют
по комнате, и кто-нибудь среди всеобщего шума наносит мечом удары по
королевской мантии. Вслед за этим у хозяев требуют подарка. В других частях
Вогемии церемония обезглавливания, которая здесь несколько искажена,
выглядит более правдоподобно. Так, в некоторых деревнях Кениггрэтского
района в понедельник на Троицу девушки собираются под одной липой, а
молодые люди – под другой; все они одеты в свои лучшие одежды и украшены
лентами. Парни плетут венок для Королевы, а девушки – для Короля. Выбрав
Короля и Королеву, они парами направляются в пивную, с балкона которой
глашатай объявляет имена Короля и Королевы. На них надевают знаки
королевского достоинства, коронуют их венками. Эта церемония проходит под
звуки музыки. Затем кто-нибудь взбирается на скамью и начинает обвинять
Короля в различных преступлениях, например в дурном обращении со скотом.
Король призывает свидетелей, и начинается суд. По его окончании судья,
который держит в руках в знак своего судейского отличия трость, объявляет
приговор словами «виновен» или «не виновен». Если вердикт гласит
«виновен», судья переламывает свою трость, Король преклоняет колени на
белом полотне, все присутствующие обнажают головы, а солдат кладет на
голову его величества одну на другую три или четыре шапки. Затем судья
трижды громким голосом произносит слово «виновен» и приказывает
глашатаю обезглавить Короля. Глашатай исполняет это приказание, сбивая
своим деревянным мечом шапки с головы Короля.
Самой наглядной из всех этих инсценированных казней является, однако,
казнь, имеющая место в некоторых районах Пильзенского округа Богемии.
Короля в понедельник на Троицу одевают в накидку из коры, усыпанную
цветами и увитую лентами, и в короне из золотой бумаги он едет верхом на
лошади, которая также украшена цветами. В сопровождении судьи, палача и
других ряженых с целой свитой солдат Король выезжает на сельскую площадь,
где под Майскими деревьями – обычно это свежесрубленные ели с
ободранной корой, украшенные цветами и лентами, – сооружена из зеленых
веток хижина и беседка. Покритиковав местных дам и девиц и обезглавив
лягушку, кавалькада всадников скачет на заранее намеченное место на прямой
и широкой улице. Здесь конные выстраиваются в два ряда, и король пускается
в бегство. Ему дают возможность на полной скорости отъехать от группы,
которая некоторое время спустя начинает преследование. Если Короля настичь
не удается, он сохраняет за собой этот титул на следующий год, и вечером
неудачливые преследователи должны оплатить его счет в пивной. Если же его
настигали, то наказывали прутьями из орешника или били деревянными
мечами и принуждали спешиться. После этого палач задавал вопрос: «Нужно
ли мне обезглавить этого Короля?» На это ему отвечали: «Обезглавь его».
Палач взмахивал своей секирой и со словами; «Раз, два, три – и Король без
головы!» – сбивал с его головы корону. Под громкие возгласы присутствующих
Король падал на землю, его клали на носилки и несли в ближайший дом.
В большинстве из тех ряженых, казнь которых инсценируется в приведенных
примерах, нельзя не узнать дух дерева или дух растительности в том виде, в
каком он дает о себе знать весной. Кора, листья и цветы, в которые наряжаются
эти актеры, и само время года, в которое справляются эти обряды, доказывают,
что принадлежат они к той же категории, что и Травяной Царь, Майский
Король, Зеленый Джек и другие представители весеннего духа растительности,
о которых мы писали выше. Последние сомнения по этому вопросу исчезают,
когда оказывается, что в двух из описанных случаев убиваемые люди находятся
в прямой связи с Майскими деревьями, представляющими собой
неодушевленные предметы, в то время как Майский Король, Травяной Царь и
др. являются живыми воплощениями духа дерева. Что касается окатывания
Пфингстля водой и его погружения по пояс в ручей, то здесь перед нами
магические средства вызова дождя, похожие на те, которые мы описали выше.
Но если эти ряженые действительно являются олицетворениями духа весенней
растительности, то, спрашивается, зачем их убивать? С какой целью духа
растительности лишают жизни во все времена года, и прежде всего весной,
когда его услуги особенно необходимы? Единственно возможный ответ на этот
вопрос можно найти в выдвинутой нами гипотезе, объясняющей причины
предания смерти священного царя и жреца. Дело в том, что божественной
жизни, заключенной в материальном и смертном теле, одряхление этой
хрупкой оболочки может принести большой вред. Для того чтобы спасти эту
оболочку от дряхлости, которая с годами неизбежно ожидает каждого
человека, божественная жизнь должна быть заблаговременно отделена от
стареющего тела и перенесена в молодое, сильное тело преемника.
Достигается это путем умерщвления богочеловека и нового воплощения его
духа. Умерщвление бога, точнее, его человеческого воплощения является
поэтому необходимой ступенью к его возрождению для новой, лучшей жизни.
Перед нами, таким образом, не уничтожение божественного духа, а как раз
начало его новой жизни. Если наше объяснение сохраняет силу для священных
царей и жрецов вообще, то в случае ежегодного умерщвления весеннего духа
дерева или растительности оно, очевидно, еще более применимо.
Первобытный человек, естественно, усматривает в увядании растительности
зимой признак ослабления духа растительности: дух этот, полагает он, стареет,
дряхлеет и нуждается в обновлении путем перенесения его в более молодое и
крепкое тело. Умерщвление воплощения весеннего духа дерева
рассматривается, таким образом, как средство поддержания и ускорения роста
растений; оно всегда ассоциируется с возрождением этого духа в обновленной
форме. Так, в саксонском и тюрингском обычае убитого «лесного человека»
возвращает к жизни доктор, который фигурирует также в вурмлингенской
церемонии под кличкой доктор Железная Борода.
Сходство этих североевропейских ряженых с немийским Царем Леса,
составляющим объект нашего интереса, довольно явное. В этих участниках
северных карнавалов, чьей одеждой служат кора и листья и которые обитают в
хижинах из веток лиственных деревьев и хвои, а не в дворцах, мы без труда
узнаем их италийских двойников – Царей Леса. Как и эти последние, они
умирают насильственной смертью, но могут некоторое время оставаться в
живых, поддерживая силу и ловкость в своем теле. Важной составной частью
этих северных обычаев является бегство и преследование царя; по меньшей
мере в одном случае сохраняются за Королем его титул до следующего года:
если он сумеет уйти от преследования. В данном случае для сохранения титула
Королю достаточно спастись бегством один раз в год, тогда как в более
поздние времена правитель Каликуты удерживал за собой власть, защищая
свою жизнь от нападения врагов уже раз в 12 лет. Что касается немийского
жреца, то он сохранял свой титул при условии, если отражал нападение любого
врага в любое время. Во всех этих обрядах богочеловек сохранял жизнь только
в том случае, если он в суровом физическом единоборстве – в битве или в беге
– доказывал свое превосходство, и это было отсрочкой насильственной смерти,
которая рано или поздно ожидала его. Что касается бегства, то следует
отметить, что этот обычай занимал видное место в немийском предании и в
практике Царей Леса. В память о бегстве Ореста, по традиции считавшегося
основателем этого культа, Царь Леса должен был быть беглым рабом. Поэтому
один из древних авторов характеризует этого персонажа как человека с
«сильными руками и быстрыми ногами». Будь арицийский ритуал лучше нам
известен, мы, возможно, нашли бы, что, подобно своему богемскому собрату,
тамошний царь также имел возможность спастись от смерти бегством. Мы уже
высказали предположение, что именно к этому ритуалу относилось ежегодное
бегство священного царя в Риме; другими словами, по своему происхождению
царская власть была близка власти тех священных царей, которые по истечении
определенного срока либо предавались смерти, либо мощью длани или
быстротой ног доказывали свою непобедимость. Стоит отметить еще одну
черту сходства между италийским Царем Леса и его северными двойниками: в
Саксонии и Тюрингии представитель духа дерева после смерти возрождается к
жизни с помощью врача. Однако то же самое, если судить по преданию,
произошло с первым Царем Леса в Неми, Ипполитом, или Вирбием, который
нашел смерть под копытами своих лошадей, после чего был возвращен к
жизни врачом Эскулапом. Итак, предание говорит в пользу теории, согласно
которой умерщвление Царя Леса было лишь ступенькой на пути к его
возрождению или воскресению в его преемнике.
Погребение Масленицы. Я попытался дать объяснение обычаю,
требовавшему, чтобы жрец в Неми погибал от руки своего преемника. Однако
это не более как гипотеза, и наши скудные сведения об этом обычае и о его
истории не позволяют претендовать на большее. Правдоподобие этого
объяснения зависит от доказательства того, в какой мере указанные нами
мотивы и идеи имели силу в примитивном обществе. До сих пор бог, чья
смерть и воскресение занимали нас в первую очередь, был богом дерева. Но
если нам удастся доказать, что обычай умерщвления бога и вера в его
воскресение возникли или уже существовали в обществах охотников и
скотоводов, когда убиваемый бог был животным, и что этот бог возродился в
земледельческих обществах в виде хлеба или его человеческого
олицетворения, то это объяснение выглядело бы более правдоподобно. Это я и
попытаюсь сделать впоследствии. В ходе повествования я надеюсь прояснить
некоторые из оставшихся неясностей и ответить на вопросы, которые могли бы
возникнуть у читателя.
Начнем с места, на котором мы остановились, – с весенних обрядов
европейского крестьянства. Кроме уже описанных церемоний существуют два
родственных им обряда, в которых инсценировка смерти сверхъестественного
существа играет заметную роль. В одном из них в драматической форме
разыгрывается смерть олицетворения Масленицы, в другом – самой Смерти.
Первая церемония, естественно, приходится на конец Масленицы, на
последний день этого веселого праздника, который называется
исповедальным вторником, или на первый день великого поста, так
называемую пепельную среду. Дата проведения другого обряда – «выноса или
изгнания Смерти», – как он обычно называется, подвержена большим
колебаниям. Обычно он приходится на четвертое воскресенье поста, которое
вследствие этого носит название мертвого воскресенья, но в некоторых местах
его справляют на неделю раньше, в других местах, например у богемских
чехов, -на неделю позже. В части немецких селений Моравии эта церемония
совершалась в первое воскресенье после Пасхи. Существует предположение,
что эта дата варьировалась в зависимости от времени появления первой
ласточки или какого-то другого вестника весны. Некоторые авторы считают этот
обряд славянским по своему происхождению. Гримм полагал, что он являлся
праздником Нового года у древних славян, которые отмечали его в марте
месяце. Рассмотрим сначала примеры инсценировки смерти Масленицы,
которая всегда предшествует празднику изгнания Смерти.
Нудное однообразие жизни провинциального итальянского городка
Фрозинона, расположенного на полпути между Римом и Неаполем, нарушается
в последний день Масленицы древним праздником, известным под названием
Radica. Около четырех часов пополудни городской оркестр, наигрывая веселые
мелодии, в сопровождении большой толпы шествует на Площадь плебисцитов,
где расположена префектура и другие государственные учреждения. Здесь, в
центре площади, глазам многочисленных зрителей предстает огромная
повозка, увешанная разноцветными гирляндами и запряженная четверкой
лошадей. В повозке на гигантском троне восседает величественная фигура
Масленицы – оштукатуренное чучело более двух с половиной метров высоты с
румяной и улыбающейся физиономией. Эту величественную фигуру украшают
огромные башмаки, оловянный шлем, наподобие тех, которые носят
итальянские морские офицеры, разноцветное одеяние, покрытое странными
эмблемами. Ее левая рука покоится на подлокотнике трона. Правой же она
приветствует толпу. Рука приводится в движение с помощью веревки, которую
дергает человек, скрывающийся под троном. Вокруг повозки волнуется толпа,
выражая свои чувства дикими криками радости; аристократы вместе с
беднотой яростно отплясывают saltarello. Особенность этого праздника
заключается в том, что каждый его участник должен нести в руках так
называемый «radica» (корень); обычно это огромный лист алоэ или, что еще
предпочтительнее, агавы. Того, кто затесался в толпу без такого листа,
бесцеремонно прогоняют: впрочем, только в случае, если он не заменит его
большим кочаном капусты, приделанным к концу длинной палки, или пучком
причудливо заплетенных трав. После небольшого поворота повозка,
сопровождаемая толпой, оказывается у ворот префектуры. Толпа
останавливается, а повозка, громыхая, въезжает во двор. Воцаряется тишина,
приглушенные голоса напоминают тихий рокот морских волн. Все взоры с
волнением устремлены на дверь, из которой вот-вот должен появиться сам
префект и представители высших судебных инстанций, чтобы
засвидетельствовать свое почтение герою дня. Несколько минут ожидания – и
буря восклицаний и аплодисментов приветствует появление городских
сановников, которые один за другим спускаются с лестницы и занимают свои
места в толпе. Гремит пасхальный гимн, после чего под оглушительный рев
кочаны капусты и листья алоэ взлетают в воздух и обрушиваются на головы
собравшихся, что еще увеличивает веселую суматоху. По окончании этих
подготовительных мероприятий удовлетворенная толпа движется дальше.
Вслед за процессией катится телега, груженная бочонками вина. Полицейские
раздают вино всем желающим, поэтому вокруг телеги часто возникает
жестокая драка: охотники выпить за казенный счет с проклятиями пробираются
сквозь бушующую толпу, раздавая затрещины направо и налево. Наконец
после того, как процессия торжественно прошла по всем главным улицам
города, чучело Масленицы выносят на центр городской площади, сдирают с
него все украшения, кладут на груду дров и сжигают под крики толпы, которая
вслед за тем вновь поет пасхальную песню, бросает в погребальный костер так
называемые корни и наконец придается бешеной пляске.
В Абруцци фигуру Масленицы, сделанную из картона, несут четыре
могильщика с папиросами во рту и с перекинутыми через плечо на ремнях
бутылками с вином. Впереди идет одетая в траур и заливающаяся слезами
жена Масленицы (здесь Масленица представляется существом мужского рода).
Время от времени толпа останавливается, и жена обращается к сочувствующей
толпе, могильщики же, пользуясь случаем, отхлебывают вино из бутылок. На
площади труп кладут на погребальный костер, который сжигается под бой
барабанов, пронзительные вопли женщин и грубоватые выкрики мужчин, при
этом в толпе разбрасывают каштаны. Иногда Масленицей является насаженное
на шест соломенное чучело, которое группа участников пантомимы носит днем
по городу. С наступлением сумерек четыре человека берут за концы стеганое
одеяло или простыню и опрокидывают на них чучело Масленицы. После этого
возобновляется шествие, участники которого проливают крокодиловы слезы,
подчеркивая горечь своей утраты грохотом кастрюль и звоном колокольчиков.
Иногда в той же Абруцци Масленицу изображает лежащий в гробу человек,
около него находится второй, разыгрывающий роль священника, который
щедро кропит его из лохани святой водой.
В 1877 году один английский путешественник был свидетелем погребения
Масленицы в Лериде (Каталония). В последнее масленичное воскресенье
огромная процессия из пехоты, кавалерии и всякого рода ряженых, многие из
которых ехали верхом, другие же – в экипажах, с триумфом сопровождала по
главным улицам огромную повозку его светлости По-Пи, как называлось
масленичное чучело. Три дня длилось веселье, и наконец в полночь
последнего дня Масленицы та же самая процессия, но в других нарядах и с
другой целью вновь прошла по улицам. Триумфальная повозка превратилась в
катафалк, на котором покоилось чучело его светлости. Группа ряженых,
которые в первой процессии играли роль одержимых, отпуская веселые
реплики и жестикулируя, теперь медленно шествовала в одеянии священников
и епископов, неся огромные горящие свечи и гнусавя реквием. Все участники
процессии были в трауре, в руках у всадников пылали зажженные факелы. Эта
процессия вливалась наконец в главную улицу, где она меланхолически
продвигалась между больших, многоэтажных домов с балконами. В каждом
окне, на каждом балконе и на каждой крыше толпились зрители, разодетые в
самые фантастические наряды. Достигнув главной площади, процессия
остановилась, над телом покойного По-Пи произнесли шуточную похоронную
речь, после чего огни погасли. Тотчас же из толпы появились дьяволы и черти;
они схватили тело и побежали, преследуемые орущей и улюлюкающей толпой.
Дьяволов, конечно, поймали и изгнали, а вырванный из их лап труп опустили в
заранее приготовленную могилу. Так протекали похороны Масленицы в
Лериде в 1877 году.
Аналогичная церемония в Провансе совершается в пепельную среду.
Причудливо наряженное чучело под названием Карамантран везут на
колеснице или проносят на носилках в сопровождении людей в гротескных
костюмах, которые несут кувшины, полные вина, и осушают их, изображая
пьяных или действительно напиваясь. Во главе процессии шествуют несколько
человек, переодетых судьями и адвокатами, а также тощая, длинная фигура
Поста. Сзади на жалких клячах едут молодые люди, которые делают вид, что
оплакивают судьбу Масленицы. На главной площади процессия
останавливается, и там над Карамантраном, которого сажают на скамью
подсудимых, устраивается суд. После формального судилища ему под вздохи
собравшихся выносится смертный приговор. Адвокат в последний раз
обнимает своего клиента. Служители правосудия выполняют свой долг:
осужденного прислоняют спиной к стене и побивают камнями. Истерзанные
останки Масленицы бросают в море или в реку. В Арденнах существовал
обычай сожжения чучела, которое олицетворяет Масленицу. Собравшись
вокруг костра, местные жители распевают приличествующие такому случаю
песни. Очень часто чучелу стараются придать черты сходства с каким-то
конкретным человеком, который отличается супружеской неверностью. Можно
предположить, что выбор натуры вызывал семейные ссоры, особенно когда
чучело, изображающее веселого гуляку, сжигали перед его домом, а друзья и
соседи демонстрировали свое отношение к его «подвигам» ужасными
завываниями, улюлюканьем и другими какофоническими звуками. В
некоторых селениях в Арденнах роль Масленичного вторника – как во Франции
часто называют изображение Масленицы – играл молодой парень, обернутый
в сено и солому. Происходило это в конце Масленицы. Инсценированный суд
приговаривал парня к смерти, его, как расстреливаемого солдата, ставили
спиной к стене, после чего давали холостой залп. Впрочем, во Вриньо-Буа один
из участников этой невинной церемонии, по имени Тьерри, был убит пулей,