Дука О.Г. Эпистемологический анализ теорий и концепций исторического развития с позиций вероятностно-смыслового подхода (на примерах российской историографии)

Подождите немного. Документ загружается.

235

владимирского Юрия Всеволодовича, а летописный Иван Грозный

является собирательным образом четырех (!) разных царей; о том, что

Борис Годунов приходился родным сыном царя Федора Ивановича и

т.д.

Такие выводы неслучайны. Исторические знания

структурированы следующим образом. Есть устоявшийся

фактический инвариант – общепризнанные исторические факты,

общепризнанная хронология. И есть смысловой вариатив –

объясняющий, интерпретирующий факты. Теории и концепции

обычно «работают» именно на смысловом поле, по-разному

объясняя, истолковывая фактический материал, лишь изредка

обогащая его какими-то малоизвестными сведениями. Фоменко же и

Носовский, руководствуясь своими узкими и жесткими

методологическими установками, оказались свободными в обращении

с самим инвариантом: раз достоверность всех фактов сомнительна –

значит можно с ними поступать как угодно: произвольно

группировать, менять местами, игнорировать, домысливать якобы

забытыми, но вполне вероятными подробностями… Последствия

такого обращения с фактами очевидны.

Поскольку концепция Фоменко и Носовского совершенно не

«вписывается» в социокультурный контекст, профессиональные

историки не признают ее убедительной.

Концепцию Фоменко и Носовского вполне можно отнести к

категории ризомно-альтернативных моделей истории (см. 2.2.5.),

отличающихся яркой оппозиционностью по отношению к

″официальной″ науке, стремлением к ниспровержению ее основ. Как

и все ризомные конструкты, концепция А.Т. Фоменко и Г.В.

Носовского возникла на стыке значительно удаленных наук – истории

и математики.

236

С позиций вероятностно-смыслового подхода ее можно

определить как ре-интерпретацию истории с применением в качестве

фильтра предпочтения методов математической статистики.

Операторы были выбраны очень жесткие. Кривая функции

распределения смыслов на графике приобретает вид острого пика.

Остальные смыслы исчезают, возвращаясь в свое изначальное –

нераспакованное состояние.

Другими словами, смысл интерпретации истории Фоменко и

Носовским сводится к утверждению о том, что в большей своей части

ее содержание фальсифицировано, а поэтому все другие ее

интерпретации существенно снижают свое значение.

Как вероятностно упорядоченную смысловую структуру

концепцию А.Т. Фоменко и Г.В. Носовского адекватно отражает

понятие симулякра. Понятие симулякра («видимости», «подобия»)

появилось в европейской философии еще во времена античности. Оно

включалось в теологическую схему репрезентации,

сформулированную Платоном: имеется идеальная сущность (эйдос),

по отношению к которой возможны более или менее точные

подражания. Точные подражания-копии (чувственные объекты)

характеризуются своим сходством с со свехчувственной сущностью, а

неточные подражания-симулякры – своим отличием (от эйдоса и друг

от друга), но общим для тех и других является соотнесенность,

позитивная или негативная, с трансцедентальным образцом. Эта

платоновская теория симулякра была воссоздана Ж. Делезом в статье

«ниспровергнуть платонизм», опубликованной в журнале «Ревю де

метафизик э де мораль» в 1967 г.

[50, c.8] Ж. Бодрийяр предлагает

историческую схему «трех порядков» симулякров, сменяющих друг

друга в новоевропейской цивилизации от Возрождения до наших

дней: подделка ценных вещей сменяется изготовлением серийных,

идентичных друг другу промышленных изделий, а затем –

237

симуляциями поступков, деятельности, символических сущностей [50,

c.111].

Обнаруженные А.Т. Фоменко и Г.В. Носовским повторяющиеся

сюжетные линии – сугубо условные объекты, которые обретают

смысл только в соотнесении с кодом – социокультурным контекстом.

Вне этого контекста они превращаются в симулякры– пустые формы,

симуляции смысла истории. На основании их сопоставления создается

обобщающая симуляция – версия истории Фоменко и Носовского.

Эта версия, как любой симулякр, носит незавершенный

характер, т.к. живет именно «отсроченной смертью» первичного

смысла. Эту мысль хорошо иллюстрируют слова еще одного

теоретика постмодернизма – Р. Барта: «…форма не уничтожает

смысл, а лишь обедняет, дистанцирует, держит в своей власти. Смысл

вот-вот умрет, но его смерть отсрочена: обесцениваясь, смысл

сохраняет жизнь, которой и будет отныне питаться форма мифа. Для

формы смысл – это как бы подручный запас истории, он богат и

покорен, его можно то приближать, то удалять, стремительно чередуя

одно и другое; форма постоянно нуждается в том, чтобы вновь

пустить корни в смысл и напитаться его природностью; а главное, она

нуждается в нем как в укрытии» [33, c.243].

Далее. Количественные методы ныне широко применяются в

исторических исследованиях. Речь идет о математическом и

имитационном моделировании, дескриптивной статистике, анализе

временных рядов, многомерном статистическом анализе, методах

кластерного анализа, контент-анализа и др. [347]. Но их сфера

ограничена массовыми, типичными фактами. Здесь же методы

статистики применяются к уникальным, неповторимым по своей

природе фактам политической истории (войны, династии правителей

и т.п.). Некорректное использование статистических методов,

238

приводящее к созданию симулякров–псевдофактов

превращает и

сами методы в симулякры – симуляции классических статистических

методов.

Каков общий вектор развития подобного рода смыслов-

симулякров? Его указал в своей книге ″Символический обмен и

смерть″ Ж. Бодрийяр, Он пишет: ″Каждая конфигурация ценности

переосмысливается следующей за ней и попадает в более высокий

разряд симулякров. В строй каждой такой новой стадии ценности

оказывается, интегрирован строй предыдущей фазы – как призрачная,

марионеточная, симулятивная референция… Каждый новый порядок

симулякров подчиняет себе предыдущий″ [50, c.43, 122].

Этот процесс Бодрийяр именует потенциализацией (возведения

во вторую, энную степень), принципиально отличающейся от

диалектического снятия. Дело в том, ″снятие″ возможно при развитии

и взаимодействии самостоятельных сущностей. Симулякр же в силу

своего нереального статуса не обладает собственным содержательным

ядром, которое могло бы конфликтно превозмогать само себя в ходе

диалектических революций. Отсюда – создание симулятивной

системы смыслов, которая и развивается как потенциализация [50,

c.71]. Если для симулятивных систем первого и второго порядка

характерна логика идентичности и подобия (репрезентации), то для

систем третьего уровня – логика отличия и означивания (коннотации).

Р. Барт, а вслед за ним Ж. Бодрийяр показали, что ложные

подобия не исчезают. Они способны образовывать единую связную

систему, стремительно развиваться в режиме потенциализации,

недиалектического самопреодоления, позволяющего им

интегрировать, ″перехватывать″ любые оппозиционные – в том числе

и симуляционные – проекты и семиотические коды [50, c.22, 211,259].

В этом смысле Глобальную хронологическую карту авторов данной концепции можно назвать

картой симулякров.

239

Выводы

Концепция истории России уральских историков – одна из

наиболее представительных модернизационных теоретических

систем. Ее отличает глубокая проработка исторического материала с

позиций относительно новой в отечественной историографии

макротеории – теории модернизации. Создание этой концепции

можно считать началом новой отечественной историографической

традиции – модернизационной.

Принципиальная новизна исследования этого авторского

коллектива заключается и в том, что показали новое видение

исторического процесса России – не как линеарного или

циклического, а импульсно-дисперсного. Специфика российской

истории определяется складывающимся в ходе модернизации

сочетанием инноваций и традиций.

Признание и учет в исследовании не только причинной, но и

непричинной детерминации событий, истолкование исторического

процесса как многофакторного, импульсно-дисперсного процесса

позволяют характеризовать модернизационную концепцию истории

России как неклассическую историографическую систему.

Анализ теории Ю.В. Яковца с позиций вероятностно-

смыслового показывает, что:

1) теория Ю.В. Яковца является одной из наиболее

проработанных неклассических версий истории. История России в

интерпретации Ю.В. Яковца – это полициклично-генетический

процесс (″жгут взаимопереплетающихся спиралей″), обусловленный

комплексным воздействием многих факторов, ведущим из которых

являются осознанные потребности людей как духовное начало их

жизнедеятельности. Специфика российской истории определяется ее

полицикличностью (наложением ритмов мировой и национальной

истории).

240

2) теория Яковца мегауровневая. Она позволяет четко

определить место России в общемировом историческом процессе, не

впадая в уничижительные и амбициозные крайности.

Анализ концепции Фоменко и Носовского дает основание

считать ее внесистемной, паранаучной знаково-смысловой системой,

включение которой в корреляционно связанное объединение

неклассических теорий и концепций исторического процесса

возможно только после существенной корректировки ее смыслового

содержания.

Заключение по четвертой главе

Необходимо отметить, что неклассические теории и концепции

исторического процесса появились в последние годы в силу тех же

обстоятельств, что и немарксистские классические теории и

концепции – как попытки объяснения истории с позиций,

альтернативных марксисткой.

Они представляют собой ре-интерпретации смысла российской

истории с позиций неомарксизма, ″новой исторической науки″,

теории модернизации, циклической социодинамики и социогенетики,

институционализма и неопозитивизма.

Анализ смыслового содержания неклассических теорий и

концепций исторического процесса с позиций вероятностно-

смыслового подхода показывает, что на сегодняшний день мы имеем

5 интерпретаций истории России, созданных в формате

неклассической парадигмы научного мышления. Суть их сводится к

следующим положениям:

1) История России есть процесс смены общественно-

экономических формаций, обусловленный не только социально-

экономическими условиями, но и географической средой, которая во

241

многом определяет специфику структуры и динамики развития

российского общества.

2) История России есть ковариантный процесс, когда в

рамках одной периферийной цивилизации сосуществуют два

социокультурных уклада, которым присущи разные стратегии

развития и амбивалентные взаимоотношения. Специфика российской

истории обусловлена дефицитом собственного цивилизационного

ресурса и догоняющим характером развития.

3) История России – это составная часть мирового

ковариантного исторического процесса. Специфика ее обусловлена

своеобразием институциональной среды страны, находящейся в

амбивалентных отношениях с институциональной средой Запада.

История России есть история подготовки и осуществления

модернизации – комплексного процесса инновационных мероприятий

при переходе от традиционного к современному обществу,

осуществляемого в режиме догоняющего, дисперсно-импульсивного

по своей природе, типа развития. Специфика российской истории

определяется складывающимся в ходе модернизации сочетанием

инноваций и традиций.

4) История России – это полициклично-генетический

процесс (″жгут взаимопереплетающихся спиралей″), обусловленный

комплексным взаимодействием многих факторов, ведущим из

которых являются осознанные потребности людей как духовное

начало их жизнедеятельности. Специфика российской истории

определяется ее полицикличностью (наложением ритмов мировой и

национальной истории).

То, что эти интерпретации неклассические, значительно

облегчает корреляцию их смыслового содержания с позиций

вероятностно-смыслового подхода. Эта корреляция просматривается в

двух направлениях – по ″вертикали″ – с группой ″классических″

242

интерпретаций, и по ″горизонтали″ – между ″неклассическими″

интерпретациями.

Так, вероятностно-смысловой анализ вертикальных

семиотических взаимосвязей показывает, что, например, теория Л.Е.

Гринина есть по преимуществу обобщающая ре-интерпретация

традиционной советской концепции и концепции Л.В. Милова. Идея

цивилизационной неоднородности российского общества,

обоснованная в концепциях Л.И. Семенниковой и теории А.С.

Ахиезера, получила обобщающее обоснование на материале

отечественной истории в модернизационной концепции В.В.

Алексеева и др., а на материале мировой истории – в концепциях И.Г.

Яковенко и О.Э. Бессоновой. Наконец, смысловое содержание

традиционной концепции, концепции Л.В. Милова и частично –

теории А.С. Ахиезера получило обобщающее истолкование в теории

Ю.В. Яковца, признающей многофакторный характер исторического

развития.

Анализ ″вертикальных″ взаимосвязей показывает, что в

процессе смыслообразования преобладает тенденция роста

распакованных смыслов, что ведет к уменьшению плотности их

вероятности. Происходит это за счет увеличения числа фильтров

предпочтения или за счет расширения их ″рамок″. Другими словами,

новые смыслы рождаются на ″стыках″ вероятностно упорядоченных

смысловых структур, либо за счет числа ″областей соприкосновения″,

либо за счет увеличения размеров этих областей.

Но есть и противоположная тенденция – к увеличению

плотности вероятности смыслов. Это происходит в тех редких

случаях, когда наблюдается минимизация числа и усиления жесткости

операторов фильтров предпочтения. Иллюстрацией крайнего случая

является концепция А.Т. Фоменко и Г.В. Носовского, которая свела

243

смысл истории к банальной идее о большой степени неизученности

истории древнего мира и средневековья.

Анализ ″горизонтальных″ семантических взаимосвязей

показывает, что смысловое содержание теорий Л.Е. Гринина и Ю.В.

Яковца, модернизационной концепции и теории Ю.В. Яковца

соотносится как часть и целое, а концепция И.Г. Яковенко и теория

О.Э. Бессоновой – как разные аспекты одного и того же.

Идея, которая наряду с предположениями многофактороности и

полицикличности исторического развития может корреляционно

связать смысловое содержание всех неклассических теорий и

концепций исторического развития – идея ковариантности

исторического процесса.

Российская история трактуется как один из его вариантов. Но

И.Г. Яковенко видит ковариантность исторического развития и самой

российской цивилизации, а авторы остальных рассмотренных

интерпретаций этого явления не отмечают.

Объясняется это, вероятнее всего, разными ″ракурсами

освещения″ истории: то, что очевидно для культуролога И.Г.

Яковенко, не очевидно для экономиста О.Э. Бессоновой, социологов

Л.Е. Гринина и Ю.В. Яковца. Почему не очевидно?

Скорее всего, потому, что ковариантность ярче всего

проявляется в сфере общественного сознания, а в экономике она

существует в латентной форме – как социально-экономическая

многоукладность. Такое предположение как вероятностная мера

смыслов позволяет корреляционно связать смысловое содержание

″неклассических интерпретаций российской истории.

Таким образом, применение вероятностно-смыслового подхода

позволяет аргументировать идею о том, что теория Ю.В. Яковца

вполне может стать обобщающей неклассической теорией

исторического процесса в России, если его дополнить положением о

244

структурной неоднородности социального уровня российской

цивилизации и рассмотреть динамику этого уровня через призму идеи

полициклизма.

Как видим, степень вероятности создания обобщающей модели

истории в формате неклассической парадигмы научного мышления

гораздо выше, чем в формате классической парадигмы. В формате же

постнеклассической парадигмы степень вероятности этого возрастает

еще выше.