Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XVIII вв 3 тт. Том 3. Время мира

Подождите немного. Документ загружается.

очевидным

К тому же как мог не нанести ущерба ганзейцам громадный кризис, вплотную захвативший

западный мир в эту вторую половину XIV в.? Правда, несмотря на демографический спад, Запад

не снизил свой спрос на продукты бассейна Балтийского моря. К тому же население Нидерландов

мало пострадало от Черного мора, а расцвет западных флотов заставляет думать, что уровень

импорта леса не должен был снизиться, даже наоборот. Но движение цен на Западе сыграло

против Ганзы. В самом деле, после 1370 г. цены на зерновые упали, а затем начиная с 1400 г.

снизились цены на пушнину, в то время как

92 Глава 2. СТАРИННЫЕ ЭКОНОМИКИ... ДО И ПОСЛЕ ВЕНЕЦИИ________________________

цены на промышленные изделия росли. Такое противоположно направленное движение обоих лезвий

ножниц оказывало неблагоприятное воздействие на торговлю Любека и других балтийских городов.

При всем том хинтерланд Ганзы знавал кризисы, которые поднимали друг на друга государей,

сеньоров, крестьян и города. К чему добавился упадок далеких венгерских и чешских золотых и

серебряных рудников

. Наконец, появились или же возродились вновь территориальные государства:

Дания, Англия, Нидерланды, объединенные рукою бургундских Валуа, Польша (одержавшая в 1466 г.

победу над тевтонскими рыцарями), Московское государство Ивана III, положившего в 1478 г. конец

независимости Новгорода Великого

. К тому же англичане, голландцы, нюрнбергские купцы

проникали в зоны, где господствовала Ганза

. Некоторые города защищались, как делал это Любек,

еще в 1470—1474 гг. взявший верх над Англией; другие предпочли договориться с новоприбывшими.

Немецкие историки объясняют упадок Ганзы политическим инфантилизмом Германии. Эли Хекшер

их опровергает, не приводя достаточно ясных объяснений. Нельзя ли считать, что в эту эпоху,

Торговые перевозки Ганзы около 1400 г.

По данным «Исторического атласа мира» (Putzger RW. Historischer Weltatlas. 1963, S. 57).

ПЕРВЫЙ ЕВРОПЕЙСКИЙ МИР-ЭКОНОМИКА 93

когда преобладание было за городами, сильное немецкое государство, возможно, в такой же мере

стесняло бы города Ганзы, как и помогало им? Закат этих городов, как кажется, проистекал скорее из

столкновения их довольно слабо развитой экономики с более оживленной уже экономикой Запада. Во

всяком случае, в общей перспективе мы не смогли бы поставить Любек на такой же уровень, как

Венецию или Брюгге. Между пришедшим в движение Западом и менее подвижным Востоком

ганзейские общества придерживались простейшего капитализма. Их экономика колебалась между

натуральным обменом и деньгами; она мало прибегала к кредиту: долгое время единственной

допускаемой монетой будет серебряная. А сколько традиций, бывших слабостями даже в рамках

тогдашнего капитализма! Очень сильная буря конца XIV в. не могла не нанести удар по экономикам,

бывшим в наихудшем положении. Пощажены — относительно — будут лишь самые сильные.

ДРУГОЙ ПОЛЮС ЕВРОПЫ: ИТАЛЬЯНСКИЕ ГОРОДА

В VII в. ислам завоевал Средиземноморье не единым махом. И вызванный такими, следовавшими одно

за другим вторжениями кризис даже заставил опустеть торговые пути по морю, так полагает Э. Эш-

тор

. Но в VIII и IX вв. обмены вновь ожили; Средиземное море вновь стало изобиловать кораблями, а

прибрежные жители, богатые и бедные, извлекали из этого выгоду.

На итальянских и сицилийских берегах активизировались небольшие гавани — не одна только

Венеция, еще не имевшая особого значения , но десять, двадцать маленьких Венеции. Эту компанию

возглавлял Амальфи

, хотя ему едва удавалось разместить свой порт, свои дома, а позднее свой собор

в той лощине, что оставили ему гтры, круто обрывающиеся к морю. Его на первый взгляд

малопонятное выдвижение объяснялось ранними и предпочтительными связями с мусульманским

миром и самой бедностью его неблагодарных земель, обрекавшей небольшое поселение очертя голову

броситься в морские предприятия

В самом деле, судьба этих маленьких городков решалась за сотни лье от их родных вод. Для них успех

заключался в том, чтобы связать между собой богатые приморские страны, города мира ислама или

Константинополь, получить золотую монету

— египетские и сирийские динары, — чтобы закупить

роскошные шелка Византии и перепродать их на Западе, т. е. в торговле по треугольнику. Это то же

самое, что сказать: торговая Италия была еще всего лишь заурядной «периферийной» областью,

озабоченной тем, чтобы добиться согласия на свои услуги, поставки леса, зерна, льняного полотна,

соли, невольников, которые она себе обеспечивала в самом сердце Европы. Все это

94 Глава 2. СТАРИННЫЕ ЭКОНОМИКИ... ДО И ПОСЛЕ ВЕНЕЦИИ________________________

было до крестовых походов, до того, как христианский мир и мир ислама поднялись друг на друга.

Эта активность пробудила итальянскую экономику, пребывавшую в полудреме со времени

падения Рима. Амальфи был пронизан денежной экономикой: нотариальные акты с IX в. отмечают

покупку земель его купцами, расплачивавшимися золотой монетой

. С XI по XIII в. пейзаж

лощины («valle») Амальфи окажется измененным ею; умножится число каштановых деревьев,

виноградников, посадок оливковых деревьев, цитрусовых, мельниц. Признаком процветания

международной активности города представляется то, что Кодекс морского права Амальфи

(Tabula amalphitensis) сделается одним из великих законов мореходства христианского

Средиземноморья. Но беды не пощадят Амальфи: в 1100 г. город был завоеван норманнами; два

раза подряд, в 1135 и в 1137 гг., его разграбили пизанцы, и в довершение всего в 1343 г. его

прибрежная часть оказалась разрушена морской бурей. Не перестав присутствовать на море,

Амальфи тогда отошел на задний план того, что мы именуем большой историей

. После 1250 г.

его торговля уменьшилась, быть может, до трети того, что она составляла с 950 по 1050 г.;

пространство его морских связей все более сокращалось, пока не стало только зоной каботажа

вдоль итальянских берегов для нескольких десятков барок, саэт и мелких бригантин.

Первые шаги Венеции были такими же. В 869 г. ее дож Юстиниан Партечипацио оставил в числе

прочего своего имущества 1200 фунтов серебра — сумму немалую

. Как Амальфи в своей

лощине между гор, так и Венеция на своих шести десятках островов и островков была странным

миром, прибежищем, но неудобным: ни пресной воды, ни продовольственных ресурсов — и соль,

слишком много соли! О венецианце говорили: «Не пашет, не сеет, не собирает виноград» («Non

arat, поп seminal, поп vendemiat»)

. «Построенный в море, совсем лишенный виноградников и

возделанных полей» — так описывал в 1327 г. свой городок дож Джованни Соранцо

. Не был ли

то город в чистом виде, лишенный всего, что не было исключительно городским, обреченный ради

выживания все требовать в обмен: пшеницу или просо, рожь или пригонявшийся скот, сыры или

овощи, вино или масло, лес или камень? И даже питьевую воду! Его население целиком

пребывало вне пределов того «первичного сектора», что бывал обычно столь широко представлен

в доиндустриальных городах. Венеция развивала свою активность в секторах, которые се-

годняшние экономисты называют вторичным и третичным: в промышленности, торговле,

услугах, секторах, где рентабельность труда выше, нежели в сельских видах деятельности. Это

означало оставить другим менее прибыльные занятия, создать неуравновешенность, ко-

ПЕРВЫЙ ЕВРОПЕЙСКИЙ МИР-ЭКОНОМИКА 95

торую познают все крупные города: Флоренция, будучи богата землей, с XIV и XV вв. будет

ввозить для себя зерно с Сицилии, а ближние холмы покроет виноградниками и оливковыми

рощами; Амстердам в XVII в. будет потреблять пшеницу и рожь стран Балтийского бассейна, мясо

Дании, сельдь «большого лова» на Доггер-банке. Но именно с первых шагов все города без

настоящей территории — Венеция, Амальфи, Генуя — осуждены были жить таким вот образом. У

них не было иного выбора.

Когда в IX—X вв. четко обрисовалась торговля венецианцев на дальние расстояния,

Средиземноморье было поделено между Византией, миром ислама и западным христианским

миром. На первый взгляд Византия должна была бы стать центром начавшего восстанавливаться

мира-экономики. Но Византия, отягощенная своим прошлым, почти не обнаруживала бойцовского

духа

. Ислам, расцветший на берегах Средиземного моря, «продолжаемый» множеством

караванов и кораблей в сторону Индийского океана и Китая, одержал верх над старой

метрополией греческой империи. И значит, это он захватит все? Нет, ибо преградой на его пути

оставалась Византия в силу старинных своих богатств, своего опыта, своего авторитета в мире,

который нелегко было спаять заново, в силу наличия громадной агломерации, вес которой никто

не мог сместить по своему желанию.

Итальянские города — Генуя, Пиза и Венеция — мало-помалу проникали между экономиками,

господствовавшими на море. Удача Венеции заключалась, быть может, в том, что ей не было

нужды, как Генуе и Пизе, прибегать к насилию и пиратству, чтобы добыть себе место под

солнцем. Находясь под довольно теоретическим владычеством греческой империи, она с

большими удобствами, чем кто-либо другой, проникла на огромный и плохо защишаемый

византийский рынок, оказывала империи многочисленные услуги и даже помогала ее обороне. В

обмен она получила из ряда вон выходящие привилегии

. И тем не менее, несмотря на раннее

проявление в ней определенного «капитализма», Венеция оставалась городом незначительным. На

протяжении столетий площадь Св. Марка будет стеснена виноградниками, деревьями,

загромождена постройками-«парази-тами», разрезана надвое каналом, северная ее часть будет

занята фруктовым садом (отсюда название Brolo, фруктовый сад, оставшееся за этим местом,

когда оно сделалось местом встреч знати и центром политических интриг и сплетен

). Улицы

были немощеные, мосты — деревянные, как и дома, так что зарождавшийся город, дабы уберечься

от пожаров, выставил на остров Мурано печи стеклодувов. Несомненно, признаки активности

нарастали: чеканка серебряной монеты, обставлявшиеся условиями займы в гиперперах (визан-

96 Глава 2. СТАРИННЫЕ ЭКОНОМИКИ... ДО И ПОСЛЕ ВЕНЕЦИИ________________________

тийская золотая монета). Но меновая торговля сохраняла свои права, ставка кредита удерживалась

очень высоко (de quinque sex, т. е. 20%), и драконовские условия выплаты говорят о нехватке

наличных денег, о невысоком экономическом тонусе

И все же не будем категоричны. До XIII в. история Венеции окутана густым туманом.

Специалисты спорят о ней также, как античники спорят о неясном происхождении Рима. Таким

образом, вполне вероятно, что еврейские купцы, обосновавшиеся в Константинополе, в

Негропонте (Эвбее), на острове Кандия, очень рано посещали гавань и город Венецию, даже если

так называемый остров Джудекка, несмотря на его название', и не был обязательным местом их

пребывания

. Точно так же более чем вероятно, что во времена свидания в Венеции Фридриха

Барбароссы и папы Александра III (1177) уже существовали торговые отношения между городом

Св. Марка и Германией и что белый металл немецких рудников играл в Венеции значительную

роль, противостоя византийскому золоту

Но для того чтобы Венеции.быть Венецией, ей потребуется последовательно установить контроль

над лагунами, обеспечить себе свободное движение по речным путям, выходившим к Адриатике

на ее уровне, открыть для себя дорогу через перевал Бреннер (до 1178г. находившуюся под

контролем Вероны

). Потребуется, чтобы она увеличила число своих торговых и военных

кораблей и чтобы Арсенал, сооружавшийся начиная с 1104 г.

, превратился в не знавший

соперников центр могущества, чтобы Адриатика мало-помалу стала «венецианским заливом» и

была сломлена или устранена конкуренция таких городов, как Комаккьо, Феррара и Анкона или,

на другом берегу (altra sponda) Адриатического моря, Сплит, Зара (Задар), Дубровник (Рагуза).

Все это — не считая рано завязавшейся борьбы против Генуи. Потребуется, чтобы Венеция

выковала свои институты — фискальные, финансовые, денежные, административные, по-

литические — и чтобы ее богатые люди («капиталисты», по мнению Дж. Гракко

, которому мы

обязаны революционизирующей книгой о начальных этапах становления Венеции) завладели

властью, сразу же после правления последнего самодержавного дожа Витале Микьеля (1172 г.)

Только тогда выявились очертания венецианского величия.

Невозможно, однако, ошибиться; как раз фантастическая авантюра крестовых походов ускорила

торговый взлет христианского мира и Венеции. Люди, приходящие с Севера, направляются к

Средиземному морю, перевозятся по нему со своими конями, оплачивают стоимость своего

проезда на борту кораблей итальянских городов,

* От слова giudeo, что означает «иудейский». — Примеч. пер.

ПЕРВЫЙ ЕВРОПЕЙСКИЙ МИР-ЭКОНОМИКА 97

разоряются, чтобы покрыть свои расходы. И сразу же в Пизе, Генуе или Венеции транспортные

корабли увеличиваются в размерах, становятся гигантскими. В Святой Земле обосновываются

христианские государства, открывая проход на Восток, к его соблазнительным товарам — перцу,

пряностям, шелку, снадобьям

. Для Венеции решающим поворотом был ужасный

IV крестовый

поход, который, начавшись взятием христианского Задара (1203), завершился разграблением

Константинополя (1204). До этого Венеция паразитировала на Византийской империи, пожирала

ее изнутри. Теперь Византия стала почти что ее собственностью. Но от краха Византии выиграли

все итальянские города; точно так же выиграли они и от монгольского нашествия, которое после

1240 г. на столетие открыло прямой путь по суше от Черного моря до Китая и Индии, дававший

неоценимое преимущество — возможность обойти позиции ислама

. Это усилило соперничество

Генуи и Венеции на Черном море (важнейшей с того времени арене) и, само собой разумеется, в

Константинополе.

Правда, движение крестовых походов прервалось даже еще до смерти Людовика Святого в 1270 г.,

а с взятием в 1291 г. Сен-Жан-д'Акра ислам отобрал последнюю важную позицию христиан в Свя-

той Земле. Однако остров Кипр, решающий стратегический пункт, служил для христианских

купцов и мореплавателей защитой и прикрытием в морях Леванта

. А главное — море, уже

бывшее христианским, целиком оставалось таким, утверждая господство итальянских городов.

Чеканка золотой монеты во Флоренции в 1250 г., еще раньше—в Генуе, в 1284 г. — в Венеции

отмечает экономическое освобождение от власти мусульманских динаров, то было свидетельство

силы. К тому же города без труда управляли территориальными государствами: Генуя в 1261 г.

восстановила греческую империю Палеоло-гов; она облегчила внедрение арагонцев на Сицилии

(1282). Отплыв из Генуи, братья Вивальди

за два столетия до Васко да Гамы отправились

фактически на поиски мыса Доброй Надежды. Генуя и Венеция имели тогда колониальные

империи, и казалось, все должно было соединиться в одних руках, когда Генуя нанесла

смертельный удар Пизе в сражении при Мелории в 1284 г. и уничтожила венецианские галеры

возле острова Курцола в Адриатическом море (сентябрь 1298 г.). В этом деле был будто бы взят в

плен Марко Поло

. Кто бы тогда, в конце XIII в., не поставил десять против одного на близкую и

полную победу города св. Георгия?

Пари было бы проиграно. В конечном счете верх взяла Венеция. Но важно то, что впредь борьба

на Средиземном море развертывалась уже не между христианским миром и миром ислама, а

внутри группы предприимчивых торговых городов, что обусловило по всей Северной Италии

процветание морских предприятий. Главной став-

98 Глава 2. СТАРИННЫЕ ЭКОНОМИКИ... ДО И ПОСЛЕ ВЕНЕЦИИ

кой были перец и пряности Леванта — привилегия на них имела значение далеко за пределами

Средиземноморья. Действительно, то был главный козырь итальянских купцов в Северной

Европе, складывавшейся в то самое время, когда наметилось обновление в Западном

Средиземноморье.

ИНТЕРМЕДИЯ: ЯРМАРКИ ШАМПАНИ

Итак, примерно в то же время и в замедленном темпе сложились две экономические зоны —

Нидерландов и Италии. И как раз между этими двумя полюсами, этими двумя центральными

зонами вклинивается столетие ярмарок Шампани. В самом деле, ни Север, ни Юг не одержали

верх (они даже не соперничали) в этом раннем строительстве европейского мира-экономики.

Экономический центр на довольно долгие годы расположился на полпути между этими двумя по-

люсами — как бы для того, чтобы ублаготворить и тот и другой, — на шести ежегодных ярмарках

Шампани и Бри, которые менялись ролями каждые два месяца

. «Сначала, в январе, происходила

ярмарка в Ланьи-сюр-Марн; затем во вторник на третьей неделе великого поста — ярмарка в Бар-

сюр-Об; в мае — первая ярмарка в Провене, так называемая ярмарка св. Кириака (Quiriace); в

июне — "горячая ярмарка" в Труа; в сентябре — вторая ярмарка в Провене, или ярмарка св.

Эйюля (Ayoul); и, наконец, в октябре, в завершение цикла, "холодная ярмарка" в Труа»

Обменные операции и скопище деловых людей смещались от одного города к другому. Эта

система «часов с репетицией», существовавшая с XIII в., даже не была новшеством, ибо она,

вероятно, подражала ранее существовавшему кругообороту фландрских ярмарок

и заимствовала

цепочку существовавших прежде региональных рынков, реорганизовав ее

Во всяком случае, шесть ярмарок Шампани и Бри, длившиеся по два месяца каждая, заполняли

весь годовой цикл, образуя, таким образом, «постоянный рынок»

, не имевший тогда соперников.

То, что осталось сегодня от старого Провена, дает представление о размахе деятельности

перевалочных складов былых времен. Что же касается их славы, то о ней свидетельствует

народная поговорка: «не знать ярмарок Шампани» означает не ведать того, что каждому

известно

. Действительно, они были местом свидания всей Европы, местом встречи всего, что

могли предложить и Север и Юг. Торговые караваны, объединявшиеся и охраняемые, стекались в

Шампань и Бри, подобно тем караванам, верблюды которых пересекали обширные пустыни мира

ислама, направляясь к Средиземному морю.

Картографирование этих перевозок не превышает пределов наших возможностей. Ярмарки

Шампани, вполне естественно, способство-

ПЕРВЫЙ ЕВРОПЕЙСКИЙ МИР-ЭКОНОМИКА 99

вали процветанию вокруг себя бесчисленных семейных мастерских, где вырабатывались холсты и

сукна — от Сены и Марны до самого Брабанта. И эти ткани отправлялись на Юг и

распространялись по всей Италии, а затем — по всем путям Средиземноморья. Нотариальные

архивы отмечают прибытие тканей северной выработки в Геную со второй половины XII в.

Во

Флоренции окраской суровых сукон Севера занимался цех Калимала (Arte di Calimala)

объединявший богатейших купцов города. Из Италии же поступали перец, пряности, снадобья,

шелк, наличные деньги, кредиты. Из Венеции и Генуи купцы добирались морем до Эгморта,

потом следовали по протяженным долинам Роны, Соны и Сены. Чисто сухопутные маршруты

пересекали Альпы, например французская дорога (viafrancigena), соединявшая Сиену и многие

другие итальянские города с далекой Францией

101

. Из Асти, в Ломбардии

102

, отправлялась туча

мелких торговцев, ростовщиков и перекупщиков, которые сделают известным по всему Западу

ставшее вскоре постыдным имя ломбардцев, ростовщиков. В таких точках пересечения

встречались товары разных французских провинций, Англии, Германии и товары Пиренейского

полуострова, следовавшие как раз по дороге из Сантьяго-де-Компостела

103

Тем не менее своеобразие ярмарок Шампани заключалось, вне сомнения, не столько в

сверхобилии товаров, сколько в торговле деньгами и ранних играх кредита. Ярмарка всегда

открывалась аукционом сукон, и первые четыре недели отводились для торговых сделок. Но

следующий месяц был месяцем менял — скромных на вид персонажей, которые в заранее

обусловленный день устраивались «в Провене в верхнем городе, на старом рынке перед церковью

Сен-Тибо» или «в Труа на Средней улице и на Бакалейной возле церкви Сен-Жан-дю-Марше»

104

В действительности же эти менялы, обычно итальянцы, были подлинными руководителями игры.

Их инвентарь состоял из простого, «покрытого ковром стола» с парой весов, но также и с

мешками, «наполненными слитками или монетой»

105

. И взаимное погашение продаж и закупок,

репорты платежей с одной ярмарки на другую, займы сеньорам и государям, оплата векселей,

приходящих, чтобы «умереть» на ярмарке, так же как и составление тех векселей, что с ярмарки

отправляются, — все проходило через их руки. Как следствие в том, что в них было

международного, а главное — самого нового, ярмарки Шампани управлялись, непосредственно

или издали, итальянскими купцами, фирмы которых зачастую бывали крупными предприятиями,

как Главный стол (Magna Tavola) Буонсиньори, этих сиенских Ротшильдов

106

То была уже та ситуация, которая позднее предстанет перед нами на женевских и лионских

ярмарках: итальянский кредит, эксплуатирующий к своей выгоде через пункты пересечения

ярмарок большого

100 Глава 2. СТАРИННЫЕ ЭКОНОМИКИ... ДО И ПОСЛЕ ВЕНЕЦИИ________________________

радиуса огромный рынок Западной Европы и его выплаты в наличных деньгах. Разве не ради того,

чтобы овладеть европейским рынком, расположились ярмарки Шампани не в его экономическом

центре, каким была, несомненно, Северная Италия, а вблизи клиентов и поставщиков Севера? Или они

были вынуждены там разместиться в той мере, в какой центр тяжести сухопутных обменов сместился

начиная с XI в. в направлении крупной северной промышленности? В любом случае ярмарки Шампани

располагались около границы этой производящей зоны: Париж, Провен, Шалон, Реймс были с XII в.

текстильными центрами. Торжествующая же Италия XIII в., напротив, оставалась прежде всего

торговой, овладевшей лучше всех техникой крупной торговли: она ввела в Европе чеканку золотой

монеты, вексель, кредитную практику, но промышленность станет ее сферой лишь в следующем

столетии, после кризиса XIV в.

107

А пока сукна с Севера были необходимы для ее левантийской

торговли, которая давала большую часть ее богатств.

Эти необходимости значили больше, чем привлекательность либеральной политики графов

Шампанских, на которую часто ссылаются историки

108

. Конечно, купцы всегда домогались

вольностей — именно их и предлагал им граф Шампанский, достаточно в своих действиях

свободный, хоть и пребывавший под номинальным сюзеренитетом короля Французского. По тем

же причинам будут привлекательны для купцов

109

(стремившихся избежать опасностей и

затруднений, какие обычно создавали чересчур могущественные государства) и ярмарки графства

Фландрского. И тем не менее можно ли считать, что именно оккупация Шампани Филиппом

Смелым в 1273 г., а затем ее присоединение к владениям французской короны при Филиппе

Красивом в 1284 г.

110

нанесли ярмаркам решающий удар? Ярмарки пришли в упадок из-за

немалого числа иных причин как раз в последние годы XIII в., который так долго был для них

благоприятен. Замедление деловой активности затронуло в первую голову товары; кредитные

операции продержались дольше, примерно до 1310—1320 гг.

111

Эти даты к тому же совпадают с

более или менее продолжительными и бурными кризисами, которые сотрясали тогда всю Европу,

от Флоренции до Лондона, и которые заранее, до Черной смерти, предвещали великий спад XIV в.

Такие кризисы сильно подорвали процветание ярмарок. Но значение имело также и создание в

конце XIII — начале XIV в. непрерывного морского сообщения между Средиземным и Северным

морями через Гибралтарский пролив — сообщения, неизбежно оказывавшегося конкурентом для

сухопутных путей. Первая регулярная связь, установленная Генуей в интересах своих кораблей,

приходится на 1277 г. За нею последуют другие города Средиземноморья, хотя и с некоторым

опозданием.

ПЕРВЫЙ ЕВРОПЕЙСКИЙ МИР-ЭКОНОМИКА 101

Города, связанные с ярмарками Шампани (XII-XIII вв.)

Эта карта проливает свет на экономический комплекс Европы и на ее биполярность в XIII в.. Нидерланды на севере, Италия на юге. (По

данным Г. Аммана: Ammann H.)

Одновременно развивалась еще одна связь, на сей раз сухопутная; в самом деле, западные дороги

через Альпы - перевалы Мон-Сени и Симплон — утрачивают свое значение в пользу перевалов

восточных Сен-Готарда и Бреннера. Как раз в 1237 г. мост, смело перебро-

102 Глава 2. СТАРИННЫЕ ЭКОНОМИКИ... ДО И ПХЛЕ ВЕНЕЦИИ

шенный через реку Рейс, открыл дорогу через Сен-Готард

112

. С того времени в самых

благоприятных условиях оказывается «немецкий перешеек». Германия и Центральная Европа

изведали общий подъем с процветанием своих серебряных и медных рудников, с прогрессом

земледелия, со становлением производства бумазеи, с развитием рынков и ярмарок. Экспансия

немецких купцов отмечается во всех странах Запада и на Балтике, в Восточной Европе так же, как

и на ярмарках Шампани и в Венеции, где, по-видимому, в 1228 г. был основан Немецкий двор

(Fondaco del Tedeschi)

113

Не привлекательность ли торговли через Бреннер объясняет то, что Венеция с таким запозданием

(вплоть до 1314 г.) последовала за генуэзцами по морским путям, ведшим в Брюгге? Принимая во

внимание роль серебра в левантийской торговле, не подлежит сомнению, что итальянские города

были в первую голову заинтересованы в продукции немецких серебряных рудников. К тому же

очень рано города Южной Германии и Рейнской области были охвачены сетью меняльных лавок,

игравших ту же роль, что купцы-банкиры Брюгге или Шампани

114

. Старинное место встреч купцов

во Франции было, таким образом, обойдено с фланга системой путей-конкурентов, сухопутных и

морских.

Иной раз утверждают, будто ярмарки Шампани пострадали от некоей «торговой революции», от

торжества новой торговли, при которой купец остается в своей лавке или конторе, полагаясь на

сидящих в определенном месте приказчиков и специальных агентов по перевозкам, и с того

времени управляет своими делами издали благодаря контролю за счетами и письмам, которые

сообщают информацию, распоряжения и взаимные претензии. Но разве на самом деле торговля не

знала задолго до этих шампанских ярмарок такой двойственности: странствования, с одной

стороны, оседлости — с другой? И кто мешал новой практике укорениться в Провене или в Труа?

ШАНС, ПОТЕРЯННЫЙ ДЛЯ ФРАНЦИИ

Кто скажет, до какой степени процветание ярмарок Шампани было благодетельным для

Французского королевства, в особенности для Парижа?

Если королевство это, политически устроенное со времени Филиппа II Августа (1180-1223),

сделалось, бесспорно, самым блистательным из европейских государств еще до правления

Людовика Святого (1226—1270), то произошло это вследствие общего подъема Европы, но также

и потому, что центр тяжести европейского мира утвердился в одном-двух днях пути от столицы

этого королевства. Париж стал крупным торговым центром и останется им на должной

ПЕРВЫЙ ЕВРОПЕЙСКИЙ МИР-ЭКОНОМИКА 103

высоте до XV в. Город извлек выгоду из соседства стольких деловых людей. В то же время он

принял у себя институты французской монархии, украсился памятниками, дал прибежище самому

блестящему из европейских университетов, в котором вспыхнула, вполне логично, научная

революция, бывшая следствием введения в обращение заново мысли Аристотеля. На протяжении

этого «великого [XIII] века, — заявляет Аугусто Гуццо, — ...взоры всего мира были устремлены

на Париж. Многие итальянцы были его учениками, а некоторые — его учителями, как св.

Бонавентура или св. Фома [Ак-винский]»

115

. Можно ли говорить, что тогда сложился век

Парижа*? Именно на эту мысль наводит, если рассуждать от противного (а соп-trario), заглавие

полемичной и пылкой книги Джузеппе Тоффанина, историка гуманизма, о XTTI в., бывшем, как

он считает, «Веком без Рима» («II Secolo senia Roma»)

l]6

. Во всяком случае, готика, искусство

французское, распространяется из Иль-де-Франса, и сиенские купцы, завсегдатаи ярмарок

Шампани, были не единственными, кто его привозил к себе домой. А поскольку все

взаимосвязано, в это же время завершают свой подъем французские коммуны и вокруг Парижа—в

Сюси-ан-Бри, в Буаси, в Орли и в других местах ~ между 1236 и 1325 гг. при благосклонном

отношении королевской власти ускоряется освобождение крестьян

117

. Это было также время,

когда Франция при Людовике Святом переняла эстафету крестовых походов в Средиземноморье.

Иными словами, почетнейший пост в христианском мире.

Однако в истории Европы и Франции ярмарки Шампани были всего лишь интермедией. То был

первый и последний раз, когда экономический комплекс, построенный на основе Европы, найдет

завершение в виде ряда ярмарочных городов и, что еще важнее, городов континентальных. То был

также первый и последний раз, когда Франция увидит на своей земле экономический центр

Запада, сокровище, которым она владела и которое затем утратила без осознания этого теми, кто

нес ответственность за судьбу Франции

118

. И однако, при последних Капетингах наметилось, и на

долгие годы, исключение Французского королевства из торгового кругооборота. Развитие дорог с

севера на юг между Германией и Италией, связь по морю между Средиземноморьем и Северным

морем определили еще до того, как завершился XIII в., привилегированный кругооборот

капитализма и современности: он шел вокруг Франции на приличном расстоянии, почти не

затрагивая ее. Если исключить Марсель и Эгморт, крупная торговля и капитализм, который она

несла с собой, находились почти что вне пределов французского пространства, которое

впоследствии лишь отчасти откроется для крупной внешней торговли во время бед и нехваток

Столетней войны и сразу же после нее.

104 Глава 2. СТАРИННЫЕ ЭКОНОМИКИ... ДО И ПОСЛЕ ВЕНЕЦИИ_______________________

Но не было ли одновременно с французской экономикой выведено из игры и территориальное

государство — и задолго до спада, что совпадает с так называемой Столетней войной? Если бы

Французское королевство сохранило свою силу и сплоченность, итальянский капитализм,

вероятно, не располагал бы такой свободой рук. И наоборот: новые кругообороты капитализма

означали такую монопольную мощь к выгоде итальянских городов-государств и Нидерландов, что

зарождавшиеся территориальные государства в Англии, Франции или в Испании, неизбежно

испытывали последствия этого.

ЗАПОЗДАЛОЕ ПРЕВОСХОДСТВО ВЕНЕЦИИ

В Шампани Франция «потеряла меч». А кто подхватил его? Не ярмарки Фландрии и не Брюгге (в

противоположность тому, что утверждает Ламберто Инкарнати'

), невзирая на создание

прославленной биржи этого города в 1309 г. Как мы говорили, корабли, негоцианты, дорого-

стоящие товары, деньги, кредит приходили туда главным образом с юга. Как заметил и сам

Ламберто Инкарнати

120

, «профессионалы кредитных операций были там в значительной части

итальянцами». И вплоть до конца XV в., да и позднее, платежный баланс Нидерландов будет

оставаться выгодным для южан

121

Если бы центр тяжести оставался на полпути между Адриатикой и Северным морем, он мог бы

утвердиться, например, в Нюрнберге, где сходилась дюжина больших дорог, или в Кёльне —

самом крупном из немецких городов. И если Брюгге, срединный центр, аналогичный центру

ярмарок Шампани, не одержал верх, то произошло это, быть может, из-за того, что у Италии не

было больше такой нужды направляться на север теперь, когда она создала свои собственные

промышленные центры во Флоренции, Милане и других местах, до которых ее купцам было рукой

подать. Флоренция, ремесленная деятельность которой до сего времени была посвящена в

основном крашению суровых сукон с Севера, перешла от Апе di Calimala (красильного ремесла) к

Arte delta Lana (шерстяному производству), и ее промышленное развитие было быстрым и

эффектным.

Имел значение также и тот регресс, который еще за годы до наступления апокалиптической

Черной смерти подготовлял почву для нее и для фантастического экономического спада, который

за ней последует. Мы видели

122

: кризис и обращение вспять ведущих тенденций развития

способствовали деградации существующих систем, устраняли слабейших, усиливали

относительное превосходство сильнейших, даже если кризис и не миновал их. По всей Италии

тоже прокатилась буря и потрясла ее; достижения, успехи сделались там редки. Но замк-

ЗАПОЗДДЛОЕ ПРЕВОСХОДСТВО ВЕНЕЦИИ 105

нуться в себе означало сосредоточиться на Средиземноморье, остававшемся наиболее активной

зоной и центром самой прибыльной международной торговли. Посреди всеобщего упадка Запада

Италия оказалась, как говорят экономисты, «защищенной зоной»: за ней сохранилась самая

лучшая часть торговых операций; ей благоприятствовали игра на золоте

123

, ее опыт в денежных и

кредитных делах; ее города-государства, механизмы, гораздо легче управляемые, нежели

громоздкие территориальные государства, могли жить широко и в такой стесненной конъюнктуре.

Трудности оставались на долю других, в частности крупных территориальных государств,

которые страдали и разлаживались. Средиземноморье и активная часть Европы более чем когда-

либо свелись к архипелагу городов.

Итак, не было ничего удивительного в том, что при смешении центра в зарождавшейся

европейской экономике соперничество шло теперь только между итальянскими городами. И

особенно между Венецией и Генуей, которые во имя своих страстей и своих интересов будут

оспаривать друг у друга скипетр. И та и другая были вполне способны одержать верх. Так почему

же победа досталась Венеции?

ГЕНУЯ ПРОТИВ ВЕНЕЦИИ

В 1298 г. Генуя разгромила венецианский флот при острове Корчула (Курцола). Спустя

восемьдесят лет, в августе 1379 г., она овладела Кьоджей, маленькой рыбацкой гаванью, которая

господствует над одним из выходов из венецианской лагуны в Адриатику

124

. Казалось, гордый

город Св. Марка гибнет, но невероятным рывком он изменил ситуацию на противоположную: в

июне 1380 г. Веттор Пизани взял обратно Кьоджу и уничтожил генуэзский флот'

. Мир,

заключенный на следующий год в Турине, не давал никакой, определенного преимущества

Венеции

126

. Однако, то было началом отступления генуэзцев — они более не появятся в

Адриатическом море — и утверждения никем с того времени не оспаривавшегося венецианского

превосходства.

Понять это поражение, а затем этот триумф нелегко. К тому же после Кьоджи Генуя не была

вычеркнута из числа богатых могущественных городов. А тогда какова причина окончательного

прекращения борьбы на огромной арене Средиземноморья, где обе соперницы так долго могли

наносить друг другу удары, грабить побережье, захватывать конвои, уничтожать галеры,

действовать друг против друга с помощью государей — анжуйских или венгерских, Палеологов

или арагонцев?

Но может быть, именно продолжительное процветание, возраставший поток дел долгое время

делали возможными эти ожесточенные

106 Глава 2. СТАРИННЫЕ ЭКОНОМИКИ... ДО И ПОСЛЕ ВЕНЕЦИИ

битвы, не приводившие на деле к смертельному исходу, как если бы всякий раз раны и рубцы

заживали сами по себе. Если Кьоджийская война ознаменовала разрыв, то не потому ли, что в эти

80-е годы XIV в. взлет долгого периода роста был остановлен, и на сей раз бесповоротно? Роскошь

малой или большой войны становилась теперь слишком дорогостоящей. Мирное сосуществование

делалось настоятельной необходимостью. Тем более что интересы Генуи и Венеции, держав

торговых и колониальных (а коль скоро колониальных, значит, достигших уже стадии развитого

капитализма), не велели им сражаться до полного уничтожения одной или другой из них:

капиталистическое соперничество всегда допускает определенную степень согласия даже между

ярыми соперниками.

Во всяком случае, я не думаю, что выдвижение Венеции зависело от примата ее капитализма,

который Оливер Кокс

127

приветствуем как рождение самобытной модели. Ибо никакой историк не

смог бы усомниться в раннем развитии Генуи, в ее уникальной современности на пути развития

капитализма. С такой точки зрения Генуя была куда современнее Венеции, и, может быть, как раз

в этой передовой позиции и заключалась для нее некоторая уязвимость. Возможно, одним из

преимуществ Венеции было именно то, что она была более благоразумна, меньше рисковала. А

географическое положение ей совершенно очевидно благоприятствовало. Выйти из лагуны

значило попасть в Адриатику, и для венецианца это означало все еще оставаться у себя дома. Для

генуэзца же покинуть свой город значило выйти в Тирренское море, слишком обширное, чтобы

можно было обеспечить эффективный присмотр за ним, и в действительности принадлежавшее

всем и каждому

128

. И покуда Восток будет главным источником богатств, преимущество будет за

Венецией с ее удобным путем на Восток благодаря ее островам. Когда около 40-х годов XIV в.

оборвался «монгольский путь», Венеция, опередив своих соперниц, первой явилась в 1343 г. к

воротам Сирии и Египта.и нашла их незапертыми

^ И разве же не Венеция была лучше любого

другого итальянского города связана с Германией и Центральной Европой, которые были самыми

надежными клиентами для закупки хлопка, перца и пряностей и излюбленным источником белого

металла, ключа к левантийской торговле?

МОГУЩЕСТВО ВЕНЕЦИИ

В конце XIV в. первенство Венеции уже не вызывало сомнений. В 1383 г. она заняла остров

Корфу, ключ на путях мореплавания в Адриатику и из нее. Без труда, хотя и с большими

затратами

130

, она с 1405 по 1427 г. овладела городами своих материковых земель (Terra Ferma):

ЗАПОЗДАЛОЕ ПРЕВОСХОДСТВО ВЕНЕЦИИ 107

Падуей, Вероной, Брешией, Бергамо

131

. И вот она оказалась прикрыта со стороны Италии

гласисом из городов и территорий*. Овладение этой континентальной зоной, на которую

распространилась ее экономика, вписывалось к тому же в знаменательное общее движение: в эту

же пору Милан стал Ломбардией, Флоренция утвердилась над Тосканой и в 1405 г. захватила свою

соперницу Пизу; Генуе удалось расширить свое господство на обе свои «ривьеры», восточную и

западную, и засыпать гавань своей соперницы Савоны

132

. Наблюдалось усиление крупных

итальянских городов за счет городов меньшего веса, в общем процесс, принадлежащий к числу

самых классических.

И Венеция уже сумела гораздо раньше выкроить себе империю, скромную по размерам, но

имевшую поразительное стратегическое и торговое значение из-за ее расположения вдоль путей

на Левант. Империю дисперсную, напоминавшую заблаговременно {с учетом всех пропорций)

империи португальцев или, позднее, голландцев, разбросанные по всему Индийскому океану в

соответствии со схемой, которую англосаксонские авторы именуют империей торговых постов

(tradingposts Empire) — цепью торговых пунктов, образующих в совокупности длинную

капиталистическую антенну. Мы бы сказали — империю «по-финикийски».

Могущество и богатство приходят вместе. И это богатство (а следовательно, это могущество)

может быть подвергнуто испытанию на истинность на основе бюджетов Синьории, ее Bilanci

133

, и

знаменитой торжественной речи старого дожа Томмазо Мочениго, произнесенной в 1423 г.,

накануне его смерти.

В ту пору доходы города Венеции достигали 750 тыс. дукатов. Если коэффициенты, которые мы

используем в другом месте

134

— бюджет составлял бы от 5 до 10% национального дохода, —

применимы здесь, то валовой национальный доход города оказался бы между 7,5 млн и 15 млн

дукатов. Учитывая приписываемую Венеции и Догадо (Do-gado — предместья Венеции вплоть до

Кьоджи) численность населения самое большее в 150 тыс. жителей, доход на душу населения со-

ставил бы от 50 до 100 дукатов, что означает очень высокий уровень; даже в нижнюю границу

верится с трудом.

Понять эту величину будет легче, если попытаться провести сравнение с другими экономиками

того времени. Один венецианский документ

135

как раз предлагает нам список европейских

бюджетов на начало XV в., цифры которого были использованы для составления карты,

приводимой на следующей странице. В то время как собственные поступления Венеции

оценивались в 750—800 тыс. дукатов,

* Гласис — пологая насыпь перед фронтом крепости, обеспечивающая удобство маскировки и обстрела противника. —

Примеч. пер.

108 Глава 2. СТАРИННЫЕ ЭКОНОМИКИ... ДО И ПОСЛЕ ВЕНЕЦИИ

для королевства Французского, правда пребывавшего тогда в жалком состоянии, приводится

цифра всего лишь в миллион дукатов; Венеция была на равных с Испанией (но какой Испанией?),

почти что на равных с Англией и намного превосходила прочие итальянские города, так сказать,

следовавшие за нею по пятам: Милан, Флоренцию, Геную. Правда, относительно этой последней

цифры бюджета говорят не слишком много, ибо частные интересы завладели к своей выгоде

огромной долей государственных доходов.

К тому же мы коснулись лишь Венеции и Догадо. К доходу Синьории (750 тыс. дукатов)

добавлялся доход материковых владений (Terra Ferma) (464 тыс.) и доход от империи, с «моря»

(376 тыс.). Общая сумма в 1615 тыс. дукатов выводила венецианский бюджет на первое место

среди всех бюджетов Европы. И даже в большей мере, чем это кажется. Потому что если

приписать всему венецианскому комплексу (Венеция плюс Terra Ferma плюс империя) население

в полтора миллиона человек (это максимальная цифра), а Франции Карла VI население в 15 млн

человек (для огрубленного и быстрого расчета), то эта Франция, имеющая в десять раз большее

население при равном богатстве, должна была бы иметь бюджет, вдесятеро превышающий

бюджет Синьории, т. е. 16 млн. Французский бюджет всего в один миллион подчеркивает

чудовищное превосходство городов-государств над «территориальными» экономиками и

побуждает задуматься над тем, что могла означать к выгоде одного города, т.е., в общем, горстки

людей, ранняя концентрация капитала. Еще одно интересное, если не категорическое сравнение:

наш документ бросает свет на сокращение бюджетов к XV в., к сожалению, не уточняя, с какого

именно года началось сказанное сокращение. По сравнению со старинной нормой английский

бюджет будто бы уменьшился на 65%, бюджет Испании (но какой Испании?) — на 73, а

сокращение бюджета Венеции составило только 27%.

Второй тест — знаменитая торжественная речь дожа Мочениго, бывшая одновременно

завещанием, статистическим отчетом и политической инвективой

136

. Перед самой смертью старый

дож предпринял отчаянное усилие, чтобы преградить путь стороннику военных решений

Франческо Фоскари, который станет его преемником 15 апреля 1423 г. и будет распоряжаться

судьбами Венеции до своего смещения 23 октября 1457 г. Старый дож объяснял тем, кто его

слушал, преимущества мира перед войной ради сохранения богатства государства и частных лиц.

«Если вы изберете Фоскари, — говорил он, — вы вскоре окажетесь в состоянии войны. Тот, у кого

будет 10 тыс. дукатов, окажется всего с одной тысячей; тот, у кого будет десять домов, останется

лишь с одним; имеющий десять одежд останется всего с одной; имеющий десять юбок или штанов

и рубашек с трудом сохранит одну,

ЗАПОЗДАЛОЕ ПРЕВОСХОДСТВО ВЕНЕЦИИ 109

и таким же образом будет со всем прочим...» Напротив, если сохранится мир, «ежели последуете

вы моему совету, то увидите, что будете господами золота христиан».

И все же это язык, вызывающий удивление. Он предполагает, что люди того времени в Венеции

могли понять, что сберечь свои дукаты, свои дома и свои штаны — это путь к истинному

могуществу; что торговым оборотом, а не оружием, можно сделаться «господами золота

христиан», или, что то же самое, всей европейской экономики. По словам Мочениго (а его цифры,

вчера оспаривавшиеся, сегодня уже не оспариваются), капитал, который ежегодно инвестировался

в торговлю, составлял 10 млн дукатов. Эти 10 млн приносили, помимо 2 млн дохода на капитал, 2

млн торговой прибыли. Отметим эту манеру различать торговую прибыль и плату за

инвестируемый капитал, которые оба исчислялись в 20%. Таким образом, доходы от торговли на

дальние расстояния составляли в Венеции, по данным Мочениго, 40% — норму прибыли

баснословно высокую и объясняющую раннее великолепное здоровье венецианского капитализма.

Зомбарт мог обвинять в «ребячестве» того, кто осмеливался говорить о капитализме в Венеции в

XII в. Но в XV в. каким другим названием обозначить тот мир, что проступает наружу в

удивительной речи Мочениго?

Четыре миллиона ежегодных поступлений от торговли, но оценке самого дожа, представляли от