Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XVIII вв 3 тт. Том 2. Игры обмена
Подождите немного. Документ загружается.
положить конец деятельности денежных менял (bancherotti), которых обвиняли в сборе хороших,
серебряных и золотых монет и в вывозе их из города с тем, чтобы ввозить туда монету низкую или
плохого качества
162
. Посмотрите, как поступали во Франции иноземные купцы, в особенности
голландцы, в 1647 г.: «Они посылают своим агентам и комиссионерам монету своей страны,
сильно истершуюся или же намного более низкой пробы сплава, нежели наши монеты. И они этой
монетою оплачивают товары, кои покупают, сберегая лучшие монеты наши, каковые
они отправляют в свою страну»
163
Ничего не было проще, но, чтобы в этом преуспеть, требовалось занимать позицию силы. Вот что
повышает наше внимание к тем постоянным нашествиям плохих монет, которыми изобилует
общая история денег. Не всегда это были спонтанные или невинные операции. С учетом этого что
же, собственно, предлагал Исаак деПинто
164
, когда давал Англии, которой часто не хватало
звонкой монеты, этот с первого взгляда намного странный, но серьезный совет, а именно: ей бы
следовало «еще более умножить [количество] мелкой монеты, по примеру Португалии»? Может
быть, то был способ иметь больше монеты для маневра на самом верхнем этаже торговой жизни?
Пинто, португалец и банкир, несомненно, знал о чем говорил.
Завершили ли мы обзор деформировавших все проблем монеты? Вне сомнения, нет. Разве же не
была самым главным в игре инфляция? Шарль Матон де Лакур в 1788 г. говорит об этом с
поразительной ясностью. «Золото и серебро, кои не перестают извлекать из недр земли, —
объясняет он, — все эти годы распространяются по Европе и умножают там массу звонкой
монеты. В действительности же нации не становятся от сего богаче, но богатства их делаются
более обширными; цены продовольствия и всех вещей, необходимых для жизни, постепенно
возрастают, приходится отдавать более золота и серебра, дабы иметь хлеб, дом, одежду. Заработки
поначалу вовсе не растут в той же пропорции [как мы знаем, на самом-то деле они отстают от
цен]. Люди чувствительные с грустью наблюдают, что в то время как бедняку требуется
зарабатывать больше, чтобы прожить, самая сия потребность иной раз понижает заработную плату
или по меньшей мере служит предлогом, дабы долгое время удерживать зара-
КАПИТАЛИСТИЧЕСКИЕ ВЫБОР И СТРАТЕГИЯ 435
ботки на прежнем уровне, каковой более не соответствует уровню расходов работника, и вот
таким-то образом золотые рудники поставляют оружие эгоизму богатых для того, чтобы угнетать
и все более и более порабощать трудящиеся классы»
165
. Если оставить в стороне чисто количе-
ственное объяснение повышения цен, кто бы не согласился ныне с автором в том, что в
капиталистической системе инфляция далеко не всем невыгодна?
ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ ПРИБЫЛИ, ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ ОТСРОЧКИ ПЛАТЕЖЕЙ
Мы проделали почти полный обзор более или менее сознательных капиталистических игр. Но
чтобы понять их преимущества, нет ничего лучше, чем несколько цифр, которые фиксируют
норму торговой прибыли и которые можно было бы сравнить с теми цифрами, какие можно
установить для лучших деловых операций в сельском хозяйстве, транспорте или в
промышленности. Добраться таким образом «до сердцевины экономических результатов»
166
было
бы единственной истинно верной операцией. Там, где прибыль достигает очень высоких уровней,
— там, и только там, пребывает капитализм как в прошлом, так и ныне. И достоверно то, что в
XVIII в. почти повсюду в Европе крупная торговая прибыль очень намного превосходила крупную
прибыль, промышленную или сель-скохозяйстве н ну ю.
К сожалению, работы в этой области почти что не продвинулись. Историк оказывается здесь в
таком же положении, в каком бывает журналист, который проникает в запретную зону. Он
угадывает то, что должно там происходить, но редко имеет тому доказательства. В цифрах недо-
статка нет, но они либо неполны, либо вымышлены, либо и то и другое вместе. Были бы они более
ясны современному деловому человеку, нежели простому историку? Я в этом сомневаюсь. Вот
погодные реестры вложенных капиталов и прибылей фирмы Хоупов в Амстердаме за пятьдесят
лет (1762—1815) с указанием сумм, переданных различным ее партнерам. Казалось бы, указания
столь же драгоценные, сколь и точные, и прибыли — в разумных пределах, зачастую вокруг 10%.
Но, замечает М.Г. Бёйст, историк Хоупов, ясно, что не на основе вот этих прибылей, которые к то-
му же, видимо, были почти полностью вновь обращены в капитал, сложилось все
увеличивавшееся состояние семейства. В самом деле, у каждого из партнеров были свои сделки и
свои частные счета, которые нам неизвестны, и именно там должны были возникать «настоящие
прибыли» («the real profits»)^
1
.
Всякий документ лучше рассматривать дважды, нежели один раз. Таким образом, дело поддается
бухгалтерскому учету лишь тогда, когда оно замкнуто на себя, проведено от А до Z. Например, как
принять тот спо-
436 Глава 4. КАПИТАЛИЗМ У СЕБЯ ДОМА
соб, каким французская Ост-Индская компания представляла свои счета, заявляя без дальних слов, что с
1725 по 1736 г. разница между ее закупками в Индиях и ее продажами во Франции составляла в среднем
96,12% к ее выгоде?
168
В серии сделок, которые «надстраивались» одна над другой, как многоступенчатая
ракета, последняя не учитывала все остальные. Мы же хотели бы знать затраты на выпуск судна в море,
путевые расходы и расходы на разгрузке корабля, стоимость товаров и наличности при отплытии,
параллельные операции и доходы на Дальнем Востоке и т. д. Только тогда мы могли бы рассчитать или
попробовать рассчитать. Точно так же я сомневаюсь, что мы когда-нибудь разберемся со счетами
генуэзских купцов, заимодавцев Филиппа TI и его преемников. Они ссужали Католическому королю
огромные суммы (чаше всего бравшиеся в долг под низкий процент, и эта первая стадия операции остается
туманной). Они зарабатывали на разнице курса на различных рынках в условиях, которые часто от нас
ускользают; они зарабатывали, как мы объясняли, на гарантированных рентах (juros de resguardo), но
сколько? Наконец, получая обычно оплату в белом металле, они от продажи этой монеты или слитков в
Генуе получали, как правило, 10% дополнительной прибыли
169
. Когда генуэзские деловые люди (hombres de
negocios) спорили с чиновниками Католического короля, они справедливо утверждали, что норма процента
по контрактам была умеренной; чиновники отвечали, что действительные прибыли достигают 30%, что
означало преувеличение всего лишь вдвое
170
.
Другое правило: сама по себе норма прибыли — это еще не все. Конечно же следует учитывать размер
вложений денежной массы. Если благодаря займам она бывала огромной (так обстояло дело с генуэзцами,
так же обстояло оно и с гигантской фирмой Хоупов, да и вообще со всеми крупными кредиторами
государства в XVIII в.), то прибыль даже при скромной ее норме в конечном счете представляла
значительную массу денег. Сравним это положение с положением ростовщика, предоставляющего кредит
под недельный процент, о котором писал Тюрго, или деревенского ростовщика; они иной раз брали
непомерно высокие проценты, но ссужали они свои собственные деньги и мелким заемщикам. Они набьют
чулок деньгами или же соберут отобранные у крестьян земли, но для того, чтобы сколотить заурядное
состояние, им понадобится несколько поколений.
Еще одно замечание, имеющее значение: прибыли поступали в более или менее долгой последовательности.
Какое-нибудь судно выходит из Нанта и возвращается туда; затраты на его плавание покрываются при
отплытии (за немногими исключениями) не наличными деньгами, а векселями на полгода или на
восемнадцать месяцев. Следовательно, ежели я купец, заинтересованный в операции, то платить мне
придется только по возвращении судна, при его разгрузке, а векселя, которые я выдал, составляют кредит,
полученный мною обычно у голландских заимодавцев,
КАПИТАЛИСТИЧЕСКИЕ ВЫБОР И СТРАТЕГИЯ 437
или у финансовых чиновников данного города, или же у прочих лиц, предоставляющих капиталы. Если в
счетах все в порядке, моя спекуляция строится на разнице между размером процента (на занятые деньги) и
размером полученной прибыли; я играл в открытую и наудачу. Естественно, тут есть риск, как есть он и в
спекуляциях на бирже. 31 декабря 1775 г. в Нант возвращается корабль «Сент-Илер». Торговый дом
Бертран-сын получил прекрасную прибыль (150 053 ливра на 280 тыс. ливров вложенного капитала, т. е.
53%)
171
. Но возвращение судна зачастую открывало дорогу отсрочкам, счета выверялись не сразу,
существовали «очереди»
172
. Такие отсрочки были обычной неприятностью торговой жизни. Бертрану-сыну
сразу же будет выплачен его капитал, но прибыль он получит лишь по прошествии двадцати лет, в 1795 г.!
Разумеется, то был крайний случай. Но все постоянно происходило так, словно наличные деньги,
привлеченные капиталовложениями, отсутствовали, когда требовалась немедленная оплата счетов. По
крайней мере во Франции. Но несомненно, и в иных странах.
Наконец, сектор больших прибылей не возделывается наподобие поля, с которого бы ежегодно спокойно
собирали урожай. Ибо размер прибылей варьировал, варьировал не переставая. Отличные торговые дела
становились посредственными; наблюдалась довольно частая тенденция к снижению прибылей в
определенной сфере деловой активности, но крупному капиталу почти всегда удавалось тогда перебраться в
другую сферу. И прибыли расцветали вновь. Табачная отрасль французской Вест-Индской компании на
линии между Америкой и Францией, опиравшаяся на привилегии, знавала попросту сказочные размеры
прибылей, хотя и понижавшиеся: в 1725 г. — 500% (до распределения дивидендов между акционерами), в
1727-1728 гг. - 300, в 1728-1729 гг. - 206%'Я Согласно счетам «Вознесения», корабля из Сен-Мало,
возвратившегося из Тихого океана, заинтересованные лица получили «2447 ливров в возмещение основного
капитала и в виде прибыли на 1000 ливров», т. е. 144,7% дохода. На «Св. Иоанне Крестителе» прибыль
составила 141%, на другом судне— 148%. Плавание в Веракрус, в Мексику, счета которого были сведены в
1713 г., принесло все той же группе компаньонов 180% дохода
174
. Накануне Французской революции
наблюдались падение прибылей от торговли с Островами Вест-Индии и Соединенными Штатами и
стагнация левантийской торговли со средней нормой прибыли в 10%. Только торговля в Индийском океане
и с Китаем находилась на подъеме, и именно туда предпочтительно обращался крупный торговый капитал,
находившийся вне пределов привилегированных компаний. Если подсчитать норму прибыли в этом секторе
на месяц плавания, то 20-месячное плавание (если оно было медленным) до Малабарского побережья и
обратно дает цифру 2V
4
%; плавание в Китай, знававшее ранее еще лучшие времена, — 2
6
/
7
%', плавание к
Коромандельскому берегу — 3
3
/4- а торговля «из Индии в Ин-
438 Глава 4. КАПИТАЛИЗМ У СЕБЯ ДОМА
КАПИТАЛИСТИЧЕСКИЕ ВЫБОР И СТРАТЕГИЯ 439
дню» — 6% (т. е. при плавании продолжительностью в 33 месяца — 200% прибыли)
175
. То был рекорд. В
1791 г. «Славный Сюффрен», вышедший из Нанта на остров Иль-де-Франс и остров Бурбон (затраты 160
206 ливров, доходы 204 075 ливров), принес более 120% прибыли, тогда как в 1787 г. аналогичный корабль с
аналогичным названием «Бальи де Сюффрен», точно так же вышедший из Нанта, но к Антильским островам
(затраты 97 922 ливра, доходы 34 051 ливр), дал лишь 28% прибыли
176
. И так далее. С изменением
конъюнктуры изменялись и участвовавшие в игре элементы... Повсюду. Например, в Гданьске между 1606 и
1650 гг. закупка ржи во внутренних областях Польши и перепродажа ее голландцам должна была бы дать
огромную среднюю прибыль в 29,7%, но при озадачивающих колебаниях: максимум — 242,9% в 1623 г.;
минимум — меньше 58,2% в том же 1623 г.
177
Конечно же делать выводы затруднительно.
Однако совершенно определенно то, что «небеса» высоких прибылей были достижимы лишь для
капиталистов, ворочавших большими денежными суммами — своими или чужими. Оборот капитала —
который также составляет закон и девиз торгового капитала — играет решающую роль. Деньги, еще раз
деньги! Они нужны, чтобы выстоять в периоды ожидания, враждебных слухов, потрясений и отсрочек, в
которых никогда не бывало недостатка. Например, семь кораблей из Сен-Мало, которые в 1706 г.
отправились в Перу
178
, потребовали при отправлении громадных затрат в 1 681 363 ливра. На них было
погружено товаров всего на 306 199 ливров. Эти товары были смыслом всего предприятия, ибо в Перу
корабль никогда не вез наличных денег. Требовалось, чтобы стой мость товаров, проданных в Перу и
возвратившихся во Францию в новом обличье, возросла самое малое впятеро, чтобы более или менее
покрыть затраты. Если же тем не менее к концу плавания доход достигал 145% (как обстояло дело на
известном нам судне, шедшем в это же время по тому же маршруту), то необходимо было при прочих
равных условиях, чтобы начальная стоимость товара возросла в 6,45 раза. Так что мы не удивимся,
услышав, как Томас Мэн, директор английской Ост-Индской компании, объяснял в 1621 г., что деньги,
отправленные в Индию, возвращаются в Англию умноженными впятеро
179
. Короче говоря, чтобы
приобщиться к золотому дну этих обменов, надлежало тем или иным образом иметь в руках необходимую
поначалу массу денег. В противном же случае — не ввязывайтесь! Голландский путешественник и немного
шпион Ван Линдсхотен в 1584 г. приехал в Гоа. Об этом далеком городе он пишет: «Я весьма был бы
склонен совершить путешествие в Китай или Японию, каковые отстоят отсюда на то же расстояние, что и
Португалия, т. е. тот, кто туда отправится, пребывает в пути три года. Ежели бы только у меня было две-три
сотни дукатов, их легко было бы превратить в 600 или 700. Но затевать такое дело с пустыми руками
почитаю я за безумие. Следует начинать сносным образом, дабы иметь прибыль»
180
.
Так что складывается впечатление (потому что можно говорить только о впечатлениях ввиду
недостаточности разрозненной документации), что всегда существовали особые секторы экономической
жизни, находившиеся под знаком высокой прибыли, и что эти секторы варьировали. Всякий раз, как под
воздействием самой экономической жизни происходило одно из таких изменений, в эти секторы являлся
проворный капитал, устраивался там и процветал. Заметьте, что, как общее правило, не он их создавал. Эта
дифференциальная география прибыли — ключ к пониманию конъюнктурных колебаний капитализма,
балансировавшего между Левантом, Америкой, Индонезией, Китаем, торговлей неграми и т.д., или между
торговлей, банковским делом, промышленностью или даже земледелием. Ибо случалось, что некая
капиталистическая группа (например, в Венеции в XVI в.) оставляла видные позиции в торговле, делая
ставку на какую-то отрасль промышленности (в данном случае — шерстяную), даже более того — на
возделывание земли и скотоводство; но происходило это тогда потому, что ее деятельность в торговле
переставала быть высокоприбыльной. Венеция показательна и в XVIII в., потому что попытается заново
внедриться в левантийскую торговлю, опять ставшую выгодной. Но если она занималась этим не слишком
упорно, так, может быть, оттого, что земля и скотоводство в тот момент были для нее еще золотой жилой.
Около 1775 г. овчарня приносила «в хороший год» 40% на первоначально вложенный в нее капитал —
результат, наверняка способный «пробудить любовь у всякого капиталиста» («da inamorare ogni
capitalista»)
1
*
1
. Конечно, такие доходы получали не со всех земель, очень разных, Венецианской области, но
в целом, как утверждала в 1773 г. «Джорнале Венето», «Деньги, кои используются в сих [сельскохозяйст-
венных] видах деятельности, всегда приносят более, нежели любой иной способ помещения капитала,
включая и риск морской торговли»
182
.
Мы видим, что трудно приемлемым образом раз и навсегда классифицировать прибыли промышленные,
сельскохозяйственные и торговые. В общем обычное распределение по убывающей — торговля, промыш-
ленность, сельское хозяйство — соответствует действительности, но с целым рядом исключений, которые
оправдывали переход из одного сектора в другой
183
.
Подчеркнем еще раз это важнейшее для общей истории капитализма качество: его испытанную гибкость,
его способность к трансформации и адаптации. Если, как я полагаю, существует определенное единство ка-
питализма, от Италии XIII в. до сегодняшнего Запада, то как раз здесь его следует помещать и наблюдать в
первую очередь. Разве нельзя было бы применить к истории европейского капитализма от начала до конца
высказывание одного американского экономиста наших дней
184
о его собственной стране, немного это
высказывание смягчив? «История [США] за последнее столетие, — говорит он, — доказывает, что класс
440 Глава 4. КАПИТАЛИЗМ У СЕБЯ ДОМА
капиталистов всегда умел направлять и контролировать перемены, чтобы сохранить свою гегемонию». В
масштабах глобальной экономики следует остерегаться упрощенного изображения такого капитализма,
который будто бы прошел в своем росте последовательные этапы от стадии к стадии, от торговли к
финансовым операциям и промышленности, т. е. к стадии зрелости, стадии индустриальной, единственно
соответствующей «подлинному» капитализму. В так называемой торговой фазе, как и в фазе, именуемой
промышленной — термины эти, и тот и другой, покрывают большое разнообразие форм, — капитализм
отличала (и это главнейшая его характеристика) способность почти мгновенно переходить от одной формы
к другой, из одного сектора в другой в случаях серьезного кризиса или резко выраженного понижения
нормы прибыли.
ТОВАРИЩЕСТВА И КОМПАНИИ
Товарищества и компании не столько интересуют нас сами по себе, сколько в качестве «индикаторов», как
возможность увидеть за их собственными свидетельствами совокупность экономической жизни и капита-
листической игры.
Товарищества и компании следует различать, несмотря на их сходные черты и аналогичные функции:
товарищества — так называемые коммерческие — интересовали капитализм сами по себе, и их
различавшиеся формы в самой своей последовательности служат вехами капиталистической эволюции.
Компании же крупного масштаба (какими были Индийские компании) одновременно затрагивали интересы
и капитала, и государства; последнее росло, оно навязывало свое вмешательство, а капиталистам оставалось
подчиняться, протестовать и в конечном счете выпутываться из затруднительных ситуаций.
ТОВАРИЩЕСТВА: НАЧАЛО ЭВОЛЮЦИИ
;
Во все времена с того момента, как начиналась или возобновлялась торговля, купцы объединялись,
действовали сообща. Могли ли они поступать иначе? Рим знал коммерческие товарищества, деятельность
которых с легкостью и вполне логично распространялась на все Средиземноморье. Впрочем,
«коммерциалисты» XVIII в, все еще обращались к прецедентам, к словарю, а порой и к самому духу
римского права и не слишком заблуждались.
Чтобы обнаружить первые формы таких товариществ на Западе, следует углубиться очень далеко, если не в
римские времена, то по меньшей мере до самого пробуждения средиземноморской жизни, до IX и X вв.
Амальфи, Венеция и другие города, как бы малы они еще ни были, начи-
ТОВАРИЩЕСТВА И КОМПАНИИ 441
нали тогда этот путь. Снова появилась монета. Вновь завязавшиеся торговые связи с Византией и крупными
городами ислама предполагали господство над перевозками и финансовые резервы, необходимые для про-
должительных операций, а значит, и окрепшие объединения купцов.
Одним из ранних решений проблемы было societas maris — «морское товарищество» (именовавшееся также
societas vera -~ «истинное товарищество», «что заставляет предположить, что эта форма товарищества была
поначалу единственно существовавшей»)
185
. Оно также называлось в разных вариантах либо collegantia,
либо commenda. В принципе речь шла об объединении двух компаньонов, одного, остававшегося на месте
(so-cius stans), и другого, грузившегося на отплывающий корабль (socius trac-tator). To было раннее
отделение капитала от труда, как вслед за некоторыми другими исследователями полагал Марк Блок, если
только tractator — «доставщик» (следовало бы перевести «разносчик») — не участвовал, пусть зачастую в
скромном размере, в финансировании операции. А возможны были неожиданные комбинации. Но оставим
этот спор, к которому мы возвратимся далее
186
. Обычно societas maris создавалось на одно-единственное
плавание; оно было игрой на короткий срок, имея, однако, в виду, что плавания через Средиземное море
длились тогда месяцами. Такие товарищества мы встречаем как в «Записях» («Notularium») генуэзского
нотариуса Джованни Скрибы (1155-1164) — более 400 упоминаний, — так и з актах марсельского нотариуса
XIII в. Амальрика (360 упоминаний)
187
. Так же обстояло дело и в приморских ганзейских городах. Эта
примитивная форма товарищества из-за своей простоты сохранится долго. Как в Марселе, так и в Рагузе ее
можно обнаружить еще в XVI в. И конечно, в Венеции. А также и в иных местах. В Португалии (довольно
поздно — в 1578 г.) один трактат (tractado) различал два типа договоров о создании компаний
(товариществ); второй из них, который мы узнаем сразу же, заключается между двумя лицами, «когда один
обеспечивает деньги, а другой — работу» («quando hum рое о dinheiro e outro о trabalho»)
m
. Как бы эхо этого
вида объединения труда и капитала я усматриваю в такой сложной фразе одного реймсского негоцианта
(1655). «Конечно же, — записывал он в своем дневнике, — вы не можете составить товарищество с людьми,
кои не имеют средств; ибо они разделяют с вами прибыли, а все убытки падают на вас. Такого, однако же,
делается предостаточно; но я бы сего никогда не посоветовал»
189
.
Но вернемся к societas maris. На взгляд Федериго Мелиса, возникновение его объяснялось только
последовательными отплытиями судов. Корабль уходит, он возвратится. Именно он создает возможность
создания товарищества и обязательство. Для городов в глубинных районах материка положение было иным.
К тому же они заняли место в торговых связях Италии и Средиземноморья с известным опозданием. Им,
чтобы вклю-
442 Глава 4. КАПИТАЛИЗМ У СЕБЯ ДОМА
ТОВАРИЩЕСТВА И КОМПАНИИ 443
читься в сеть обменов, потребовалось преодолевать особые трудности и противоречия.
Компания (compagnia} была результатом таких противоречий. Это было товарищество семейное — отец,
сын, братья и прочие родственники, — и, как показывает его название (сит — «вместе с», и panis — «хлеб»),
то был тесный союз, где делилось все — хлеб и каждодневный риск, капитал и труд. Позднее это
товарищество будет называться коллективным именем и все его члены будут нести ответственность соли-
дарную и в принципе «безграничную» (ad infmitum), т. е. не только в пределах своей доли в деле, но всем
своим добром. Как только компания стала вскоре принимать компаньонов-чужаков (которые вкладывали
деньги и труд) и деньги депонентов (которых, если вспомнить флорентийские компании-колоссы, вполне
могло быть вдесятеро больше, чем собственного капитала — corpus— компании), эти предприятия, как вы
понимаете, сделались орудием капиталистов, которое приобретало аномальный вес. Барди, обосновавшиеся
на Леванте и в Англии, одно время удерживали в своей сети весь христианский мир. Эти могучие компании
поражают также своей долговечностью. По смерти патрона (maggiore) они перестраивались и продолжали
существовать едва измененные. Сохранившиеся контракты, те, что мы, историки, можем прочесть, почти
все суть контракты не об основании [компаний], но о возобновлении прежних
190
. Вот почему мы говорим,
чтобы коротко обозначить эти компании: Барди, Перуцци...
В конечном счете крупные товарищества итальянских внутренних ю-родов оказались намного более
значительны, каждое поодиночке, нежели товарищества приморских городов, где они бывали
многочисленны, но невелики и недолговечны. Вдали от моря наблюдалась необходимая концентрация
капитала. Например, Федериго Мелис противопоставляет 12 индивидуальным предприятиям семейства
Спинола в Генуе 20 компаньонов и 40 младших участников (dipendenti) одной только фирмы Черки во
Флоренции около 1250 г.
191
;
В действительности эти крупные объединения были одновременно и средством, и следствием вторжения
Лукки, Пистойи, Сиены и, наконец, Флоренции в экономический концерт крупных торговых связей, где их
фирмы вовсе не ждали с самого начала. Ворота были более или менее взломаны, и превосходство этих
городов живо проявилось в тех «секторах», какие им были доступны: во вторичном — в промышленности и
в третичном — в услугах, торговле, банковском деле. В общем компания была не нечаянным открытием
городов, расположенных посреди суши, но средством к действию, выработанным по воле необходимости.
В предшествующих строках я всего лишь воспроизвел мысли Андре Э. Сэйу
192
. Он, основываясь на примере
Сиены, касался только городов внутренних районов Италии. Я думаю, что правило это действовало
и в иных местах для торговых товариществ, оперировавших за пределами Апеннинского полуострова, в
глубине материка. Скажем, в сердце Германии. Так обстояло дело с «Великим обществом» в Равенсбурге,
небольшом швабском городке в холмистом районе, прилегающем к Кон-станцскому озеру, где возделывали
и перерабатывали лен. «Великое общество» (Magna Sodetas, Grosse Ravensburger Gesettschaft), объединение
трех семейных товариществ
193
, просуществовало полтора столетия, с 1380 по 1530 г. Однако же оно, по-
видимому, будет возобновляться каждые шесть лет. В конце XV в. его капитал благодаря 80 компаньонам
достигал 132 тыс. флоринов — огромной суммы, занимавшей место посередине между капиталами, какие
собрали к этому же времени Вель-зеры (66 тыс. флоринов), и капиталами Фуггеров (213 тыс.)
194
. Его опор-
ными пунктами были, помимо Равенсбурга, Мемминген, Констанц, Нюрнберг, Линдау, Санкт-Галлен;
филиалы общества находились в Генуе, Милане, Берне, Женеве, Лионе, Брюгге (впоследствии в Антверпе-
не), Барселоне, Кёльне, Вене, Париже. Его представители — целый мирок компаньонов, комиссионеров,
служащих, торговых учеников — посещали большие европейские ярмарки, в частности во Франкфурте-на-
Майне; причем все они при случае странствовали пешком. Купцы, объединенные Обществом, были
оптовиками, которые ограничивались торговыми операциями (с холстами, сукнами, пряностями, шафраном
и т. п.) и почти не занимались денежными операциями, практически не предоставляли кредита, и
розничными лавками располагали только в Сарагосе и Генуе — редчайшие исключения в обширной сети,
которая охватывала как сухопутную торговлю по долине Роны, так и торговлю морскую через Геную,
Венецию и Барселону. Бумаги Общества, случайно обнаруженные в 1909 г., позволили Алоису Шульте
195
написать важнейшую книгу о европейских торговых путях на стыке XV и XVI вв., потому что за этими
немецкими купцами и в широком спектре их деятельности вырисовывается вся совокупность торговой
жизни почти всего христианского мира.
То, что «Великое общество» не последовало за новациями, ставшими необходимыми после Великих
открытий, что оно не обосновалось в Лисабоне и Севилье, предстает как характерная черта. Следует ли
считать «Великое общество» погруженным в старинную систему и в силу этого факта неспособным
проложить себе дорогу к тому оживленному и новому деловому потоку, которому предстояло отметить
начало нового времени? Или же невозможно было преобразовать сеть связей, которая еще продержится
такой, какой была, до 1530 г.? Старые методы несут свою долю ответственности. Число компаньонов
уменьшилось; патроны (Regierer) покупали земли и отходили от дел
196
. Тем не менее тип обширной и
долговечной компании флорентийского образца не исчез вместе с Magna Sodetas. Такая компания
сохранится до XVIII в. и даже позднее.
444 Глава 4. КАПИТАЛИЗМ У СЕБЯ ДОМА
ТОВАРИЩЕСТВА И КОМПАНИИ 445
Имеющая центром семейство, построенная по его модели, она сохраняла его достояние, позволяла жить
клану; вот что обеспечивало ее сохранение. Семейное товарищество не переставало по мере того, как
наследовалось, совершенствоваться и перестраиваться. Буонвизи, луккские купцы, обосновавшиеся в Лионе,
постоянно изменяли название фирмы: с 1575 по 1577 г. торговый дом именовался «Наследники Луиджи
Буонвизи и К°»; с 1578 по 1584 г. — «Бенедетто, Бернардино Буонвизи и К°»; с 1584 до 1587 г. —
«Бенедетто, Бернардино, Стефано, Антонио Буонвизи и К°»; с 1588 по 1597 г. — «Бернардино, Стефано,
Антонио Буонвизи и К°»; с 1600 по 1607 г. — «Паоло, Стефано, Антонио Буонвизи и К
0
»... Таким образом,
компания никогда не бывает одной и той же и в то же время всегда одна и та же
197
.
Такие товарищества, которые французский ордонанс 1673 г. именовал «обычными» (generates), мало-
помалу стали обозначаться названием «свободное товарищество» (societe libre) или еще товариществами «с
коллективным именем» (еп пот collectif). Подчеркнем особо семейный, или почти семейный, характер,
который их отличал, даже когда не было речи о настоящей семье, — и довольно долго. Вот текст договора
об организации товарищества в Нанте от 23 апреля 1719 г. [договаривавшиеся стороны не были
родственниками]: «Из денег товарищества будет браться лишь [столько], чтобы позволить каждому жить
своим домом и его содержать, дабы не подрывать общего капитала, и ни для чего иного. И по мере того, как
один будет брать деньги, он о том известит другого, каковой возьмет их столько же, и сие ради того, чтобы
не заводить счетов по такому поводу...»
198
. Это «взаимопроникновение частного и коммерческого еще более
выпукло проявлялось в мелких торговых и мануфактурных товариществах»
199
.
КОММАНДИТНЫЕ ТОВАРИЩЕСТВА
Все товарищества с коллективным именем мучились с трудным разграничением ответственности — быть ей
полной или ограниченной. Решение наметилось, но, правда, поздно — в виде коммандитного
товарищества, которое отличает ответственность тех, кто руководит предприятием, от ответственности
тех, кто довольствуется предоставлением своего финансового содействия и кто, как подразумевалось,
отвечает лишь в размере этого денежного взноса, и не более того. Такая ограниченная ответственность
будет введена во Франции быстрее, нежели в Англии, где коммандитное товарищество, таким образом,
долгое время будет вправе требовать от своих участников (socii) новых платежей
200
. Для Федериго
Мелиса
201
, как раз во Флоренции, ясно развилась (но не ранее начала XVI в., так как первый известный
договор датируется 8 мая 1532 г.) коммандитная система (accomandita), которая позволит флорентийскому
ка-
питалу на склоне его великой экспансии еще участвовать в целой серии операций, напоминавших
современные холдинги*. Благодаря регистрации таких коммандитных товариществ мы можем проследить
их устойчивость, размах операций и распространение.
Коммандитное товарищество будет распространяться по всей Европе, занимая — но медленно! — место
товарищества на семейной основе. В самом деле, оно процветало лишь в той мере, в какой, разрешая новые
затруднения, отвечало возраставшему разнообразию дел и с каждым днем учащавшейся практике
объединений компаньонов, разделенных большими расстояниями. А также и в той мере, в какой оно могло
открывать свои двери для участников, желавших остаться в тени. Коммандитное товарищество — то была
возможность для ирландского купца в Нанте объединиться (1732) с ирландским купцом из Корка
202
и
«обходить... предписания французского законодательства, которое оставалось в силе до самой революции и
запрещало нефранцузским подданным участвовать в национальных мореходных предприятиях». То была
возможность для французского купца спеться с комендантами португальских постов на африканском
побережье или с испанскими «чиновниками» в Америке и даже с более или менее склонными к делячеству
капитанами кораблей; располагать кредитуемым компаньоном, за которым бдительно присматривали, на
Сан-Доминго, в Мессине или где-то еще. Представляется, что в товариществах, зарегистрированных в
Париже, их участники, хоть и проживали в Париже, не все были парижанами. Так, 12 июня 1720 г.
образовалось товарищество, которое просуществует только один год; оно было заключено «для банковских
операций, закупки и продажи товаров, между Жозефом Суиссом, бывшим суд ьей-консулом в Бордо,
проживающим в Париже по улице Сент-Оноре, Жаном и Пьером Никола с улицы Булуа, Франсуа Эмбером с
Большой улицы предместья Сен-Дени и Жаком Ранссоном, негоциантом в Бильбао»
203
. В ак
т
е о роспуске
товарищества этот Жак Ранссон охарактеризован как уполномоченный французской нации и банкир в
Бильбао.
Но как отличить, когда наши немногословные документы не говорят об этом специально, коммандитное
товарищество (или, как еще говорили, «обусловленное», или же «удобное»)
204
от товарищества с коллектив-
ным именем? Мы ответим: всякий раз, как имелась ограниченная ответственность того или иного
компаньона. Французский ордонанс 1673 г. прекрасно это объясняет: «Компаньоны на вере будут нести
обязательства лишь в пределах своей доли»
205
. Вот акт (ecrite, или scripts) о товариществе, заключенный в
Марселе 29 марта 1786 г.: коммандитист (речь идет о женшине) «ни в каком случае и ни под каким
предлогом не может счи-
* Холдинг — компания, не занятая непосредственно производством и владеющая только акциями других компаний. — Примеч.
пер.
446 Глава 4. КАПИТАЛИЗМ У СЕБЯ ДОМА
таться ответственной за долги и обязательства сказанного товарищества сверх тех средств, кои она в него
вложит»
206
. Здесь все ясно. Но так бывало не всегда. Иные коммандитисты избирали эту форму объединения
потому, что она позволяла им оставаться в тени, даже если они вкладывали значительные капиталы и
разделяли риск. В самом деле, ордонанс 1673 г. (который делал обязательным предъявление
коммандитными товариществами декларации нотариусу с подписями участников) говорит только о
«товариществах между купцами и негоциантами»; допускавшееся его толкование состояло в том, что любое
лицо, «каковое вовсе не занимается торговой профессией», избавлено от того, чтобы фигурировать среди
компаньонов в акте, зарегистрированном коммерческим судом
207
. Дворяне таким образом избегали угрозы
бесчестья; королевские же чиновники скрывали свои интересы в том или ином предприятии. Это, несомнен-
но, объясняло успех коммандитного товарищества во Франции, где купца еще удерживали за пределами
приличного общества, даже с бурным подъемом деловой активности в XVIII в. Париж не был ни Лондоном,
ни Амстердамом.
ОБЩЕСТВА АКЦИОНЕРНЫЕ
Коммандитные товарищества были, как говорят, разом и товариществами людей, и товариществами
капиталов. Акционерное общество, последнее по времени появления, — это товарищество только
капиталов. Капитал акционерного общества образует единую массу, как бы сливающуюся с самим
обществом. Компаньоны, партнеры владеют частями этого капитала, долями или акциями. Англичане
называют такие общества Joint Stock Companies — слово stock имеет здесь значение «капитал, фонды».
Для историков права настоящие акционерные общества существуют лишь тогда, когда сказанные акции не
только могут передаваться из рук в руки, но и продаваться на рынке. Если не придерживаться строго этого
последнего условия, то можно сказать, что Европа очень рано познакомилась с акционерными обществами,
задолго до образования в 1553-1555 гг. английской Московской компании (Moscovy Company), первого из
известных нам английских акционерных обществ, иные из которых были, вероятно, несколькими годами
старше нее. Еще до XV в. средиземноморские корабли зачастую бывали собственностью разделенной на
доли, именовавшиеся panes в Венеции, luoghi в Генуе, сагаШ в большинстве итальянских городов, quiratz
или carats в Марселе. И доли эти продавались. Точно так же по всей Европе горные предприятия были
разделенной собственностью: с XIII в. так было с серебряным рудником около Сиены, очень рано — с
соляными копями и озерами, металлургическим заводом в Лео-бене, в Штирии, медным рудником во
Франции, в котором имел доли Жак Кёр. С экономическим подъемом XV в. рудниками Центральной
Европы
ТОВАРИЩЕСТВА И КОМПАНИИ 447
завладели купцы и государи; их собственность делилась на доли (Кихеп), и эти Кихеп, свободно
передаваемые из рук в руки, были объектом спекуляций
208
. И точно так же то тут то там — в Дуэ, Кёльне,
Тулузе — акционерными обществами бывали мельницы. В последнем из этих городов мельницы с XIII в.
были разделены на доли (uchaux), которые их обладатели (pariers) могли продавать как любую
недвижимость
209
. К тому же структура акционерных обществ тулузских мельниц останется без изменений с
конца средних веков до XIX в., а дольщики накануне Французской революции, вполне естественно,
сделаются в документах самого общества «господами акционерами»
210
.
При таких розысках предшественников то место, какое традиционно отводят Генуе, сколь бы любопытной
она ни была, может показаться неправомерным. Республика Св. Георгия, исходя из своих нужд и своих
политических слабостей, позволила создать у себя разные акционерные общества — компере (compere) и
маоне (таопе). Маоне — это были ассоциации, разделенные на доли и занимавшиеся делами, которые по
существу относились к компетенции государства: войной против Сеуты (то было в 1234 г., вероятно, первое
из маоне) или колонизацией Хиоса в 1346 г.; операцию эту удачно провело семейство Джустиниани, и
остров останется под их контролем вплоть до 1566 г., года его завоевания турками. Компере — это были
государственные займы, разделенные на доли — /оса, или luoghi, гарантированные доходами правительства
(Dominants). В 1407 г. компере и маоне были объединены в «Каза ди Сан-Джорджо» (Casa di San Giorgio),
банке, фактически бывшем государством в государстве, одним из ключей к весьма неохотно
разглашавшейся и парадоксальной истории Республики. Но были ли они — компере, маоне, «Каза ди Сан-
Джорджо» — настоящими акционерными обществами? Об этом спорят, высказываясь и «за» и «против»
211
.
Во всяком случае, если оставить в стороне крупные привилегированные торговые компании, акционерное
общество будет распространяться не быстро. Франция являет хороший пример такой замедленности. Самое
слово акция привилось там с запозданием, и даже когда видишь его написанным черным по белому, речь не
обязательно идет об акциях, легко передаваемых из рук в руки. Зачастую присутствовало слово, но не явле-
ние. Столь же двусмысленно будут говорить либо «доли участия» (parts d'interets), либо «су» (sols), а порой
и «су участия» (sols d'interets). В акте передачи от 22 февраля 1765 г. продажа акций некоего «общества для
сбора рент» касается «двух су 6 денье участия, каковые... принадлежат [продающим] из числа 21 су, коими
образовано общество»
212
. Двумя годами позже, в 1767 г., тоже в Париже, компания Борэн употребляет слово
акции, но подлежащий образованию капитал свой в 4 млн ливров представляет следующим образом: 4 тыс.
облигаций простого участия (reconnaissances d'interets) no 500 ливров, 10 тыс. долей простого участия
448 Глава 4. КАПИТАЛИЗМ У СЕБЯ ДОМА
по 100 ливров, 1200 [облигаций] рентного участия по 500 ливров, 4 тыс. пятых долей рентного участия по
100 ливров. Простые участия — это акции, на которые поступает прибыль и которые несут риск; рентное
участие — это, могли бы мы сказать, 6%-ные облигации
213
.
Слово акционер тоже медленно пробивало себе дорогу. С ним было связано, по крайней мере во Франции,
откровенное предубеждение, так же как и со словом банкир. Бывший одним из секретарей Джона Лоу,
Мелон
214
писал двенадцать лет спустя после крушения системы Лоу в 1734 г.: «Мы не собираемся
утверждать, будто Акционер более полезен государству, нежели Рантье. Сие суть мерзкие партийные
пристрастия, от коих мы весьма далеки. Акционер получает свой доход, как Рантье — свой; ни один из них
не трудится более другого, и деньги, предоставляемые обоими за то, чтобы получать акцию или контракт
[ренту], равно обращаются и равно применимы в коммерции и земледелии. Но представлены оные деньги
различно. Деньги Акционера, или акция, не ограничиваемые никакою формальностью, легче обращаются,
тем самым производят большее обилие стоимости и надежный ресурс при нынешних и непредвиденных
надобностях». В то время как «контракт» требует переговоров и многочисленных хлопот в присутствии
нотариуса; это типичное вложение средств для отца семейства, который желает себя предохранить от
«несовершеннолетних наследников, зачастую расточительных».
Несмотря на эти преимущества акции, новый тип товарищества распространялся крайне медленно, где бы
ни проводили мы обследования: например, в XVIII в. в Нанте или Марселе. Обычно оно появлялось и повой
или обновлявшейся области страхования. Иногда при снаряжении каперских судов: то, что уже происходило
в елизаветинской Англии, таким же образом происходит в Сен-Мало около 1730 г. Всем известно, гласит
относящееся к этому времени прошение на имя короля, «что, согласно обычаю, издавна установленному для
снаряжения каперов, никакое предприятие такого рода ни в Сен- Мало, ни в прочих портах королевства не
производится иначе, как путем подписки,-каковая, будучи разделена на акции умеренной стоимости,
распространяет участие в доходах корсаров во все концы королевства»
215
.
Это многозначительный текст. Акционерное общество было средством добраться до более широкого круга
лиц, предоставляющих капиталы, средством расширить в географическом и социальном плане сферы, отку-
да выкачивались деньги. Таким вот образом компания Борэн (1767) имела корреспондентов и начатки
сотрудничества и участия в Руане, Гавре, Мор-ле, Онфлёре, Дьепе, Лориане, Нанте, Пезенасе, Ивто,
Штольберге (возле Аахена), Лилле, Бурк-ан-Бресе
216
. Если бы удача ей сопутствовала, сетью компании была
бы охвачена вся Франция. Вполне очевидно, что дела шли быстрее в Париже, деловом и оживленном
Париже Людовика XVI. Там учреждаются Компания морского страхования {в 1750 г.), превратившаяся
ТОВАРИЩЕСТВА И КОМПАНИИ 449
во Всеобщую в 1753 г., Компания анзенских копей, компания копей Кармо, Компания Жизорского канала,
Компания Бриарского канала, Акционерная компания Генеральных откупов, Компания вод и лесов.
Естественно, эти акции котировались, продавались, обращались в Париже. Вследствие «непостижимого
потрясения» акции Общества вод и лесов подскочили в апреле 1784 г. с 2100 ливров до 3200-3300
217
.
Наши перечни были бы куда более длинными, если бы мы затронули Голландию lato sensu" или Англию. Но
чего ради?
МАЛО ПРОДВИНУВШАЯСЯ ЭВОЛЮЦИЯ
Таким образом, перед нами три поколения товариществ, по мнению историков коммерческого права:
обычные, коммандитные товарищества и акционерные общества. Эволюция ясна. По меньшей мере в
теории. В действительности же товарищества, за некоторыми исключениями, сохраняли старомодный,
незавершенный характер, вытекавший главным образом из незначительности их размеров. Любой зондаж —
скажем, в тех документах, что остались в архивах парижских коммерческих судов, — выявляет
товарищества плохо или вовсе не определенные. Крохотные преобладают, как если бы мелкота
объединялась, чтобы не быть съеденной крупными предприятиями
218
. Приходится прочесть десять контрак-
тов, объединяющих мелкие капиталы, пока наткнешься на сахарный завод, двадцать — прежде чем
обнаружишь упоминание банка. Это не значит утверждать, будто не объединялись богачи. Напротив,
Даниэль Дефо
219
, наблюдавший Англию своего времени — около 1720 г., не обманывался на этот счет. Где
узы товарищества составляют правило? Среди богатых галантерейщиков, говорит он, торговцев полотном,
золотых дел мастеров, занятых банковским делом (banking goldsmiths), и прочих крупных торговцев
(considerable traders) и среди некоторых купцов (merchants), торгующих за границей.
Но такие люди крупной торговли были меньшинством. Более того, даже фирмы, объединения купцов,
«предприятия»
220
, если мы отвлечемся от картины привилегированных компаний или крупных мануфактур,
очень долго будут оставаться смехотворными, на наш взгляд, по своим размерам. В Амстердаме
«контора»— это были самое большее 20-30 человек
221
; самый крупный парижский банк накануне
Революции, банк Луи Греффюля, насчитывал три десятка служащих
222
. Фирма, каков бы ни был ее масштаб,
спокойно размешалась в од ном-единствен ном доме — доме патрона, «принципала». Вот что надолго
сохранит ее семейный, даже патриархальный характер. По Дефо, служащие (servants) живут у оптовика,
едят за его столом, спрашивают у него разрешения отлучиться. О том,
* В широком смысле (лат.). — Примеч. пер.
450 Глава 4. КАПИТАЛИЗМ У СЕБЯ ДОМА
чтобы ночевать вне дома, нечего было и думать! В одной театральной пьесе 1731 г. лондонский купец журит
своего служащего: «Ты поступил неправильно, Барнуэлл, отлучившись нынче вечером без предупреж-
дения»
223
. Это именно та атмосфера, что описана еще в 1850 г. в романе Густава Фрейтага «Soil und Haben»
(«Приход и расход»), действие которого протекает в доме немецкого оптового купца. В Англии при
королеве Виктории в крупных торговых домах хозяева и персонал жили своего рода семейной общиной:
«Во многих деловых заведениях каждодневная работа начиналась семейной молитвой, в которой
участвовали ученики и приказчики» («In many business establishments the Day's work was begun by family
prayers, in which the apprentices and assistants joined»)™. Таким образом ни дела, ни социальные реальности,
ни мышление не эволюционировали галопом. Многочисленные небольшие фирмы оставались правилом.
Знаменательное разрастание предприятия наблюдалось лишь тогда, когда в деле участвовало государство —
самое колоссальное из современных предприятий, которое, само собой разрастаясь, обладало привилегией
увеличивать и размеры других.
У КРУПНЫХ ТОРГОВЫХ КОМПАНИЙ БЫЛИ ПРЕДШЕСТВЕННИКИ
Крупные торговые компании родились из торговых монополий. В целом они восходят к XVII в. и были
достоянием европейского Северо-Запада. Именно это говорят и повторяют, и не без оснований. Точно так
же. как города внутренних областей Италии создали (под названием «компания») товарищества на
флорентийский манер и благодаря этому оружию открыли для себя торговые кругообороты
Средиземноморья и Европы, так и Соединенные Провинции и Англия использовали свои компании, дабы
завоевать весь мир.
Такое утверждение, не будучи неверным, однако же плохо позволяет вписать это удивительное явление в
историческую перспективу. В самом деле, монополии крупных компаний имели двойную или тройную
характеристику: они предполагали достигшую чрезмерного напряжения игру капитализма; они были
немыслимы без привилегий, предоставленных государством; они захватывали целые зоны торговли на
дальние расстояния. Одна из голландских «компаний», которые предшествовали Ост-Индской компании,
носила характерное название Дальней компании (Compagnie Van Verre). Но ведь ни торговля на дальние
расстояния, ни уступка государством привилегий, ни подвиги капитала не датируются началом XVII в. В
сфере торговли на дальние расстояния (Fernhandel) капитализм и государство были связаны задолго до
образования английской Московской компании в 1553—1555 гг. Так, крупная торговля Венеции с начала
XIV в. охватывала все Средиземноморье и всю доступную Евро-
ТОВАРИЩЕСТВА И КОМПАНИИ 451
пу, включая и ее север. В 1314 г. венецианские галеры добрались до Брюгге. В XIV в. перед лицом
становившегося всеобщим экономического спада Синьория организовала систему торговых галер (galere da
mercato). Ее арсенал строил большие корабли и снаряжал их (это означало взять на себя затраты по выпуску
из гавани), она сдавала их внаем и благоприятствовала торговле своих купцов-патрициев. Речь здесь шла о
мощном демпинге, не ускользнувшем от внимательного взгляда Джино Луц-цатто. Торговые галеры играли
свою роль до первых десятилетий XVI в.; они были оружием Венеции в ее борьбе за гегемонию.
Аналогичные системы будут созданы перед лицом еще более расширившегося пространства после открытия
Америки и плавания Васко да Гамы. Европейский капитализм, если он и нашел там новые и колоссальные
выгоды, не совершил тогда сенсационных прорывов. Дело в том, что испанское государство навязало Совет
Индий (Consejo de Indias), Торговую палату (Casa de la Contratacion), Путь в Индии (Carrera de Indias). Как
было преодолеть эти накопившиеся ограничения и надзор? В Лиссабоне существовали король-купец и, по
удачному выражению Нуньеса Диаса, «монархический капитализм»
225
Индийской палаты (Casa da India) с
флотами, комиссионерами, государственной монополией. Деловым людям придется к этому
приспосабливаться.
И эти системы были долговечными: португальская просуществовала до 1615—1620 гг., а испанская — до
1784 г. Так что если страны Пиренейского полуострова долгое время противились учреждению крупных
торговых компаний, то это потому, что государство, приняв за отправные точки Лиссабон, Севилью, а потом
Кадис, предоставило купцам удобные условия для действий. Машина работала. Кто ее, однажды
запущенную, остановит? Часто говорят, что Испания со своим Путем в Индии подражала Венеции — и это
правда. И что Лиссабон подражал Генуе, но это сравнение не столь справедливо
226
. В Венеции все делчлось
ради государства; в Генуе — все для капитала. А ведь в Лиссабоне, где присутствовало как раз новое
государство, было все, кроме генуэзской свободы действий.
Государство и капитал — это две силы, ставшие более или менее близнецами. Как действовал их союз в
Соединенных Провинциях и Англии? Это важнейший вопрос истории великих компаний.
ТРОЙНОЕ ПРАВИЛО
Монополия одной компании зависит от соединения трех реальностей: государства, прежде всего его, более
или менее эффективного и всегда присутствующего; торгового мира, т. е. капиталов, банка, кредита, клиен-
тов — мира враждебного либо сопричастного, либо такого и другого одновременно; наконец, подлежащей
эксплуатации далеко расположенной зоны торговли, которая уже сама по себе определяет многое.
452 Глава 4. КАПИТАЛИЗМ У СЕБЯ ДОМА
Государство никогда не оставалось в стороне, именно оно распределяло и гарантировало привилегии на
национальном рынке, главной базе. Но то не были доброхотные даяния. Всякая компания отвечала нуждам
какой-то фискальной операции, связанной с финансовыми затруднениями, которые суть вечная доля
современных государств. Компании непрестанно оплачивали снова и снова свои монополии, каждый раз
возобновлявшиеся после долгих споров. Даже внешне мало сплоченное государство Соединенных
Провинций знало толк в обложении сборами доходной Ост-Индской компании, заставляло ее ссужать
деньги, платить сборы, облагало пайщиков налогом на капитал и, что хуже всего, с учетом реальной
стоимости акций по биржевому курсу. Как говорил адвокат Питер Ван Дам, человек, как нельзя лучше
знавший голландскую Ост-Индскую компанию (мысль эту можно распространить и на соперничавшие
компании). «Государство должно радоваться существованию ассоциации, которая каждый год выплачивает
ему столь крупные суммы, что страна извлекает из коммерции и из мореплавания в Индии втрое больше
прибыли, нежели акционеры»
227
.
Нет смысла настаивать на этом банальном пункте. Тем не менее каждое государство самой своей
деятельностью придавало своим компаниям особый облик. В Англии после революции 1688 г. они были
более свободными, чем в Голландии, где ощущалось бремя прежнего успеха. Во Франции, если говорить об
Ост-Индской компании, то она создавалась и переделывалась королевским правительством по своему
усмотрению, была им опекаема и как бы изъята из самой жизни страны, подвешена в воздухе и неизменно
управлялась людьми малокомпетентными или новее не компетентными. Какой француз не видел этих
различий? Письмо из Лондона в июле 1713 г. сообщало об образовании компании Асиенто (то будет
Компания Южных морей, одаренная с самого начала привилегией, которую до этого удерживали французы
— снабжать Испанскую Америку черными рабами). «Сие, — говорит наше письмо, — есть компания
частных лиц, коим передана сказанная поставка; и здесь повеления двора нисколько не влияют на интересы
частных лиц'..»
228
. Конечно, это слишком сильно сказано. Но уже с 1713 г. различие между положением в
делах на разных берегах Ла-Манша было велико.
Короче, хорошо было бы иметь возможность отметить, на каком уровне и каким образом развивались
отношения между государством и компаниями. Последние развивались лишь, если первое не вмешивалось
на французский манер в их дела. Если же, напротив, правилом была определенная экономическая свобода,
то капитализм занимал свое место, приспосабливался к любым трудностям и административным причудам.
Признаем, что голландская Ост-Индская компания — на несколько месяцев более молодая, чем английская
компания, но первой среди великих компаний добившаяся показательных и завораживающих успехов, —
так вот,
ТОВАРИЩЕСТВА И КОМПАНИИ 453
признаем, что в своем строении она была сложна и причудлива. В самом деле, она подразделялась на шесть
независимых палат {Голландскую, Зеландскую, Дельфтскую, Роттердамскую, Хорнскую, Энкхёйзенскую),
над которыми возвышалось общее правление Семнадцати господ (Неегеп Zeventien), из которых восемь
принадлежали к Голландской палате. При посредстве палат правящая буржуазия городов имела доступ к
громадному и прибыльному предприятию. Директора местных палат (Gewindhebbers, которые избирали
Семнадцать господ) в свою очередь имели доступ к общему правлению компании. Мимоходом подчеркнем
в этой характерной раздробленности выход на поверхность экономики городов из-под внешне единого
покрова общей экономики нидерландских Провинций, что ни в коей мере не мешало доминированию
Амстердама. А также отметим постоянное присутствие в лабиринте Ост-Индской компании семейных
династий. В списках Семнадцати господ и Девятнадцати гостшд (директоров созданной в 1621 г. Вест-
Индской компании) неизменно присутствовали несколько могущественных семейств, таких как
амстердамские Биккеры или зеландские Лампсины. Их навязывало не государство, а деньги, общество. Те
же наблюдения вы сделаете по поводу английской Ост-Индской компании, или Компании Южных морей,
или АНГЛИЙСКОГО банка, или, чтобы взять пример ограниченный, но лишенный какой-либо
двусмысленности, английской Компании Гудзонова залива. Все такие крупные предприятия приводили к
небольшим господствующим группам — упорным, державшимся за свои привилегии, нисколько не
стремившимся к переменам или новшествам, чертовски консервативным. Они были слишком хорошо
обеспечены, чтобы иметь вкус к риску. Мы даже склонны непочтительно думать, что они и лично не были
воплощением купеческого разума. Слишком часто говорят, что голландская Ост-Индская компания будто
бы прогнила в своей основе; она прогнила также и с верхушки. По правде сказат„, она продержалась так
долго только потому, что зацепилась за самые доходные обмены своего времени.
И в самом деле, участь компаний прямо зависела от монополизированного ими торгового пространства.
География прежде всего! Итак, на практике торговля с Азией окажется наиболее прочной основой для таких
обширных экспериментов. Ни Атлантика (африканская торговля и торговля с Америками), ни европейские
моря, Балтийское, Белое, огромное Средиземное, не будут представлять столь продолжительное время
доходных полей для торговых операций. Взгляните, в рамках истории Англии, на судьбу Московской
компании, Левантийской компании, Африканской компании или же на еще более показательный для ни-
дерландской истории конечный крах Вест-Индской компании. У великих торговых компаний была
география успеха, ни в коей мере не случайная. Было ли это вызвано тем, что азиатская торговля проходила
исключи-
454 Глава 4. КАПИТАЛИЗМ У СЕБЯ ДОМА
тельно под знаком роскоши (перец, тонкие пряности, шелк, индийские хлопчатые ткани, китайское золото,
японское серебро, вскоре затем — чай, кофе, лаковые изделия, фарфор)? Европа, испытавшая определенный
экономический подъем, узнала и быстрый рост аппетита к роскоши. А крушение в начале XVIII в. империи
Великих Моголов открыло Индию для вожделений купцов Запада. Но торговлю эту делали заповедным по-
лем для крупного капитала, единственно способного пустить в обращение громадные суммы наличных
денег, также и удаленность, и трудности азиатской торговли, ее усложненный характер. Ее необъятность с
самого начала устраняла конкуренцию, по крайней мере затрудняла ее; она устанавливала планку на
определенной высоте. В1645 г. один англичанин писал: «Частные лица не могут себе позволить совершать
столь долгие, опасные и дорогостоящие поездки» («Private men cannot extend in making such long,
adventurous and costly voyages»)
229
. На самом деле это пристрастное суждение, защитительная речь в пользу