Борисов Н.С., Левандовский А.А. Ключ к истории Отечества
Подождите немного. Документ загружается.
Более успешно политика «советизации» — с опорой на полки Красной Армии и контролируемые
местными коммунистами вооруженные формирования — была проведена в независимых буржуазных
республиках Закавказья: в Азербайджане (апрель 1920 г.), Армении (ноябрь 1920 г.) и Грузии (март 1921 г.).
Завершающим событием периода гражданской войны явился разгром Русской армии генерала П.Н.
Врангеля. В ходе боевой операции с 28 октября по 16 ноября войска Южного фронта под командованием
М.В. Фрунзе полностью овладели Крымом.
Ключевой внутренней причиной победы большевиков стало то, что они в конечном счете получили
поддержку преобладающей части населения страны — мелкого и среднего крестьянства, а также
трудящихся национальных окраин.
Последних притягивала национальная политика Советской власти с ее официально
провозглашенным принципом «самоопределения наций вплоть до образования самостоятельных
государств». На этом фоне выдвинутый вождями «белого дела» лозунг «единой и неделимой России»
рассматривался народами распавшейся Российской империи как сугубо великодержавный и вызывал их
активный протест.
Что касается трудового крестьянства, то оно, резко выступив против большевиков в конце весны и
летом 1918 г., вскоре столкнулось с совершенно неприемлемой для себя аграрной политикой белых
правительств: все они пытались, по откровенному признанию кадетского лидера П.Н. Милюкова,
«перерешить земельный вопрос в интересах помещичьего класса». Оказавшись на своеобразном
историческом перепутье, в подлинном смысле судьбоносном для России, крестьянские массы после
колебаний предпочли из двух зол (запрещения свободы торговли при изъятии всех излишков
сельхозпродукции по введенной в январе 1919 г. продразверстке — со стороны Советской власти, и
фактической реставрации помещичьего землевладения — со стороны белых) выбрать меньшее.
К весне 1919 г., т.е. к моменту решающих событий на фронтах гражданской войны, в деревне уже
преобладали просоветские настроения, что, однако, не исключало существования там и немалого числа
активных противников Советской власти — участников повстанческого, так называемого «зеленого»,
движения. Крупнейшим его проявлением было крестьянское движение на Украине под руководством
анархиста Нестора Махно.
Чутко уловив назревавший в деревне политический перелом, большевики на своем VIII съезде
(март 1919 г.) меняют крестьянскую политику: от «нейтрализации» середняка, которая на практике сплошь
и рядом выливалась в откровенное насилие, переходят к поиску союза с ним. Замирение с трудовым
крестьянством дает Советской власти ряд стратегических преимуществ. Она смогла:
— развернуть самую многочисленную, крестьянскую в своей преобладающей части армию (к концу
войны до 5 млн человек) Несмотря на огромное дезертирство, Советские Вооруженные Силы отличались
большей стойкостью и дисциплинированностью по сравнению с белыми армиями, где дезертирство
принудительно мобилизованного рядового состава из рабочих и крестьян было еще масштабнее;
— организовать, опираясь на сеть подпольных большевистских комитетов, массовое партизанское
движение в тылу противника, что резко ослабляло боеспособность белых армий;
— обеспечить прочность своего тыла, причем уже не только жестокими мерами по поддержанию
«революционного порядка». На протяжении всего периода гражданской войны массового сопротивления
рабочих и крестьян действиям Советской власти не было.
Относительная стабильность внутриполитической ситуации позволила большевикам
сконцентрировать все имеющиеся трудовые и материальные ресурсы в руках государства для эффективного
использования их в интересах обороны. Энергично были проведены в жизнь чрезвычайные меры, позднее
объединенные названием политики «военного коммунизма». Помимо названной выше продразверстки, к
числу этих мер относились: широкая национализация промышленных предприятий, включая мелкие;
перевод на военное положение оборонных заводов и железных дорог, жесткая централизация управления
промышленностью, не допускавшая какой-либо хозяйственной самостоятельности на местах; натурализация
хозяйственных отношений, выдача рабочим и служащим пайков вместо зарплаты, бесплатное пользование
жильем, транспортом, коммунальными и другими услугами; введение всеобщей трудовой повинности.
Не менее важную роль играли внешнеполитические причины победы большевиков.
Не оправдались надежды Москвы на мировую революцию, на государственную помощь взявших
власть западных рабочих. Но поддержка косвенная была оказана. Она выражалась в массовых выступлениях
трудящихся зарубежных стран против интервенции под лозунгом «Руки прочь от Советской России!» Наша
страна тогда вполне искренне рассматривалась ими как «общая родина социализма», открывшая новую,
более справедливую для простых людей эру мировой истории. Международная солидарность с русской
революцией стала главным фактором, подорвавшим единство действий держав Антанты, ослабившим силу
их военного натиска на большевизм.
Для самой России гражданская война и интервенция явились величайшей трагедией. Ущерб,
нанесенный народному хозяйству, превысил 50 млрд рублей. Промышленное прои*водство сократилось в
61
1920 г. по сравнению с 1913 г. в 7 раз, сельскохозяйственное -на 40%. Почти вдвое уменьшилась
численность рабочего класса. В боях, а также от голода, болезней, белого и красного террора погибло
примерно 8 млн человек. Около 2 млн человек -— почти вся политическая, финансово-промышленная, в
значительной степени и научно-художественная элита дореволюционной России — были вынуждены
эмигрировать. Под воздействием небывалой жестокости братоубийственной войны деформировалось
общественное сознание. В нем удивительным образом уживались вера в светлые идеалы и во всемогущество
насилия, революционный романтизм и пренебрежение человеческой жизнью.
Большевизм победил, сохранил государственность и суверенитет России. Однако поддержка,
полученная им со стороны непролетарских слоев населения и определенной части рабочего класса, носила
ограниченный, условный характер (выбор из двух зол меньшего), что предвещало новые великие
потрясения в стране.
Глава 25. Переход к нэпу. Экономика, политика и культура в 20-е годы. Образование
СССР
С конца 1920 г. положение правящей в России коммунистической партии стало стремительно
ухудшаться. Многомиллионное российское крестьянство, отстояв в боях с белогвардейцами и интервентами
землю, все настойчивее выражало нежелание мириться с удушавшей всякую хозяйственную инициативу
экономической политикой большевиков.
Сами же большевики не собирались отказываться от политики «военного коммунизма», расценивая
ее не просто как сумму вынужденных войной чрезвычайных мер, а как прорыв в правильном направлении
— к созданию нетоварной, истинно социалистической экономики, — хотя и прорыв форсированный.
Стремительность ломки старых рыночных структур они объясняли тем, что буржуазия сопротивлялась по-
военному, и необходимо было ради защиты революции немедленно лишить ее экономического могущества
В новых же, мирных условиях крестьянам следует набраться терпения, исправно поставлять в город хлеб по
продразверстке, а власть «разверстает» его по заводам и фабрикам, оперативно восстановит на этой основе
почти полностью разрушенную за годы лихолетья промышленность, вернет крестьянству долг — и тогда-то,
по словам В.И. Ленина, «выйдет у нас коммунистическое производство и распределение».
В ответ один за другим в разных концах страны (в Тамбовской губернии, в Среднем Поволжье, на
Дону, Кубани, в Западной Сибири) вспыхивают антиправительственные восстания крестьян К весне 1921 г.
в рядах их участников насчитывалось уже около 200 тыс. человек. Недовольство перебросилось и в
вооруженные силы. В марте с оружием в руках против коммунистов выступили матросы и красноармейцы
Кронштадта — крупнейшей военно-морской базы Балтийского флота. В городах нарастала волна массовых
забастовок и демонстраций рабочих
По своей сути это были стихийные взрывы народного возмущения политикой Советского
правительства. Но в каждом из них в большей или меньшей степени присутствовал и элемент организации.
Его вносил широкий спектр политических сил: от монархистов до социалистов. Каждая из этих
разнородных сил стремилась овладеть начавшимся народным движением и, опираясь на него, свергнуть
власть большевиков.
В критической ситуации первой послевоенной весны руководство компартии не дрогнуло. Оно
хладнокровно бросило на подавление народных выступлений сотни тысяч штыков и сабель регулярной
Красной Армии. Одновременно В.И. Ленин формулирует два принципиальных «урока Кронштадта».
Первый: «Только соглашение с крестьянством может спасти социалистическую революцию в России, пока
не наступила революция в других странах». Второй «урок» требовал ужесточить «борьбу против
меньшевиков, социалистов-революционеров, анархистов» и прочих оппозиционных сил с целью их полной
и окончательной изоляции от масс.
В результате Советская Россия вступила в полосу мирного строительства, намереваясь проводить
свою внутреннюю политику по двум расходящимся направлениям. С одной стороны, началось
переосмысление экономической политики, сопровождавшееся раскрепощением хозяйственной жизни
страны от тотального государственного регулирования. С другой стороны, в собственно политической
области «гайки» оставались туго закрученными, сохранялась окостенелость советской системы,
придавленной железной пятой большевистской диктатуры, решительно пресекались любые попытки
демократизировать общество, расширить гражданские права населения В этом расхождении заключалось
первое, общее по своему характеру, противоречие нэповского периода.
Реализуя установку вождя на экономическое соглашение с крестьянством, X съезд компартии (март
1921 г.) принимает решение о замене разверстки продналогом, что положило начало новой экономической
политике (нэп). Размер налога был в два раза меньше по сравнению с разверсткой, причем основная его
тяжесть падала на зажиточное крестьянство. Остатки продукции можно было реализовать по свободным
ценам на рынке. В деревне пошло на убыль число Насаждавшихся властями колхозов. Крестьяне-
единоличники давали 98,5% всей продукции сельского хозяйства.
В городе частным лицам разрешалось открывать или брать в аренду мелкие промышленные и
62
торговые предприятия. К середине 20-х годов капиталистический сектор включал примерно 20%
промышленных объектов, где производилось 5% всей продукции.
В розничной торговле частные предприниматели контролировали около 53% товарооборота.
Произошла перестройка управления народным хозяйством, ослаблена его чрезмерная
централизация. Объединения государственных предприятий (тресты) перешли на хозрасчет, что
существенно расширяло их права. Трудовые мобилизации были заменены свободным наймом рабочей силы.
В целом нэповская экономика носила рыночно-административный характер. Не отказываясь от
конечной цели (создания нерыночной социалистической экономики), большевики прибегли к
использованию товарно-денежных отношений при одновременном сохранении в руках государства
«командных высот»: крупной и средней промышленности, транспорта, внешней торговли, банков.
Предполагалось относительно длительное сосуществование социалистического и несоциалистических
(капиталистического, мелкотоварного, патриархального) укладов с постепенным вытеснением последних из
хозяйственной жизни страны. С точки зрения В.И. Ленина, нэп являлся обходным, опосредованным путем к
социализму, единственно возможным после неудачной попытки прямого и быстрого слома всех рыночных
структур. Прямой путь к социализму, впрочем, не отвергался им в принципе: Ленин признавал его вполне
пригодным для развитых капиталистических государств.
В качестве приоритетной цели своей хозяйственной политики большевики неизменно
рассматривали восстановление и интенсивное развитие крупной промышленности. Она оценивалась, во-
первых, как основная экономическая опора власти, своего рода социалистический оазис в бурной и
малоуправляемой стихии мелкотоварного производства, во-вторых — как становой хребет
обороноспособности государства, находившегося в отнюдь не дружественном окружении.
Добиться этой цели в условиях почти сплошной убыточности крупной промышленности, особенно
ее индустриальных отраслей, можно было только за счет материальных средств, извлекаемых из деревни
через налоги и искусственную ценовую политику (существенное завышение цен на промышленную
продукцию и занижение — на сельскохозяйственную).
Четко выраженный приоритет промышленности над сельским хозяйством, неэквивалентный
товарообмен между городом и деревней составили еще одно противоречие нэповского периода, на этот раз
внутри самой экономики. Оно перманентно грозило власти новыми конфликтами с крестьянством.
Осенью 1923 г. разразился так называемый «кризис сбыта». Сельскому населению, едва
оправившемуся от небывалой засухи и голода 1921/22 г., оказалось не по карману покупать остро
необходимые ему промтовары, которые быстро забили все склады и магазины. Деревня забурлила и начала
в ответ задерживать отсыпку в госхранилища зерна по продналогу. В ряде мест вспыхнули массовые
крестьянские восстания (в Амурской области в декабре 1923 г., в центральных и западных районах Грузии в
августе 1924 г. и др).
Усмирив повстанцев с помощью оружия, большевики вновь, как и в 1921 г., оказались перед
необходимостью в чем-то уступить крестьянской стихии, дабы избежать еще больших политических
осложнений. В 1924-1925 гг. была смягчена в пользу сельских производителей ценовая политика,
разрешены аренда земли и использование наемного труда. Завершается финансовая реформа, превратившая
рубль в конвертируемую валюту. Тогда же был осуществлен переход к денежному обложению крестьян, что
давало им большую свободу в развитии хозяйства.
Тем не менее эти меры не устраняли перекоса в классовой ориентации аграрной политики
Советской власти. В стремлении укрепить свою социальную опору в деревне она поддерживала (отменой
или снижением налогов, предоставлением льготных кредитов и т.п.) экономически немощные бедняцко-
середняцкие хозяйства и сдерживала развитие крупных крестьянских предпринимателей — кулаков.
Удельный вес последних не поднимался выше 5% от всего сельского населения.
Негативные экономические последствия «ограничения кулачества как класса» отягощались и
регулярно проводимым Советской властью уравнительным переделом земли. При росте сельского
населения это влекло за собой общее дробление крестьянских дворов. В 20-е годы его темпы превышали
дореволюционные в два раза.
Прямым следствием аграрной политики большевиков стало снижение со второй половины 20-х
годов товарности крестьянских хозяйств (т.е. сокращение доли продукции, выделяемой ими для рынка),
стагнация сельхозпроизводства в целом.
К тому времени нэповская экономика достигла пика в своем развитии. В 1925 г. валовой сбор
зерновых на 20,7% превысил среднегодовой сбор в 1909-1913 гг. Через год на уровень тех лет вышло
животноводство. Медленнее восстанавливалась промышленность. Довоенные показатели по основным
видам продукции здесь были достигнуты в 1926-1927 гг. Улучшились условия жизни городского и
сельского населения: по некоторым оценкам, потребление пищевых продуктов в 1927 г. превзошло уровень
дореволюционной России.
В стране еще не завершилось восстановление народного хозяйства, когда компартия на своем XIV
63
съезде (декабрь 1925 г.) провозглашает курс на индустриализацию.
Индустриализация — процесс создания крупного машинного производства, прежде всего тяжелой
промышленности (энергетики, металлургии, машиностроения и других базовых отраслей). В СССР, строго
говоря, речь шла о возобновлении индустриализации, начатой еще в дореволюционное время и прерванной
событиями 1917 г.
Проведение в жизнь этого курса довольно быстро обострило противоречия, присущие нэповской
России, и предопределило сворачивание нэпа.
Проявляя определенную гибкость в хозяйственной политике, большевики не знали сомнений и
колебаний в реализации второго «урока Кронштадта», т.е. в укреплении контроля правящей партии над
политической и духовной жизнью общества.
Важнейшим инструментом в руках властей были здесь органы ВЧК (с 1922 г. — ГПУ). Этот
аппарат насилия не просто сохранялся в том виде, как он существовал в эпоху гражданской войны, но и
энергично развивался, все плотнее охватывая государственные, партийные, хозяйственные, военные и
общественные структуры. Достаточно сказать, что бюджет ГПУ занимал в 20-е годы третье место среди
непроизводственных ведомств, уступая только бюджету Вооруженных Сил и расходам на народное
образование. При средней месячной зарплате рабочих в 1925 г. до 44 рублей, комсостава Красной Армии
(кроме высшего) от 75 до 140 рублей, средняя ставка по системе ГПУ равнялась 780 рублям.
Основной удар наносился по все еще сохранявшимся структурам оппозиционных политических
сил. В 1922 г. закрываются легально издававшиеся газеты и журналы левых социалистических партий и
течений (левых эсеров, эсеровской группы «Народ», эсеров-максималистов, анархистов). Вскоре и сами эти
небольшие и маловлиятельные политические образования прекращают под прямым воздействием ГПУ свое
существование. В середине 20-х годов ликвидируются также последние подпольные группы правых эсеров
и меньшевиков.
Через разветвленную систему секретных сотрудников ВЧК ГПУ (т.н. сексотов) был налажен
контроль над политическими настроениями государственных служащих, интеллигенции, рабочих и
крестьян. Органы тайного сыска оперативно выявляли и изолировали в тюрьмы или концлагеря всех
активных противников большевистского режима. Особое внимание обращалось на кулаков и городских
частных предпринимателей, которые с развертыванием нэпа, по мере хозяйственного укрепления
стремились обеспечить политические гарантии своих экономических интересов (это, в частности,
выражалось в требованиях разрешить независимые крестьянские союзы, расширить избирательные права,
демократизировать политическую систему).
Большое внимание уделяли власти и массовым общественным организациям, прежде всего
профессиональным союзам. На прошедшей в начале 1921 г. в рядах РКП(б) дискуссии о профсоюзах были
отвергнуты две крайние позиции: троцкистов, выступавших за их огосударствление, и «рабочей
оппозиции», предлагавшей передать им управление народным хозяйством. Восторжествовала точка зрения
В.И. Ленина, который рассматривал профсоюзы как «школу коммунизма», иначе говоря — как
самодеятельные организации, работавшие под руководством компартии. На практике уже к середине 20-х
годов от «самодеятельности» профсоюзов почти ничего не осталось и они превратились в своего рода
правительственный департамент по вопросам рабочих. Быстро продвигались к фактическому
огосударствлению учреждения снабженческой, промысловой и производственной кооперации.
Схожие процессы протекали и в сфере культуры. По мере развертывания там социалистических
преобразований (они получили название «культурной революции») усиливалась идеологизация культуры.
Система образования, общественные науки, литература, искусство, театр превращались в инструменты
«воспитательного» воздействия Советской власти на массы.
В 1921 г. была упразднена автономия высших учебных заведений. В школьных и вузовских
программах все большее место занимало обязательное изучение марксистских обществоведческих
дисциплин. Преподаватели, не разделявшие коммунистических убеждений, увольнялись. В 1922 г. по
инициативе В.И. Ленина из страны было выслано около 200 оппозиционно настроенных видных ученых и
деятелей культуры. В следующем году прошла массовая чистка библиотек от «антисоветских и
антихудожественных книг», в число которых попали многие выдающиеся произведения отечественных и
зарубежных писателей, философов, историков, экономистов. К середине 20-х годов прекращается
деятельность практически всех частных книгоиздательств, возникших при переходе к нэпу, закрываются
независимые научные и литературно-художественные журналы.
В области литературы и искусства поддержкой правящей партии пользовались объединения
коммунистической ориентации (Российская ассоциация пролетарских писателей, Левый фронт искусств,
редколлегия и авторский актив журнала «На посту» и т.п.). Они рьяно пытались внести «классовую борьбу»
в художественное творчество, травили в печати беспартийных писателей и других деятелей культуры как
«внутренних эмигрантов».
В то же время «культурная революция» имела и вторую, позитивную сторону, обращенную на
решение давно назревших задач в области духовного развития общества.
64
После Октября 1917 г. были устранены сословно-классовые ограничения, мешавшие трудящимся
пользоваться благами культуры и просвещения. Образование становится бесплатным, рабочие и крестьяне
получают значительные преимущества при поступлении в вузы.
В 1919 г. был принят декрет о ликвидации неграмотности, а в 1923 г. учреждается добровольное
общество «Долой неграмотность» во главе с председателем ВЦИК М.И. Калининым. Его активисты
открыли тысячи пунктов, кружков, изб-читален, где обучались взрослые и дети. К концу 20-х годов около
40% населения умели читать и писать (против 27% в 1913 г.), а десятилетие спустя этот показатель поднялся
до 80%.
В стране открываются новые университеты и научные институты, создаются условия для работы
оставшихся на Родине видных ученых — преимущественно тех, кто напрямую был связан с укреплением
экономического и оборонного потенциала государства. В их числе были основоположник современного
самолетостроении Н.Е. Жуковский, создатель геохимии и биохимии В.И. Вернадский, химики Н.Л.
Зелинский и Н.С. Курнаков, биохимик А. 11. Бах и др.
В 20-е годы важные изменения происходят и в самой правящей партии.
Численность Российской компартии (в декабре 1925 г. она была переименована во Всесоюзную
коммунистическую партию (большевиков) — ВКП(б)) быстро возрастала: с 732 тыс. человек в 1921 г. до 1,3
млн в 1927 г. Однако основные рычаги управления ею (а следовательно, и государством, с которым партия
все больше сливалась, утрачивая черты собственно политической организации) по-прежнему оставались в
руках так называемой «старой большевистской гвардии», т.е. примерно 10 тыс. партийцев с
дореволюционным стажем.
Большевистская гвардия включала в себя немало профессиональных революционеров. Они
обладали богатым опытом политической борьбы, способностью анализировать события. На крутых
поворотах революции в этой среде часто формулировались несовпадающие предложения по разрешению
встававших проблем, возникали фракционные группы. При слабости демократического механизма принятия
решений и учета прав меньшинства, присущей авторитарному по своему духу большевизму, только наличие
на вершине партийно-государственной пирамиды общепризнанного лидера смягчало внутрипартийные
противоречия, столкновение личных амбиций. Это позволяло старой гвардии сохранять единство
собственных рядов и проводить последовательный политический курс.
После смерти В.И. Ленина (январь 1924 г.) положение кардинально изменилось. Раскололся
интегрирующий разные точки зрения партийный центр — Политбюро. Так началась борьба за лидерство, в
ходе которой стал постепенно брать верх генеральный секретарь ЦК И.В. Сталин.
Широко используя свои возможности в подборе и расстановке кадров, умело интерпретируя
взгляды оппонентов на теорию и практику социалистического строительства как антиленинские, он
последовательно устраняет с политической арены главных соперников (Л.Л. Троцкого, Г.Е. Зиновьева, Л.Б.
Каменева) и их сторонников. К концу 20-х годов все они были исключены из ВКП(б). Заметно ослабли и
позиции старых большевиков в целом: они в массовом порядке замещались на руководящих партийных и
государственных постах выдвиженцами генсека.
Тем самым был сделан первый шаг на пути к установлению в СССР режима личной власти И.В.
Сталина.
Огромное значение в стране, где 57% населения составляли — по официальной терминологии
царского правительства — «инородцы», имела национальная политика Советской власти.
На своем II съезде (1903 г.) большевики взяли на вооружение марксистский тезис о праве наций на
самоопределение, усилив его взрывной, по отношению к устоям имперской власти, характер еще одним
правом — на отделение и образование самостоятельных государств.
Первоначально будущее послереволюционной России виделось ими в унитарном государстве с
отдельными автономными включениями. Незадолго до октября 1917 г., в условиях стремительного подъема
национального самосознания населявших страну народов, В.И. Ленин формулирует иной, намного более
популярный в массах принцип национально-государственного строительства -федерации свободных
республик. Этот принцип, как и право народов самостоятельно решать вопрос о вхождении в советскую
федерацию, законодательно закрепляется в «Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа»
(январь 1918 г.), а затем в Конституции РСФСР.
31 декабря 1917 г. Советское правительство признало государственную независимость Финляндии.
В августе 1918 г. В.И. Ленин подписал декрет об отказе от договоров о разделе Польши, заключенных
царизмом. Твердая воля финского и польского народов к восстановлению своей государственности
выявилась давно, и большевики не могли с ней не считаться.
Что касается остальных наций и народностей России, то в трактовке их «права на самоопределение
вплоть до отделения» в послеоктябрьский период возобладал принцип политической целесообразности,
который властно требовал сохранить бывшую Российскую империю максимально сильной и единой.
Большевики последовательно продвигались к поставленной цели, опираясь при этом, во-первых, на
65
партийно-коммунистические, а затем и военные структуры, существовавшие на всех политически
обособлявшихся территориях бывшей империи; во-вторых — на исторически сложившуюся хозяйственную
взаимозависимость и связь этих территорий.
С самого начала в процессе воссоздания единого государства обозначились два дополняющих друг
друга направления.
В 1918-1922 гг. народы, преимущественно малые и компактно проживающие в окружении
великорусских земель, получили в составе РСФСР автономию двух уровней: республиканскую (Башкирская
АССР, Татарская АССР, Дагестанская АССР и др.) и областную (Бурят-Монгольская АО, Вотская АО,
Калмыцкая АО, Марийская АО, Чувашская АО и др.). Исключением здесь стали Киргизская (Казахская) и
Туркестанская автономные республики.
На экономически и культурно развитых окраинах распавшейся империи местными коммунистами
под руководством НК РКП(б) и при участии Красной Армии были образованы формально суверенные
советские республики: Украинская ССР (декабрь 1917 г.), Белорусская ССР (январь 1919 г.),
Азербайджанская ССР (апрель 1920 г.), Армянская ССР (ноябрь 1920 г.), Грузинская ССР (февраль 1921 г.).
Три последние в марте 1922 г. вошли в Закавказскую Федерацию. В годы гражданской войны сложился
военно-политический союз этих советских республик, а в связи с подготовкой Генуэзской конференции
(начало 1922 г.) — их дипломатический союз. Летом 1922 г. процесс объединения республик вступил в
завершающую фазу.
Комиссия Политбюро ЦК РКП(б) под руководством И.В. Сталина подготовила так называемый
«план автономизации» — вхождения советских республик в состав РСФСР на правах автономии. В.И.
Ленин подверг этот план критике, считая, что «автономизация» неизбежно обострила бы отношения
Москвы с населением окраинных республик. Поэтому лидер партии предложил иную юридическую форму
для образования единого государства — добровольный союз равноправных республик. ЦК высказался за это
предложение.
30 декабря 1922 г. I съезд Советов СССР принял Декларацию и Договор об образовании Союза
Советских Социалистических Республик, избрал Центральный Исполнительный Комитет (ЦИК).
Первоначально в СССР входили: РСФСР, Украинская ССР, Белорусская ССР, Закавказская
Федерация. В дальнейшем были образованы новые союзные республики: Узбекская ССР и Туркменская
ССР — в 1925 г.; Таджикская ССР — в 1929 г.; Казахская ССР и Киргизская ССР — в 1936 г. В том же году
упраздняется Закавказская Федерация, и Армения, Азербайджан, Грузия непосредственно входят в Союз
ССР.
В январе 1924 г. II Всесоюзный съезд Советов одобрил Конституцию СССР. Высшим органом
власти она объявила Всесоюзный съезд Советов, а между съездами — ЦИК, состоявший из двух палат:
Союзного Совета и Совета Национальностей. Высшим исполнительным органом являлся Совет Народных
Комиссаров.
По конституции Союз ССР представлял собой федерацию равноправных суверенных республик,
обладавших правом свободного выхода из Союза. Однако в ситуации, когда ключевая статья Конституции о
полновластии Советов была фикцией и на деле государственная власть концентрировалась в структурах
компартии, жестко управляемой из единого центра (Москвы), Союз сразу же приобрел характер унитарного
государства. На политической карте мира возникла огромная коммунистическая империя, ядром которой
была Российская Советская Республика.
Глава 26. Рывок к социализму: индустриализация, коллективизация. Экономика,
социальная структура и политическая система СССР в середине 30-х годов
Когда в декабре 1925 г. коммунистическая партия взяла курс на форсированную индустриализацию,
то почти сразу же начались трудности с хлебозаготовками. Крестьяне быстро утрачивали всякий интерес к
поставкам зерна на рынок, к продаже его хлебозаготовителям, ибо на вырученные деньги не могли купить
необходимые потребительские товары, выпуск которых был крайне ограничен. Ведь все материальные
средства и ресурсы ускоренным порядком перекачивались на строительство индустриальных гигантов. В
итоге на рубеже 1927—1928 гг. государственные закрома после закупок крестьянской продукции остались
полупустыми. Под угрозой голода оказались города и армия.
Власть по примеру эпохи «военного коммунизма» вновь прибегла к насильственным методам
изъятия зерна. На сельских дорогах появились отряды «хлебозаготовителей», в руках которых были не
сумки с деньгами, а винтовки. И вновь деревня забурлила. Начались убийства партийно-советских
активистов, в ряде мест вспыхнули крестьянские бунты и восстания В 1929 г. кризисная ситуация
повторилась. Все более зримые черты обретал грозный призрак крестьянской Вандеи, едва не сокрушившей
большевиков в 1921 г.
По вопросу, что делать дальше, руководство партии раскололось.
Группа членов Политбюро (Н.И. Бухарин, А.И. Рыков и М.П. Томский) считали необходимым
66
отладить механизм рыночной смычки между городом и деревней и в дальнейшем действовать строго на его
основе. Конкретно они предлагали поддержать индивидуальное крестьянское хозяйство, изыскивая для
этого дополнительные средства, в том числе за счет повышения налогов на деревенские «верхи»;
нормализовать, а затем регулировать рынок посредством гибких, отвечавших хозяйственной конъюнктуре
закупочных цен и маневрирования госрезервами; для создания резервов использовать закупки зерна за
рубежом; активно развивать легкую промышленность. И лишь тогда, когда произойдет общее оздоровление
экономики и, главное, будет обеспечен подъем сельского хозяйства, ставить вопрос о быстрых темпах
индустриализации.
Позиция И.В. Сталина была принципиально другой. Кризисную ситуацию в экономике он
рассматривал через призму сохранения важнейшего приоритета в хозяйственной политике — ускоренной
индустриализации, открывавшей путь к развертыванию современного военно-промышленного комплекса и
техническому перевооружению всего народного хозяйства. Если, считал генсек, этой стратегической цели
невозможно добиться на основе нэпа, то тем хуже для него. Надо без колебаний демонтировать
расшатанный механизм рыночной экономики и заменить его механизмом с иным, административно-
распорядительным типом хозяйственных связей, отвечавшим социалистическому идеалу. И начинать этот
демонтаж надо с деревни.
Опираясь на силу государства, генсек стремился решить две взаимосвязанные задачи:
политическую и социально-экономическую. Во-первых, раз и навсегда снять с повестки дня постоянно
беспокоивший власти крестьянский вопрос, для чего провести «ликвидацию кулачества как класса» и в ходе
ее изъять из деревни все способные к сопротивлению слои населения. Во-вторых, образовать на базе
низкотоварных крестьянских дворов крупные социалистические коллективные хозяйства (колхозы).
Имеющийся опыт их работы (в 1928 г. колхозы объединяли около 1% крестьян, преимущественно бедноту)
показал, что по товарности они в 2-3 раза превышали индивидуалов, да и под прямой административный
контроль поставить их много проще, чем 25 млн единоличных хозяйств. Колхозы должны были стать
надежным, не подверженным рыночной конъюнктуре каналом перекачки ресурсов (в том числе рабочей
силы, высвобождавшейся в результате укрупнения производства и повышения его товарности) в
промышленность.
В столкновении двух альтернатив выхода из кризиса, бухаринской и сталинской, победила
последняя. Позиция Н.И. Бухарина и его единомышленников была осуждена как «правый уклон». Это
произошло не только потому, что генсек уже достаточно надежно контролировал партаппарат, включая его
верхние эшелоны — Политбюро и ЦK. Его намерение не распутывать, а одним ударом разрубить тугой
политико-экономический узел в значительно большей степени соответствовало настроениям,
господствовавшим в партии в целом.
Многие коммунисты, как и И.В. Сталин, выступали за ускоренную индустриализацию и глубоко
сомневались в возможности ее проведения без коренной «реконструкции» народного хозяйства, которая
позволила бы сконцентрировать ресурсы страны (в том числе оперативно поставляемые аграрным сектором)
на главном направлении — строительстве объектов тяжелой промышленности. Они исходили из того, что у
Советской России нет тех десятилетий, которые потребовались развитым капиталистическим странам для
создания собственной индустриальной базы. К тому же она должна была обходиться без таких
традиционных источников накопления, как иностранные кредиты, крупные инвестиции отечественного
частного капитала, наконец, эксплуатация колоний.
Ученым еще предстоит вынести свой окончательный вердикт относительно исторической
оправданности каждой из двух предложенных моделей индустриализации. Но бесспорно одно: проведение в
жизнь «бухаринской альтернативы», означавшей отказ от форсированного развертывания тяжелой
промышленности, отодвигало переход СССР в разряд мощных индустриальных держав на неопределенный
срок.
В апреле 1929 г. состоялась XVI партконференция. Из двух разработанных Госпланом СССР
вариантов пятилетнего плана (на 1928/29 — 1932/33 гг.), оптимального и отправного, она одобрила первый,
задания по которому в промышленности были на 20% выше. Кроме того, с ноября 1929 г. и вплоть до
середины 1932 г. они неоднократно повышались.
Источники средств для строительства предприятий тяжелой промышленности изыскивались
исключительно внутри страны Они в основном складывались:
— из доходов легкой промышленности и, главным образом, сельского хозяйства,
перераспределяемых в пользу индустриальных отраслей;
— из доходов от монополии внешней торговли колхозным и совхозным зерном, золотом, лесом,
пушниной, частично другими товарами; на вырученную валюту в страну вводилось новейшее
технологическое оборудование для строящихся заводов;
— из значительно выросших налогов на нэпманов; прямым следствием этого, по сути,
конфискационного налогообложении, дополненного прямым административным нажимом, стало полное
свертывание к 1933 г частного сектора и промышленности и торговле;
67
— из средств, полученных за счет ограничения потребления городского и сельского населения
(через увеличение розничных цен на товары, через существовавшую с 1920 по 1934 г. карточную систему их
распределения, обязательные подписки на «займы индустриализации» и т.п.); в итоге жизненный уровень
рабочих и служащих упал в 2-3 раза.
На этом фоне удивительным и непостижимым для нас представляется еще один источник ресурсов
для проведения индустриализации — духовная энергия трудящихся. Остается фактом: большевики сумели
вызвать и в течение многих лет поддерживать волну трудового энтузиазма. Это нашло яркое выражение в
массовом «социалистическом соревновании»: в ударничестве (с 1929 г.) и стахановском движении (с 1935
г.). Как видно из воспоминаний о тех годах, мощным стимулом для множества людей служила мысль о том,
что за короткий срок ценой изнурительно тяжелых усилий можно создать лучшее, т.е. социалистическое,
общество.
А для тех, кто никак не хотел разделять энтузиазм первостроителей нового мира (к их числу
относилась и старая техническая интеллигенция), в арсенале партии был еще один испытанный рычаг
воздействия — репрессии. С конца20-х годов была развернута кампания по «искоренению вредительства» в
промышленности, жертвами которой стали десятки тысяч «буржуазных спецов».
Плановые задания на первую пятилетку предполагали увеличение промышленного производства по
сравнению с 1928 г. почти в 3 раза, на вторую пятилетку (1933-1937 гг.) — в 2 раза от достигнутого в 1932 г.
Официальная пропаганда объявила о досрочном выполнении заданий обеих пятилеток (каждую — за 4 года
и 3 месяца).
Ныне установлено, что по большинству важнейших показателей первые пятилетние планы не были
выполнены. Более того, некоторые историки ставят под сомнение самый главный сталинский вывод — о
превращении СССР из аграрной в индустриальную страну. По их расчетам, в конце 30-х годов сельское
хозяйство вносило в национальный доход больше, чем промышленность (по официальной же статистике,
доля аграрного и промышленного секторов экономики в национальном валовом продукте равнялась
соответственно 30 и 70% в 1932 г., 23 и 77% в 1937 г.; примерно в таких же пропорциях распределялась их
доля в национальном доходе).
Конечно, вопрос этот нуждается в серьезном дополнительном изучении, но представляется
очевидным, что за 1929-1937 гг. страна совершила беспрецедентный рывок в росте промышленной
продукции.
В строй вступило тогда около 6 тыс. крупных предприятий (600-700 ежегодно). Темпы роста
тяжелой промышленности были в 2-3 раза выше, чем за 13 лет развития России перед первой мировой
войной. B результате страна обрела потенциал, который по отраслевой структуре и техническому
оснащению находился в основном на уровне передовых капиталистических государств. По абсолютным
объемам промышленного производства СССР в 1937 г. вышел на второе место в мире после США (в 1913 г.
— пятое место).
В деревне тем временем неуклонно проводилась политика насильственной коллективизации. Она
пришла на смену чрезвычайным мерам по хлебозаготовкам уже с осени 1929 г.
Власти с помощью войск ОГПУ в течение короткого времени (за 1,5-2 года) изъяли из деревни
реально и потенциально опасные для себя слои населения. В их число попали кулаки и зажиточные
середняки, т.е. крестьяне, которым было что терять от «социалистического преобразования» сельского
хозяйства и которые поэтому противодействовали (в различной форме, вплоть до борьбы с обрезами в
руках, но всегда стихийно и разрозненно) большевистскому наступлению.
Историки называют разные цифры «раскулаченных»: от 3,5 до 15 млн человек. Часть из них была
брошена в тюрьмы, а основную массу, включая женщин, стариков и детей, отправили под конвоем в
трудовые лагеря, устроенные в глухих районах Севера и Сибири.
Оставшиеся в родных местах крестьяне под давлением властей записались в колхозы, где должны
были работать за очень низкую плату. В целом трагическая эпопея коллективизации закончилась к середине
30-х годов.
Последствия разгрома старого хозяйственного уклада в деревне были крайне тяжелыми.
Производительные силы сельского хозяйства оказались подорванными на годы вперед: за 1929-1932 гг. |
поголовье крупного рогатого скота и лошадей сократилось на 1/3, свиней и овец — более чем в 2 раза.
Голод, обрушившийся I на ослабленную деревню в 1933 г., унес жизни свыше 5 млн человек. От холода,
нехватки продовольствия и непосильного труда | погибли и миллионы «раскулаченных».
И все же большевистские руководители, исповедовавшие стародавний принцип «цель оправдывает
средства», праздновали еще одну победу. При том, что численность крестьян сократилась на треть, а
валовое производство зерна на 10%, его государственные заготовки в 1934 г. по сравнению с 1928 г.
выросли в 2 раза. Была обретена независимость от импорта хлопка и ряда других важных сырьевых культур.
,В короткий срок аграрный сектор, где господствовала мелкотоварная, слабоуправляемая стихия, оказался
во власти жесткой централизации, администрирования, приказа, превратился в органическую составную
68
часть директивной экономики.*
В декабре 1936 г. была принята новая Конституция СССР, которую официальная пропаганда тут же
объявила «Конституцией победившего социализма».
Политической основой СССР провозглашались Советы депутатов трудящихся, экономической —
социалистическая собственность на средства производства. Некоторые изменения были внесены в систему
государственной власти. Ее высшим органом вместо съезда объявлялся Верховный Совет, состоявший из
двух палат: Совета Союза и Совета Национальностей, а в период между его сессиями — Президиум
Верховного Совета. Изменилось также избирательное право: выборы стали всеобщими, равными и прямыми
при тайном голосовании.
Что же на деле представляла собой страна «победившего социализма»?
Сложившаяся к тому времени экономика определяется ныне как директивная. Она
характеризовалась: фактически полным огосударствлением средств производства, хотя формально-
юридически устанавливалось наличие двух форм социалистической собственности — государственной и
групповой (кооперативно-колхозной); свернутостью товарно-денежных отношений (но не полным их
отсутствием в соответствии с социалистическим идеалом); деформированностью объективного закона
стоимости (цены определялись в кабинетах чиновником, а не на основе рыночного спроса и предложения);
предельно жесткой централизацией в управлении с минимальной хозяйственной самостоятельностью на
местах (в республиках и областях); административно-командным фондовым распределением ресурсов и
готовой продукции.
Для советской модели директивной экономики было характерно существование мощных рычагов
внеэкономического принуждения. В 1932-1933 гг. вводится паспортный режим, отделявший
административной стеной деревню от города, ибо паспорта выдавались лишь горожанам. Крестьяне, таким
образом, были лишены права свободного перемещения по стране и фактически прикреплялись к земле, — к
своим колхозам. Аналогичные меры в отношении рабочих и служащих власти принимают в 1940 г., когда
серией указов была установлена судебная ответственность за самовольное увольнение с предприятий и из
учреждений, за прогулы и опоздания на работу.
К концу 30-х годов директивная экономика все отчетливее приобретает «лагерный» облик. В
результате начавшихся на рубеже 20-30-х годов массовых репрессий, достигших своего апогея в середине
десятилетия, значительная часть населения страны переместилась за колючую проволоку. По
существующим неофициальным оценкам, в местах лишения свободы находилось от 10 до 15 млн человек,
т.е. примерно 20% всех занятых в отраслях материального производства. Официальные источники называют
цифру явно заниженную и только по одной категории (осужденные в 1930-1953 гг. за
«контрреволюционные преступления») -3,8 млн человек.
Лагеря и колонии давали около половины добываемого в СССР золота и хромо-никелевой руды, не
менее трети платины и древесины, заключенные производили примерно пятую часть общего объема
капитальных работ. Их усилиями строились целые города (Магадан, Ангарск, Норильск, Тайшет), каналы
(Беломорско-Балтийский, Москва-Волга), железные дороги (Тайшет-Лена, БАМ-Тында, Комсомольск-на-
Амуре, Советская Гавань, Известковая-Ургал).
Социально-классовую структуру советского общества, насчитывавшего к 1940 г. около 190 млн
человек, составляли три основных элемента: рабочий класс (его численность увеличилась за 1929-1937 гг. с
9 до 24 млн человек, главным образом за счет выходцев из деревни, и равнялась 33,7% всего населения);
класс колхозного крестьянства и кооперированных кустарей (47,2%); социальная группа служащих и
интеллигенции (16,5%). Сохранялся также и небольшой слой крестьян-единоличников и
некооперированных кустарей (2,6%).
Современные обществоведы в группе служащих и интеллигенции выделяют еще один социальный
слой (некоторые даже определяют его как класс) — номенклатуру*.
___________________________
* Номенклатура — это перечень наиболее важных должностей, кандидатуры на которые рекомендовались и
утверждались соответствующими комитетами компартии (от райкома до Политбюро ЦК РКП(б)—ВКП(б)-КПСС), а
также — лица, занимавшие эти должности.
В нее входили ответственные работники партийно-государственного аппарата разного уровня и
массовых общественных организаций, вершившие от имени народа, отчужденного от власти и
собственности, все дела в стране.
Если в первое десятилетие Советской власти ядро управленцев составляла старая большевистская
гвардия, то после «большого террора» 1936-1938 гг. номенклатуру заполняют молодые сталинские
выдвиженцы.
Массовые репрессии тех лет имели своей целью не только нанести удар по противникам сталинских
методов строительства социализма (а такие были, особенно в среде старых большевиков). В первую очередь
они были призваны устранить из общественно-политической и культурной жизни общества лучшую,
69
свободомыслящую часть нации, способную критически оценивать действительность, происходящие в
стране процессы, и потому уже одним фактом своего существования представлявшую главное препятствие
на пути окончательного утверждения режима личной власти И.В. Сталина.
Именно этот режим, заменивший коллективную диктатуру старой большевистской гвардии
ленинского периода, определял собой сущность политической системы СССР.
За фасадом чисто декоративной официальной власти (Советов всех уровней — от Верховного
Совета до районного и сельского) скрывалась истинная несущая конструкция режима личной диктатуры. Ее
образовывали две пронизывающие страну системы: партийных органов и органов госбезопасности. Первые
подбирали кадры для различных управленческих структур государства и контролировали их работу. Еще
более широкие контрольные функции, включавшие надзор за самой партией, осуществляли органы
госбезопасности, которые действовали под прямым руководством И.В. Сталина.
Вся номенклатура, в том числе ее ядро — партократия, жила под перманентным страхом репрессий;
ее ряды периодически «перетряхивались», что исключало саму возможность консолидации нового
привилегированного слоя управленцев на антисталинской основе и превращало их в простых проводников
воли партийно-государственной верхушки во главе с И.В. Сталиным.
Каждый член советского общества был вовлечен в общегосударственную иерархическую систему
идеологизированных организаций: избранные, самые надежные с точки зрения властей — в партию (около 2
млн человек) и Советы (3,6 млн депутатов и активистов); «сознательная» молодежь — в комсомол (9 млн
человек), дети — в пионерские дружины; рабочие и служащие — в профсоюзы (22,5 млн человек),
творческая интеллигенция — в Союзы композиторов и архитекторов (1932 г.), Союз писателей (1934 г.),
Союз художников (на республиканском уровне; во всесоюзном масштабе оформлен в 1957 г.). Все они
служили как бы «приводными ремнями» от партийно-государственного руководства к массам,
конденсировали социально-политическую энергию народа, не находившую при отсутствии гражданских
свобод какого-либо иного легального выхода, и направляли ее на решение «очередных задач Советской
власти»
Сейчас многие задаются вопросом: какая социальная система в конечном счете образовалась в
СССР к исходу 30-х годов? Думается, правы те историки и социологи, которые определяют ее как
«государственный социализм». Социализм — так как произошли обобществление производства, ликвидация
частной собственности и базировавшихся на ней общественных классов. Государственный — так как
реального обобществления не было: функции по распоряжению собственностью и политическая власть
осуществлялись партийно-государственным аппаратом, номенклатурой, и в определяющей степени ее
вождем.
Нельзя также не видеть, что сложившаяся в СССР социальная система приобрела отчетливо
выраженный тоталитарный характер. Помимо отмеченного выше полного (т.е. тотального) контроля
государства над экономикой, присутствовали и другие «родовые» признаки тоталитаризма:
огосударствление политической системы, включая общественные организации, всепроникающий
идеологический контроль в условиях монополии властей на средства массовой информации, фактическая
ликвидация конституционных прав и свобод, репрессии в отношении оппозиции и инакомыслящих вообще.
Правы и те, кто рассматривает советскую модель «реального социализма» не как результат
сталинской деформации и отхода с пути, предначертанного основоположниками марксизма, а как следствие
последовательной реализации их идей о краеугольных камнях нового общественного устройства:
бестоварной экономике, политической диктатуре одного класса, господстве одной, коммунистической
идеологии. Исторический опыт убедительно доказал, что практическое осуществление этих идей и в других
странах, а не только в России с ее резкими контрастами в экономике и культурной отсталостью, приводило в
итоге к большему или меньшему отчуждению народа от власти и собственности, к созданию государства
тоталитарного типа.
Глава 27. Международное положение СССР в 20 — 30-е годы. Советская дипломатия
накануне войны
Внешняя политика Советского государства после окончания периода гражданской войны и
интервенции складывалась под воздействием двух противоположных, взаимоисключающих по сути целей,
преследуемых большевистским руководством на международной арене. С одной стороны, Москва была
заинтересована в налаживании с капиталистическими странами взаимовыгодного политического и делового
сотрудничества. С другой — открыто провозглашала свою приверженность принципу «пролетарского
интернационализма», оказывала через структуры Коминтерна большую материальную помощь (золотом,
валютой, оружием) коммунистическим партиям, стремившимся к дестабилизации политической ситуации в
своих странах и захвату власти.
В подобных условиях отношения СССР с зарубежными государствами развивались неровно. И все
же главным вектором этого развития было постепенное укрепление позиций Советского Союза на мировой
арене, рост его влияния как великой державы. Основных причин тому было две. Во-первых, объективные
70