Боннар Андре. Греческая цивилизация. Том 2-й. От Антигоны до Сократа

Подождите немного. Документ загружается.

ANDRE BONNARD

CIVILISATION GRECQUE

D'Antigone a Socrate

EDITIONS DE CLAIREFONTAINE

LAUSANNE

АНДРЕ БОННАР

ГРЕЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ

От Антигоны до Сократа

Перевод с французского О.В.Волкова

Редакция и предисловие Ф.А.Петровского

МОСКВА <ИСКУССТВО>

1992

OCR и вычитка – Александр Продан, Кишинев

22.08.05

alexpro @ enteh . com

Боннар Андре

Греческая цивилизация. Т. 2. От Антигоны до Сократа / Пер. с фр. О.

В. Волкова; предисл. Ф. А. Петровского. — М.: Искусство, 1991. — 334 с.,

ил.

Вторая из трех книг известного швейцарского ученого А. Боннара,

посвященных великому культурному достоянию человечества — греческой

цивилизации. Читатель познакомится с трагедиями Софокла, греческим

географом и историком Геродотом, замечательным врачом древности

Гиппократом, греческой пластикой. Яркие литературные портреты содержат

главы о комедиях Аристофана, «владыке поэтов» Пиндаре, знаменитом

философе Сократе.

Издание иллюстрировано, рассчитано на широкие круги читателей,

интересующихся общими вопросами культуры.

ОГЛАВЛЕНИЕ

ПРЕДИСЛОВИЕ

ГЛАВА I

ОБЕЩАНИЕ АНТИГОНЫ

ГЛАВА II

ВАЯТЬ В КАМНЕ — ОТЛИВАТЬ В БРОНЗЕ

ГЛАВА III

РОДИЛАСЬ НАУКА. МИР НАЧИНАЮТ ОБЪЯСНЯТЬ.

ФАЛЕС. ДЕМОКРИТ

ГЛАВА IV

СОФОКЛ И ЭДИП — ОТВЕТ РОКУ

ГЛАВА V

ПИНДАР, ВЛАДЫКА ПОЭТОВ И ПОЭТ ВЛАДЫК

ГЛАВА VI

ГЕРОДОТ ИССЛЕДУЕТ СТАРЫЙ СВЕТ

ГЛАВА VII

ПОЛОЖЕНИЕ МЕДИЦИНЫ В V ВЕКЕ ДО Н. Э.

ГИППОКРАТ

ГЛАВА VIII

СМЕХ АРИСТОФАНА

ГЛАВА IX

ДЕНЬ УГАСАЕТ

ГЛАВА X

ЗАГАДКА СОКРАТА

БИБЛИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА

ПРЕДИСЛОВИЕ

Предлагаемый вниманию советского читателя труд Андре Боннара

"Греческая цивилизация" является продолжением первого его тома, который

вышел в русском переводе в 1958 году. Первый том указанного труда был

посвящен истокам, становлению и подъему эллинской культуры, ее

величайшим достижениям, выяснению корней этой культуры, заложенных в

материальных условиях жизни маленького, но талантливого греческого

народа. «Отправной точкой и объектом всей греческой цивилизации является

человек. Она исходит из его потребностей, она имеет в виду его пользу и его

прогресс», — говорит Боннар в главе I первого тома (с. 42). Этим

положением автора и определяется подбор материала для обоих томов его

труда. Начав в первом томе с общей характеристики греческого народа и

перейдя затем к гомеровским поэмам, разбирая которые Боннар дает яркие и

живые характеристики отдельных героев «Илиады» и «Одиссеи», он

переходит к таким крупным фигурам, каковы поэт и гражданин Архилох,

Сафо, названная им «десятой музой», родоначальник афинской демократии

Солон, создатель трагедии Эсхил, и заканчивает свой первый том Периклом,

то есть тем государственным деятелем, именем которого названа эпоха

высшего расцвета Афин.

Таким образом, в томе первом дается обзор греческой цивилизации от

ее возникновения до эпохи ее высшего расцвета, воплощенного в

величайшем творении архитектуры — Парфеноне.

Но многие и очень существенные стороны греческой цивилизации в

первом томе или вовсе не рассмотрены, или затронуты лишь вскользь. На них

Боннар сосредоточивает внимание читателя во втором томе своей работы, в

котором он продолжает свой перспективный обзор греческой цивилизации,

иллюстрируя ее развитие рядом ярких примеров и показывая расцвет этой

цивилизации в классическую эпоху, а затем дает объяснение причин ее

быстрого упадка.

Борьба за власть человека над природой в VI—IV веках до н. э.

знаменовалась все большими и большими успехами. Мироздание перестает

быть для греческих мыслителей чем-то неведомым и таинственным,

подчиненным неким ужасным и неодолимым силам. Страх перед этими

силами сменяется стремлением постичь их и если не преодолеть, то

постараться использовать их на благо человечества.

Борьба эта идет различными путями, которые в конце концов

сливаются в один — в путь научно-философского познания мира, в котором

люди живут и действуют.

Чтобы наиболее ярко показать развитие греческой цивилизации,

Боннар привлекает и произведения художественной литературы — трагедии

Софокла, оды Пиндара, комедии Аристофана; и греческую скульптуру; и

произведения философов; и труд историка и географа Геродота; и успехи

медицинской науки, достигшей в V веке до н. э. высшего совершенства в

лице Гиппократа. Такой подбор материала далеко не случаен и дает

возможность каждому интересующемуся античной культурой

воспользоваться им как основными вехами на пути ее тщательного,

углубленного изучения. Греческая трагедия, представленная Софоклом и его

драмами, посвященными Эдипу и Антигоне, умела не только ставить, но и

разрешать сложнейшие проблемы личности в окружающем и определяющем

ее обществе. Человек того времени преодолевал ужас перед грозным

божеством. Даже признавая неизбежность роковой необходимости и

преклоняясь перед силами, управляющими миром, согласно искони

внушенным верованиям и представлениям, люди уже сознавали собственную

мощь, и это видно хотя бы по тому, что они сознательно относились к

законам мироздания, а не приходили от них лишь в бессмысленный

религиозный трепет. Для греческих поэтов, как и для философов,

становилось очевидным, что эти законы вовсе не зависели от произвола богов

и что последние даже для греков гомеровских времен тоже были подчинены

этим законам, законам мировой необходимости, которой они не в силах были

избежать, как и люди. Греческим мыслителям эпохи расцвета становится уже

ясным и очевидным, что эти законы постижимы лишь путем познания

отнюдь не божества (в примитивном понимании), а человека, который и

признается ими как «мера всех вещей».

К такому сознанию приходят и греческие ваятели. Чтобы постичь

законы мироздания, надо понять не только внутреннюю сущность тех сил,

какие по древним верованиям должны их блюсти, но и внешний их облик. И

тут греческие ваятели идут тем же путем, что и поэты: они познают образы

этих сил через образ человека. Придать этим грозным силам «человеческий

облик — значит заклинать их, приводить неизвестное к известному, то есть

лишать их зловредной силы» (с. 45). И вот, говорит Боннар, «греческие

ваятели продвигались в том же направлении, что и поэты, опередившие их, и

ученые, отстающие от них, пытающиеся сформулировать некоторые законы

природы. Но и ваятели, создавая резцом богов, объясняли мир» (с. 55). Таким

образом, греки в противоположность библейскому богу, сказавшему:

«Сотворим человека по образу нашему и по подобию нашему», — создают

богов по подобию человека. Высшего совершенства в этом антропоморфизме

достигает Фидий, который «исходил из человеческой формы для того, чтобы

дать нам героические образы, достойные Олимпа» (с. 65). Но, создавая своих

богов в образе прекрасных людей, Фидий тем самым требует от людей,

чтобы они были достойны такого изображения: «Художнику представляется,

что первой мутацией, единственным путем прогресса является преодоление

собственных страстей, подавление своих диких инстинктов; люди должны

сделать так, чтобы боги присутствовали на земле, в нас самих» (с. 66).

Такого же самосовершенствования требуют от человека и оба первых

великих трагических поэта — Эсхил и Софокл. Но это требование отнюдь не

отвлеченное требование личного совершенствования: оно определяется тем,

что каждый человек должен совершенствоваться, чтобы служить своей

общине, своему полису. Это служение обществу, в котором живет человек, а

совсем не служение богам и составляет основу миросозерцания передовых

греческих мыслителей. Гражданская община — вот истинное божество и для

Софокла и для Фидия; оба этих великих художника — граждане на службе у

полиса. Идеал, к которому должен стремиться человек, — расцвет личности в

лоне справедливой и разумно устроенной общины.

Но призыв к самосовершенствованию для служения своему народу не

есть отличительная черта только лучших представителей демократических

Афин. К такому же самосовершенствованию призывает и старший

современник Фидия, Пиндар, которого Боннар называет «владыкой поэтов и

поэтом владык». Будучи по своему происхождению аристократом и живя при

дворах единоличных властителей, он в своих одах также стремится развить у

этих владык чувство собственной ответственности, требует от них служения

тому народу, которым они управляют; обращаясь к этим властителям, он

ставит своей целью сделать из них «истинно благородных людей»,

«побуждая их стать на путь героической жизни» (с. 156).

Но далеко не в одном совершенствовании человеческой личности, не в

одном «познании самого себя» в рамках своей общины — заслуга греческих

мыслителей. Она заключается и в познании всех законов мироздания, в

стремлении заставить природу служить человеку, сделать человека истинным

хозяином мира. Это исконное стремление человечества ярко отражено в

древнейших произведениях греческой литературы, главным образом в

«Одиссее» Гомера и в дидактической поэме Гесиода «Труды и дни»,

относящейся к VIII или к началу VII века до н. э. В этих произведениях ясно

видно, сколько знаний и средств накопили греки для увеличения своей

власти над природой. Однако при всем уже накопленном запасе знаний в

области сельского хозяйства, ремесел, мореплавания грекам до VI века до н.

э. еще недоступно рациональное миропонимание; в вопросах происхождения

мира и его сущности они находятся еще во власти мифологических

представлений. И лишь тогда, когда греческие мыслители заменяют

мифологические образы определенными понятиями и ставят перед собой

задачу объяснить происхождение мира естественными причинами и понять

мировые законы путем логических размышлений, они разрушают миф и

ставят вместо него науку.

В своем обзоре возникновения и развития в Греции науки, определяя ее

как «сумму познаний и средств, позволяющих человеку увеличить свою

власть над природой» (с. 72), Боннар справедливо указывает, что движущей

силой здесь явилась ожесточенная классовая борьба в греческой Ионии. В

своем социально-экономическом развитии малоазиатская Иония значительно

опередила европейскую Грецию. Оживленные торговые сношения ионийских

греков с другими странами расширяли их кругозор и помогали им накопить

большой запас эмпирических наблюдений, на основании которых

родоначальник европейской науки философ Фалес создал свои первые в

истории античной мысли научно-теоретические построения.

Благодаря расширению своего кругозора греки к началу V века до н. э.

становятся передовым народом всего древнего мира. Они с живой

любознательностью пускаются на исследование быта, истории и географии

доступных им стран. Для греческих мыслителей важно не только познание

законов бытия, для них характерно и стремление к тому, «чтобы деяния

людей не изгладились из памяти от времени и чтобы великие, достойные

удивления подвиги, совершенные как эллинами, так и чужеземцами, не

потеряли своей «славы», как говорит Геродот, определяя цель своей

«Истории» в начале этого труда. Боннар правильно отмечает, что до Геродота

в Греции не существовало исторических изысканий. Геродот впервые

основывает свой труд на научном исследовании и производит его

самостоятельно в тех странах, которые ему довелось посетить. Правда, при

чтении Геродота можно подумать, что он отнюдь не стремится к

исторической истине, вводя в свое сочинение бесчисленные рассказы, не

заслуживающие доверия, присоединившись тем самым к мнению многих

древних авторов, считавших его лжецом и исказителем истины. Такого

мнения о Геродоте держался и известный германский филолог XVIII века

Рейске, заявивший, что не было еще историка, который превосходил бы

Геродота в ловкости и умении вводить в заблуждение читателя. Но Боннар,

как и другие современные исследователи, решительно восстает против такого

мнения, утверждая, что, несмотря на излишнюю доверчивость Геродота к

некоторым рассказам, которые он слышал во время своих путешествий, у

этого историка «нельзя встретить лишь одного рода ошибок: ошибок

преднамеренных» (с. 161). Следует отметить, что многие из сообщений

Геродота, считавшиеся долгое время сомнительными и просто лживыми,

оказались после осуществленных археологами раскопок на Востоке

достоверными. Защитником правдивости Геродота выступил в наши дни и

академик В. В. Струвеf

См. его статью «Геродот и политические течения в Персии эпохи

Дария I» (Вестник древней истории, N 3, 1948).

Боннар дает очень живую и яркую характеристику Геродота, но все-

таки слишком краткую в сравнении с объемом материала, приведенного им в

его «Истории», в сравнении с таким большим количеством выдержек, взятых

им из этого труда. Более подробный и систематический обзор деятельности

Геродота дан в последнее время С. И. Соболевскимf

Боннар правильно обращает внимание читателя на свидетельство

Геродота о непоколебимой любви греков к свободе, что «отличает греков от

всех других народов земли, делая из них не подданных азиатских и

египетских владык, но свободных граждан» (с. 159). К этому следует

добавить замечание С.И.Соболевского: «Несмотря на патриотизм Геродота,

ему чужды национальная замкнутость и презрение к варварам, а, напротив,

везде в «Истории» чувствуется гуманное отношение к ним. Поэтому Плутарх

с оттенком упрека называет его другом варваров»f

. Для нас же, как говорит

Боннар, этот упрек античного критика Геродоту делает автора «Истории»

«одной из самых привлекательных фигур античного гуманизма» (с. 160).

См. «История греческой литературы», изд. Академии наук СССР, том

II, с. 28—68, М., 1955.

Там же, с. 46.

Целью Геродота было исследование мира; задача другого античного

гуманиста, величайшего врача древности Гиппократа, и его последователей в

изучении человеческого организма была, по правде сказать, еще сложнее, да

и гораздо ответственнее. Если ошибки Геродота простительны и не могли

принести особого вреда людям, то ошибки врача могут привести к гибели

человека — его пациента. Это прекрасно сознает Гиппократ, требуя от врача

глубокого знания своего предмета и предписывая ему соблюдение весьма

важных моральных правил. В этом отношении чрезвычайно интересна и

показательна знаменитая «Клятва» в «Гиппократовом сборнике», которую

обязаны были приносить врачи перед началом своей медицинской

деятельности. Эта клятва послужила основой для текста тех обязательств,

какие в большинстве современных государств обязаны давать врачи. Боннар

приводит текст двух таких обязательств, даваемых швейцарскими врачами,

подчеркивая таким образом преемственность между моральными

принципами античного врачевания и современной медицины. Но еще

большее значение для оценки высоких принципов античного гуманизма

имеют в «Гиппократовом сборнике» не предписания, а многочисленные

диагнозы болезней отдельных больных и описания их лечения, благодаря

которым мы можем судить о том, как эти предписания применялись на

практике. Такие диагнозы и описания болезней представляют собой

подлинные и беспристрастные документы, свидетельствующие о врачебной

практике и поэтому лучше всяких теоретических и моральных рассуждений

знакомящие нас с теми успехами, каких достигла античная медицинская

наука. Особенно ценно то, что Боннар, исследуя «Гиппократов сборник»,

отметил в нем отсутствие всякой дискриминации по отношению к пациентам:

«Во всем «Гипократовом сборнике», — совершенно правильно говорит он,

— нигде, ни в одном из его многочисленных трактатов, не делается ни

малейшей разницы между рабами и людьми свободными. И те и другие

имеют одинаковые права на внимание, уважение и заботы врача. Не только

рабы, но и бедняки, которых становится довольно много в эллинском мире к