Бледнова Н.С., Вишняцкий Л.Б. и др. Первобытное искусство: проблема происхождения /
Подождите немного. Документ загружается.
Преодоление барьера внешней памяти - вопрос для нашей темы наиболее интересный.
Думается, что здесь впервые в эволюции высших приматов сработал сознательный выбор,
который состоял в том, что была осознана возможность использования каких-то
предметов не по прямому назначению, а в качестве знаков, «узелков на память».
Эксперименты с выработкой такого употребления предметов у приматов и современных
детей очень хорошо описаны в разных изданиях (см., например: Выготский, Лурия, 1993:
65 и след., 153-175). Это был настоящий фазовый переход без каких-либо
промежуточных, «эмбриональных» состояний, вообще невозможных в подобных
процессах.
В этой связи не было бы ничего неестественного, если бы некоторые костяные, роговые и
каменные предметы со штрихами и зарубками, из тех, что уже много лет изучают А.
Маршак и Б. А. Фролов, оказались бы по абсолютным датировкам самыми ранними
следами человеческой изобразительной деятельности (Marshack, 1972; 1972а; 1985; 1996:
357-365; Фролов, 1974; 1988; 1990 и др., см. также: Мириманов, 1996). Так произошел
первый решительный шаг не просто к абстракции от сознания, обремененного бесконечно
растущим количеством слов, а к впервые открытому человеком способу свертывания
информации без потери ее смысла.
В истории человечества было еще несколько информационных барьеров, которые
преодолевались созданием различных, но всякий раз новых средств хранения,
переработки и распространения информации. Барьер обобщения информации был
преодолен созданием понятий. Вместо того чтобы называть разными именами каждый
предмет, объект, явление, действие, появилась возможность связывать одно слово с целым
классом сходных предметов, явлений, действий. Как писал Л. С. Выготский, «язык есть
единство общения и обобщения». Затем начала работать обратная связь: понятия стали
средством мысленной классификации предметного мира. Первыми классификационными
понятиями стали бинарные оппозиции. По времени барьер обобщения, по-видимому,
совпадает с концом верхнего палеолита и с переходом к мезолиту и неолитической
революции.
Около IV тысячелетия до Р.Х. назрел новый информационный барьер барьер хранения
информации. Он был преодолен созданием письменности. Еще через четыре тысячелетия
барьер распространения информации породил книгопечатание. Затем, уже в наше время,
возник барьер скорости переработки информации, который был преодолен созданием
компьютерных технологий. Следующая информационная революция, по-видимому, будет
биокибернетической. Любопытно, что моменты преодоления этих барьеров по времени
совпадают (или связаны?)
==142
с кардинальными социально-экономическими преобразованиями в обществе.20 Однако
эта тема, сама по себе чрезвычайно интересная, выходит за рамки задач настоящей
работы. Вернемся пока к первому барьеру - барьеру памяти.
8.1.8. При каких условиях могла появиться изобразительная деятельность?
Одна из главных трудностей в исследовании проблемы происхождения искусства состоит
в том, что 32 000 лет тому назад изобразительное искусство в виде прекрасных фресок из
пещеры Шове уже существовало, и далеко не в зачаточной форме. Судя по статуэтке из
Берехат-Рам, ближневосточный сапиенс начал что-то изображать уже около 200 000 лет
тому назад или даже раньше. Видимо, еще в верхнем палеолите начали действовать
факторы неравномерного развития культуры в разных регионах. Поэтому ставить вопрос
о времени появления изобразительной деятельности в абсолютных или даже в
относительных (в археологическом смысле) датах не очень предметно. По-видимому,
пока речь должна идти об условиях, в которых могла и, что важнее, должна была
появиться изобразительная деятельность, как, впрочем, и иные, неизобразительные,
искусства. А в разных регионах такие условия созревали не в одно и то же время.
Важнейшим из этих условий представляется членораздельная речь. Если продолжить
приводившийся выше афоризм А. Леруа-Гурана «Рука освободила слово», то слово
освободило знак, а последний, в свою очередь, стал предтечей фигуративного образа.
Развивающаяся речь со временем потребовала выхода на внешние носители и фиксации в
виде знаков. Дальнейшее расширение внешнего канала передачи социальной
наследственной информации было невозможно без дополнительных носителей знаков.
Как это уже отмечалось (см. гл. 7.5.), естественных носителей информации у
палеоантропов было всего три: голос, мимика и жесты. Как показала последующая
эволюция, возможности этих естественных способов обмена информацией не исчерпаны
полностью и поныне. Но каждый из них действует только при непосредственном общении
(в режиме реального времени). Ни один из них не соответствовал новой потребности:
запоминать информацию не столько для себя, сколько для ее передачи во времени.
Наступило очередное кризисное состояние системы средств обмена информацией, т.е.
упоминавшийся выше барьер памяти. Выход из этого кризиса был возможен только
вводом в употребление качественно нового носителя информации и фиксацией на нем
именно той информации, которая не находила выражения ни в словах, ни в выражении
лица, ни в жестах. Таким качественно новым средством стало плоскостное или объемное
изображение. Носителями новой информации стали материальные предметы: костяные
или роговые пластинки, каменные плитки, поверхности скал, стены пещер. Какая именно
информация стала фиксироваться раньше - знаковая или образная, пока сказать трудно.
Теоретически кажется, что слова, обозначающие конкретные предметы и действия,
запоминаются и без внешней фиксации. Освоение языка ребенком в первые годы
происходит полностью со слуха, а размытые психические образы и представления, не
имеющие четких словесных эквивалентов, больше нуждаются в закреплении на-каких-то
внешних носителях.
Появившись на рубеже между мустье и верхним палеолитом (по европейской
периодизации), осознанные знаковые функции стали заполнять собой все сферы жизни.
Элементы знакового поведения постепенно включаются в трудовые действия и,
способствуя их осознанию, становятся мощным стимулом к совершенство-
20 Идей информационных барьеров, как этапов исторического развития человеческого
общества, была высказана автором в общем виде в 1970 г. (Колчин, Маршак, Шер, 1970:
4). Развернутая публикация на данную тему тогда была невозможна в силу якобы
противостояния ортодоксальной теории общественно-экономических формаций.
==143
ванию технологии. При обучении подрастающего поколения обычные ранее действия по
принципу «делай как я» начинают сопровождаться все большим количеством словесных и
иных знаковых пояснений. Возможно, что именно в знаковости состоит главное отличие
осознанного труда от инстинктивного.
Так же, как речь, как использование огня, тепловой обработки пищи, керамика и многие
другие достижения культуры, возможность использования внешних носителей
информации возникала у неоантропов (или еще у палеоантропов) в разных регионах
параллельно и независимо один от другого. Здесь еще действовали в большей мере не
вполне осознанные механизмы законов природы (психофизиологической природы
человека). Поэтому еще не было нужды в заимствованиях, все шло естественным путем, и
различия могли быть только в темпах: в одних регионах с опережением, в других • с
запаздыванием. Но, однажды начавшись, эта первая форма знаковой деятельности уже не
могла не распространяться.
Нанося на каких-то плоскостях штрихи и зарубки, кто-то рано или поздно должен был
«обнаружить» у себя врожденную природную способность к тому, чтобы изобразить на
костяной пластине, или каменной плитке, или на стене пещеры не только линии, крестики
и тому подобные знаки, но и образы окружающей действительности. Как и сейчас, людей
с такими врожденными способностями было очень мало. И, опять же в силу законов
природы, художественные способности человека той эпохи могли реализоваться только
тогда, когда они были настолько выдающимися, что «прорывались» сами, без какого-либо
намеренного развития и обучения, которое могло появиться только спустя много
тысячелетий, во времена цивилизации.
В современном цивилизованном мире существует система художественного воспитания и
образования детей. И даже при такой системе, при многочисленных средствах и методах
развития врожденных способностей, в художественные школы попадают не более 10-15%
детей, а из них посвящают свою жизнь изобразительному творчеству и того меньше. Не
удивительно, что в древности человек, обладавший даром рисования, был явлением
крайне редким и не мог не вызывать определенной реакции у своих сородичей и
соплеменников. Скорее всего, эта реакция была отрицательной и отторгающей, как
следствие необычного и непонятного, как естественное стремление не допустить ничего
нового, не убедившись в том, что оно не повредит жизни рода. Начало вечного
трагического конфликта художника и толпы, вероятно, относится уже к эпохе верхнего
палеолита.
Итак, изобразительная деятельность могла появиться только при определенных
психофизиологических и социально-психологических условиях, в которых как-то не
просматривается особая роль труда, и вполне понятно почему. Труд как изготовление
орудий для обеспечения жизнедеятельности - явление массовое, трудом были заняты все:
кто мог - сам, кто еще не мог - учился, кто уже не мог - в меру сил помогал. Способность к
осознанному труду выросла из инстинктивного труда. Здесь вполне очевидны и
«эмбриональный» период, продолжительностью чуть ли не в 3 млн. лет, и длительное
вызревание, хотя о моменте перехода от инстинктивного труда к сознательному еще долго
будут спорить.
Искусство - явление редкое, даже редчайшее (особенно если учитывать огромную
детскую смертность в ту эпоху). Сотни и тысячи людей постоянно оббивали камни,
скалывали с них отщепы и делали орудия, но только редкие единицы были способны к
изобразительной деятельности. Не поэтому ли им приходилось уходить в глубину
пещеры, чтобы не навлечь на себя гнев и преследование со стороны сородичей? При этом
вполне уместен вопрос: насколько далеки от реальности широко известные попытки
художественной реконструкции жизни в эпоху верхнего палеолита, особенно в тех
случаях, когда «воссоздаются» трогательные своей непосредственностью сцены,
связанные с первобытным искусством, такими
==144
известными художниками, как 3. Буриан, П. Жамен, Э. Гэррье (Аугуста, Буриан,
1971;Peintres..., 1990)?
8.2. С точки зрения антропологии
Рассматривая искусство как явление человеческой природы, необходимо учесть и
антропологические наблюдения. Их анализ был бы, вероятно, более продуктивным, если
бы этот раздел готовил антрополог. Не испрашивая снисходительного отношения, автор
надеется, что если профессионал обнаружит допущенные здесь погрешности, может быть,
они станут поводом для более глубоких разработок. А пока обратимся вкратце к
современным знаниям о неандертальце - существе, которое, по мнению сторонников
мустьерских корней искусства, должно было быть носителем «эмбриональной»
изобразительной деятельности.
8.2.1. Неандерталец - предок или параллельная ветвь?
Вопрос об истоках искусства в «неандертальской среде» связан с другими не менее
важными вопросами антропогенеза: 1) был ли неандерталец непосредственным
эволюционно-генетическим предком человека или нет? 2) был ли неандерталец на такой
стадии развития, когда психо-физиологические предпосылки и уровень культуры создают
объективную потребность в новом виде коммуникации, каким является искусство? 3)
допускают ли факты, на которых базируется мнение об искусстве эпохи мустье, иное, не
менее правдоподобное толкование вопроса о происхождении искусства?
Американский антрополог А. Хрдличка был убежден, что человечество прошло через
неандертальскую фазу (цит. по: Козинцев, 1993: 4-6; 1994: 8). Эта вера достаточно прочна
и сейчас. В некоторых современных трудах по первобытной истории указывается, что в
дуально-праобщинных организациях, возникших в связи с усиленной гибридизацией,
«быстрыми темпами шла переплавка (!? - Я. Ш.) поздних специализированных
неандертальцев в Homo sapiens» (Семенов, 1989: 276280). При этом остается неясным, из
каких фактов следуют заключения о наличии «дуально-праобщинной организации» у
мустьерцев и, особенно, об усилении в их сообществах процессов гибридизации. Ведь
автор базируется только на описаниях дуальной структуры общества у народов
Австралии, Океании, Африки, ушедших в своем развитии очень далеко не только от
неандертальца, но и от человека эпохи верхнего палеолита.
В профессиональной литературе по этому вопросу высказываются совсем другие мнения.
П. П. Ефименко: «Половые отношения на этой ступени развития человеческого общества
(мустье - Я. Ш.) имели характер группового брака между всеми мужчинами и всеми
женщинами ..., принадлежавшими одному поколению Мустьерскому времени должна
была исторически отвечать та форма общественной организации, которая в
этнографических исследованиях носит довольно условное название «кровнородственной
семьи» (Ефименко, 1953; 243).
П.И.Борисковский: «Характеристика общественных отношений эпохи первобытного стада
очень трудна. Археологические и палеоантропологические остатки скудны и отрывочны,
а среди примитивных племен недавнего времени не известно ни одного, находившегося
на данной ступени развития» (Борисковский, 1979: 162). Примеры подобных оценок
профессионалов-археологов могут быть умножены.
Уместно также привести мнение биолога-этолога. «Неандертальцам встреча с более
прогрессивным младшим братом ничего хорошего не принесла: они не выдержали
конкуренции и вымерли не позднее 25 тыс. лет тому назад. Некоторые не-
==145
биологи говорят, что они «влились» в новый вид. Но биологи знают, что такого в природе
не бывает: виды могут только расходиться» (Дольник, 1994: 33).
Таким образом, стремление видеть в неандертальце не только эволюционного
предшественника современного человека, но и носителя «социогенеза» в разных
вариантах - усиленном (Семенов, 1989: 276-280) или смягченном (Борисковский, 1979;
Григорьев, 1968) - уже почти автоматически влекло за собой и вывод о том, что искусство
должно было зародиться в неандертальской среде: поскольку уже был труд, были зачатки
общественного устройства, зачатки культуры, то и зачатки искусства вполне естественны.
Такая концепция вполне соответствовала официальной теории, которая на протяжении
ряда десятилетий господствовала в нашей науке о первобытности. Это была некая смесь
дарвинизма с историческим материализмом, которую мы впитали на школьной и
студенческой скамье. Главным местом в этой теории было то, что человека создал труд.
«Примитивное физическое строение питекантропа, синантропа, неандертальца
ограничивало трудовые способности, тормозило развитие техники. В процессе
общественного труда их физическое строение менялось» (Борисковский, 1979: 168).
Иными словами, все наоборот: не изменения «физического строения» мозга и рук
способствовали развитию труда, а труд воздействовал изменение «физического строения».
Если бы это было так, то почему за последующие после верхнего палеолита тысячелетия
фантастические (в сравнении с первобытностью) изменения «в процессе общественного
труда» нисколько не изменили физического строения Homo sapiens?
Еще автор первого описания скелета неандертальца М. Буль отметил, что у него много
специализированных, а не промежуточных признаков, из чего следовало, что это была
скорее боковая ветвь эволюции, чем непосредственный предок современного человека
(Козинцев, 1994 : 9; о некоторых ошибках М. Буля при описании кисти руки из Ла
Феррасси см.: Oberlin, Sakka, 1993: 18). Новые находки, особенно на Ближнем Востоке, в
сочетании с избавлением от официальной идеологической зашоренности потребовали
пересмотра привычной схемы, которая представлена во многих музеях и учебниках, - ряд
медленных превращений питекантропа и синантропа в неандертальца, а последнего - в
современного человека. Кстати, традиционная теория эволюции, начиная с самого Ч.
Дарвина, была далека от такой прямолинейности. Наряду с образом лабиринта (см. гл. 2
данной книги), эволюцию в целом можно себе представить как «лабиринтообразную»
последовательность древовидных фигур, у которых одни ветви отмирают, другие
выживают, пробиваются дальше и образуют новые древа.
Сегодня сложились две альтернативные теории о месте происхождения современного
человека . Группа американских генетиков из Калифорнийского университета в Беркли
под руководством теперь уже покойного А. Уилсона исследовала 182 разных типа
митохондриальной ДНК от 241 представительницы разных современных рас. Этот вид
ДНК передается только по материнской линии. Оказалось, что в ДНК всех рас
встречаются элементы, присущие африканской расе, но специфически африканские типы
ДНК не встречаются нигде, кроме Африки. Две главные ветви построенного генетиками
родословного древа указывают на Африку, из которой современный человек вышел около
200 тыс. лет тому назад и постепенно распространялся на остальные континенты (Cann,
Stoneking, Wilson, 1987; Wainscoat, 1987; Рувинский, 1991: 25-29; Уилсон, Канн, 1992: 8-
13). Получалось, что Ева была африканкой. Попав через Передний Восток, Кавказ и
Балканы в Европу, населенную «классическим» неандертальцем, современный человек
постепенно вытеснил его. Причем скорее всего это было не истребление, а чисто
«экономическая» конкуренция, которую неандерталец проиграл. Так считают К. Б.
Стрингер из Лондонского музея естественной истории и его единомышленники (Stringer,
1989; 1990; 1992; Stringer, Andrews, 1988; Stringer, Gamble, 1994). Согласно данной теории
==146
неандерталец - не предок современного человека, а параллельная, тупиковая ветвь
эволюции, вымершая в верхнем палеолите.
Один из вариантов этой теории принадлежит Э. Зуброу, антропологу из университета в
Буффало. Он считает, что плохо приспособленный к ухудшению климата европейский
неандерталец мог вымереть за первую тысячу лет последнего оледенения даже без
конкуренции с пришельцами. Дж. Ши из Гарвардского университета (Кембридж, США)
считает, что орудия неандертальца не дают оснований думать о его «интеллектуальной
отсталости». По своему физическому строению он был намного сильнее и быстрее
современного человека. Но высокое расположение носоглотки не выдержало
похолодания, связанного с оледенением, и неандерталец постепенно «вымерз» (Shea,
1990: 189).
Новаторское «молекулярно-археологическое» исследование пока нельзя считать
последним словом в этой проблеме. Сразу после публикации результатов были высказаны
сомнения в корректности компьютерной программы, которая строила «родословное
древо». Для внесения дополнительной ясности нужно сопоставить ДНК архаичных
европейских гоминид с современным человеком. Пока не установлено, что современный
человек ближе к африканскому предку, чем к европейским предшественникам, теорию
африканского происхождения Homo sapiens нельзя считать доказанной окончательно.
Между тем уже сейчас вклад этого исследования в разработку объективных, естественно-
научных основ антропогенеза трудно переоценить.
Исследование митохондриальной ДНК позволило также внести существенные коррективы
и в теорию расообразования. Оказалось, что внешне столь разные человеческие расовые
типы на генетическом уровне различаются очень мало. А сам факт их формирования, как
это еще предполагал Ч. Дарвин; не был результатом длительного естественного отбора, а
связан с расселением «на новые территории маленьких групп людей, приносивших с
собой не весь генофонд человека, а какую-то его случайную часть» (Дольник, 1994: 34).
Такова первая из двух альтернативных теорий.
Вторая теория представлена в работах М. Уолпоффа из Мичиганского университета и А.
Торна из Национального Австралийского университета, сторонников
«мультирегиональной эволюции». Они считают современного человека прямым потомком
неандертальца, причем не только африканского или ближневосточного, но и населявшего
другие части Старого Света, а результаты исследования митохондриальной ДНК
принимают при условии, что африканская «Ева» жила не позднее 1 млн. лет тому назад
(Wolpoff, 1989; Торн, Уолпофф, 1992).
Итак, одни исследователи считают, что современный человек сформировался в результате
прогрессивной эволюции предшественника - неандертальца. Другие определяют
неандертальца как тупиковую ветвь эволюции, а родословную Hom sapiens ведут от
африканской «Евы», жившей около 200 тыс. лет назад в саванне. Если вопрос о возрасте
«Евы» еще можно считать спорным, то возраст передневосточного Homo sapiens, более
чем вдвое превышающий возраст его европейского потомка, вполне доказан. Судя по
последним датировкам, когда в Европе еще обитал неандерталец, в Африке и на Переднем
Востоке уже появился Homo sapiens.
А. Г. Козинцев склоняется к компромиссной позиции. Заметную неравномерность в
эволюционном развитии скелетов европейских неандертальцев и неоантропов он
связывает со смешанным характером культур переходного времени от мустье к верхнему
палеолиту: «Некоторые из них (прежде всего ориньяк) явно
привнесены извне, скорее всего с Ближнего Востока, тогда как другие возникли на основе
местной мустьерской культуры. Логично предположить, что первые были созданы
потомками ближневосточных неоантропов, а вторые - потомками местных
неандертальцев. Если это действительно так, то в данном случае достигается некоторый
компромисс между моноцентризмом и полицентризмом» (Козинцев,
==147
1994*: 14). Может быть, так и было, если это не противоречит законам эволюционной
физиологии (Дарвин, 1987: 84-86, 202, 242). Если некоторые верхнепалеолитические
культуры оставлены потомками неандертальцев, то они должны иметь четко выраженные
признаки «запаздывания». Если же это была «гибридизация» между пришельцами и
аборигенами, то вряд ли такое потомство могло быть достаточно жизнеспособным. Все же
идея о тупиковой ветви неандертальца и о возможных реликтовых гоминидах, не
выдержавших ухудшения климата и конкуренции с пришельцами, представляется более
правдоподобной (см., например, Koffmann, 1994: 33-42; 1995: 56-66; Dambricourt-Malasse,
1996).
Таким образом, на первый вопрос, поставленный в начале раздела, можно ответить твердо
отрицательно: непосредственным эволюционно-генетическим предком современного
человека неандерталец не был. На второй вопрос тоже можно ответить отрицательно, хотя
и с меньшей уверенностью, чем на первый.
Главный же вопрос (третий) - кому принадлежат самые древние изображения -
неандертальцу или современному человеку? - требует более подробного рассмотрения.
8.2.2. Кто сделал статуэтку из Берехат-Рам (неандерталец или Homo sapiens)?
В 1981 г. была сделана находка, как будто несомненно свидетельствующая о том, что
самый ранний из известных сейчас символических предметов был сделан на Ближнем
Востоке не менее чем за 200 тыс. лет до того, как в Европе началась эпоха верхнего
палеолита. На стоянке Берехат Рам (Израиль) в слое, датированном по потокам
вулканической лавы между 800 и 233 тыс. лет тому назад, была найдена заготовка для
антропоморфной статуэтки из скатанного вулканического туфа, на которой уже были
намечены голова, шея, плечи, руки и бюст (Goren-Inbar, 1986: 712; Schepartz, 1993: 91-126,
fig. 8; см. также: Bednarik, 1994a: 353; Renfrew, Bahn, 1996: 374; Marshack, 1991, 1996).
О" •2cm
Рис. 26. Статуэтка со стоянки Берехат-Рам (по Bednarik, 1994 а).
Тогда же, в 80-е гг., при раскопках на Голанских высотах близ деревни Кунейтра,
проводившихся под руководством Н. Горен-Инбар, в слое, датированном временем 60-48
тыс. лет тому назад, был найден плоский обломок кремнистого сланца, покрытый
преднамеренно процарапанными дугообразными линиями. Эти
==148
линии объяснялись и как «вулканический ландшафт, видимый с Голанских высот», и как
радуга или изображение дождя с ссылками на особые метеоусловия Голан, где холодная
дождливая зима и жаркое лето, или даже... как перевернутый вверх ногами классический
греческий торс (Marshack, 1996: 357-365).
Конечно, на фоне сотен пещер с живописью, графикой и пластикой, десятки из которых
датированы по радиоактивному углероду, на фоне многих сотен статуэток и иных мелких
и крупных объемных изображений, найденных в верхнепалеолитических слоях,
перечисленные единичные находки из мустьерских памятников трудно считать
убедительными доказательствами предыстории искусства, но и не принимать их во
внимание тоже нельзя. По всем опубликованным данным, сомневаться в которых нет
никаких оснований, заготовка из Берехат-Рам и некоторые другие «неутилитарные»
предметы, найденные при раскопках на Голанских высотах и в других пунктах,
происходят из мустьерских или даже ашельских слоев (Goren-Inbar, 1986; 1990; Bednarik,
1994a). Но были ли эти предметы сделаны неандертальцем? На этот вопрос ни прямого,
ни косвенного ответа пока нет. Показательно, что ни в упомянутых, ни в других
публикациях результатов интереснейших раскопок на склонах горы Кармел авторы не
пользуются понятием «неандерталец» (Arensburg, 1989: 165-171). Вряд ли это случайно.
Эпоха «сапиентации» (Козинцев, 1993: 4-6) палеолитического человека в Европе началась
значительно позже, чем на Ближнем Востоке. В то время, к которому относится
упомянутая находка со стоянки Берехат-Рам, природные условия здесь были более
благоприятными, чем в приледниковой зоне. Характерной особенностью палеолита
Восточного Средиземноморья было сосуществование ашельских и леваллуазских
комплексов. Кости людей, найденные в мустьерских слоях пещеры Кафзех,
морфологически ближе к Homo sapiens, чем к неандертальцу (Массой, 1986: 16; Козинцев,
1993). Человеческие кости эпохи среднего палеолита на Ближнем Востоке дают большие
вариации морфологических типов. К сожалению, многие из этих находок не имеют
несомненных абсолютных дат в пределах от 80 - 90 до 35 тыс. лет, поэтому целесообразно
использовать понятие «мустьерский человек», а не «неандерталец», имея в виду не
столько антропологическую, сколько его историко-культурную характеристику. В свете
этих данных отнесение А. Маршаком статуэтки и сланцевой плитки с процарапанными
штрихами ко времени среднего палеолита может быть принято лишь с оговоркой, что
речь идет о времени европейского среднего палеолита, которое может не совпадать с
эпохой среднего палеолита на Ближнем Востоке.
Параллельно получают более правдоподобное объяснение некоторые вопросы,
порожденные сравнением западноевропейских неандертальцев с палеоантропами из
Шанидара и особенно из Ябруда и Табуна. Если на Ближнем Востоке процесс
«сапиентации» начался раньше, то позднепалеолитические признаки ближневосточных
неандертальцев представляются вполне естественными. Вместе с тем показательно, что
характер их «типично мустьерской индустрии практически не изменился за более чем 15
тысячелетий» (Solecki, 1963: 179-193; 1971: 252-265). Вряд ли такое было бы возможно в
условиях осознанной трудовой деятельности.
8.3. С точки зрения биогенетического закона
Если верна догадка, что в развитии искусства действуют те же закономерности, что и в
других сферах живой природы, то согласно биогенетическому закону (онтогенез
повторяет филогенез) в развитии индивида должна в ускоренном темпе повториться вся
предшествующая эволюция. Иными словами, в развитии изобразительной деятельности
ребенка должны в «ускоренной миниатюре» отразиться основные этапы возникновения и
развития искусства. Но прежде чем рассматривать творчество детей, обратимся к
наблюдениям над нашими эволюционными
==149
«дальними родственниками». Возможно, что таким путем удастся восполнить
недостающие данные палеоантропологии.
8.3.1. Творчество обезьян
Первое знакомство с «обезьяньей живописью» может создать впечатление, что все,
упоминавшиеся выше, три звена, из которых складывается изобразительная деятельность
(7.3.), можно наблюдать в «творчестве» обезьян (Lenain, 1995, там же библиография).
Когда шимпанзе дают в руки пишущий инструмент и лист бумаги, он может нанести на
бумагу какие-то линии, веерообразные фигуры и т.п. все, что при желании можно назвать
зачатками изобразительной деятельности. Есть некоторое сходство с первыми попытками
рисования у младенца: какая-либо явная мотивация отсутствует, а попавший в руки
пишущий инструмент простым перебором испытывается на разные свойства (в том числе
берется в рот), и обнаруживается, что при « чиркании» он оставляет линейные следы.
На эту тему есть очень интересные наблюдения В. Келера. Приведем их в изложении Л. С.
Выготского: «Однажды на площадку для игр были принесены комки белой глины. Без
всякого побуждения извне постепенно обезьяны, играя глиной, «открыли» рисование.
Когда обезьяны впоследствии опять получили глину, у них немедленно началась та же
самая игра. Мы видели, как вначале обезьяны лизали незнакомое вещество: вероятно, они
хотели попробовать его на вкус. После неудовлетворительного результата они вытирали,
как они это делали в подобных случаях, высунутые языки о ближайшие предметы и,
естественно, сделали их белыми. Через несколько мгновений разрисовка железных
столбов, стен, балок превратилась в самостоятельную игру, так что животные языками
набирали краску, иногда целые куски, разминали их во рту, смачивали их, превращая в
тесто, снова рисовали и т.д. Дело заключалось именно в рисовании, а не в том, чтобы
растирать во рту глину, потому что сам рисующий и все остальное общество, если оно
было не слишком занято, следило с величайшим интересом за результатом. Очень скоро
язык перестал служить кистью, как и следовало ожидать. Шимпанзе берет в руку комок
глины и рисует гораздо увереннее и быстрее. При этом, правда, нельзя было ничего
заметить, кроме больших белых размазанных пятен или, при особенно энергичной
деятельности, совершенно забеленных поверхностей. Впоследствии животные имели
возможность употреблять и другие цвета» (Выготский, Лурия, 1993:58).
К настоящему времени известно уже довольно много примеров, когда приматы (и не
только высшие) брались за рисование. Горилла обводила свою тень на стене, павиан,
отковырнув кусок штукатурки, малевал им что-то на бетонном полу, а затем с интересом
рассматривал свое произведение (Фридман, 1972: 101). Обезьяна Гуа рисовала кончиками
пальцев или ногтями на запотевшем от ее дыхания оконном стекле (Кэрригер, 1969: 187).
Самка шимпанзе по имени Люси с «ожесточением вычерчивала круги», получая от этого
колоссальное удовлетворение (Линден, 1981:92).
Обезьяна Пи-Уай из рода капуцинов начала рисовать без всякого внешнего побуждения -
при помощи проволоки, гвоздя и палки она царапала линии на бетонном полу
лаборатории, впоследствии она рисовала мелом на полу и карандашами на бумаге. Ее
рисунки обладали полноценной формой и законченностью, она рисовала с большой
охотой, и было видно, что этот процесс имел для нее очень большое значение (Кэрригер,
1969: 190). Есть еще несколько примеров рисования капуцинов, хотя в целом капуцины в
общем развитии заметно уступают высшим приматам. Последние, как известно, добились
признания своего «творчества» еще в 1958 г., когда Институт современного искусства
устроил выставку рисунков двух шимпанзе - Бетси из Балтиморского зоопарка и Конго из
Лондонского. Дабы за-
К оглавлению