Бергсон Анри. Избранное: Сознание и жизнь
Подождите немного. Документ загружается.
а
особенно
от
памяти,
играющей
важную
роль)
вначале
находится,
как
я
сказал,
в
«совокупности
образов»,
или,
если
хотите,
в
вещах
в
целом,
ожидая,
что
наш
сенсорно-двигательный,
или
скорее
осяза
тельный,
опыт
ограничит
наше
присутствие,
сведя
его
к
той
орга
низованной
части
материи,
через
которую
мы
воздействуем
на
все
другие
ее
части.
Я
думаю,
что
если
мы
изучим
все
реалистические
и
идеалисти
ческие
учения
со
времен
Декарта,
то
увидим,
что
они
всегда
исхо
дили
-
осознанно
или
неосознанно
-
из
этого
радикального
раз
личения
между
нашим
телом
и
остальной
материей.
Поскольку мое
тело
отделено
от
других
тел,
которые
я
воспринимаю,
считается,
что
оно
самодостаточно
и
может
познавать
себя,
будучи
связано
с
душой
и
отделено
от
всего
остального:
следовательно,
нужно
пред
положить,
что
где-то,
внутри
этого
тела
или
в
тесной
связи
с
ним,
существуют
более
или
менее
точные
репродукции,
копии
остальной
материи.
Материал
этих
представлений
ищут
в
периферических
ощущениях
тела;
а
так
как
эти
ощущения
явно
не
могут
дать
того,
чего
от
них
ждут,
их
сводят
в
мозговые
центры,
все
больше
огра
ничивая
эти
последние,
и,
наконец,
отбрасывают
всякое
представ
ление
за
пределы
пространства,
в
непротяженное
сознание,
откуда
оно
якобы
проецируется
в
пространство,
охватывая
внешние
тела,
бывшие
его
источником.
В
первой
главе
своей
книги
я
попытался
показать,
что
эта
концепция
во
всех
отношениях
влечет
за
собой
неразрешимые
трудности.
Истина
заключается
в
том,
что
мое
тело
создано
из
материи,
аналогичной
той,
из
которой
состоят
другие
тела,
а
мое
сознание
не
больше
связано
с
моим
телом,
чем
с
други
ми,
и
вначале
совпадает
(по
крайней
мере
частично)
со
всем
тем,
что
воспринимает
и
может
воспринять.
Думаю,
что
я
установил
радикальное
различие
между
ощущением
в
собственном
смысле
слова,
или
чувством
(affection),
находящим
ся
внутри
моего
тела,
и
образом,
внешним
по
отношению
к
нему.
Ощущения
холода
и
тепла,
а
шире
-
все
те,
которые
я
локализую
в
своем
теле,
прежде
всего
зависят
от
состояния
той
его части,
в
ко
торой
они
возникают;
они
бывают
весьма
различными
в
зависимо
сти
от
того,
готово
мое
тело
принять
их
или
отбросить,
и
т.
п.
Итак,
я охотно
признаю,
что
ощущения
тепла,
холода
и
многие
другие
по
большей
части
связаны
с
состоянием
моего
тела
и
выражают
преи
мущественно
отдельные
и
изменчивые
потребности
этого
состоя
Hия.
Но
совсем
иначе
обстоит
дело
с
восприятиями
как
таковыми,
то
есть
образами,
расположенными
вне
моего
тела
1*.
302
Я
намеренно
не
стал
обсуждать
этот
вопрос
2
*.
Действительно,
в
случае
воспоминания
у
меня
есть
позитивные
основания
утверж
дать,
что
воспоминания
выбираются
из
совокупности
прошлых
со
стояний,
сохраненных
в
бессознательной
форме.
Напротив,
в
случае
восприятия
я
понимаю
и
пытаюсь
показать,
как
воспринятый
образ
захватывается
в
поле
более
обширном,
чем
поле
актуального
воспри
ятия,
но
у
меня
нет
средства
для
определения
того,
до
каких
границ
доходит
это
виртуальное
восприятие.
Факт,
который
Вы
приводите
в
своем
письме
(если
число
вибраций
в
секунду
превышает
опреде
ленное
значение,
то звук
исчезает),
и
все
другие
подобные
факты
вполне
доказывают,
что
наше
актуальное
восприятие
есть
выбор;
а
то,
что
мы
не
можем
представить
себе,
чтобы
универсум
заканчивал
ся
на
горизонте
нашего
актуального
восприятия,
тоже
доказывает,
что
виртуально
мы
воспринимаем
гораздо
больше,
чем
материально
и
актуально:
впрочем,
при
всякой
иной
гипотезе
сознательное
вос
приятие
кажется
мне
непостижимым.
Но,
повторяю,
до
каких
пре
делов
доходит
виртуальное?
Воспринимает
ли
наш
дух
виртуально
всю
материю,
как
утверждал
ЛейбницЗ'?
Или
всеобщее
(universelle)
восприятие,
в
котором
наши
чувства
производят
отбор4*,
содержит
только
предметы и
элементы,
составляющие
систему,
нераздельную
с
тем,
что
мы
воспринимаем
актуально
(причем
материальный
мир,
возможно,
не
является
одной-единственной
системой)?
А
главное,
можно
ли
сравнить
это
виртуальное
(то
есть
независимое
от
тела)
восприятие
с
нашим
актуальным
восприятием,
выделяющим
пред
меты;
или,
оставаясь
конкретным,
оно
больше
сближается
с
науч
ным
знанием,
которое
касается
свойств,
качеств,
форм?
Вот
сколько
вопросов,
на
которые
я
могу
ответить
только
гипотезами,
не
имею
щими
доказательств.
Ведь
я
хотел
как
можно
точнее
следовать
фак
там,
воздерживаться
от
всяких
метафизических
конструкций,
на
конец,
вернуться
к
интуиции.
Там,
где
интуиция
больше
ничего
не
говорила,
я
вынужден
бьш
остановиться.
Письмо
У.
Джеймсу
Вилла
Монморанси,
6
января
1903
г.
Мой
дорогой
коллега,
я
только
что
дочитал
книгу,
которую
Вы
мне
любезно
присла
ли,
-
The
varieties
о/
religious
experience'* -
и
хочу
сказать
Вам,
что
она
произвела
на
меня
глубочайшее
впечатление.
Я
начал
читать
ее
303
дней
десять
назад
и
до
сих
пор
не
могу
думать
ни
о
чем
другом,
на
столько
увлекательной
и даже
захватывающей
является
Ваша
книга
от
начала
до
конца.
Мне
кажется,
Вам
удалось
выделить саму
сущ
ность
религиозного
чувства.
Конечно,
мы
уже
хорошо
понимали,
что
это
чувство
есть
одновременно
радость
sui generis'
и
сознание
союза
с
высшей
силой;
но
какова
природа
этой
радости,
что
это
за
союз?
Казалось,
это
недоступно
анализу
и
необъяснимо;
но
Вы
сумели
это
проанализировать
и
объяснить,
благодаря
совершен
но
новому
подходу,
при
котором
читателю
дается
поочередно
се
рия
впечатлений
о
целом,
взаимодействующих
и
объединяющихся
между
собой
в
его
сознании.
Тем
самым
Вы
открыли
путь,
по
кото
рому,
несомненно,
последуют
и
многие
другие,
но
Вы
сразу
ушли
по
нему
так
далеко,
что
им
будет
очень
трудно
обогнать
Вас
или
хотя
бы
настичь.
Если
Вам
за
последние
десять
или
двенадцать
лет
приходилось
по
пути
в
Кембридж
беседовать
с
французскими
студентами,
они,
возможно,
говорили
Вам,
что
я
с
давних пор
был
одним
из
Ваших
поклонников
и
никогда
не
упускал
случая
высказать
перед
моей
ау
диторией
большую
симпатию
к
Вашим
идеям.
Когда
я
написал
мой
Опыт
о
данных
сознания,
я
знал
только
Вашу
статью
Усилие
2
',
но
в
результате
анализа
понятия
времени
и
размышления
о
роли
этого
понятия
в
механике
я
пришел
к
определенной
концепции
психоло
гической
жизни,
которая
полностью
согласуется
с
Вашей
концеп
цией
(если
не
считать
того,
что я
вижу
в
самих
resting-places" places
01
jligh(",
которым
пристальный
взгляд
сознания
придает
кажущу
юся
неподвижность).
Теперь
Вы
поймете,
что
ничье
одобрение
не
было
для
меня
столь
важно,
как
Ваша
благоприятная
оценка
выво
дов
моей
книги
Материя
и
память.
В
ней
я
сделал
попытку
показать,
не
отвергая
результатов,
до
стигнутых
физиологией
мозга,
что
отношение
сознания
к
мозговой
деятельности
совершенно
иное,
чем
полагают
физиологи
и
фило
софы:
и
я
вижу,
что
в
этом
вопросе
мы
также
следуем
путями
очень
близкими
и,
вероятно,
сходящимися.
Во
всяком
случае,
именно
в
этом
меня
убеждает
чтение
очень
интересной
лекции
Нитаn
/т
тоrtаlityЗ',
которую
Вы
любезно
мне
прислали.
Чем
больше
я
раз
мышляю
об
этой
проблеме,
тем
больше
понимаю,
что
жизнь
от
на
чала
до
конца
представляет
собой
феномен
внимания.
Мозг
есть
само
направление
этого
внимания,
он
отмечает,
определяет
и
изме-
•
Особого
рода
(лат.)
.
..
Остановки,
участки
покоя
(англ.)
.
...
Участки
полета
(англ.).
304
ряет
психологическое
ограничение,
необходимое
для
действия;
на
конец,
он
не
является
ни
копией,
ни
инструментом
сознательной
жизни;
он
есть
ее
крайняя
точка,
та
часть,
которая
внедряется
в
события,
подобно
суженной
носовой
части
корабля,
рассекающей
волны
океана.
Но,
как
Вы
верно
говорите,
эта
концепция
отно
шения
мозга
к
сознанию
требует,
чтобы
мы
сохранили
различение
души
и
тела,
постоянно
преодолевая
прежний
дуализм,
а
следова
тельно,
чтобы
мы
разрушили
множество
рамок,
в
которых
привык
ли
мыслить.
С
нетерпением
жду
случая
поговорить обо
всем
этом
с
Вами.
Если
Вы
соберетесь
во
Францию,
прошу
Вас,
предупредите
меня
заранее,
чтобы
мы
могли
встретиться.
Замечания
о
понятии
моральной
свободы.
Письмо
Л.
Брюнmвику
Скажу
вначале
о
первом
из
трех
Ваших
тезисов:
конечно,
не
вызы
вает
возражений
то,
что
нельзя
смешивать
утверждение
моральной
свободы и
отрицание
физического
детерминизма.
Ибо
в
утвержде
нии
этом
заключено
нечто
большее,
чем
в
отрицании.
Но
не
входит
ли
с
необходимостью
отрицание
в
утверждение?
Я
не могу
постичь
свободу
вне
времени,
вне
сознания,
вне
действия,
воспринятого
в
этом
времени
и
представленного
сознанию.
А
это
предполагает,
что
между
предшествующим
и
последующим
моментами
жизни
созна
тельного
существа
(рассматриваемого
либо
как
тело,
либо
как
дух)
нет
той
эквивалентности,
которая
позволила
бы
математическим
путем
перейти
от
одного
к
другому.
На
мой
взгляд,
детерминизм,
быть
может,
и
абсолютен
в
области
неживой
(brute)
материи,
но
он
отчасти
уступает
место
индетерминизму,
как
только
возникают
жизнь
и
сознание
- два
явления,
вероятно,
коэкстенсивных
друг
другу
в
нашей
Вселенной.
Живые
тела,
от
простейшего
до самого
сложного,
представляют
собой
все
более
и
более
тонкие
механиз
мы,
назначение
которых
-
все
успешнее
преодолевать
детерми
низм
неживой
материи
и
вносить
в
мир
возрастающую
долю
сво
боды.
Но
если
абсолютный
детерминизм
существует
не
повсюду,
это
отнюдь
не
означает,
что
его
нет
нигде
и
что
нужно
выбирать
между
всеобщим
детерминизмом
и
всеобщим
индетерминизмом.
Со
своей
стороны,
я
не
вижу
никакой
сложности
в
том,
чтобы
вы
делить
там
и
тут
во
Вселенной
«зоны
индетерминации»l*,
именно
305
в
силу
наличия
живых
существ.
В
этом
смысле
физическая
случай
HocTь
никогда
не
является
чистым
отрицанием,
то
есть
простым
отсутствием
детерминации;
это
всегда
-
позитивный
вклад,
по
беда
(впрочем,
неполная
и
непрочная),
одержанная
организацией
над
неорганизованной
материей.
В
отношении
Ваших
второго
и
третьего
пунктов:
с
Вами,
безусловно,
можно
согласиться
и
в
том,
что
«опасно
связывать
общей
судьбой
понятие
моральной
свободы
и
психологию
спо
собностей,
что
нельзя
отодвигать
детерминизм
в
план
интеллек
туального
и
опираться
на
нечто
таинственное,
выходящее
за
рам
ки
психологической
причинностю>.
-
Я
придерживаюсь
того
же
мнения.
Либо
свобода
-
только
бесполезное
слово,
либо
она и
есть
психологическая
причинность
2
*.
Но
нужно
ли
понимать
по
следнюю
как
эквивалентность
между
действием
и
множеством
его
предпосылок?
Говорить
так
значило
бы
представлять
себе
психологическую
и
вообще
всякую
причинность
по
образцу
фи
зической
причинности,
возвращаться
окольным
путем
к
тому
всеобщему
математическому
детерминизму,
который
мы
только
что
оспорили,
то
есть,
короче
говоря,
отрицать
существование
собственно
психологической
причинности.
Если
существует
ре
альная
психологическая
причинность,
она
должна
отличаться
от
причинности
физической;
если
последняя
предполагает,
что
при
переходе
от
одного
момента
к
следующему
ничего
не
создается,
то
первая,
напротив,
предполагает,
что
посредством
самого
дей
ствия
творится
нечто
такое,
чего
не
было
в
предпосылках.
-
Вы
скажете
мне,
что
если
это
творение
невыразимо
в
понятиях,
то
оно
таинственно,
а
кроме
того,
«мы
тем
больше
чувствуем
себя
свободными,
чем
яснее
осознаём
определяющие
нас основания».
И
здесь
я
также
разделяю
Ваше
мнение.
Но
эти
основания
опре
деляли
нас
только
в
момент,
когда
действие
предположительно
было
совершено,
а
творчество, о
котором
я
говорю,
все
целиком
заключено
в
nроцессе
развития,
посредством
которого
эти
осно
вания
стали
определяющими.
-
Вы
скажете,
что
сам
этот
про
цесс
должен
иметь
основания.
И
я
снова
с
Вами
соглашусь.
Но
если
такое
основание
-
той
же
природы,
что
и
основания,
ко
торое
оно
сделало
определяющими,
то
нужно
будет
включить
его
в
число
последних
и
искать
нового
основания
прогресса
этих
оснований,
и
так
далее
до
бесконечности.
Дело
в
том,
что
про
цесс,
сделавший
основания
определяющими,
есть
развитие
всей
личности,
рассмотренной
как
нераздельная
и
единая.
Или,
ско
рее,
дело
в
том,
что
и
эти
основания,
и
те,
в
силу
которых
они
стали
определяющими,
и
все
наши
психологические
состояния
306
в
целом,
идеи
или
чувства,
представляют
собой
лишь
снимки,
сделанные
извне
(впрочем,
самим же
нашим
сознанием)
с
этого
подвижного
единства
нашей
личности;
оно-то
и
является
здесь
подлинно
действующей
реальностью.
Это
-
снимки,
сделанные
сознанием,
когда
оно
анализирует.
Чем
продолжительнее
будет
анализ,
тем
больше
обнаружится
оснований;
и их
можно
будет
находить
до
бесконечности:
бесконечность
эта
как
раз
и
вы
ражает
не
возможность
конституировать
единую
реальность
из
множества
снимков,
сделанных
с
нее.
Действуя,
мы
обладаем
ин
туицией
нашей
творческой
свободы;
но
тщетно
мы
пытались
бы
сохранить
эту
свободу
в тех
или
иных
состояниях,
которые
со
знание
выделяет
в
nростом
целом
посредством
серии
схематиче
ских
снимков,
сделанных
извне
с
(подвижного)
единства
целого.
Используя
Ваше
выражение,
я
скажу,
что
свободу
нужно
искать
в
«плане»
интуиции,
а
вне
этого
плана
мы
будем
находиться
в
сфе
ре
анализа,
который
всегда
представит
нам,
под
именем
свобо
ды,
лишь
более
или
менее
замаскированную
необходимость.
Вы
говорите
о
концепции
свободы,
отделяющей
от
интеллекта
волю
и
чувство
и
отсылающей
детерминизм
в
план
интеллектуального.
Я
не
знаю
точно,
кто
поддерживает
этот
тезис;
во
всяком
случае,
он
никогда
не
был
моим.
Я
противопоставляю
свободу
необходи
мости
не
как
чувство
или
волю
-
интеллекту,
но
как
интуицию
анализу,
как
реальное
единство,
пережитое
и воспринятое
изну
три,
множеству
снимков,
которые
можно
сделать
с
него,
как
«не
посредственно
схваченное»
сознанием
-
тому,
что
представлено
опосредованно
и
более
или
менее
символически.
Письмо
У.
Джеймсу
Вилла
Монморанси,
25
марта
1903
г.
Мой
дорогой
коллега,
я
бьm
очень
огорчен,
узнав,
что
Вы,
по-видимому,
не
приедете
в
Европу,
и
мое
огорчение
бьmо
бы
еще
сильнее,
если
бы
я
не
знал,
что
Вас
заставила
отказаться от
этого
путешествия
необходимость
поправить
здоровье.
Желаю
Вам
поскорее
и
в
полной
мере
восста
новить
свои
силы, оправиться
от
той
усталости,
о
которой
Вы
гово
рите
и
которая
вполне
объяснима,
если
представить,
какого
труда,
скольких
размышлений
потребовала
от
Вас
последняя
Ваша
рабо
та,
The Varieties
оfгеligiоиs
experience
1
*.
307
Проблемы,
на
которые
Вы
мне
указываете
в
связи
с
Материей
и
памятью,
более
чем
реальны
2
*,
и
мне
отнюдь
не
удалось
их
полно
стью
разрешить.
Однако
я
думаю,
что
эти
сложности
частично
свя
заны
просто
с
застарелыми
привычками
нашего
разума,
имеющи
ми
всецело
практическое
происхождение;
мы
должны
избавиться
от
них
в
интересах
умозрения.
Такова,
к
примеру,
проблема
призна
ния
наличествующих
и
бессознательных
воспоминаний.
Если
мы
уподобляем
воспоминания
вещам,
ясно,
что
для
них
нет
середины
между
наличием
и
отсутствием:
либо
они
полностью
присутствуют
В
нашем
сознании
и
в
этом
смысле
осознаются,
либо,
если
они
не
осознаются,
то
отсутствуют
в
сознании
и
не
должны
больше
при
ниматься
в
расчет
как
актуальные
психологические
реальности.
Но
я
не
думаю,
что
в
мире
психологических
реальностей
умест
но
с
подобной
строгостью
вводить
альтернативу
10
Ье
or
nоl
10
Ье.
Чем
больше
я
пытаюсь
схватить
в
сознании
самого
себя,
тем
боль
ше
постигаю
себя
как
сумму
или
Inbegriff*
своего
прошлого,
при
чем
это
прошлое
сжимается
в
целях
действия.
Единство
«я»,
о
коем
говорят
философы,
предстает
мне
как
единство
какой-то
предель
ной
точки
или
вершины,
в
которую
я
сжимаю
себя
усилием
вни
мания:
это
усилие
я
продолжаю
всю
жизнь;
мне
кажется,
в
нем
и
заключается
сама
сущность
жизни.
Но
для
того
чтобы
перейти
от
этой
верхней
точки
сознания,
или
от
этой
вершины,
к
основанию,
то
есть
к
состоянию,
при
котором
все
воспоминания
обо
всех
мо
ментах
прошлого
были
бы
разрозненны
и
обособленны,
нужно
было
бы, я
чувствую,
перейти
от
обычной
сосредоточенности к
со
стоянию
рассеянности,
какое
бывает
в
снах;
значит,
нужно
не
де
лать
нечто
позитивное,
но
просто
что-то
перестать
делать,
не вы
играть,
добавить,
но
скорее
что-то
утратить;
именно
в
этом
смысле
все
мои
воспоминания
существуют
и
тогда,
когда
я
их
не
воспри
нимаю,
и
не
происходит
ничего
действительно
нового,
когда
они
вновь
появляются
в
сознании.
Любезно
присланное
Вами
резюме
лекционного
курса,
кото
рый
Вы
сейчас
читаете,
очень
заинтересовало
меня.
Оно
содержит
столько
новых
и
оригинальных
подходов, что
мне
не
удалось
еще
все
их
объять,
но
главная
идея
ясна
для
меня
уже
сейчас:
речь
идет
о
необходимости
выйти
за
рамки
понятий,
простой
логики,
нако
нец,
преодолеть
методы
чересчур
систематической
философии,
по
стулирующей
единство
мира
(du tout).
Я
двигаюсь
сходным
путем,
и
я
убежден,
что
если
возможна
подлинно
позитивная
философия,
то
она
должна
заключаться
именно
в
этом
.
•
Совокупность
(нем).
308
Письмо
У.
Джеймсу
15
февраля
1905
г.
Дорогой
коллега,
Прошу
извинить
меня
за
то,
что
я
лишь
теперь
нашел
время
поблагодарить
Вас
за
присланные
Вами
новые
статьи:
нет
необ
ходимости
говорить,
что
я
их
прочел
-
и
перечитал,
-
как
только
получил;
но
в
последние
недели
я
бьш
очень
занят
и
не
имел
ника
кой
возможности
написать
Вам
раньше.
В
этих
пяти
статьях
содер
жится
эскиз
целой
философии
I
*,
И
Я
С
нетерпением
жду
появления
труда,
в
котором
она
будет
изложена
полностью.
Но
уже
теперь
Вы
указываете
некоторые
ее
приложения,
и
все
они
в
высшей
степе
ни
интересны.
Думаю,
что во
многих
основных
вопросах
я
мог
бы
с
Вами
согласиться,
но,
вероятно,
я
все
же
не
пошел
бы
столь
далеко,
как Вы,
по
пути
«радикального
эмпиризма».
Главное
различие,
оче
видно,
касается
(хотя
я
в
этом
не
очень
уверен)
роли
бессознатель
ного.
Я
отвожу
бессознательному
очень
большое
место
не
только
в
психологической
жизни,
но
и
в
универсуме
в
целом,
поскольку
вижу
в
сушествовании
невоспринимаемой
материи
нечто
подоб
ное
сушествованию
неосознанного
психологического
состояния.
Это
сушествование
какой-то
реальности
вне
всякого
наличного
сознания
не
является,
конечно,
существованием
в
себе,
о
котором
говорил
прежний
субстанциализм,
но
не
относится
и
к
актуально
наличествующему
в
сознании,
а
представляет
собой
нечто
среднее
между
ними,
всегда
готовое
стать
или
вновь
стать
сознательным,
нечто
тесно
смешанное
с
жизнью
сознания,
interwoven with
it*,
а
не
underlying
it",
как
утверждал
субстанциализм.
Но,
возможно,
даже
и
в
этом
вопросе
я
ближе
к
Вам,
чем мне
кажется.
Я
очень
признателен
Вам
за
то,
что
во
многих
своих
статьях
Вы
ссылаетесь
на
мои
работы.
Это
привлечет
внимание
к
тому
факту,
что
созданное
Вами
в
Америке
столь
значительное
идейное
дви
жение
имеет
ту
же
направленность,
что
и
движение,
которое
все
больше
ширится
у
нас.
Я
хотел
бы,
чтобы
эти
совместные
усилия
привели к
созданию
позитивной
метафизики,
которая
способна
к
безграничному
прогрессу,
а
не
должна,
как
прежние
системы,
быть
либо
целиком
принятой,
либо
отброшенной
.
•
Перемешанное
с
ним
(англ.)
.
••
Лежащее
в его
основе
(англ.).
309
Письмо
У.
Джеймсу
Вилла
Монморанси,
20
июля
1905
г.
Дорогой
коллега,
К
сожалению,
я
бьm
вынужден
сообщить
Абози
1
*,
что
не смогу
написать
предисловие
к
его
переводу,
о
чем
он
меня
просил.
Уже
две
или
три
недели
я
страдаю
общим
нервным
переутомлением,
вызванным
упорной
бессонницей:
безусловно,
я усугубил
это
со
стояние,
настояв
на
том,
чтобы
остаться
в
Париже
и
работать
не
смотря
ни
на
что.
Но
теперь
приходится
прервать
всякую
работу
и
отправиться
в
путешествие,
если
я
хочу
по
возвращении
вновь
взяться
за
чтение
лекционных
курсов.
Я
очень
сожалею,
что
не
смогу
выказать
Абози
свою
симпатию
и
выразить
-
позвольте
мне
Вам
это сказать
-восхищение
Вашей
книгой.
Но
никогда
еще
ни
одна
из
работ
зарубежных
авторов
не
нуждалась
столь
мало,
как
Ваша,
в
том,
чтобы
ее
«представляли»
французской
публике.
Я
прочел
посланные
Вами
статьи,
как
только
их
получил,
и
дол
жен
сказать
Вам,
что
они
меня
очень
заинтересовали.
Они
проясня
ют
Ваше
учение
и
отвечают,
как
мне
кажется,
на
вьщвинутые
про
тив
него
возражения.
Наиболее
важна,
на
мой
взгляд,
тема,
которую
вы
обсуждаете
во
второй
статье:
«How mind
сап
know one thing».
Чем
больше
я
над
этим
размышляю,
тем
больше
убеждаюсь
в
том,
что
философия
должна
остановиться
на
решении,
близком
к
указанно
му
Вами:
существует
чистый
опыт,
не
являющийся
ни
субъектив
ным,
ни
объективным
(для
обозначения
такого
рода
реальности
я
использую
слово
«образ»2*),
и
существует
то,
что
Вы
называете
nри
своением
этого
опыта
теми
или
иными
сознаниями,
присвоение,
которое,
по-моему,
заключается
в
уменьшении
sui
generis
образа,
а
по-
Вашему,
если
я
правильно
Вас
понял,
-
скорее
в
аффективных
состояниях,
сопутствующих
чистому
образу.
Впрочем,
я
не
думаю,
что
два
этих
взгляда
несовместимы
друг
с
другом,
ибо
уменьшение,
о
котором
я
говорю,
всегда
совершается
с
практической
целью;
оно
затрагивает
наше
тело
и
должно,
следовательно,
выражаться
в
той
позе,
какую
принимает
тело,
воспринимающее
(ассиеil1е)
или
от
талкивающее
внешний
образ.
А
эта
поза
воспринимается
(est per-
<;ие)
в тех
точках,
где
она
создается,
то
есть
внутри
образа-тела.
И
восприятие,
находящееся
внутри
нашего
тела,
есть,
как
мне
кажет
ся,
именно
то,
что
называют
аффективным
состоянием.
Не
знаю,
читали
ли
Вы
в
последнем
номере
Revue philosophique
статью
о
Конгрессе
в
Риме.
В
ней
говорится,
что
концепция
«ре
альной
длительностИ»,
выдвинутая
мною
в
первой
работе
(Опыт
310
о
неnосредственных
данных
сознания),
была
создана
под
влиянием
идей
Уорда
З
*,
а
отчасти
также
и
Ваших,
и
что,
напротив,
филосо
фия,
которую
Вы
теперь
разрабатываете,
внушена
моими
сочине
ниями.
В
ответ
на
эту
статью
я
тотчас
же
написал
в
Revue philoso-
phique
письмо, которое
появится
в
ближайшем
номере
и
где
я
заявляю,
что:
1)
при
написании
Опыта
я
не
знал
ни
идей
Уорда,
ни
Ваших,
и к тому
же
очевидно, что
теории,
развиваемые
в
Опыте,
имеют
совершенно
иные
истоки
и
значение;
2)
с
другой
стороны,
Вы
равным
образом
не
могли
вдохновляться
«бергсонизмом»,
по
той
простой
причине,
что
задолго
до
Материи
и
памяти
вступили
на
путь,
по
которому
идете
и
сегодня.
Я
решил,
что
должен
сразу
же
опровергнуть
этот
вымысел,
по
скольку,
по
моему
мнению,
один
из
наиболее
убедительных
аргу
ментов,
какие
можно
выдвинуть
(извне)
в
пользу
американского
«прагматизма»
И
французской
«новой
философии»,
состоит
имен
но
в
том,
что
эти
учения
создавались
независимо
друг
от
друга
и
имеют
различные
отправные
точки
и
методы.
Когда
в
подобных
условиях
два
учения
сближаются,
есть
шансы
на
то,
что
оба
они
не
далеки
от
истины.
Я
горячо
желаю,
чтобы
Ваше
намерение
приехать
на
несколько
месяцев
во
Францию
осушествилось.
И
Вы
можете
быть
уверены
в
том,
что
этого
желаю
не
только
я.
Письмо
У.
Джеймсу
Вилла
Монморанси,
27
июня
1907
г.
Дорогой
профессор
Джеймс,
Ваше
письмо
очень
обрадовало
меня,
и
я
должен
сразу
же
Вас
за
него
поблагодарить.
Вы
правы,
говоря,
что
философ
любит
похва
лы
и
похож
в
этом
на
простого
смертного;
но
позвольте
мне
сказать
Вам,
что я
особенно
дорожу
одобрением
мыслителя,
который
так
сильно
способствовал
преобразованию
сознания
новых
поколений
и
чье
творчество
всегда
внушало
мне
столь
глубокое
восхищение.
Поэтому
письмо,
где
Вы
выражаете
интерес
к
главным
идеям
моей
работы"
и
заранее
защищаете
их
от
нападок,
которые
они
обяза
тельно
вызовут,
глубоко
трогает
меня.
Я
храню
его
как
достаточное
вознаграждение
за
десять лет
усилий,
которых
мне
стоила
эта
книга.
Я
начал
читать
Ваш
Прагматuзм
2
*
сразу,
как
только
его
доставила
почта,
и
не
мог
оторваться,
пока
не
закончил
чтение.
Это
прекрасно
311