Бергсон Анри. Избранное: Сознание и жизнь
Подождите немного. Документ загружается.
жит,
живо
интересует
большинство
людей,
не
всегда
занимает
глав
ное
место
в
размышлениях
метафизиков.
Откуда
мы
приходим?
Кто
мы?
Куда
мы
идем?
Вот
насушные
вопросы,
которые
сразу
встали
бы
перед
нами,
если
бы
мы
философствовали,
не
обращаясь
к
системам»'.
С
юности
восстав
против
абстракций,
стремясь
соз
дать
конкретную
философию,
обращенную
к
человеку,
он
встраи
вает
теперь
свое
исследование
в
этический
контекст.
В
сочинениях
Бергсона
и
прежде
шла
речь
о
необходимости
совершенствования
человеческой
природы,
преодоления
свойственной
человеку
огра
ниченности
восприятия,
о
необходимости
перехода
на
более
высо
кий
уровень
-
к
сверхчеловеческому,
понимаемому,
однако,
не
как
нечеловеческое,
а
как
реализация
того,
что
потенциально
уже
за
ложено
в
человеке,
но
в
силу
практически-социальной
обусловлен
ности
его
существования
до
сих
пор
не
нашло
выхода.
Теперь
же
в
трактовке
проблемы
человека
происходит
новый
поворот:
верши
ной
духовной
деятельности
предстает
творчество
в
сфере
морали.
«Великие
творцы
блага
...
и
в
особенности
те,
чей
изобретательный
и
скромный
героизм
проложил
новые
пути
добродетели,
-
про
возвестники
метафизической
истины.
Находясь
в
высшей
точке
эволюции,
они
вместе
с
тем
оказываются
ближе
всего
к
истокам
и
доносят
до
нас
импульс,
идущий
из
глубины.
Посмотрим
на
них
внимательно,
попробуем,
при
помощи
симпатии,
испытать
то,
что
испытывают
они,
если
мы
хотим проникнуть
актом
интуиции
к
са
мому
первоначалу
жизни.
Чтобы
коснуться
тайны
глубин,
нужно
порой
устремляться
к
высотам»2,
-
эти
слова
из
«Сознания
И
жиз
ни»
хорошо
резюмируют
позицию
Бергсона
в
данный
период.
Эта
линия
бергсоновских
размышлений
привела
в
«Двух
источниках
морали
и
религию>
к
этико-религиозному
учению,
в
центре
кото
рого
находятся
христианские
мистики,
носители
таких
сверхчело
веческих
возможностей,
показывающие
человеку
путь
его
дальней
шего
развития.
Во
втором
сборнике,
как
отмечалось
выше,
Бергсон
обращает
ся
к
проблемам
метода,
отношения
философии
и
науки,
проясняет
и
уточняет
свою
концепцию
интуиции.
В
основе
его
рассуждений,
как
и
прежде,
лежит
ведушая
идея
-
идея
длительности,
«конкрет
ного
временю>,
ставшая
основой
его
философской
психологии,
а
затем,
в
«Материи
И
памяти»,
приобретшая
онтологическое
значе
ние,
которое
в
полной
мере
выразилось
в
«Творческой
эволюции».
В
«Мысли
И
движушемся»
Бергсон
рассказал
о том,
как
он
пришел
1
СМ.
ниже.
с.
27.
2
СМ.
ниже.
С.
43.
12
к
этой
идее,
какой
смысл
в
нее
вкладывал,
какую
роль
сыграло
пере
осмысление
им
проблем
естественных
наук,
в
частности
механики,
а
также
вопросов,
поставленных
развитием
биологии.
К
этому
клю
чевому
моменту
своего
философского
становления
Бергсон
неодно
кратно возвращается
и
в
письмах,
рассматривая
его
как
решающую
веху,
духовный
переворот,
приведший
к
радикальному
изменению
философской
позиции.
Так,
например,
в
письме
У.
Джеймсу
9
мая
1908
г.
он
отмечал,
что
перемена
в его
представлениях
произошла
в
1881-1883
гг.,
т.
е.
в
период,
последовавший
за
окончанием
Высшей
нормальной
школы,
когда
он,
еще
студентом
увлекшись
учением
Спенсера,
решил
заняться
«философией
науки»
и
исследовать
с
этой
целью
основные
понятия
механики:
«Анализ
понятия
времени,
ка
ким
оно
выступает
в
механике
и
физике,
перевернул
все
мои
пред
ставления.
К
большому
своему
удивлению,
я
заметил,
что
научное
время
не
длится,
что
в
нашем
научном
познании
вещей
ничего
бы
не
изменилось,
если
бы
вся
реальность
вдруг
развернул
ась
в
мгно
венном
фотоснимке,
и
что
позитивная
наука
состоит
по
преимуще
ству
в
упразднении
длительности.
Таков
бьm
отправной
пункт
ряда
размышлений,
постепенно
приведших
меня
к
отказу
почти
от
все
го,
что
я
прежде
принимал,
и к
полному
изменению
точки
зрения»l.
« ...
Если
бы
вся
реальность
вдруг
мгновенно
развернул
ась
... »
Вот
это
И
есть,
очевидно,
тот
парадокс,
та
загадка,
которую
он
пытался
решить.
В
классической
механике,
считал
Бергсон,
время
«не
ра
ботает»,
ничему
не
служит,
поскольку
следствия
в
ней полностью
определены
причинами.
В
ее
формулах
не
учитывается
время
как
последовательность,
развертывание,
а
фиксируются
только
оконеч
ности
BpeMeHHbIX
интервалов.
Откуда
же
берутся
новизна,
развитие?
И
почему
тогда
в
мире
действительно
все
уже
не
«развернулось»,
подобно
вееру
(одна
из
известных
бергсоновских
метафор),
не
за
вершилось?
Значит,
время
-
не просто не
которая
переменная
t,
ис
пользуемая
в
науке,
но
реальность?
В
чем
же
тогда
состоит
природа,
своеобразие этой
реальности
в
сравнении
с
пространством?
Ответ
на
данные
вопросы
Бергсон
стал
искать
в
сфере
душев
ной
жизни,
сознания,
исходя
из
внутреннего
опыта
времени,
осо
бенностей
его
переживания
человеком.
И
в
результате
еще
в
конце
XIX
века,
в
«Опыте
О
непосредственных
данных
сознания»
он
соз
дал
одну
из
самых
оригинальных
в
истории
философии
концепций
темпоральности,
которая
до
сих
пор
вызывает
интерес
у
исследова
телеЙ
2
•
В
80-е
годы
прошлого
столетия
она,
можно
сказать,
обрела
1
См.
ниже.
С.
313.
2
Эта
концепция
подробно
проанализирована
в
книге;
Worms F Bergson
оu
les
deux sens de la vie.
Р.,
2004.
13
новую
жизнь,
во
многом
благодаря
создателю
теории
самооргани
зaции
И.
Пригожину,
который
нередко
в
своих
работах
упоминает
Бергсона,
усматривая
в
нем
одного
из
предтеч
идей
синергетики.
Характерную
черту
современной
науки
Пригожин
видел
в
том,
что
она
переосмыслила
проблемы
времени, сосредоточив
внимание
на
тех
его
чертах,
которые
в
прежних
моделях
научного
знания
вы
падали
из
поля
зрения,
-
его
реальном
развертывании,
необрати
мости.
А
ведь
именно
осознание
реальности
времени,
т.
е.
«неот
менимостИ»
самого
темпорального
процесса,
в
котором,
вопреки
формулам
классической
механики,
всегда
рождается
нечто
новое,
натолкнуло
когда-то
Бергсона
на
мысль
о
существовании
разных
времен:
времени
науки,
понимаемого
по
образцу
пространства
как
прерывное,
делимое,
исчисляемое,
и
конкретного
времени
созна
ния
-
длительности,
непрерывного
взаимопроникновения
состо
яний,
в
каждом
из
которых,
лишь
условно
выделяемых
в
едином
сознании,
отражается
все
целое.
Именно
эти
идеи
легли
в
основу
доказательства
человеческой
свободы
в
«Опыте
о
непосредствен
ных
данных
сознания»;
на
них
базируется
и
бергсоновская
онто
логическая
концепция,
теория
эволюции.
Отталкиваясь
от
эво
люционной
теории
Спенсера,
привлекшей
Бергсона
в
юности,
но
быстро
разочаровавшей
своей
статичностью
и
отсутствием
«реаль
ного
времени»,
философ
создал
собственное
учение
об
эволюции,
где
идея
времени
играла
уже
ведущую
роль.
Динамичный,
измен
чивый,
фонтанирующий
новизной
и
вместе
с
тем
целостный,
ор
ганизуемый
духовным
началом,
«сознанием
или
сверхсознанием»
универсум
-
таким
предстал
мир
в
«Творческой
эволюции».
Все
эти
темы
звучат
во
многих
работах,
публикуемых
в
данном
сбор
нике,
но
специально
проблема
длительности
рассмотрена
в
первой
части
«Введения»
К
«Мысли
И
движущемуся».
Новая
трактовка
сознания
и
реальности
потребовала
от
Берг
сона
разработки
учения
о
методе.
В
самом
названии
его
второго
сборника
«зашифрована»
очень
важная
для
него
идея.
Действи
тельно,
как
мысль может
схватить
движущееся,
непредвидимое,
неповторимое?
Начиная
уже
с
«Опыта
О
непосредственных
дан
ных
сознания»
Бергсон
постоянно
выстраивал
свою
концепцию
как
ответ
на
аргументы
элейской
школы
в
пользу
неподвижного,
неизменного
бытия,
на
апории
Зенона
Элейского,
доказывавшие
невозможность
мыслить
без
противоречия
движение
и
изменение.
Создавая
принципиально
иную
онтологическую
концепцию,
Берг
сон
рано
осознал
необходимость
разработки
и
соответствующего
ей
учения
о
методе,
который
позволял
бы
постичь
становление,
из
менчивую,
динамичную
реальность.
Таким
методом
стала
для
него
14
интуиция,
но
не
только
она.
Выше
шла
речь
о
«линиях
фактов»
и
методе
их
сопоставления,
также
ставшем,
особенно
в
поздний
пе
риод,
важной
частью
методологии
Бергсона.
Вообще
во
многих
ра
ботах,
представленных
в
данном
издании,
в
том
числе
в
письмах,
рассматриваются
те
или
иные
черты
метода,
как
его
понимал
Берг
сон:
главные
из
них
-
это
опора
на
конкретные
данные,
факты
или
«ЛИНИИ
фактов»;
требование
держаться
возможно
ближе
к
реаль
ности,
или,
как
любил
выражаться
Бергсон,
следовать
«контурам
реальности
во
всех
ее
изгибах»,
учитывать
ее
«естественные
разде
ления»;
приписывание
ведущей
роли
схватыванию
целого,
исходя
из
которого
понимаются
части;
создание,
в
соответствии
с
этим,
новых,
гибких
понятий
(один
из
наиболее
интересных
в
этом
пла
не
материалов
-
письмо
Ф.
Делатру
от
25
декабря
1935
г.,
где
речь
идет
об
эвристическом
значении
образов
и
метафор,
используемых
не для
красоты
слога,
но
с
целью
передачи
новых
идей,
пока
не
доступных
выражению
в
прежних
понятиях).
ИНТУИЦИЯ
отвечает
многим
из
этих
методологических
принципов,
но
дело
не сводится
только
к
ней.
И
все
же
именно
интуитивизм
стал
своего
рода
«ви
зитной
карточкой»
философии
Бергсона.
Не
случайно
и
в
России
больше
всего
оБСуЖДалась
в
первые
десятилетия
хх
века
эта
сторо
на
его
концепции
1.
В
«Мысли
И
движущемся»
бергсоновская
интуиция
предстает
в
разных
аспектах:
как
расширенное
восприятие,
как
метод
позна
ния,
противоположный
дискурсивному,
как
«регулятив»
И
ориен
тир для
интеллекта,
как
ядро
философских
систем.
Во
второй
части
«Введения»
Бергсон
очень
подробно
излагает
свое
гносеологиче
ское
учение,
подчеркивая,
что
интуиция,
как
и
интеллект,
относит
ся
к
сфере
мышления,
но
выполняет
иные
задачи,
чем
интеллект,
фактически
наделяемый
только
дискурсивными,
логическими
функциями.
Здесь
значительно
смягчена
его
прежняя
позиция,
до
вольно
сильно,
даже
в
«Творческой
эволюцию>,
разводившая
два
эти
способа
познания;
теперь
больше
акцентируется
их
взаимодей
cTBиe,
сотрудничество.
Принципиально
не
давая
какого-то
четко
го
определения
ИНТУИЦИИ,
отмечая
многозначность
этого
понятия,
Бергсон
выделяет
главное:
мыслить
ИНТУИТИВНО
означает
МЫСЛИТЬ
в
длительности,
а
потому
ИНТУИЦИЯ
должна
соответствовать
свое
му
изменчивому,
развивающемуся
объекту,
непосредственно
схва
тывать
реальность,
тем
самым
обеспечивая
интеллекту
материал
для
дальнейшей
деятельности.
И
наоборот,
интуиция
находит
себе
1
СМ.:
Нэmеркоmm
Ф.
Философская
встреча:
Бергсон
в
России
(1907-1917).
М.,
2008.
15
опору
в
понятиях,
В
идеях.
Как
подчеркивает
Бергсон,
интеллект,
являющийся
главным
орудием
науки,
и
интуиция,
метод
филосо
фии,
не
противопоставлены,
а
дополняют
друг
друга.
« ...
Бергсон
полагается
на
интуитивный
метод,
дабы
учредить
философию
как
абсолютно
"точную"
дисциплину,
-
дисциплину,
которая
точна
в
своей
области
(как
наука
в
своей)
и
могла
бы
продолжаться
и
пере
даваться
так
же,
как
это
происходит
в
самой
науке.
И
без
методо
логической
нити
интуиции
связь
между
Длительностью,
Памятью
и
Жизненным
порывом
осталась
бы
-
с
точки
зрения
познания
-
неопределенной»
1.
Наука
и
философия
имеют
дело
с
разными
об
ластями
действительности,
в
которых
обе
они
способны
добить
ся
достоверного
знания,
если
будут
работать
в
сотрудничестве,
не
слишком
углубляясь
на
чужую
территорию,
но
контролируя
и
по
правляя
друг
друга.
Однако
по-прежнему
только
философию
Берг
сон
считает
способной
про
никнуть
в
суть
реальности:
ведь
в
глу
бине
своей
реальность
духовна,
а
познание
духа
доступно
лишь
интуиции.
Завершает
вторую
часть
«Введения»
ответ
на
критику,
постоян
но
звучавшую
в
адрес
Бергсона.
В самом
деле,
еще
с
начала
хх
века
его
творчество
вызывало
разные,
подчас
противоположные
ре
акции.
Бергсона
ценили
за
осуществленный
им
-
после
долгого
периода
господства
кантианства
и
позитивизма
-
возврат
к
мета
физике,
за
обоснование
познаваемости
реальности,
за
критику
ме
ханицизма
и
жесткого
детерминизма
в
изучении
как
сознания,
так
и
природы,
за
тот
импульс,
который
он
придал
философским
ис
следованиям,
вдохнув
в
них
новую
жизнь.
Это
обновление
самого
контекста,
поля
исследования
и
бьшо
одной
из
важнейших
причин
его
последующего
влияния, сказавшегося
на
разных
областях
куль
туры
-
философии,
литературе
и
искусстве,
исторической
теории,
на
разработке
некоторых
научных
концепций.
Но
в
то
же
время
практически
одновременно
с
успехом
пришло
и
другое
- непони
мание
многих
бергсоновских
идей,
а
порой
и
сути
его
концепции,
приведшее
к тем
расхожим
интерпретациям,
которые
самому фи
лософу
представлялись
совершенно
неадекватными.
Учение
Берг
сона
часто
характеризовали
-
причем
не только
его
критики,
но
порой, во
вполне
позитивном
плане,
и
его
сторонники
-
как
ир
рационализм,
антиинтеллектуализм,
биологизм
и
т.
П.,
В
нем
виде
ли
своего
рода
философский
сентиментализм
или
импрессионизм,
обращение
к
чувствам.
Но
внимательное
прочтение
всех
его
работ
1
Делёз
Ж.
Бергсонизм
/ /
Делёз
Ж.
Критическая
философия
Канта. Бергсо
низм.
Спиноза.
М.:
ПЕР
СЭ,
2000.
С.
94.
16
показывает
нечто
совершенно
иное.
Сам
Бергсон
никогда
не
согла
шался
с
такими
определениями,
как
«иррационализм»,
И
В
«Мысли
И
движущемся»
с
горечью,
даже
с
негодованием,
если
можно
так
сказать
о
столь
«политкорректном»
философе,
отверг
подобные
об
винения,
считая,
что
эти
упреки
-
результат
непонимания.
И
в
це
лом
он
бьm
прав,
хотя
определенный
повод
для
упреков
он
все
же
дал.
Те
особенности
его
концепции,
и
прежде
всего
методологии,
которые
отчасти
привели
к
неверным
интерпретациям,
в
наиболь
шей
мере
проявились
в
сфере
гносеологии.
Стремясь
объяснить,
как
возникают
ложные
представления
о реальности,
он
показывал,
что
в
них,
как
правило,
смешаны
два
различных
по
природе
компо
нента,
и
если
выявить
такие
образования
-
«эндосмосы»,
то
мож
но
понять
суть
исследуемого
явления.
Но
то,
что
бьmо
у
Бергсона
методологическим
приемом,
его
критики
толковали
как
суждение
о
самой
реальности.
Наиболее
характерен
в
этом
плане
пример
с
интеллектом
и
ин
туицией.
Вместе
они
составляют,
по
Бергсону,
единый
процесс
мышления
(это,
повторим,
особенно
подчеркивается
им
в
позд
них
работах);
однако
их методологический
разрыв,
характерный
для
его
концепции,
наводит
на
подозрения
в
гносеологическом
дуализме.
Это
оказалось,
может
быть,
самым
уязвимым
местом
его
философии,
а
ведь
он
вовсе
не
отрицал
взаимопроникновения
в
мышлении
интуитивных
и
дискурсивных
моментов,
писал
о
том,
что
интуиция
направляет
интеллект,
освещает
ему
путь,
не
дает
оторваться
от
реальности.
Вместе
с
тем,
стремясь
расширить
по
нятие
рациональности
за
счет
включения
в
него
данных
интуиции,
внутреннего
опыта,
Бергсон
осознавал,
что
здесь
необходимы
все
же
некие
более
четкие критерии.
Именно
поэтому
он
обратился
к
разным
«линиям
фактов»
и
их
сопоставлению,
уделил
особое
вни
мание
проблемам
метода.
И,
вероятно,
не
без
влияния
критики
он
несколько
преобразовал
в
поздний
период
свою
концепцию,
смяг
чил
противопоставления,
сблизил
крайности.
Так
что критика,
как
это
нередко
бывает,
сыграла
и
позитивную
роль,
побудив
философа
еще
раз
вернуться
к
прежним
темам
и
высказаться
по
некоторым
из
них
более
определенно.
Завершая
разговор
об
интуиции
и
в
целом
о
методе,
отметим
еще
один
важный
сюжет,
получивший
освещение
в
данном
сбор
нике.
В
основу
всей
бергсоновской
теории
познания,
в
том
числе
учения
об
интуиции,
легла
концепция
восприятия,
подробно
из
ложенная
в
«Материи
И
памятИ»;
красной
нитью
проходит
она
и
сквозь
работы,
вошедшие
в
настоящее
издание.
Подобно
тому
как
представление
об
интуиции
исторически
вырастало
из
идеи
косми-
17
ческой
симпатии
(у
Аристотеля
и
стоиков),
которая
сама
коренится
в
еще
более
древней
концепции
взаимопроникновения,
гармонии
частей
космоса,
так
и
интуиция
у
Бергсона
(восходящая
к
плоти
новской
идее
симпатии)
предполагает
особую
трактовку
мира.
В
своей
теории
восприятия
Бергсон
порывает
с
традиционным
для
философии
Нового
времени
разделением
субъекта
и
объекта:
именно
такое
разделение,
с
его
точки
зрения,
приводило
к
невер
ной
постановке
проблем
и
фактически
заводило
в
тупик
попытки
их
решения.
Первична
для
него
картина
реальности
как
динамиче
ских
взаимодействий,
где
субъект
и
объект
изначально
слиты,
со
единены;
лишь
постепенно,
в
процесс
е
эволюции,
в
ходе
развития
нервной системы
из
этих
взаимодействий
вьщеляется
собственно
человеческое
восприятие,
ориентированное
практическими
по
требностями
l
.
После
выхода
в
свет
«Материи
И
памяти»
эта
теория
вызвала у
философской
аудитории
много
вопросов
и
возражений,
а
потому
не
раз
дополнительно
разъяснялась
Бергсоном,
в
том
числе
в
письмах
и
во
время
философских
дискуссий.
Некоторые
из
этих
материалов
представлены
в
третьем
разделе
данного
сборника.
В
поздней
концепции
Бергсона
появились
и
новые
темы.
Осо
бенно
интересны
в
этом
плане
первая
часть
«Введения»
К
«Мысли
И
движущемуся»
и
работа
«Возможное
и
действительное».
Здесь
отмеченная
выше
тематика
схватывания
мыслью
изменчивой
ре
альности
при
обретает
особый
поворот,
позволяющий
соотнести
ее
с
проблемой
исторического
познания.
Вводится
эта
тема
через
идею
ретроспективной
иллюзии.
Такая
иллюзия,
по
Бергсону,
не
избежна
для
интеллекта,
если
его
не
корректирует
интуиция,
по
скольку
он,
неспособный
схватить
становление,
все
время
отстает,
запаздывает,
судит
о
действительности
«задним
ЧИСЛОМ», не
может
стать
ее
современником.
«Запаздывающий
интеллект,
-
пояснял
В.
Янкелевич,
-
компетентен
только
в
отношении
завершенных
вещей,
и
символы,
с
которыми
он
работает,
никогда
не
поспевают
за
событием
...
Неспособное
наверстать
отставание,
сознание
ре
троспективно
навсегда
упускает
чудесные
случайности,
при сущие
современностю>2.
Именно
поэтому
интеллект
применим
главным
образом
к
миру
материи,
но
в
сфере
длительности
сталкивается
с
принципиальными
трудностями.
Здесь
и
лежат
корни
ретро
спек-
1
СМ.
об
ЭТОМ
подробнее
в
цитированной
выше
книге
ж.
Делёза,
в
нашей
книге
«Анри
Бергсон»
(М.:
Прогресс-
Традиция,
2003.
С.
459-473);
СМ.
так
же:
Подорога
Ю.В.
Образы
и понятия
дЛительности
в
философии
А.
Бергсона.
Гл.
2.
Автореферат
дисс.
канд.
филос.
наук.
М.,
2009.
2 Janketevitch
V.
Ор.
cit.
Р.
21.
18
тивной
иллюзии
И
связанных
с
ней
анахронизмов,
выявляемых
Бергсоном
в
историческом
познании.
Собственно
говоря,
идея
длительности,
вводившая
темпо
ральность
в
саму
ткань,
основу
действительности,
прямо
вела
к
этой
проблеме,
но
долгое
время
Бергсон
ее
не
обсуждал.
Теперь
же
он
подошел
к
ней,
но
с
иной
стороны
-
через
исследование
идеи
возможного).
Бергсон
различает
две
трактовки
возможно
го:
во-первых,
возможное
как
противоположное
невозможному;
во-вторых,
как
преДСуШествующее
действительному,
«скрытое»
В
его
недрах.
С
первой
трактовкой
Бергсон
не
спорит,
считая
ее
оправданной
в
логическом
смысле.
А
вот
вторая,
которая
восходит
к
классическому
учению
о
том,
что
СуШность
предшествует
суще
ствованию,
с
его
точки
зрения,
неприемлема
и
чревата
серьезными
ошибками
в
познании
истории.
Поскольку
реальность
изменчива,
в
ней
нет
ничего
заданного,
а
БУДуШее
непредвидимо,
постольку
нет
смысла,
полагает
Бергсон,
говорить
о
возможном
как
предсу
ществовавшем
действительности.
Возможности
творятся,
сози
даются
вместе
с
действительностью,
а
потому,
оглядываясь
назад
и
суди
о
прошлом
с
позиции
сегодняшнего
дня,
мы
впадаем
в
ре
троспективную
иллюзию,
если
наделяем
прошлое
теми
характери
стиками,
которые
возникли
лишь
позднее.
Не
меньшей
ошибкой,
как
можно
понять,
стала
бы
и
экстраполяция
свойств
настоящего
на
будущее.
Эти
размышления
Бергсона
были
направлены
про
тив
господствовавшей
в
историческом
знании
конца
XIX
-
начала
хх
века
концепции
детерминизма
(в
разных
ее
формах
-
гегельян
ской,
позитивистской,
марксистской),
где
ведущую
роль
играло
представление
об
исторической
необходимости,
прокладывающей
себе
дорогу
сквозь
череду
событий
и
обстоятельств.
Бергсон,
с
са
мого
начала
своей
философской
карьеры
оспаривавший
примене
ние
детерминистских
представлений
к
сфере
человеческого
созна
ния
и
деятельности,
и
в
этой,
новой
для
него
предметной
области
защищает
прежние
свои
принципы:
свобода
противоречит
задан
ности,
БУДуШее
открыто.
Он
не
отрицал
активной
позиции
истори
ка
при
интерпретации
прошлого
и
понимал,
что
в
его
деятельности
ретроспективная
иллюзия
в
известной
мере
неизбежна,
но
предо-
1
Немецкий
бергсоновед
М.
ФOJmет
считает,
что
трактовка
понятия возмож
ного,
послужившего
ДJIЯ
Бергсона
инструментом
и
одновременно
предметом
философского
исследования,
является
одной
из
наиболее
характерных
черт
его
концепции;
см.:
Vollet
М
Ше Wurzel unserer WukIichkeit. Problem und Begriff des
M6glichen bei
Неnri
Bergson. Freiburg-Miinchen, 2007.
В
этой
книге
также
содер
жатся
подробные
сведения
о
рецепции
бергсоновской
философии
в
Германии.
19
стерегал
его
от
ошибки
некритической
подмены
прошлого
настоя
щим.
И
хотя
идеи
Бергсона
здесь
недостаточно
разработаны,
ско
рее
лишь
намечены,
сама
концепция,
из
которой
они
проистекали,
открывала
перед
историками
новые
перспективы.
Не
случайно
такие
известные
историки
хх
века,
как
Марк
Блок
и
Анри-Ирене
Марру,
высоко
оценили
его
взгляды.
Приведем
здесь
суждение
А.-И.
Марру:
«Сам
Бергсон
часто
определял
свое
учение
как
фило
софию
Реального,
опасаясь
пороков
рациональной
конструкции,
добавляемой
задним
числом:
эта
особенность,
которую
его
против
ники
охотно
называли
антиинтеллектуализмом,
лишь
выражала
ощущение
ускользающего
изобилия,
живой
гибкости
конкретного,
неподвластного
всегда
ограниченным
геометрическим
схемам.
По
сути,
историк
охотится
за
реальным,
и
его
конкретное
знание
чело
века
принадлежит
к
области
бергсоновской
реальности,
где
встре
чаются
не
столько
правильные
многоугольники,
сколько
транс
цендентные
кривые...
Но
в
силу
свойственного
дискурсивному
интеллекту
стремления
-
его
неустанно
разоблачал
Бергсон
-
вы
йти
за
пределы
своей
законной
области,
историк
всегда
будет
впа
дать
в
искушение
легковесного
утешительного
идеализма,
который
дерзко
подменяет
рациональной,
искусственной,
но
завершенной
и
определенной
схемой
сложную,
неопределенную,
неисчерпае
мую
историческую
реальность,
изгоняя
из нее
то,
что
внушает
тре
вогу.
Но
какой
ценой!
Реальное
проскользнуло
сквозь
петли
сети,
и
в
ней
осталось
лишь
иллюзорное
знание.
.
..
Отсюда
-
польза
противоядия:
историк,
воспитанный
в
духе
бергсонизма,
сможет
лучше,
чем
какой-либо
другой,
остерегаться
этого
неотступного
миража
и
бдительно
хранить
то,
что
составляет
своеобразие,
под
линность,
полноту
настоящей
Встречи
с
Другим»
1.
Бергсоновская
концепция
длительности
и
интуиции
нашла
интересное
выражение
и
в
сфере
историка-философской
теории.
В
публикуемой
в
данном
сборнике
работе
«Философская
интуи
ция»
Бергсон
рассматривает
философские
концепции
как
развитие
лежащих
в
их основе
интуициЙ.
По
сути,
все
учения
оказываются
с
этой
точки
зрения
уникальными
и
в
своей
уникальности
равно
правными,
раскрывающими
какие-то
аспекты
реальности.
Извест
ный
тезис
Бергсона
о
том,
что
философ
мог
появиться
многими
веками
раньше
или
позже,
но
суть
его
концепции
осталась
бы
той
же,
сначала
вызывает
недоумение:
как
мог
мыслитель,
столько
рас
суждавший
о
проблемах
«конкретного
временю>
и
его
значения,
1
Марру
А.-и.
Бергсон
и
история
//
Логос.
2009.
NQ
3.
с.
208.
См.
там
же
ста
тью
Е. Б.
Рашковского
«Бергсон
и
Тойнби,
или
О
"материи"
исторического
знания».
20
вьщвинуть
столь
«вневременную»
трактовку
истории
философии?
Но
здесь,
на
наш
взгляд,
хорошо
проявляется
специфика
берг
соновского
учения
о
длительности,
не
имеющей
ничего
общего
с
хронологическим,
линейным
временем.
Время
философии
-
иное,
в
нем,
в
отличие
от
«чистой»
истории,
независимо
от
исторических
периодов
обсуждаются
«вечные»,
т.
е.
всегда
интересующие
фило
софа,
проблемы;
в
нем
идеи,
например,
Платона
столь
же
живы,
сколь
идеи
Декарта
или
Гегеля.
Поэтому
не
важна
историческая
хронология:
ведь
в
длительности
историко-философского
про
цесса,
представляющей
собой
взаимопроникновение
прошлого
и
настоящего,
существенны
лишь
сами
интуиции,
давшие
начало
конкретным
учениям,
важен
их
смысл
и
дальнейшее
усвоение
и
обсуждение.
Как
и
в
случае
с
проблематикой
исторического
позна
ния,
историко-философские
взгляды
Бергсона
получили
развитие
позднее,
например
в
работах
французского
историка
философии
Эмиля
Брейе,
разрабатывавшего
с
опорой
на
них
концепцию
«вну
треннего»
и
«внешнего»
времени
философии
l
.
Особую
тему
представляют
материалы,
посвященные
трем
мыс
лителям.
Созданные
Бергсоном
портреты
Клода
Бернара,
Феликса
Равессона
и
Уильяма
Джеймса
интересны
каждый
по-своему.
Все
они
бьши
связаны
с
конкретным
поводом.
С
речью
о
Бернаре
-
физиологе,
представителе
экспериментальной
медицины
-
Берг
сон
выступил
на
праздновании
в
Коллеж
де
Франс
столетия со
дня
его
рождения;
Равессон
бьш
его
предшественником
в
Академии
моральных
и
политических
наук,
и
речь
о
нем
была
прежде
всего
данью
традициям
этой
Академии;
наконец,
материал
о
Джеймсе
-
предисловие
к
изданному
во
Франции
переводу
его
труда
«Праг
матизм».
За
свою
жизнь
Бергсон
написал
немало
подобного
рода
работ,
но
показательно, что
именно
эти
три
он
отобрал
для публи
кации
в
сборнике,
ставшем
последней
его
прижизненно
изданной
книгой.
Феликса
Равессона,
одного
из
представителей
француз
ского
спиритуализма
XIX
века,
он
относил
к
числу
своих
учителей;
Клод
Бернар привлек
его,
среди
прочего,
идеями
о
методе.
Нако
нец,
с
У.
Джеймсом
его
связывали
годы
дружбы
и
постоянно
от
мечавшееся
обоими
философами
сходство во
взглядах:
признание
изменчивости,
текучести
универсума;
трактовка
сознания,
исклю
чавшая
представления
о
субстанции
как
неизменном
«субстрате»;
теория
восприятия,
в
рамках
которой
восприятие
бьшо
принци
пиальным
образом
связано
с
действием;
опора
на
данные
опыта
в
1
См.
О
нем
нашу
статью:
Э.
Брейе
и
М.
Геру:
два
подхода
к
истории
филосо
фии
/ /
История
философии.
2008,
NQ
13.
21