Бердников Г.П. (глав.ред). История всемирной литературы в 9 томах, Том 2

Подождите немного. Документ загружается.

ГРУЗИНСКАЯ

ЛИТЕРАТУРА

361'

коптских литературных произведений. Но, раз-

виваясь и преобразовываясь далее, институт от-

шельничества перешел в новую фазу: в первой

половине IV в., после легализации христианст-

ва, в Египте воздвигаются уже специальные по-

стройки для поселения монашеских колоний —

первые в мире монастыри. С их возникновением

связано роя^дение оригинальной коптской лите-

ратуры. Они были оплотом народной коптской

культуры. Монахи получали образование, учи-

лись читать и писать, переписывали старые ру-

кописи, делали переводы с греческого на копт-

ский, а коптские произведения переводили на

сирийский, эфиопский и другие языки; в мона-

стырях собирались большие библиотеки. В ка-

честве первых коптских писателей выступали

настоятели монастырей.

Первые оригинальные коптские произведения

принадлежат перу основателя древнейших мона-

стырей Пахому (ум. 346). Это не художествен-

ные литературные произведения в нашем пони-

мании слова. Полои^ение Пахома как духовного

главы вызывало необходимость выступать с про-

поведями, поучениями, посланиями. Его адми-

нистративное положение как создателя учреж-

дений нового, до сих пор не известного рода,

требовало составления уставов и правил, кото-

рые явились организационной основой всех еги-

петских монастырей. В Европе произведения

Пахома стали известны в начале V в. в переводе

на латинский язык. Несомненно, авторитет Па-

хома послужил в немалой степени тому, что

именно саидский диалект стал играть роль лите-

ратурного коптского языка, которая сохранялась

за ним на протяя^ении всего того периода в исто-

рии коптской литературы, когда коптский был

живым, разговорным языком египтян. Писали

также ученики и преемники Пахома — Феодор

и Хорсиэсе.

К этой же эпохе относится и возникновение

особого жанра коптской литературы

—

мартиро-

логов. Подавляющее большинство их анонимно

или приписывается знаменитым авторам. Боль-

шой цикл их создан в IV в. Юлием из Кбахса

(в арабизированной форме

—

«Акфахским»). Из-

вестен портрет Юлия (хотя значительно более

поздний), на котором записаны названия его со-

чинений.

В произведениях этого жанра самостоятель-

ный интерес представляет фон описываемых со-

бытий: они живо воспроизводят повседневную

жизнь египтян, отражают экономические, соци-

альные чисто бытовые стороны тогдашней дей-

ствительности.

Самым крупным коптским писателем был на-

стоятель белого монастыря — Шенуте. Обла-

дая неукротимой энергией и замечательными

литературными, ораторскими и организаторски-

ми способностями, он играл первостепенную

роль в общественной и литературной жизни

Верхнего Египта в конце IV—первой половине

V в. Прожил Шенуте почти 120 лет (333—451),

и его деятельность составила целую эпоху не

только в коптской литературе, но и в истории

Верхнего Египта, а влияние его простиралось

на всю страну. Недаром во время народных

волнений в Александрии комит и префект, окру-

женные многочисленной свитой («со своими

схоластиками, вельможами и приближенными») f

являлись именно к Шенуте за объяснениями,

«желая, чтобы мы оправдались», как ироничес-

ки замечает он сам, — и получали в ответ до-

стойную отповедь и приличествующее случаю

поучение. Поучать дуков, комитов, префектов,

начальников преторианцев и прочие «власти»

было для Шенуте привычным делом. Дуки и ко-

миты менялись, а Шенуте оставался. Сменялись

поколения, а великий старец продолжал власт-

вовать и действовать; он казался бессмертным.

Он сжигал языческие храмы, боролся со зло-

употреблениями чиновников и грабежами поме-

щиков, вступал в дискуссии с греческими фи-

лософами, входил до мелочей в управление

своим монастырем. За толстыми, настоящими

крепостными стенами его монастыря укрыва-

лись окрестные яштели во время набегов кочев-

ников-блеммиев; монастырь кормил и поил их

в течение многих дней, больных лечили мона-

стырские врачи, а захваченных в плен выкупа-

ли на средства монастыря. Обо всем этом мы

узнаем из сочинений Шенуте, которые представ-

ляют собой ценнейший исторический источ-

ник.

Произведения Шенуте утилитарны: это вооб-

ще свойственно «высокой» коптской литературе.

Не только наставления и поучения, но и состав-

ление биографий «святых отцов», и записывание

апокрифических легенд и сказаний служили

воспитательно-назидательным целям. Вместе с

тем, естественно, составленное с большей силой

вдохновения и искусством поучение скорее на-

ходило путь к сердцам слушателей, и авторы

поучений обращались к художественным при-

емам. Так возникала художественная литера-

тура.

Пользуясь метафорами, сравнениями, аллего-

риями, приводя живые примеры, вызывая в

представлении слушателей прекраспые и устра-

шающие образы, громя пороки и поэтически вос-

певая целомудрие, Шенуте поднимался до

больших поэтических высот. Свойственная егип-

тянам любовь к аллегориям и мистическим сим-

волам проявляется и в его произведениях. Ми-

стическое толкование образов человеческой люб-

ви и красоты мы находим, например, в одной из

его проповедей, посвященных аллегорическому

362

ЛИТЕРАТУРЫ ВИЗАНТИЙСКОГО РЕГИОНА

объяснению «Песни песней» в христианском

духе.

Отточенная строгость и стройность синтакси-

ческих построений сочетается в произведениях

Шенуте с богатством синтаксических средств;

при всем разнообразии, оригинальности и слож-

ности этих средств, смелости и свободе в их при-

менении нигде нет места стилистической непра-

вильности и небрежности. По сравнению с язы-

ком Шенуте язык других произведений копт-

ской литературы представляется более скован-

ным, подчас неуклюжим и неумелым.

Преемником Шенуте на посту настоятеля бе-

лого монастыря и в области писательской был

его ученик и биограф Беса (ум. 457). Но ни по

таланту, ни по положению он не мог сравниться

с великим учителем. Его произведения кажутся

бледными и слабыми по сравнению с творения-

ми Шенуте. И дело здесь не только в том, что

Беса был менее талантлив. Категоричность суж-

дений, властность и решительность, пронизы-

вающие сочинения Шенуте и придающие им та-

кую силу, — следствие положения, которого оп

достиг. Послания Бесы проникнуты смирением,

столь далеким от нередкого самоуничижения

Шенуте, которое было «паче гордости»; поучает

ли он, разрешает ли он споры — он только

убеждает и уговаривает.

Из более поздних произведений доарабской

эпохи до нас дошли послания Моисея, настояте-

ля монастыря близ Абидоса (V—VI вв.), и его

биография. Сохранилось и сочинение одного ря-

дового монаха, имя которого осталось неизвест-

ным, — апология, написанная им в ответ на

обвинение игумена.

Оставаясь узкой и провинциальной по своей

сфере, коптская литература была вместе с тем

более народной по характеру и предназначению,

чем греко-египетская литература — создание

египетских греков и грекоязычных египтян. Она

сохраняла многие черты народного духа. И в

коптскую эпоху египтяне не утратили любви к

волшебным вымыслам, чудесам, таинственным

знаниям и магической силе.

В изречениях пустынников и легендах о них

поучительный элемент переплетается со сказоч-

ным. Их герои живут в пустыне, населенной де-

монами, принимающими разные образы — от

мухи до человека; они творят чудеса; не только

дикие звери, даже свирепые нильские крокоди-

лы, но и силы природы повинуются им; их по-

сещают ангелы; нравственного совершенства,

необходимого для того, чтобы обладать такой

чудесной силой, пустынники достигают жесто-

ким умерщвлением плоти и смирением духа.

Цикл легенд был создан о монахах монастыря

Шиэт — настолько знаменитого, что название

.его (русское «скит») стало нарицательным. Ин-

тересна легенда об Иларии, дочери императора

Зенона, которая, переодевшись монахом, подви-

залась в этом монастыре. Сказания о монахах

Нитрийской пустыни распространились по все-

му христианскому Востоку, и некоторые из них

вошли в русские Минеи Четьи.

Несмотря на то, что Шенуте за свою долгую

жизнь написал сотни произведений, не говоря

уже о сочинениях Пахомия, Феодора, Бесы и

других вышеупомянутых писателей, значитель-

но большей по объему была переводная литера-

тура.

Уже в III—IV вв. наряду с каноническими

ветхозаветными и новозаветными книгами,

явившимися истоком коптской письменности,

переводились апокрифические сочинения, а так-

же множество легенд на библейские и евангель-

ские темы.

Переводились на коптский язык и многие

гностические произведения. Главными теорети-

ками гностицизма были александрийские егип-

тяне Валентин, Василид и Карпократ, которые

писали по-гречески. Переводы на коптский язык

произведений гностиков относятся к очень ран-

ней эпохе; во всяком случае, среди древнейших

из дошедших до нас коптских рукописей

(III в.) имеется перевод на саидский диалект

большого гностического сочинения валентини-

анского толка (оригинал неизвестен), названно-

го условно «Вера — Премудрость», а также две

книги Йеу и отрывок из неизвестного гностиче-

ского трактата.

Сорок лет назад у Наг эль-Хаммади было

найдено тринадцать папирусных кодексов III—

IV вв., содержащих переводы на коптский язык

(главным образом па саидский диалект) более

сорока гностических сочинений, самых разнооб-

разных по форме и содержанию. Это — различ-

ные евангелия («Истины», «От Египтян», «От

Фомы», «От Филиппа»), апокалипсисы Иакова,

Петра, Павла, Досифея, Адама, трактаты и т. п.

Оригиналы большинства из них неизвестны.

Около полувека назад у Мединет Мади были

обнаружены в песках и коптские рукописи ма-

нихейского характера на субахмимском диалек-

те, содержащие послания Мани, псалмы, логии

(изречения), проповеди. Они относятся при-

мерно к тому же времени.

На коптский язык переводились также про-

изведения деятелей ранней церкви Еводия Рим-

ского, Климента Александрийского, Ермы, Иг-

натия Антиохийского, Иоанна Златоуста, Гри-

гория Назианзина, Епифания Кипрского, Васи-

лия Великого, Целестина Римского, Ефрема Си-

рина и др. Епископы египетских городов писали

свои сочинения по-гречески; преимущественно

на греческом языке составлялись и их жизне-

описания. До нас дошли коптские переводы

ГРУЗИНСКАЯ

ЛИТЕРАТУРА

363'

трудов многих известных греческих теологов, а

также посвященные им произведения.

Ценность коптских переводов заключалась не

только в том, что они обогатили коптскую лите-

ратуру. Нередко только благодаря им мы можем

познакомиться с сочииеииями, не дошедшими до

нас в оригинале, или с новыми версиями уя^е из-

вестных произведений. Например, коптский пе-

ревод труда Епифания Кипрского «О самоцве-

тах» полнее, чем греческий и латинский текст;

фрагмент коптского извода «Деяний Пилата»

представляет часть версии, значительно отлича-

ющейся от прочих, каноны Ипполита сохрани-

лись только в коптском (и в сделанном с него

арабском) переводе и т. п. Как уже упомина-

лось, о ряде гностических трактатов мы узнали

только благодаря коптским переводам.

Многие коптские как оригинальные, так и пе-

реводные произведения, в свою очередь, перево-

дились на другие языки: эфиопский, арабский,

сирийский.

К IV в. относятся коптские письменные па-

мятники церковно-исторического содержания.

Копты переводили с греческого соборные поста-

новления, списки участников соборов, но осо-

бенно охотно — разные повествования о них,

которые давали пищу их живому воображению,

дополнялись и переделывались ими, а также

служили толчком к созданию рассказов, где в

центре внимания оказывались уже не греческие,

а коптские деятели, изображавшиеся героями

событий и вершителями истории. Так, Шенуте,

который не выезжал за пределы Египта, ока-

зался участником первого Эфесского собора

(431), куда он, согласно легенде, сопровождал

александрийского патриарха Кирилла. Героем

целой эпопеи был патриарх Диоскор, преемник

Кирилла, который председательствовал на вто-

ром Эфесском соборе (449) и добился вселен-

ского торжества коптского вероучения. После

осуждения монофизитов на Халкидонском собо-

ре в 451 г. он был. сослан императором Маркиа-

ном. Диоскор был окружен в глазах египтян

ореолом мученичества. Вся эпопея с отплытием

Диоскора на собор и его деятельностью там, рас-

цвеченная богатой фантазией египтян, нашла

широкое отражение в коптской литературе. Со-

хранились также записки Диоскора и его пись-

мо к Шенуте.

От времени арабского завоевания до нас до-

шел большой исторический труд — «Хроника»

Иоанна, епископа города Никиу, один из важ-

нейших исторических источников. Она была

написана на коптском языке, но до нас дошел

только эфиопский перевод этой хроники.

После арабского завоевания начинается новый

период в истории коптской литературы. Она

меняет характер и направленность, перестает

быть литературой «высокого стиля» и «высоко-

го назначения», не только поучает, но и развле-

кает.

Хотя литература и сохраняла в общем нрав-

ственно-назидательный тон, в нее проникают

более теплые, человеческие, живые чувства.

Возникает поэзия. Появляется множество запи-

сей сказок, легенд, загадок. Немало такого рода

записей сохранилось до нашего времени. Роль

литературного языка по-прежнему принадле-

жала саидскому диалекту.

Одним из самых интересных памятников той

поры является легенда об Археллите, дошедшая

до нас в прозаической и поэтической версиях.

Вполне возможно, что ее прозаическая версия

восходит к греческой основе, но поэтическая —

всецело коптское творение. Герой легенды Ар-

хеллит, сын префекта, по достижении двенадца-

тилетнего возраста поехал в Афины и Бейрут с

целью завершить образование. Во время путе-

шествия мальчик увидел на морском берегу

мертвое тело и, остро ощутив быстротечность и

тщету всего земного, поступил в монастырь и

дал обет никогда не видеть женского лица. Его

мать Синклитика после долгих поисков нашла

его, но увидеться с нею он не захотел. Диалог

между матерью, стоящей за дверью, и сыном,

который не может впустить ее в свою келью,

разработан как песенная драма: каждая репли-

ка пелась на определенный мотив, и диалог пе-

ремежался хорами. Трогательны и полны глубо-

кого чувства мольбы Синклитики и ее плач по

сыну, который умер, не вынеся душевной

борьб>ы.

В песенно-драматической форме (сольное пе-

ние перемежается с речитативом) изложена и

сказка о Феодосии и Дионисии, двух нищих

египетских батраках, из которых один становит-

ся императором, другой — архиепископом. Це-

лый ряд песен-сказок посвящен царю Соломо-

ну и царице Савской. Было создано множество

песен на библейские и евангельские сюжеты и

гимнов, посвященных ангелам, апостолам и

подвижникам вплоть до Афанасия и Шенуте.

В виде песен нередко излагались различные

морально-религиозные сентенции. Здесь мы

опять встречаемся с одним из любимых худо-

жественных приемов коптов — аллегорией. Как

некогда Шенуте толковал в мистико-аллегори-

ческом духе красоты Возлюбленной Сестры из

«Песни песней», как Афанасий Александрий-

ский воспевал целомудрие, представляя его то

в виде древа жизни, то в виде божественного

храма, так копты X в. пели о саде-церкви и ро-

зах-евангелиях. На этом приеме построены и за-

гадки в сказаниях о царе Соломоне и царице

Савской. Например, загадка — «Приходит еже-

годно посланец, нагрркенный дарами; он дает

364

ЛИТЕРАТУРЫ ВИЗАНТИЙСКОГО РЕГИОНА

их всем жителям моей страны»; разгадка —

«Египетская река, которая поит землю еже-

годно».

Одним из интереснейших литературных па-

мятников, созданных после арабского завоева-

ния, был роман о Камбизе. От него сохранилась

лишь небольшая часть, которая, однако, дает

представление об этом произведении в целом.

Конечно, оно лишено исторической достоверно-

сти. В нем описывается, как Камбиз, убедив-

шись, что Египет нельзя захватить силой, ре-

шает сделать это хитростью: подложным пись-

мом от имени фараона он созвал все население

страны в столицу якобы на празднество в честь

богов. Убежденный, что на праздник египтяне

придут без оружия, он намерен напасть на них.

Конец до нас не дошел, но нет сомнения, что

роман завершается посрамлением Камбиза. В

чуждом христианскому духу восхвалении фарао-

на звучат древнеегипетские мотивы.

Возможно, это не новое сочинение, а запись

более древней легенды. Во всяком случае при-

мечательно, что копты в эту эпоху обращаются

к языческой старине, свидетельством чему яв-

ляются и дошедшие до нас отрывки коптской

переработки «Романа об Александре».

Еще на рубеже VII—VIII вв., после провоз-

глашения арабского языка официальным, госу-

дарственным языком Халифата, он начинает

постепенно вытеснять греческий и коптский

сначала из административной сферы, а затем и

как разговорный язык. Писцы и вообще люди,

занимающие различные государственные долж-

ности, желая сохранить свое полоя^ение, вы-

нуждены были изучать арабский и пользоваться

им. Это стало решающим фактором в процессе

вытеснения коптского языка арабским и из обы-

денной жизни.

О попытках коптов сохранить свой язык и

культуру молчаливо свидетельствуют сотни

коптских рукописей IX—XI вв. Ни от одной

эпохи до нас не дошло столько коптских пись-

менных памятников. Еще в XII в. переписыва-

лось множество проповедей, мартириев, энко-

миев, но творческий дух коптской литературы

иссяк. Начало II тыс. — период ее угасания. Все

больше египтян переходило в ислам, суживался

круг населения, сохранившего приверженность

к коптскому языку. Постепенно знание его ста-

новилось уделом лишь сравнительно небольшо-

го числа образованных египтян-христиан. При

переписке коптские рукописи стали нередко

снабжаться арабскими переводами. Иногда все

еще делались попытки создания литературных

произведений, но это был не живой творческий

процесс, а искусственное и подчас довольно не-

уклюя^ее конструирование текста на мертвом

языке.

Последним из литературных произведений на

саидском диалекте является большая поэма

«Триадон», написанная в начале XIV в. Она

дошла до нас с параллельным арабским текстом.

Цель поэмы — пропаганда знания коптского

языка. Автор делает попытку открыть читателю

хоть часть мира коптской культуры: «Мой брат!

Приготовься теперь, и я дам тебе вкусить от

этого великого пиршества. Иди со мной скорее,

и я введу тебя в сад».

В этот последний период истории коптской ли-

тературы, когда коптский язык сохранялся лишь

как культовый, роль литературного языка, вер-

нее языка письменных текстов, переходит к

бохайрекому, ния^неегипетскому диалекту, быв-

шему живому языку Нижнего Египта. Бохайр-

ский диалект стал единым церковным языком

коптов. Его изучали теперь в духовных и вообще

в образованных коптских кругах, подобно тому,

как в России изучали церковнославянский. Са-

идские тексты делаются трудными для понима-

ния. На бохайрекий переводится множество са-

идских мартириев, житий, проповедей, легенд.

Помимо широкой переводческой деятельности,

процветает и сочинительство, почти исключи-

тельно поэтическое. Основное место среди бо-

хайрекой поэзии занимает «Теотокия», сборник

песнопений, главным образом в честь Богоро-

дицы. Известно множество гимнов святым, в

том числе Шенуте. Некоторые гимны представ-

ляют собой переработку различных мест писа-

ния.

Все это, как правило, сочинения литурги-

ческого характера. Особенными художественны-

ми достоинствами они не отличаются.

Итак, периодом расцвета коптской литерату-

ры остается первый период, когда писатели ру-

ководили духовной жизнью населения целой

страны, принимали активное участие в истори-

ческих событиях эпохи, сражались с язычест-

вом, боролись с администрацией и землевладель-

цами.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

СИРИЙСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Сирийский язык, па котором создавалась одно-

именная литература, относится к восточной

группе арамейской ветви семитских языков. Из

многочисленных диалектов арамейского языка

сирийский выделился как самостоятельный ли-

тературный язык. В его основе леяшт диалект

Эдессы, столицы небольшого древнесирийского

государства Осроены (132 г. до н. э.—нач. III в.

н. э.), расположенного в северо-западной Месо-

потамии. В III в. это государство было разделе-

но между Византией и Персией.

Сирийская письменность вышла далеко за

пределы своей колыбели и в последующие века

была распространена на обширной территории

Ближнего и Среднего Востока, ее следы встре-

чаются начиная от Италии и кончая Китаем. С

распространением христианства на территориях,

населенных арамеями, сирийский язык все бо-

лее и более становился каноническим языком

сирийской христианской церкви. С расколом

последней в V в. на яковитскую и несториан-

скую обе церкви продоля^али пользоваться этим

языком, хотя и выработали для него две раз-

личные графические системы, впрочем, доста-

точно близкие между собой.

Сирийская литература, как оригинальная, так

и переводная, развивалась в тесном соприкосно-

вении с греческой, персидской и арабской куль-

турами и сыграла значительную роль в развитии

мировой литературы. Наряду с богословской и

экзегетической на сирийском языке успешно

развивалась светская и научная литература. На

этом языке написаны художественные произ-

ведения в стихах и прозе; большое количество

сочинений исторического, а также легендарного

характера: хроники, биографии и библиографии

сирийских писателей и церковных деятелей, жи-

тия святых, легенды и сказания, путевые замет-

ки, деловые бумаги, письма; юридические кодек-

сы, трактаты по философии, медицине, астроно-

мии, алхимии и сочинения энциклопедического

характера по светским наукам.

Древнейший период в истории сирийской ли-

тературы — до II в. н. э., т. е. до распростране-

ния христианства. Со II по VII в. сирийская

литература переживает период расцвета, но с

VII в., с завоеванием Сирии и прилегающих

территорий арабами-мусульманами, наступав г

время'ее постепенного, но все прогрессирующего

упадка, вызванного растущей ассимиляцией ара-

меев, переходом значительного большинства их

в ислам и забвением родного языка. Этот про-

цесс несколько приостанавливается в XIII в.,

когда известная стабилизация положения при-

водит к появлению нескольких крупных писа-

телей, но вскоре, с XIV в., сирийская письмен-

ная художественная литература фактически

почти перестает развиваться.

Поэзия занимает главенствующее место в

средневековой сирийской литературе. По сей

день многое в ней остается невыясненным. Не-

достаточно изучен вопрос о принятой в ней мет-

рике, много спорного в авторской атрибуции и

датировке ряда стихотворений.

Истоки сирийской поэзии весьма древни. Из-

вестно, например, что на образцах древнейшей

дохристианской поэзии учились стихотворному

мастерству знаменитейшие поэты II—IV вв., та-

кие, как Бардесан, Гармоний и Афрем. Не под-

лежит сомнению и то, что часть поэтических

памятников — пусть даже сравнительно не-

большая, — приписываемая традицией тому

или иному авторитету позднего происхождения,

на самом деле восходит к древнейшему, «языче-

скому» периоду.

В сирийской поэзии II—VII вв. доминирует

религиозная тематика. Почти все поэтические

произведения предназначаются для исполнения

церковными хорами. Сирийская поэзия этой

эпохи находилась под большим воздействием

еврейской и греческой, а в дальнейшем и

арабской поэзии. Ветхозаветная тематика явля-

лась постоянным источником ее вдохновения.

Влияние греческой поэзии на сирийскую сказа-

лось главным образом в области новозаветной

тематики.

В сирийской поэзии получил распространение

ряд устойчивых жанровых форм: одна из них —

мадраша — богословское произведение полеми-

ческого характера, написанное в стихах и пред-

назначенное для сольного исполнения в сопро-

вождении хора. Строгое соблюдение метрики в

мадраша не обязательно. Тебрата (букв.—дро-

би) — сборники, содержащие небольшие отрыв-

ки гимнов. В них включены фрагменты поэти-

ческих произведений периода расцвета сирий-

ской литературы. Согита — стихотворение,

написанное в строгой метрической форме. Со-

гита состоит из вступления, монолога или диа-

лога и эпилога. Мемра — речь, проповедь. Про-

изведения в форме мемра предназначались не

для пения, а для чтения. Иногда несколько мем-

ре, тесно связанных единой темой, принято рас-

сматривать как единое сочинение. Баута

(букв. — просьба, мольба) — стихотворения-

молитвы, принятые и несторианами и яковита-

366

ЛИТЕРАТУРЫ ВИЗАНТИЙСКОГО РЕГИОНА

ми. Тешбохта (букв. — слава, славословие) —

литургическая ода, предназначенная для пения

и построенная на библейских стихах (за исклю-

чением псалмов) или поздних священных тек-

стах.

Основоположником сирийской христианской

поэзии является Бардесан (Бар-Дайшан, 154—

222), живший в Эдессе. Поэт получил широкое

образование при дворе царя Абгара VIII. Одно

время Бардесана воспитывал некий языческий

жрец Анудузбар, который обучал его, как гла-

сят сирийские источники, песням «язычников».

Этот наставник, по-видимому, и привил Барде-

сану любовь к поэзии. Приняв христианство,

Бардесан стал главой самостоятельной секты,

которая имела приверженцев и за пределами

Эдессы, в районе между Васитом и Басрой и да-

же в Китайском Туркестане, где просуществова-

ла по крайней мере вплоть до X в. Бардесан

написал 150 гимнов в подражание псалмам; хо-

тя эти гимны до нас не дошли, мы знаем о них

из ссылок и цитаций в позднейшей литературе.

Он написал также «Историю Армении», кото-

рой пользовался Моисей Хоренский (Мовсес

Хоренаци).

Стихотворное искусство Бардесана унаследо-

вал его сын — Гармоний. По свидетельству си-

рийских источников, Гармоний превосходил по

таланту своего отца. Его произведения такя^е

не сохранились. Другим крупным поэтом ран-

него периода был эдесский монах Асвана. Сочи-

ненные Асваной песни сохранились в сирийской

литургяи вплоть до первых десятилетий VI в.

До нас дошли фрагменты его ритуальной эле-

гии, ошибочно приписывавшейся Афрему.

Самым плодовитым поэтом, которого знала

сирийская литература, был Афрем (Ефрем Си-

рин, нач. IV в. — 373), прозванный «сирийским

пророком». Исторический интерес представляют

четыре мадраше Афрема «Против Юлиана»,

написанные в Нисибии вскоре после смерти ца-

ря в 363 г.; мемра о никомедийском землетрясе-

нии в 358 г.; 14 мемре, посвященных осаде Ни-

сибии. Из других произведений Афрема, пред-

ставляющих значительный художественный ин-

терес, выделяются мадраша «О рае» и гимн о

братьях Маккавеях. Эпический характер носят

его мемре на ветхозаветные сюжеты «Иона в

Ниневии», «Жертвоприношение Исаака» и

«Илья и вдова из Сарапты». Написанное Афре-

мом накануне смерти стихотворение «Завеща-

ние» содержит много ценных автобиографиче-

ских данных.

Афрем ввел наименования мадраша и мемра

и кодифицировал сферу применения этих жан-

ровых форм. Он был также одним из создателей

литературно-теологической школы в Эдессе, где

он провел последние девять лет жизни. Эта

школа сыграла в дальнейшем весьма значитель-

ную роль в развитии сирийской литературы.

Сочинения Афрема еще при жизни поэта были

частично переведены на греческий язык, и этот

перевод послужил со временем основой для пе-

ревода латинского. Очевидно, уже в V в. Афрема

стали переводить и на армянский язык. Около

пятидесяти стихотворений Афрема переведено

на арабский язык, а некоторые из них были пе-

реведены с арабского на эфиопский (геез). Из-

вестны также древнерусские переводы ряда про-

изведений Афрема, сделанные с греческого.

В конце IV—начале V в. прославились свои-

ми стихотворными произведениями Балай и Ки-

риллиона. Балай часто обращается к ветхоза-

ветной тематике. Большой интерес представляет

его элегия на убийство Урии царем Давидом п

стихотворение о смерти Аарона. В творчестве

Кириллионы наиболее ценным в художествен-

ном и историческом отношении является про-

странное стихотворное произведение, описываю-

щее бедствия, которые обрушились на его роди-

ну в 396 г. Значительно менее совершенно боль-

шое по объему литературное наследие Исаака

Антиохийского (ум. ок. 460 г.), состоящее глав-

ным образом из стихотворных проповедей. К

лучшим из его сочинений следует отнести сти-

хотворения о Риме, особенно описания происхо-

дивших там игр во время торжеств в 404 г.

Наиболее видным поэтом второй половины

V в. был Нарсай (ум. в начале VI в.), прозван-

ный «арфой святого духа». Широкой известно-

стью пользовались его 360 стихотворных речей,

расположенных в двенадцати томах в порядке

месяцев года, а также его оды религиозного и

светского содержания.

Современник Нарсая — Иаков Серугский

(451—521) является автором многих мадраше

и согйата, элегии о судьбах мира, но особой сла-

вой пользовались его мемре. Уже в 22-летнем

возрасте он дебютировал мемра о колеснице

Иезекииля. В его творчестве также широко ис-

пользована ветхозаветная тематика: им написа-

ны стихи о сотворении мира, о Содоме, о Иосифе

в Египте, о приключениях Ионы, о вознесении

Илии. Высокими эстетическими качествами от-

личается его согита о Каине и Авеле, которая по

праву может быть причислена к лучшим творе-

ниям сирийской поэзии. Иаков Серугский был

очень плодовит. Позднейшее предание утверя^да-

ло, что им было составлено 760 стихотворных

поучений и 70 личных писцов занимались пе-

репиской его сочинений.

Шедевром древнейшей сирийской художест-

венной прозы считается «Письмо Мары бар Се-

рапиона» своему сыну Серапиону. Некто Мара

бар Серапион, разлученный с сыном превратно-

стями войны, получил весточку о Серапионе ог

ГРУЗИНСКАЯ

ЛИТЕРАТУРА

367'

его наставника. Последний восхвалял усердие

молодого Серапиона к наукам, благородство его

помыслов и добрый нрав. Изгнаннику Маре

представилась возмояшость написать сыну пись-

мо. Отец хорошо понимал, что вряд ли ему

удастся написать сыну еще раз, и потому при-

дал письму характер духовного завещания.

Письмо написано страстно, вдохновенно. Вре-

менами оно поднимается до высот философской

поэзии «Екклезиаста».

«Пусть умнейший из смертных скажет нам, на

что человек может надеяться, в чем он может

быть уверен, что на свете постоянно:

Богатство? Его отнимают.

Родина? Ее подвергают грабежу.

Величие? Оно бывает унижено.

Великолепие? Оно пропадает.

Красота? Она вянет.

Законы? Они меняются.

Бедность? Ее презирают.

Дети? Они умирают.

Друзья? Они изменяют.

Слава? Ее опережает зависть».

Время написания «Письма» спорно. Одни ис-

следователи датируют его I в. н. э., другие

усматривают в его авторе сирийского философа-

стоика III в. н. э.

Другим выдающимся памятником прозы яв-

ляется сирийская версия «Поучения Ахикара»

(ассиро-вавилонский оригинал VII в. до н. э. не

сохранился). Основная идея повести

—

неизбеж-

ность возмездия за неблагодарность

—

раскры-

вается на примере взаимоотношений мудреца

Ахикара и его воспитанника Надана. Исключи-

тельная популярность и широкое распростране-

ние повести объясняются занимательностью сю-

жета и обилием вкрапленных в него поучений,

притч, басен, афоризмов. Дошедшие до нас

списки ее, очевидно, подвергались некоторой

позднейшей «христианизирующей» обработке.

Значительный художественный интерес пред-

ставляет сирийская прозаическая церковная ли-

тература: апокриф «Учение Аддая», «Книга

мучеников», составленная в V в. и включающая

жития сирийских мучеников, пострадавших при

шахе Шапуре II (310—379), Йездигерде I

(399 — 420) и Бахраме V (420—438), и вообще

жития святых сирийской церкви.

Сирийские исторические произведения содер-

жат также художественные описания, притчи,

сказания и легенды. К ним относятся Эдесская

хроника за период с 133/132 гг. до н. э. по 540 г.,

в которую включена живо написанная история

наводнения в Эдессе в 201 г.; хроника патриарха

(1166—1199) Михаила Сирийца «от сотворения

мира» до 1196 г., сокращенный вариант которой

известен также в переводе на армянский язык;

политическая история Бар Эбрея «от сотворения

мира», доведенная чуть ли не до конца XIII в.

На базе библейских, исторических и житий-

ных повествований зарождались в V—VI вв. си-

рийские повести и романы. В эту пору написана

светская повесть «История о Евфимии», «Леген-

да о семи отроках эфесских», сирийский текст

которой послуячил основой легенды в европей-

ских литературах, и два исторических романа,

оставивших значительный след в арабской исто-

риографии: роман в трех частях — о Констан-

тине и трех его сыновьях, повествование о стра-

даниях Евсевия, о папе римском при Юлиане

Отступнике и история Йовиана, и роман о Юлиа-

не Отступнике.

К числу вершин сирийской прозы относится

«Книга занимательных историй» знаменитого

ученого, медика, теолога, писателя и поэта Гри-

гория Иоанна Абу-ль-Фараджа Бар Эбрея

(1226—1286). В 727 миниатюрных новеллах

этой книги автор предстает перед нами таким,

каким его рисуют современники: неутомимым

собирателем фольклора, знатоком и ценителем

острого слова, соленой шутки, замысловатой бас-

ни, лапидарной поговорки, лаконичного изрече-

ния, короткого юмористического или назида-

тельного рассказа. Многие афоризмы и изрече-

ния Бар Эбрея поразительно смелы для челове-

ка, облеченного высоким духовным саном. В них

бичуются сильные мира сего: правители, вель-

можи, знатные купцы.

Устами ряда своих персонажей Бар Эбрей

утверждает, что владыки не любят людей, кото-

рые умнее их, что по вине правителей приходят

в упадок государства, что неправедные правите-

ли поглощены только заботой о своем благопо-

лучии и убивают неугодных им и что поэтому

смерть дурного правителя — величайшее благо

для подданных.

В уста философов, книжников, монахов, от-

шельников, лекарей, учителей, ремесленников,

шутов, скряг, воров, разбойников и т. д. Бар

Эбрей вкладывает немало далеко не безобидных

шуток и острот. Их же устами он бичует жад-

ность, корыстолюбие, зависть, трусость, глупость

и невежество.

Любовь к «простолюдину» — характерная

черта «Книги занимательных историй». Другая

характерная ее черта — терпимость к привер-

женцам иных религиозных воззрений. Именно

поэтому Бар Эбрей и посвятил свою книгу лю-

дям разных вероисповеданий. Гуманные воз-

зрения Бар Эбрея как нельзя лучше отражены

в такой его новелле:

«Отшельника, поселившегося на кладбище,

как-то спросили:

— Что ты здесь делаешь?

368

ЛИТЕРАТУРЫ ВИЗАНТИЙСКОГО РЕГИОНА

— Я изучаю останки мертвецов, — ответил

отшельник.— Хочу найти хоть какое-нибудь от-

личие в строении тела правителей и их рабов,

но безуспешно. Они не отличаются друг от дру-

га, они совершенно одинаковы».

Широкой известностью пользовался Бар

Эбрей и как поэт. Особую популярность имели

его дидактические стихи, полемическое послание

несторианскому католикосу, эпиграммы. Глуби-

ной и искренностью трогает его элегия на

смерть поэта Иоанна Бар-Мадания (ум. 1263)

и стихотворения «на случай». Уместно отметить

здесь также стихотворное переложение Бар

Эбрея одной из новелл своей «Книги занима-

тельных историй» и его краткую стихотворную

грамматику сирийского языка.

В развитии сирийского языка и сирийской ли-

тературы исключительную роль сыграли пере-

воды, ставшие неотъемлемой частью этой ли-

тературы. Ценность этих переводов заключается

не только в том, что они дали возможность са-

мим сирийцам познать культуру других наро-

дов, но и в том, что эти переводы во многих

случаях сохранили литературные памятники или

варианты, не дошедшие на языке оригинала,

как, например, «Книга о народах и областях»

Андроника. Сирийцы переводили главным обра-

зом с греческого и пехлевийского (среднепер-

сидский) на сирийский, а затем на арабский.

Впоследствии некоторые из этих произведений

переводились с арабского на европейские языки.

Одним из самых важных сирийских перево-

дов является ранний перевод Библии, позднее

названный «Пешитта» (букв, простой). Текст

«Пешитты», сохранивший ряд утерянных в ори-

гинале апокрифов, играет существенную роль в

библейской критике. Важны в научном отноше-

нии и последующие переводы Библии на сирий-

ский язык, сделанные по Септуагинте: переводы

Филоксена Мабоггского (ум. ок. 523). Павла

Тельского (ум. в первой половине VII в.), Фомы

Гераклийского (VI—VII вв.) и сводный пере-

вод Иакова Эдесского (640—708), сделанный в

704-705 гг.

Из переводов со среднеперсидского языка иск-

лючительно важны переводы романа об Алек-

сандре (VII в.). В нем содержатся эпизоды, от-

сутствующие в греческом тексте Псевдо-Каллис-

фена (убийство дракона, пребывание Александ-

ра в Китае и др.), а также фрагменты из «Кали-

лы и Димны», восходящей к санскритской «Пан-

чатантре». Первый перевод «Калилы и Димны»

восходит непосредственно к среднеперсидскому

тексту. Он был выполнен в VI в. Бодом и пред-

ставляет большой научный интерес, так как

дает возможность в известной степени рекон-

струировать утерянный среднеперсидский пере-

вод. Второй перевод был выполнен по известно-

му арабскому варианту Ибн аль-Мукаффы в

X—XI вв. Сирийская версия «Синдбадовой

книги» является переводом с арабского перево-

да, сделанного во второй половине VIII в. со

среднеперсидского.

С греческого на сирийский были переведены

афоризмы Гиппократа и Галена, «Илиада» и

«Одиссея», изречения Менандра и басни Эзопа.

Весьма существенное значение как посредст-

вующее звено между древнегреческой и араб-

ской философией и наукой вообще имели много-

численные переводы на сирийский язык трудов

греческих философов и ученых, особенно Ари-

стотеля.

РАЗДЕЛ СЕДЬМОЙ

ЛИТЕРАТУРЫ ЦЕНТРАЛЬНОЙ

И ЮГО-ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ

ВВЕДЕНИЕ

Литературные процессы региона, охватывающе-

го Центральную и Юго-Восточную Европу, при

своеобразии их в каждой стране этого региона

характеризуются рядом достаточно общих или

по крайней мере сходных черт; таким образом,

есть все основания выделить их рассмотрение в

отдельный самостоятельный раздел. Разумеется,

в разные исторические периоды эта общность

проявлялась в неодинаковой степени и приобре-

тала разные формы.

Черты единства и общности, о которых идет

речь, были обусловлены рядом причин истори-

ческого, этнического и вероисповедного порядка.

В первую очередь следует иметь в виду терри-

ториальную близость и постоянные и теснейшие

государственные контакты стран региона. Если

политические взаимоотношения между ними но-

сили далеко не всегда мирный характер, судьбы

этих стран все равно были теснейшим образом

переплетены между собой. То, что происходило

в Чехии, живо затрагивало Польшу и Венгрию,

а события в Болгарии или Сербии представляли

жизненный интерес для Хорватии или Слове-

нии. Даже и такие сравнительно отдаленные

друг от друга страны, как, скажем, Чехия (Мо-

равия) и Болгария, в определенные периоды на-

ходились в самых тесных политических контак-

тах. Многочисленны были связи стран региона

и с соседями — Древней Русью и Византией. В

эпоху Средневековья немалую роль в упрочении

взаимообщения стран играли династические свя-

8и. Они были достаточно тесными между Поль-

шей, Чехией и Венгрией; между Сербией и Бол-

гарией, а также Киевской Русью и Византией.

Как письменные, так и особенно археологиче-

ские источники доказывают более или менее

развитые экономические, торговые контакты

всех этих стран. Такие въдные артерии, как

Днепр и Дунай, наряду с Черным и Балтийским

морями во многом облегчали широкий и разно-

образный товарообмен.

Взаимным культурным, в том числе и литера-

турным, связям не могла не способствовать этни-

ческая и языковая близость ряда стран, состав-

лявших весьма значительную часть региона.

Здесь, копечпо, имеются в виду славянские на-

роды, которые никогда не утрачивали в своем

самосознании единства происхождения и чувст-

ва славянской общности. Об этом говорил и лето-

писец Нестор, и автор «Великопольской хрони-

ки», и Козьма Пражский. Никакие политические

столкновения, ни даже различия в исповедании

не могли изгладить чувства единства у славян.

В свою очередь, конечно, религиозный фактор

во многом способствовал усилению контактов

между странами одной конфессии, затрудняя их

между странами, принадлеячащими к разным

церквам. Восточно-христианский и западпо-хри-

стианский типы средневековой культуры в Цент-

ральной и Юго-Восточной Европе уже вполне

обозначились в своих различиях. Славянская и

латинская письменности, с одной стороны, сбли-

жали культуры, пользовавшиеся каждой из пих,

а с другой — затрудняли контакты между эти-

ми двумя группами. Существенную роль играли

и разные традиции. Культура Руси, Болгарии и

Сербии была теснейшим образом связана с куль-

турой Византии. Для славянских стран сущест-

вовали два внешних, объединявших их культур-

ных центра: Константинополь и — едва ли не в

большей степени — Афон, где в непосредствен-

ной близости находились греческий, русский,

сербский и болгарский монастыри. Западносла-

вянские же и венгерская письменные литерату-

ры получали творческие импульсы из Западной

Европы.

Однако, отмечая это, необходимо иметь в ви-

ду, что на раннем этапе, в IX и отчасти X в., та-

кого разделения не было. И Великая Моравия,

и Чехия, и, вполне возможно, Польша (во

всяком случае в пределах Малой Польши) так

же, как и другие славяне, пользовались славян-

ской азбукой и старославянским языком, как

языком богослужебным и литературным, соз-

данным Кириллом и Мефодием. В Чехии старо-

славянские памятники доживают вплоть до кон-

ца XI столетия, пока славянская письменности

не была окончательно вытеснена там латинской.

Только благодаря Руси, куда попадали эти па-

мятники и где они были популярны и широко

переписывались, мы можем получить представ-

ление об этом раннем этапе в истории развития

западнославянских литератур.

В последнее время все более привлекают вни-

мание ученых культурные связи Византии и

Венгрии в X—XI вв. О них, в частности, свиде-

тельствуют памятники византийской эпигра-

фики в Венгрии. Эти связи поддерживались в

24 История всемирной литературы, том 2

370

ЛИТЕРАТУРЫ ЦЕНТРАЛЬНОЙ И ЮГО-ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ

какой-то степени благодаря деятельности право-

славных монастырей в Венгрии, оставшихся там

вплоть до XII в.

Прослеживая черты единства в литературах

стран региона, нельзя упускать из внимания ряд

проявлений сходства в мотивах их фольклоров.

Мотив змееборчества присутствует в болгарской

песне о Михаиле из Потуки и в польской леген-

де о Краке — основателе Кракова (как и в рус-

ских былинах о Добрыне Никитиче).

С фольклором *были связаны и апокрифы. Они

получили очень широкое распространение во

всех странах региона независимо от вероиспо-

ведных и этнических различий и несмотря на

борьбу с ними как православной, так и католи-

ческой церкви. В этом отношении показательно,

что одни и те же апокрифы бытовали и в право-

славной Сербии и в католической Хорватии.

Типологическое сходство в различных странах

региона может быть отмечено и в антиподе

апокрифической литературы официальной,

стоящей на службе церкви и государства пись-

менности. Это хорошо прослеживается, в част-

ности, по материалам агиографии. В житиях,

созданных в самых различных странах, прослав-

ляются либо виднейшие государственные деяте-

ли (Ольга и Владимир на Руси, Стефан Неманя

в Сербии, Людмила и Вячеслав в Чехии), либо

первые христианские подвижники (Феодосии

Печерский на Руси, Сворад и Бенедикт в Сло-

вакии, Жирард и Бенедек в Венгрии). Немало

общего можно найти и в исторических хрониках.

Показательно, что русская «Повесть временных

лет» и хроника Галла Анонима, Козьмы Праж-

ского и венгерский Анониму с — все возникают

в XII в. и ставят своей задачей проследить с са-

мых отдаленных времен начала тех государств,

где эти хроники были созданы. Впрочем, если

польская хроника Винценция Кадлубека и вен-

герский Анонимус приобретают черты рыцар-

ского романа, то этого нельзя, например, сказать

о «Повести временных лет», у южных же славян

вообще не возникает развернутых исторических

повествований.

Не только хрониками, но и историческими по-

вестями, украшенными средневековой фанта-

зией, увлекались в это время во всех странах

региона. Особенно популярна «Александрия»,

которую хорошо знали и в Сербии, и на Руси, и

в Польше, и в Чехии, хотя и пользовались при

ее создании разными прототипами. Наряду с

древнейшими памятниками письменности у за-

падных и южных славян, а несколько позже и у

славян восточных определенная общность этих

народностей проявлялась в их устном поэти-

ческом творчестве.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ФОЛЬКЛОР

Об устном поэтическом творчестве (фольклоре)

древних славян приходится в значительной ме-

ре судить предположительно, так как егѳ основ-

ные произведения дошли до нас в записях ново-

го времени (XVIII—XX вв.) Можно думать, что

фольклор славян-язычников был связан преиму-

щественно с трудовыми обрядами и процессами.

Мифология сложилась на уже довольно высокой

ступени развития славянских народов и пред-

ставляла собой сложную систему воззрений,

основанную на анимизме и антропоморфизме.

Единого высшего пантеона наподобие греческого

или римского у славян, видимо, не было, но нам

известны свидетельства о поморском (на о. Рю-

ген) пантеоне с богом Святовидом и пантеоне

Киевском. Главными богами в нем считались

Сварог — бог неба и огня, Даждьбог — бог

солнца, податель благ, Перун — бог молнии и

грома и Велес — покровитель хозяйства и ско-

та. Им славяне приносили жертвы. Духи приро-

ды у славян были антропоморфными или зоо-

морфными, либо смешанно антропо-зооморфны-

ми в образах русалок, дивов, самодивов — ле-

ших, водяных, домовых.

Мифология стала воздействовать на устную

поэзию славян и значительно обогатила ее. В

песнях, сказках и легендах стали объясняться

происхождение мира, человека, животных и рас-

тений. В них действовали чудесные, говорящие

по-человечьи животные — крылатый конь, ог-

ненный змей, вещий ворон, а человек изобра-

жался в его отношениях с чудовищами и ду-

хами.

В дописьменный период культура художест-

венного слова славян выражалась в произведе-

ниях фольклора, который отражал обществен-

ные отношения, быт и представления общинно-

родового строя. Важную часть фольклора состав-

ляли трудовые песни, которые нередко имели

магическое значение: они сопровождали обря-

ды, связанные с земледельческими работами а

сменой времен года, а также с важнейшими со-

бытиями яшзни человека (рождением, бракосо-

четанием, смертью). В обрядовых песнях осно-

вой служат просьбы к солнцу, земле, ветру,

рекам, растениям о помощи — об уроя^ае, о

приплоде скота, об удаче на охоте. В обрядо-

вых песнях и играх возникали зачатки драмы.