Бакаев А.А. Историография российского революционного терроризма конца XIX

Подождите немного. Документ загружается.

циалистические мероприятия, предусмотренные в эсеровской программе:

уничтожение частной собственности на основные средства производства,

и прежде всего на землю, обобществленное, планомерно развивающееся

производство, отсутствие анархии и конкуренции, коллективная форма ор-

ганизации труда^. А.Д. Степанский писал об идентичности эсеровской и

социал-демократической программы-минимум в революции 1905-1907 гг^

В контексте пропаганды принципов построения социализма с «человече-

ским лицом» тема революционного терроризма со стороны социалистов,

идейных оппонентов большевиков представлялась не вполне желательной.

Статьи А.Ф. Жукова и Д.Б. Павлова, посвященные революционному

терроризму, содержались в сборнике «Непролетарские партии в трех рево-

люциях». Д.Б. Павлов писал о двойственности эсеровского индивидуаль-

ного террора, с одной стороны, являвшегося составным компонентом мас-

сового движения, с другой - находящегося в арьергарде революционных

сил"^. Видное место в освещении истории эсеров-максималистов он уделял

террористическому компоненту их деятельности. Несмотря на то, что его

крупнейшее исследование было опубликовано в 1989

г.,

авторские оценки в

соответствии с советской традицией определялись отношением к массовой

работе. Сообразно с этой шкалой координат «аграрный терроризм» оцени-

вался исследователем как прогрессивная форма классовой борьбы, тогда

как «индивидуальный» преподносился в сугубо негативном ракурсе.

По мнению Д.Б. Павлова, максималисты, с одной стороны, возвра-

щались от эсеровской эклектичности к идеологии старого народничества, с

другой, заведенные в тупик абсолютизацией террористической тактики,

выхолостили в своей деятельности революционное содержание. Впрочем,

^ См.: Спирина М.В. Представление эсеров об экономике социали-

стического общества (по работам В,М. Чернова (1905-1914 гг) // Непроле-

тарские партии России в трех революциях. М., 1989. С. 152.

См.:

Степанский А.Д. Проблемы политического строя в программах

русских непролетарских партий // Там же. С. 30.

См.: Непролетарские партии России в трех революциях. М., 1989.

248

вопреки постулатам павловской концепции, «Народная воля», как известно,

практиковала именно индивидуальный террор, ничего не предприняв на-

счет организации «аграрного террора».

Причины исторического поражения эсеров-максималистов Д.Б. Пав-

лов объяснял следующим образом: «Если в ранний, «аграрно-

террористический» период своего существования максимализм имел шан-

сы опереться на крестьянские массы, то переход к террористическим сред-

ствам борьбы, бойкотизм привели максималистов к отрыву от массового

движения в том виде, в каком оно проявлялось на различных этапах разви-

тия революции. Ультрареволюционная теория, выдвижение левацких ло-

зунгов толкало максималистов на применение крайних форм политической

борьбы. Но было и обратное влияние. Сам характер террористической

деятельности заставлял максималистов в своей практике отказаться от по-

стулатов, сформулированных их теоретиками. Строго законспирированные

группы террористов, вопреки провозглашенному в печати желанию макси-

малистов возглавить движение масс, не стремились к установлению связей

с ним, да и не нуждались в этих связях»^. Максимализм, констатировал ис-

следователь, сближался с анархизмом, обнаруживая тем самым единую

мелкобурж:уазную природу обоих течений.

Не характерным для предшествующей советской историографиче-

ской традиции доводом критики максимализма, навеянным, по-видимому,

семиосферой перестроечных лет, стало указание Д.Б. Павлова на неоправ-

данность массовых жертв революционных терактов. Речь однако не шла о

предосудительности самого теракта, а лишь об умеренном использовании

террористических средств. «Партизанские методы борьбы, - рассуждал

Д.Б.

Павлов, - закономерные и необходимые в период революции, в усло-

виях отсутствия массового движения были борьбой, обреченной на неус-

Павлов Д.Б. Эсеры-максималисты в первой российской революции.

М., 1989. С. 214-215.

249

пех. В результате терроризированным нередко оказывалось не столько ме-

стное «начальство», сколько население» .

Форму памфлета носил раздел монографии Д.Б. Павлова, посвящен-

ный С.Я. Рыссу. Ведущим фактором для характеристики максималистского

боевика стало предательство тем товарищей по партии. Предположение о

какой-то двойной игре С.Я. Рысса затушевывается масштабностью сведе-

ний о членах максималистских террористических групп, предоставляемых

им в Департамент полиции. В частности, его провокаторская деятельность

сыграла, в интерпретации Д.Б. Павлова, решающую роль в разгроме мак-

сималистской Боевой организации, возглавляемой М.И. Соколовым («Мед-

ведем») во второй половине 1906 г.

В монографии «Эсеры-максималисты в первой российской револю-

ции» Д.Б. Павлов предлагал сравнительно сдержанную критику революци-

онного терроризма и при сопоставлении эсеров и максималистов отдавал

предпочтение последним. Автор указывал на некорректность выводов А.Ф.

Жукова, являвшихся экстраполяцией оценок деятельности партии в после-

октябрьское время. «Тот факт, - писал он, - что максималисты в послеок-

тябрьский период часто выступали под противобольшевистскими лозунга-

ми и что их теории тогда были "реакционной утопией", совсем не означает,

что таковыми же они являлись и в период первой революции, когда речь

шла об установлении буржуазно-демократической республики, а отнюдь не

о построении социализма»^.

По мнению Д.Б. Павлова, не максималисты отступили от идеологии

ПСР,

а эсеры отошли от постулатов народничества, которым максималисты

остались верны. Максималистская партия, с его точки зрения, возникла на

Там же. С. 198.

См.: Там же. С. 167-188; Павлов Д.Б., Пересудова З.И. Страницы

истории эсеров-максималистов // Вопросы истории. 1988. № 5. С.

85-101.

^ Павлов Д.Б. Эсеры-максималисты в первой российской революции.

М., 1989. С. 8.

250

основе так называемой московской оппозиции в ПСР. Правда, из предла-

гаемого автором перечня лидеров московского комитета (Н.Д. Авксентьев,

М.В.

Вишняк, Я.О. Гавронский, А.Р. Гоц, В.М. Зензинов, В.В. Руднев, И.И.

Фундаминский) все остались после раскола членами ПСР. В максималист-

скую организацию вошли второстепенные в политическом плане предста-

вители «московской оппозиции»: Н.В. Архангельский, А.И. Бердников,

В.Д. Виноградов, В.В. Мазурин, Г.А. Ривкин, Н.А. Терентьева, А.Г. Троиц-

кий и дp.^

В отличие от предшествующей историографической традиции, Д.Б.

Павлов писал об эсеровском призыве к восстанию, как об основном лозун-

ге партии в первую половину 1905

т.

Однако, он, как и прежде В.П. Гинев,

считал эти лозунги в устах эсеров бессодержательной декларацией^°.

Д.Б.

Павлов, анализируя высказывания В.И. Ленина по отношению к

аграрно-террористической деятельности в деревне, пришел к выводу про-

тивоположному интерпретации ленинских работ Б.В. Левановым. «Таким

образом, - писал он, - В.И. Ленин не только признавал целесообразность

аграрно-террористических форм крестьянской борьбы, но и считал размах

этой борьбы явно недостаточным для победы революции»^\ Оценка Д.Б.

Павловым аграрного террора даже близка к его апологетике: «Ход событий

в местах наибольшей организованности и широты крестьянских выступле-

ний подтверждает, что не бойкот, не стачка, а только насилие в отношении

помещика или реальная угроза такого насилия могли заставить его бросить

свое хозяйство. Ясно также, что не отказ от поставки рекрутов, неплатежей

податей и тому подобные меры, а лишь вооруженные выступления кресть-

ян и, как следствие этого, насильственные действия в отношении чинов

местной администрации могли закрыть для властей доступ в ту или иную

См.: Павлов Д.Б. Указ. соч. С. 65, 87.

^°

См.: Там

же.

С.42, 46, 68-69.

" См.: Там же. С. 25.

251

область, охваченную восстанием» . Такое прославление революционного

насилия автором тем более удивительно, что его работа была опубликована

в 1989 г., когда в исторической науке преобладали тенденции гуманистиче-

ского переосмысления прошлого. По мнению исследователя, ни одна из

партий, включая и ПСР, и РСДРП, полностью не контролировала крестьян-

ское движение. Аграрный террор осуществлялся и без эсеров, как форма

революционного творчества масс. Эсеры либо шли за массовым движени-

ем,

либо от него откреп];ивались. Последняя тенденция и стала, с точки

зрения Д.Б. Павлова, преобладаюгцей в ПСР. «Несмотря на указанную

двойственность взглядов эсеров на захватное движение крестьян,- резюми-

ровал он свои выводы,- уже в годы первой революции их отношение к нему

было скорее отрицательным, а рекомендации в пользу поддержки захватов

были вызваны пониманием бесплодности "переть против рожна» (выраже-

ние Чернова) крестьянского движения"^^.

В рамках советской историографической традиции интерпретации

эсеровского терроризма находились и первые работы по истории ПСР М.И.

Леонова. Автор утверждал, что характерными особенностями террористи-

ческих организаций социалистов-революционеров являлись склонность к

либерализму и отчуждение от масс. Заслугой М.И. Леонова стало суш;ест-

венное расширение спектра архивных источников при освеш;ении истории

российского терроризма. Его труды ознаменовали установление нового

вектора развития отечественной историографии революционных террори-

стических организаций, заключаюш;егося в переходе от социлогизаторских

схем к восстановлению фактической канвы событий.

В историографии перестроечных лет реабилитировался жанр созда-

ния исторических портретов террористов. В книге М.И. Леонова давались

краткие портретные зарисовки руководителей Боевой организации. Попыт-

ки персонификации террористического движения соотносились с горбачев-

Там же. С. 25-26.

252

ской идеологемой о более внимательном отношении к роли человеческого

фактора в истории^"*.

В исследованиях предшествующего времени ПСР была представлена

как заговорщическая, интеллигентская организация, оторванная от массо-

вого движения. Во второй половине 1980-х годов, благодаря применению

клиометрики, использованию статистики (особенно в работах М.И. Леоно-

ва)

аргументировалось утверждение о массовом характере партии социа-

листов-революционеров, значительной ее популярности среди крестьян,

части рабочих, в профсоюзах (О.И. Горелов)^'', среди молодежи (И.И. Рого-

зин)^^.

Историки перестали считать терроризм единственным и даже глав-

ным методом эсеровской борьбы, признавались иные ее формы. Но на все

эти качественно новые подходы исследователи, при изложении материала

не акцентировали внимание читателей, предлагали их в осторожной форме,

с многократными оговорками и цитатами В.И. Ленина, М.С. Горбачева и

постановлений XXVII съезда КПСС.

Новым явлением в историографии стало изучение истории револю-

ционного терроризма в рамках краеведческих исследований. Если истории

центральной Боевой организации социалистов-революционеров в отечест-

венной историографии уделялось сравнительно много внимания, то мест-

ные террористические группы, входившие в структуру ПСР, фактически не

исследовались. Исключение представляет работа М.В. Идельсон, посвя-

Павлов Д.Б. Указ. соч. С. 56-57.

^"^ См.: Леонов М.И. Левое народничество в начале пролетарского

этапа освободительного движения в России. Куйбышев, 1987.

См.: Леонов М.И. Численности и состав партии эсеров в 1905-1907

гг // Политические партии России в период революции 1905-1907 гг Коли-

чественный анализ. М., 1987.

^^ См.: Горелов О.И. Политика эсеров и анархистов по вопросу о

профессиональных союзах (на примере профсоюзного движения Москвы.

1905-1907гг) // Ленинская партия в борьбе против мелкобуржуазной рево-

люционности в дооктябрьский период. Смоленск, Брянск, 1988.

^^ См.: Рогозин И.И. Из истории борьбы эсеров за молодежь в годы

первой российской революции // Там же.

253

щенная деятельности Летучего боевого отряда Северной области. Обнару-

живалось, что помимо центральной Боевой организации ПСР, эсеровский

терроризм представляли и другие, не менее сильные террористические

группы. Автор пришла к заключению, что, подобно БО, региональные бое-

вые группы пребывали в состоянии автаркии по отношению к ПСР, не до-

пуская активного контроля и вмешательства ЦК в их работу. Летучий бое-

вой отряд Северной области, в отличие от центральной Боевой организа-

ции, не находился в прямом подчинении Центральному Комитету, и хотя

иногда и выполнял его приказы, чаще действовал под общим руководством

петербургского комитета партии . Однако исследования, в котором обоб-

щался бы опыт организации местных эсеровских террористических групп,

в отечественной исторической литературе не предпринималось.

Одновременно в исторической науке в конце 1980-начале 1990-х го-

дов обнаруживаются тенденции антиперестроечной направленности. Сре-

ди некоторых советских идеологов возникло опасение, что при ослаблении

партийного руководства и демократизации политической системы приори-

тет в общественной жизни получат возрождающиеся партии мелкобуржу-

азного типа, родственные эсерам. Популярность движения Народный

фронт, казалось бы, подтверждала такие опасения. Мелкобуржуазный со-

циализм эсеровского образца, которым, по их мнению, заменялась совет-

ская система, являлся уже не социализмом, а прологом реставрации капи-

талистического общества. В концентрированном виде эти умонастроения

были отражены в монографии Г.Д Алексеевой «Народничество в России в

XX в. Идейная эволюция». Автор посредством апелляции к истории социа-

листов-революционеров осуждала современные ей тенденции политиче-

ского развития страны как рецидивы неонародничества. Г.Д. Алексеевой

^^ См.: Идельсон М.В. Летучий боевой отряд Северной области пар-

тии социалистов-революционеров // Краеведческие записки: Исследования

и материалы. Вып. 1. СПб., 1993. С. 7-22.

254

реанимировался взгляд о контрреволюционной природе эсеровского терро-

ризма^^.

Хотя в целом в советской историографии роль эсеровского террора

действительно была преувеличена сравнительно с остальной работой ПСР

и ему было уделено много внимания, но в основном преобладали общетео-

ретические рассуждения, без анализа эмпирического уровня. В западной

историографии, наоборот, как правило, оценивали значение террора в так-

тике ПСР более сдержано зато описание подробностей осуществления те-

рактов было одним из излюбленных сюжетов литературы, посвященной

эсерам. Показательно, что долгое время западные исследователи критико-

вали советских коллег за преувеличение фактора террора в тактической

линии, проводимой социалистами-революционерами. Но уже в 1989 г. оте-

чественные авторы Н.И. Канищева, М.И. Леонов, Д.Б. Павлов, С.А. Степа-

нов,

В.В. Шелохаев критиковали М. Хильдермайера и Ж.Бейнака за такое

же преувеличение террора при неоправданном замалчивании информации

о массовой работе эсеров^".

Тенденция осуждения индивидуального политического террора, не в

силу его недостаточной радикальности, а как проявление насилия, непри-

емлемого самого по себе, возобладала в отечественной историографии с

конца 1980-х годов. Из спектра политических партий начала XX в. пред-

почтение стало отдаваться конституционным демократам. Многие иссле-

дователи смотрели на терроризм глазами кадетов.

Развитие исторической науки шло не параллельно изменению идео-

логических установок, а с некоторым отставанием, поскольку требовалось

время для проведения исследований и переосмысления материала. Поэто-

См.: Алексеева Г.Д. Народничество в России в XX в. Идейная эво-

люция. М., 1990. С. 246.

^° См.: Канищева Н.И. Леонов М.И., Павлов Д.Б., Степанов С.А.,

Шелохаев В.В. Политические партии России в 1905-1907 годах (обзор но-

вейшей немарксистской историографии) // История СССР. 1989. № 6. С.

186-187.

255

му перестроечный период в историографии российского революционного

терроризма возможно классифицировать как переходный. Концептуальные

компоненты советской исторической науки превалировали в ней над мо-

дернизационными тенденциями.

4.2.

Постсоветский период историографии российского

революционного терроризма

Конец XX столетия, как и его начало, ознаменовался волной терро-

ристических актов. Историческая наука не могла не отреагировать на этот

вызов.

Первоначально большое влияние на развитие историографии россий-

ского революционного терроризма оказывали тенденции политической де-

коммунизации. С позиций теории правого государства критиковал практи-

ку внедрения провокаторов в террористические организации Ф.М. Лурье.

«Провокация, - писал он, - одна из самых темных сторон природы живых

существ. Провокация не просто темная, но зловещая сила. Еще страшнее,

когда в провокации участвуют не частные лица, а крупные чиновники, ве-

домства, учреждения, превращающие провокацию в инструмент своей

деятельности, вводя ее в сферу политики. Правительства использование

провокации всегда тщательно скрывают от непосвященных; если же не

удается избежать огласки, пытаются объяснить ее благими намерениями.

По даже самые соблазнительные светлые цели не могут оправдать грязных

средств для их достижения».

Провокаторство, по оценке Ф.М. Лурье, коррелировалось с отсутст-

вием общественного правосознания широких масс населения в Российской

Империи. Уничижительные характеристики дает он фигурам самих прово-

каторов. «Все, что касается Азефа, - писал, к примеру, Ф.М. Лурье в отно-

шении самого известного агента полиции, - потрясает глубиной падения

человеческого духа. Кровь, предательство, безграничный цинизм, грязные

деньги, липкая ложь образовали сплошную зыбкую трясину, в которой по-

256

гребены жизни сотен людей. Единственный случай в истории русского осво-

бодительного движения, когда одно и то же лицо в течение нескольких лет

одновременно занимало самое высокое положение в революционной партии

и Департаменте полиции, к голосу которого внимательно прислушивались

руководители политического сыска империи и лидеры революционной пар-

тии, когда одно и то же лицо одновременно руководило убийствами крупных

царских администраторов и выдавало полиции членов революционной пар-

тии. Азеф использовал худшие приемы борьбы политического сыска с рево-

люционерами, в нем произошло ядовитое "кровосмешение" этих противо-

борствуюш,их проявлений человеческой деятельности, самое его сугцество

источало погибель». О каких то сентенциях в отношении героизма сотруд-

ников Департамента полиции, ежедневно рисковавших жизнью, выполняя

свой долг перед государством, не могло быть и речи.

Советская историографическая традиция интерпретации народоволь-

ческого террора была в постсоветские годы применена в ряде публикаций

при объяснении тактики революционных партий начала XX в. Ф.М. Лурье

полагал, что эсеровский красный террор был вызван к жизни террором го-

сударственным. Если бы суш;ествовали демократические институты власти,

то революционный терроризм был бы невозможен, ибо он являлся следст-

вием безысходности, отсутствия альтернативы самодержавию. «Была ли в

этом вина властей? - спрашивал Ф.М. Лурье. - Бесспорно. Вместо того,

чтобы разрешить студентам устраивать кассы взаимопомощи, библиотеки

и клубы, где без опасений репрессий можно было бы обсуждать любые по-

литические и экономические проблемы, правительство запретило все, что

могло способствовать развитию в молодых людях истинного патриотизма,

умения самостоятельно мыслить и анализировать. То, что давно вошло в

традиции европейских университетов, российские власти старательно ис-

кореняли, не ведая, что тем самым подталкивали студенчество в объятия

революционеров и выбивают почву из-под своих же ног Если бы не чрез-

мерные правительственные запреты, запреты любой оппозиции, револю-

257

Бакаев А.А. Историография российского революционного терроризма конца XIX - начала XX века

Подождите немного. Документ загружается.