Багдасарян В.Э. Российский исторический процесс в контексте теории вариативности общественного развития

Подождите немного. Документ загружается.

Рис. 23. Базовые ценностные экономические характеристики в мире (по методике Г. Хофстеда)

мягкая европейская зима нивелировала сезонные различия

трудовых затрат. Совсем другое дело — контрастный конти-

нентальный климат России. Доля труда в летнем бюджете вре-

мени русского крестьянина была более чем в два раза выше,

чем в зимнем. Крестьянское хозяйствование функционирова-

ло в режиме календарных рывков. Ниже приводятся расчеты

бюджета времени русских крестьян полученные по проводи-

мым по инициативе Г.С. Струмилина в 1923 г. материалам об-

следования Воронежской губернии. Традиционный уклад в то

время еще не был окончательно разрушен, а потому созданная

модель крестьянского дня может считаться репрезентативной

по отношению к национальной традиции (рис. 24, 25)

Исследователи, занимающиеся моделированием русского

крестьянского мира, пишут о закреплении сезонной ритмики

труда в структуре национального менталитета в целом. Весь ход

отечественной истории развертывался по существу в режиме

рывков.

Указанная специфика национальной ментальности

дает реалистические основания для выработки стратегии фор-

сированных прорывов. Далеко не ко всем цивилизациям она

ментально применима. Режим рывков предполагает особый

формат управления, соотносящийся с традициями сильного

государства и коллективистско-общинных механизмов орга-

низации труда. Нужен особый командный импульс, пробуж-

дающий Россию от зимней хозяйственной спячки.

Цивилизационно-страновое сравнение бюджета трудово-

го времени крестьянских хозяйств позволяет также опровер-

гнуть сформировавшийся на Западе стереотип о традицион-

ной русской лени. Русский крестьянин работал в течение года

даже больше европейца. Снижение его рабочей ритмики в

зимний период соотносилось с адаптированным к природной

среде релаксационным механизмом максимального восста-

новления физических и эмоционально-психологических сил

организма.

Струмилин С.Г. Проблемы экономики труда. М., 1957. С. 236–259.

Милов Л.В. Великорусский пахарь и особенности российского истори-

ческого процесса. М., 1998.

Рис. 24. Трудовая сезонная ритмика крестьянских хозяйств в Западной

Европе

Рис. 25. Трудовая сезонная ритмика крестьянских хозяйств в России

Политическая составляющая исторического процесса

Российская цивилизация обладает собственной традици-

ей репродуцирования государственного режима. Веберовс-

кая типология, построенная на дифференциации трех базо-

вых типов правосознания — рационального, традиционного

и харизматического предоставляет ключ для объяснения спе-

цифики политической организации России. В отличие от

рациональной системы Запада и традиционной — Востока,

в ней исторически сформировался именно харизматичес-

кий тип государственно-общественного моделирования. На

уровне обыденного сознания это выражалось определением

России как «страны царей». Царистский культ в различных

его модификациях проходит красной нитью через всю про-

тяженность российского исторического процесса. Каждый

раз при всех сотрясениях основ государственности монархия

восстанавливалась под тем или иным маркировочным обоз-

начением

Зачастую, говоря о русской идеократии, путают идеал и сущес-

твующую феноменологию. На самом деле исторически русское

государство было не идеократическим, а персонифистическим,

персонально ориентированным. Лидер был выше идеологии.

Идеология, как правило, выстраивалась под лидера

На нижеприводимом графике иллюстрируется значение

царских интронизаций по отношению к показателям рождае-

мости в Российской империи (рис. 26). Вступление на престол

каждого нового государя четко отражалось на кривой реп-

родуктивности. Для западноевропейских стран такого рода

зависимости в девятнадцатом столетии не прослеживалось.

Фиксация данного влияния может рассматриваться как опос-

редованное свидетельство особого значения для российского

исторического процесса фигуры верховного государственно-

го суверена.

Полосин В.С. Миф. Религия. Государство. М., 1999.

Багдасарян В.Э. Проблема десакрализации власти в истории России //

Россия в условиях трансформации. Историко-политологический семинар.

М., 2001. № 15–16.

Рис. 26. Фактор государственной власти в динамике рождаемости в Российской империи

Идейно-духовная составляющая исторического процесса

Имплементация в систему моделирования историческо-

го процесса его идейно-духовной составляющей находится в

развитии неокантионского направления историографии. Од-

нако для неокантианства она выражалась главным образом

в реконструировании мировоззренческих оснований исто-

рии

Противопоставление же ими идеографического метода

гуманитаристики методике генерализации естественных наук

и вовсе снимало с истории задачи поиска законов обществен-

ного развития

. В предлагаемом проекте идейно-духовное со-

стояние общества рассматривается не только как конкретная

форма мировоззрения, но и фактор развития. Приведем не-

сколько примеров такого рода воздействий в преломлении к

демографической составляющей исторического процесса.

Особого внимания в свете рассмотрения воздействия

идейно-духовного фактора заслуживает демографический

парадокс воюющих наций. Казалось бы, объективно в усло-

виях войны естественное воспроизводство населения должно

понижаться. Однако во многих случаях наблюдается прямо

противоположная тенденция. Исключение в этом отношении

представляют лишь конфликты такого уровня популяцион-

ной катастрофы, как Великая Отечественная война. Так, даже

в годы Первой мировой войны, согласно расчетам демогра-

фов, население Российской империи возросло на 2,6 млн, что

составило 1,9%. Только в наименее успешном в военном от-

ношении, пораженческом 1915 г. имелась отрицательная ди-

намика. Очевидно, что поражения и победы, приводившие,

соответственно, к ослаблению или укреплению психологи-

ческого тонуса народа, действовали применительно к де-

мографии в разновекторной направленности. Естественный

прирост населения Российской империи во время Первой

мировой войны, несмотря на то, что она несла в боях самые

Синицын О.В. Неокантианская методология истории и развитие истори-

ографической мысли в России в XIX — нач. XX вв. Казань, 1998.

Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре. СПб., 1911; Лаппо-Дани-

левский А.С. Методология истории. Пг., 1923. Вып. 1.

крупные людские потери среди воюющих государств, пере-

крывал статистику гибели солдат и офицеров. Вопреки всем

тяготам военного времени, смертность среди гражданского

населения оставалась на прежнем уровне. Данный факт, не-

смотря на тотальную критику царского режима, вынуждены

были признавать даже советские исследователи. Российская

империя превосходила в период Первой мировой войны по

уровню естественного воспроизводства населения невоюю-

щие европейские страны. Так, если у ней в 1915 г. коэффици-

ент прироста составлял 9,3‰, то у Швеции — 6,9‰, а Швей-

царии — 6,2‰

Удивительным для контекста трагедии Второй Мировой

войны являлся заметный и устойчивый рост рождаемости в

ряде воюющих государств в первую половину 1940х гг. (рис. 27,

28). То, что именно военный фактор сыграл определяющую

роль в репродуктивной динамике указывает устойчивый

тренд ее снижения во второй половине 1930-х гг. В этой связи

совершенно не соотносится с хронологией демографического

процесса популярное среди демографов утверждение о ком-

пенсаторной, послевоенной природе «бэби-бума» на Западе.

В действительности «бэби-бум» начался в западных странах

еще во время мировой войны, а в послевоенные годы сохра-

нил уже заложенную траекторию подъема. Роста рождаемос-

ти в первой половине 1940х гг. не испытывали, за некоторыми

исключениями, две категории воюющих государств: 1) госу-

дарства, чья территория служила зоной массового истребле-

ния населения (СССР, Польша, Югославия, Греция); 2) госу-

дарства, оказавшиеся в стане проигравших (Германия, Италия,

Япония, Румыния, Венгрия, Болгария). Принципиальные раз-

личия в репродуктивных тенденциях побеждающих и про-

игрывающих в войне народов подтверждают гипотезу об оп-

ределяющем воздействии на рождаемость психологического

тонуса общества. Симптоматично также выглядит снижение

репродуктивности в невоюющих государствах Пиренейского

Исупов В.А. Демографические катастрофы и кризисы в России в пер-

вой половине XX века. Историко-демографические очерки. Новосибирск,

2000. С. 47–57.

полуострова, сочувствовавших по мотивам идеологической

близости проигравшей стороне

Рис. 27. Суммарный коэффициент рождаемости в странах — участни-

ках Второй мировой войны

Рис. 28. Суммарный коэффициент рождаемости в РСФСР, Германии и

США в период Второй мировой войны

Демографическая модернизация России, 1900–2000. М., 2006. С. 165.

Демографическая динамика в СССР времен Великой Оте-

чественной войны четко отделяет периоды 1941–1942 гг. и

1943–1945 гг. (рис. 29).Череда поражений первого из этапов,

порождая чувство перманентной психологической тревож-

ности, соотносилась с резким увеличением смертности среди

тылового населения. Начиная же со Сталинградской победы,

количество умерших в тылу стремительно сократилось. Смер-

тность населения за этот период оказалась даже на порядок

ниже, чем в довоенные и послевоенные годы

Рис. 29. Смертность тылового населения периода

Великой Отечественной войны

Обращение к идейно-духовному фактору позволяет также

предложить нехрестоматийное объяснение фиксируемому с

середины 1960-х гг. устойчивому тренду снижения продол-

жительности жизни советского населения. Уровень матери-

ального обеспечения граждан СССР пусть не стремительно,

Исупов В.А. Демографические катастрофы и кризисы в России в пер-

вой половине XX века. Историко-демографические очерки. Новосибирск,

2000. С. 126, 158.

но всеже поступательно, возрастал. От прежней репрессив-

ной политики государство отказалось, а демографический

результат при этом по рассматриваемому параметру лишь

ухудшился. Советский Союз вообще являлся единственным

государством мира (включая развивающиеся страны) с дли-

тельной отрицательной динамикой продолжительности жиз-

ни населения. Некоторые из демографов объясняют данный

феномен, как отдаленное эхо военных потерь. Но в таком слу-

чае аналогичный спад в продолжительности жизни должен

был наблюдаться и в других государствах, имевших в период

Второй мировой войны существенные потери по отношению

к численности населения. Однако ни в одном из них ничего

подобного не происходило (рис. 30).

Более того, как раз в то самое время, когда СССР столк-

нулся с проблемой сокращения продолжительности жизни,

в ФРГ, Японии, Югославии и др. происходило устойчивое ее

возрастание

Рис. 30. Продолжительность жизни населения в странах, понесших

существенные потери во Второй мировой войне, в послевоенный период

Население мира: демографический справочник. М., 1989. С. 212–213,

226.